Рапсодия: Дитя крови

13

КАК ТОЛЬКО они покинули вирма, Акмед быстро пришел в себя. Он почти сразу смог идти и решительно отказался от помощи. Впрочем, он продолжал прислушиваться к пульсирующему сердечному ритму вирма, но тот, по счастью, оставался прежним.

Они начали искать выход из-под земли. Как и прежде, путешественники почти не переговаривались. Акмед предпочитал не вспоминать о том, что с ними произошло в пещере вирма, а Рапсодия молчала в надежде, что когда-нибудь они смогут поговорить о случившемся открыто и прямо. Она прекрасно понимала, что Акмеду предстоит выиграть еще не одно сражение с самим собой, прежде чем такой момент наступит.

Некоторое время туннель шел вдоль Корня и почти не делал поворотов, хотя порой поднимался или уходил вниз, вне всякого сомнения следуя за источником воды, который позволил Дереву протянуть свои корни так глубоко — возможно, даже под морское дно. Чем глубже они спускались под землю, тем чаще попадались широкие туннели, где они могли спокойно шагать, выпрямившись в полный рост. Впрочем, потом им все равно приходилось ползти на животе или пробираться вперед на четвереньках.

Иногда они выходили на большие открытые пространства, где потолок туннеля терялся над головами, и тогда они дышали полной грудью. Грунтор предположил, что здесь Корень впитал в себя огромные количества влаги, а потом, вытянувшись в длину, постепенно стал тоньше. Эти места оказались самыми опасными — тут чаще всего встречались обвалы, и путники постоянно подвергались атакам хищных червей.

— Явились, — голос Акмеда вырвал Рапсодию из глубокого сна.

Она с усилием вытащила Люси из ножен. Путники разбили лагерь в небольшой пещере, где вполне хватало места, чтобы пустить в ход меч.

Несмотря на то что Рапсодия привыкла к схваткам с червями, они всякий раз вызывали в ней ужас. Впрочем, годы, проведенные на улицах Истона, приучили Рапсодию ко многим малоприятным занятиям. Убрав волосы с лица, она принялась вглядываться в сумрак.

«Неужели это никогда не кончится? — подумала она. — Сколько раз я уже это делала?»

Путники научились сражаться с хищниками в темноте, поскольку при свете черви начинали двигаться быстрее и атаковали яростнее.

Тусклый свет лишайника позволял Рапсодии разглядеть извивающиеся бескостные тела, точно Корень накрыло шевелящееся одеяло. Черви неуклонно приближались, они падали сверху, наступали со всех сторон.

Акмед, Грунтор и Рапсодия стояли на поверхности Корня. Грунтор держал в руках Рубало, Акмед приготовился отбивать атаки врага своим сверкающим мечом, которому не счел нужным дать имя. Черви начали валиться сверху, один за другим, точно листья осенью.

Как и всегда, трое спутников образовали круг. Впрочем, только Акмед двигался с такой же скоростью, что и черви. Рапсодия и Грунтор научились бороться с ними по-своему — они старались угадать, когда хищник попытается атаковать, и уворачивались от острых зубов, одновременно нанося неприятелю ответный удар. Получалось не всякий раз — иногда они промахивались, — но чаще всего им удавалось разрубить червя пополам. После этого оставалось только готовиться к новому нападению.

Подвижная, исходящая злобой масса приближалась. Очень скоро придется иметь дело с тучей голодных хищников.

Рапсодия удерживала левый фланг, Грунтор — правый, Акмед разрубал на части хищников, нападавших сверху.

Их слаженные действия во время подобных сражений явственно говорили о возросшем доверии и изменившихся отношениях между путниками. Оружие Акмеда нередко проносилось в нескольких дюймах от головы Рапсодии, спасая ее от ядовитых зубов хищника. Теперь уже все трое знали, что укус червя вызывает невыносимое жжение, а иногда даже лихорадку.

И сам Акмед рассчитывал, что сотоварищи прикроют его от опасности, ползущей по земле. Порой в самый разгар битвы девушка ощущала себя полноправным членом единой команды, которая действовала четко и синхронно.

Отвратительный звук, с которым клинки протыкали тела хищников, мерзкий запах, остававшийся на одежде в течение нескольких дней, — каждый раз, когда Рапсодия вступала в схватку с червями, у нее возникало ощущение, будто это очередное кошмарное сновидение. Потом наступал момент, когда она поднимала голову и видела, что кто-нибудь из спутников показывает: сражение окончено. И тогда она в изнеможении валилась на землю.

Дальше начиналось самое важное — осмотр собственных тел и одежды в поисках крошечных тварей, которые прятались в швах или прилеплялись к коже. Как правило, черви дожидались момента, когда путники заснут, а потом впивались своими пурпурными головками прямо в тело жертвы и принимались высасывать кровь, оставляя после себя жгучую боль и отвратительное состояние.

Рапсодия была признательна Грунтору за то, что он научил ее прищелкивать паразитов ногтями в швах одежды. Теперь она знала, почему у болгов такие длинные ногти, похожие на когти. Так они избавляются от вшей и гнид.

— Извини, — сказала она ему как-то раз, — я думала, длинные ногти тебе нужны, чтобы протыкать врагов.

— Знаешь, мисси, для этого они тоже сгодятся, — ответил Грунтор и улыбнулся.

Рапсодия закончила осмотр и, повернувшись, обнаружила, что Акмед внимательно вглядывается куда-то вдаль.

— Что случилось?

— Ты заметил, что в последнее время их стало больше? — спросил дракианин у Грунтора.

— Заметил.

— Может быть, дело в жаре.

— Какой жаре? — удивилась Рапсодия.

— Ты что, ничего не чувствуешь? — осведомился Акмед. Рапсодия подумала немного и вдруг осознала, что воздух действительно стал немного теплее.

— Кажется, чувствую, — неуверенно проговорила она.

— Рядом огонь, Ой его тоже чует, — добавил Грунтор. В глазах Рапсодии появился страх.

— Откуда на Корне может взяться огонь? Неужели здесь поблизости вулкан?

— Вполне возможно, — спокойно заявил Акмед. — Или мы приближаемся к центру. Легенды утверждают, будто в самом сердце Земли полыхает пламя.

Рапсодия чуть не задохнулась от ужаса. Она тоже знала эту легенду, и ей стало нехорошо. Если они только сейчас приближаются к центру, значит, прошли меньше половины пути. Кроме того, огонь наверняка окажется препятствием, которое им будет не преодолеть, и они навсегда останутся в ловушке под землей.

— Ты идешь? — Голос Акмеда отвлек ее от мрачных мыслей.

Рапсодия медленно поднялась на ноги, морщась: укусы больно жгли кожу, мышцы затекли.

— Наверное, иду, — ответила она, убрала Люси в ножны на спине и снова зашагала вперед.

Огня по-прежнему не было видно, но температура воздуха резко повысилась, словно впереди находился кузнечный горн или адское пламя.

Волосы Рапсодии, которые постоянно были мокрыми и свисали сырыми прядями, высохли и стали похожи на разлохмаченную солому. Жар от источника, который находился где-то далеко впереди, высушил и ее одежду — точнее, жалкие лохмотья. Кожа растрескалась от жары, однако кости и суставы радовались теплу, оно притупило боль, уже ставшую привычной.

В дополнение ко всему изменилась песнь Земли. Больше всего Рапсодия радовалась, когда ей удавалось лечь на спину или живот и почувствовать глубокий, постоянно меняющийся голос Корня. Это был гимн жизни, пронизанный единой мудростью Времени. Сейчас он звучал гораздо сильнее, а его мелодия менялась быстрее и чаще.

— Наверное, без червей Корень чувствует себя лучше, — предположила она.

— А ты на его месте как бы себя чувствовала? — поинтересовался Грунтор и ткнул ее в бок.

— Мы нанесли заметный урон численности паразитов, — заметил Акмед, оглядывая базальтовые стены, которые их теперь окружали.

— Ну, не такой уж заметный, раз вы оба еще живы, — пошутила Рапсодия.

Акмед улыбнулся, и Рапсодия подумала, что прежде ни разу не видела, чтобы подобное выражение появлялось на этом ужасном лице. Несомненно, Корень стал заметно здоровее, а у путников улучшилось настроение.

Прошло довольно много времени, прежде чем они увидели огонь. Рапсодия к тому моменту уже отлично владела языком болгов, а Грунтор не только научился читать, но и освоил каллиграфию и музыкальную грамоту.

«Сколько прошло времени — год? Или больше? — задумалась однажды перед сном Рапсодия. — А источник тепла так и не появился».

Она начала сомневаться в том, что они вообще доживут до этого мгновения.

Сначала они увидели вдали мерцание, словно скалы в конце туннеля испускали красноватое сияние. Жара стала намного сильнее. Они почти забыли о тех днях, когда страдали от холода и сырости, хотя вокруг по-прежнему было достаточно много воды. Однако сама земля стала жесткой.

Порой одежда или что-нибудь из вещей совершенно неожиданно занималось пламенем, оружие раскалялось так сильно, что его невозможно было держать в руках, а находить питьевую воду становилось все труднее.

Наконец Акмед остановился, и Грунтор с Рапсодией последовали его примеру.

— Огонь, — кратко сказал дракианин.

Грунтор прищурился, а затем покачал головой. Рапсодия тоже попыталась разглядеть пламя, но у нее ничего не получилось. Впрочем, она не очень-то рассчитывала на успех. Она уже давно поняла, что ее зрение не идет ни в какое сравнение с возможностями Акмеда — особенно в темноте.

Они двинулись дальше, и вскоре Рапсодия наконец увидела танцующие языки пламени, заполнившего впереди туннель. Сам Корень и земля под ногами путников время от времени потрескивали, прогибаясь под их тяжестью. Вскоре они оказались в огромной пещере с высокими сводами. Весь проход был охвачен ревущей стеной огня.

Пламя в сердце Земли полыхало мириадами цветов, более темных, чем у огня, горящего на открытом воздухе. Его языки извивались, исполняя дикую пляску внутри светящихся стен, — синие, пурпурные и белые.

Огненная преисподняя заполняла весь тоннель. Пламя лизало стены, освещая все вокруг ослепительным сиянием. Рапсодия стояла, завороженная поразительным зрелищем. От невыносимого жара у нее заболели глаза. В конце концов ей все-таки пришлось опустить веки.

— Проклятье! — выругался Грунтор у нее за спиной. — Ловушка. С таким же успехом мы могли и в Истоне остаться.

Не открывая глаз и не обращая внимания на своих спутников, Рапсодия настроилась на песнь пламени. В отличие от тихого, чуть замедленного тона Земли, голос огня звучал громко, уверенно. Он был наполнен яростной полнокровной жизнью и выводил мелодию такую изысканную и изумительную по красоте, какой Рапсодии до сих пор слышать не приходилось.

Его песня вызвала в душе сладостные воспоминания, причинявшие сладостную и острую боль. Вечера, когда мать расчесывала ей волосы у очага, осенние костры, танцы и праздники урожая, первый поцелуй… Огненные сполохи освещали ее лицо и спутанные волосы, окружали их призрачным сиянием. В пении пламени звучал зов, приглашение на танец, которое она не могла не принять. Она невольно сделала шаг вперед.

Сильные мускулистые руки схватили ее за плечи и резко развернули так, что она оказалась спиной к огненной стене. Рапсодия удивленно раскрыла глаза, услышав возмущенный голос Грунтора:

— Ты что это вытворяешь, киска?

Акмед, продолжая крепко держать ее за плечи, внимательно вглядывался в лицо:

— Ты куда собралась, Рапсодия?

— Туда, — слово сорвалось с ее губ прежде, чем она успела сообразить, что говорит.