Рассказы (Сборник)

Дилемма 4

В ледяной ночи чужой планеты иногда трудно понять, кто ты: человек в погоне за чудовищем или чудовище, загоняющее жертву.

2018 г.

Кровь застывала на щеках, стягивала кожу, склеивала веки. Нелл вытирала её левым запястьем, но ни руки, ни лица не ощущала.

— Сейчас, — шептала она пересохшими губами. — Сейчас. Сейча-а-а-с…

Слова выходили с облаками пара, розовым инеем оседали на окровавленных ресницах. Нелл дышала сквозь зубы, обжигаясь ледяным воздухом, пока солнце, невидимое за громадой корабля, проваливалось в пустоту. Сознание Нелл тоже собиралось соскользнуть за край. Оно представлялось ей самоубийцей, сидящим на парапете небоскрёба. Нерешительным самоубийцей, который сам толком не знает, что сейчас сделает — чуть наклонится вперёд и отправится в короткий смертельный полёт, или перебросит ноги обратно на крышу, спустится к лифту и пойдёт в кафе пить горячий чай.

Горячий?.. Осталось ли в мире что-то горячее? В этом — точно нет, отстранённо подумала Нелл, наклоняясь и шаря руками в мокром снегу, исполосованном струями гидравлического масла.

Винтов не было. То ли замёрзшие руки не могли их почувствовать, то ли Зигварт зашвырнул их куда-то далеко. Крышка на кожухе гидравлики крепилась потайными винтами с плоской шляпкой, и в ремкомплекте их не имелось.

Нелл разогнулась и выдохнула. Мороз крепко сжал шею и начинал продирать когтями по спине. Пальцы ног находились где-то в другой галактике и сигналов не подавали.

Нелл неуклюже подхватила шприц-баллон, тяжёлый, чёрный. Руки были как манипуляторы. Она потеряла сорок минут, починяя перерезанные Зигвартом шланги, наращивая длину за счёт внутреннего запаса, о котором Зигварт мог и не знать. Всё-таки диплома ремонтника у него не было.

Нелл вставила шприц-баллон шестигранной мордой в гнездо, едва удерживая его на весу, навалилась телом и надавила на спуск.

Она не чувствовала пальцев и так и не поняла, что нажала на крючок слишком резко. Масло под давлением хлынуло в систему, отдача поршня толкнула Нелл, тяжёлый баллон ударил под рёбра, и багровое небо навалилось на неё, прижав к синему снегу.

Она не смогла подняться, пока не перекатилась на живот. Какую-то секунду она подумала над тем, чтобы минуточку полежать, и эта мысль так испугала её, что она вскочила на ноги рывком.

Толстый серый комбинезон с оранжевыми полосами уже не грел. Ледяной воздух обжигал глотку, дышать становилось невозможно.

Она подняла металлическую крышку, слегка погнутую. Вставила защёлки в пазы, нажала. Без болтов держаться не будет, подумала она. Не будет, и всё тут.

Горло саднило. Пора было убираться из-под открытого неба. Оно почернело, едва-едва отзываясь на угасающий закат белёсыми сполохами инертных газов где-то на большой высоте. Огромная тень «Паладина» накрывала и её, и искалеченный экзоровер.

Она достала из кармана моток липкой ленты, крест-накрест заклеила крышку, прошлась по периметру. Клей замерзал, скалывался и сыпался на снег. Нижние полосы ещё как-то приклеилась, верхние почти не липли. Правда, масло в системе при рабочей температуре не должно было замёрзнуть даже со снятой крышкой. Хотя…

Мороз крепчал. Ночь наступала, сжимала планету в сухой и холодной руке, до треска. К полуночи похолодает настолько, что выводимый системами экзоровера углекислый газ начнёт выпадать снегом.

Сейчас было где-то минус тридцать пять, и температура продолжала падать.

Хорошо, что Зигварт не додумался бросить пиропатрон внутрь, иначе она уже ничего не починила бы. Хватаясь бесчувственными руками за приваренные к корпусу дуги, Нелл взобралась на метровую высоту и, извернувшись, втиснула своё тело на место пилота.

Ноги скользнули в углубления, бёдра нашли опору, с тихим клацаньем металлические дуги пошли вниз, и тело Нелл, опустившись, утонуло в термоизолирующей ткани внутренней обшивки.

На их корабле было три экзоровера. Третий, которым ни разу не пользовались, стоял опломбированным в грузовом трюме. С тех пор, как капитан вышел из строя, ключ хранился где-то у Фила, доктора, в сейфе. Фил править экзороверами не умел, и ждать, что он придёт на выручку, не стоило. Он не пришёл бы, даже если бы и умел, подумала Нелл.

Маска воздушного фильтра. Нужно просто спрятать лицо в воротник и подключить воздуховоды. Готово.

С огромным нетерпением, с нервной дрожью она утопила носком ноги педаль старта двигателя. Секунду ничего не происходило — сегодня как никогда она боялась этой секунды, — а потом экзоровер ожил. Тихо зашипела пневматика, подстраиваясь под изменившееся к ночи давление; замигал оранжевый светодиод обогрева, коротко прожужжали механизмы, распределяя массу.

На плечах, светлые, словно праздник, зажглись двойные фонари, заворчали редукторы, опуская щиток, закрывающий голову и грудь. Скептично цокнула пневматика, герметизируя швы. Чужая планета осталась снаружи.

Нелл охватил озноб. Холод покидал её тело, медленно, нехотя, но покидал. Пот потёк по шее, по животу и лбу. Нелл замутило, но это была приятная муть.

Застонав в голос, она нашла кнопку инъектора, быстро нажала на неё два раза и, секунду спустя, ещё раз, подтверждая выбор. Тупой ощутимый укол в ягодицу, и димиксин поступил в кровь. Фенамин, кофеин и прочее.

Полегчало секунд через тридцать. Голова очистилась, глаза зачесались ненадолго и перестали, дыхание выровнялось. Она покрутила головой, разминая шею, и сосредоточилась на приборах.

Топливо. В норме, конечно. Реактор вполне новый. Он ещё и её переживёт… Нет, плохая мысль. В норме — и достаточно.

Электрика. Механика. Порядок.

Вентиляция. В норме.

Гидравлика. Общее падение давления на семь единиц. В пределах критических отклонений.

Приборы смазались перед глазами, неоновые ободки и светодиодные огни поплыли, фосфорная маркировка стрелок канула в темноту, и на секунду ей показалось…

Что она лежит щекой на жёстком снегу, и её глаза смотрят в горизонт. Горизонта не видно, потому что темно. Темно и холодно.

Она мотнула головой, и изображение встало на свои места.

Отопление. Норма. Кожа, конечно, болит местами, но система знает своё дело и не нанесёт вреда её замёрзшему телу.

Правда, кровь из ссадины на лбу начала оттаивать и стекать к бровям. Нелл утёрла её о плечо. Откуда у неё ссадина, она помнила смутно.

Навигация. Ошибка. Точное позиционирование невозможно.

Конечно, невозможно, подумала она. Зигварт выдрал внешнюю антенну с корнем. Сильный приёмник-передатчик работал безукоризненно, прямо сейчас. Но без внешней антенны, экранированный мощной защитой корпуса, он не способен был ни принимать сигналы, ни подавать их.

Правда, если Зигварт надеялся, что без навигации ей не добраться до корабля, то он ошибался. Она всегда изучала карты перед выходом, а он оставлял всё на откуп автоматике.

Жаль, подумала она, никто не знал, чем это обернётся. Изморозь… На это никто не рассчитывал, и поэтому четвёртый слот аптечки был пуст. Поэтому у них не было с собой станнеров, поэтому термический заряд у каждого был только один.

Поэтому она должна была спешить.

Вздохнув, в бесплодной надежде, она всё-таки нажала на кнопку инъектора четыре раза и, выждав пару секунд, ещё один.

Ничего. Сухой щелчок разочарования. Впрочем, не очень сильного — она знала, что аптечка экзоровера не заряжена тетрамиксином. Оставалось только надеяться, что она успеет.

Нелл обхватила рычаги управления и подала питание на приводы.

Экзоровер послушно повторил её движение, и Нелл, переставляя ноги, словно на тренажёре, зашагала вперёд, надёжно укрытая внутри металлического голема.

Темнело. Ледяной наст поверх многометрового снега, укутавшего вечную мерзлоту LOI-5378, выдерживал почти трёхтонную массу машины. Багровая, злая полоса заката растворялась в синеве. Высоко над головой, бледные, жемчужные, как одеяния призраков в старом кино, колыхались невыразительные полосы инертного газа — скупое полярное сияние.

Сначала Нелл шла по следам, потом цепочка чужих отпечатков стала отклоняться вправо, в низину. Правильно.

Ей не нужно было туда. Не сворачивая с прямой, она пошла в гору, туда, где местность повышалась, упираясь в итоге в скальную стену.

… На секунду ей показалось, что…

Она лежит на боку, силясь опереться на руки, и её щека примёрзла к снегу. Воздух в лёгких кончается, она пытается вдохнуть ещё порцию, но снаружи его нет. Пытается закрыть глаза, и застекленелые слёзы трескаются на нижних веках. Впрочем, глаза…

Нелл сморгнула, голова медленно кружилась, неоновая подсветка приборов давила на мозг цветными кругами. Она вдохнула поглубже. Потом передвинула ползунок подачи кислорода, увеличивая его долю в дыхательной смеси, и чуть снизила температуру обогрева.

Наверное, я засыпаю, подумала она.

Левая нога уже стала уставать. Спустя несколько минут Нелл осознала, что ей приходится прилагать усилия, чтобы переставить её. Она увеличила нагрев корпуса, но это ничего не дало, только добавился какой-то странный шуршащий скрип по левую сторону.

Потом идти стало совсем невозможно. И, с замиранием сердца слушая шум в механизмах, Нелл поняла, что холод всё же добрался до шарнирного узла и вцепился во всесезонную синтетическую смазку.

Проклятый богами Зигварт, проклятая Изморозь и трижды проклятая унификация.

Экзоровер не был рассчитан на работу исключительно в арктических условиях, и поэтому смазка по умолчанию применялась универсальная. Та, которая и в сухой жаре Laplas-640, и в ацетиленовом тумане LOI-0002 должна была работать безукоризненно.

А вот ледяной ветер LOI-5378 вывел узел из строя.

Махина встала. Левая сторона больше не двигалась. Смазка замёрзла окончательно.

А чтобы отогреть её, ей придётся выйти наружу.

Она посмотрела на датчик температуры за бортом.

Минус шестьдесят.

— Тихо, Нельма, тихо. Это быстро, — сказала она себе. Закрыла глаза, успокаиваясь.

На секунду ей показалось, что…

Она поднимается на ноги, и ткань на коленях и локтях хрустит и едва не ломается. В голове…

Нелл открыла глаза в кабине экзоровера и резко вдохнула.

Но в следующую секунду ей опять показалось, что…

Она, медленно переставляя ноги…

Идёт…

К экзороверу…

Завалившемуся на левый бок.

Нелл испуганно зарычала и замотала головой. Странное ощущение ушло, но осталась ещё какая-то картинка, совсем другая, тающим отпечатком в мозгу:

Мощные пневмоножницы в руках, обхватившие трубку гидравлической системы, и вмятина под лезвием.

Именно так, подумала она. Так и должно было это выглядеть глазами Зигварта. Приходилось ли ей делать такое? Нет. Но мозг нарисовал всё вполне чётко.

Когда они заходили в тёмный просторный шлюз «Паладина», она сжимала что-то в руке. Инструменты, да, скорее всего они поднимались на борт с инструментами, как и полагалось по инструкции. Но воспоминание не давалось, дрожало, словно марево, и Нелл отпустила его.

Ей необходим был тетрамиксин.

А для этого надо было добраться до «Королевы Мэб», и сделать это в ледяную ночь без экзоровера было невозможно.

Высвободив правую руку в тесноте ровера, Нелл сжала кулак и укусила себя за костяшки. Вдохнула тёплого воздуха и нажатием кнопки откинула передний щит.

Морозная ночь ворвалась в кабину вместе с ветром и рванула её в свои объятия.

На секунду ей показалось…

— Нет, — сказала Нельма.

Но…

На секунду ей всё же показалось…

Что она стоит возле экзоровера, положив онемевшую ладонь на стальной кожух машины.

Видение ушло. Осталось только фантомное ноющее ощущение в руках.

Она натянула капюшон и спрыгнула на снег.

Было адски холодно.

Дышать можно было только чуть-чуть, неглубоко. Хотелось прикрыть нос воротником, но она знала, что пар в таком случае превратится в лёд, и вдыхать она будет уже через ледяную прослойку.

Ну и ладно. Всё равно в электрическом свете было как будто теплее — мозг обманывал тело, как мог. Нелл вспомнила прошлое рождество, тёплый круг уличного фонаря, красные полосатые ленты на коробках с подарками.

Она обошла вокруг ноги ровера. Так и есть. Клей на ленте не выдержал мороза, а защёлки не перенесли движения. Доступ к гидроузлу зиял темнотой проёма в гладком металлическом бедре машины.

Нелл нырнула под опору, к подвесному боксу с инструментами. Там же, в техническом пазу, пристёгнутая к внутренней стороне бедра, висела горелка.

Она моргнула, приглядываясь после яркого света. Ветер дул прямо в лицо.

Было страшно, что застынут глаза, хотя она знала, что у них отличное кровоснабжение, а натрий, калий и хлориды внутри не дадут им замёрзнуть, но всё равно холод был жуткий, и очень легко было представить, как глазные яблоки стекленеют, как по ним идут трещины, и они высыпаются ледяной пылью на вечный безразличный снег. Замерзало всё, замерзали, казалось, корни зубов в дёснах, лоб и подбородок занемели, словно гипсовые, пальцы не болели и не ощущались в принципе.

Горелки не было.

Она не поверила и потянулась рукой к пустым креплениям.

Не было.

Она выдохнула. Дыхание сопровождал слабый шум, тот самый «шёпот звёзд» — тихий шорох осыпающегося замёрзшего дыхания. У неё на родине никогда не бывало настолько холодно, хотя она была родом с Севера.

Она закрыла глаза.

И…

На секунду ей опять показалось…

Что она стоит где-то не здесь. Словно в детстве, когда играешь в догонялки с завязанными глазами, обнаруживаешь себя совсем в другой части комнаты, чем ожидала…

Она явно стояла в нескольких шагах от экзоровера, а не прижималась к опоре.

В жутком испуге она открыла глаза и обнаружила себя всё там же. У ноги стынущего на ветру ровера.

А в мозгу отпечатком осталась картинка: горелка с чуть закопчённым металлическим стволом, сжимаемая за рукоять, и округлый чёрный баллон, торчащий вниз, как рожок автомата.

Так оно и должно было быть, мрачно подумала Нелл. Значит, Зигварт забрал и её горелку. Что ж, умно. Странно было только, что он не выжег её экзоровер изнутри. Или хотя бы не попытался — пламя горелки система пожаротушения ещё смогла бы перебороть, а вот пиропатрон — уже нет.

Но об этом можно было подумать потом. А сейчас ей нужен был этот самый пиропатрон.

Она отстегнула красный ящик, вытащила его на свет. Руки слушались не лучше, чем приводы испорченного ровера.

Она вытащила из-за пазухи ключ, вскрыла ящик. Зигварт, видно, пожалел на это времени.

Ракетница, сигнальная красная ракета, зажигалка и пиропатрон лежали на месте, каждый в своём углублении.

— Одна проблема, Нельма, — прошептала Нелл сама себе, одними губами. — Как ты собираешься этим воспользоваться?

Вопрос был логичный. Если горелкой она вполне могла бы отогреть узел за пару-тройку минут, то пиропатрон — вещь гораздо более сильная — справился бы за несколько секунд.

Заодно расплавил бы трубопроводы, сжег проводку и накалил корпус, который мог и не выдержать резкого перепада температур.

Нелл поняла, что отморозит себе всё, если и дальше будет торчать на этом ветру.

… И на секунду ей показалось, что она стоит на коленях…

… В отблесках затухающего пламени.

Бросив коробку в снегу, она, загребая ногами, неуклюже подбрела к роверу и, потратив минуту, влезла внутрь. Кабина ещё не остыла. Блаженное тепло обняло её…

… И на секунду ей показалось…

— Ничего не показалось! — хрипло крикнула Нелл. Горло тут же перехватило, но ей полегчало. Совсем немного тепла, но оно позволило ей собраться.

Не закрывая щитка — она боялась, что потом просто не сможет заставить себя вылезти обратно, — Нелл запустила моторы и отрегулировала амортизаторы левой стороны на минимум жёсткости, а потом за счёт движков правой наклонила ровер на левый бок, отпустив все фиксаторы.

Машина заурчала и осела, насколько позволили гироскопы и закоченевшее бедро. Нелл, не раздумывая, с протяжным стоном одним рывком выбросила своё тело обратно в морозную ночь.

Снаружи за минуту, проведённую в ровере, стало ещё холоднее. Механический скафандр сломанной скособоченной марионеткой стоял в снегах, подогнув левое колено.

Начинал сеять редкий снег.

Она взяла зажигалку, щёлкнула кнопкой. Подожгла простой, классический короткий шнур пиропатрона. У того была чека, но ей так было понятнее.

Потом она положила его в снег, в двух метрах от экзоровера.

Может быть, она двигалась слишком медленно, потому что замёрзла, но, отступив на несколько шагов, отвернуться она уже не успела.

Пиропатрон вспыхнул, она зажмурилась, прикрыв глаза рукой, и, оступившись, упала в снег.

Наверное, она всё-таки на минуту отключилась, не заснув окончательно только чудом.

Она открыла глаза и посмотрела в горизонт. Горизонта не было видно, потому что было темно. Темно и холодно. Она ещё могла чувствовать холод.

Она лежала на боку, силясь опереться на руки, и её щека примёрзла к снегу. Воздух в лёгких кончался. Она попыталась вдохнуть новую порцию, но снаружи его не было. Она попыталась снова закрыть глаза, и застекленелые слёзы растрескались на нижних веках.

Она поднялась на колени и локти, и ткань комбинезона затрещала, едва не ломаясь.

Шатаясь, она встала на ноги и медленно пошла к экзороверу, чувствуя себя будто во сне. Галлюцинации, беспокоившие её по дороге, словно поменялись местами с тем, что казалось ей реальностью, а теперь отступало на задний план. Эти чужие воспоминания оказались её впечатлениями, а дорога от «Паладина» до этой точки, с такими подробностями пронесшаяся в её мозгу — всего лишь ярким воспоминанием, которое явилось ей, пока она лежала без сознания в снегу чужой планеты.

Она сухо всхлипнула. Ей нужен был тетрамиксин. Всего одна, промаркированная пурпурным, ампула. И как можно скорее.

Она с ощутимым трудом забралась наконец в кабину, невидящим взглядом оглядела долину. Никого. Изморозь осталась далеко отсюда, если только она не успела вдохнуть её. Ну и, конечно, часть её выбралась из мёртвого корабля вместе со сволочью Зигвартом.

Она вдруг испугалась этой ночи, этих тысяч квадратных миль пустоты и тихой, ползучей чужой жизни, которую она успела вполглаза заметить там, на переборках «Паладина».

Судорожно тыкаясь рукой в складки ткани, Нелл застонала от невозможности ощутить, что она делает. Деревянные пальцы не слушали сигналов мозга.

Дышать было уже нечем. Нос заложило, она вдохнула ртом, но воздух лишь обжёг, не дав, казалось, ни капли кислорода. Она запаниковала, в страхе погибнуть на самом краю спасения. Она просто не успевала закрыть дверь, добравшись до безопасной хижины, и старый волк зимы поставил на порог свою лапу.

Бог знает куда она ткнула бесчувственной ледышкой руки, но с тихим вздохом и бесконечно родным ворчанием редукторов щиток начал опускаться.

На секунду она увидела пламя, яркое пламя, пожирающее внутренности распахнутой кабины экзоровера, и чёрные щупальца копоти, расползающиеся по чистой белой эмали.

— Нет. Никакой. Фигни. — Нелл произнесла это раздельно. Защёлки корпуса сомкнулись, закрывая её от враждебного мира, вздохнула герметизация, свежий, в меру тёплый воздух хлынул в её лёгкие, и она поплыла.

Зрение смазалось, размёрзшиеся слёзы смешались с новыми и обильно потекли по щекам, а с ними и влага из носа. Замутило, горло сжал спазм, закружилась голова.

Зигварт. Злость вдруг подействовала не хуже димиксина. Она сжала кулаки на рычагах управления, чувствуя покалывание в пальцах правой руки, где-то глубоко под кожей. Левая сейчас не ощущала почти ничего.

Нелл поняла, что оставила в снегу и зажигалку, и ракетницу с сигнальной ракетой. Но при мысли о том, чтобы ещё раз выйти из тёплого ровера в этот мороз, она замотала головой. Хватит с неё. Так можно было и вправду не вернуться.

Кстати, мороз, подумала она. Сколько там, снаружи?

Она посмотрела на датчик термометра и содрогнулась. Минус шестьдесят семь.

Она сжимала и разжимала пальцы рук и ног, мучаясь от ужасного ощущения затёкших, постепенно оживающих конечностей, целых сто секунд, пока не почувствовала, что кровообращение восстановилось. Потом осторожно повела ногой.

Ничего.

Отчаяние, тёмное, как лёд над глубиной, захватило её. Недостаточно. Корпус прогрелся недостаточно. А больше ей нечего было поджечь.

Потом она сообразила. Она же сама отключила всю левую сторону. Десять секунд операций с настройками, и ровер выровнялся. Она подняла левую ногу. Да. Механика работала, как и прежде.

Нелл вдохнула поглубже и зашагала к пролому в скалах, о котором Зигварт, скорее всего, ничего не знал.

Скалы выросли впереди, чуть наклонённые, острые, как старые, полуразвалившиеся башни чуждых соборов. Пурга закручивала спирали у оснований.

Разлом был неширокий, метров семь. Ровер завозился в наметённой снежной дюне, щербатые скальные стены проплыли мимо, и местность пошла вниз. Далеко впереди, на самом краю, у горизонта, Нелл увидела наконец яркую подрагивающую точку.

Корабль. Прожекторы её корабля.

Она замерла на минуту, всматриваясь в тёмную даль, в надежде увидеть движение — она надеялась, что Зигварт всё-таки не добрался ещё до «Королевы Мэб». Но видно ничего не было — может, он потушил прожекторы, а может, как она втайне надеялась, в его ровере тоже что-нибудь сломалось, и он остановился посреди вымороженной снежной пустыни.

Впрочем, мечтать было некогда.

— Вперёд, Нельма, шевели поршнями, — прошептала она и начала спуск по склону. Ветер, дующий в спину, гудел, огибая массивный корпус.

Она чувствовала себя не очень-то хорошо. В голове было как-то не то чтобы пусто, но уж точно не полно.

Сколько они с Зигвартом провели на борту «Паладина»?

Она не могла вспомнить.

Когда они получили сигнал о том, что «Паладин» лежит на LOI-5378, они отправились сюда как ближайшее ремонтное судно. Посадку совершили в тридцати километрах, как и положено по формуле: полтора радиуса прямого поражения при потенциальном взрыве реактора. А реактор «Паладина», будь он повреждён, при детонации выжег и разрушил бы всё в радиусе двадцати километров.

Состояние его невозможно было узнать, не поднявшись на борт, и инструкций никто не отменял. Неприятно было, конечно, что жизни ремонтников при этом могли пойти в расход, но…

Дилемму 1 в инструкции космонавта Корпорации рекомендовалось решать именно так. При выборе между безопасностью всех и безопасностью многих предпочтение отдавалось первому. Впрочем, каждый знал, что это выбор не между большим и меньшим злом, а между злом дорогим и дешёвым. Сколько бы ни стоил экзоровер, и даже два, потеря целого корабля ударила бы по бюджету конторы гораздо сильнее. Впрочем, Нельма внимательно читала контракт, прежде чем подписать его семь лет назад, так что жаловаться на условия ей и в голову не приходило. Тем более что за такие вылазки выплачивали двойной почасовой оклад плюс проценты к премиальным.

Да она уже и выбралась из зоны поражения. Яркая точка корабля была у самого горизонта, а до него, учитывая текущую высоту, было сейчас километров двенадцать.

Как Док решит Дилемму 4, вот что её волновало. В инструкции было полно всяких мутных ситуаций выбора, называемых дилеммами, но именно четвёртая касалась Изморози.

Как решил бы её капитан, она не сомневалась. А доктор Филс?..

Дойдём — узнаем, решила Нелл.

Она спустилась на равнину, и горизонт, сжавшийся до трёх тысяч метров, опять спрятал от неё корабль. Впрочем, светлая отметина прожекторов осталась.

Посыпался снег. Нелл поёжилась, глянув на термометр: минус семьдесят девять. Это вымерзал в осадок углекислый газ.

Ночь выдалась действительно холодная. Нелл прибавила мощности и внутренним, и внешним обогревателям. Левую часть опять начало прихватывать, в бедренном шарнире появился сухой неприятный шум.

Я устала, подумала Нелл, прикрывая глаза.

… И опять…

Ей показалось, что она стоит, сжимая в руке что-то тяжёлое. В отблесках огня ей в спину дует тёплый ветер.

Тёплый? Здесь? Она не оборачивается, чтобы посмотреть, что там. Она знает. И ей нравится то, что она знает.

Солнце светит на снег, пот заливает глаза, но массивную фигуру экзоровера не увидеть невозможно.

Когда это было? С кем? С ней? Почему она ничего этого не помнит?

Нелл задушила подступившие слёзы и повела ровер дальше. Она боялась открытого огня, и он иногда снился ей в кошмарах.

Нет, лучше не вспоминать. Рёв закручивающегося пламени, треск горящих композитов и захлебнувшихся антипиренов, яркий, стремительный жар. Возгорание на космической станции.

Как же мучительно долго отрастали потом волосы.

Нелл мотнула головой, отгоняя страшные воспоминания. Появилась из-за горизонта слепящая точка носового прожектора, медленно, но верно вырастая в размерах, и через какое-то время сквозь танцующий снег Нелл смогла рассмотреть силуэт «Королевы Мэб».

Дошла. Нелл вдохнула глубже, выдохнула. Попробовала вызвать корабль напрямую, но без толку.

Нелл крепче сжала пальцы на рукоятях.

Скоро она поняла, что техника опять сбоит. Вернулся противный скрип по левому борту, и всё тяжелее было подавать повреждённую ногу вперёд. Поднималась метель.

До корабля оставалось не больше пятисот метров. Огни рубки, фонари у шлюза — белый и оранжевый; бьющий в небо прожектор. Четыре дюзы, нависшие над землёй, стройные опоры, приподнятый нос. Около сотни метров длины. Не такая уж и большая, её королева фей. «Паладин» был раза в три больше.

Что-то стояло недалеко от опоры, присыпанное снегом. Что-то очень похожее на экзоровер.

Значит, Зигварт опередил её.

Странно, что он не загнал ровер в ангар. Ну да ладно, с этим она разберётся позже.

Она обнаружила, что не может поднять левую ногу. Левая рука ещё двигалась, хотя и очень нехотя.

Опять смазка, подумала Нелл. И больше мне нечем её отогреть.

Она вдохнула поглубже. И откинула щит.

Выпрыгнула наружу, в обжигающий холод. Подскочила к бедру, лишённому кожуха. Озноб пробрал её, помимо холода.

Внутри узла всё выстилал колючий иней. Проклятое масло из ремкомплекта тоже оказалось слишком уж всесезонным. Мороз перехватил трубки, в которых бегала некогда горячая жидкость; смазка, наверное, тоже сдалась. Зигварт всё-таки доконал её экзоровер.

Она поплотнее натянула капюшон, зная, что наибольшая потеря тепла происходит через голову. Вдыхать было практически нечего, как будто она уткнулась лицом в ледяную полынью. Она выдохнула то, что оставалось в лёгких. Дыхание осыпалось вниз видимым облачком пыли.

Она сунула руку за пазуху, вырвала почти плоский пакет. Дыхательная маска. Развернуть, натянуть на бесчувственное лицо.

Ветер резал ножом, углекислый снег летел в глаза, и она сгорбилась, отыскивая во внутреннем кармане плоский баллон дыхательной смеси. Штекер в гнездо. Повернуть. Пробить мембрану. Дышать.

Дышать!.. Полчаса жизни в металлической оболочке. Она застегнула молнию на груди почти до конца, когда сломался язычок. Не важно. Залезла под капюшон, содрала резинки с хвостов, закуталась в собственные волосы, как могла. Руки она спрятала в рукава. Ветер, дувший раньше в спину, теперь толкал в бок, снег, незаметный для экзоровера, достигал середины голени.

Она побежала, высоко поднимая ноги. Не слишком активно, чтобы не выдохнуться на половине дороги. Бок занемел почти сразу. Она подумала, что не глянула на термометр перед выходом. Но это было не важно.

Прожекторы экзоровера били в спину. Она не выключала его и свет не гасила. На всякий случай. На всякий. На тот, если Зигварт встретит её у шлюза с огнемётом. Хотя это вряд ли. Глациат… Изморозь… Изморозь так быстро не действует.

Главное — тетрамиксин. Может, доктор уже вколол ему дозу, может быть, уже всё в порядке. Может быть…

… Может быть, этот манипулятор, тараном бьющий её в плечо — последнее, что она видит?

Колени её подогнулись, она упала в снег. Она закричала бы, если бы не маска.

Она что-то неправильно понимала. Что-то было не так. Она вроде бы не могла вдохнуть достаточно Изморози, чтобы симптомы были такими яркими. Или могла? Она помнила трещину в стекле, ярко-голубую от живого ледяного узора, ломившегося к ним через прозрачную армированную панель. Помнила углубляющуюся плоскость разлома в её сантиметровой толще, туго закручивающийся угловатый рисунок, теряющий прозрачность.

Помнила руки Зигварта, хватающие её за поясницу. Он хотел швырнуть её вперёд, чтобы закрыться. Грамотная тактика. Но она сложилась пополам на секунду раньше и бросила его через себя. Нет, она не собиралась им прикрываться — просто, когда он вскинул руки, она успела понять, что сейчас будет.

Стекло лопнуло, морозный вихрь ворвался в помещение, и она выскочила из него, так и не выпустив бокса с инструментами из руки.

А дальше?

… А дальше… Когда она отцепила горелку…

Нет, нет, нет! Никакой горелки не было, даже замёрзшую смазку она отогревала пиропатроном, это Зигварт унёс её горелку!

… Нагретый металл в руках и метровый язык пламени…

Нет. Она с усилием разогнула ноги, стараясь идти дальше. Пока что получалось. Она подняла голову и увидела, что не прошла ещё и трети пути. Господи, доктор, что он тебе сказал? Почему ты меня не встречаешь?

Могло ли быть, что он тоже не был заражён?

Могло. Что угодно могло быть. Всё могло быть.

Она брела вперёд. Ветер буквально выдувал из неё тепло. Комбинезон, если не примёрз ещё к коже, то лишь потому, что на ней была шерстяная поддёвка. Она ощущала себя угольком на ветру: погорит-погорит ещё немного, да и погаснет. Последняя искорка тепла осталась где-то внутри, глубоко в теле, в районе солнечного сплетения. Дышать было тяжело. Выдыхать почему-то совсем невозможно.

Это фильтры замерзают от влаги, вдруг поняла она. Голова кружилась. Она шла, шла и шла.

Внезапно ужас, мохнатый, непроглядный, накрыл её и остановил.

А вдруг я иду не в ту сторону? Вдруг не туда? Нелл разлепила смёрзшиеся веки.

Корабль чернел впереди. Почти рядом. Через снегопад и нереально прозрачный разрежённый воздух трудно было оценить расстояние. Сто пятьдесят метров? Сто? Восемьдесят? Впрочем, до брошенного экзоровера, стоявшего у неё на пути, было куда ближе. Метров тридцать-сорок.

Она закрыла глаза и пошла. Не очень-то понимая, как ей удаётся шагать.

… Распахнутый шлюз «Паладина», снег до горизонта и два целых, нетронутых экзоровера, припаркованных у входа…

Она отмела картинку и сделала шаг, и тут же мир наклонился, и она опустилась на бесчувственные колени. Встать уже не было сил. Экзоровер Зигварта стоял метрах в пяти сбоку, отключенный, с распахнутым щитком. Следы, если и были, уже замело. Механический скафандр был тёмен и, как показалось ей, чем-то испачкан. Она даже не стала над этим задумываться. Просто поползла дальше, на коленях.

Упала лицом в снег. Тело не слушалось.

Она понимала, что до корабля осталось всего-то с полсотни шагов. Но преодолеть их не могла. Холод победил. Нереальный, нечеловеческий, смертельный холод. Она никогда такого не испытывала. До того самый сильный мороз, который она ощущала, был почти дома, в окрестностях Турку.

Тот мороз был интересный. Могучий, но безопасный. Этот убивал.

С удивлением она обнаружила, что ещё как-то идёт. Переставляет ноги. Когда и как она успела встать?.. Ладно. Это хорошо. Хоть что-то хорошо.

Покачиваясь, приближалась громада корабля, стальные ворота шлюза, чёрно-оранжевая полосатая окантовка, торец задвинутого пандуса. В смешанном свете белого и оранжевого фонарей стало будто бы теплее. Она понимала, что это просто ощущение, но поддерживала его, как могла.

Наконец огромный конус дюзы прикрыл её от ветра. Тот свистел между опорами, завывал в соплах, в кожухах амортизаторов, но уже не валил с ног. А ветер-то южный, запоздало сообразила она. Сил усмехнуться не было.

Нелл задрала голову вверх. Они стояли у обзорного окна, наклонённого над пандусом, бок о бок, и смотрели на неё. Зигварт и Филс, доктор.

Нелл медленно подняла руку. Помахала им, не чувствуя не то что кисти, а даже и плеча.

Доктор протянул руку за пределы поля видимости, раздался неприятный резкий щелчок. Он включил внешнюю связь.

— Нелл? Где твой экзоровер?

Нелл замотала головой, указывая на шлюз. Открой, открой, я же замерзаю, ты что, не понимаешь?

— Нелл?

Это невыносимо, подумала Нелл, невыносимо.

Она сняла маску, запоздало поняв, что та примёрзла к лицу, и, отодрав её, она, может быть, повредила кожу. Всё равно лица она не чувствовала.

Мороз обжёг слизистую где-то глубоко, заломило во лбу. Хоть что-то ещё сохранило чувствительность, устало подумала Нелл. Надолго ли?..

— Фил, открой.

— Что?

Она где-то нашла в себе силы выдохнуть второй раз.

— Фил, открой!

— Нелл, где ты была так долго?

Он что, издевается, подумала Нелл. Даже не удивившись отсутствию вопросительной интонации в своём вопросе.

Подняла маску к лицу, вдохнула. Рука гнулась плохо.

— Зигварт давно вернулся? — спросила она. Тихо. Она думала, он не услышит, и тогда она заорёт во всю оставшуюся силу и будет орать, пока не свалится бездыханной. Боялась, что и эта вспышка минует, сменится тупым равнодушием, и она, подогнув ноги к подбородку, уляжется калачиком у шлюза и будет замерзать, пока эти двое будут глядеть на неё.

У неё не было сил даже вернуться к роверу Зигварта. Странно, но ей не пришло в голову забраться в него по пути. Впрочем, раз Зигварт оставил его там, значит, с ним тоже что-то было не так.

… Пламя…

Она распахнула глаза. Фил что-то сказал, но она не услышала.

— Что? — спросила она. Теперь моя очередь, подумала Нелл, слабо усмехнувшись где-то внутри. За мимику лица она уже не отвечала.

— Час назад. Где твой ровер, Нелл? Что случилось?

— Впусти меня, — сказала она. — Впусти.

Вдох. Ледяной — воздух в баллоне совсем остыл.

— Нет.

Зигварт глядел на неё с высоты четырёх метров.

— Ну конечно, — сказала она. — Ты не впустишь.

— Нет. Если ты — Изморозь? Дилемма 4, Нелл. Ничего личного.

Дилемма 4 обычно решалась просто. Если ты подозреваешь полное заражение глациатом, то лучше по ошибке оставить умирать снаружи здорового, чем впустить захваченного Изморозью.

Это касалось тех случаев, когда тетрамиксин уже не мог помочь без последствий.

Если прошло слишком много времени.

Если старший офицер корабля не владел объективной информацией по обстоятельствам. А капитан лежал в ячейке медотсека, в криогенной коме, с тех пор как упал с трёхметровой высоты при двух g, и Фил формально являлся старшим. А он точно ничем не владел.

— Ты дал ему тетрамиксин, док? — спросила она, удивляясь, что её челюсти ещё шевелятся. Видно, в безветренном пространстве, возле корабля с его отоплением и вентиляцией, было чуть теплее.

— Ему? — Фил замешкался, и она побоялась, что он сейчас ответит «нет». — Он уколот.

Слава богу, подумала Нелл. Хоть на что-то у Фила хватило ума.

— А теперь впусти меня.

— Нелл, — снова Зигварт. — Ты знаешь, какая температура снаружи?

Она не знала. Знала только, что не выдержит больше и минуты. Тепло покидало её, окончательно покидало, и сознание вместе с ним. Силуэты смазались, свет поплыл паутинками, и…

… Вспышка…

— Удиви, — ответила Нелл.

— Минус восемьдесят пять. А ты ещё стоишь и разговариваешь. Дышишь. И шевелишь пальцами.

Вдох. Он был? Нет? По крайней мере, она его уже не чувствовала.

— А, вот оно что… Док, ты знаешь причину. Уж одной-то рукой я смогу шевелить ещё долго.

— Да, — Фил ответил не сразу, но подтвердил ответ кивком.

— Впусти меня.

— Нет, — вмешался Зигварт.

— Док?

— Нет!

— Зигварт, заткнись. Док, да?

— Нет!

— Да.

Рука доктора опять исчезла за краем стекла, где был пульт управления шлюзом, и створки медленно поползли в стороны. Хлынувший из расширявшейся щели свет был прекрасен, а сам шлюз казался райскими вратами.

Дошло до него, подумала Нелл. Док знал, что она покрепче, чем кажется. Зигварт — вряд ли.

Зажужжали приводы пандуса, металлическая плоскость вгрызлась в снег зубчатым краем, подмигнула Нелл бликами насечки. Нелл посмотрела вниз и обнаружила, что подошва её сапог крошится кусками.

Она поднялась на борт, и створки шлюза позади неё медленно сошлись.

Измученное холодом тело уже просто не могло ощутить долгожданного тепла. Она постояла десять секунд, ожидая, пока упадёт в обморок. Постояла ещё. С удивлением обнаружила, что не собирается падать. Шею, голову начало покалывать, как только она стянула капюшон. Пряди волос заиндевели, теперь она была частично бриллиантовой блондинкой. Ногти испугали её своей синевой. Колени дрожали. Пятьсот метров дались ей с таким трудом, будто это были пятьдесят километров.

Она осторожно наклонилась, упёрлась ладонями в колени. В тело как будто впились миллионы иголок, тонких, щекотных, тошнотворных иголок. Суставы закрутило. Тошнота, медленно, но верно зарождавшаяся в желудке, тронула солнечное сплетение, обхватила горло.

Нелл выстояла на слабых, оттаивающих ногах, борясь с ужасным ощущением под коленями. Расстегнула на груди комбинезон. Бежево-серая шерстяная поддёвка оказалась насквозь мокрой.

Она подошла к внутренним створкам шлюза как раз тогда, когда они открылись.

Зигварт. Высокий, худой, заросший щетиной. И доктор, с чемоданчиком в руках.

Она встретилась с Зигвартом взглядом. Глубоко посаженные его синие глаза показались ей ярче, чем обычно.

В голове пронеслись с бешеной скоростью воспоминания и те, другие картины: трещина в стекле, руки Зигварта, голубоватая Изморозь на переборке, слепящий наст, пламя, оранжевое гидравлическое масло, плещущее на снег, чёрный дым и запах копоти, лёд под её щекой, маяк корабля вдали, обжигающий ветер, лижущий бок.

Она сжала кулак, левой рукой схватив Зигварта за воротник, и замахнулась, чтобы ударить его в лицо.

Он её перехватил.

— Доктор, укол, — сказал он.

Она вырвалась, отшатнулась. Скорее от омерзения.

— Ох, док, только не здесь. Я хочу наверх.

— Конечно, — доктор кивнул. — Здесь нет никаких условий.

Было странно привыкать к тому, что свет и тепло здесь были в избытке. После долгих километров наедине с неоном, фосфором и синей тьмой она смотрела на светлые стены, мигающие диоды, мягкие потолочные лампы с каким-то детским удивлением. Она попала в сказку.

Пусть даже здесь был свой Петер Мунк, который уже не сможет отказаться от холодного сердца.

Зигварт.

События на «Паладине» она ему прощать не собиралась. Он никогда ей не нравился, но прикрываться ею от инопланетной формы жизни — это было уже совсем за гранью. Нелюдь и есть.

Кроме фигурального смысла слова, её сейчас волновал ещё и прямой. Она успела выскочить из помещения прежде, чем треснула переборка. Максимум, что могло на неё повлиять — продукты дыхания Изморози, сами по себе довольно галлюциногенные. Она не ручалась, что не вдохнула ни грамма заражённого воздуха там, при бегстве.

А вот Зигварт, которого она, защищаясь, швырнула через себя, мог вдохнуть полные лёгкие. Не только продукты метаболизма — саму Изморозь. Она действовала моментально. От неё невозможно было увернуться, как от снега, залетевшего через распахнутую в метель дверь.

Оставалось надеяться, что док действительно вколол ему препарат. Если только…

Когтистая лапа страха разодрала тёплую сказку и ударила по нервам, как по струнам. В принципе ведь и правда, прошло уже достаточно много времени для того, чтобы Изморозь подчинила себе Зигварта. А он вполне мог заразить дока.

И тут же она расслабилась. Просто устала, подумала она, плохо соображаю. Зигварт не мог вернуться раньше, чем час назад. А при заражении через носителя Изморозь за час не справится. Это за Зигварта она взялась напрямую и мгновенно, да и то, видимо, не подчинила его до конца, если укол так быстро помог.

Но тут Нелл поняла, что и здесь история не совсем вяжется.

Уколот, сказал Фил. Значит, он впустил его на борт и сделал укол. Почему он так колебался, впускать ли её? Потому, что она пришла позже? Или потому, что Зигварт наговорил ему чего-то? Странно, если он был достаточно сильно заражён глациатом, чуждой живностью, — а может, и не живностью, мнения разнились, — то не дал бы сделать себе укол, или же, получив дозу тетрамиксина против своей воли, сейчас переживал бы букет самых неприятных последствий, скорее всего лёжа в медотсеке. Да и что значит «против воли»… Доктора даже она одолеет, с Зигвартом он бы точно ничего не смог сделать, а тем более с заражённым. Изморозь — сама себе оружие и превращает в своё дополнительное лезвие каждую захваченную единицу.

Может ли быть, что ему досталось всё же меньше, а ей, исходя из всех странностей похода — с лихвой?

С тихим шумом белые двери медицинского отсека скользнули в стороны, и они вошли в проём.

Кушетки, кресло, стеклянные стеллажи в нишах. Стерильная чистота, металл и пластик. И тепло. Благословенное тепло.

Она ведь могла и не выдержать, подумала Нелл. Не починить экзоровер, не дойти, не убедить их открыть. Капитан Крамер, будь он на посту, а не в тёмной капсуле гибернации, не открыл бы ей входной шлюз, максимум — впустил бы в грузовой лифт для карантина, где и заблокировал бы. Но капитан никогда в жизни не пустил бы на борт и Зигварта, вернувшегося при таких странных обстоятельствах.

Ей так захотелось, чтобы неизбежные ребята из ELI провели свои проверки и отправились разбираться с «Паладином» сами, отпустив экипаж «Королевы Мэб» на все четыре стороны.

Впрочем, до этого надо было ещё дожить.

— Фил, вы уже с кем-то связывались?

Доктор посмотрел на неё как-то неловко.

— Нет, всё время, пока вас не было, я пытался связаться с вами. Ты знаешь сроки, до истечения которых беспокоить контору не рекомендуется.

— А последний час?

— Зигварт пришёл пешком, — извиняющимся тоном сказал доктор. — Его экзоровер вышел из строя в пятидесяти метрах от корабля.

— Максимум в тридцати. А я прошла пятьсот метров, и ты не захотел мне открывать.

Доктор вздохнул.

— Я…

— Доктор, давайте скорее сделаем ей укол.

— Заткнись, — огрызнулась она. Она просто изнывала от его присутствия. Странно, но ей было бы чуть легче при мысли, что это уже не совсем он. Тогда часть его невыносимо бесчеловечного поведения легла бы на глациат.

— Нелл, этот час ушёл у меня на медицинскую помощь Зигварту, на документирование его рассказа и попытки вызвать тебя. Ты не отвечала. Почему?

Он подвёл её к креслу, и она села. Блаженство. В пропасть Зигварта, Изморозь, мёртвый корабль, мороз и тряпку доктора. Сидеть. Тепло. Покой.

— Потому, — произнесла она, не открывая глаз, — что Зигварт выдрал мою антенну.

Она посмотрела из-под век, потому что ответом ей была тишина. Зигварт обвиняюще указывал на неё ладонью, глядя на доктора и всем своим видом словно спрашивая у него: «Ну, какова?»

— Ты тоже присядь, — сказал Фил.

Зигварт сел на подлокотник соседнего кресла с видом оскорблённого рыцаря.

— Итак, — сказал доктор. — Нелл, закатай рукав. Укол внутривенно.

— Спасибо, док. А ему, пожалуйста, внутримышечно что-нибудь. В зад. Магнезию там. И иглу возьми побольше. У тебя есть игла для крупных панцирных, Фил?

Нелл с удивлением обнаружила, что в тепле её наконец-то начало развозить. Сонная болтливость грозила захватить разум.

— Нелл, я ещё раз повторюсь… Хотя да, извини, я так и не договорил.

— Слушаю, кэп?

Доктор поморщился. Он напоминал большого робкого кролика в полосатой рубашке. Нелл вдруг почувствовала, до чего ей остохренел этот экипаж.

— Я не могу делать укол Зигварту. Он уже вколол себе тетрамиксин.

— Что? — Нелл почувствовала, что кресло под ней проваливается. — Что? Как, чем? Ты что, с ума сошёл?

Нелл вскочила с кресла, отступая к двери. Сонливость слетела, и она поняла, как ей на самом деле нехорошо. Ногти правой руки зудели невыносимо, тупая боль угнездилась в пальцах ног. Озноб никак не хотел уходить насовсем, иногда сотрясая её тело короткими приступами.

— Доктор, — сказал Зигварт, будто не замечая Нелл в упор, — сделай ей укол, пожалуйста. Скорее. Мы можем её потерять.

— Заткнись, скотина, — сказала Нелл. — Ты хотел мной закрыться. Это ты — Изморозь!

— Ты заражена, Нелл. Прямое заражение, плюс отравление продуктами жизнедеятельности. Ты можешь сама не помнить, но ещё час-другой — и ты полностью попадёшь под её контроль.

— Нет, — Нелл старалась держать в поле зрения Зигварта и Фила одновременно. — Тебе досталось больше.

— Мы вошли в кают-компанию «Паладина», и Изморозь сразу пошла к нам через стекло. Я рванул к дверям, ты — за мной. Стекло лопнуло. Тебе досталось больше. Мы дрались, Нелл. Ты испортила оба экзоровера, но один всё-таки мог двигаться. Мне ничего не оставалось, как уйти на нём.

Нелл молчала, покусывая нижнюю губу и испытующе глядя на него.

Он продолжил, со вздохом:

— Честно говоря, если ты — ещё ты, то я не понимаю, почему ты тянешь с уколом.

— Потому что ты слишком настойчиво его предлагаешь. А сам так же настойчиво отказываешься. И если уж я знаю, что Изморозь кинулась именно на тебя, то тебе я не доверяю. Жалко, поздно спохватилась.

— У тебя типичные симптомы заражения глациатом, Нелл.

— В таком случае где твои типичные симптомы воздействия тетрамиксина? Кстати, какие они вообще? — Нелл нахмурилась, закусив губу ещё сильнее. — Док, дай-ка инструкцию.

— Что? Сейчас… — как всегда, секундный мутный взгляд, а потом уже осмысленная реакция. На наркотиках он, что ли, подумала Нелл, принимая тонкий, сложенный вчетверо листок белой плёнки, которую док достал из недр чемодана.

— Я вколол тетрамиксин сразу, как только убрался на достаточное расстояние от тебя.

— Да ну? А ты в курсе, что аптечки наших роверов не заряжены сверх третьей ячейки?

Зигварт снисходительно улыбнулся. Его и без того кривой рот принял какое-то невыносимое выражение. Нелл поняла, что сейчас взбесится.

— Вообще-то, — подал голос док, — вообще-то, Нелл… Заряжены.

Мир покачнулся, а потом с сухим щелчком, похожим на звук пустого инъектора, стал на место.

— Что? — спросила Нелл.

Зигварт развёл руками, как бы повторяя: ну я же говорил. Фил потёр переносицу.

— В таком случае, — сказала Нелл, — в моём тетрамиксина не оказалось.

Уже произнося это, Нелл задумалась, вспоминая. Переохлаждение, стресс, спешка, димиксин. Бесплодная и глупая, в общем-то, попытка вколоть себе препарат номер четыре, дорогостоящий и редкий. На корабле он, конечно, есть. А вот найти его в аптечке экзоровера техобслуги шансы не выше, чем наткнуться на бронежилет в гардеробной комнате домохозяйки.

Но.

Она абсолютно не помнит, что было до того. Что вообще произошло там, у «Паладина» — между тем, как под напором Изморози лопнула переборка в стылой кают-компании грузовоза, и тем моментом, когда она обнаружила себя починяющей гидравлику ровера.

Она поглядывала то в инструкцию, то на Зигварта, беспокойно ёрзавшего на подлокотнике кресла, то на доктора с медицинским пистолетом. Док наконец решил хоть что-то сделать и теперь заряжал патрон с малиновым крестом.

— Откуда он в аптечке? — спросила она. — Почему? С каких пор, что он там делает, и почему я не в курсе?

— Ну… — док замялся, нервно перебирая капсулу пальцами. — На самом деле директива пришла уже больше недели назад… и я сразу зарядил все аптечки, а как же. Тетрамиксин, пентамиксин…

Нелл присвистнула, поглядывая в бумагу. Конечно, может статься, что её отрывочная амнезия связана с выделениями глациата, но…

— …Но, понимаете, вся эта история с капитаном… Я… Как старший по званию… Ну, я же медицинский офицер…

Терпеливо ожидая, когда док скажет что-либо полезное, Нелл отыскала взглядом строчку «Побочные эффекты».

«…Головокружение, судороги, психотические или параноидальные состояния… Парестезии, тревожность, спутанность сознания, энцефалопатия».

— …Я сделал всё по инструкции… Но, наверное… Я же сообщил перед высадкой, Зигварт, я, наверное, сказал тебе?

Док что-то ещё говорил, Зигварт недобро смотрел на Нелл. Та оторвала взгляд от листка, едва док закончил заряжать инъектор. Тот, матово-керамический и сияюще-хромовый, вызывал у Нелл нервную дрожь. Она не любила вида медицинских инструментов.

«…Нарушения памяти, нарушения восприятия времени, галлюцинации, позже — сонливость…»

— Зигварт, я же тебе говорил? — спросил доктор с надеждой в голосе.

— Я уверен, что ты говорил и ей, — он кивнул в её сторону подбородком, что вызвало у неё новый приступ злости, — но, как видишь, она ничего этого не помнит. Хотел бы я знать, что она теперь нам расскажет.

— У «неё» есть имя, — ледяным тоном произнесла Нелл, глядя между тем в инструкцию.

«…Явная схожесть с симптомами глациальной инвазии…»

— Нелл, я бы на твоём месте сделал укол.

— Зигварт, — сказала она, отложив инструкцию. — Кто-то из нас ошибается или врёт. Я думаю, кто-то из нас — Изморозь. Я думаю, это ты. Я тебе не верю.

Интересно, подумала Нелл. Если Зигварт так сильно хочет, чтобы я согласилась на укол, не значит ли это, что одну дозу тетрамиксина я уже получила? А вот повторная может привести к мозговому расстройству, анафилактическому шоку, параличу, коме и прочим последствиям.

Предположим, подумала она, я — Изморозь, а он — нет. Тогда я сейчас сделаю большую глупость.

Но если он врёт, тогда больше ничего не остаётся.

— Хорошо, док, — сказала она, шагая к Филу. Он кивнул, повернувшись к столику с медицинским пистолетом, и Нелл вывернула ему руку, повалив на стол, выдернула из его кобуры станнер и бросилась к дверям прежде, чем Зигварт выхватил оружие.

…Рифлёный пол. Скудное освещение. Трюм.

Нелл не сбежала по лестнице, а спрыгнула с неё. Где-то позади грохотал ботинками Зигварт. Ожившая мания преследования, подумала она, ныряя на очередной пролёт ниже. Галлюцинации воплотились, паранойя оправдалась, а вот теперь ещё и погоня. Полный набор сумасшедшего.

Она обернулась на бегу. Косая скачущая тень неслась за ней по стене: Зигварт спускался следом.

Она развернулась против хода движения и нажала на спуск. Разряд прошил кондиционированный стерильный воздух с сухим треском и влип в поручень. Зигварт прыгнул, преодолев оставшиеся ступени по воздуху. Станнер томительно медленно запищал, накапливая заряд, и она бросилась бежать дальше.

За угол. На колени. Люк. Ручка. Рвануть вверх.

Вздохнула независимая пневматика, и Нелл нырнула в темноту.

Над головой с треском прошла рукотворная молния, впилась в металл. Нелл рванулась вперёд, зашибла голень, упала, почти ничего не различая в темноте, в редких вспышках не проснувшихся ещё оранжевых газоразрядных ламп, и откатилась за ребристый контейнер. Тень на секунду перекрыла сноп света с верхней палубы, казавшегося голубым в противовес оранжевому дрожащему полумраку трюма. Тяжело ударили об пол ботинки Зигварта.

Изморозь, инопланетное оружие, обходящееся без солдата, шла к ней, завладев человеческим телом.

Настоящего Зигварта уже нельзя было вернуть — по крайней мере, не здесь, не в корабельном медицинском отсеке. И хотя Зигварт пытался прикрыться ею на «Паладине», она ощутила к нему что-то вроде жалости: судьба, которой он так хотел избежать, что пошёл на подлость, подмяла его целиком.

— Не-елл!.. — позвал он. — Не-е-элл!..

Она затаила дыхание, подобрав колени и направив жало оружия вверх.

— Выходи, тебе нужен укол! Иначе мы уже не сможем тебе помочь!

Да, подумала Нелл. Будь она заражена Изморозью, для укола было бы уже поздно. Не для Изморози — для неё. Как сейчас происходит с Зигвартом: тетрамиксин убьет весь глациат в его теле, но изменения в мозгу это только усугубит. Нужна заморозка, гемодиализ, комплексные инъекции, вентилирование лёгких, искусственные почки, курс лечения… И это всё не даст гарантии, что Зигварт придёт в себя. И каждая минута, проведённая Изморозью в его теле, только усугубляла ситуацию.

— Неееелл! Выходи!

Совсем близко. Он идёт вдоль контейнера, но с другой стороны.

— Нелл, ты же понимаешь, что не можешь быть уверена в том, что помнишь, — сказал Зигварт. Он остановился и, наверное, сейчас оглядывался вокруг. — Я знаю, что кажусь тебе врагом, чудовищем, инопланетной нелюдью. Твоя логика, основанная на ложной памяти, безупречна, но… Построение логических выводов на основе абсолютно нелогичной предпосылки — это признак болезни, Нелл. Ты больна. Понятно, что глациат защищается, — Зигварт снова двигался, голос его блуждал, пока она бочком сдвигалась за угол контейнера, — и убеждает тебя — настоящую тебя, если ты ещё есть, — что ты уже принимала тетрамиксин. И это при том, что, как только ты вошла на корабль, ты утверждала, что даже не подозревала о директиве Корпорации и тетрамиксине в аптечке! Ты противоречишь сама себе, но даже этого не видишь! Глациату выгодно, чтобы ты сначала забыла об этой директиве, а теперь забыла о том, что говорила полчаса назад! Ты-то не видишь этого, Нелл, но я! — он со значением повысил голос, и ей стало мерзко. — Я — вижу.

Вдохнув, выдохнув и снова вдохнув, Нелл резко поднялась на ноги. Зигварт успел только повернуть голову, когда она нажала на спуск.

Невидимый луч лазера прошил в воздухе плазменный канал, и мощный разряд электричества в ту же секунду устремился по нему к Зигварту.

Тонкая, почти не ветвящаяся молния в последнюю секунду отклонилась и влепилась в балку — электричество нашло себе путь с меньшим сопротивлением.

Прежде чем он успел выстрелить в ответ, Нелл, ослеплённая вспышкой, пригнулась и побежала за контейнерами к камере грузового лифта.

— Нееееелл! — взревел позади Зигварт, выскочив в тот же проход. Нелл заметалась, сунулась за ближний контейнер. Разряд с треском прошёл мимо, оставив на сетчатке ещё одну неровную зеленоватую полосу.

Теперь она оказалась зажата в щель между контейнерами, стоявшими вплотную к стене, а Зигварт контролировал проход. Подошвы бухали по полу всё ближе. Он шёл быстро и не скрываясь.

Лифт, подумала Нелл. Лифт лифтлифтлифт… Это единственный путь.

Она свободной рукой вытащила из внутреннего кармана жвачку, откусила прямо с фольгой, двинула челюстями буквально два раза и, выплюнув липкий комок на ладонь, замазала им глазок наводящего лазера. Ей не нужно было, чтоб лазер прошивал плазменный канал для электрического разряда. Пусть разряд ищет канал Зигварта.

Молча, сжав зубы, Нелл вывернула регулятор на максимум. Взять током Изморозь было нельзя, а вот занятое ею тело — можно.

— Не-ееэлл! — позвал близкий голос, и Нелл в ярости вышатнулась из ниши в проход, выставив вперёд левую ладонь и нажимая на спуск одновременно.

Расстояние было минимальным, Зигварт выстрелил первым. Разряд ударил в руку, скользнул по ней и, моментально сломавшись, шибанул в её разрядник на миг позже, чем она нажала на спуск.

Но разряд Нелл, лишённый теперь своего канала, рванулся по пути, прожжённому лазером Зигварта, и ударил точно в глазок лазера его станнера, выбив оружие из руки.

Зигварт явно не ожидал подобного. Она должна была упасть, сражённая ударом тока; по-хорошему, она должна была упасть ещё снаружи, не дойдя до шлюза, замёрзнуть в страшной ночи.

Но вряд ли Зигварт когда-либо читал её медицинскую карту.

Глаза его округлились, и Нелл со стоном, занемевшей левой рукой неуклюже ударила его в челюсть. Без какой-либо ловкости, но с силой.

Голова его мотнулась. Она ударила ещё раз, рукоятью разряженного станнера, и побежала.

Ей хватило выгаданных секунд, чтобы достичь шахты, поднять щиток на кнопке и надавить.

Лифт пришёл моментально — корабль был не так велик.

А в лифте её встретил Фил с медицинским пистолетом.

Загнали, подумала Нелл. Она толкнула доктора, навалилась с разбегу, прижала его к стене и вдавила кнопку лифта с такой силой, что сама испугалась.

Док оттолкнул её, и она позволила себе отлететь к створкам, чтобы воспользоваться дистанцией.

— Нелл, — выдохнул он, поднимая медицинский пистолет. — Тебе нужен…

В нарушение всякой субординации она ударила медицинского офицера левым кулаком снизу вверх, прямо в солнечное сплетение, вооружённой рукой отбила автоматический шприц, с которым док управлялся всё же лучше всех, ткнула ему в горло почти разряженный станнер с залепленным лазером и нажала на спуск.

Доктору хватило. Он эпилептически дёрнулся, будто хотел станцевать, и упал на чистый пол лифта.

Нелл выругалась, увидев, как растекается тетрамиксин из лопнувшей ампулы. В драке она слишком сильно приложила станнером по шприцу.

Первым делом Нелл ввела на пульте лифта сервисную комбинацию, блокирующую вызов лифта. Если Зигварту захочется наружу, пусть идёт в обход, через центральный шлюз.

Такие штуки она знала ещё со времён работы тестировщиком. Это не было великим секретом, но вот Фил, она могла ручаться, не знал.

Потом вытряхнула разбитую капсулу, бросила мёртвый станнер, сунула за пазуху медицинский пистолет. Капитанского ключа у дока при себе, конечно, не нашлось. Ну да ладно.

Она могла бы отправиться на любую из верхних палуб, и, если бы ей повезло не пересечься с Зигвартом, был шанс успеть найти оружие, лекарства, воспользоваться передатчиком.

Но она должна была знать наверняка. Выяснить одну вещь. И для этого ей нужно было покинуть борт.

Она выдернула пару кислородных масок из ниши возле кнопочного блока. Вытащила из кармана остатки клейкой ленты, торопясь, стянула доку руки и ноги, натянула маску на его лицо. Вторую надела сама.

Нажала на кнопку, и внешние створки с тихим шумом, под мигание оранжевой крутящейся лампы, стали раздвигаться.

Тёплый воздух стремительно бросился наружу, заложило уши от перепада давления. А потом внутрь заглянула снежная ночь.

Фил, очнувшийся от притока кислорода, замычал. Заткнись, подумала она, выходя наружу. Заткнись и жди.

О, как было холодно. Как было холодно.

Ветер не дул — он бил, бил огромным молотом стылого металла, который никогда не ковали на огне — этот Мьёльнир не знал огня, он знал лишь вечную мерзлоту.

Снег не холодил — он убивал, казнил каждую точку тела, которой касался. Кристаллизованная гибель сыпалась с чёрного неба, казалось, из самого космоса, из центра вымороженной пустоты, если у этого абсолюта мог быть центр.

Мороз не морозил — он отбирал, отнимал тело, слой за слоем, и только где-то там внутри, в центре вселенной холода, в центре Нелл, билось ещё чуть тёплое сердце.

Билось, заставляя шевелиться лёгкие, чтобы те дышали. Стучало, заставляя кровь циркулировать там, в далёких-далёких, мифических, как левиафан и бахамут, ногах.

Холодно, слишком холодно, думала она, и эти мысли метались поверх других, медленных, как сомы в полупромёрзшем пруду, которые поднялись из подсознания, когда сознание начало засыпать, утомлённое холодом.

Холодно. Но она ещё идёт. Дышит. Не падает. Не кричит от боли. Не спит.

На секунду ей показалось… что светит солнце, закатное солнце, снег отражает его свет, такой яркий после сумрачного нутра.

Да, да, отмахнулась она. Может быть. Может быть.

Док в открытом лифте защищён хотя бы от ветра. Она не могла оставить шлюз лифта закрытым — без капитанского ключа попасть в корабль снаружи было невозможно.

Дока, если что, можно будет откачать, даже если системы лифта не справятся с поддержанием температуры. Если, конечно, Зигварт не доберётся до него первым и не решит, что ослабленный доктор Филс — отличный носитель. Нелл прикинула, что Изморозь-Зигварт уже достигла той стадии, когда могла бы сама стать источником заражения.

Или же они правы, и сейчас её мозг и тело отказывают ей, подменяя воспоминания и саму её суть. Может быть, Зигварт и правда получил свой укол вовремя, а она… А она — нет.

Почему ты ещё идёшь, Нелл? Люди не выживают на таком холоде без одежды. Люди не дышат на таком холоде.

Значит ли это… Значит ли это…

…Что Зигварт прав? Что это она — тварь, Изморозь, пришелец, зверь в шкуре человека, ренегат? Значит ли это, что Зигварт человек? Зигварт, толкнувший её навстречу нелюди — человек? Зачем же такой человек?

Мысли путались. Пруд промерзал до дна, давил неповоротливых сомов массой льда.

На секунду… снова лишь на секунду, но ей показалось, что ей тепло. Жарко. И ярко. Холод лишь кусает за шею, а от пламени, рекой истекающего из горелки, пышет жар. Она жжёт ровер, и это правильно.

Нелл испугалась, вздрогнула. Да и не жгла она никакой ровер. Никогда.

Она тут же потеряла мысль, — о чём-то значимом, но это было не важно.

Она дошла.

Экзоровер Зигварта стоял лицом к ней, распахнутый, опустошённый и выжженный.

Пламя закоптило корпус снаружи длинными клиньями, языками; нутро чернело, вязкая пена гасителей, перемешанная с пеплом, смёрзлась и посерела.

От неожиданности Нелл совсем очнулась. Только от этого стало ещё холоднее. Она понимала, что долго не выдержит.

Нелл в смятении смотрела на сожжённое нутро экзоровера. Если Зигварт сжёг его после того как прибыл… Док не мог не заметить.

Если он загорелся во время похода… Как он дошёл?

Если я сожгла…

Если он сгорел там, то Зигварт мог добраться на нём в единственном случае. Если ему не важен был температурный режим. Если ему не мешал холод.

Если Зигварт стал Изморозью. Значит, Нелл права.

Ей оставалось только подтвердить свои догадки или опровергнуть, пока руки ещё слушались и пока у неё оставался воздух — на экзоровер рассчитывать не приходилось. Я уже не смогу вернуться, подумала Нелл, скорее всего не смогу.

Нелл попыталась добраться до инъектора, но спёкшийся пластик, заледеневшая пена, нагар не дали ей этого сделать. Как Зигварт управлялся с ровером — было малопонятно; единственное, что он, видимо, смог — это врубить автопилот, последний записанный трек. К кораблю.

Нелл спрыгнула на землю. Оглянулась, но в глазах плыло, и сквозь иней на ресницах и снегопад она ничего не увидела. Никого? Или тёмная фигура в снегах? Или тысяча тёмных фигур в миллионе прорех снегопада? Всё могло быть.

Она обошла ровер, держась за корпус. Наверное, чудовищно холодный — она всё равно не чувствовала.

Горелки на этом ровере тоже не было. И набора с пиропатроном и ракетницей. Но она слишком устала, чтобы думать об этом.

Она нашарила внешнюю крышку медконтейнера, ту, через которую вставляли картридж с лекарствами.

Нажать, утопить, сдвинуть… Сдвинуть же…

Крышка упала в снег. Нелл сунула правую руку внутрь, нажала на защёлки и потянула.

Ничего. Или всё примёрзло, или она не туда нажимала. Поди пойми.

Она начала сначала. Ну чему же там примерзать, там керамика, сообразила она. Я просто не чувствую, что делаю.

Наконец скобы подались, и тяжёлый картридж аптечки скользнул ей в руку.

Она вынула его — за ним тянулся шлейф проводов — и перевернула. Не уронила только чудом, поддержав бесчувственной, как полено, левой.

Слава богу, никаких защёлок для ногтей, всё было рассчитано на то, чтобы с ним можно было обращаться в перчатках скафандра.

Крышка отправилась в снег, в компанию к первой, бесшумно, как будто её обронил призрак. Я и есть призрак, подумала Нелл, призрак в холодном теле.

Аптечка Зигварта была полна. Он не использовал ничего.

После мороза, после похода на наполовину сожжённом экзоровере… Ничего.

Но главное — тетрамиксин был на месте. Зигварт врал.

Нелл замерла, взгляд её провалился в пустоту, вдох прервался на пике.

И глаза заслонила совсем другая картина, встала на место, как следующий кадр в диафильме. Нелл вспомнила.

… Вспомнила, как Зигварта накрыла голубоватая, иглистая ползучая волна, похожая на завиток огромного морозного узора…

Вспомнила, как бежала по коридорам «Паладина», не выпуская ящик с инструментами, к светлому квадрату шлюза, вспомнила, как выдыхала до обморока и вдыхала холодный воздух, выдыхала и вдыхала, пытаясь прочистить лёгкие от чуждой пыли. Они пошли без респираторов, господи, встретить Изморозь в этом квадрате казалось таким же нереальным, как повстречать акулу в деревенском пруду. Они не были готовы.

Вспомнила, как хотела скорее влезть в ровер и убраться прочь, но задержалась, чтобы сжечь второй.

Она зря не использовала пиропатрон, думала, хватит горелки. Она сдёрнула её с ровера Зигварта и выжгла ему всё нутро. Жгла, испаряя противопожарную пену гасителей, пока в горелке не кончилась смесь. Она понимала, что при таком количестве, которое он схватил, тетрамиксин ему уже не поможет. А пустить заражённого глациатом в ровер она не могла.

Вспомнила, как он выбрался из корабля, как говорил с ней, пытаясь убедить, что это он, Зигварт, правда, по-настоящему, грозил, плакал, пока она жгла его ровер. Изморозь боится огня, и он не подошёл к ней, пока в баллоне хватало горючего. Но саму её бросало в липкий пот от ужаса перед близким огнём.

Вспомнила, как дралась с ним, когда совершила ошибку — выжгла весь баллон раньше, чем отступила к своему роверу.

Как он отбросил её в снег и вскочил в нутро, и как она, пневмоножницами подцепив защёлку, выломала крышку отсека гидравлики, так, что винты с сорванной резьбой разлетелись по округе, и закусила шланг, второй.

Он ударил её манипулятором, раскроив лоб, но вскользь — машина уже не слушалась. К тому времени, как он выбрался из кабины, она успела отцепить вторую горелку. Он потратил лишние десять секунд на то, чтобы тем же манипулятором вырвать из-под кожуха на плече антенну, и это её и спасло.

Она отгоняла его короткими языками пламени, но не учла одного — выгоревший экзоровер быстро остыл на морозе и сохранил способность двигаться. Зигварт ушёл к кораблю. Скорее всего, выбросив набор с пиропатроном, на всякий случай. Чтобы никому не досталось возможности применить против него огонь.

Нелл забралась в кабину, безо всякой надежды выбрав укол тетрамиксина. И он сработал. Побочные эффекты накрыли её с головой.

Но она смогла починить шланги.

И вот теперь стояла здесь, возле корабля, на лютом морозе инопланетной ночи, и понимала, что всё было зря. Зигварт победил.

…Тени на краю поля зрения как-то изменились, и Нелл вышла из оцепенения. Вытащила из-за пазухи медицинский пистолет — и тут поняла, что не сможет его открыть: не хватало рук.

Тогда она бросила коробку в снег, упала на колени, положив пистолет на углекислоту. За низкопористые керамические части она не боялась, а вот ударная сопротивляемость стали… В такую стужу она будет хрупкой, как лёд.

Кстати, как там мои подошвы, подумала Нелл. Наверное, никак. Наверное, их давно нет, а по их кусочкам можно было бы, как по хлебным крошкам, найти дорогу обратно, если бы не снегопад. Азот, конечно, не сдастся, а вот углекислота продолжала сыпаться.

Она нажала на четвёртую капсулу, отсчитав дважды, боясь ошибиться, и та выпрыгнула из гнезда на три четверти. Удобно, всё очень удобно… Но не на морозе, близком к сотне.

На тёмном стекле капсулы, на дне, была метка, но ни цвета, ни цифры Нелл разглядеть уже не могла.

Кто-то вышел из-за ровера, со спины. Нелл вдохнула, как могла, взяла пистолет, предельно сконцентрировавшись, открыла его и вставила капсулу в приёмник.

Очень осторожно защёлкнула, боясь сломать. Вроде получилось.

Она попыталась встать, но не смогла. Может, колени примёрзли, а может, отказали ноги, но когда кто-то сильно ударил её в спину, между лопаток, она упала лицом в снег.

Зигварт мог просто поставить на неё ногу и держать так, пока она не задохнулась бы. Гипоксия уже началась, и от короткого полёта сквозь дрёму в финальную бездну её отделяло совсем немного. Но Зигварт не был человеком, ему нужно было тело. Ослабленное и переохлаждённое тело Нелл подходило очень хорошо.

Он перевернул её, рывком. Она открыла глаза и смотрела на него сквозь белый мех ресниц.

Зигварт был в своей зимней форме. Ледяная бледность лица, глаза, затянутые морозным узором — ему незачем было больше скрываться, и Изморозь заняла его целиком.

— Ты киборг, что ли? — спросил он у Нелл. — Как ты ещё шевелишься?

Рука с пистолетом утонула в пушистом снегу. Он её не видит, подумала Нелл, он не видит его.

Он нагнулся и содрал с неё маску, сорвав кожу с губ, примёрзших к мундштуку. Странно, но дышать стало легче, в голове прояснилось — видно, фильтры давно промёрзли, и Нелл просто задыхалась. Сквозь жемчужный, чуть багровый медленный сполох падал снег. Она не ручалась, что видит сияние инертного газа — может, это была вспышка в мозгу или на умирающей сетчатке.

Зигварт стал коленом ей на грудь, наклонившись, словно для поцелуя. Нелл согнула руку, и волна омерзения помогла ей в этом.

Он дёрнул головой и вскинул руку, чтобы отбить, отбросить, но предплечье Нелл встретило и выдержало удар, и с короткой дрожью, отдавшейся в костях, рука её преодолела сопротивление руки Зигварта. Очень сильное, яростное сопротивление Изморози. Всего на пару секунд, всего на десяток сантиметров, но этого хватило, хотя по костям плеча словно скрежетнуло долото, а связки свело тупой болью.

Игла вошла ему в шею, и Нелл нажала на спуск. Пневматика сработала, всё-таки сработала, и тетрамиксин рванулся в кровь Зигварта, поражённую чуждой жизнью. Он дёрнулся, измученная перепадами температур игла сломалась, но почти вся доза уже была в нём.

Он сгрёб её за ворот одной рукой, так что комбинезон порвался, как целлофан, и легко поднял со снежного ложа. Она сжала зубы, уверенная, что сейчас он убьёт её головой о ступню ровера или наотмашь размозжит ей череп, но он лишь начал выгибаться назад, складываясь затылком к пяткам. Ледяные глаза затекли синим, хрустнули, крошась друг о друга, прозрачные зубы, заострились черты под бледной бумажно-ломкой кожей. На губах, замерзая мохнатыми ледяными шипами, пузырилась белая пена.

Нелл выдернула ноги и отползла на бесчувственных локтях.

Тело Зигварта покрылось белыми и синими иглами, они задрожали, вытянулись дергано, рывками, и смялись с шорохом, осыпавшись осколками и оставив некрасивую коросту.

Изморозь сдохла.

…Нелл втащила Зигварта в шлюз, к доку, упала возле и долго, долго — как ей показалось — лежала рядом. Док оставался без сознания, но дышал. Она прихватила тримиксин из аптечки ровера, но колоть Филу добутамин с глюкозой и стимуляторами ей было страшно. Она примерилась было, поглядела на блеск свежей сменной иглы, выскочившей из барабана медицинского пистолета, и не решилась. Может, он вырубился от холода, а может, от нервов. Она сняла с него маску, когда стабилизировалось давление, и, не найдя ничего острее иглы пистолета, ею распорола скотч. Док застонал. Она оставила его в лифте, на этот раз заблокировав внутренние створки дверей уже с палубы.

Пусть они все полежат там. Я больше никого не выдержу, думала Нелл, поднимаясь по лестнице в рубку.

Лестница была бесконечной и крутой, как скальная вершина. Нелл думала, что упадёт или уснёт где-то на середине, но нет.

Из рубки открывался вид на заснеженную равнину. Прожекторы не горели, и долину, засыпанную чудовищно холодным и очень-очень белым углекислым снегом, освещали лишь бледное сияние небес и, сквозь поредевший снегопад, свет соседней планеты, газового гиганта. Кое-где равнину вспарывали скалы. Нелл видела свой ровер, замерший с откинутым кожухом. Он показался ей маленьким, неуклюжим здесь, посреди чужого мира, но она была остро благодарна ему — даже такой, он вынес её оттуда, выдрал, только сам не дошёл.

Зато я дошла, медленно, сонно подумала Нелл. Она знала, что скоро, после пережитого и под действием лекарств, она отключится, она жила уже на каком-то третьем дыхании, когда усталость становится не помехой жизни, а формой этой жизни, но она не была железной, не была киборгом.

Разве что чуть-чуть.

Семь лет назад, во время пожара на космической станции, она потеряла пятьдесят процентов кожи, получила ожог слизистой и рассталась с одной рукой. Теперь всё это заменяли ей полимеры и композиты. Только потому она смогла дышать в местной ночи, только потому не обморозила лицо и руки. Потому он не смог отбить её замах. Приводы искусственной конечности выдержали всю силу Изморози. Нелл понимала, что, скорее всего, повредила что-то и в руке, и в живой ткани плеча, но это было не важно, это было поправимо, как и разошедшаяся на лбу линия между живой кожей и искусственной.

И прежде чем упасть в кресло и отключиться, Нелл подошла к передатчику и вбила код, короткий и общепринятый в таких ситуациях. Как только он достигнет ближайшей станции, засуетятся люди, наполнится слухами и приказами сеть, оживут дюзы — цепкая машина Корпорации придёт в действие, и через какое-то время корабли с медиками, военными, с агентами ELI явятся сюда.

Могучий код. Но простой.

Четыре. Нелл нажала всего одну цифру и ввела подтверждение, сопроводив его своим идентификационным номером, зашитым в память. Ситуация четыре, технический офицер Унельма Миккельсдоттир.

Нелл вдавила клавишу отправки. Тихий короткий возглас зуммера, подтверждающий передачу.

На деревянных ногах Нелл дотянула до капитанского кресла и рухнула в него, закрыв глаза. И наступила тишина. И темнота.