Рассказы охотника

Страшная охота

Кругом был лес, по-зимнему тихий и белый. Федя осторожно пробирался на лыжах среди заснеженных кустов. Он поминутно останавливался и прислушивался — не залает ли где на белку его собака Мушка. Но Мушка не отзывалась.

Федя, придерживая за ремень тяжелое одноствольное ружье, тихо скользил по снегу. Ему было очень досадно, что Мушка ничего не находит.

Вдруг Федя насторожился — где-то совсем близко послышался знакомый лай. Мальчик снял с плеча ружье и побежал по снегу меж деревьев.

Впереди — поляна. Федя выглянул из-за кустов. В каких-нибудь десяти шагах он увидел Мушку. С злобным лаем она бросалась к лежавшей на земле сосне и проворно отскакивала назад.

«Кто же под сосной?.. Хорек, куница? Не упустить бы!» подумал Федя, выбираясь из кустов.

Но тут он вдруг заметил возле самой сосны на снегу большое желтое пятно.

Федя сразу остановился. «Берлога! — мелькнула мысль. — Под снегом медведь. Надышал, потому и снег желтеет».

Федя спрятался в кусты. «Скорее отозвать собаку — и в деревню к деду, — подумал он. — Завтра же дед с Силантием придут и свалят косолапого».

И тут же другая мысль: «А что, если самому убить медведя?» Трусом Федя никогда не был, да и охотится не первый год, с малых лет с ружьем в лесу.

Федя колебался. Страшно одному в первый раз на такого зверя итти. Но ведь медведь сотни белок стоит! Вот бы убить здорово!

Он нащупал в кармане пулю. Дед учил всегда брать с собой на всякий случай, а тут случай и подвернулся.

Федя быстро зарядил пулей ружье. «Ну, будь что будет!» — и он вышел из кустов.

Завидев хозяина, Мушка сразу осмелела. Вся ощетинилась, бросилась к сосне и, злобно рыча, начала разрывать лапами снег.

У Феди захватило дух: «Сейчас разбудит, выгонит зверя. Бежать поздно…» Мальчик взвел курок и приготовился.

Секунда… другая… Сердце колотится так, что даже ружье вздрагивает.

Вдруг снег под сосной ожил, зашевелился. Мушка с отчаянным лаем отскочила в сторону. И вот из-под сугроба поднимается, растет что-то огромное, темное.

Не помня себя, Федя прижал к плечу ружье, прицелился и спустил курок. Раздался выстрел и вслед за ним бешеный рев.

Раненый зверь сделал прыжок прямо к Феде.

Мальчик бросил разряженное ружье и опрометью пустился прочь.

В ужасе слышал он за собой треск сучьев и тяжелые прыжки зверя. Вот-вот нагонит. «Не уйти… Пропал!..»

Федя с отчаянием обернулся — перед ним страшная оскаленная пасть. В лицо дохнуло звериным теплом. И в тот же миг огромная туша сшибла его с ног, навалилась, душит. Федя хотел крикнуть — и потерял сознание.

— Что ты дверь-то дерешь? Перемерзла, что ли? — заворчал дед, впуская Мушку в избу.

Собака, поджав хвост, робко пробралась в дверь, села посреди комнаты и вдруг, подняв морду, тоскливо завыла.

— Цыц, окаянная! — крикнул дед.

Мушка забилась под кровать, и оттуда снова послышался протяжный, жалобный вой.

«Как по покойнику воет, — подумал старик, и ему стало не по себе. — А где же Федя? Сегодня воскресенье, в школу итти незачем». Дед глянул на стену. Так и есть: Фединого ружья нет. Значит, на охоте, а собака одна вернулась, да еще воет… Ох, не к добру это!

Старик схватил полушубок, шапку, ружье и заторопился к соседу Силантию.

Не теряя времени, Силантий с дедом стали на лыжи и пустились в путь. Мушка бежала впереди, указывая дорогу.

Миновали мелколесье, подошли к поляне. Вдруг шедший впереди Силантий остановился: посреди поляны что-то темнело.

Силантий выглянул из-за веток и невольно попятился — прямо перед ним на снегу затаился медведь.

Силантий взвел курок и тихо свистнул. Медведь не двинулся. Охотник свистнул громче, шагнул вперед. В это время Мушка смело подбежала к зверю, села возле него и, подняв морду, протяжно завыла.

Силантий обернулся к деду, глухо сказал:

— Подходи, Дмитрий, мертвый он. — И, стараясь не глядеть на старика, тихо добавил: — Замял Федюшку. Вишь, прямо на лыжне и лег, а дальше — следу конец.

Охотники с трудом приподняли, отвалили в сторону мертвого зверя. Под ним, уткнувшись лицом в снег, лежал Федя.

Увидев его, дед только охнул и повалился возле внука.

— Федя! Федечка! — Больше он ничего не мог выговорить.

И вдруг — или это чудится старику? — мальчик поворачивает голову, привстает:

— Дедушка…

— Федюша! — вскрикивает дед и еще крепче обнимает внука.

Федя с трудом поднимается на ноги. Он даже не ранен — медведь только подмял его.

— Ка-ак сшиб он меня да как навалился… — возбужденно рассказывает Федя. — Помутилось все — и не помню… А потом очнулся, лежу под ним, боюсь шелохнуться. Лежал, лежал, не знаю сколько, весь затек. Вдруг он как зашевелится! Ну, думаю, конец мой пришел. А это, значит, вы его поднимать стали?

Силантий оглядел со всех сторон убитого зверя.

— Ишь, живучий какой! — сказал он. — Насмерть ранен, а пробежал сколько. Молодец, Федюха, здорово ты ему закатил, в самое сердце. А то бы — капут тебе.

Дед с гордостью посмотрел на внука и ласково потрепал его по плечу:

— Вот и я помощника дождался. Ну, Федюша, теперь, значит, вместе охотиться будем.