Расчетам вопреки

9

— Знаешь, милочка, мы с твоим дядей Брайаном первые несколько месяцев жили как кошка с собакой, — негромко говорила тетя Джейн. — Честное слово, если бы не отсутствие денег, я бы ушла от него. — Тетя откинулась на спинку стула и поглядела на мужа, который дремал, несмотря на ресторанный шум. — Но со временем… — Повернувшись обратно к племяннице, тетя Джейн ласково погладила ее по щеке. — Но со временем все наладилось, и мы с нежностью вспоминаем те месяцы.

Флоримел улыбнулась тете. Она уловила замаскированный совет, только не знала, что с ним делать дальше. Обед казался ей бесконечным: как выяснилось, брошенные ею намеки дали более обильные всходы, чем она рассчитывала. Известие об их с Рэндаллом неладах разошлось по всему семейству, и ей пришлось выслушивать — один за другим — советы от всех своих родственников. Ценя их заботливость, Флоримел, однако, теперь очень жалела, что вообще заговорила об этом. Ей и так с лихвой хватило нескольких дней притворства, а теперь еще все ее учат, как спасти несуществующий брак.

— Тетя Джейн, а вы знакомы с двоюродным братом Айрин из Тибобурры? — спросил Джефри, вклиниваясь между сестрой и теткой.

— Не помню, радость моя. Кажется, нет.

— Пойдемте тогда, я вас представлю, — сказал Джефри, подавая тете руку.

— С радостью, — сказала тетя Джейн, беря сумочку. — Только дай мне время попудрить носик.

— Ладно, жду вас на этом самом месте! — крикнул ей вслед Джефри, когда тетя устремилась в дамскую комнату.

Наклонившись, брат сочувственно похлопал Флоримел по плечу.

— Похоже, тебе пора сделать перерыв.

— Что, так заметно?

— Только брату. Ты как?

— Замечательно, не считая того, что платье вдруг стало тесно в талии, — улыбнулась Флоримел. — Не беспокойся, со мной все отлично.

Джефри скептически посмотрел на нее.

— Если честно, выглядишь ты усталой.

— Да нет, все нормально! Поверь мне — я же врач, в конце концов. — Флоримел дотронулась до руки брата, лежащей на ее плече.

— Угу. Но имей в виду: если захочешь уйти пораньше, никто не будет в претензии.

— Тебе нехорошо?

Флоримел вздрогнула, услышав голос Рэндалла у себя за спиной. Она старалась избегать его весь день, впрочем так, чтобы не заметили окружающие. Синди, без сомнения, знала о «трещине» в их отношениях, поскольку висла на Рэндалле с момента их появления в ресторане. Но Флоримел была этому только рада. Все, чего ей теперь хотелось, — это никогда больше не видеть Рэндалла Бриджуотера. Ей становилось плохо при одной мысли о том, что произошло в спальне. Спор, во время которого она вела себя как ревнивая маньячка, был ужасен сам по себе, но то, что в пылу перебранки она переодевалась на глазах у Рэндалла, было еще хуже. И потом, рядом с коротким открытым туалетом Синди шелковый платье-костюм Флоримел показался ей самой слишком старым, немодным и тесным.

— Нет, хорошо, — бросила она через плечо, стараясь не смотреть на Рэндалла.

— Рэнди, боюсь, у твоей жены усталый вид, — сказал Джефри.

Тут на горизонте появилась тетя Джейн, и Джефри двинулся ей навстречу, бросив «зятю» напоследок:

— Возможно, тебя удастся уговорить ее поехать домой.

Рэндалл и Флоримел смотрели, как Джефри, лавируя между столами, ловит тетю Джейн и уводит в противоположном направлении.

— Возможно, твой брат прав, — сказал Рэндалл, садясь на стул тети Джейн. — Поедем домой?

— Спасибо за заботу, — откликнулась Флоримел. — Но мне хочется еще посидеть.

— Принести тебе чего-нибудь выпить? Безалкогольного, я хочу сказать? Или чашку чаю?

И как только он может сидеть рядом с ней и быть таким милым и вежливым, после того что она ему наговорила? После того как вела себя словно ревнивая стерва и чуть ли не в лицо ему бросила, что он хочет оставить ее ради Синди? Почему не уехал, не бросил ее, не забыл о самом ее существовании?

— Нет, спасибо, мне и так хорошо.

— А поесть чего-нибудь? Не забывай, тебе надо есть за двоих.

Сам Рэндалл во время той, с позволения сказать, «дискуссии» держался весьма спокойно и рассудительно. А она, Флоримел, не могла вспомнить, что когда-либо в жизни вела себя настолько отвратительно. Не просто как «вспыльчивая» или «раздражительная», но и еще как бессовестная особа. Ей даже думать не хотелось о том, какое мнение составил о ней Рэндалл. Сначала она сказала родителям, что вышла замуж — хотя ничего такого не было. Затем заявила им, что Рэндалл — отец ее ребенка, что также не соответствовало истине.

Должно быть, ему это все кажется сущим бредом — раз уж это кажется бредом ей самой. И тем не менее Рэндалл не стал донимать ее расспросами. Он с уважением отнесся к ее желанию сохранить все в тайне, несмотря на то что из-за этого ему пришлось играть роль будущего отца семейства. Что бы он сделал, расскажи ему Флоримел правду, объясни она причину всего этого безумного предприятия? Понял бы он ее резоны или решил бы, что она действительно сумасшедшая?

— Нет-нет, — сказала она, покачав головой. — Спасибо, не надо.

Флоримел ощутила страх при мысли, что придется поддерживать беседу с Рэндаллом. Как она может сидеть тут и болтать с мужчиной, которому в глаза боится посмотреть от стыда? Но страх оставил ее: к ним подошел отец.

— Вы — следующие.

— В каком смысле? — спросила Флоримел, несколько обиженная на отца за давешние высказывания в адрес беременных женщин.

— Фотографироваться, — ответил тот, делая им жест встать. — Фотограф вас ждет.

Воспользовавшись случаем, родители решили сделать снимки всех членов семьи.

Рэндалл взглянул на Флоримел и пожал плечами. Поднимаясь, он галантно подал ей руку.

— Ну как, пойдем?

Пока они шли по залу туда, где фотограф расставил свое оборудование, Флоримел ощущала прикованные к ним взгляды. Довольно неприятно думать, что все говорят о них, но чувствовать себя непривлекательной в слишком тесном платье было еще хуже.

Фотограф оказался профессионалом, всю жизнь проработавшим с людьми, и теперь он так весело шутил, что все вокруг смеялись. Все, кроме Флоримел и Рэндалла. Фотограф несколько раз снял их в разных позах, веля улыбаться. Флоримел старалась как могла, но ей было очень тяжело улыбаться, поскольку Рэндалл сидел слишком близко, его колени касались ее колен, и ее рука лежала в его руке.

— Еще один, последний, снимок, — сказал фотограф, глядя в видоискатель. — И улыбнулся из-за камеры Рэндаллу. — А не поцеловать ли вам вашу очаровательную жену?

— Что? — задохнулась от испуга Флоримел.

Только она подумала, что дела идут хуже некуда, что ей неловко и неуютно, как никогда в жизни, — и тут же все немедленно стало еще хуже!

— Мне… мне кажется, что это плохая идея, — проговорила она.

— Ой, да что ты, Флори! — откликнулась ее кузина Патриция, обнимая своего мужа Питера. — Мы поцеловались, и ничего.

— Давай-давай! — крикнул дядя Брайан. — Не строй из себя недотрогу!

Ей хотелось извиниться, что-нибудь придумать, лишь бы избежать поцелуя. Но когда Флоримел посмотрела в глаза Рэндаллу, с ней что-то случилось: она немедленно забыла обо всем, что было вокруг, о смехе и шутках и, тем более, о нацеленной на них фотокамере.

В его темных глазах горел огонь, который вызвал в ней немедленный отклик — внезапно пробудились к жизни все давно подавляемые желания. В этот момент стало неважно, какие роли они играют и кем притворяются. Важно было только то, что она видела в его глазах. Только это было правдой.

— Рэнди, — прошептала Флоримел, когда его губы прикоснулись к ее губам.

И внезапно земной шар прекратил свое вращение и жизнь остановилась. Все — ветер, вода, земля, небо — исчезло, не осталось другой реальности, кроме реальности теплых губ на ее губах. Флоримел тонула в этом поцелуе, никогда прежде она не знала такого.

Рэндалл обнял ее за талию, но ей хотелось быть еще ближе к нему. Жар его губ, прикосновение его языка были словно сильнодействующий наркотик, который взорвал ее изнутри, превратил ее кровь в жидкий огонь. Это был не поцелуй, это был поединок, в котором проигравший выигрывал.

К тому времени, когда кончили целоваться, оба тяжело дышали. Флоримел не знала, сколько прошло времени — мгновение, час, век, — но каким-то инстинктом осознала, что теперь разговоры об их семейных проблемах умолкнут.

— Да… — пробормотал фотограф, доставая из кармана носовой платок и утирая лоб. — Ну и снимок выйдет…

Рэндалл незаметно помассировал веки. Еще двенадцать часов — и они уже будут лететь в самолете, возвращаясь обратно в Сидней, и его жизнь снова станет принадлежать ему. Свадьба прошла прекрасно, и, глядя, как танцуют Джефри и Айрин, было ясно, что молодые на вершине блаженства. Однако Рэндалл чувствовал себя так, будто находился в глубоком тылу врага.

Невеста и в самом деле была прекрасна, но для Рэндалла не существовало других женщин, кроме Флоримел. От одного взгляда на нее у него захватывало дух. И, любуясь ею, он осознал, что слишком долго играл роль ее мужа, слишком долго притворялся мужчиной ее жизни. То ли из-за этого, то ли из-за того, что Рэндаллу доставляло удовольствие мучить себя, но он представлял, что они вместе стоят перед алтарем, что она его невеста, что носит под сердцем его дитя. Глупо, конечно, тешить себя фантазиями, которые кончатся душевной болью, но Рэндалл был уже не властен над собой. Он не мог жить без этой женщины.

Да еще этот поцелуй… Он буквально свел его с ума, напрочь лишив всякой способности соображать. Он только и думал о губах Флоримел, об аромате ее духов, о прикосновении ее руки, о ее нежной коже, о шелке ее волос. Он был одержим этой женщиной, и надо было отойти в сторонку и попробовать отдышаться. Рэндалла околдовали ее глаза, ее семья, этот несуществующий брак до такой степени, что даже не хотелось, чтобы все кончалось.

Ночь тянулась как пытка медленным огнем — впрочем, Рэндалл уже привык, что каждая последующая ночь оказывается в чем-то хуже предыдущей. Но кого ему винить в этом, как не себя? Он бросился на помощь попавшей в беду прекрасной даме, а теперь ждет, чтобы кто-нибудь помог ему.

И ведь он почти спасся! Вчера вечером Рэндалл уже видел свет в конце тоннеля: тяжелая неделя подходила к концу и он был почти свободен. Возможно, именно это его и погубило: Рэндалл расслабился. Вот единственное, чем он мог объяснить свое поведение. Если бы мозги у него соображали, а не превращались в кашу всякий раз, когда он оказывался рядом с этой женщиной, он бы ни за что не стал бы так ее целовать, никогда бы не позволил себе настолько забыться, заплутав в стране фантазий. Но вчера вечером у Флоримел был утомленный вид, она казалась очень ранимой, и он почувствовал себя свиньей из-за того, что спорил с ней. И вот решил искупить вину.

Рэндалл вспомнил, как потрясло Флоримел то, что они переодевались вместе в одной комнате, и признался себе, что и сам был изрядно шокирован случившимся. Возможно, что-нибудь в этом роде обязательно произошло бы. Что касается его лично, то чем дольше они притворялись женатой парой, тем труднее ему было осознавать, где проходит грань между реальностью и игрой.

Но Рэндалл прекрасно видел, что с Флоримел все обстоит по-другому: с того момента она бросила ему лишь несколько слов, а после поцелуя даже не смотрела ему в глаза.

— Могу ли я пригласить тебя на танец?

Он поднял взгляд и с удивлением увидел перед собой Флоримел. Рэндалл не знал, существуют ли ангелы на самом деле, но если и существуют, то до Флоримел Спенсер им далеко. Молодая женщина казалась безмятежно-прекрасной и сияющей.

— Меня? — Рэндалл неловко поднялся на ноги. — Конечно. Я… я с удовольствием.

Поколебавшись, он положил руку ей на талию, и они отправились из шумного шатра наружу, на танцевальную площадку. Звучала медленная ритмичная музыка, и зеркальный шар, подвешенный над серединой площадки, вращаясь, разбрызгивал блики света. Толпа вокруг них казалась морем движения, света, звука и музыки.

— Я хочу поблагодарить тебя, — сказала Флоримел, чуть откинувшись, чтобы посмотреть на него. — Я знаю, неделя выдалась тяжелая.

Рэндалл пожал плечами.

— Ты и не обещала, что будет легко.

Она улыбнулась.

— Может, и нет, но… — Ее улыбка растаяла. — Но все оказалось гораздо тяжелее, чем я ожидала, и мне очень жаль, что так вышло.

— Опять ты извиняешься.

— Ах да… — Флоримел снова улыбнулась. — Я просто хочу сказать, что очень ценю все то, что ты для меня сделал. Я понимаю, что тебе было нелегко… — Она потупилась. — Что тебе было нелегко со мной.

Они двигались в танце, словно качались на волнах, и Рэндалл чувствовал, что ему трудно сосредоточиться. Ему вдруг захотелось рассказать Флоримел, какая она чудесная, как много значила для него эта неделя, какая славная у нее семья и как он был бы счастлив стать ее членом. Но это, конечно, сущее безумие. Молодая женщина смутится, а он ощутит себя дураком. Опять он «застрял» в своей роли, воображая, что они и в самом деле женаты. Если не остережется, того и гляди, возомнит, что влюблен во Флоримел. Надо потерпеть еще немножко. Еще одна ночь — и он вернется в Сидней.

— Ты просто терроризировала меня, — пошутил Рэндалл, сделав страшное лицо. — Настоящий кошмар!

Флоримел засмеялась.

— Спасибо, что сразу согласился и не стал спорить.

Рэндаллу хотелось смеяться, шутить, дразнить ее. Но нет, надо что-то придумать, какую-нибудь тему для разговора, чтобы отвлечься от мыслей о ее близости.

— Замечательная получилась свадьба, — сказал он через несколько секунд, чувствуя витающий вокруг аромат ее духов. — У Джефри и Айрин очень счастливый вид.

— Думаю, они и в самом деле счастливы, — вздохнула Флоримел, оборачиваясь, чтобы взглянуть на молодоженов, которые рука об руку восседали за главным столом.

— А ты, Флори? — услышал Рэндалл свой голос. Эх, зря он не сдержался! — А ты счастлива?

— Конечно, — поспешно откликнулась она.

— Конечно, — повторил Рэндалл, почувствовав себя полным идиотом. — И о чем я думал? Ты ведь ждешь ребенка. Это счастливое для женщины время.

Рэндалл успел уловить нечто, но не успел осознать: Флоримел вдруг напряглась и резко остановилась.

— О Боже мой, ребенок… — выдохнула она, прижав ладони к животу. — Ребенок…

— Что? — непонимающе спросил Рэндалл. — Флори, что случилось? Все в порядке?

Молодая женщина кивнула, подняв на него глаза. На ее ресницах и на щеках блестели слезинки.

— Шевельнулся… Он шевельнулся… Я знаю, что на таком сроке этого просто не может быть, но я почувствовала…

Музыка продолжала играть, вокруг проплывали пары, но окружающее словно исчезло для них. Рэндалл взял ее руки в свои, посмотрел в глаза Флоримел, чувствуя, что и сам вот-вот заплачет.

— Я понимаю, что не имею на это права, что рядом должен быть настоящий отец, но я… я счастлив быть сейчас с тобой.

— Ох, Рэнди… — дрожа произнесла Флоримел. — Я должна тебе кое-что рассказать.

Флоримел смотрела, как внизу, под крылом самолета, скрываются под облаками город и море. Она наконец улетает из Мельбурна, от притворства и полуправды, возвращается к холодной, привычной реальности настоящей жизни. То, что началось как благородная попытка «сделать лучше для всех», обернулось в конечном итоге камнем на шее, который с каждым днем все сильнее и сильнее тяготил Флоримел.

Прощание с родными было нелегким, но ей уже не терпелось покинуть Мельбурн. Хотелось как можно скорее вернуться в Сидней, чтобы побыстрее покончить с последней ложью — с разводом. И это будет все.

Флоримел подумала о свадьбе, о том, как приятно было видеть радость Джефри и Айрин и предвидеть их счастливое будущее. Вот что такое настоящий брак: честное, откровенное и, главное, непритворное взаимное обязательство любить и уважать друг друга. Не сравнить с тем мерзким фарсом, который она разыгрывала всю неделю. Теперь Флоримел было ужасно стыдно за весь этот обман.

Возможно, именно по этой причине она прошлой ночью рассказала все Рэндаллу, глядя ему прямо в глаза. Не успев поразмыслить о побудительных мотивах или о возможных последствиях, она выложила всю правду. Это было как весенний ливень, смывающий грязь и скверну. Флоримел рассказала обо всем: о договоренности с Тиной и Мередитом, о несчастном случае, прервавшем их жизни и навсегда изменившем ее.

Глядя в окно, Флоримел положила руку на живот, вспомнив еле ощутимое трепетание, которое заставило ее остановиться посреди танцплощадки. Сколько раз она слышала, как пациентки описывали этот трепет и радость оттого, что ребенок впервые пошевелился, — сто раз, тысячу? Но эти рассказы не шли ни в какое сравнение с пережитым опытом. Внутри нее, под ее сердцем началась новая жизнь — это чудо, великий дар.

Она вспомнила, как Рэндалл взял ее руки в свои, какой у него сделался вид, когда он осознал, что происходит. Флоримел предпочла бы, чтобы рядом оказались Мередит и Тина, но, увы, сие не дано. Она была счастлива, что Рэндалл разделил с ней эту радость, это волнение. Она так многим была обязана ему, он столько сделал для нее, что Флоримел немедленно решила рассказать ему все. Довольно вранья и полуправды! После всех неприятностей, которые доставила Рэндаллу на этой неделе, она обязана поведать ему правду…

— Тебе не помешает?

Флоримел взглянула на лампочку для чтения, на которую указал Рэндалл.

— Нет, совершенно не помешает.

Рэндалл зажег свет, повернув лампочку так, чтобы она светила на газету. Они и десятком слов не перебросились сегодня с тех пор, как встали. Впрочем, им было не до того. Самолет улетал рано утром, так что им пришлось очень быстро собирать вещи и торопливо прощаться с родственниками. Однако Флоримел ощущала, что между ними все изменилось. Его работа закончилась, Рэндаллу незачем больше вести себя, как ее муж, и он снова будет всего лишь…

Флоримел отвернулась к иллюминатору. Кем они теперь будут? Не муж и жена, конечно, но и не чужие люди тоже. В глубине души она чувствовала, что ей хотелось бы что-то значить для Рэндалла. Брак, семья — ах, какая сладкая мечта! И Флоримел осознавала, что ее печалит мысль о жизни, в которой они с Рэндаллом станут никем друг для друга. Хотя Флоримел думала, что возвращение к нормальной для обоих жизни уменьшит напряжение между ними, она ошиблась. Возможно, некоторая неловкость возникла из-за того, что она рассказала правду о ребенке, но Флоримел подозревала, что дело не только в этом…

Она мало знала о Рэндалле Бриджуотере, но имела основания считать его добрым, славным, сострадательным человеком, который не станет строго ее судить. Но все равно реакция Рэндалла поразила Флоримел: вместо того чтобы критиковать или читать ей мораль, он обнял ее и поцеловал. Так нежно и вместе с тем так горячо, что Флоримел некоторое время не могла дышать и чувствовала себя удивительно слабой.

Храбрая. Он сказал, что она очень храбрая, щедрая и любящая. Сказал, что уважает ее за сделанный выбор и восхищается ее альтруизмом. Даже сейчас эти слова эхом отдавались в голове Флоримел, согревая ей душу. А потом этот поцелуй — не такой, как на обеде, но от этого не менее захватывающий.

— В Сиднее ясно.

Флоримел взглянула на Рэндалла.

— Правда?

— Температура за тридцать градусов.

— Солнце в Сиднее, кто бы мог подумать, — вздохнула Флоримел.

Рэндалл поднял бровь.

— Да уж, не новость.

Она отвернулась снова к иллюминатору, пытаясь сморгнуть слезинку. Наверное, опять гормоны шалят: что-то ей хочется плакать. Господи, да что же с ней такое? Можно подумать, будто они с Рэндаллом и впрямь разводятся.

Флоримел же всегда знала, что они вернутся в Сидней и разъедутся по домам. Так почему же это так огорчает ее сейчас? В конце концов, между ними ничего не было — одна игра, притворство. Ясное дело, это из-за беременности она витала в облаках, именно взбесившиеся гормоны затрудняли ей жизнь, а теперь заставляют чувствовать себя так, будто она расстается с любимым человеком. И нельзя сказать, что они расстаются навеки. Они дружили раньше, почему бы им не дружить и теперь? Но думать, что их отношения могут зайти дальше, — это уже глупость. В конце концов, это же Рэндалл Бриджуотер. Без сомнения, любая женщина будет рада стать его избранницей. Так зачем ему интересоваться беременной особой?

— Не хотите ли кофе?

Оба одновременно повернулись на голос стюарда.

— Мне не надо, спасибо, — откликнулась Флоримел, надеясь, что в глазах у нее не блестят слезы.

Рэндалл тоже отрицательно покачал головой, а затем повернулся к Флоримел.

— Ты как, в порядке?

— В порядке, а что?

— Просто подумал, что утро не самое лучшее время суток для тебя.

Перед глазами Флоримел возникла картина: он сидит на краю ванны, а она стоит на коленях над унитазом. Флоримел застонала.

— Может, и так, но, кажется, это проходит.

Рэндалл смотрел на нее несколько секунд, затем кивнул.

— Хорошо.

После неловкого молчания он снова углубился в чтение, отчего Флоримел опять захотелось расплакаться.

— Гормоны, — прошептала она, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. — Черт бы их побрал…

— Ты что-то сказала?

Флоримел распахнула глаза и повернулась к нему.

— Просто сама с собой разговариваю.

Рэндалл опять кивнул и снова вернулся к газете.

Флоримел не знала, как вынесла оставшуюся часть полета. Теперь, когда все было кончено, ей хотелось только одного: чтобы Рэндалл скорее исчез из ее жизни. Чтобы она могла больше не думать о нем. Вернувшись домой, к своей работе, она вскоре обретет душевное равновесие. И тогда ей станет неважно, что Рэндалл смотрит сквозь нее, как сквозь неодушевленный предмет Она привыкнет. У нее есть ребенок, и это все, что ей надо.

И вот наконец финишная черта — вестибюль аэровокзала. За дверями — такси. Рэндалл сядет в одно, она — в другое.

— Это тебе, — сказала Флоримел, протягивая ему чек. — С огромной благодарностью.

Рэндалл поглядел на узкую полоску бумаги в ее руке.

— Не нужно.

— Но почему? Ты же заработал эти деньги.

Можно подумать, что в его глазах горит гнев, подумала Флоримел. Наверное, ей кажется.

— Я хочу, чтобы ты их взял.

— Флори, мне не нужны деньги.

— Может быть. Но мы же договорились. Это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя.

Флоримел рассчитывала, что отдаст ему чек и успеет вскочить в такси, прежде чем расплачется.

— Ты ничего мне не должна, — холодно произнес он. Затем отвернулся и двинулся к такси, но через несколько шагов остановился и чуть ли не бегом вернулся к Флоримел. — Разве что вот это.

С этими словами он сжал ее в объятиях и поцеловал так жарко и страстно, что Флоримел задохнулась. Не обращая внимания на прохожих, на место и на время, на ее деликатное положение, он терзал ее губы. Это была какая-то дикая смесь чувственного голода, гнева и сожаления. А еще невыговоренной страсти и желания. Флоримел забыла, где она, что она: всем ее миром стал этот мужчина.

— Это вам на дорожку, доктор Спенсер, — прорычал Рэндалл, отпуская ее.