Рассказы о юных героях

Борис Никольский Саша Бородулин

Когда Саша был маленьким, он очень любил поезда. Любил смотреть, как пробегают они мимо посёлка. Мелькают коричневые товарные вагоны, пузатые цистерны, длинные низкие платформы. Мелькают зелёные пассажирские вагоны. И кто-нибудь вдруг весело помашет Саше рукой. И Саша помашет тоже.

Он научился отличать товарные поезда от пассажирских по звуку. Паровоз пыхтит ещё где-то далеко — над лесом поднимается белое облачко дыма, а мальчишки на полустанке уже спорят:

— Пассажирский!

— Нет, товарный!

— Нет, пассажирский!

— Нет, товарный!

Потом Саша научился отличать гружёный товарный состав от порожнего — тоже по звуку.

«Быть Сашке машинистом, не иначе», — говорил отец.

Когда началась война, бегать к железной дороге, смотреть поезда стало ещё интереснее.

Как-то прошёл состав с пушками. В другой раз в теплушках ехали наши бойцы. Вагоны были замаскированы зелёными ветками.

— Ура! — кричали ребята и махали бойцам руками.

Теперь поезда ходили без расписания.

Однажды — это случилось на третий или четвёртый день войны — поездов не было особенно долго. Но вот наконец над лесом появилось привычное белое облачко.

«Пассажирский», — определил Саша.

Поезд приближался. И тогда ребята увидели, что стены его вагонов изрешечены пулями. Никто не выглядывал из окон, словно в этом поезде и не было пассажиров. И стёкла в окнах торчали острыми неровными осколками.

Поезд проскочил мимо платформы на полном ходу, даже не притормозил. И ребята долго ещё глядели вслед израненному поезду. Домой они возвращались молча.

А потом поезда перестали ходить совсем. Говорили, что немцы перерезали дорогу. Но толком никто ничего не знал.

Бои гремели где-то в стороне. По ночам полыхали в небе отблески пожаров. Надсадно завывали самолёты. Немецкие бомбардировщики шли к Ленинграду.

Посёлок, в котором жил Саша, оказался в тылу у немцев.

Сначала немецкие отряды проходили через посёлок не задерживаясь, потом какая-то часть осталась на ночь.

Утром Саша увидел немца.

Немец стоял на дворе и чистил зубы. Он разделся до пояса, снял сапоги. Ноги у него были розовые, распаренные, а вся спина в мелких коричневых родинках.

Немец щурился на солнце и гремел умывальником.

В прошлом году сюда в посёлок приезжали отдыхать двое ленинградцев — инженер и его жена. Инженер рассказывал Саше о новых автомобилях и самолётах. Он показывал Саше, как смастерить трактор из двух катушек и резинки, как сделать модель аэроплана. Он не любил сидеть без дела. Это он прибил во дворе голубой умывальник.

Теперь возле умывальника стоял немец и старательно намыливал лицо.

До сих пор Саша видел фашистов только на плакатах и карикатурах. А сейчас живой вражеский солдат стоял совсем рядом и спокойно мылся.

Неожиданно немец повернул намыленное лицо к дому и что-то сердито закричал.

Саша разобрал одно слово «вассер». Он вспомнил, что «вассер» по-немецки означает «вода».

— Что это он? — беспокойно спросила мать.

— Воды требует, — сказал Саша. И подумал: «Пулю бы тебе сейчас, а не воды».

Немец жестами нетерпеливо показывал, что в умывальник надо налить воды.

Саша не двигался с места. Но мать засуетилась бросилась во двор, ковшом зачерпнула воду из ведра… Она боялась за него, за Сашу…

Саша отвернулся. Он не мог смотреть на это.

Вечером он осторожно пробрался на чердак. Там, в сене, лежала винтовка. Винтовку он подобрал два дня назад в лесу. Винтовка была хорошая, почти новая, только деревянное ложе расщеплено пулей.

Потом он взял мешок и стал собираться.

— Я ухожу, — сказал он отцу.

Отец долго молчал. Он был болен. Лицо осунулось, морщинистое, совсем старое.

— Ну что ж, иди, — сказал отец наконец и тяжело, хрипло закашлялся.

На мать Саша не смотрел — он боялся, что она начнёт плакать. Скажет: «Куда тебе к партизанам, мал ещё…»

Но мать только наклонила его голову, прижала к себе.

— Ладно… Чего уж… — тихо сказал Саша.

На улице было темно. Осторожно задворками он вышел из посёлка. Лес был совсем рядом.

Найти партизан оказалось не так-то просто. Целых три дня бродил Саша по лесным едва приметным тропинкам. Всё ждал: вот сейчас его окликнет партизанский дозорный. Но лес был тих и безлюден. Только с шорохом опускались на землю жёлтые листья.

И тогда он решил воевать в одиночку.

Весь день он пролежал в кустарнике возле мостика. Наблюдал за дорогой. Дорога была пустынна. Он уже совсем собрался уходить и вдруг далеко за поворотом услышал тарахтенье мотоцикла.

От волнения Сашу начало трясти. Тогда он плотнее прижался к земле. Дрожь не проходила. Неужели он не сможет выстрелить?

Мотоцикл выскочил из-за поворота. Машину подбрасывало на выбоинах. Солдат в тёмных очках и шлеме крепко вцепился в руль.

Перед мостиком немец сбавил скорость, и Саша выстрелил. Выстрела он не услышал. Он только ощутил удар приклада в плечо.

Мотоцикл рванулся вперёд, заваливаясь набок.

Саша вскочил и кинулся на дорогу. Переднее колесо мотоцикла, задранное кверху, всё ещё вращалось. Рядом неподвижно лежал солдат в тёмных очках. Он был мёртв.

Саша торопливо снял автомат с немца, а мотоцикл оттащил в сторону и спрятал в кустах.

Автомат он отнёс в полуразрушенный сарай. Раньше здесь хранили сено. Теперь Саша прятал здесь патроны, продукты, здесь же ночевал.

Как-то ночью по крыше сарая забарабанил дождь. Было холодно. Одежда отсырела. Саша долго ворочался — всё старался согреться. Уснул он уже под утро, и ему приснился замечательный сон.

Будто летят в небе самолёты с красными звёздами на крыльях. Будто бесшумно мчатся к посёлку танки с красными звёздами на башнях и на всех парах несётся по рельсам бронепоезд. Будто идут в атаку наши бойцы.

Он проснулся и долго лежал с закрытыми глазами. Ему очень хотелось заснуть снова и досмотреть сон до конца.

Но что это? Выстрелы звучали наяву.

Саша схватил автомат, выскочил из сарая.

Пригибаясь, прячась в мокрых кустах, Саша выбрался к дороге. Оттуда тянуло дымом.

На дороге горела немецкая машина. Вокруг валялись стреляные автоматные гильзы.

Неожиданно кусты за дорогой шевельнулись.

Саша замер.

Ветки больше не двигались. Саша чувствовал, что человек в кустах следит за ним.

Так прошло несколько минут. Саша не знал, что делать. Выстрелить? А вдруг — свой? Встать? А вдруг — немец?

Наконец из кустов донёсся негромкий оклик:

— Эй, парень! Свой, что ли?

Саша быстро вскочил на ноги. Навстречу ему поднялся высокий, широкоплечий человек в ватнике с немецким автоматом в руках.

— Чуть не пристрелил тебя, — сказал он и усмехнулся. — Откуда ты такой взялся?

— Партизан ищу… — сказал Саша.

— Ишь ты… А мамка тебя ремнём не выдерет?

Саша обиженно промолчал. Он всегда выглядел старше своих лет — рослый, большерукий, широколицый. В отряде он скажет, что ему пошёл шестнадцатый. Наверняка поверят.

— Ишь ты, какой обидчивый, — сказал партизан, — ладно, пошутил я… Гляжу, ты и автоматом обзавёлся?

Наверно, надо было рассказать, как он добыл автомат. Но Саша никогда не отличался особой разговорчивостью.

— Обзавёлся… — только и сказал он.

— Ну что же мне с тобой делать?.. Пошли.

Они долго петляли по лесу. Шагали по тайным партизанским тропам. И Саше даже не верилось: неужели кончились его блуждания по лесу, его одинокие ночёвки в сарае…

Саша Бородулин стал полноправным бойцом отряда.

Вместе с партизанами ходил он в разведку. Не раз отправлялся на самые опасные задания. Немало вражеских машин и вражеских солдат было на его счету.

Голодал вместе с партизанами — бывало, по нескольку дней не видел хлеба. И ночевал нередко прямо в снегу под открытым небом.

Он никогда не ныл, не жаловался. И за это его любили в отряде.

Но вот для отряда наступили тяжёлые дни. Немцы стремились во что бы то ни стало покончить с партизанами.

Третьи сутки отряд уходил от карателей. Третьи сутки тридцать усталых, измотанных человек вели бой с четырьмя сотнями отборных немецких солдат. Ночью каратели дважды окружали партизан, и дважды отряд вырывался из окружения.

В темноте отряд запутал следы и оторвался от противника.

Но на рассвете вдали снова захлопали выстрелы.

Отряд остановился возле узкой просеки.

Лес здесь был редкий, прозрачный. Надо было поскорее уходить из этого леса.

Партизаны столпились возле командира. Выстрелы всё приближались. Времени оставалось совсем мало.

— Есть только один выход, — сказал командир. — Принять бой. Пять человек останутся прикрывать отход отряда. Добровольцы есть?

— Есть, — сказал Бородулин.

— Есть, — услышал он справа.

— Есть, — раздалось сзади.

Несколько человек шагнули вперёд.

В отряде существовал неписаный закон: добровольцам не отказывают. И всё-таки командир колебался. Он смотрел на Сашу.

— Да вы не бойтесь, — сказал Саша, — я сумею уйти. Мне же проще…

Это было правдой. Он не раз выходил из самых тяжёлых положений. Не зря с прошлой зимы поблёскивал на его гимнастёрке орден Красного Знамени.

Однажды, прошлой зимой, после упорных боёв с карателями, отряд получил приказ командования: перейти линию фронта. Надо было доставить необходимые сведения, надо было подготовиться к новым боям — получить оружие и снаряжение.

К линии фронта пробирались по ночам. Стояли морозы. У многих партизан давно прохудились, порвались валенки — приходилось обматывать ноги тряпками. Так поступал и Саша.

Как-то вечером отряд напоролся на засаду. Завязался бой. Партизаны залегли. Двинуться вперёд не давал вражеский пулемётчик. И чем дольше длился бой, тем опаснее становилось положение партизан. Услышав стрельбу, немцы могли прислать подкрепление.

И тогда Саша и ещё один боец поползли в обход. Они ползли осторожно, не поднимая головы.

Казалось, что снег скрипит слишком громко. Казалось, что луна светит слишком ярко.

Весь отряд, затаившись, ждал.

Через несколько минут вражеский пулемёт замолк.

Партизаны бросились в атаку.

Когда к месту боя прибыло немецкое подкрепление, отряд был уже далеко.

Саша шёл вместе со всеми. И никто не заметил, что он слегка прихрамывает. Только когда линия фронта осталась позади, Саша признался, что ранен.

Он не сказал об этом раньше, боялся задержать отряд. Да, Саша имел полное право быть добровольцем.

— Ладно, — коротко сказал командир, — оставайся.

Он тоже не любил лишних слов.

Пятеро остались одни.

В лесу горьковато пахло мокрой корой и прелыми листьями. Косые солнечные лучи рассекали воздух. Раньше в такую погоду Саша любил ходить с ребятами по грибы.

Среди деревьев невдалеке уже мелькали одинаковые серо-зелёные фигуры. Сухие ветки громко хрустели под тяжёлыми сапогами.

…Вначале они вели бой все впятером, потом их осталось четверо, потом — трое.

Саша перебегал от дерева к дереву и всё стрелял и стрелял короткими очередями. Он давно уже оглох от выстрелов. Горячие гильзы бесшумно падали в мох.

Потом Саша остался один. Справа и слева немцы ещё вели огонь, но им никто уже не отвечал.

Сколько времени прошло?

Саша не знал. Два часа или десять минут? В бою никогда не замечаешь, сколько прошло времени.

«Ещё немного, ещё…» — говорил он себе.

Было жарко. Гимнастёрка липла к спине.

«Сколько же всё-таки времени? Успел отряд уйти или нет? Если бы знать…»

Он перезарядил диск. Немцы были совсем близко. Теперь уже не стоило экономить патроны.

Неожиданно выстрелы стали реже. Немцы окружали его. Они действовали очень осторожно. Может быть, они думали, что он не один.

Пожалуй, ещё можно было попытаться уйти… Спастись…

Но Саша по-прежнему продолжал отстреливаться.

«Задержать их на несколько минут… Ещё только на несколько минут…»

Он знал, как дорога для отряда каждая минута.

Только сейчас он заметил, что ранен. Левый рукав гимнастёрки потемнел от крови. Боли Саша не чувствовал. Он лёг и продолжал стрелять.

Потом наступила короткая передышка. Кольцо замкнулось. Немцы что-то кричали. Наверно, они предлагали сдаваться.

Саша поднял голову и посмотрел на небо. Солнце уже стояло высоко, над самой головой. Значит, он всё же продержался не так уж мало времени…

Он вдруг подумал, что, может быть, в последний раз видит солнце. Пока шёл бой, он совсем не думал об этом.

А теперь наступила тишина. Как это — всё останется, а его не будет?

Хоть бы скорее кончилась эта тишина!

Он вытер рукавом пот со лба, вынул гранату и стал ждать.

Граната его не подведёт. Пусть только они подойдут поближе.

Немцы были уже рядом. Они совсем осмелели. Саша уже видел их сапоги. Один немец наклонился и что-то сказал.

В ответ раздался взрыв…

Отряд уходил всё глубже и глубже в лес. Всё слабее становилась там, позади, далёкая перестрелка. Выстрелы звучали всё реже. А потом их не стало слышно совсем. Двадцать пять человек молчали и продолжали упорно идти вперёд.

10 ноября 1962 года в Таврическом саду Ленинграда был открыт памятник юным героям, погибшим в дни Великой Отечественной войны. Этот обелиск поставлен и в память отважного пионера Оредежского района Ленинградской области Саши Бородулина.

За выполнение опасных заданий, за проявленное мужество, находчивость, смелость Саша Бородулин зимой 1941 года был награждён орденом Красного Знамени.