Серый зимний день был короток, но вечер был еще короче. Все пространство загустело и бесполезно было искать линию между пепельно-голубым небом и голубовато-пепельным снегом. Далекие огни не то зависли в воздухе, не то ушли под землю. Но на все это я не обращал внимания. Самолет продолжал уверенно скользить над заснеженными холмами на оптимальной высоте. «Ветер: направление — 80, скорость — 30», — выдали датчики. «Не страшно», — решил я и сделал поправку на ветер, немного скорректировав курс. Самолет летел через рваные клочья не то тумана, не то облаков. «Перегрев правого двигателя 20», не дремал бортовой компьютер. «Чуток сбросим обороты, только и всего», — и уменьшил обороты. «Ветер: направление — 80, скорость — 30», — снова компьютер. «Изменяю курс», — я. «Опасность обледенения», — снова он. «Снижаемся», — снова я. «Высота минимально допустимая при данном ветре». «Заканчиваю планировать, выхожу в горизонтальный полет». «Обледенение поверхностей». «Раз снижаться больше нельзя, будем греть крылья током». «Ветер: направление — 85, скорость — 35». «Снова корректирую курс». На небе появилось еле заметное бледное пятно — луна. Хоть какая-то зацепка в этом безразмерном мире. Но я ее не видел. Я боролся с ветром, кидающимся со всех сторон, со снегом, с высотой, со льдом на крыльях, боролся оружием рычагов, тяг, трубопроводов, шлангов, проводов, разъемов, клемм. Самолет замерзал и перегревался, дрожал и качался, спешил и отставал. Я держался за одну из призрачных точек вдали. Я обеспечивал полет. До посадки остались минуты. Я сумею и сам посади ть машину, но нужно будить пилота. Автопилот свою работу выполнил.