Рассказы

Ужас на пляже

— …Мистер Корфу, ну вы же все понимаете! Этому загородному дому (ранчеро) триста лет! Триста лет, мистер Корфу, триста лет великой истории! Здесь некогда жил испанский дон, это особенный дом!

Агент забежал сбоку и завлекающе прошептал:

— Дейв, смотри, упустишь, потом сам пожалеешь…

Дэвид Корфу лишь поморщился: фамильярность агента, резко сменившего тактику и обращение с официального «мистер Корфу» на непринужденное «Дэйв», раздражала, но пусть его. Сейчас он смотрел только на Джулию. А та вела ладонью по камню и посматривала на пустые цветочные горшки — словно уже видела, как в них распускаются азалии и петуньи…

Что ж, место и впрямь неплохое. До офиса в Санта-Барбаре недалеко, выезд на Тихоокеанское шоссе тоже близко, да и соседей почитай что и нет — по нынешним временам редкость для домов, стоящих на первой пляжной линии. Поблизости обитала лишь одна семья… ну и старый подметальщик, ковыряющийся в песке в поисках потерянных вещей. Но он, конечно, не в счет.

Джули, меж тем, уже вступила в оживленную беседу с агентом:

— А как насчет соседей, мистер Баскомб? Конечно, нам нравится уединение, но, видите ли, Флипу скоро восемь, а у мальчика его возраста должны быть не только школьные товарищи — ему же нужно с кем-то играть…

— О да, миссис Корфу, вы совершенно правы. Однако вам совершенно не о чем беспокоиться.

И агент подошел к окну гостиной — самому большому в доме. И все равно — маленькое. Сейчас окна делают шире.

Окно, подумал Дэйв. Придется поменять его. Вставить раму побольше — и решетки эти дурацкие убрать, а то свет загораживают. Да и стекло старое, мутное. Все, все заменим.

Баскомб махнул рукой направо:

— В бумагах указывается, что пляж и бухта находятся в совместной собственности — вашей и еще двух домов. Берчи живут за этой высокой дюной — у них две дочери-двойняшки (Интересно, подумал Дэйв, это сколько? Двое или четверо?), если я не ошибаюсь, как раз одного с вашим сыном возраста. Думаю, они подружатся. А у скал внизу — старый Джошуа Виппл, ну, вы уже знаете.

— Тот подметальщик? Который мусор на пляже собирает? — переспросила Джули. — А он… ну, понимаете, у нас маленький ребенок…

Агент всполошился и замахал руками:

— Ну что вы, что вы! Старина Джош абсолютно безобиден! Прекрасный сосед, вот увидите! Не из тех, что вламываются в дом с просьбой одолжить газонокосилку на воскресенье…

— Так травы же нет, — заметил Дэйв.

— Я к тому, что он немного неразговорчивый.

— Мы переживем это, — хмыкнул он. — Ну что ж, нам здесь нравится.

И Джули приникла к его губам в таком страстном поцелуе, что он едва не позабыл обсудить ипотеку.

Однако вскоре Дэйв понял, что привлекает слишком много внимания: да, он был инженером-нефтяником, а городок поддерживал гринписовцев, но все же… Местные жители поглядывали на него искоса, словно бы хотели что-то сказать, но не решались. И шептались за спиной. А когда он поворачивался, чтобы посмотреть на шептунов, те принимались преувеличенно оживленно беседовать, чтобы сгладить неудобность ситуации. Сначала он старался не обращать внимания. Потом взгляды и шепотки за спиной стали выводить его из себя. Даже рабочие на нефтяной платформе — и те обменивались значительными взглядами и качали головами вслед.

Однажды вечером Дейв не выдержал. Наплевал на этикет и манеры и решился открыто заговорить с шептунами. В данном случае это были трое бурильщиков — в грязище с головы до ног и с перепачканными сырой нефтью, блестящими, как у эбонитовых статуй, лицами. Он подошел, и они вытаращились, как завороженные.

— Значит, так, ребята. Я чего-то не понял? Если хотите что-то сказать, говорите мне, а не про меня за моей спиной, понятно? Можете высказать мне все, что хотите, прямо здесь и сейчас. В лицо.

Кто-то смотрел в пол, кто-то в сторону, на буровую установку. Но никто — Дейву в лицо. Наверное, ему стоило задуматься: почему трое здоровенных мускулистых работяг прячут глаза и ковыряются носком ботинка в полу, словно детишки, которых поймали за кражей пирога? Неужели испугались мелкого, на полголовы ниже их ростом инженеришки? Но Дейв был слишком рассержен, чтобы обращать внимание на такие очевидные вещи.

Один из бурильщиков нервно облизнул губы и как-то странно посмотрел на Дейва:

— Сэр, это правда, что вы поселились в старом доме, известном как Каса-де-Родриго-де-Лима? Ну, в том, что стоит над грязным песчаным пляжем в бухте Кабрильо?

— Я так понимаю, что вся Санта-Барбара уже в курсе, так что отрицать не буду. Поселился. И что?

— О боже, сэр. Да помилует Господь вашу душу.

И все трое развернулись и демонстративно принялись заниматься своими делами.

Ни угрозами, ни посулами Дейв больше не смог вытянуть из них ни слова.

В ту ночь они впервые услышали барабаны.

Случилось это в воскресенье, после традиционной вечерней игры в бридж у Берчей. С соседями приходилось дружить — от безвыходности. До ближайшего человеческого жилья было несколько миль — этот участок тихоокеанского побережья почему-то не пользовался популярностью у застройщиков. Старину Виппла они звать не стали: непохоже, чтобы тот сильно интересовался карточными играми или желал общества себе подобных.

Джули расслышала далекий гул первая. И осторожно разбудила мужа. Он повернулся к ней лицом и сонно заморгал. Однако, разглядев ее лицо, резко подскочил в кровати:

— Что случилось?..

Она ответила очень тихо, шепотом — хотя Флип мирно посапывал у себя в комнате вниз по коридору, и в спальне не было никого, кроме них с Дейвом:

— Шшшшш… Ты что, не слышишь?

— А что я должен слышать? — задал он глупый встречный вопрос.

— А ты прислушайся!

Он прислушался. Откуда-то из невообразимого далека действительно доносился тихий гул. Дейв встал с кровати, подошел к окну и немного приподнял раму. В щель тут же проник звук — и густой, соленый морской воздух. Сон мгновенно слетел с Дейва, и тот внимательно прислушался: да, действительно, похоже на барабанный бой, хоть и не очень отчетливо слышный. Барабанам вторило то тихое, то громкое причитание, словно бы множество голосов постанывали и подвывали хором.

— Хм. Это совершенно точно не волны. Звук идет с севера — там, где Пойнт. Наверное, вечеринка у кого-то…

— Мне это все совсем не нравится, — мрачно проговорила Джули. — Вечеринка? Ты когда-нибудь слышал, чтобы такую музыку ставили на вечеринках? Я — нет.

Дейв раззевался:

— Ну, а что такого? Что в ней такого страшного? — кстати, а почему он вообще задумался над этим… страшно, не страшно… — Хиппи дурью маются. Или студенты. Или те и другие вместе. Давай спать, завтра ранний подъем…

Оказалось, правда, что Берчи тоже слышали это — правда, Мартин Берч сказал, что этот вовсе не барабаны. Нет, конечно, он тоже не знал, что это, — и да, им уже приходилось такое слышать раньше. Однако когда рядом поселились Корфу, ночные концерты стали более частыми. Групповые выступления в честь нашего нового спасителя, хихикая, заметил Мартин.

Дейв не знал, что ответить, и потому улыбнулся в ответ. Все так же улыбаясь, вечером он поехал прямиком в офис агента, который продал ему дом на пляже:

— Баскомб, я желаю знать, почему местные жители косо на меня смотрят. Это из-за дома, я знаю. Сначала я думал, что из-за меня, потому понял — нет. Так почему? И по какой причине выехали прежние владельцы? Если это такой замечательный вариант, зачем они продали особняк?

Баскомб внимательно оглядел Дейва поверх сложенных домиком пальцев:

— Н-ну… если вы настаиваете… В любом случае, дело сделано, дом вы купили и отказаться от сделки не можете… Одним словом, дело вот в чем. Пожалуйста, не смейтесь надо мной, мистер Корфу, но местные жители рассказывают об особняке де Лима какую-то жуткую чепуху. Но и некоторые полагают, что на самом деле это не такая уж и чепуха…

— …Джули! Я вернулся!

Она подошла и поцеловала его. Дейв раскрыл «дипломат», Джули хихикнула: «Ну и ну!», а потом снова приникла к его губам. Он отвел ее к дивану и усадил рядом с собой:

— Оказывается, о нашем скромном жилище рассказывают легенды!

— Ты ездил к агенту.

— Да. К Баскомбу. Похоже, особняк служил де Лиме не просто загородной резиденцией, но и перевалочным пунктом при экспорте товаров. Отсюда шкуры и жир переправляли на морские суда. За мысом шельф резко обрывается, и потому шхуны могли подойти очень близко. Ну и есть кое-что еще. Поговаривают, что первый де Лима продал душу дьяволу.

— Дьяволу?

— Угу. Дьяволу. Прямо взял — и продал. Собственно, об этом легенды и рассказывают. История, правда, умалчивает, с каким конкретно бесом де Лима подписал контракт. Так или иначе, но в 1724 году на ранчо де Лима напало племя индейцев йани — в полном составе. Семье хозяина пришлось спасаться бегством из главного поместья неподалеку от старой миссии. Возможно, они думали, что здесь будет проще отбиться — правда, им особо нечем было отбиваться. А пути отступления к Пуэбло-де-лос-Анхелес им отрезали. Возможно, они думали, что смогут подать сигнал бедствия проходящим мимо кораблям. Так или иначе, их всех перебили.

— Семью де Лима?

— He-а, не угадала. Индейцев. Неплохой результат для троих мужчин, их жен, детей и толпы перепуганных слуг. Ну и старого де Лимы. Похоже, дедушка с индейцами не очень-то ладил. Что странно — потому что калифорнийские племена, и йани в частности, были весьма мирными ребятами…

Одним словом, новости об этом событии разошлись весьма широко, и семейство де Лима больше никто не беспокоил. Ни индейцы, ни испанцы, ни мексиканцы, ни американцы — вообще никто. Но. Семью за что-то невзлюбили. За что — не очень понятно, но славой они пользовались дурной. Настолько дурной, что в конце концов им пришлось тут все продать и эмигрировать в Бразилию. Ну как тебе история?

— Страшно, но интересно.

— И это еще не все! Знаешь, в каком году отсюда съехали предыдущие жильцы? В 1889-м! Не очень-то популярное место, мда…

— Дэвид, хватит меня пугать! А что насчет музыки? Ты же рассказал ему про ночные хоралы, которые мы тут выслушиваем?

— О да, — тут Дейв нахмурился. — Рассказал. Странное дело… Баскомб без устали трепал языком насчет дома и его истории, но стоило мне упомянуть про нашу «музыку», он тут же замолчал — как в рот воды набрал. Да еще и зашипел в ответ, что я, небось, сочиняю. По дороге домой я встретил старого Виппла и на всякий случай спросил и его. Так знаешь, что произошло? Он аж посерел от страха. И тоже ничего не сказал. Короче. Берчи привыкли к ночным звукам? Привыкли. Ну и мы привыкнем. Но. Мне не нравится, что стоит мне заговорить про ночной шум, как люди замолкают. Ну ничего, я завтра еще поспрашиваю.

Но он не поспрашивал. Потому что на следующий день, во вторник, вторая платформа дала течь. Несмотря на отчаянные усилия инженеров и бурильщиков, нефть продолжила подниматься со дна океана, и вскоре утечка приобрела масштабы природного бедствия. Над районом всегда кружило много частных самолетов, и именно их пилоты первыми оповестили всех по радио. Прежде чем нефтяная компания сумела взять ситуацию под контроль, о ней в весьма язвительном тоне принялись писать во всех средствах массовой информации, склоняя на все лады сотрудников за неосторожность и халатность.

— Дейв! Я слышала по радио! Неужели правда?..

Дейв плюхнулся в любимое кресло — а надоевший за день «дипломат» швырнул подальше на диван. И испустил душераздирающий вздох:

— Правда. Пока у нас не получается заткнуть эту поганую скважину. Из нее бьет фонтаном, что бы мы ни делали. Похоже, вскоре нас начнут рвать на части — нефтяное пятно скоро дойдет до Южного побережья. Хорошо быть инженером, а не главой департамента по связям с общественностью…

Она уселась за спиной и принялась ласково массировать ему шею. Он с благодарным вздохом развернулся, чтобы ее нежные руки сумели добраться до всех болевых точек.

— А еще я поговорил с местным шерифом. Они в курсе, что тут кто-то по ночам музицирует, но поскольку никто раньше официально не жаловался, полиция не вмешивалась. Кстати, барабанящие ребята — вовсе не студенты. Это какие-то местные сектанты, и они устраивают ночные радения на мысу.

— Как Лосиная ложа, что ли?[7]

— Не совсем, — фыркнул Дейв и поерзал в кресле. — К этим идет публика победнее, в основном из местных, но и респектабельные граждане в ордене тоже есть. Насколько шерифу известно, криминальных элементов среди членов ложи нет. Местные их не очень-то жалуют, но они никому ничего плохого не делают. Ну и не трогают никого. Так что я как-то не решился писать на них кляузу…

Джули закусила губу и вдруг заметила:

— Я говорила со Сью Берч. Так вот, она сказала, что самое ужасное — это ритм. Он какой-то… неправильный.

— Ну… привыкнем и к ритму. Постепенно.

Джули лишь вздохнула:

— Д-да.

Помолчала немного. И тихонько проговорила:

— Дейв, знаешь, время от времени… ну… я знаю, ты скажешь, что это все глупости и так не бывает… но иногда я просыпаюсь ночью, и мне кажется, что дом… ну… что он весь тянется — туда. К этому барабанному бою, к песнопениям. Как будто он живой. В общем, вот. Хочешь смейся, хочешь нет.

Но он не стал смеяться.

Потому что чувствовал и ощущал то же самое.

Где-то далеко звонили колокола, да что ж такое, как дам больно…

Он медленно открыл глаза и огляделся, все еще во власти полусна-полудремоты, как это часто случается, когда просыпаешься рано-рано утром. И поглядел на настырно трезвонящий телефон. С трудом усевшись, Дейв уставился на неоновые цифры на экране будильника. Какого черта?.. Кому взбрело в голову звонить в четыре, нет, в пять часов утра?..

Не иначе, сумасшедший журналист желает услышать его честное откровенное мнение по поводу утечки нефти. Сейчас он ему выскажет честное откровенное мнение. Сейчас он такое ему выскажет!

И он поднял трубку.

И услышал голос — не журналиста.

В трубку не очень разборчиво, но очень громко и пронзительно кричали. Слышно было плохо, потому что все заглушал треск ломаемого дерева. Однако несмотря на грохот и весьма неестественные интонации, он узнал до смерти испуганный голос соседа, Мартина Берча:

— Дэвид! Дейв, это ты? Дейв, уезжайте отсюда! Хватай Джули и сына — и уезжайте! Немедленно! Боже ты мой, какая мерзкая тварь!

В трубке стихло, а потом послышались хлопки — выстрелы. Один за другим. Снова треск и грохот — что-то рушилось. Эвелин Берч пронзительно вопила, а ей вторил приглушенный скулеж — видимо, плакал кто-то из близнецов. И еще кое-что услышал Дейв — и от этого звука волосы у него встали дыбом.

В трубке снова послышался голос Мартина — сосед хватал воздух ртом и задыхался:

— Быстрее! Быстрее! Вы не справитесь с этим! Спасайтесь! Оно повсюду! Не ходите сюда! О боже, оно лезет внутрь, о боже, боже, через окно!..

В телефоне затрещало и зазвенело, а потом резко стихло. Линия оборвалась. Дейв молча таращился в мертвую трубку. С немалым удивлением он обнаружил, что сидит весь мокрый от испарины. Джули стояла у открытого окна. А он даже не услышал, как она выбралась из кровати.

— Дейв… Я слышала… всякое… со стороны их дома. Словно что-то… ломалось. Рушилось. Де-ееейв…

Он подошел и обнял жену, ее тело сотрясала дрожь.

— Не волнуйся, нам ничего не грозит, — сказал он и понял, как неубедительно это звучит.

Неубедительно и глупо.

— …Мистер Корфу, вы можете толком объяснить, что там у вас произошло? — Пожилой сержант с трудом сдерживался — его вытащили на холод, на рассвете, да еще по странному звонку какого-то придурка. — Я так понял, какие-то проблемы с соседями. Они скандалили? Громко кричали? Ну, это дело обычное, вот вчера ночью…

— Нет, сержант. Они не скандалили. Мы опасаемся, что они стали жертвами нападения… вандалов. Наверное. И у них телефон не отвечает.

— Да, вы так и сказали, когда звонили, — сказал молодой напарник сержанта.

— Мы можем пройти через пляж. Они живут прямо за этой дюной. Так быстрее, чем на машине.

Сержант недовольно заворчал, но принялся карабкаться вслед за Дейвом вверх по песчаному склону. Однако ворчание и бормотание резко прекратились, когда они выбрались на гребень дюны и посмотрели вниз.

Дом Берчей построили совсем недавно — прежде в бухте стоял лишь особняк де Лима. Но особняк был здесь всегда — ну, как, последние триста лет. А состоятельные Берчи завозили все материалы для строительства отдельно, и их дизайнер постарался на славу: ультрасовременная стеклянная вилла не только прекрасно вписалась в окружающий ландшафт, но и составляла любопытный контраст со старинным загородным домом семейства де Лима.

От виллы остались одни развалины.

В траурном молчании все трое пошли вниз по склону дюны, перешагивая через низенькие кустики и хрустальную траву. Потревоженные москиты темными стайками вились под ногами. Никто не проронил ни слова, пока они спускались к месту катастрофы.

Бетонные столбы, поддерживавшие переднюю часть дома, лежали грудой обломков. Что-то переломало их без малейшего усилия, как спички. От волнолома тоже ничего не осталось — огромные булыжники, специально завезенные для его строительства, лежали раскиданные по всему пляжу. Деревянные брусья и планки, даже сверхпрочное красное дерево — все обратилось в труху. В куче обломков тут и там посверкивали стеклянные осколки, торчали щепки, которые некогда были мебелью.

Куча представлялась совершенно безжизненной — Берчи лежали либо под ней, либо исчезли.

Пляж перед домом выглядел еще ужаснее, чем мертвые руины дома. Берчи построили особняк прямо у полосы прилива — дом Дейва располагался гораздо дальше от океана. Вокруг места катастрофы песок словно бы что-то придавило и пригладило. Пожалуй, даже продавило. Широченная борозда тянулась от разрушенного дома до… а может, от?… полосы прибоя. Словно бы что-то очень тяжелое и большое выволокли из моря, протащили вокруг дома — и затащили обратно в воду. Огромный камень, выкинутый штормовым валом, мог оставить такой след. Но окружность выглядела слишком правильной…

А самое главное, какой шторм? Не было никакого шторма ночью…

Сержант откашлялся и наконец-то заговорил — негромко, словно не желая тревожить нависшую над развалинами неестественную тишину. Если вдуматься — над пляжем должны были кричать и носиться чайки и песчанки… Куда птицы-то подевались?..

— Мистер Корфу. Я не знаю, что здесь произошло, но уверяю вас — мы обязательно разберемся. Я, по правде говоря, в жизни такого еще не видал…

— Ага, — мрачно покивал капрал. — Бульдозер, что ли, сюда пригнали? Мистер, а вы уверены, что ваш сосед из дому звонил?..

— Абсолютно уверен. Я слышал, как дом рушился вокруг него. И как он стрелял.

— Понятно, — протянул сержант.

И отвесил пинка искореженному фонарному столбу.

— Нужно сюда прислать команду… спасателей. Чтобы извлечь… тела. Жуть какая… что ж делать-то…

И полицейский затряс головой, словно бы надеясь таким образом обнаружить в ней ответ на этот трудный вопрос.

Дейв ничего не сказал. Он внимательно разглядывал борозду, осторожно ступая по ее краю — вплоть до того места, где она уходила под лижущие примятый песок волны.

— Послушай меня, пожалуйста. Случившееся этим утром… одним словом, полиция не знает, что это было. И я не знаю. Но я точно знаю одно: Мартин Берч слабаком не был. А оно его убило. Я не хочу, чтобы с нами случилось то же самое!

Жена одарила его задумчивым взглядом:

— Я вижу — ты принял решение. Но мне говорить не хочешь.

Он попытался было возразить, но она властным жестом остановила его:

— Я не против. Поступай, как знаешь. Снова пойдешь в полицию?

— Мммм… не знаю. Не уверен, что им понравится мой план. Вообще-то, я хочу посоветоваться с Педро Армендарисом.

— С кем-с кем?.. С этим биохимиком из университета?

— Угу. Если то, что убило Берчей, вышло из моря, Педро в курсе, что это. Даже если это нечто… ммм… не вписывающееся в рамки наших обычных представлений, скажем так.

Мотор здоровенного «Форда» недовольно зачихал на холостых оборотах — но завелся. Да уж, морской воздух машинам не показан… Дейв вывел машину с подъездной дорожки — из-под колес полетел песок, вспорхнули чайки. Ну хоть птицы вернулись. «Форд» выбрался на грунтовую дорогу к шоссе.

Впереди замаячила приметная фигура — высокий, неопрятный старик, мерно шагающий прочь от берега. Человек сутулился под тяжестью здоровенного рюкзака. Дейв присмотрелся — ну точно, это их пляжный отшельник. Но почему он так навьючен?..

— Эй, Джош! Джош Виппл!

Виппл совершенно точно услышал его, но подошел не сразу.

— И вам доброго, эт самое, утречка, значит, мистер Корфу.

Бродяга чуть наклонился и едва заметно улыбнулся:

— А, гля-кось, вы, эт самое, знаете, что с Берчами случилось…

— Увы, да. На самом деле, я еду в город, чтобы с кое-кем посоветоваться по поводу этого дела. Полиция уже приезжала и осмотрела место.

— Полиция, пшш-шшш… — и Виппл скорчил презрительную гримасу. — А то я не знаю, эт самое, как они ищут, полиция эта… Ничего они не нашли, эт самое…

И вдруг старик прекратил бормотать и очень пристально посмотрел на Дейва. Сам не зная почему, тот вдруг съежился и испугался — словно его вызвало на ковер высокое начальство.

— Послушайте меня внимательно, мистер Корфу. Вы, гляжу я, люди хорошие. Неплохие люди, совсем неплохие. Берчи вон тоже были хорошие. Но с ними вон что произошло, мистер Корфу. Так что я вам дам хороший, дельный совет. Берите свою миссис с сыночком, грузите в машину — и уезжайте отсюда по-хорошему. Не вашего ума здесь дело творится. Так что собирайтесь — да и поезжайте. По-хорошему. Эт самое.

И, помолчав, жестко добавил:

— Берчи-то померли, мистер.

Он произнес это таким тоном, с такой уверенностью, что сразу стало понятно — так оно и есть. Дейв принялся лихорадочно обдумывать услышанное. Так, в последнее время старик не попадался ему на глаза. Но он, с другой стороны, и не искал с ним встречи, правда? А что, если тот успел осмотреть руины до приезда полиции? И вдруг ему стало стыдно за собственную подозрительность. Он же видел, что осталось от дома несчастных Берчей. И сам думал то же самое — соседи просто не могли выжить под развалинами. Правда, он не говорил об этом с такой уверенностью…

— Так вы положительно уверены в том, что они погибли? Впрочем, что я говорю, вы же сами это и сказали… Но как вы можете знать наверняка? Официально они считаются пропавшими без вести, тела еще не обнаружены, и…

Виппл вдруг почему-то разулыбался:

— Померли. Померли ваши Берчи. Я вам точно говорю, эт самое. А что, во времена, когда…

Тут он осекся, нахмурился и поправил лямки рюкзака, оттягивающего худые плечи.

Дейв оценил размеры навьюченной поклажи и решился на личный вопрос:

— Вы что же, покидаете нас, Джош?

— А то! Еще как покидаю, эт самое. Дел, эт самое, по горло! Да и по правде, — тут Виппл издал суховатый смешок, — нечего здесь честным людям толочься.

— Подвезти вас?

— А и не надо, сам дойду, эт самое. К морю, опять же, поближе буду, хе-хе…

Но Дейву почему-то не хотелось расставаться с болтливым стариком:

— Но что же с ними тогда случилось? Может, они все-таки сумели вовремя уехать? Я бы на их месте мчался бы вперед, не останавливаясь и не оглядываясь назад…

Виппл снова захихикал. Все-таки у старика было странное чувство юмора…

— Хотите, значится, знать, что случилось с Берчами, эт самое? А я им, эт самое, говорил, я предупреждал — нечего махину-то такую там городить, эт самое. Торчала там, понимаешь, поперек, домина-то их. А я ить старому Берчу прям в Книге место пальцем ткнул — сюда, грю, смотри, эт самое! Гля, что написано-то! А он надсмеялся над стариком, эт самое. А я ему — смотри, Берч, тут такое творится, эт самое, не отмашешься! Даже я там власти не имею. Он, знаете ли, чужаков не любит, мистер Корфу…

— Он?

— Он. А хочете, так и называйте. Морской бог. Морской дьявол. Ему все равно. Ктулху, он…

Тут он снова осекся и примолк, заметно вздрогнув, — словно до этого говорил в трансе и не сознавая себя.

— Вот, эт самое, что я хотел вам сказать, мистер Корфу, да. Вы еще, эт самое, мне благодарны будете, не позабудьте, я много слов не трачу, я дело говорю, эт самое.

И старик снова поддернул лямки рюкзака и, несмотря на уговоры Дейва, пустился дальше в путь. Дейв долго провожал взглядом сутулую фигуру, широко шагающую между низких холмов. Наконец старик скрылся из виду. Однако шел он не вдоль моря, а прочь от берега, про себя отметил Дейв.

Педро Армендарис жил в хорошем районе очень приличного пригорода Санта-Барбары, на высоком холме, с которого открывался потрясающий вид на Тихий океан. Хрустальная трава и герани буйно цвели на склонах, радуя глаз яркими желтыми и красными соцветиями. Дейв как раз завороженно созерцал хищно ожидающего жертву садового паука — черно-желтое создание неподвижно сидело на паутине, — когда Педро Армендарис отворил дверь. После взаимных приветствий и прочих этикетных реплик, оба прошли в личный кабинет профессора. Нужно сказать, что в святая святых дома допускались отнюдь не все гости.

Армендарис устроился в мягком глубоком кресле напротив Дейва и возложил ноги на столик фигурного литья.

Дейв уже давно не видел друга — разве что по телефону общались. Теперь он видел: некогда смоляные волосы поседели, особенно на висках, на оливковой гладкой коже прибавилось морщин, да и нос заострился и еще сильнее загнулся, ни дать ни взять клюв хищной птицы… И в то же время черные маленькие глаза смотрели по-прежнему очень внимательно — что было особенно заметно из-за тонких, прямо как у женщины, бровей. Некоторое время они с любопытством разглядывали друг друга.

— Я рад, что ты приехал — давно не виделись. Да и Роса скучала. Однако я полагаю, ты по делу, а не просто так. Я прав?

— Я здесь не из-за утечки нефти, если ты об этом.

— Нет? Хм, а я-то думал… Тогда из-за чего?

— Сегодня утром дом моего соседа что-то разрушило. Полностью, до основания. И я не знаю, что это было. И полиция тоже теряется в догадках. А соседи пропали — бесследно.

— Кэ коса…[8] Ну, дружище, я же не частный детектив. Может, это был акт вандализма? Взрыв, наконец?

— Педро, ты меня не слушаешь. Я же сказал — разрушен. До ос-но-ва-ни-я. Плюс еще есть кое-какие детали…

И Дейв, стараясь не упустить ни единой подробности, изложил все, что с ними случилось прямо с того дня, как они въехали в дом в бухте Кабрильо.

Армендарис выслушал его с абсолютно непроницаемым выражением лица, лишь время от времени кивая, как бы в знак согласия, или задавая вопросы, проясняя для себя некие моменты, которые самому Дейву казались совершенно не стоящими внимания.

— Так, я все понял. Получается, ни ты, ни полиция не знаете, где сейчас находятся эти люди?

— Нет. Хотя воображение работает — к сожалению… Вот только… — тут он ненадолго замолчал. — В общем, у нас есть… был… еще один сосед. Знаешь ли, такой эксцентричный персонаж — старик, по фамилии Виппл. Подметальщик, мусор и всякую всячину собирал на пляже — ну, ты меня понял. Хотя, как ни странно, вел очень замкнутый образ жизни. Так вот, я его по дороге к тебе повстречал. Похоже, он решил убраться подальше из этих мест. И, кстати, посоветовал мне сделать то же самое. А мне наговорил какой-то чепухи, причем утверждал, что якобы знает, кто учинил такое с домом Берчей…

— Вот как? — холодно усмехнулся Армендарис. — И кого же он считает виновником? Призраков? Или нахального полтергейста?

Дейв улыбнулся в ответ:

— Нет, нет. Он сказал, что это какое-то морское божество… как же он его назвал… Сит… нет… Ктулху, вот как! Да, точно… Педро? Что с тобой?

Лицо Армендариса вдруг полностью преобразилось. Перед Дейвом сидел не уверенный в себе и самодовольный эрудит-исследователь, а перепуганный дикарь. Однако это продлилось лишь миг — и Дейв даже усомнился в виденном — уж не показалось ли? И тут профессор заговорил, с тревогой и совершенно не характерной для него мрачной серьезностью в голосе:

— Как-как ты сказал? Ктулху? Ты уверен, что старик произнес именно это имя? Не очень-то оно обычное… Так ты положительно уверен?

— Ну да, — изумился Дейв.

Друг вел себя весьма странно, с чего бы это?

— А почему ты так заинтересовался? В смысле, это имя что-то действительно значит? Ну, я хочу сказать, что это что-то вроде туземного названия кита или морской черепахи?

Глаза профессора Армендариса вспыхнули — с явной насмешкой:

— Нет, мой друг, это не крупное морское млекопитающее. Боюсь также, это вообще не млекопитающее. И даже не животное.

Тут он тихо забормотал по-испански. Дейв неплохо владел этим языком, но ничего не понял. Однако ритм и интонация не оставляли сомнений — профессор читал молитву.

И вдруг Армендарис вскинул взгляд — да так неожиданно, что Дейв подпрыгнул на месте. Профессор снова заговорил, решительным и властным тоном:

— Этот старик-подметальщик с пляжа — он когда-нибудь упоминал, откуда он родом?

— Да, что-то такое было — ну, пара разговоров. По-моему, он с Восточного побережья. Из Массачусетса, если я не ошибаюсь…

Армендарис снова отреагировал неожиданно — он захихикал:

— Массачусетс, говоришь… А откуда конкретно, не сказал?

Дейв потихоньку начинал злиться на друга. Что за бредовый допрос, зачем ему это?

— Думаю, что из какого-нибудь городка на побережье. Он же любит море. Извини, почтовый индекс он не назвал, а я как-то запамятовал поинтересоваться.

Однако профессор даже ухом не повел в ответ на его саркастическую реплику. Он погрузился в глубокое раздумье.

Дейв хорошо знал своего друга и не стал отвлекать того от размышлений. Однако его так и распирало от любопытства: раздражение раздражением, но почему Педро ведет себя так странно? Через некоторое время Армендарис встряхнулся, поднялся и подошел к двери кабинета:

— Роса!

Роса Армендарис мгновенно возникла перед ним — она очень походила на колобок, причем невероятно быстро катающийся. Педро наклонился над ее ухом и что-то прошептал, а она приподнялась на цыпочки, внимательно слушая. Слов профессора Дейв не слышал, зато заметил, что лицо Росы вдруг исказил смертельный страх — она испугалась, так же, как и ее муж незадолго до этого. Потом женщина повернулась к Дейву и с непонятным выражением лица долго смотрела на гостя. А затем развернулась и ушла — не сказав ни здравствуйте, ни до свиданья.

— Сделаем вот что, — твердо сказал Армендарис. — Джули и сына привози к нам — пусть поживут некоторое время здесь. И сам приезжай сюда — как можно скорее. Мне нужно время, чтобы понять, как действовать и что вообще здесь можно предпринять. Если мои подозрения оправданны, вам нельзя оставаться в том доме ни минуты.

— Педро! Ты что, с ума сошел? Ты чего меня пугаешь? Что за чушь! Зачем нам срываться и…

Армендарис скроил скучающую мину и отмахнулся от его слов, как от мухи:

— Дэвид, не спорь со мной. У меня и так мало времени, не хочу тратить его попусту. Просто делай, что я говорю. Это единственный способ спасти тебя и твою семью.

— Но полиция…

— Что полиция, Дейв? Пусть делают, что хотят, им с этим делом не справиться, уверяю тебя.

— А ты справишься, да?

Профессор даже не рассердился. Лишь задумчиво покивал:

— Вполне возможно, что справлюсь. Если нам повезет, конечно. Мне нужно вызвонить пару коллег в Массачусетсе… мда… придется и в Йель, и в Мискатоник звонить, да уж… Мне нужно запросить кое-какую информацию из тамошних библиотек… мда, на это уйдет прилично времени, по телефону такие вопросы не решаются…

— А почему бы не заказать ксерокопии? Пусть отксерят и вышлют!

Армендарис улыбнулся:

— Это займет слишком много времени, мой нетерпеливый друг. К тому же, подобные материалы не ксерят, как ты выражаешься. А еще… еще мне надо посоветоваться с одним опытным коллекционером-антикваром… Будем надеяться, он дома…

— Слушай, Педро, мне очень неудобно причинить тебе столько беспокойства. Я просто хотел с тобой посоветоваться! А тут…

— Дэвид, пойми меня правильно. На кону не только твоя жизнь. Все гораздо серьезнее. Завтра утром — самое позднее! — жду тебя и твоих домашних. А сейчас, пожалуйста, оставь меня — впереди много работы. И, знаешь что, Дэвид…

— Что?

— Ты просто не представляешь, как тебе повезло, что ты сразу пришел ко мне. Аста ла виста.

На пороге кабинета Дейв оглянулся. Профессор сидел за столом и невероятно быстро что-то черкал на бумаге. В руке он держал старую потрепанную книгу, а справа росла кипа исписанных листков. Армендарис принялся за работу.

Все трое собрались в гостиной вокруг камина. Дейв пытался — пока безуспешно — измыслить способ заткнуть предательскую трещину в дне Тихого океана — нефть продолжала хлестать оттуда, несмотря на все усилия инженеров. Джули свернулась на кушетке и переписывала рецепты в свою картотеку. В дальнем конце комнаты Флип вел армию пластмассовых динозавров на штурм журнального столика.

А кроме них в комнате присутствовал кое-кто еще. Генерал Ли, хромой сиамский кот, уютно устроился на своей толстой шелковой подушке между стопок книг по геологии.

Дейв упорно пытался сосредоточиться на работе, но получалось плохо. Армендарис вел себя невероятно, ну просто невероятно странно! Обычно Педро был спокоен, как слон, его вообще ничего не могло вывести из равновесия, даже самые жуткие события! А тут — что такого Дейв ему сказал? Так на Педро просто лица не было… Хм, зато хоть заинтересовался. Причем не на шутку. Что ж, если Армендарис принял за чистую монету всю эту ерунду насчет чудовища, которое якобы живет в морских глубинах…

Неспешно размышляя, Дейв рассеянно переводил взгляд с одного предмета на другой. И тут глаза его остановились на светлой фигурке Генерала Ли. И тут Дейв резко выпрямился в кресле, разом позабыв о геосинклиналях и склонных к образованию разломов пластах.

Кот больше не лежал, свернувшись калачиком, на подушке. Он стоял перед тяжелой дубовой входной дверью. Шерсть на спине стояла дыбом, хвост тоже стоял торчком. Глядя вперед широко раскрытыми глазами, кот прижимал ушки и… явно чего-то очень сильно боялся!

Джули вывела его из оцепенения:

— Дейв, ты только посмотри на него… Неужели кто-то стоит за дверью?

Стараясь не шевелиться, Дейв напряг слух — ничего. Хотя… а это что еще такое?.. Тихий чпокающий звук, словно влажной тряпкой шлепнули по цементу. Несильная, но отвратительная вибрация. Что же это за… Ого. Похоже, звук и вибрация нарастали!

Стараясь говорить ровно и тихо, чтобы не напугать Флипа, он сказал жене:

— Посмотри на кота…

Она посмотрела и ахнула. И так же широко распахнула глаза от испуга.

Влажное шлепанье приближалось — к дому явно волоклось что-то очень большое! Каждый волосок на его теле встал дыбом от страха, а кот медленно попятился от дверей. Генерал Ли скалил крохотные клыки и рычал — да так, что Дейв никогда бы не подумал, что коты способны издавать такие звуки…

Оцепенев от страха и не в силах двинуться, он смотрел на толстую дубовую дверь. Теперь Дейв видел — дверь мелко трясется. Спокойным — без паники, только без паники! — голосом он приказал жене:

— Джули, встаем и очень быстро и тихо спускаемся в старый винный погреб. Не шумим, ни на что не налетаем. Поняла меня, да? Раз. Два. Три!

Она кивнула и быстро поднялась с кушетки. Карточки соскользнули на пол и рассыпались. Дейв вышел в центр комнаты и отодвинул старый ковер. Под ним открылся квадратный люк с большим стальным кольцом. Флип, как ни странно, умудрился не раскричаться и не расплакаться. Джули подвела его поближе. Осторожно, стараясь не производить лишнего шума, Дейв потянул за кольцо. Внизу открылась лестница с широкими деревянными ступенями, уходящая в непроглядную темноту. А ведь когда-то он хотел переоборудовать старый винный погреб в игровую комнату…

Он настороженно покосился в сторону входной двери. Та уже отчетливо выгибалась — вовнутрь. Дейв поторопил жену с сыном — быстрее, быстрее спускаемся вниз по лестнице! За стенами чпокало, булькало и с влажным шелестом ползло — а еще воняло, да так, что слезы из глаз выбивались. Он быстро полез в люк, пропустив перед собой стрелой мелькнувшую светлую тень — Генерал Ли счел за лучшее присоединиться к хозяевам.

В подвале стояла густая темень. Когда-нибудь он проведет сюда электричество — когда-нибудь, непременно. А пока обойдемся фонариком. Сняв его с крюка, Дейв щелкнул кнопкой, темноту раздвинула полоска света. Обведя лучом комнату, он решил, что надо усесться в нише за кучей трухи, в которую превратились деревянные полки. Там лежали наваленные кучей рогожные мешки с цементом, резко выделяясь коричневым на фоне глиняной обмазки стены. Та сторона дома смотрела на море, поэтому между кирпичами слегка подтекало и они обросли мхом. Он молча качнул фонариком — мол, туда. Джули, не отпуская из объятий Флипа, быстро прошла в нишу и уселась за мешками. Дейв посветил туда фонариком, еще и еще раз — и не увидел их. Значит, хорошо спрятались. Последний раз выглянув из люка, он прикрыл крышку, спустился и прошел к стене. Она была влажной, но прочной — это успокаивало. Душная, влажная, густая, как чернила, тьма сомкнулась вокруг, как смирительная рубашка. Рядом с его левой ногой дрожал всем телом Генерал Ли. Все четверо не отводили глаз от люка в потолке.

И тут сверху послышались хлопок, треск — и жуткий грохот. Потом глухо захрустело. Надсадно застонали старинные потолочные балки. Громкие хлопки, щелчки и звон перемежались гулкими ударами и мокрым, очень мокрым шелестом. Немыслимая вонь просочилась в подвал — и в клейкой, настороженной, объемлющей его тьме Дейв узнал этот запах. Так смердело от разведочных буров. Это была лежалая влажная вонь глубины. Морского дна.

Постепенно пришло осознание боли в левом плече: Джули вцепилась в него намертво — прямо до крови.

И тут он услышал жалобный писк — голос подал Флип. Проследив взгляд его расширенных от ужаса глаз, он ахнул.

Люк в потолке медленно открывался.

Но крышка его не приподнималась, а — продавливалась! Железные петли жалобно скрипели, сопротивляясь чудовищной силе. Свет из все еще целой и не разрушенной гостиной проникал во все расширяющиеся щели.

С этого момента Дейв помнил произошедшее обрывочно. Рассудок способен вместить лишь природой отмеренную дозу ужаса — а затем включаются защитные механизмы, и человек забывает то, что видел.

Нечто вползло в дыру на месте разбитого в щепы, искореженного люка. В свете ламп оно казалось тускло-зеленым. Нечто не очень большое — поначалу — похожее на лапу… или на провод? Зеленый такой провод. Оно залезало в подвал, безобразно извиваясь, плавно и крадучись. Оно пыталось что-то нащупать. И оно все удлинялось и удлинялось и наконец закупорило собой рваную дыру в полу.

Дейв так и не смог потом связно описать это. Оно было какое-то серо-зеленое, с нездорового вида темными пятнами. А еще оно, казалось, меняло плотность — хотя, как такое возможно?.. Но нет, залезшее в подвал нечто то плескалось, как сироп, то застывало гелем, и невозможно было понять, что там внутри — жидкость, мускулы или нечто невообразимо химическое и мерзкое?

Оно доползло до конца лестницы и замерло, словно бы не знало, что делать дальше. Дейва неожиданно посетила трезвая мысль: а ведь это лишь часть чудища, что сидит сейчас наверху и пытается отыскать спрятавшихся людей… И тут оно снова задвигалось. Прямо по направлению к ним, к их последнему убежищу. Он молча смотрел на жену и сына, взглядом умоляя — не кричите. На шепот он не решался. Что бы вы ни видели и ни слышали — не кричите. Словно прочитав его мысли, Джули положила ладонь на рот Флипа и крепко зажала мальчику рот. Впрочем, это была излишняя предосторожность. Флип потерял сознание от страха.

И тут Дейв смутно припомнил — ну да, Мартин Берч кричал в телефонную трубку: «Оно повсюду!»

Он смотрел на подползающую мерзость, не в силах двинуться с места, вжимаясь спиной во влажную стену, тщетно пытаясь слиться с твердым камнем, исчезнуть, стать невидимкой. Мерзость, подобно слепому зеленому червю, тупо тыкалась сейчас в мешок с цементом. Дейв знал: если мерзость до него дотронется, он заорет — громко. Так громко, как только сможет. И будет орать, орать, орать, пока не охрипнет и не потеряет голос.

И тут он увидел, как мимо промелькнуло что-то бело-черное — Генерал Ли. Бедный кот не выдержал — и с отчаянным протяжным мявом стрельнул прочь, к единственному видимому пятну света.

Он не успел добежать даже до второй ступени. Со змеиной точностью зеленая гадость метнулась к коту и обвилась вокруг животного, перехватив его прямо в прыжке. И сжалась, как удав. Всего один раз. Генерал Ли испустил вопль боли столь острой и мучительной, что Дейв со слезами закрыл уши ладонями. Джули обмякла в обмороке. Глаза кота вылезли из орбит, словно оттопыренные пуговицы на жилетке толстяка. Бедное животное бессильно повисло в смертоносных объятиях зеленого удава, и Дейв с ужасом понял, что мерзость вышибла из кота не только дух, но и отняла у маленького теплого существа что-то еще, помимо жизни. И, видимо, удовлетворилась сожранным, ибо длинная струя протоплазмы убралась обратно наверх, оставляя за собой смрадный склизкий след.

Он оставался в сознании ровно столько, чтобы разглядеть — мельком — чудовищных размеров Тварь, чья туша закрывала звезды над разбитым в щепы люком. А затем он тоже провалился в небытие, милосердно потеряв сознание.

Он пробудился от собственного крика — и ожидая увидеть что-то ужасное над головой. Но из отверстия разбитого люка на него изливался солнечный свет — и чистым и ярким квадратом ложился на пол подвала. Одежда вымокла, причем не только из-за сырости за спиной. Он растолкал Джули, предусмотрительно зажав ей рот ладонью — бедняжка тоже попыталась закричать. И молча кивнул вверх — смотри, мол, туда. Когда она увидела совершенно пустую дыру над собой и беспрепятственно струящийся в нее дневной свет, Джули обмякла в его объятиях. Они некоторое время так и сидели, прижавшись друг к другу, и долго не решались двинуться с места.

Он очень осторожно высунул голову из люка, готовый в случае чего тут же нырнуть вниз. Однако вокруг не было никого живого — только груды обломков, в которые превратилась гостиная. Дейв помог жене поднять по лестнице Флипа — тот все еще спал. Они выбрались на свет. Оказалось, в гостиную свет попадал из огромной дыры в крыше — черепицу и доски ободрали, как бумагу. Однако дневной свет прогонял страх. Они стояли под голубым солнечным небом и не знали что делать. Вокруг лежали обломки их прежней жизни.

— Отнеси Флипа в машину. Мы потом приедем и соберем… все, что осталось. А может, и не приедем.

Джули, вся во власти скорбного бесчувствия, кивнула, даже не пытаясь возражать. И повела сонного, еще не проснувшегося мальчика к отверстию, которое раньше было входной дверью. Бедняжка не помнил ничего из того, что приключилось вчера ночью. Оставалось надеяться, что так оно и останется — и память о вползшем в подвал ужасе не вернется.

Дейв остановился и пригляделся к обломкам. Толстые деревянные балки лежали переломанные, как прутики. Как спички. Широкие железные ленты дверной оковки и крепкие решетки окон валялись, перекрученные и оторванные, как смятая фольга от конфетной обертки. Что-то огромное стерло и обрушило большую часть штукатурки стен. Приглядевшись, Дейв поморщился — слизь. Светлая и липкая. Слизь смердила донным илом.

Перед домом прекрасно просматривалась широкая вмятина — она тянулась от ступеней к безобидно лижущему песок прибою. Очень знакомый след.

Генерал Ли покинул мир живых тем же путем, что и Берчи.

Дейв полагал, что его рассказ изумит — даже потрясет до глубины души! — профессора Армендариса. Однако Педро лишь понимающе покивал и заметил:

— Теперь ты все знаешь. Видел собственными глазами.

Роса увела Джули и совершенно не понимающего, что происходит, Флипа в гостевой флигель, а Дейв поплелся вслед за другом в кабинет. Мирный, тихий уголок. Привычная реальность. Здесь события ночи казались невозможными, фантастическими. Однако у профессора на лице застыло такое выражение, что Дейв понял — нет, не приснилось. Все случилось на самом деле.

— Педро, что это, черт побери, была за дрянь? Откуда она вылезла, черт ее побери?!

— Видишь ли, Дэвид. Вообще-то я хотел ничего тебе не рассказывать. Люди, обладающие этим знанием, уже никогда не смогут избавиться от его бремени. Однако теперь ты не просто знаешь — ты видел тварь. Кстати, вполне возможно, что это существо вызвало аварию на платформе. Нет, не перебивай меня, пожалуйста. Просто молчи и слушай. И запоминай.

Абсолютно не важно, поверишь ты мне или нет. Твоя вера или неверие не способны ни на йоту изменить существующее положение дел.

— Педро, я такого ночью насмотрелся, что готов, черт побери, поверить во что угодно. Хоть в черта в ступе. Давай, рассказывай.

— Ну что ж. Слушай. Давным-давно вселенную сотрясали битвы между двумя видами весьма могущественных существ. Одни из них могут приблизительно считаться более или менее благими. А вот другие — те совершенно очевидно стоят на стороне зла. Так вот, грубо говоря, этих плохих хорошие победили и заперли. Или отправили в изгнание. Однако Великие Старшие уже очень долго не показывались, и узы, наложенные на злых тварей, ослабли. Некоторые говорят, что это предвестие их скорого возвращения. Этим существам необходима помощь людей и… нелюдей. Прислужники изо всех сил стараются вернуть их в нашу реальность и разными способами ослабить наложенные на них оковы.

У меня есть основания предполагать, что тебе не просто так предложили въехать в дом де Лимы именно сейчас. Таким образом тебя сделали частью обширного заговора, направленного на возвращение в мир одного из самых чудовищных Древних. Вот почему я отсоветовал тебе искать защиты у полиции. Подобные дела наши суды не рассматривают. Они вообще находятся за пределами действия любых законов природы.

— Я понял. Слушай, нет, правда, я тебе верю. Скажи мне только одно. А ты-то как про все это узнал?!

— Об этом рассказывается в запретных и надежно спрятанных книгах. Таких, как «De vernis mysteriis» Людвига Принна и в гораздо более ужасном «Некрономиконе» безумного араба Абдула Альхазреда.

Дейв вдруг просиял:

— Слушай! Выходит, эти сектанты на мысу… в общем, «именно сейчас» — это про них? Они за всем этим стоят?

Армендарис мрачно кивнул в ответ:

— Как бы то ни было, но у них получилось. Они сумели вызвать его из древней обители в великом Рьелеге. И я полагаю, что его появление и вызвало утечку нефти, с которой не могут справиться ваши инженеры. Хотя, по правде говоря, последствия этого дела пугают меня даже больше, чем сам факт вызова Древнего…

Но Дейв уже думал о своем и не слушал:

— Так вот что случилось с нашими водолазами! А мы-то думали, что во всем виноваты сильные донные течения… О Боже, Педро! Нужно оповестить военных!

И тут он осекся. Профессор молча покачал головой:

— Ты меня, верно, не слушал. Он не подвластен законам природы. Мы должны попытаться остановить это чудовище теми же способами, что призвали его в нашу реальность. Я уже получил всю необходимую информацию от коллег в Йеле и в Мискатонике. Надеюсь, этих знаний будет достаточно. Однако ты должен прежде рассказать мне все, что ты помнишь об этих странных ночных песнопениях…

Следующие несколько часов Дейв провел, пытаясь припомнить нездешние слова, необычного тембра фразы, которые будили его по ночам сразу после переезда в старый особняк. Педро применил гипноз, и под его воздействием Дейв с Джули быстро вспомнили большую часть того, что сумели расслышать. Когда профессор повторил им странные слова, Джейв вздрогнул. Такое впечатление, будто учишь язык, а потом с тобой заговаривает кто-то, для кого этот язык как родной.

— А когда ты хочешь… ну, в общем, сделать то, что ты хочешь? А, Педро?

— Как можно скорее. У нас мало времени. С каждой ночью сила заклинаний крепнет, и силы эти питают возродившееся зло. Мы должны попытаться разбить скрепы сегодня ночью. В противном случае, они сумеют их выковать.

Дейв выразительно посмотрел на телефон:

— Педро, я, конечно, в этих делах полный профан, но тебе не кажется, что нам следует позвать кого-то на помощь?

Армендарис задумался. А затем проговорил:

— Да. Но я все-таки полагаю, что ты имеешь в виду такую помощь, от которой произойдет больше вреда, чем пользы. Однако, по здравом размышлении, я должен признать, что эти сектанты могут быть вооружены не только заклинаниями. Что ж, у меня есть друг на здешней ракетной базе — майор Гомес. Он, конечно, не поверит, но приедет. Итак, решено. Все решится сегодня ночью.

Ветер, как назло, стих, и в тишине ночи скрип кожи и шарканье подошв по камням слышались излишне отчетливо. Дейв осторожно ступал по камню — впереди вытянулся скалистый мыс, замыкающий бухту Кабрильо с севера. И хотя рассветный туман еще не опустился, он чувствовал, что весь вымок. Слева и справа бесшумными силуэтами крались солдаты Гомеса — они выстраивались вдоль скал, чтобы отрезать сектантам возможные пути к отступлению. А неподалеку слышалось раздраженное ворчание майора — тот весьма нелестно отзывался обо всем происходящем, и даже ясно видимое пламя костра на конце мыса, выдававшее присутствие врага, не заставило его понизить голос.

— Черт! Мы выглядим полными идиотами! Педро, за мной, конечно, был должок, но ты псих, я тебе точно говорю! Это что, черт побери, такое? Концерт живой музыки, а? Учти — если ты мне лапши на уши навешал, я не знаю, что с тобой сделаю… Да надо мной вся база будет смеяться!

— Я очень надеюсь, — тихо, но очень внятно ответил Армендарис, — что это будет единственным неприятным последствием нашей экспедиции.

Гомес свирепо засопел, но ничего не сказал. К тому же они уже подошли настолько близко, что не помешало бы принять меры предосторожности. Заползающее против воли в уши пение сектантов слышалось все отчетливее. В нем чувствовалось что-то глубоко неправильное, некое вывернутое наизнанку сладострастие, граничащее с отвращением. Дейв заметил, что даже майор поддался гипнозу жутковатого хора на конце мыса — он принялся покачиваться в ритм. Только профессор сохранял полное хладнокровие.

— Дэвид, это те же самые слова, что ты слышал по ночам? По крайней мере, те же самые, что вы с Джули вспомнили этим вечером?

Дейв молча кивнул — он вдруг понял, что не в силах раскрыть рот. Зловещее завывание, то громкое, то падающее до тихого страшного шепота, приковывало к себе все его внимание. На голой скальной площадке под ними раскачивались в танце сектанты — дергаясь и извиваясь в отвратительной пародии на первобытные, полузабытые, бережно лелеемые инстинктами движения.

Дейв поймал себя на мысли, что раскачивается в такт долетающему до него то громкому, то тихому вою. Остальные, как он успел заметить, подпали под те же чары. И тут его охватило острое чувство потери, в странной пропорции смешанное с возбуждением. Дейв вдруг заметил, что профессор встал и вышел вперед. Ему потребовалось нешуточное усилие воли, чтобы проводить фигуру Армендариса взглядом.

Тот аккуратно снимал с себя одежду, постепенно обнажая тело. К немалому удивлению Дейва, оно оказалось исписано и изрисовано — в бледном свете луны темные узоры явственно выделились на коже профессора. Похоже, Армендарис расписал себя сам — ну и с помощью Росы, которая нанесла рисунок на места, куда он сам не смог дотянуться. Узоры сливались в единый орнамент, завитушки переходили одна в другую и выглядели как-то… жутковато. Словно бы предназначались для того, чтобы отвращать от себя.

Совершенно обнаженный и абсолютно не похожий на прежнего Армендариса, — теперь в нем никто не смог бы заподозрить интеллектуала, исследователя и цивилизованного человека, — профессор вышел из-за камней и подошел к сектантам совсем близко. Возведя глаза к небу и разведя руки в стороны, — Армендарис тут же сделался похожим на несоразмерно огромную цаплю — он принялся что-то декламировать неестественным, особо модулированным голосом.

Сектанты в полном изумлении воззрились на тень, которая ворвалась в их круг и нарушила ритуал. Похоже, обряд прервали в крайне важный момент. И только один, весьма знакомый Дейву, не выглядел обеспокоенным. Он спокойно стоял рядом с костром. Его кожу покрывали узоры, очень похожие на те, что нарисовал на себе профессор, вот только этот орнамент нанесла не кисть. Его, похоже, вытатуировали или даже выжгли на груди и спине этого человека!

Дейв впервые видел Джоша Виппла без одежды.

Старик не перестал петь, однако интонация, с которой он вел мелодию, весьма изменилась. Дейв не понимал ни слова на чуждом уху языке хорала, однако, как и все остальные, почувствовал укол ужаса. Сами ритм и тембр песнопения заставляли человеческое существо цепенеть от страха. Этот голос приковывал к себе все внимание, хотя взгляд то и дело смещался к безобразной зеленой статуе с другой стороны костра.

Однако профессора не так легко было испугать — он тоже изменил свою песню, и теперь она звучала столь же угрожающе, как и у его противника. Сектанты в ужасе отшатнулись от Армендариса и жалкой толпой сгрудились вокруг огня. В глазах Виппла мелькнуло что-то похожее на растерянность, и он удвоил усилия, возвысив голос и подняв руки.

Дейв почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Он хотел сделать шаг назад, отступить, но не мог двинуться с места. Его судьба, его душа, его внимание приковались к странному напеву и к скальной площадке с костром — невозможно, нельзя уйти, пока все не разрешится тем или иным способом. Его затягивало в полусонное состояние, но, несмотря на наползающее полузабытье, он отметил, что и сектанты, и солдаты Гомеса чувствуют себя точно так же. В полном сознании оставались лишь Армендарис и Виппл.

А это что еще такое? Для утреннего тумана рановато… Однако сомнений не оставалось: вокруг мыса собиралось мутное облако. Оно надежно укрывало от посторонних взглядов все, что происходило внутри. Перспектива исказилась, и Дейв уже не различал далекое и близкое — он даже солдат не видел, хотя знал, что они построились и заняли позицию прямо у него за спиной. Он не чувствовал базальтовой толщи под ногами. Странный какой-то туман, неестественный. От него волоски на спине вставали дыбом. А еще он был — черный. Да, непрозрачный и черный.

Голоса Виппла и профессора сделались громче и пронзительнее, и Дейву показалось, что в воде рядом с берегом что-то зашевелилось…

И тут он услышал крики вокруг себя — и с удивлением понял, что тоже кричит. В голове кто-то, кто был не им, тоненько захихикал. Дейв встряхнулся, настырный кто-то не ушел, а захихикал снова.

Голос Виппла сорвался на пронзительный, дрожащий от напряжения крик, а то, что шевелилось в воде, сгустилось в некий отчетливый образ. Оно вырастало на глазах, нависая над мысом, а его лицо… если это можно было назвать лицом… топорщилось сотнями щупальцев. Ящериная морда наклонялась к берегу, за спиной развернулись прозрачные крылья. Чудище наползало, оставляя в воде фосфоресцирующий след. Дейв узнал запах… о да, то был смрад, что он и его семья впервые почувствовали в винном погребе той жуткой ночью. В голове хихиканье сменилось диким, надрывным хохотом, и он с отчаянным воплем прихлопнул ладонями саднящие виски в тщетной надежде прогнать криком наползающее безумие.

Над мысом нависла огромная когтистая лапа. Пламя костра задергалось и угасло. Какой-то сектант, очевидно, сошел с ума. Другой упал на живот и принялся низко и жалобно поревывать. Другой взвизгнул, заверещал и бросился со скалы вниз, прямо на острые камни.

Покрытая засохшим панцирем ила и водорослей лапа неуверенно зависла над дуэлянтами — ибо профессор и Виппл совершенно очевидно сражались, каждый своей песней. Перебирая когтями, жуткая конечность протягивалась то к одному, то к другому поющему. Профессор запел из последних сил, а Виппл видимо сжался, когда в небесах вдруг прокатился громовой клич: «Ктулху ий вглнн!» И завеса колдовского тумана разодралась.

Лапа пришла в движение. Она покачнулась в воздухе, ударила и… сомкнулась на тощей фигуре Виппла! Невозможный, чудовищный крик ввергаемой в ад души исторгся из перекошенных губ Виппла. Чудище выдрало из извивающегося тела душу и с брызгами обрушилось в пенные волны океана. Поднятая им волна захлестнула мыс, и Дейв чуть не захлебнулся. Откатывающаяся быстрина ударила его по ногам, и он опрокинулся на спину и так и остался лежать — жалкий, мокрый и дрожащий от холода. В небе медленно ходили кругами звезды, хотя нет, карусель полночного света кружилась все быстрее и быстрее, и наконец его затянуло в бессветный водоворот милосердного забвения.

Его безжалостно трясли. Дейв так хотел, чтобы его оставили в покое — но нет! Его трясли, и трясли, и трясли! Наконец он моргнул — и тут же сморщился от боли в глазах. Перевернувшись поудобнее, он увидел перед собой изможденное лицо майора Гомеса, за которым волшебным, прямо как на рекламной картинке, фоном переливалось бирюзовое небо. Дейв резко сел. Ух ты, как башка-то болит… Что ж он такого вчера сделал?.. И тут, к несчастью, он все вспомнил.

— А где профессор? — быстро спросил Дейв.

Гомес молча кивнул в сторону — там сидел бледный и несчастный Армендарис, изо всех сил кутаясь в толстое солдатское одеяло. Профессор устроился у самого края утеса и мрачно созерцал морскую гладь. Дейв повернулся обратно к майору.

— Выходит, уцелел. Как он?

Тот пожал плечами:

— Уцелел. Как у него дела, спросите сами. А я пошел к моим людям. Нам еще… этих… тьфу, язык не поворачивается их людьми называть… нужно собрать и увезти.

Дейв поднялся и подошел к неподвижной фигурке. Солдаты сгоняли оставшихся в живых сектантов и подталкивали их к грузовикам. Люди майора, похоже, очень спешили. Солдаты обходились с арестованными не очень-то вежливо, то и дело пихая их в спины и оступаясь — потому что почему-то смотрели все больше не вперед, а назад, на обманчиво спокойное море. Сектанты, пошатываясь, брели к машинам в полубессознательном состоянии — им явно было не до сопротивления.

— Педро?

Профессор повернулся к Дейву. В лице у него не было ни кровинки.

Дейв уселся на камень радом с Армендарисом.

— У тебя… получилось.

— Д-да. Пожалуй. Сам бы я, конечно, не справился. Хорошо, что я знал точные слова. Виппл — он был сильный. Очень сильный. Но в критический момент растерялся.

Так они сидели некоторое время, молча созерцая накатывающие от азиатских берегов волны.

— Слушай, ну так что, нефть теперь перестанет подтекать?

И тут Армендарис в первый раз улыбнулся. А потом не выдержал — и захохотал. Он смеялся так, что на глазах выступили слезы, а в боку заболело, смеялся так долго и громко, что Дейв испугался — а вдруг и Педро двинулся рассудком? Но нет, то был просто смех.

— Прости, дружище. Просто… вопрос смешной. И мне нужно было как-то сбросить напряжение. О да, можешь не волноваться: нефть больше не будет подтекать. Хотя я бы на месте вашей компании приготовился к аварийной ситуации в Луизиане — там, говорят, креолы безобразничают… ах да, вот еще что. Взгляни-ка туда, Дейв!

Дейв посмотрел туда, куда показывал друг. Взгляд скользнул вдоль песчаного полумесяца маленькой бухты, чуть задержался на куче мусора, бывшей когда-то домом несчастного Мартина Берча, а потом обратился к низким песчаным дюнам, за которыми стоял дом Родриго де Лима.

Стоял. Раньше.

Теперь на этом месте блестел гладкий белый песок, столь типичный для пляжей Тихоокеанского побережья.