Рассвет над Балтикой

Глава 3

– Привет Ганс, – Иоганн Вальтер Фелькерзам вошел в холл Митавского замка, где его встречал мажордом, – где сейчас герцог?

– Здравствуйте, Иоганн Вальтер. Их Светлость и его милость Ваш Батюшка в рабочем кабинете. Его Светлость уже два раза спрашивала о Вас. Разрешите я доложу…

– Да пойдем. С этой грязью, непременно надо что-то делать. Лошадь чуть не упала на повороте к замку.

Поднявшись на второй этаж и пройдя недлинным коридором Ганс постучал, а затем зашел в одну из дверей.

– Ваша Светлость, Иоган Фелькерзам.

– Да, да, пускай заходит.

– Здравствуйте Ваша Светлость, здравствуйте Батюшка.

– Садись Иоганн Вальтер. У меня есть для тебя поручение. В свете, так сказать наших больших планов.

– Завтра ты отправляешься в Виндау. Посетишь наши верфи и передашь главному мастеру Томсену Сиверсу письмо. Вот оно. Держи, – Яков Кетлер передал письмо, лежащее сверху на стопке других, на столе перед герцогом.

– В письме просьба отпустить с тобой Юриса Стрикки. Это корабельный мастер, который занимается галерами. Вместе со Стрикки вы поедите в гавань. Там найдете гукор «Лань» купца Иогана Дональдсона. Он предупрежден, и возьмет вас с собой в Выборг. Отплываете, как закончат погрузку. Дональдсон везет на продажу пшеницу и рожь, по 10 ласт. Они уже грузятся. Так что, когда приедете, долго ждать не придётся.

– В Выборге первым делом посетишь коменданта. Вот для него письмо, – герцог передал второе письмо из стопки, – а на столе ящик. Там мушкет в подарок. Все вручишь коменданту. И расскажешь о нашем Навигаторском училище. И что для нужд училища герцог заказал две малых галеры – скампавеи. Без вооружения. Если спросит почему не строим сами, скажи, что все эллинги заняты. Поэтому герцог просит разрешения по возможности купить, или заказать строительство этих судов. Инструкции по тому какие суда нам нужны – вот здесь, – из рук в руки проследовало третье письмо, – обсудишь его с Юрисом, по пути в Выборг.

– Дальше посетите верфь и посмотрите, что там есть. Если будет что-то похожее, и отменного качества, приценитесь, и скажете, что весной придём с деньгами и командами. Если не будет, закажите строительство двух штук. В качестве залога внесёте необходимые суммы. Деньги на это возьмете у Дональдсона.

– Теперь главное. Твоя задача познакомиться с выборгскими немцами. Как я слышал существование немецкой диаспоры связанно с Немецким Приходом. Поэтому посетишь кирху и сделаешь пожертвование. Думаю, пятьдесят далдеров обратят на тебя внимание. Постарайся завести знакомства и посетить наиболее значимые семьи. Расскажи о нашем училище, о большом учебном походе, по колониям Африки и Нового Света, в который уходят курсанты через месяц. Если будут желающие юноши 15–17 лет, можешь взять с собой. Вы как раз успеете вернуться. Условия поступления описаны тут, – последнее письмо покинуло место на столе у герцога и пополнило стопку рядом с Фелькерзамом младшим.

– Узнай, чем живут немцы, насколько довольны шведской администрацией, хотели бы они что-то изменить. При случае, если зайдет разговор, напомни о старой Ливонии, о временах рассвета и могущества Ганзы. Посмотри какая будет реакция. Но не более того. Больше слушай и запоминай. Если понадобиться делай небольшие подарки.

– Ну и последнее. Перед отплытием домой посетишь рабский рынок и приобретёшь 2–3 финнов. Будут шведы, тоже возьми. Но финнов обязательно. Лучше молодых парней. Если они будут еще и мастеровые, то вообще хорошо. Спросят зачем – скажешь на галеры. Или если будет финская семья с молодым парнем, то тоже бери. Про этих скажешь, что берёшь в услужение. Вот тебе на все расходы 50 далдеров и 400 дукатов.

Герцог достал из ящика и поставил на стол два равных по объему кожаных мешочка.

– Ты все понял, Иоган? – и герцог и канцлер с вниманием смотрели на молодого «творца Большой политики».

– Да, Ваша Светлость.

– Чуть не забыл. С тобой поедет гм… переводчик. Шведский он знает пока довольно посредственно, а финский вообще не знает. Ему нужна практика. Не считай его обузой, а скорее своим будущим помощником, в качестве переводчика. У него талант к языкам и его необходимо использовать. Он, гхм… еврей, но мы ему доверяем. Так что надеюсь вы найдете общий язык. Завтра перед отъездом он будет в замке.

– Пока отдохни с дороги, отец с тобой еще поговорит. Нам с ним еще кое-что надо обсудить.

Кетлер позвонил в колокольчик. Открылась дверь и вошел мажордом.

– Ганс. Отведите Иоганна в гостевую комнату, и приготовьте ему покушать. Я буду занят еще около часа. И еще, Ганс, отнесите этот ящик в ту же гостевую комнату, – Яков показал на подарочное оружие.

– Хорошо, Ваша Светлость.

Октябрь 1654

– Виипуре, – Дональдсон показал на появляющуюся из-за лесистого берега крепость на удаленном острове.

– Что вы сказали, Иоган? – младший Фелькерзам стоял рядом с Натансоном и смотрел на пока еще далекий замок.

– Виипуре, это по-фински, Ваша Милость. Виборг – по-шведски, и Вибург по-немецки. Хоть шведы здесь уже три века стоят, а торговлей как с местными, так и с русскими все равно немцы занимаются. Не лежит у шведов видать душа к этому делу, – Дональдсон усмехнулся, – зато нам прибыток.

– Зерном здесь торговать – милое дело. Хоть покупают и не так уж много, зато цена хорошая. И товар на обратный путь всегда есть. Продадим зерно, загрузимся дегтем, на сколько денег хватит.

– Герцог предупреждал вас… – барон немного запнулся.

– Я и говорю, Ваша Милость, на сколько денег хватит, – снова улыбнулся, обычно неулыбчивый капитан.

– В первую очередь мне к коменданту нужно попасть.

– Это мы зайдем в гавань, там спустим паруса, и бросим якорь. Считай, что сразу к нам подойдет таможня. В лице Тощего Юхе. Вроде и место сытное, а за десять лет на посту никак не растолстеет, – Иоган почесал свою шкиперскую бороду, – он стрясет с меня пошлину за зерно. Вот через него вы, Ваша Милость, и запросите встречу с комендантом. Талер, я думаю, добавит скорости делу. Потом к нам подвалит катер, и отбуксирует к причалу. И вы сойдете на берег. Вам лучше сразу поселиться в гостинице «Старая башня». Наши, по делам сюда приезжающие, всегда там останавливаются. Туда с посыльным и пришлют известие, когда в замок идти. А если по городу провожатый нужен будет, то там же в гостинице и наймете. Молодой племянник хозяина хорошо знает город.

– А… – Фелькерзам не успел задать вопрос.

- Коменданту и без племянника, все равно доложат, где вы были и что делали. А так, все удобства в одном месте, – капитан снова улыбнулся.

– Я вижу Дональдсон, вы здесь, как рыба в воде! – улыбнулся в ответ Фелькерзам.

– Уже 15 лет вожу сюда зерно, и прочие товары. Хочешь, не хочешь, а все увидишь и всех узнаешь. Хоть Выборг и второй по размеру город Финляндии, а все едино большая деревня. Ага, и горит как деревня. Два года назад считай почти весь выгорел. Зато сейчас дома понастроили как по ниточке.

– Так господа, прошу прощения, но мне пора заняться этими лоботрясами, которых кто-то по ошибке назвал матросами, – Дональдсон громко крикнул, – эй на баке, …

Со стороны соседней койки раздался тихий вздох.

– Что, Бен Ами, не спится? – Иоган Фелькерзам улыбаясь смотрел в темный потолок комнаты гостиницы.

– Да вот мысли всякие крутятся, – Натансон снова вздохнул.

– Ну так, что надумал, покупаем? – никому невидимая улыбка на лице младшего Филькерзама приобрела черты безудержного веселья.

– Я… мне… Ваша Милость, наверное, все же не стоит. Что я… и такие деньги.

– Значит лично для себя брать не будешь? – сочувственно-участливым тоном спросил молодой барон.

– Нет, Иоган, лично для себя не буду, – более твердо ответил Бен Ами.

– Молодец, ты прошел испытание гордынею, – Фелькерзам повернулся лицом в сторону кровати своего переводчика.

– 5 лет назад отец тоже привел меня к такому торговцу «движимым имуществом». Вечером, накануне ему сказали, что кто-то заложил каменщика и плотника. А тогда нам как раз были нужны эти работники. И мы пошли их выкупить. Как сейчас помню, торговец подмигнул и сказал, что для молодого борона у него есть отличный товар. А затем вывел из задней комнаты девушку. Симпатичную. Даже красивую. Она стоила как пять плотников. Отец сказал, что мы подумаем, и когда вышли от ростовщика, он предложил добавить мне денег как подарок ко дню рождения. И тогда я смогу купить эту девушку в свое личное полное использование. Понимаешь, Бен Ами, и в городском доме, и в имении у нас есть вполне симпатичные и добрые девушки – горничные, и прочая прислуга. Но вот чтобы в «личное полное использование» самому купить человека… Ростовщик дал нам на раздумья три дня. Я думаю отец с ним договорился на такой срок. И три ночи мне снились кошмары. Как будто сам дьявол нашёптывал мне, как я могу осуществлять эту власть над девушкой. Если честно, я чуть не сошел с ума. Утром четвертого дня сказал батюшке, что лично для себя покупать её не буду.

– Отец тоже сказал мне молодец. Вот такие экзамены на искушение властью.

– А что стало с той девушкой, – заинтересованно спросил Бен Ами.

– Что стало с той, не знаю, а эту девицу с семьёй, мы обязательно выкупим. Парня одного брать нельзя. Хоть он и довольно самостоятельный и шустрый, в свои 14 лет, но с матерью и старшей сестрой, мы его привяжем к нам сильнее. Будешь в финском на них практиковаться. И тех парней, из шведской Нерке, тоже возьмем. Собственно, шведов им любить после подавления восстания не за что, вот и послужат нам как надо. А тебе еще два языка для изучения – и шведский, и датский.

– Завтра с утра выкупаем этих пятерых и сразу везем их на «Лань», трое будущих курсантов подъедут к обеду. Ночуем на судне, и с рассветом уходим в Виндаву. На этом наша финская эпопея закончится. Ну по крайней мере, в этом году, – Фелькерзам повернулся на спину и закрыл глаза.

– Хороших снов, Ваша Милость, – Натансон тоже закрыл глаза, и уснул с миром в душе.

– Если мы активизируем вопрос взятия Динамбурга, и решим его в первой половине 55 года, то мы сильно повлияем на ход истории. И что меня больше всего смущает, Ваша Светлость, это момент прохождения шведских армий через территорию герцогства. В нашей истории лифляндская шведская армия разделилась на два отряда. Один был направлен на взятие Кокенгаузена и Динамбурга. А второй на Митаву. Теперь, если мы поспособствуем переходу двинских городов в подчинение Москвы, вся армия пойдет мимо вашей столицы, Ваша Светлость, на Жемайтию. Поэтому первый проход армии Ливенгаупта в конце июля 1655 года самый опасный. Все же более 12 тысяч войска сметут вашу гвардию совершенно незаметно. Если вы, Ваша Светлость не договоритесь с Делагарди за 50 тысяч талеров.

– Вы думаете Александр, что если мы усилим гарнизон Митавы, это послужит препятствием шведам, или умерит аппетиты Магнуса Делагарди? Кстати вы уверены, что именно его назначат губернатором Лифляндии?

– Да, Ваша Светлость, совершенно уверен в назначении Делагарди. А относительно увеличения гарнизона… Если вы не сможете договорится с Делагарди и Ливенгауптом, то вряд ли. Но бой с хорошо вооруженным городом и бой с тремястами гвардейцами – это все же совершенно разные вещи. И шведы не пойдут на штурм, если его можно избежать – у них много дел в Литве. Им надо успеть захватить литовские города раньше русских.

– А нам бы желательно перекупить все немецкие отряды Литовской армии, пока это не сделали шведы. Все равно у Радзивила к лету 55 и деньги закончатся и репутация, в связи с потерей столицы княжества – Вильно, и переходом в шведское подданство.

– Ну вот, Александр, ваши аппетиты растут! – Кетлер иронично нахмурился и пригрозил пальцем, – сначала речь шла об отряде Корфа из Смоленска, теперь же вы хотите все немецкие отряды.

– Ваша Светлость…

– Я пошутил, Александр. Сколько я не думал обо всем этом, но тоже прихожу к мнению, что придётся изрядно потратиться на наем готовых войск. Тем более, как вы правильно заметили, они могут перейти на шведскую службу. И после этого, их переход к нам будет связан с нарушением присяги, а это неправильно. А чтобы знать примерные затраты, давайте позовем полковника Иогана Любека, он сведущ в вопросе где и как служат немцы.

– Ганс!

– Да, Ваша Светлость? – в дверях появился мажордом.

– Позовите полковника Любека. И за одно принеси пива, и на закуску чего-нибудь… Лучше Ганс, скажи Марте, пусть приготовит капусту и пожарит колбаски и накрывает в гостиной, похоже беседа будет долгой.

К моменту, когда полковник появился в малой гостиной герцога, куда Кетлер и Литвинов переместились из рабочего кабинета, на столе уже было накрыто три места. Пиво пенилось в кружках, а аромат поджаренных колбасок, отвлекал от любых мыслей. Поэтому, после приветствий, поступило предложение герцога осуществить наступательную операцию на содержимое тарелок и кружек, а уже после победы, перейти к более содержательному разговору. Предложение было единогласно поддержано.

– Иоганн, у нас сегодня зашел разговор, о численности немецких отрядов в армии княжества Литовского. Просветите нас по этому поводу.

– Охотно, Ваша Светлость, – Любек откинулся на спинку стула и вытер платком рот.

– Среди гусарских, казацких и татарских хоругвий немцев нет. Зато рейтары практически полностью из немцев. Полк Януша Радзивила численностью 660 человек состоит из четырех хоругвий под управлением полковника Эрнеста Сакена. Имеются еще три отряда Теодора Тизенгауза, Теодора Шварцкофа и Эрнеста Яна Корфа по 120 человек в каждом.

– Также много немцев в драгунских отрядах. Полком Януша Радзивила численностью 600 человек управляет Герман Ганзкопф. Полком Богуслава Радзивила, такой же численности, Эбергард Путткамер. Отдельный полк Ернеста Яна Корфа, также в 600 человек. И отряды по 100 человек Сакена и Эрнеста Нодле.

– Традиционно наши люди нанимаются в пехоту, которую так и называют «немецкая». Хотя это не значит, что она состоит исключительно из немцев, или компаниями командует немецкий офицер. В Литовской армии служат отряды Яна Оттенгауза, 200 человек, Самуила Анджея Абрамовича, это родственник Тизенгаузов, 170 человек, и Теофила Болта, 120 человек. Болт стоит в охране Динамбурга.

– Иоганн, как вы думаете, если дела для Януша Радзивили пойдут совсем плохо, мы сможем перекупить эти немецкие отряды, и во что это нам обойдется, – спросил герцог, взглянув на Литвинова.

– Ага, Ваша Светлость, вняли голосу разума и решили увеличить количество моих подчиненных, – усмехнулся Любек, также с интересом посмотрев на Литвинова.

– Расценки и условия найма известны. Наем производится на весь отряд. Срок службы – 6 теплых месяцев, но оплата производится поквартально. Рейтар – 20 талеров, драгун – 15, на человека и коня, и пехотинец – 12.

– Простите, Иоганн, а в других войсках Литовского княжества сколько стоит найм, – поинтересовался Александр.

– Гусар – 17, казак он же «панцерный» – 12, татары и валахи – 10 и венгерская пехота, или гайдуки – те же 12 талеров, как и у «немецкой» пехоты.

– А офицерский состав какой оклад имеет.

– В «немецкой» пехоте капрал получает 12 талеров, сержант – 17, хорунжий – 50, лейтенант – 75, капитан – 200. Полковник получает 400 талеров, и имеет всю судебную власть в своем полку и распоряжается всеми подчиненными. Кроме того, зачастую, имеет место практика найма отряда целиком, когда оплата идет только по количеству нанятых воинов. А вознаграждение командного состава производится из общей суммы найма. Соответственно рядовой пехотинец вместо 12 талеров получает только 6, за квартал.

– И какова возможность перекупить отряды немцев служащие в Литовском войске, – напомнил герцог.

– В каждом случае надо говорить с командиром отряда. Это от многого зависит. Кто будет нанимателем, на сколько щедрой будет оплата, и прочие условия службы.

– Полковник Любек, – серьезным голосом продолжил Яков, от этих слов Иоганн поднялся и приосанился, – я возлагаю на вас новую обязанность. Довести гарнизон Митавы до 2 500 человек к лету следующего года. Для пополнения гарнизона использовать немецкие отряды Литовского княжества. Пушками и мушкетами мы обеспечим своими.

– Разрешите начать рекрутирование солдат в землях нашего княжества, Ваша Светлость?

– Мы не собираемся воевать, полковник. Просто наступают сложные времена, и мы должны быть уверены в защите нашей столицы. И мне нужны опытные и уже, так сказать, обстрелянные воины. Встретьтесь на днях с нашим канцлером, и он подскажет, к кому из родственников наших славных немецких воинов на службе Литовского княжества лучше обратиться за рекомендательными письмами, или какие иные доводы могут пригодиться в деле их найма. Первостепенное внимание обратите на отряды Вильгельма Корфа и Николая Тизенгаузена, удачно выдержавших осаду Смоленска. Мне видится, что к сдаче города они не имеют ни малейшего отношения. Я передам Фелькерзаму свои пожелания по этому поводу. И распоряжусь о выделении помещений под расположение вновь прибывших.

– Я все понял, Ваша Светлость, разрешите идти?

– Идите полковник.

Подождав, пока за полковником закроется дверь, Кетлер повернулся к Литвинову.

– Ну как Александр, – герцог задумчиво посмотрел на своего «тайного советника», – я преодолел ваши смущения?

– Соотношение один к шести, при поддержке крепостной артиллерии, мне нравится гораздо больше, чем соотношении один к сорока шести, – Литвинов улыбнулся, – и думаю шведы тоже примерно так посчитают.

– Ваша Светлость, разрешите мне отлучится в Виндау. Скоро Перегудов уходит с конвоем в вояж по колониям, и забирает Кирилла, мы с товарищами хотели бы попрощаться с ними перед дальней дорогой.

– Конечно отправляйтесь, Александр. Я тоже подъеду к самому отплытию экспедиции. Но, – Кетлер встал со своего места, – не забывайте, что вам скоро надлежит отправляться к этому… как вы его назвали?

– Ордин-Нащокин, Афанасий Лаврентьевич, Ваша Светлость.

– Вот к Ор… К нему в общем.

– Я думаю об этом днем и ночью, Ваша Светлость.

– Ну что же, на этом, пожалуй, с вами мы и закончим, ступайте Александр. Мне еще сегодня с нашими купцами встречаться.

– Ваша Светлость, господа, – в фразе мажордома присутствовала какая-то незаконченность. Ганс отодвинулся, пропуская в малую гостиную группу людей.

– Здравствует, признаться, я всегда рад вас видеть, но совершенно неожиданно встретить всех в одном месте – герцог встал со своего кресла и жестом пригласил всех рассаживаться, – присаживайтесь. Судя по наличию молодых людей, я предполагаю, о чем пойдет речь, но хотелось бы убедиться в моих догадках. И узнать секрет, как вы все собрались в эту компанию.

– Никакого секрета тут нет, Ваша Светлость, – начал речь Райзен посмотрев на пришедших и получив от них утвердительные кивки выступать от всего «коллектива», – мы встретились у Перегудова. Он и направил нас к вам, дабы получить разрешение, так сказать, от вышестоящего начальника. В связи с тем, что наши кандидаты в Навигаторское училище не совсем удовлетворяют требованиям, озвученным вами, Ваша Светлость.

– Как понимаю ваше основное беспокойство вызывает пункт о принадлежности к дворянскому сословью? – герцог улыбнулся, – профессии штурмана и капитана корабля требуют больших знаний в математике, географии, астрономии и других наук. Соответственно кандидат в училище должен как минимум уметь читать, писать и считать. Просто в этом году, на первый курс, пока не набран полный штат преподавателей, мы решили, так сказать, упростит себе задачу по отбору претендентов, ограничившись дворянами. Как правило они образованны. Хотя конечно и среди дворян до сих пор можно встретить людей, ювелирно владеющих мечем, но не способных написать пару предложений без ошибок. А кроме того, первый выпуск нашего училища с большой вероятностью пойдет в военный флот. Так что дворянское воспитание будет большим плюсом для будущего капитана военного корабля. А что по этому поводу сказал руководитель училища?

– Василий Перегудов сказал, что если кандидат твердо уверен в своем желании стать капитаном корабля и упорен в усвоении морской науки, то ему ничто не помешает в достижении этого желания, и происхождение не имеет значения, – Райзен улыбнулся, – а потом добавил, что пусть на кандидатов посмотрит герцог.

– Василии Ивановитч практически выразил мои мысли, ну а посмотреть на будущую гордость моего флота мне и самому интересно! А теперь пусть молодые люди представятся, – герцог поощрительно улыбнулся и посмотрел на юношу, сидящего рядом с Яковом Райзеном.

– Ян Нильсен, Ваша Светлость. Я племянник господина Райзена, – молодой человек замялся и начал краснеть.

– Не стоит волноваться юноша, – герцог с улыбкой смотрел на будущего курсанта, – капитан должен быть уверен в своих словах. Ну, а, чтобы было проще, давайте для всех установим порядок ответов: имя, возраст, где живете, чему учились, какие языки знаете, и почему желаете поступить в Навигаторское училище.

– Ян Нильсен, Ваша Светлость. 15 лет. Живу в Аренсбурге на Эзеле. Читаю и пишу на немецком и датском, изучал арифметику, географию, слово Божие. Говорю на немецком, датском и немного на шведском. Все Нильсены так или иначе связаны с морем, и когда дядя Яков приехал и рассказал отцу об Навигаторском училище, отец решил, что такое образование будет хорошим началом для взрослой жизни. Я согласен с отцом.

– Замечательно, – Яков Кетлер перевел взгляд на соседа Нильсена, – ваша очередь.

– Александр фон Беллинсгаузен, Ваша Светлость. 15 лет. Третий сын Иоанна-Эбергардта фон-Беллингсгаузена, полковника от кавалерии. Проживаем в местечке под Аренсбургом на Эзеле. Мы друзья с Яном и учимся в одних классах. Говорю на немецком и на шведском. Я хочу увидеть мир и всегда мечтал совершить кругосветное путешествие, как Магеллан. Когда господин Райзен приехал к Нильсенам, я гостил у них. Отец сказал, что адмирал нам в роду не помешает, и благословил меня на обучение в вашем, Ваша Светлость, училище.

– Похвально молодой человек, – Яков искренне улыбался, – с тех пор как Магеллан обогнул земной шар, наука мореплавания сильно шагнула вперед. Поэтому, я надеюсь, ваше путешествие вокруг света будет более счастливое нежели это было у Фернандо Магеллана.

– Ваша очередь, юноша, – герцог посмотрел на другую сторону стола, на молодого человека, сидящего рядом с купцом Дональдсоном.

– Питер Дональдсон, Ваша Светлость. 18 лет. Живем в Виндау. Грамоте и арифметике обучен. Говорю на немецком и английском. Я с детства ходил с отцом на торговых судах и мне нравится эта работа.

– Коротко и ясно. Я думаю продолжение дела отцов – это богоугодное занятие, – герцог посмотрел на дальний конец стола, где сидел Далес.

– Симонис, ты решил изменить судьбу и вместо того, чтобы сделать из сына отличного речного шкипера, воспитать из него морского волка? – глаза Якова удивленно расширились, а затем герцог засмеялся, смотря как его давний знакомый краснеет.

– Ваша Светлость, еще пара лет и Ансельм сам сможет водить барки и по Ае, и по Дюне. Так что, если ему не понравится в теплых морях, он всегда сможет вернуться на родные речные просторы.

– И ты не боишься отдавать своего единственного сына под начало капитана Перегудова, который, по слухам, утопил свою яхту ясным днем и в чистом море, у Акменьраги? – герцог снова сделал удивленные глаза.

– Гхм… – шкипер покраснел еще больше, – я навел справки у Томсена по поводу Перегудова и их судна. Мастер Сивертс заверил меня, что капитан более чем компетентен, не только в кораблевождении, но и в кораблестроительстве. А яхта «Чайка», которой управлял Перегудов, по непонятным причинам представляла из себя по внешнему виду рассохшуюся бочку, и соответственно, в виду многочисленных и невозможных к устранению течей, затонула.

– Ваша очередь настала, – Кетлер посмотрел на сына Далеса.

– Ансельм Далес, Ваша Светлость. 17 лет. Дом у нас в Митаве. Грамоте и арифметике обучен. Говорю на немецком, польском и немного на шведском. Ну а про училище уже вроде как выяснили, – сын покраснел так же, как недавно его отец.

– Садитесь Ансельм, – герцог побарабанил пальцами по столу, – молодые люди меня откровенно порадовали. Поэтому, я не вижу причин, чтобы не включить их в состав курсантов нашего навигаторского училища. Мной будет дано распоряжение об увеличении комплектов необходимого снаряжения и формы для еще 4 курсантов. А места на «Умеренности» хватит.

– Так что, молодые люди, – герцог поднялся со своего кресла, что вызвало вставание всех участников совещания, – поздравляю вас с зачислением в Навигаторское училище!

– Вчера встретил Сашку, и знаешь, чего он сказал?

– Ну, и? Сашка много чего может… сказать.

– Да не, он говорил про новых курсантов в Васькином училище. Так вот у нас теперь будут свои Нельсон и Беллинсгаузен!

– Да ладно! Беллинсгаузен то вроде из Эстляндии был, но Нельсон то у нас откуда?

– Ну не совсем Нельсон, а Нильсен, и не Горацио а Ян, но все равно прикольно. А молодой Беллинсгаузен мечтает о кругосветке.

– Во, заслать его вокруг Южного полюса! И кругосветка, хоть и в варианте «лайт», и приоритет фамилии поддержит!

– Ага, надо будет Чапаю сказать!

– Надо что-то делать с королем шведским Карлом Х Густавом, – Литвинов отпил изрядный глоток из кружки, и задумчиво посмотрев на банный веник, лежащий перед ним, убрал его со стола, – этому волчаре все мало. Сколько он немцев убил да обездолил в 30-летнию войну, а теперь еще собрался пол Польши разорить и примучить и до кучи вассальных полякам немцев обчистить, а несогласных загнобить. А там, где война, там голод и чума. Это считай, вместо привычного русско-польского междусобойчика он ухитрился ввергнуть в войну весь балтийский регион, – Литвинов сделал еще глоток, явно решив продолжить исторический экскурс.

– Вот считай: поляки с русскими бодались из-за Малороссии, хохлы, кстати, в этот раз были стабильно против панов, после, уже почуяв слабину и тех, и других встрял Карл Густав, возбудившись от перспектив то ли присоединить, то ли со страху, что обездолят, в войну вступил Бранденбург, потом до массы включилась Дания, Валахия и под самый конец Имперцы пожаловали. И все это маневрировало, объедало мирное население, грабило, насиловало и мешало просто жить. То поля потопчут, то парней рекрутируют… Да чего там говорить – война она и в Африке война. А каков итог? Простудился Карл Густав в 60 годе и помер. И все – конец войнам, и все возвращается к довоенным раскладам. Только сотни тысяч людей в могилах, да шведы, поменявшие жизни своих солдат на польское золото, награбленное пропивают. А не встрянь шведский бугор в расклады – ну потолкались бы русские с поляками, пока татары, как обычно, не полезли коренную Польшу чистить, потом как при Петре сели бы на переговоры, и передали «Киев с городками» в Россию.

– Травануть его аспида, и всех делов. Я если напрягусь вполне гадость, какую ядреную сварганю, – предложил Мусаев.

– Нет, яд – это не наш метод. Этим пусть итальянцы балуются, – Шмидт задумчиво приложился к уже наполовину пустой кружке пива.

– Снайпер в местных раскладах дело сильно рискованное, – Перегудов тоже отхлебнул, посмаковал и продолжил, – надо постоянно находиться где-то поблизости, и стрелок должен быть уникальный, потому как местный «карамультук», даже в нарезном варианте, скорее пушка, чем снайперское ружье. Со всеми вытекающими проблемами и последствиями.

Перегудов снова приложился к кружке, давая возможность высказаться Литвинову старшему.

– У нас существовала вполне действенная практика подрыва императоров и прочих высокопоставленных особ. Александра второго взорвали в карете, а потом вообще крыло Зимнего дворца. Правда, не столь удачно. Николая Второго в тот момент там не было.

– Ну… – протянул Чапай, – если заряд будет достаточно крупный, и с массой поражающих элементов, то вплотную можно и не подносить. А то, как сказал Шура, Карл у нас боец опытный, и охраной должен быть окруженный. А в суматохе можно и снайпером добить ежели чего, или там, какого генерала оприходовать к королю в попутчики.

– А как будем внедрять диверсантов? – спросил Шмидт доливая кружку из бочонка.

- А вот здесь как раз, на мой взгляд, проблем не предвидится, – ответил Литвинов старший, – курфюрст Бранденбурга нашему Якову Вильгельмовичу – шурин. То есть брат жены. А этот курфюрст, тот еще жук. Все время что-то выкручивал, и при этом сухим выходил из воды. То он с Карлом воюет, то они вместе поляков лупят, то у них вооруженный нейтралитет. В общем если выбрать момент, когда у бранденбуржцев со шведами любовь против поляков, можно организовать свою компанию, это вроде нашей роты, и влиться в тесные германские ряды. Был там один бой. Сразу после того, как шведы с бранденбуржцами, в очередной раз взяли и разграбили Варшаву. Я его, почему запомнил и даже знаю некоторые подробности. Представьте – пятьдесят тысяч человек мордуют друг друга три дня… Проявляя смекалку и героизм… Совокупные боевые потери за три дня составили три тысячи человек – две тысячи у поляков и тысяча у шведов с бранденбуржцами.

– Да уж, прямо второй Сталинград, – хмыкнул Шмидт.

– Нет, Володя ты постой, – Литвинов опять приложился к кружке, – я про смекалку и героизм не зря говорю. Кажется, во второй день один польский витязь, не помню, как его звали, ухитрился прорваться до ставки и ранил Карла. Не смертельно, но сам факт.

– Ты предлагаешь воспользоваться сумятицей при ранении главнокомандующего и подорвать Карлушу? – задумчиво спросил Перегудов.

– Война в Крыму, все в дыму, случайная граната рвет Карла на мандаты – зарифмовал Мусаев.

– Гы… Гы… Гы…

– На мандаты вряд ли, но килограммов 25 пороха поляну метров в 30–40 зачистит, или, по крайней мере, вызовет смертельное отравление организма картечью, – Перегудов отсалютовал пивной кружкой, – а если еще страховку из снайперов поставить, то тогда, совсем хорошо будет. Ты Петрович вроде у нас с минами работал?

– С морскими, – возмутился Шмидт.

– А кому в этом времени легко? – расплылся в улыбке Мусаев, – ты пробовал довести до местных поваров необходимость мыть руки перед готовкой? Или переубедить местных «светил» медицины что мозг – это генератор мыслей, а не железа, выделяющая сопли?

– Вот, правильно Владимир Сергеевич говорит, времена нынче тяжелые, и мы должны сплотить ряды, и единым строем показать шведскому империализму Кузькину мать, – Чапай долил в кружку пиво, поколыхал уже изрядно опустевшим бочонком и продолжил, – Поэтому ты как наиболее близкий по специфике и образованию конструируешь «адскую машину».

– А вы наш медицинско просвещенный друг, – Перегудов долил остатки пива в вовремя подставленную кружку Мусаева, – вступаете с господином инженером в коалицию самостийных диверсантов, и как охотник со стажем придумываешь снайперскую винтовку на основе имеющихся в обиходе образцов. Помним про секретность, и не производим громких опытов в населенных местах.

– Ну а я, через три дня ухожу в Большой Треугольный Поход, так сказать Инспектировать колонии Курляндии и натаскивать молодёжь на будущие рабочие маршруты. И Кирилла с собой забираю. Уходим караваном на Гамбию, и затем на Тобаго. Ну а по пути и нашими делами займусь. А Александра Герцог назначил послом.

– И далеко послал? – ухмыльнулся Шмидт.

– Пока в Илукст. А там попробую к Ордин-Нащокину зимующему в Режице, который Резекне, пробиться. Толковый мужик. Если получится контакт, считай, с Москвой подружимся. А если не получится, то все будет гораздо более кисло. Придётся ехать в Псков и с тамошним воеводой по паспорту сношаться. Прошлый посол Якова проторчал там три месяца, и вернулся обратно.

– Ага, из него сделали пряный посол, а потом перевели в третью стадию – нафиг посол, – скаламбурил Мусаев.

– Ничего, Володя, ты выдашь нашему Чрезвычайному Послу Александру пару-тройку кусков мыла, из той партии, что сами варили, и без побед не будем принимать его обратно – Перегудов встал, и торжественно произнес, – следующий бочонок потребим в том же составе, и с хорошими известиями, прозит товарищи!

– Прозит, – по-прежнему нестройно, но с изрядным воодушевлением отозвались друзья.

«Умеренность» уже неделю стояла на рейде Амстердама. И всю неделю Перегудов, Штиль, Мюллер, Адлер и Браун, возглавляемые Момбером, все вместе, или группами по интересам проводили набеги на торговые места основной Голландской столицы. Одно из самых впечатляющих мероприятий оказалось получение денег за заложенную драгоценность. Не смотря, на договоренность получить половину суммы золотом, а половину серебром, на перенос наличности пришлось отрядить треть команды. Еще одна треть выступала вооруженной охраной. Из 480 килограмм 160 сразу были переданы Генриху Момберу для организации Курляндской Торговой Компании. За столь громким названием скрывалась попытка страховки снабжения колоний припасами и товарами, при неблагоприятном развитии событий в Курляндии. Остальные 320 килограмма серебряной и 52 килограмма золотой монеты были доставлены на флагман. И хоть в течении трех дней половина серебра была потрачена на закупки различных товаров по спискам Литвинова старшего, с добавлениями заинтересованных лиц, все золото и десять пудов серебра находились в сундуках в каюте Перегудова. И это внесло в жизнь Чапая некоторый диссонанс. Василий Иванович практически в прямом смысле слова спал на золоте. Но все когда-нибудь заканчивается. Вчера пришел курляндский торговый караван из шести кораблей. Сегодня они догружались свежей водой и продуктами, а завтра «Умеренность» вместе с пятью кораблями уходила дальше на Гамбию. Седьмой, 40 пушечный фрегат «Герб Курляндии на щите Рыцаря», как натужившись, перевел название «Das Wappen von Churlandt und des eysernen Mannes» Инспектор колоний, оставался на некоторое время в Амстердаме. Мельхиор Фелькерзам, подкрепленный всем золотом и большей частью оставшегося серебра осуществлял сначала в Голландии, а затем в Дании дипломатические миссии. Кроме того, пока Канцлер занимался важными государственными делами, Момбер проводил закупки товаров, инструментов, станков и прочего необходимого уже для нужд самого герцогства.

– Что Кирюша, симпатичная девица? – спросил Перегудов по-русски у Литвинова младшего, уставившегося вслед девушки с корзинкой, идущей куда-то по своим делам.

– А? Что Василий Иванович, вы сказали?

– Говорю, ворон не лови, ты на территории условно дружественного государства, – ответил Чапай.

«Ах, если б молодость знала, если б старость могла» – ухмыльнувшись, подумал про себя Василий Иванович.

Группа курляндцев подошла к последнему запланированному на сегодня пункту закупок. Скобяная лавка, совмещенная с магазином изделий металлообработки и сельхоз инвентаря.

Вид матросов нагруженных ручной кладью явно вселила оптимизм в душу торговца. А когда Перегудов, при помощи Мюллера стали оглашать список и количество потребных товаров, лицо торговца просто расплылось в улыбке.

– Куда прикажете доставить товар? – торговец, также улыбаясь, не забывал составлять свой список, и проводить калькуляцию отпускаемого товара.

– Фрегат «Умеренность», его светлости герцога Курляндии Якова.

Уже начав разворачиваться Василий Иванович увидел Кирилла и остановился.

– Пожалуй я приобрету еще 30 слитков железа. И три десятка вот таких ножей, – Чапай показал на столовый нож с деревянной ручкой.

– Боюсь господин, у меня сейчас не будет трех десятков, – торговец чуть виновато развел руками.

– Я оставлю задаток, а к вечеру, когда будете доставлять нам на борт все закупленные товары, вы уже найдете необходимое мне количество?

– Несомненно. К вечеру и слитки, и ножи и весь прочий заказанный вами товар будут доставлены на фрегат «Умеренность».

– Вот и договорились, – Перегудов оставил на прилавке мешок с двумя сотням гульденов, – почтенный, а вы не подскажете, где здесь поблизости продают хорошие ткани?

– На соседней улице лавка Ван Димена, я могу дать вам мальчишку в качестве провожатого.

– Это было бы замечательно.

Через десять минут Чапай, Кирилл и Мюллер стояли в лавке, торгующей тканями. Матросы, нагруженные небольшими тюками и свертками, были оставлены на улице.

– Что угодно господам? – слегка полный уже седеющий хозяин магазина стоял за прилавком.

– Мне необходимо приобрести ткань… э… для женского платья, чтобы ходить в нем в… э… жаркой стране. Наверное, бумажная ткань предпочтительнее.

– Господин собирается заняться торговлей с туземцами, или это будет подарок близкому человеку?

– Скорее второе.

– Тогда могу предложить эту отличную венецианскую бумазею из египетского хлопка, – продавец показал на стопку разноцветных тканей, – какая расцветка вас интересует.

– А сколько есть? – Чапай задумчиво погладил подбородок.

– Кроме белого, пять цветов.

– Вот, тогда давайте по шесть отрезов каждого цвета, кроме белого, с учетом, что девушка будет… – Перегудов посмотрел сначала на Кирилла, а затем на Мюллера, – вот такого размера, – и показал на Гансе, – возьмем с запасом.

– Кхм… Значит, вам необходимы по шесть отрезов бумазеи пяти расцветок?

– Именно.

– Один момент.

Продавец позвал двух девушек, и они сначала замерили Мюллера, а затем начали отмерять отрезы ткани.

– Вы бы не могли аккуратно запаковать мою покупку, нам еще предстоит долгое путешествие на корабле.

После того, как отрезы были упакованы в плотную грубую ткань, на прилавке лежал тюк средних размеров.

Расплатившись с продавцом, Василий Иванович показал пальцем на тюк:

– Вот Кирилл и для тебя ноша. Давай, бери, потом еще спасибо скажешь, – чему-то засмеялся Чапай.

– Да я тебя на дыбу! Да ты у меня под веничком все порасскажешь, провидец тут нашелся, – Ордин-Нащокин вскочил из-за стола и ткнул пальцем в Литвинова.

– А давай, боярин на дыбу, давай… а я «Слово и Дело» крикну. Да и расскажу, как сынишка твой Воин, сызмальства злоумышляет супротив Государя, мечтая к полякам с казной утечь. Меня, конечно, замучают, но и тебе после этого жизнь медом не покажется.

– Да быть такого не может, чтобы сынок мой… – Афанасий бухнулся на стул, в ужасе прикрыв рот рукой.

– А нечего воспитывать из него испанского принца, что он от родных сиволапых рыл морду воротит. Бог терпел и нам велел.

Афанасий встал, поставил опрокинутые кубки и разлил из бутылки остатки вина. Опустевшую тару поставил к очереди предшественниц.

– Так ты говоришь, в середине лета будущего, и попрет швед на поляка, – как будто и не было ничего, продолжил Ордин-Нащокин.

– Вот, другое дело, а то подвешу на дыбу, натяну на глыбу, – Александр протянул руку и взял кубок.

– Ты говори, говори, да не заговаривайся, тоже мне, ботало скоморошье, – Ордин отпил из бокала и уставился на рубин, лежащий на блюде посреди стола, – что там со шведами.

– А что со шведами? Радзивил до земли поклонится и скажет: «Не хочу Вазу, хочу с Карлом и сразу». Ему то терять нечего, кроме своих штанов, после того как царь Вильно возьмет. Вот шведы о двуконь и поскачут польское добро с городами прихватывать. И Динамбург сходу займут, который вы так и не взяли.

– Говорил я Царю-Батюшке, надоть его брать прямо сейчас… а я и сам! Да у меня войск шесть тысяч…, да я этот Динамбург…

– Ага, шапками закидаем! Много вы тут за это лето навоевали Аники-воины? Лужу взяли и радости полные портки. А ты Ригу видел? Под нее хоть десять туменов подгони, пока до верха стены курган из тел не наложишь, хрен ты в город залезешь. А ты у нас не Бату хан, чтобы тумены навозной кучей складывать. А сядете в длительную осаду, так место там гнилое, болота кругом, зараза, какая начнется. Сами свое войско и положите без штурма.

Афанасий Лаврентьевич вновь задумался. Подперев голову кулаком, уставился на поблескивающий в неровном свете свечи камень.

Литвинов ухмыльнулся, и тоже посмотрел на драгоценность. Изображение расфокусировалось, и мерцающий ярко-красный рубин превратился в поблескивающее кровавое облако. Представив сколько этой самой крови, будет пролито при его непосредственном участии, и постоянно терзающий вопрос о цене, оправдывающей достижение цели, привели к тому, что в груди защемило и резко ухудшилось настроение. Свело плечи, и откуда-то из глубины души полилась песня:

– Черный воооорон, что ты вьёооооошься над моеееееею головоооооой…

Афанасий встрепенулся, отпил из кубка и подхватил:

– Ты добыыыычи не дождёоооошся, чёрный воооорон я не твоооой…

– Егорка, это с кем там Афанасий Лаврентьевич эдак песню тянет?

– Тссс, Федот. Тише, голова ты стоеросовая. Никак господин услышит. Запорет ведь, – Постельничий Егор Емелин прикрыл дверь, и отвел своего давнего товарища конюшенного Федота Кривулю в дальний от двери угол.

– Не поверишь с немцем этим, что давеча приехал, Александром Сакенгаузеном.

– Ну и фамилиё, прости Господи. А как же это немец по-русски петь может? Может и не немец он вовсе? – Федот с прищуром посмотрел на приятеля.

– Вот я, сколько тебя знаю, столько и удивляюсь… Языку твоему неуёмному. Не простому человеку служим. Раз сказано немец – значит немец. А скажут самоед – будет самоед, хоть и мавром окажется. Твое дело сторона.

Бухх-дзанг…

– Егорка шельма, где ты шляешься, – раздалось из трапезной, – Тащи вина…

– О…. Смотри эдак они все припасы за ночь выхлестают… И с чего они так… – Емелин достал нужный ключ и собрался бежать в кладовую, – постой у двери, ежели опять чего кричать будут, прибежишь, скажешь.

– Ну и как тогда быть, провидец ты наш, – Афанасий вопросительно уставился на Литвинова.

– Надо договариваться и думать, потом снова думать и снова договариваться. Кровь лить дело не хитрое, или вон серебро с хлебом шведу за своих же людей отдавать…

– Это ты мне попрекаешь… – снова начал привставать Ордин-Нащокин.

– Ой, – раздалось от двери. Афанасий замер, и его лицо резко изменило гневливое выражение на вопросительно-встревоженное. Поднеся палец к губам в призыве соблюдать тишину, хозяин подошел к двери и резко пнул. Раздался звук удара, сопровождаемый громким вскриком и звуком падения. Выхватив здоровущий нож, висевший в ножнах на поясе, Ордин-Нащокин метнулся в соседнюю комнату, но практически тут же вернулся, волоча за волосы подвывающего мужика, с разбитым в кровь ухом. Оставив трофей посреди трапезной, Афанасий сел на свое место.

– Дожился, перепроверенные люди наушничают.

– Смилуйся господин, не собирался я ничего такого, это Егорка сказал, мол, послушай, ежели чего надобного кричать будут, то мне скажешь.

В этот же момент в открытую дверь вбежал упомянутый Емелин, прижимающий бутылки с вином к груди. Видя, что его товарищ, мимоходом приписывает ему несуществующие грехи, Егор рухнул на колени рядом со своим нестойким на язык другом.

– Афанасий Лаврентьевич, я же за вином побег, а ентот…

– Ладно, молчите олухи, – хозяин махнул рукой в сторону бутылок, – ставь на стол, да идите отсель, и смотрите мне! Завтра с утреца, всыпьте друг другу, по-братски, по десять плетей, для вразумления. Тоже мне парочка – баран да ярочка.

Мужики, задком отступили к двери и исчезли. Через секунду дверь снова приоткрылась, и появилась голова Егора.

– Афанасий Лаврентьевич, это последнее вино, нетути более.

– Сгинь аспид.

Александр подошел к двери и заглянул за нее. В соседней комнате уже никого не было.

– Они будут молчать?

– Не бери в голову. Они все время как два скомороха скачут. Сызмальства при мне. Надежные людишки, и дело своё знают.

Откупорив бутылку, Александр разлил вино.

– Так, я, стало быть, продолжу. В Ливонии что под шведом, что под поляком живут немцы. Вот с ними и надо договариваться. Все под Царем ходим, но так и ему нравится, когда город хлебом-солью встречает. В осаде, конечно, сидеть дело не хитрое, но один только прокорм войска на территории врага, сколько денег забирает. А ведь их можно и по-другому использовать. Как говорил Цезарь – «осел с золотом возьмет любую крепость».

– Да где ж на все крепости столько злата набрать то? – Афанасий пристукнул ладонью по столу.

– А может в этой крепости и не нужно то золото? – Александр пальцем показал на рубин, – может они сами хотят одарить, а ты их в осаду и пушками.

– Вот весь вечер в уши мед льёшь, а сдается, мякину жуёшь, – насупился Ордин-Нащокин.

– Мне Герцог Яков список дел и поручений с твою ногу длинной написал. Значит, есть у него интерес в Москве. А еще у него есть оружие и деньги и продовольствие армию прокормить. И порты есть и корабли военные и торговые, что ходят за тридевять земель. И немцы за него курляндские стоят. Только сколько тех немцев – с Гулькин нос. И против Рижских шведов ему не тягаться. А пока Царь с полками да пушками с обозом придёт, шведы не только Курляндию они всю Польшу по три раза пере захватят. Это я к чему говорю…

Александр подошел к двери и заглянул в соседнюю комнату. Там никого не было.

– Это я к тому, – уже полушёпотом и присев рядом с Афанасием, – что нужны ему все немцы Ливонские, и свои, и шведские, и польские, и земли их с городами и людьми.

– Эко ты загнул… Все земли с городками да людишками… А Царю что и боярам? Это ты значится, предлагаешь нам их взять, а потом герцогу твоему отдать? За спасибо?

– Без флота ты Ригу не возьмёшь, хоть за «спасибо», хоть за «пожалуйста». Но и мы без большой своей армии ее тоже не возьмем, а с наемниками не удержим. Вот и надо договариваться. А царю добавка к титулу «Владетель земель Ливонских», и серебро с налогов и таможенных сборов. Лояльные порты и флот на море. А боярам прибыль с торговли. Герцог все купит, за серебро. А для Руси – немцы. Они грамотные, у них мануфактуры железные, бумажные, стекольные, оружейные, науки разные и прочее, и прочее, да ты и сам знаешь. Яков считай один сидя на песке и болоте с лесами столько денег заработал, сколько Москве за год не пропить. А у нас на Руси что? Просторы немереные, и руды несметные, а мужики еще 200 лет считай в лаптях ходить будут… Потому как с умными людьми договариваться надо, а не щиты на пепелище прибивать. Русский немцем управлять не сможет, без его на то желания. Вот они и сопротивляются, сколько могут. Это вон белорусы городские ворота сами открывают, потому как люди наши, хоть и от литвинов с поляками поднабрались. А немец – это немец. Ему головой немец стоять должен. Для порядка.

– А дело значит за малым – Ригу взять, да герцогу твоему подарить. Да за это не то, что на дыбу, на кол посадят, пикнуть не успеешь.

– А вот, чтобы и здоровье не пострадало, и свой интерес соблюсти, я и приехал. Что Герцог хочет, я знаю, и могу среди ночи как «Отче наш» рассказать. А вот его желания с Царскими да боярскими хотениями увязать, да так, чтобы об этом шведы и поляки не пронюхали – это уже твоя дипломатическая обязанность Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин.

– А это, – палец Литвинова ткнул в рубин, – залог нашей серьезности и стимул для размышлений о большом и государственном.

– Да… Задачку ты мне задал. Её и за год, наверное, не решишь, – Ордин поднял камень, и посмотрел сквозь него на свечу.

– А никто тебя в этом вопросе пока не торопит, – Александр откинулся на стуле и скрестил руки на груди, – Есть у нас с герцогом еще одна маленькая потребность. Мне под это дело отдельная деньга дадена.

– Ага, вот это серебришко то, мне в глотку и зальют, – Афанасий перекрестился, – ладно говори, что за дело.

– На курляндские корабли нападают морские разбойники – пираты. Вот чтобы эти корабли с товарами оборонять, нам нужны не менее лихие, но верные люди. И подумал я, что можно под это дело стружных донских казаков нанять. Опытных, ходивших на турка. Я даже слышал, что есть такие братья – Иван и Степан Разины. Вот их бы, и еще человек 300. Если по три талера за месяц на одного, то это 5 400 на полгода, за всех. Мне на это выделено 7 000 золотом. С учетом усушки и утруски, так сказать.

– Ну, ежели с учетом того и этого, то давай завтра, как выспимся, так и поговорим. Ежели деньга есть, то и казак найдется, – Ордин-Нащокин ухмыльнулся и поднял кубок, – А давай ка, Александр, еще споем?

Дипломаты осушили кубки, а сидящий уже за двумя дверями Егор услышал:

– Черный воооорон, что ты вьёооооошься…

Только в этот раз тональность исполнения была более мажорной.

«Не смотря на количество выпитого, голова почти и не болит!» – с удовлетворением подумал Александр, ныне Сакенгаузен, вставая с того, что заменяло здесь кровать.

Вероятно, заслышав скрип половиц, в дверях появился личный ординарец, надсмотрщик и охранник – три в одном – Ян Брандт.

– О, Ян, что там наш гостеприимный хозяин проснулся? – спросил Литвинов, натягивая сапоги.

– Никак нет, герр Литвинов. Приходил этот шустрый малый Эмелин, принес чашку капусты с рассолом. Сказал что-то вроде – «с утыриса душе на опокмел», – Брандт задумчиво проговорил фразу еще раз полушепотом, вероятно пытаясь разгадать смысл, и продолжил, – И передал, что его Господин ждет вас только к обеду.

Водные процедуры, и легкий завтрак, состоящий из двух вареных куриных яиц и презентованной капусты, не создали ощущения гармонии в организме. А пол литра сбитня подвели Литвинова к стойкому убеждению, что добавлять сегодня противопоказанно.

Впрочем, Ордин-Нащокин вид имел ещё более потрепанный. Всклоченная борода прикрывала большую часть лица, но остальная, неприкрытая растительностью, символизировала картину жуткого похмелья. Жирные мазки к общей картине добавляли негромкие стоны при резких движениях. Однако глаза, не смотря на красноту белков, говорили о неплохом настроении хозяина.

– Здравствуй Александр. Садись вот сюда, – Афанасий Лаврентьевич махнул рукой, что сразу отразилось в виде недовольной гримасы на лице.

– Ох, грехи наши тяжкие… Егорка, хватит скакать аки блоха, поставь блюдо и ступай. Позову, ежели понадобишься. Да смотри, чтобы уши лишние не мельтешили, а то, как вчера не отделаешься!

– Да что Вы барин, ни в коем разе, – Емелин пододвинул блюдо с жареной курицей ближе к центру стола, и отступил к двери.

– Давай, Александр угощайся, чем Бог послал, – Ордин достал свой «фундаментальный» нож и распластал курицу на две сравнительно одинаковые части. Одну половину положил себе, а на вторую махнул Литвинову.

– Мда… Гхм… – славно мы вчера посидели… А… гм… и попели душевно.

Александр переложил курицу к себе на тарелку и приступил к трапезе. Некоторое время в комнате наблюдалась определенная тишина, характерная для вдумчивого поглощения пищи. Афанасий, освободив очередную кость от мяса, продолжил разговор.

– Так что ты говорил вчера про казачков?

Литвинов встал, протер руки лежащим рядом рушником, и прошел в соседнюю комнату.

Приоткрыв дверь, увидел Брандта, сидящего на лавке с видом скучающего охранника.

– Заноси.

Ян подхватил две седельные сумки и зашел в трапезную.

– Куда? – спросил он по-немецки, окидывая взглядом помещение.

– А на край стола и клади, а потом иди к себе, – Литвинов опять устроился на свое место, и продолжил процесс поглощения курицы.

Бух… дз… Раздались звуки от сумок. Брандт повернулся и молча вышел из комнаты.

Ордин-Нащокин подошел к сумкам и, вытерев руки прямо о халат, открыл одну. Затем достал кожаный мешочек и, развязав шнурок на горловине, вытряхнул несколько монет на ладонь. Маленькие кружочки блеснули рыжим.

– Семь тысяч золотом, почти полтора пуда, по-вашему, – Литвинов улыбаясь, смотрел, как Афанасий полез на дно сумки, чтобы достать еще один мешочек.

– Не сомневайся. Все без обмана. Уж что-что, а немцы считать умеют. Но и товар за свои деньги требуют отличный.

– Да… Гм… Не померещилось значит, – Ордин положил неоткрытый второй мешочек, и стал собирать монетки и завязывать первый. Закинув его обратно в сумку, он перекрестился, и вернулся на свое место. Подперев голову рукой, Афанасий задумчиво уставился на занятый конец стола.

– Разин… Гхм… Разин… Вроде слышал, что есть такой атаман Иван Разин, воюет поляка где-то на юге. Этого то из войска никто не отпустит. А про второго, как там его?

– Степан, – Александр положил последнюю куриную кость и, вытерев руки, запил квасом.

– А что тебе именно этих надо? Там есть и другие атаманы. Вон как они Азов держали. И на море часто ходят турка имать, – Ордин-Нащокин уставился на Литвинова, – и откуда про них знаешь, или тоже «предвидел» чего?

– Да вроде того… Нужны опытные атаманы и простые казаки, ходившие по морям и воевавшие на кораблях. Степан Разин – младший брат того Ивана. Его бы тоже надо.

– Есть по этому делу еще один вопрос, – Александр тоже посмотрел на упакованное золото.

– Османы, считай, уже пять лет бодаются с Венецией за большой остров Крит. Причем, конца этому делу не видно. И венецианцы заказывают у Герцога Якова постройку боевых галер. А он их как пирожки печет. Потому как дело это выгодное. И думается мне на войну с османами тоже можно казачков нанять. Только платить будут уже Дожи. А так вроде и Царь не при чем, и казачки своего в Средиземном море не упустят. Города там не беднее черноморских, да и купцы жирные попадаются. Так смотри, можно прямо с верфи грузиться на галеру, и в Венецию. А там пошалить в меру сил и способностей, и на трофейном купце с добычей обратно.

– Эко, у тебя все легко получается! – Афанасий резко махнул рукой, что тут же отразилось на его лице в виде болезненной гримасы, – туда сходи, да обратно с хабаром. Тут три раза помолишься, да пять раз перекрестишься, а и то боязно под пульки лезть. А оне, на этих челнах утлых… Нет, конечно, галера она поболее струга будет, но все же, как там в море то… да еще и воевать. Хотя, оно известно, что казак саблей свое счастье добывает.

– Это Афанасий Лаврентьевич не наше дело. Наше дело договориться, и деньги распределить правильно. А всякий пусть зарабатывает, как умеет. Умеет Герцог корабли и галеры строить – хорошо. Умеет казак саблей махать – отлично. Мешают Царю Османы, а воевать с ними нельзя, поставим умельцев венецианцам. Все довольны и нам копеечка.

– Так-то оно, так. Но все же турка воевать, хоть и хитрым таким способом, это надо от Царя-батюшки благословение получить, а может и долю выделить. А то не отпустит он служивых казачков за тридевять земель.

– Ну, так в этих вопросах нам торопиться пока некуда, – Литвинов пододвинул к себе расстегай, – пока герцог спишется с Дожами о возможности найма Венецией донцов на их корабли, пока придёт ответ, мы уже всё по пять раз продумаем и обсудим. И еще одно дело…

– Прости, Господи, соблазнитель то какой, что не слово, то соблазн, – перекрестился, улыбаясь Ордин-Нащокин.

– Нет, Афанасий Лаврентьевич, в этот раз никаких соблазнов. Просто если с ливонскими планами дело выгорит, то нужны будут переводчики с немецкого на русский, и много. Это почитай в каждый город, а то и по два, и по три. А если Кетлер начнет сейчас своих русскому учить, то шведы могут задуматься, не к месту. А так собрать пацанов посмышленей, да дьяка из посольского приказа им в наставники поставить, да у купцов поискать приказчиков в языках хорошо понимающих.

– А ктож их кормить и одевать будет? – Афанасий обтер руку и почесал затылок, – хотя дело конечно зело нужное. Может у Царя денег… Хотя на свой кошт оно проще будет. А если еще и у приказа Посольского денег на это дело выкрутить получится, то совсем хорошо. Подумаю, в общем, что да как.

Некоторое время в комнате снова было тихо. После того, как с расстегаем было покончено, Литвинов молча попивал квас, ожидая завершения приема пищи своим сотрапезником.

– Ну и в конце нашего делового обеда, хочу поговорить о нужном и сложном. Не позднее, чем через месяц после Крещения, необходимо взять Динамбург.

– Это ты загнул, – аж крякнул Ордин-Нащокин, – это же как…

– Извини, что перебиваю, Афанасий Лаврентьевич, но взять их надо обязательно по снегу, и не так как вы тут до этого воевали. Надо чтобы и волки были сыты, и овцы целы. И чтоб шведы и поляки не сильно сомневались. Надо договариваться и с нашими немцами, и с Царем. А сильно несогласных поляков при штурме можно и со стены уронить. Только немцы захотят вольностей и привилегий. И этот вопрос тебе с Царем оговаривать, как и сами зимние штурмы городов.

– А давай ка, Афанасий Лаврентьевич, я со своими набольшими эти вопросы порешаю, и через месяц к тебе подъеду на вечер хорового пения. Там и определимся, чем и как нам ослика зарядить, чтобы он крепостную стену проломил.

– Хоровым пением осла заряжать, чтоб стены ломать, – Афанасий засмеялся, и, встав, протянул руку, – А давай! Иисусу не зазорно было на осле в Иерусалим въезжать, и мы в Динамбург попробуем!

– Из письма мне понятна просьба нашего дорогого друга герцога Якова. Мы постараемся донести озабоченность владетеля Курляндии и Семигалии через нашу Августейшую сестру и надежных людей из партии «оранжистов» до Великого пенсионария. Учитывая, что еще весной я дал свое согласие на подтверждение прав данных моим отцом герцогу курляндскому, на владение островом Тобаго, мне не составит труда донести эту информацию до нынешнего руководителя Соединенных провинций. У нас довольно напряженные отношения, но все же де Витт заинтересован в нашей партии. Я думаю, в этом вопросе не будет каких-либо препон.

– Премного благодарен Ваше Величество. Разрешите передать Вам небольшой подарок от герцога Якова – 1000 гульденов, – Фелькерзам с поклоном передал Карлу 2 вексель, – обозначенную сумму можно получить у Генриха Момбера в Курляндской Торговой Компании.

– Передайте моему другу Якову Кетлеру благодарность за письмо. Можете быть свободны, посол.

Мельхиор вышел из особняка, который занимал король Англии в изгнании. После неудачной попытки вернуть себе трон отца, казненного в 1649 году, принц Уэльский находился при французском дворе. Но политические интриги вынудили его покинуть Францию и переехать в Соединенные провинции. Фелькерзаму из Амстердама пришлось ехать в Гаагу, где проживал в это время Карл 2 увлеченный очередной пассией Элизабет Киллигрю. Здесь же в Гааге находился руководящий орган Республики соединенных нидерландских провинций – Генеральные штаты.

Возле кареты фон Фелькерзама ждали опрятно одетые гвардейцы курляндского полка, отряженные в эту поездку в качестве телохранителей и почетного сопровождения для подобных случаев.

– В гостиницу, – курляндский канцлер и по совместительству чрезвычайный посол сел в карету.

«Благодарен он за письмо. Целую неделю оббивал порог этого «короля – изгнанника». Сколько «их величество» должен нашему герцогу, то это он должен мне кланяться при встрече, а не я. Два раза платить за этот кусочек земли в океане, да еще и не известно приживутся колонисты в этот раз на Тобаго или нет. А ведь это уже четвертая экспедиция на этот островок. Колонисты первой вымерла от болезней, а вторую и третью выгнали разбушевавшиеся аборигены. Хотя Александр заверил, что в этот раз все будет хорошо. Мда… Но действительно через английского короля надавить на великого пенсионария будет дешевле, нежели нести взятку самому де Витту. Вот уж у кого аппетит безразмерный. С другой стороны, как ему быть умеренным, когда в Амстердаме крутятся такие деньги. Господи, с такими деньжищами можно купить пол мира. Ага, и продать. Чем голландцы и занимаются. Нет, наш герцог Яков правильно делает, что вкладывает деньги в землю и корабли. Деньги должны быть инструментом для приобретения земли, а не самоцелью. Земля нас кормит и защищает. А золото… или незаметно утечет сквозь пальцы или свихнёшься, трясясь над сундуками, сначала стремясь преумножить, а потом сохранить» – курляндский канцлер задумчиво смотрел в окно кареты.

«Но, однако эту неделю я хоть отдохнул от суеты. Потому что всю прошлую провел на ногах и в разъездах. Ага, спасибо нашему герцогу и его «тайным советникам». Столько сомнительных заведений я не посетил, наверное, за всю жизнь, сколько за ту неделю. Аптекари, алхимики… Ха. Каждому второму, если не всем на лоб можно ставить клеймо – «мошенник». А цены! Купоросное масло продают как раствор золота. А прочие… э… реактивы. В следующий раз нужно взять сюда опытного еврея. Пусть он торгуется. У меня сердце кровью обливается от этих цен. А станки. Такое впечатление что эти станки продают ученики алхимиков. Одно во всем этом хорошо – герцог и советники составили полный список с развернутыми пояснениями, что нужно, и как искать. Если бы я не знал, как это важно, плюнул бы на все. М-да уж. Устал от этой суеты. А тут еще это «недо-король» взял трехлетний доход среднего баронства с таким лицом, как будто я ему дохлую крысу принес. Надеюсь великий пенсионарий более прагматичен и не столь спесив как Карл 2. Да, уж, иногда лучше общаться с откровенным торгашом, а не королем без королевства, мнящим себя императором. Впрочем, надеюсь де Витт не будет выдерживать меня до приема, пока мой корабль не прирастёт ко дну… А еще осталось докупать вещи по этому списку «пожеланий». Зато потом домой!» – Мельхиор улыбнулся… но почти сразу на лице появилась озабоченность.

«Зундская пошлина. Надеюсь датский король не на столько беден, чтобы принимать золото с брезгливым выражением на лице. Надеюсь, что в Дании все будет проще. Посмотрим. А потом еще в Стокгольм. Ну, там я думаю все будет как Александр говорил – много пообещают, но договор «О нейтралитете Курляндии» не подпишут», – карета остановилась возле гостиницы и выйдя из неё, Фелькерзам посмотрел на одного из сопровождающих военных.

– Хартман, сейчас я напишу письмо, и вы отвезете его в Генеральные штаты и передадите секретарю великого пенсионария. Ответ ждать не нужно.

Встреча с руководителем Голландии состоялась через 4 дня. Что уже уставший торчать без дела в Гааге Мельхиор посчитал очень быстрым решением вопроса.

– Вы нашли интересный способ донести до меня озабоченность по поводу острова Тобаго, – Ян де Витт смотрел на сидящего напротив Фелькерзама, – я более чем уверен, что вы прекрасно знаете о том напряжении, что существует между Генеральными штатами, которые я возглавляю и сторонниками Оранских, от которых ко мне и поступила просьба рассмотреть ваше дело. Изложите мне суть проблемы.

– Остров был открыт еще Христофором Колумбом. Однако в связи с отсутствием на острове месторождений золота испанцы не стали его колонизировать. В 1596 году лейтенант Лоренс Кеймис из английской экспедиции Уолтера Рэйли побывал на Тобаго и повторно нашел его необитаемым. После возвращения этой экспедиции, король Англии Яков I, провозгласил остров английской колонией. В 1639 году права на остров были переданы Карлом I, в то время еще курляндскому принцу, Якову фон Кеттлеру. Весной этого года права на владение Тобаго герцогом Курляндии Яковом Кетлером были подтверждены как Кромвелем, так и Карлом 2.

– Я немного поинтересовался вопросом по этому острову, и хочу заметить, что граждане Соединенных провинций, возглавляемые Корнелиусом де Мором в 1628 основали там поселение Ниув-Валхерен. Кроме поселения голландцы построили Форт Флиссинген.

– Которые в свою очередь разрушила военная экспедиция испанцев с Тринидада в 1637 году. И после этого имели место попытки основать колонию на этом острове как нашим герцогом, так и англичанами, так и голландцами. Но из-за болезней и агрессивных туземцев все они были неудачные.

– А в этот раз вы считаете, что попытка закрепиться на острове будет успешная, и ваша колония будет развиваться, – Ян де Витт улыбнулся.

– Именно так господин Великий пенсионарий, – посол курляндского герцога улыбнулся в ответ, – наша колония на реке Гамбия в Африке успешно развивается, и мы приобрели некоторый опыт в общении с аборигенами и бережении от заразных болезней. И самое главное, у нас появились определенные перспективы наладить торговлю колониальными товарами на востоке – в Московском княжестве. Избегая тем самым конкуренции с торговцами схожих товаров из Соединенных провинций на территории европейских стран. У меня имеются все необходимые документы подтверждающие права на владение островом Тобаго герцогом Курляндским.

Фелькерзам положил перед де Виттом пачку документов. Сверху лежал вексель на 1000 гульденов Курляндской Торговой Компании.

– Также хочу вас заверить, что если на нашем острове появятся мирные колонисты из Соединенных провинций, или других стран, то мы не станем их насильно изгонять или как-то притеснять их существование. Но нам необходимо иметь юридическое подтверждение со стороны Генеральных штатов прав герцога Курляндского Кетлера на остров Тобаго.

Внимательно просмотрев все документы, де Витт задумчиво уставился на курляндского посла. Затем сложив вексель пристроил его в карман. И вызвал, позвенев в колокольчик, секретаря.

– Сделайте копии с этих документов. Срочно.

Подождав, пока секретарь выйдет Великий пенсионарий обратился к Фелькерзаму:

– В свете открывшихся подробностей, я не вижу причин препятствовать вам. Через три дня вы получите соответствующие бумаги подтверждающие права на остров со стороны Генеральных штатов. Но мне интересны несколько вопросов. Первый из них – как вы решите вопрос провоза дорогих товаров через Зунд. Второй – на сколько реальны перспективы устойчивой торговли с Московией. Торговля через Архангельск практически не приносит прибыли. И третий – не будет ли эта торговля с Московией конкурировать на рынке зерна с голландскими купцами.

– Если разрешите, я начну отвечать с третьего вопроса. Пока не понятно, чем и как закончится противостояние Речи Посполитой и Московского княжества за земли Украины и Литовского княжества. И говорить в свете ведения боевых действий о рынке зерна пока преждевременно. Но я думаю всегда можно договориться на взаимовыгодных условиях, в случае перехода земель, производящих зерно из рук Польши в руки Москвы. Относительно перспектив торговли с востоком. В этом году граница Московского княжества вплотную подошла к границе нашего герцогства. И Московский Великий князь, ровно, как и Король Речи Посполитой, дали нам письменные гарантии о нейтралитете с Курляндией. Москва не располагает портами на Балтийском море и торговым флотом. По крайней мере, пока. А Рига предпочитает драть с московитов три шкуры, и не допускать русских к общению с западными купцами. В этом свете перспективы у нашего герцога на нормальный и взаимовыгодный торговый договор с Москвой весьма велики.

– Единственный неопределенный фактор способный повлиять на торговлю в балтийском регионе – король Шведский Карл 10 вступивший на престол в этом году. Пока он себя никак не проявил, но мне видится, что такой деятельный молодой человек не будет сидеть сложа руки перед пустой казной, – Фелькерзам немного наклонился вперед, и слегка понизил голос, – я думаю, при создании угрозы свободной торговли в балтийском регионе, все заинтересованные страны должны придерживаться определенной и согласованной позиции. И как я думаю, как минимум до середины зимы, когда в Швеции происходит ежегодное заседание Риксрода мы не услышим тревожных известий.

Де Витт задумчиво посмотрел на курляндского посла и молча кивнул.

– Ну и относительно Зундской пошлины. Герцог намерен внести пошлину авансом за десять лет, – фон Фелькерзам улыбнулся.

– Вы меня право удивили, барон, – де Витт с восхищением посмотрел на курляндского посла, – это ведь огромная сумма, неужели ваш герцог ей располагает?

– Нет конечно, часть мы внесем деньгами, а остальное товарами и услугами, – герцог Кетлер предпочитает решать вопросы мирным способом, и ищет для этого различные пути.

В этот момент открылась дверь, и вошел секретарь. Он положил оригиналы курляндских бумаг на стол, и поклонившись, вышел.

– Ну что же, мне нравится подход Якова Кетлера к решению сложных вопросов. Надеюсь он не изменится в дальнейшем. Через три дня приходите за документами по Тобаго. Возьмете их у секретаря. Приятно было с вами пообщаться господин посол.

– Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество господин Великий пенсионарий, – Мельхиор взял бумаги, поклонился и вышел из кабинета.

Ноябрь1654

Шмидт задумчиво и немного волнуясь ходил по гостиной своего дома. Был один из тех редких случаев, когда он мог провести дома несколько дней. Но сегодня ему еще и удалось доставить к себе Мусаева. Тот тоже был постоянно занят, причем в нескольких разных местах, и их маршруты обычно не совпадали.

Со второго этажа спустился Владимир Сергеевич.

– Ну что?

Доктор молча подошел к столу, на котором стоял тазик, над которым он мыл руки перед осмотром и кувшин с водой.

– Полей, руки нужно мыть не только до, но и после! – хорошо помыв руки с дегтярным мылом, к началу производства которого Мусаев имел непосредственное отношение, и явно выдержав театральную паузу, он наконец сдался, – поздравляю, Сергей Петрович! Вы будете отцом!

– А то я об этом и так не догадывался, – лицо Петрович все равно радостно расплылось в улыбке, – как там все обстоит?

– Ну ты даешь, Серега! – Владимир засмеялся, – если так интересно, сам посмотри. Жена твоя, собственно.

– Ну ты же специалист, ёлы-палы, ты должен знать, что и как! – возмутился главный механик герцогства.

– Даже у нас, на втором месяце я вряд ли сказал бы тебе что-то кроме того, что ты станешь отцом. Далия выглядит нормально, все симптомы для этого состояния – типичные. Здоровое питание, и прогулки на свежем воздухе. А все остальное, как говорят местные, в руках Господа.

– Ты же понимаешь, чего я опасаюсь. Все-таки почти десять лет возле реактора на лодке околачивался, – Петрович привычно поскреб плешь.

– Волка бояться в лес не ходить. Или как говорили латиняне – Alea iacta est что означает – «жребий брошен». Ежели оно там завелось, и дожило до двух месяцев, то значит все нормально. Мы считай полгода на экологически чистом питании и занимаемся физическим трудом на свежем воздухе. Так что зря себе не накручивай, и все пусть идет своим путем. Надзор врача я вам обеспечу, практически лучший во всем мире. Жена у тебя молодая, справная, наследственность у неё замечательная… – Мусаев снова начал смеяться, смотря как Шмидт краснеет с его шуток.

– Хлопнем по рюмашке, за ради этого дела? – Мусаев подмигнул Шмидту.

– В обязательном порядке!

– Посол герцога Кетлера Курляндского, Мельхиор фон Фелькерзам просит быть принят Вашим Величеством по поводу уплаты Зундской пошлины, – советник вопросительно посмотрел на своего короля.

– Герцог хочет преференций? – Его Величество Фредерик 3 недовольно сморщился.

– Напротив, Фелькерзам говорил о возможности внесения пошлины вперед, за десять лет. Наличными. А еще он просил аудиенции у Вашего Величества, для … гм… цитирую: «обсуждения вопросов Балтийской политики, строго конфиденциально».

– Ха, ха…, пожалуй, я попрошу тебя каждое утро говорить мне, что кто-то просит внести пошлину за десять лет, и обязательно наличными. Это просто, таки, поднимает настроение. Хотя таким нехитрым способом Курляндский герцог явно хочет каких-то привилегий. С другой стороны, деньги все равно будут в казне, а привилегии дело такое…, - король, улыбаясь, побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, – давай так, сначала примем его в узком кругу, и послушаем, чего там этот герцог придумал эдакого, а потом, устроим официальный прием, где собственно и озвучим уплату Зундской пошлины на десять лет вперед, … ха, ха, … наличными… Такой вопрос не скроешь от всей просвещенной Европы, и тем более от наших заклятых друзей – шведов. Когда у меня свободное время для этого дела?

– Я решил, что этот вопрос заинтересует Ваше Величество, и рекомендовал Фелькерзаму с утра быть во дворце, – советник поклонился.

– Ну и сколько ты с него стряс, за такое, практически моментальное решение о назначении аудиенции? – Король прищурившись посмотрел на своего верного слугу.

– Ваше Величество, мной двигала исключительно забота о нашем Государстве, – советник преданно смотрел в глаза своего повелителя.

– Сколько? – король заинтересованно наклонился вперед.

– Всего десять талеров, курляндской чеканки, они называют их далдеры, – советник так же преданно смотрел в глаза.

– Ну десять, это действительно забота о государстве, а не попытка обобрать очередного просителя…, - владетель Дании задумчиво нахмурился, – зови его в этот кабинет через час, мне надо подумать.

После произнесения всех приличествующих при подобной встречи слов и заверений настала пауза.

– А теперь давайте перейдем к вопросу… э… Олли? – король посмотрел на советника.

– Обсуждения Балтийской политики, строго конфиденциально, – напомнил советник.

– Именно…

– Ваше Величество, устремления моего герцога всецело направлены на увеличение торговли. В том числе и колониальными товарами. В данный момент Курляндия располагает двумя колониями – на африканском побережье на реке Гамбия и в Новом Свете на острове Тобаго. И прохождение Зундского пролива без задержек и проволочек, положительно скажется на обороте торговли, – Фелькерзам посмотрел сначала на Короля, а затем на помощника, и снова вопросительно на короля.

– Всё хорошо, посол, продолжайте, – успокоил его самодержец.

– Только что закончилась Англо-голландская война, которая хоть косвенно, но задела и Королевство Вашего Величества. Любая война, это стеснение торговли, и увеличение рисков для торговых кораблей, в том числе и судов нейтральных стран.

– Сейчас, если Ваше Величество позволит, я выскажу ряд предположений, знание которых возможно будут полезно Датскому королевству, – Мельхиор вопросительно посмотрел на Короля.

Король молча кивнул.

– Мечта Густова-Адольфа сделать Балтику внутренним морем, в основном для взимания торговых пошлин в крупных портах расположенных на устьях рек, осталась неосуществленной, или правильнее сказать недоосуществленной. По тому как порт Данциг на Висле принадлежит польской короне. И пошлины с огромного количества зерна, проходящего через этот порт, и с других товаров как вывозимых, так и ввозимых Речью Посполитой через Гданьск, как они его называют, проходят, так сказать, мимо шведской казны. Которую, в свою очередь растратила своим «блестящим правлением» королева Кристина. Отрекшаяся этим летом от престола.

Перед молодым королем Карлом 10 Густавом стоит немаловажный вопрос пополнения казны, в том числе и для выплаты жалования солдатам и офицерам простаивающей армии, и морякам, и капитанам находящегося в таком же положении боевого флота.

Речь Посполита – идеальный кандидат для удовлетворения всех шведских желаний. Во-первых, не закончившееся восстание восточных окраин Польши, переросло в войну с Московией, за принадлежность этих окраин. Оттянув все войска на восток страны. Во-вторых, взятие Данцига завершит исполнение мечты шведов о внутреннем море, и взимании пошлин со всех торговых путей прибалтийских стран. В-третьих, Польша, не смотря на частые бунты окраин, все еще очень богатая страна. В отличие от России или Немецких княжеств, разоренных 30 летней войной. Ну и в-четвертых, практически абсурдные притязания польского короля Яна Казимира на Шведский трон вызывают возмущение и желание наказать наглеца со стороны Карла 10.

– Мы даже можем предположить, когда Швеция вступит в войну. В этом году активных приготовлений не наблюдается и Риксрод не вынес решение о подготовке к войне. Но если наступление русских, в следующем году будет хотя бы на половину так же успешно, как и в этом, то вопрос объявления войны Швецией может отпасть естественным путем, в виду так сказать, отсутствия Польши как субъекта политики. Флот после зимовки необходимо привести в порядок. Это сужает временные рамки – конец мая-июнь.

Речь Посполитая большая страна, и шведы вынуждены будут рассыпать большую часть своей армии по гарнизонам. Приоритетом будет занять всю пока незахваченную русскими прибрежную часть страны.

Относительно взятия Данцига. Голландия, которая является основным покупателем польского зерна, вряд ли согласится без боя платить пошлину Швеции. Как и сами поляки, пока не падет страна не согласятся отдать Данциг.

В свою очередь такое поведение Карла 10 вряд ли оставит равнодушным московского царя, мечтающего о портах на Балтике.

Все вышесказанное, Ваше Величество, исключительно умозаключения, и только Господь Бог знает, как все произойдет на самом деле.

Но как сказал один мудрец – «предупрежден – значит вооружен». А ждать зимнего заседания Шведского Риксрода осталось недолго.

– Дорогой посол, на сколько помню Курляндия является вассалом Польши, а до столицы вашего Герцогства… э…

– Митавы, Ваше Величество, – охотно подсказал Фелькерзам.

– От коронного города Швеции Риги, до Митавы что-то около трех – четырех десятков миль, – король скептически посмотрел на Курляндского посла.

– Курляндия мирная страна, и постарается всеми возможными способами как можно дольше сохранять нейтралитет в этой сложной ситуации. От царя Московии и короля Речи Посполитой мы смогли получить письменные гарантии о нейтралитете.

– Курляндии и герцогу Кетлеру нужна СВОБОДНАЯ торговля на Балтийском море. И если вопрос с Зундской пошлиной мы, надеюсь Ваше Величество, решим в ближайшее время, то остальные вопросы необходимо будет решать при создании благоприятных условий, – фон Фелькерзам замолчал, как бы предлагая задать вопрос, о сроках и условиях.

– И когда создадутся эти самые, благоприятные условия? – не заставил себя ждать Датский король.

– Я думаю у нас еще будет время поговорить о балтийской политике, Ваше Величество. И о подготовке благоприятных условий, в том числе. Пока повторю, что все сказанное есть только умозаключения и они требуют подтверждения. И сохранения самих этих умозаключений в тайне. До момента, пока они не станут подтвердившимся фактом.

– Мы услышали вас, посол фон Фелькерзам, – король задумчиво постучал пальцами по подлокотнику, – как там сказал ваш мудрец … «предупрежден – значит вооружен»? Очень… э… емкая и … правильная присказка. И внесение пошлины в этом свете выглядит вдвойне необходимым. Сколько вы собираетесь заплатить Нам за прохождение Зунда вашими кораблями?

– В этот раз я готов оплатить 15 000 талеров золотом, Ваше Величество, – Фелькерзам немного подумал, – схожая, или большая сумма будет выделена позже, в течение года, перед созданием тех самых благоприятных условий. Остальную сумму мы обязуемся внести при создании на Балтике условий свободной торговли.

– Олли, когда у нас ближайший торжественный прием? – король обратился к своему советнику.

– После завтра, Ваше Величество, – напомнил тот.

– Посол Мельхиор фон Фелькерзам, Мы ждем вас послезавтра, на торжественном рауте, где примем послание герцога Курляндии и вручим вам ответ, по вопросу уплаты Зундской пошлины. Подробности обсудите позже с Олли. Надеюсь при следующей нашей встрече, вы сможете порадовать меня не меньше, чем сегодня. Сумма конечно небольшая, но в свете … э… высказанных умозаключений, своевременная. Вы свободны посол.

Фон Фелькерзам поклонился, и сопровождаемый советником Датского короля покинул кабинет.

– Что ты обо всем этом думаешь, Олли? – сидящий в кресле человек держал в руке бокал.

– После завтра золото будет в казне Вашего Величества, и это я считаю главное, – советник задумался, – если Риксрод действительно примет решение о нападении на Польшу, то это мы сможем узнать в кратчайшие сроки. А подготовиться к тому, пока мифическому «благоприятному моменту» мы успеем. У нас будет как минимум год. Самое сложное будет договориться с Государственным советом.

– Но ты считаешь все эти, гм… умозаключения возможными? – спрашивающий отпил из бокала.

– Как сказал посол, Риксрод покажет, насколько эти домыслы являются вымыслами, или насколько, продуманными мыслями, – советник снова задумался, – Карл Густав показал себя решительным полководцем в конце 30 летней войны, да и в Ганнибаловой войне успешно командовал своими войсками. К нашему сожалению. И я думаю, для такой авантюры, как ограбление Польши, с его точки зрения, создаются очень «благоприятные условия».

– Александр, я хотел с вами посоветоваться, – герцог вошел в комнату к Литвинову, только что вернувшемуся от Ордина-Нащокина.

– Ваша Светлость, я только с дороги, и не готов сразу предоставить отчет о поездке, – ответил «тайный советник».

– По поездке вы мне доложите завтра, после обеда, – Яков немного смущённо замолчал, подбирая слова, – у нас с герром Шмидтом возникли разногласия. Я хочу сразу полететь на большом воздушном шаре, а Сергей Петрович, рекомендует, э… сначала показать летающую модель, потом закрепить приоритет, а уже потом лететь самому.

– А что шар уже готов? – удивился Литвинов, – меня не было всего две недели.

– Вы знаете, Александр, с тех пор как я увидел, как стрелка весов поползла в сторону, показывая, что бумажный куб становится легче на… как его назвал Шмидт, экспериментальном стенде, я буквально потерял покой. С вашим появлением в моей жизни я и так стал меньше спать, а после этого вообще потерял сон! Снаряжение колониальной экспедиции отнимало много времени, но после того как мы отправили корабли, я практически все время занят этим проектом. И все стараются мне помочь. Мы уже поднимали на привязи на несколько аршин бумажную модель. И Шмидт докладывает, что большой шар практически готов, – Яков с гордостью и надеждой посмотрел на своего советника.

– Не хотелось бы вас огорчать, Ваша Светлость, но я вынужден поддержать Сергея Петровича. Первый полет, он может произойти тихо и незаметно, в узком кругу, в качестве эксперимента. А вот первый Официальный полет, – это знаковое событие, и он должен быть обставлен, со всей возможной помпой, о нем должны быть оповещены как можно более широкий круг заинтересованных лиц. А для этого нужна соответствующая реклама. И полет бумажной модели как раз послужит такой рекламой, и определит отношение людей к самому вопросу возможности полета человека в «небо». Ну и заодно начнем приучать церковников к этой мысли, – усмехнулся Александр.

– И конечно приоритет необходимо закрепить, – Литвинов задумался, – нужно послать описание работы по взвешиванию бумажного куба в научные академии. Английская и французская будут наиболее приемлемы в этом плане. Но французская вроде в 70-е основана. А вот Английское королевское научное общество где-то как раз в это время.

– Нет, я бы об этом знал, – Герцог задумался, – Академия «Рысьеглазых» в Риме, как я слышал, прекратила свою работу. Как шутку слышал, что в городе Швайнфурте Лорен Йохан Бауш организовал «Академию природных курьёзов». А вообще, наверное, лучше всего послать описание этого опыта моему знакомому – Микаэлису в Лейпцигский университета. А уж там они своей ученой братией перемелют мне все кости по поводу аэростата. Ха, ха… не хотел бы я при этом присутствовать. Особенно учитывая, что последний год на посту ректора у них теологи. К тому же Джовани ведет широкую переписку среди заинтересованных наукой людей. Я попрошу его разослать описание нашего опыта товарищам по цеху. А еще напишу письмо Отто фон Герике. Его «магдебургские полушария» наделали много шума. И в свободное от дел магистрата время он активно занимается научными экспериментами. Так что, надеюсь, информация о наших свершениях широко разойдется.

– А когда появятся желающие повторить Ваш, Ваша Светлость опыт, до них как раз дойдет известие о полете шара с человеком на борту в Курляндии, и это будет наиболее правильно, на мой взгляд, – усмехнулся Литвинов, – и если неверующие обратятся к знающим людям, то получат подтверждение – герцог Кетлер первооткрыватель подъемной силы теплого воздуха.

– Господа, сегодня я желаю продемонстрировать вам интересную научную игрушку, которую я назвал «аэростат», – герцог Яков просто лучился энергией.

– Все вы видели, как дым от костра поднимается вверх, при этом горячий воздух может увлечь за собой частички пепла, которые затем выпав из теплого потока, опускаются на землю. И я задался вопросом – «А насколько велика это сила?» – Кетлер улыбнулся и продолжил, – но это был только первый вопрос! Как и чем измерить воздух в воздухе, чем и как измерить степень нагрева воздуха – эти и масса других вопросов встали на моем пути.

– Если что-то легче чего-то, то это можно взвесить весами, решил я. Склеив из плотной бумаги куб с ребром в немецкий аршин, если можно так сказать, без дна, я подвесил его на одно из плеч весов. Затем я уравновесил весы и поставил под этот куб подсвечник с пятью свечами. Теплый воздух поднимался и задерживался в этом кубе. Можно сказать, что я его поймал. И через некоторое время весы отклонились, показывая, что теплый воздух в кубе, легче того, что находился в комнате.

– Господа, – Герцог обвел всех взглядом, продолжая улыбаться, – и тут меня охватил азарт. А не смогу ли я использовать эту силу себе во благо? Сила ветра при помощи парусов движет корабли, сила воды вращает колеса мельниц, а сила теплого воздуха смогла поднять этот куб из бумаги.

– В результате нескольких взвешиваний, мне удалось установить, что, как я ее назвал «подъёмная сила» моего бумажного куба равна массе около 1 марки. Причем каждый раз вес немного отличался. Почему? – герцог снова посмотрел на присутствующих, как бы желая услышать от них ответ на этот вопрос, – я не мог найти ответа, пока не поговорил с нашим выдающимся, не побоюсь этого слова, естествоиспытателем Иоганом Глаубером!

– Иоган Рудольф предположил, что разница в весе образуется из-за разницы в температуре воздуха как внутри куба, так и снаружи куба при разных измерениях. И дабы выяснить действительность своих слов, презентовал мне свое изобретение – «термометр», позволяющий измерять температуру. Не вдаваясь в долгие объяснения, хочу сказать, что теперь я умею высчитывать массу, поднимаемую определенным объемом теплого воздуха – подъёмную силу, сравнительно точно.

– Теперь передо мной встал вопрос, как именно эту силу использовать? – Яков снова обвел слушателей взглядом, опять желая услышать от них ответ, – Господь не наделил человека крыльями, что бы он мог летать. Но рождаясь нагим человек своим трудом, показывает, что он не животное. Он делает одежду, чтобы не мерзнуть зимой, изобрел плуг, чтобы пахать землю, и увеличивать этим урожай, придумал ветряные и водяные мельницы, чтобы молоть зерно, и научился строить корабли, чтобы плавать по морям. И если есть сила, которая позволяет подняться вверх, в воздух, то почему бы и не воспользоваться ей! – герцог махнул рукой, и слуги сняли ткань закрывающую от зрителей большой бумажный шар с горловиной снизу, к которой была прикреплена спиртовая горелка. На обращенной к зрителям стороне шара был изображен герб Курляндии.

– Сейчас я продемонстрирую его возможности, – Кетлер подошёл к шару, и вовремя поданными слугой ножницами, перерезал веревочку, удерживающую аэростат.

В совершенной тишине «научная игрушка» герцога Якова стала неспешно подниматься ввысь.

Кетлер первый захлопал в ладоши, и его поддержали все присутствующие.

Аэростат тем временем поднялся на высоту вдвое выше крон деревьев, и подхваченный ветром полетел на запад, продолжая подниматься вверх.

– Этот аэростат из тонкой бумаги был изготовлен для демонстрации возможностей полета. Через месяц, в начале декабря, я приглашаю всех желающих посмотреть на аэростат, на котором человек впервые поднимется в небо.

– Что вы думаете, об этом очередном чудачестве нашего дорогого герцога? – граф Шлипенбах, посланник Шведского короля при дворе польского короля, аккуратно отрезал кусочек мяса от окорока.

– Вот именно, что чудачество, – его товарищ, только посланник Австрийского императора, Франц фон Лизола, налил вино в бокалы, – воздушный корабль из бумаги. Это просто какое-то недоразумение. Пока вас не было, я позволил себе немного заняться математическими упражнениями. Смотрите, если его куб объемом аршин поднимает марку веса, то какой должен быть объем для поднятия человека? Скажем средний человек весит четыре пуда. Если мы четыре пуда пересчитаем на марки – это выйдет около 300 марок. То есть 300 кубических аршин. Это приблизительно куб со стороной в 7 аршин. Из бумаги. Он сам по себе будет весить с пуд. Это значит, что этот бумажный монстр должен быть еще больше, чтобы поднять и свой вес, и вес человека. А если дождь? А если огонь с горелки попадет на эту бумагу? Она же мгновенно сгорит. Так что герцог Яков опять придумал очередную ерунду.

– Но все же он обещал через месяц показать полет человека на этом… аэростате, – возразил шведский посланник.

– Мне кажется герцог сядет в лужу, с этим бумажным шаром, – австрийский посланник немного подумал и продолжил, – а не заключить ли нам пари по этому поводу?

– Хоть я, как и вы не совсем верю в возможности этой игрушки поднять человека, но, так сказать, ради интереса, пожалуй, поставлю талер за то, что Якову Кетлеру удастся подняться на его бумажном шарике, – Шлиппенбах приподнял бокал вина.

– Ну а я значит за то, что у него это не получится! – фон Лизотта чокнулся о бокал Шлиппенбаха.

– По крайней мере, с курляндским герцогом не скучно, – продолжил швед, – что вы слышали о переговорах, проходящих в Бахчисарае? Кого поддержит Мехмед 4 Герей этим летом, и против кого он соответственно выступит?

Послы еще долго обменивались последними слухами. Но на следующее утро они оба написали подробные письма своим повелителям об «игрушке герцога Курляндского», и об его обещании «полететь в небо», через месяц.

– Ну что, мужики, мне нужна бомба, желательно мощная, и не позднее чем через пару месяцев – Литвинов стоял во главе стола, находящегося в одном из помещений административного здания комплекса военно-морской академии.

Это строение, как и все прочие здания академии было свеже построенное. В комнате пахло смолой. А через незастекленное окно доносились звуки строительства. Рабочие накрывали крышу второй казармы.

– Что Карл ожидается в Риге, в ближайшее время? – Шмидт удивленно уставился на Александра.

– Надо подорвать ворота Динамбурга, до Карла пока далеко.

– А…эт самое…, - Мусаев откинулся на спинку стула, – вроде же договаривались не отсвечивать до лета 56 года, а тут город брать собрался.

– Понимаешь Володя, мы все равно уже изменили все своим появлением, и тем, что герцог принял наши планы. И если все пойдет наперекосяк, сильно до того боя, о котором мы в бане толковали, то лучше иметь выгодные позиции для начала своей игры. А на Динамбург завязана вся логистика в вопросе переброски войск в район Риги и их снабжения. К тому же этот город является столицей Латгалии или Инфлянтов – как поляки называют эту часть бывшей Ливонии. Да и как не крути, что для литовцев, что для поляков, это район фактически окруженный и оккупированный. Ни денег, ни войск отсюда они не получают и не получат. Так что, так уж кардинально, мы общую картину не сломаем. Возникает опасность, что шведов через Курляндию пойдет больше, чем в наше время. Но мы с герцогом подстраховались немного, договорившись увеличить гарнизон Митавы. А по Динамбургу, – Ордин-Нащокин в реале пытался его взять, но с этими скоростями перемещения и ведения осадных работ, что бытует в это время, дождался подкрепления городу со стороны Литвы, и снял осаду. Вот я и хочу просто слегонца подправить скорости. Вместо того, чтобы телиться полгода, оприходовать его за пару недель. Это вместе с перемещением отрядов Ордина-Нащокина с зимних квартир в Режице до Динамбурга. А чтобы русские по привычке не перекрошили немцев пол города, дабы не обижать соотечественников, Яков пообещал поспособствовать в вопросе немецкого нейтралитета. Наша задача – вскрыть ворота, охраняемые польскими частями, и придать полку Афанасия Лаврентьевича должное ускорение, чтобы он зашел в ворота раньше, чем их по новой забетонируют.

– Ты похоже уже все решил и продумал? – Шмидт привычно почесал лысину, – какая мощность заряда тебе нужна, какое будет средство доставки и способ подрыва?

– Это просто песня! – Литвинов заходил по комнате, – возвращались с Брандтом от Ордина, и решили проехать через Динамбург. И километра за 3 до города повстречали телегу со здоровенной бочкой. О ее назначении мы догадались метров за 20, по непревзойденному фану, причем одновременно услышали и вопли возницы. До изумления пьяный золотарь возвращался после опорожнения своего дерьмовоза на местном селитряном предприятии, оглашая местность похабной песней.

– Мы даже поговорили с этим специалистом. Потомственны золотарь Дитрих Фурце, уж не знаю кличка это, или фамилия.

– Для золотаря подходяще, – засмеялся Шмидт.

– А в чем прикол? – спросил Мусаев.

- Я тебе потом объясню, – Петрович опять засмеялся, – да и вообще Володя учи немецкий. Тут каждый второй полиглот, а ты со своей латынью и английским выглядишь бледненько.

– Да ну тебя, Серега, учу, я, учу. Саша, что там твой Дитрих?

– Ну не такой уж и мой. Но я думаю при встрече обрадуется – я ему на опохмел талер дал, после плодотворного общенья. Так вот, сей труженик санитарного фронта со сранья, так сказать, собирает гуано, и прочие производственные компоненты по всему городу, и с открытием ворот отправляется к селитряным ямам. Располагающимся по понятным причинам сильно на отшибе. И после обеда возвращается в город. И так каждый день. Единственный непостоянный фактор – степень опьянения. От слегка поддатый, до невменяемый. Как он сам сказал пару раз его довозил до дома глухонемой слуга трактирщика. Мы даже вернулись в трактир посмотреть на этого слугу. Ничего примечательного.

– Угу, значит со средством доставки разобрались. Как будем рвать и сколько в тротиловом эквиваленте нужно? – Шмидт задумчиво смотрел на Литвинова.

– Заряд нужен такой, чтобы сами каменные ворота не развалились, но всю охрану поглушило, и желательно поломало все механизмы – ну там подъем моста, сами ворота, решетка, она там тоже есть.

– Три кило должно хватить…, - почесав затылок сказал Петрович, – что, Володя, сваяешь?

– Вот, наконец дошли до меня. А то все думаю, чем они взрывать то будут, да еще и в тротиловом эквиваленте, – Мусаев усмехнулся, – глицерина у меня уже две бочки стоит. Двести литров. Забираю у мыловаров про запас. А вот с остальным негусто. И пока не начались централизованные поставки из Европы серной кислоты, называемой здесь «Купоросное масло», можно рассчитывать только на 5 литров, которые нашлись в закромах Якова. Причем половина уйдет на получение концентрированной азотки. Так что, если все срастется… эм…, туда, сюда, – 300 грамм тринитроглицерина я синтезирую. Стабилизируем магнезией, я ее тут у стекольщиков видел, и все… Вряд ли за пару месяцев еще кислоты привезут. Пока Чапай дойдет до Амстердама, пока закупят, пока привезут… Дело долгое.

– Постой, – Литвинов махнул рукой, как бы отгоняя неправильные мысли, – у герцога полно серы. Почему нельзя сделать серную кислоту из неё?

– Не все так просто, друг Горацио! – Мусаев усмехнулся, – непосредственно из серы можно получить сернистую кислоту. Это прекрасное средство для отбеливания тканей. Кстати, скажи Якову Вильгельмовичу, при случае. А вот для получения серной кислоты нужен еще и катализатор. Платина, которой нет, или оксид ванадия, тоже в обозримом будущем недоступный, ну или насколько помню, один из оксидов железа. Но там с этим железом такие сложности, что это все надо проверять экспериментально. А у меня оборудования пока нет.

– Значит черный порох… – Шмидт опять почесал затылок, – ну примерно 20 килограмм хватит. Как подрывать? Уже третий раз спрашиваю.

– Я всю ночь думал… Без смертника никак. Фитиль, как и часовой механизм, если бы он у нас был, не позволяют провести подрыв в нужном месте. Вдруг задержка, проверка, или еще чего. Радио взрывателя еще лет 50, если не 150, не ожидается. Нужен человек. Посмотреть у Ордина в воинстве какого сильно болезного. В этом веке, что воспаление легких, что туберкулез, да и просто сильный грипп – считай приговор. Подобрать хоть слегка похожего на глухонемого трактирного слугу, и… гм… на подвиг.

– Да блин, и чего нас не в светлое будущее закинуло. Ну да ладно. Инициируем заряд пороха патроном сигнальной ракеты. А лучше двумя, для подстраховки. Их еще с десяток осталось. Капсюли наколем гвоздями. А бить по ним будет какая-нибудь подпружиненная железяка. Удерживаемая во взведенном состоянии предохранительным штырем. Дерни за веревочку, штырь отпускает било, капсюль накалывается, ракета зажигает порох. Сделаю за неделю. А кто в бочку золотаря полезет… Хотя, чего спрашиваю… – сказал Шмидт, глядя на заулыбавшиеся физиономии друзей.

– Операцию назовём «Астра», – засмеялся Мусаев.

– Почему, – спросил Литвинов.

– Потому, что «Астра» – ассенизатор, – вздохнул Петрович, – хотя в прошлом был разведкорабль. Угадал?

– «Через тернии к звездам»… – Литвинов снова улыбнулся, – подходяще… Твою мать, Вова, я тут человека на смерть посылать собрался, а ты ржёшь.

– В общим так, поедем все вместе. Петрович устанавливает заряд в… эм… средство доставки и налаживает механизм, Сергеич подбирает гарантированного кандидата, а на мне общая координация всего и вся. И будет это все ближе к концу января, – Александр хмыкнул и спросил:

– Слушай Петрович, а как там у тебя с Далей дела…

– Здравствуй, Александр, здравствуй гость дорогой! – Ордин-Нащокин встречал приехавших стоя на крыльце дома – с вестями хорошими, али еще каких гостинцев привез в седельных сумках?

– Кто же так гостей встречает? – отшутился Литвинов, – ты сначала отогрей, потом накорми, опосля напои, ну а уже потом можно и о вестях потолковать.

Литвинов, Брандт и четыре драгуна из гвардии герцога спешились, и отдав коней Федоту Кривуле с его дворовыми помощниками, прошли в дом. Брандта с подчиненными перехватил Емелин, а Литвинов прошел за Ордином в комнату, служащую кабинетом.

– Вот давай, с дороги для сугреву, хлебного вина чарку, – Афанасий Лаврентьевич налил в уже знакомый кубок грамм 100 водки и сняв полотенце, накрывавшее миску с огурцами, пододвинул её поближе к Литвинову, – закусывай.

– Благодарю, – Литвинов опрокинул, и закусил хрустящим огурцом.

– Вести я привез хорошие. Герцог через своих людей смог договориться с динамбургскими набольшими. У них здесь кругом родственники. Взять тех же Тизенгаузенов. И в Динамбурге Тизенгаузены, и в Бауске Тизенгаузены, и в Дерпте Тизенгаузы, – это те же Тизенгаузены, только на польский манер.

Вот Герцог Бауского Тизенгаузена и послал по-родственному к Динамбургскому. Да и сами немцы в городе понимают, что после Смоленска, Витебска и Полоцка следующая очередь у них. И в принципе, если после взятия города Царь гарантирует сохранение городу названия, свободы вероисповедания и дворянских привилегий, а в управлении оставит основы Магдебургского права, то они согласны перейти под руку царя. Так что, если город возьмёшь, немцы обороняться не будут. И присягу как бы не нарушат – дабы избежать кровопролития, сдадутся победителю.

– Ага, ага, дело за малым – начать и кончить, – хмыкнул Афанасий.

– Именно! – Литвинов показал пальцем на чарку, а Ордин понятливо кивнул, и стал наливать водку уже в два кубка.

– Ворота мы с товарищами тебе откроем. А точнее взорвем. Применив хитрость. Твоя задача – сделать так, чтобы мы подготовили эту хитрость в полной тайне от жителей, и взять город в течение получаса, пока пыль от взрыва не осядет.

– Эвон оно как… а как я свое воинство к городу подведу, чтобы жители не проведали? Ну ладноть, конники могут быстро пройти, а обоз с пушками и стрельцы?

– Если все получится, ты пушки с обозом после приведёшь. А пехоту и прочие штурмовые снасти надо грузить на сани и со скоростью конницы переместиться к Динамбургу.

– Афанасий Лаврентьевич, у тебя татары есть? Уж очень они шустры в деле людей перехватывать. Пошлем вперед по дорогам, чтобы всех подряд ловили, и в город вести о войске раньше времени не дошли. И чтобы мы хитрость свою спокойно сделали.

– Не, у меня басурмане не служат, а у Василия Петровича Шереметьева имеются, пять или шесть сотен. Если так уж надо, могу сотню попросить, до ледохода. Всяко войско на зимних квартирах. Только повеления то не было город брать. Надобно к царю гонца с прошением и резонами отправить. Царь нынче в Вязьме зимует.

– Мудрая поговорка гласит: «Хочешь что-то сделать хорошо – делай сам». И что бы дело наше не зависело от царского настроения или лошади гонца, советую тебе Афанасий Лаврентьевич самолично отправиться к Алексею Михайловичу, самодержцу всея Руси. Да заодно рубин пристроишь в хозяйские руки. А то пойди спать, то мешает?

– Вот вроде серьезный муж, а порой как ботало скоморошье, – «трень-брень, трень-брень», – Ордин нахмурился, – за отлучение из войска можно и по шапке получить, но с таким гостинцем, я думаю, помилуют.

– Если бы мне кто в клювике принес сто тысяч талеров, я бы тоже не сильно ругался, – Литвинов посмотрел на еще более нахмурившегося Афанасия, и продолжил, – да ладно тебе.

– О чем ты с ним будешь говорить, это дело не мое, но про шведов скажи, что ходят слухи среди немцев, что Риксрод собирается одобрить войну с Речью Посполитой. Но пока еще ничего толком не известно. И что Герцог Яков хочет нейтралитета, потому что войск у него своих нет, а до Вильно недалече, и Рига шведская под боком. А когда не будет угрозы от поляков и шведов, то и дело будет совсем другое. А там и торговать можно, и корабли в пользование за деньги предоставить, ну и прочее всякое. Только хотят немцы жить своим обычаем, и веру свою исповедовать.

В этот момент раздался стук в дверь, она приотворилась, и в комнату зашел Емелин.

– Афанасий Лаврентьевич, Марфа повечерять сготовила, прикажете накрывать?

– Давай неси. Да немцев накормите, и комнаты им выдели на ночь.

– Немцы служилые, со старшим своим, ужо вечеряют. А по комнатам я их зараз развел.

– Хорошо, ступай. Ну что Александр, потрапезничаем, чем Бог послал?

– На Бога надейся, но сам не плошай, – Литвинов ухмыльнулся, – у моего коня в сумках четыре бутылки испанского вина. У Герцога свое вино тоже есть, но слишком уж кислое. Вот и взял испанское. Оно поприятнее будет. А то мы в тот раз все твои запасы уговорили, на сколько помню.

– Да уж, знатно посидели. Ага. И с делом. По казачкам я человека послал уже в приказ. Думный дьяк сейчас при царе. Сам поеду, посмотрю, что там и как сложилось. А поеду, пожалуй, на недели. Надо дела уладить и в дорогу.

В этот момент открылась дверь, и в комнату зашел Емелин, сопровождаемый двумя мужиками с блюдами.

– Егорка, там, у кавалера Александра в седельной сумке вино. Тащи сюда.

Подождав пока еду расставят, и слуги выйдут Ордин продолжил.

– До Вязьмы почитай верст пятьсот будет, – разговаривая, Афанасий приступил к еде, взмахом руки пожелав присоединиться Литвинову – Это почитай десять дён. Да там неделю, а то и две. Да обратно те же десять. Это значится через месяц снова здесь буду. Да на подготовку неделя. Это что… Это вокурат, через неделю после Крещенья… Как ты и говорил. О как!

Зашел Емелин, и поставил бутылки на стол.

– Егорка, три оставь, а одну заначь, на завтра. Для поправки здоровья, стало быть. Ну, все, иди ужо. Да смотри там.

Одна бутыль исчезла со стола, и Емелин поклонившись, молча вышел.

– И как это у тебя получилось?

– Математический подсчет, и никаких чудес, – Литвинов запил еду квасом.

– Смотри, например, месяц назад мой товарищ – Перегудов, вместе с моим сыном Кириллом, ушли с караваном кораблей в колонии Герцога. До Амстердама голландского около 2400 верст. Значит они там уже 10 дней. А скорее всего уже пару дней как прошли Английским каналом и подходят к испанским землям. Так как стоять должны были не больше недели. До африканской колонии на большой реке Гамбии от Амстердама 6000 верст. Это два месяца. В среднем. Когда ветер попутный, идут быстрее, а бывает ветра вообще нет. И корабли стоят. Но в среднем – два месяца. Там они простоят месяц. Починятся, разгрузятся, загрузятся. Отдохнут и припасами затарятся. Оттуда они выходят на другую колонию герцога. Остров Тобаго, уже в Новом свете. 4 200 верст. Но там ветра все время попутные, дойдут быстро. Ну, скажем за полтора месяца. Это значит туда они придут в апреле, до середины. Там то же самое – починка, разгрузка, загрузка и прочие дела. И уйти надо до июля, так как там шторма сильные могут начаться. Значит постоят до середины июня. И в Курляндию. 11 тысяч верст. Три с половиной – четыре месяца. В Амстердаме может еще неделю простоят. Вот и получается, что числа 10 октября мне надо выезжать из Митавы в Виндау, сына встречать.

– Эвон оно как, цельный год, почитай, в море. И не боязно же им, над пучиной в скорлупках этих деревянных столько мотаться, прости Господи, – Ордин-Нащокин задумчиво перекрестился, и протянул руку, чтобы взять бутылку.

– Океанское судно, это тебе, не баржа речная. А герцог строит хорошие корабли. И если бы не пираты, он бы ни одного не потерял. Но на конвой не нападут. А то, что долго. Так вон, казачки сибирские, уже в такие дали забрались, что туда от Москвы тоже по году добираться. До Байкала допустим, или еще дальше.

– А откуда про Байкал знаешь?

– А ладно, кто захочет, тот знает, то же мне тайна. Год – это еще не много. Голландцы сейчас в Индию часто ходят, и Англичане туда тоже собираются. Богато там на пряности. И стоят они там не то, что дешево, но и не дорого. А привезут их в Европу и стоят они в 30, а то и 50 раз дороже. По тому, что, чтобы привезти их, надо в обе стороны пройти 42 000 верст. Со стоянками, это самое малое полтора года. А вот скажем из Астрахани, по морю 1000 верст, потом через горы до Тегерана 150 верст, и до залива Персидского еще 700. Это по суху, меньше чем от Москвы до Киева, если по прямой. А там по морю 2 700 верст до того же Бомбея, куда голландцы плавают. Это получается, что от Астрахани в 5 раз ближе чем от Амстердама. А вы с Персией вроде дружите.

– Ну до Астрахани тоже плыть дай Бог! – Афанасий сидел, сжав бороду рукой.

– По реке, без великих штормов, штилей, когда всегда можно достать и воду, и еду. Нет, это две огромные разницы.

– А вот смотри – Китай. Ежели до Байкала, а там, через Монголию, до их столицы Пекина – 7500 верст. А тем же голландцам до южного Китая плыть 26 000 тысяч верст, а до Пекина все 30 000. А потом еще и обратно, мимо Индии и вокруг Африки.

– 7 500 верст, это тоже, не к соседу на посиделки, – Ордин отпустил бороду, но теперь чесал затылок, – там, в Сибири и дорог то нет. Ты попробуй, без дороги, да пройди тыщу верст. А ещё народцы разбойные, и припасы с собой тащить. Эдак окажется, что на корабле то и быстрее.

– Ну, так когда-то русскому человеку было и до Астрахани не добраться. А сейчас, купцы в Персию как к себе домой шастают. И обратно с товаром, на многие тысячи. А в Китае товары побогаче встречаются.

– Встречаются, ему там побогаче товары, – заворчал Афанасий, откупоривая вторую бутылку, – и откуда ты только цифирь всю эту знаешь, до куда сколько верст?

– Когда готовили экспедицию, по треугольному маршруту, это в Африку, в Новый свет и в Курляндию, я считай неделю возле карт просидел. Ну и для себя замерил, что интересно было.

– И на сколько у тебя точная карта, ежели ты почитай вокруг всех земель намерил? – прищурился Ордин.

– Да не сильно точная, Афанасий Лаврентьевич. Но позволяет получить представление, где что находится, и сколько примерно до туда. Ну а ошибёшься на сто верст, пройдя три тысячи, это считай в точку. А ежели чего, язык до Киева доведет.

– Да уж языком ты горазд болтать. Эвон я как заслушался. Ночь уже на дворе, а я ни в одном глазу, – усмехнулся хозяин, – давай по последней, и на боковую. Утро вечера мудренее.

Завтрак проходил в уже привычной комнате, и в том же составе. Можно сказать, по-семейному. А учитывая, что вчера были уговорены только две бутылки хорошего вина, то и без похмельных последствий.

– Александр, что ты все елозишь, как будто репей в седалище? – Ордин – Нащокин запивал квасом пареную репу, – али приболел?

– Упаси Господи, – Литвинов перекрестился, и затем осторожно сплюнул три раза через плечо.

– Вчера как ложился спать, вспомнил, что говорили про Китай. И кое-чего припомнил. И вот теперь и не знаю, как сказать…

– Как чего брякнуть, так это он зараз, а тут посмотрите – мнется как девка красная, перед рублем, – Афанасий усмехнулся, – как есть, так и говори.

– Понимаешь, если ты знаешь об этом, то одно, а если не знаешь, то придётся долго рассказывать. Ну да ладно… Что ты знаешь про Нерчинский острог?

– Да ничего я про него не знаю. А это где?

– Значит, придётся долго рассказывать. Смотри, – Литвинов встал и начал сдвигать блюда, тарелки и прочие столовые предметы в сторону.

– Это Байкал, – продолговатое блюдо было помещено в центр стола, – до него путь уже проторен, и казаки там уже во всю хозяйничают. С востока в Байкал впадает крупная река Селенга. Которая течет с юга. Это почитай основная река, на которой живут монголы. Местность там, на вроде приволжских степей или Дикого поля, и вода – основа всей степной жизни. Вот и если Селенга с притоками течет с юга на север, то другая река Керулен, в тех же засушливых степях течет с запада на восток. И впадает в большое озеро Далайнор. Оно конечно поменьше Байкала, но тоже большое. Вот где-то у этого озера и жили татары, которых Бату хан и привел с набегом на Русь.

– Откуда знаешь, что оттуда Батый? – Ордин сидел, широко раскрыв глаза. Судя по положению бороды рот, тоже был раскрыт.

– Вот поэтому я и елозил, что не знаю, как тебе рассказать, чтобы о деле поговорить, а не до дыбы довести… Тебе по делу, или дальше пытать будешь, что и откуда?

– Вот же, ети его, – Афанасий Лаврентьевич встал и переставил два кубка с другого конца стола, куда их недавно сдвинул Литвинов. Откупорил бутылку и налил вино, – Ладно, давай по делу!

– Во как раз, – Александр отпил глоток и макнул пальцем в вино начал чертить на столешнице, – вот Селенга с притоками, вот тут примерно Керулен, впадающий в Далайнор, – маленький горшочек с хреном стал монгольским озером, – а вот тут протекает Аргунь. В неё из озера ручей впадает. И течет она на северо-восток, пока не соединиться с другой речкой – Шилкой. А Шилка эта имеет исток – вот здесь, практически недалеко от низовья Селенги.

Литвинов старательно выводил вином мокрые полоски.

– И где-то посередине течения в Шилку слева, с севера, впадает небольшая речка Нерча. Вот там, на устье Нерчи и должен быть Нерчинский острог.

– Ну и чего в этом остроге такого? – Ордин-Нащокин стоял рядом с «винным» художником и смотрел на «карту».

– В самом остроге практически ничего. Торг небольшой. Только к востоку от него верстах в десяти руды серебряные, богатые. Пока неизведанные.

– Эвон оно как… а откуда знаешь? – Афанасий пристально уставился на Литвинова.

– От верблюда, откуда.

«Интересно как ему рассказать, что верблюдом выступал одногруппник приехавший из Тынды на десять лет выпуска, и целую неделю просвещавший меня на предмет приамурской истории, эдакий местечковый подвижник. И ведь вспомнилась же ночью эта бодяга», – подумал про себя Литвинов.

– Слушай дальше сказку. Места там дикие и пустынные. Окромя ржи ярицы почитай ничего не растет, да и та не каждый год родит, и земли там пахотной с Гулькин нос. Горки каменистые на сотни верст. Но смотри сюда, – свеже намоченный в вине палец вернулся к точке слияния Шилки и Аргуни, – отсюда начинается великая река Амур.

– Про Амур-реку я слыхал чего-то, – Ордин почесал затылок, – вроде казаки там воевали с кем-то.

– Казаков только пусти, они навоюют, с три короба, – Литвинов отпил из бокала и снова смочил палец, – течет Амур – вот примерно так – сначала на восток, затем берет к югу, а вот тут, от места впадения Сунгари, течет практически на север и впадает в море Охотское, возле северного конца длинного острова Сахалин. А там к востоку, – Александр показал за край стола, – Тихий океан.

– Давай дорисуем еще притоки, и картина будет полная, – долив вино, Литвинов продолжил художества.

– Вот тут течет Зея, практически рядом с Амуром и впадает вот здесь. Вот Селемджа, которая впадает в Зею, примерно посередине течения. А вот так течет Сунгари, здесь она вот так разделяется.

– Вот здесь проходит хребет Большого Хингана, – двойной след обозначил горы, – а вот тут и тут пустыни. А теперь самое интересное, – Литвинов взял отрезанный кусок хлеба, и, отрывая от него кусочки, начал выкладывать линию, – это Великая Китайская стена. Видишь, как далеко.

– Ну и что? – Афанасий нахмурено созерцал получившуюся картину.

– А то, что от места впадения Зеи в Амур, и по всему течению Сунгари есть плодородные земли и тепло там летом. Но и это не самое важное. А главное здесь то, что эти земли сейчас практически без охраны. Самая большая сила в этих местах – Маньчжуры, подчинив практически все местные племена и договорившись с некоторыми монгольскими ханами, увели десять лет назад все войска на завоевание Китая. И застряли там, считай, на 50 лет. Остались крепостицы местных князьков – данников маньчжурских, которые казаки наши уже брали и крепость Гирин в верховьях Сунгари. Тоже далеко не Рижского размера укрепление.

– Про Нерчинск я уже говорил, а теперь смотри, вот здесь, – мокрый палец Литвинова ткнул в середину северного участка Амура в верхнем течении, – Албазинский острог. Казачки его отвоевали у местного князя Албаза. И в ста верстах на северо-восток от него, – мокрое пятно охватило верховья Зеи, – и вот здесь, – такое же пятно охватило практически все течение Селемджи, – есть золото. И много. Но про это тоже пока никто не знает.

– Эвон оно как, – Ордин-Нащокин перекрестился, – злато с серебром. Это ж, какой казне прибыток. А твой то резон какой мне все это говорить?

– А мне от царя привилегии для других дел понадобятся, в свое время… Может это серебро с золотом и поспособствуют.

– А еще резон в том, что в 58 году маньчжуры поскребут по сусекам и наберут что-то около 7 000 войска. И осадят Албазин. И казачки, что-то около 400 человек с крестьянами, будут сидеть почти год, пока не расстреляют весь порох, и не съедят все припасы. А потом маньчжуры сожгут острог. И наши не закрепятся на Амуре. Хотя была возможность взять все эти места. С золотом и плодородными землями. А через тридцать лет начнут возвращаться маньчжурские войска, усиленные китайскими полками. И давить русских, везде, где найдут. Вот такая, понимаешь сказка. Хочешь, верь, хочешь, поверь, – усмехнулся Литвинов и осушил кубок.

– Да уж сказочка… Теперь и я, наверное, как в зад, ужаленный елозить начну. Вот что ты за человек, Александр? – Афанасий горестно вздохнул и сев на стул опрокинул в себя вино, – то камень подсунешь, что спать невозможно, то злата навалишь, что, покоя нету, а теперь вот сказку рассказал. То мне забот с поляками и шведами мало, а теперь вот это. И ведь не рассказать царю нельзя, и рассказывать боязно. А вдруг что не так. И как быть?

– Это, как бы, не твоя обязанность, а Сибирского приказа дела. И тебя к этому делу не припрягут. Так что мне думается рассказать надо. Но не сейчас. А после того как возьмем Динамбург. Тебя может, наградят чем, и глядишь, приблизит к себе Царь-батюшка. Как бы то ни было доверять будут больше. Вот тогда и можно сказочку поведать. Мол, был казак, рассказал на смертном одре про серебро и золото забайкальское. Ну, или еще чего придумать. Как тебе такой план?

– Во грех вводишь, Александр. Хуже змея-искусителя, вот ей Богу! – Афанасий перекрестился, – ну да ладно. Подумаю, что и как. Давай доедим, что ли…

Литвинов сел, и стал подбирать хлебные кусочки от «китайской стены», закидывая их в рот.

Смотря на это Ордин поперхнулся.

– Вот, что дорогой мой человек. Сейчас, опосля трапезы, ты мне зарисуешь все эти художества чернилами на бумаге, да по подробнее. А то, это так не пойдет, как шустро стену склевал… Ети твою, понимаешь.

– Сам же сказал, – «Давай доедим», – засмеялся Литвинов.

Александр встал из-за стола и замер.

– Вот голова дырявая, чуть не забыл. Афанасий Лаврентьевич, ты мне русской одежды зимней не найдешь на четырех человек. Мне моим товарищам и Брандту. Я ж для этого как раз двух драгун отобрал, чтоб они размером с моих друзей были. А то приедем к тебе в войско во всем немецком, и слухи поползут раньше времени. Сюда то понятно – послы всякие наезжают и все такое. А в войске, когда мои товарищи будут готовить нашу хитрость, нам бы лучше не выделяться.

– Ну, четыре зипуна с колпаками то мы найдем, не сумлевайся, – Ордин, собрался уже крикнуть Емелина, но его прервал Литвинов.

– И еще одно. Я тут понимаешь стараюсь, с немцами вот договорился, и ворота города мы обязательно вскроем, но и ты о своем обещании не забудь.

– Это что я обещал, – настороженно спросил воевода.

– Как Иисус в Иерусалим, в Динамбург на осле въехать, если все получится! – не дожидаясь, пока опешивший Ордин-Нащокин придёт в себя, Литвинов выскочил за дверь.

– Егорка, подь сюды, – раздался рев из покинутой Александром комнаты.

Равномерный скрип такелажа. Почти неслышимый шепот теплого ветра в канатах. И все эти звуки столь привычные, что воспринимаются как тишина.

Молодой человек сидел на фор-марса-рее, придерживаясь правой рукой за фок мачту. Сверху лениво плескался полосатый красно белый курляндский вымпел, под ногами упруго пружинил фор марсель – второй снизу парус на фок мачте, внизу, на расстоянии 30 метров, была кажущаяся с высоты двенадцатиэтажного дома очень узкой, палуба. А вокруг был океан. И небо над океаном. Темно голубое, над пронзительно синим.

«Сколько раз уже смотрю, а никак не могу привыкнуть к тому как завораживает это величие» – мысли текли равномерно и не спешно. В полной гармонии с открывавшимся видом.

«Где-то там слева по борту вчера остались Геркулесовы столбы, а сейчас уже проходим Африку. И будем идти вдоль ее берега с месяц. Мда… неспешно в этом веке все происходит. Но какое-то здесь все настоящее. Вещи, сделанные руками мастеров, без рекламы, бутафории и ненужной мишуры. Крепкие, добротные… настоящие. И люди такие же. Настоящие», – Кирилл вздохнул.

«Чертовски не хватает любимых вещей: телевизора, компьютера, горячей воды из-под крана. Черт побери, туалетной бумаги», – младший Литвинов хмыкну, – «хотя Петрович обещал к нашему приходу организовать этот девайс на вполне приемлемом уровне. Интересно получиться?».

«Скучаю по родным. Мама, бабушка с дедом, и дедом. Друзья-однокашники. Хотя и здесь уже есть друзья. С Ансельмом вполне хорошо общаемся, и от наездов этих придурашистых снобов-дворянчиков отбиваемся. Василий Иванович говорит, что со временем пройдут у них эти заходы, и еще будем «не разлей вода». Но, когда это наступит?», – Кирилл почесал голову.

«А с другой стороны – настоящее приключение, в настоящей жизни. Что там было – школа, дом, магазин, дом, школа. Максимум на неделю на теплое море, раз в году. Да летом на рыбалку, или в поход куда. А здесь каждый день, как на Эверест, как в поход на выживание. Работа, до мозолей. И виды – аж мурашки по спине. Сколько не смотри, не насмотришься. Учиться и здесь приходиться, но с моим багажом знаний, прямо скажем… халява. Особенно по сравнению с некоторыми… тупнями. Гы.».

Снизу раздался звон склянок.

– Что-то я совсем здесь размечтался, – окинув напоследок бесконечное темно синее, под ярко голубым, Кирилл с сожалением вздохнул. Отстегнул страховочный фал, и начал спускаться на палубу, – новый день новой жизни ждет тебя, Кирилл Александрович! Вперед… э… вниз и с песней!

Декабрь 1654

– Ты опять уходишь в море, – фраза звучит как тяжкое обвинение из уст прокурора.

– Ну Леночка, ты же знаешь, внеплановые учения, у всех отозвали отпуска, – бочком продвигаюсь в сторону прихожей.

– Мне нет никакого дела до твоих учений! Я уже год не видела маму! И два года не была в нормальном театре! – продолжая кричать супруга идет за мной по пятам. Хватаю куртку и выхожу из квартиры.

– Ты меня совсем не любишь! – вдогонку кричит жена и громко хлопает дверью.

Открываю глаза. Низкий деревянный потолок. Уже привычные звуки характерные для парусного корабля.

– Вот же, … и здесь достала, …, - Перегудов встал, и начал одеваться, – вот ничего другого не могло присниться. Твою маму…

Голова болела. После ночной вахты выспаться не удалось, но приснившийся скандал напрочь отбил желание спать. Поднимаюсь на ют.

В кресле сидит фон Штиль и пьет кофе. Аромат чувствуется за несколько метров. На столике перед ним стояла парящая турка.

– Василий, что вы так рано, – он машет вестовому, – ещё один стул, и принеси чашку для кофе.

– Добрый день Отто. Приснился кошмар, – Перегудов осмотрелся. Паруса на реях висели мятыми тряпками. Поверхность океана практически ровная. С палубы раздавался неравномерный металлический лязг и отрывистые команды. Подойдя к ограждению Василий Иванович увидел занятие курсантов по фехтованию. Разбившись на пары, два десятка курсантов выполняли какие-то движения по команде Ганса Мюллера.

– Присаживайтесь, Василий, – матрос поставил второе кресло, а вестовой протягивал чашку с кофе.

– Штиль, Отто? – Перегудов показал пальцем на паруса.

– Два часа назад ветер начал слабеть, а час назад полностью стих. Я успел дать сигнал на корабли, так что мы собрались относительно компактной группой, – капитан отпил из чашки, – я думаю, к вечеру ветер будет. В прошлом году примерно в это же время простояли где-то здесь двое суток. Штиль – самое скучное время плавания. Но я предпочитаю скучать, нежели бороться со штормами.

– А мы не будем скучать! – Чапай задорно усмехнулся, – у нас есть курсанты! Сейчас они закончат с Гансом, и за них возьмусь я. Как вы смотрите на то чтобы поставить пару монет на победителя в соревновании лодочных команд?

– Вы знаете Василий, исключительно положительно! – засмеялся фон Штиль.

Через час Чапай стоял перед строем курсантов.

– Курсанты Литвинов и Далес отдыхают после ночной вахты. Курсант Меерфельд приболел. Мается желудком. Доложил исполняющий обязанности старшего помощника Ральф Галау.

«Так трое отсутствуют, Галау четвертый, значит в строю 21 человек. Оптимально, шесть на весла, один на руль», – Василий Иванович обвел взглядом строй, – Галау встаньте рядом со мной.

– Курсанты! Сегодня мы попали в штиль. Это природное явление, характеризуемое чрезвычайно слабым ветром или полным его отсутствием. Наиболее часто штили случаются между 30 и 35 градусами как северной, так и южной широты. Эти полосы получили название «Конские широты».

В строю курсантов появилось шевеление и раздался смех.

– На самом деле причина такого названия не очень смешная, – Чапай обвел взглядом строй, и смешки утихли, – Штиль может длиться от нескольких часов, до нескольких дней и даже недель. На кораблях везущих коней в Новый свет заканчивалась вода, которую лошади потребляют в гораздо большем количестве, нежели люди. Чтобы не умереть от жажды команда была вынуждена выбрасывать коней за борт.

В отличие от сравнительно крупных гребных судов, таких как галеры и галеасы и сравнительно некрупных парусных, но приспособленных к передвижению на веслах, таких как шебека или фелюга, крупные парусные суда в штиль полностью теряют свою подвижность. Однако в некоторых случаях подвижность судна важна для жизни судна и его экипажа соответственно. Рассмотрим такой вариант. Во время штиля корабль попал в течение и его несет на рифы. Галау ваши действия в таком случае? – Перегудов посмотрел на стоящего рядом курсанта.

– А… э… Попытаться отбуксировать корабль лодками с опасного направления? – спросил Ральф.

– Все правильно курсант. Буксировка корабля в данном случае может помочь спасти ваши жизни. Другой пример. Штиль случился во время боя. Вы и ваш противник встали под неудобными углами для обстрела. Опять же ваши жизни спасет быстрый разворот бортом к противнику. Если вы побеждаете. Или же буксировка вашего корабля на безопасное расстояние, или неудобный для обстрела угол, в случае, если Фортуна в этот день смотрит на вас косо. Еще один пример, когда вам может понадобиться несколько команд гребцов. Вы победили противника, и он выкинул белый флаг. Но его корабль поврежден и в ближайшие несколько часов пойдет ко дну. И чем быстрее ваши лодочные команды успеют подойти к борту того корабля, тем больше полезных вещей вы спасете у пучины! – строй снова загомонил.

– Курсанты, на первый-второй-третий рассчитайсь, – Чапай подождал, когда расчет закончится, – Первые номера берут шлюпку номер один, вторые и третьи соответственно. Спустить шлюпки на воду, и выстроить вдоль правого борта. Ваша задача как можно быстрее дойти до «Цветочного горшка», при этом рулевой должен хлопнуть рукой по борту, и так же быстро вернуться обратно. Члены команды, подошедшие к нашему борту первыми, получат по дальдеру. Сигнал к началу движения – выстрел из пистолета. Курсанты, вам все понятно? – Василий Иванович смотрел на воодушевившиеся лица курсантов.

– Так, точно, товарищ начальник училища, – дружно гаркнули молодые голоса.

– Исполнять!

– Не слишком ли дорого, семь талеров за небольшое соревнование? – спросил подошедший фон Штиль.

– Надо прививать правильные привычки ребятам, – наклонившись к уху Отто сказал Чапай, – когда случиться важное дело, они будут помнить, что хорошая скорость имеет хорошее вознаграждение.

– Забавно, вы рассуждаете Василий, – Штиль взяв Чапая под руку, подошел к правому борту, – На кого будете ставить?

– Ну как у тебя дела? – спросил Шмидт у Мусаева.

– «Кино и немцы», вот ей Богу, Сережа. Нужен мне был кадавр, ну то есть труп для наглядного пособия в анатомичку. А сам понимаешь церковники на потрошение смотрят косо. Это если мягко сказать. Вот я последние два месяца и озабочен этим вопросом. Какие только варианты не рассматривали. В смысле во время дискуссии со священнослужителями о возможности, использования, так сказать. По тому как потихоньку выкопать какого товарища, который без присмотра, как собственно в этом веке делали нуждающиеся – это одно, а на законных основаниях, – это совсем другое. Самоубийцы, ведьмы, приговоренные к смерти, вероотступники, иноверцы. И мнения, – от «все мы сыны Божия, и сие невозможно», до – «в исключительных случаях во благо христиан».

– Ну и чего порешали.

– Сошлись во мнении, что ежели не христианин, любого толка, то можно. И я как заправский маньяк, вооруженный лопатой и бочкой со спиртом, целый месяц сидел на низком старте, ожидая, где поблизости нехристьянин представиться, причем без роду и племени. Как будто у меня забот больше нет.

– Да уж… гм… проблемы не детские, – Владимир Сергеевич поскреб лысину «фирменным» движением руки, – ну и как?

– А… Обошлось без лопаты. Подстрелили одного бандита на дороге недалеко от Голдингена. Спасибо Фелькерзаму, он знал о моем затруднении, и быстро оповестил, что и где. Как говорили римляне – Bis dat qit cito dat – «дважды дает тот, кто дает скоро». Так что мы его, бандюка этого из татар, уже на следующий день с Ёганом приняли. Промыли от гм… излишков, прямо в лесочке, и в лучшем виде в бочку определили.

И вот последние две недели вмести со всеми нашими студентами потрошу. Выклянчил у Якова Вильгельмовича художника хорошего и краснодеревщика. Сейчас они на пару готовят наглядные пособия. Художник для атласа рисунки набирает, а краснодеревщик соответственно манекен из дерева изготовляет. В общем пытаюсь использовать бедолагу кадавра по максимуму, чтобы больше не приходилось за мертвяками бегать.

– Ты даешь парням резать своего бесценного, гм… кадавра? – удивился Шмидт.

– Нет, они только смотрят. Ёган ассистирует, когда нужно. А вообще толковый парнишка оказался. Соображалка работает, не лодырь, и к знаниям тянется. А парни у меня свиней режут. Так сказать, и в прямом и в анатомическом смысле. На кормежку строителям всей нашей военно-морской академии и прочих нужных зданий мясной провиант поставляется своим ходом. И по пути на кухню поступает в руки моих вивисекторов. Свинья, Сережа, по своему внутреннему строению практически как человек. Вот пусть на них и тренируются. Пока вопрос с получением, так сказать, в промышленном объеме, более наглядного материала не решен. Я художника и на свинью поставил рисунки делать. Ветеринаров тоже на чём-то учить нужно будет.

– Ну и как творческие труженики кисти и резца смотрят на твои заказы? – ухмыльнулся Петрович.

– Яков Вильгельмович отобрал самых стойких, и настроил их твердо на дело, – Владимир Сергеевич тоже усмехнулся, – хотя по первости обоих подпаивал, для акклиматизации к условиям работы, так сказать. Мы на этих наглядных пособиях еще и деньгу поднимем, точно тебе говорю. С атласом анатомическим сложнее, в плане издания, а вот макет кадавра из дерева с руками отрывать будут. Нам главное первый качественно изготовить, а потом корабельные краснодеревщики откопируют в промышленном объеме. С Кетлером мы это уже обсудили…, и он помню похихикал, типа на чем только зарабатывать не приходиться.

– Да уж действительно «кино и немцы», – Шмидт отодвинул пустую тарелку и взял кружку с пивом, – у меня все прозаичнее. Решаем текущие рабочие моменты. Сейчас с конвертером маемся. Ну как маемся… Не получается здесь как в светлом будущем. У нас как делали? Трубу, через которую воздух в чугун вдувают сразу в этот самый конвертер толкали. А у нас так не выходит. Точнее получается, но труба расплавляется раньше, чем мы получаем сталь приемлемого качества. А сам понимаешь трубы километрами мы прямо сейчас изготовлять пока не способны. Пробуем делать конвертер с нижним дутьем, но тут тоже свои сложности – чтобы пробулькать чугун снизу дуть нужно сильно и равномерно. Но это так сказать и есть текущий рабочий момент.

В малую обеденную залу, где ужинали товарищи, зашла Гретхен.

– Добрый вечер герр Шмидт, – сказала служанка по-немецки и сделав книксен, подошла к столу, – Володиа я могу унести тарелки?

– Конечно, моя жемчужинка, – при этих словах Мусаева девушка немного покраснела и быстро собрав посуду вышла.

– Живете вместе? – проследив за девушкой взглядом спросил Петрович.

– Да. Как здесь говорят, живем «во грехе» … Когда выдается такая возможность. Опять же как говорили мои любимые латиняне – Dum vivimus vivamus – «пока живётся, будем жить». Так то в основном в нашей академии будущей приходиться прибывать. Ну и с Глаубером часто дела делаем. Для этого сюда приезжаю. Или он ко мне. Уже набил рабочую мозоль от седла.

– Да уж, и у меня там скоро все дубленое будет. Тоже как белка между заводами мечусь. А что, Гретту к себе в помощницы брать не будешь?

– Да как тебе сказать. Характер у неё замечательный. Но… не то чтобы она глупая. Скорее просто продукт своего века. Иногда мне кажется, что лозунг «Кайзер. Кирха. Киндер.» с неё писали. Читает она по слогам, что в принципе для этого времени почти выдающееся для ее происхождения достижение. Но как-то выходить за рамки своего положения и обязанностей категорически не хочет. Да и куда ее брать? Студенты у меня все поголовно молодые жеребцы. А у тебя как на этом фронте складывается, – Мусаев допил пиво и поставил пустую кружку.

– Да я уже рассказывал Сашке, как мама Леви хотела мне обрезание кухонным ножом устроить. Дабы законно ввести в семью. Но папа Абрам отстоял мое естество. Сделал золотую копию моего крестика, и Далечка у меня ныне условно православная. А в связи с отсутствием возможности посетить православный храм, живем как есть. В общем тоже «Кино и… евреи» в данном случае.

– Раз уж собрались сегодня и время есть, давай поиграем в «Цивилизацию»? – ухмыльнулся Шмидт.

– В каком смысле? – Мусаев удивленно приподнял бровь.

– Обсудим технологическое развитие человеческой цивилизации, – Петрович улыбнулся.

– Вот так, сразу и цивилизации? – лицо Владимира выразило скепсис.

– Понимаешь, в последнее время, меня все время преследует мысль, что мы втроем, придёт Чапай, то и вчетвером являемся… локомотивом научного развития. Куда мы зададим основной вектор развития, там и будет происходить основная масса научных открытий и технологические прорывы, даже после нашей смерти. Просто Сашка больше политикой занят, что безусловно важно в конкретном здесь и сейчас, а Вася на год выпал из жизни. А мы с тобой получается и есть те два простых парня, что будут решать, как все пойдет в ближайшем и отдаленном будущем в научном и технологическом плане, – Шмидт замолчал и почесал лысину.

– Обычно у нас Литвинов с таким замахом выступает, – Мусаев тоже почесал голову и задумался, – с другой стороны время есть, почему бы и не прикинуть на какой путь стрелку перевести. Ну или вектор нацелить. Что ты уже надумал?

– Мне все не дает покоя глобальное потепление, что мы оставили в там и тогда. Население за три века с неполного миллиарда выросло до семи с половиной. И всю эту ораву обслуживала угольно-нефтяная энергетика, и двигатели внутреннего сгорания, работающие по большому счету на той же нефти. Отсюда нарастающий вал парниковых газов и прочих загрязнителей. Один тетраэтилсвинец несколько поколений отравил. Опять же сталелитейная промышленность. Огромные выбросы оксида углерода и прочих вредных газов. При том что пластики могут заменить до трети, если не половину изделий из стали. При этом расходы энергии на их синтез меньше, а вредных выбросов при производстве на порядок меньше. А в некоторых случаях пластики и предпочтительнее железа, или даже алюминия. Тот же карбон возьмем. То есть как минимум у нас вырисовываются два вектора. Первый – это само собой «изобретение» электричества, как прямое продолжение – низковольтная энергетика, основанная на кремнии. И второй вектор развития – пластики.

– С пластиками согласен, хоть завтра можно фенолформальдегидные смолы мутить. И дальше на сколько фантазии хватит. Только с этими пластиками тоже засада. Полиэтилен считай десятками лет может лежать не разлагаясь. Без надлежащей утилизации загадим планету. А вот с кремнием ты, по-моему, замахнулся рановато! – Владимир Сергеевич сцепил руки в замок на столе и положил на них голову.

– Ну, значит необходимо и в плане переработки отходов направление выделить. Только все же это более отдаленный по времени вопрос, нежели синтез пластиков, и введение электричества. Еще древние греки имели понятие о статическом электричестве, – Петрович в запале встал и начал ходить вдоль стола, – а соорудить вольтов столб и лейденскую банку может и Глаубер, или кто из его или твоих учеников. Да хоть тот же Ёган. Главное, что будет дан толчок, и задан вектор. А там и до фотоэффекта не далеко. И соответственно до солнечных панелей, светодиодов и плоских светодиодных же мониторов. Ну и само собой транзисторы. А это, во-первых, практически на 200 лет ускорит развитие, и во-вторых, сразу перейдем к низковольтной природосберегающей энергетике!

Открылась дверь и в залу вошла Гретта.

– Володиа ты еще долго?

– Гретхен, солнышко, у нас с герром Шмидтом интересный разговор, и я думаю мы еще здесь пообщаемся, но, если ты хочешь, можешь посидеть рядом, – Мусаев похлопал по соседнему стулу.

– Хорошо, я только унесу оставшуюся посуду, – девушка подхватила пивные кружки, посмотрела на догорающие свечи в подсвечнике и степенно вышла за дверь.

– С пластиками и кремнием понятно, куда еще предлагаешь вектор направить? – спросил доктор.

– Модульная архитектура. Обязательно рассчитанная на возможность модернизации. Те же корпуса судов могут служить по пятьдесят лет. А техническое оборудование за это время может сменить два, а то и три поколения. Или те же танки взять. Т-34 за войну считай три раза модернизировали. Меняли орудия, башни и прочее. А если бы изначально на гусеничную платформу был заложен модернизацонный потенциал на основе модульности, то и процесс самой модернизации танка, и создание самоходных артиллерийских установок, зенитных установок и различных ремонтно-эвакуационных машин и прочего полезного проходил бы на порядок проще. Да модульная платформа изначально дороже так сказать одноразового изделия. Зато окупается во время длительной эксплуатации, и позволяет экономить на выпуске совершенно новых машин, несущих по сравнению с первоначальным вариантом незначительное усовершенствование.

Снова открылась дверь и зашла Грета. Она заменила прогоревшие свечи и села рядом с Мусаевым. Выпрямив спину и руки сложив на коленях. Владимир взял правую руку девушки в свою и нежно сжал.

– О чем вы говорите? – полушепотом спросила она у своего «рыцаря».

– О механических приспособлениях и способах их изготовления, – по-немецки сказал Мусаев, погладив руку девушки, – вполне согласен. Вложив больше на треть в изначальный проект, получим выгоду как минимум вдвое при длительной эксплуатации. Но опять же принцип модульной архитектуры не применим ко многим вещам.

– Но к по-настоящему дорогим и длительным проектам только так и нужно подходить, – Шмидт привычно почесал затылок, – смотрел как-то передачу про телескоп «Хабл». Здоровенная и дорогущая дура, как и все орбитальные телескопы. Его ремонтировали и попутно модернизировали 6 раз. И каждый раз на это дело отправляли «Шатл». Меняли гироскопы, аккумуляторы, главную фото матрицу и прочее. То есть изначально была заложена возможность такой модернизации. А скажем у других телескопов такой возможности нет. Сели аккумуляторы, вышли из строя приборы ориентации, закончился газ охладитель или топливо – все. Несколько сотен лямов зеленых и тысячи человеко-часов болтаются в космосе загромождая орбиту куском мертвого железа. А была бы платформа с модульной архитектурой? Ее, во-первых, можно было бы выпускать серийно под разные задачи, от спутника зондирования земли, до поиска угрожающих планете астероидов. Во-вторых, выводить и собирать на орбите по частям, что в принципе удешевило целый аппарат. В-третьих, проводить плановый ремонт, и в том числе заправку расходников. И в-четвертых, проводить модернизацию, вплоть до полного перепрофилирования назначения.

– Это ты просто про «Хабл», или с намеком, что в космос нужно пошустрее лыжи мазать? – с ухмылкой осведомился доктор.

– С одной стороны, космос очень дорогая игрушка. С другой, это связь, навигация, и дистанционное зондирование. А если мы раскинем свои колонии по всей планете, то все это нам понадобится, ну вот прям завтра. Так что вектор зарядить нужно.

– Что с атомным проектом? – Мусаев повернулся к Гретхен и улыбнулся.

– Думал я про это дело. Если честно, этого джина лучше не выпускать из бутылки. Если будем развивать аккумуляторы, то и сверхмощные энергетические установки могут не понадобиться. А ядрёную бомбу вполне заменит мощный заряд объемного взрыва. И радиации никакой и стоит на несколько порядков дешевле, учитывая разработку всего добывающего и обогатительного комплекса. А если мы будем интенсивно развивать низковольтную энергетику, то атомные станции будут не нужны. Обойдемся солнечными, гидро, ветро, и газовыми тепло станциями, – сказав это Шмидт замолчал.

– В общем и целом со всем согласен, – доктор тоже задумался, – у меня предложения не столь глобальные. Обработка стекла у герцога развита, и просто нужно расширять это дело до точных оптических приборов. Торфохимией мы тоже уже плотно занимаемся, а это считай сырье практически для любого синтеза в органической химии. Маленький векторок забить на бутадиеновый каучук, который наши отечественные творцы начинали изготовлять из спирта. А то меня эти вязочки и подвязки повсеместно уже достали. Вектор на переработку древесины в целлюлозу. Потому как хлопка мы столько не вырастим, чтобы покрыть все потребности, с учетом как мирного, так и военного направления. А из целлюлозы у нас и целлулоид, и ацетатное с медноаммиачным волокном. И прочие мелкие бытовые радости вроде газет и туалетной бумаги. Надо, наверное, все это будет как-то записать. Verba volant, scripta manent – «слова улетают, написанное остаётся». А то в голове носить сложно, особенно учитывая, что и текущих дел громадье.

– Это надо, – Шмидт почесал плешь, – давай Сашку запряжем, как втроем встретимся. Ему футуристические прожекты писать рука уже набита, а мы делами заняты!

– Ну и договорились! – Мусаев повернулся к девушке и перешел на немецкий язык, – мы закончили нашу беседу, пойдем моя жемчужинка.

Герцог стоял у окна смотря на Луну, поднимающуюся над голыми макушками деревьев. Открылась дверь и послышались знакомые шаги.

– Ваша Светлость, какие будут распоряжения?

– Нет Ганс, никаких распоряжений не будет. Уже давно пора спать, но, почему-то не хочется. Что в замке? – Кетлер отвернулся от окна.

– Ваша супруга и дети спят. Кухонные только что отправились к себе, после мытья посуды от позднего ужина. Герр Шмидт и герр Мусаев до сих пор о чем-то беседуют в малой гостиной. Гретхен попросила разрешение взять свечи туда.

«Пойти к ним?»- Якоб задумчиво провел рукой по подбородку, – «Ага, и Шмидт попытается перевести мне с русского суть разговора применяя свои цеховые термины и заумные слова. А потом, до самого утра, разъясняя что он мне только что говорил. Нет лучше подожду Александра, и он мне все расскажет простым немецким языком».

– Ганс, проводи меня в спальню. Надо попытаться уснуть. Завтра еще много дел, – герцог чему-то усмехнулся и уверено вышел из кабинета.

Тишина. Волшебная, всеобъемлющая, и при этом совершенно не тревожная. Герцог закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на этом ощущении.

– Якоб, спасибо, что взяли меня с собой.

– Ну что вы, Иоган, вы же знаете, что за это нужно благодарить наших русских товарищей.

– Я уверен, что без вашей энергии и упорства все это не смогло бы состояться.

– Спасибо герр Глаубер. Это самая хорошая похвала моему труду. Но стоит мне немного отвлечься от этой тишины, как я слышу в своей голове слова Александра – «первый официальный полет – это рекламная акция». Он серьезный человек, но иногда ухитряется превратить все в форменный балаган.

– И вы ничего не можете возразить, по тому-что – «у каждого осла своя морковка»?

– Ах, ха, ха, – герцог искренне засмеялся, – только никому больше не говорите этой шутки. Она подпортит мое доброе имя. А где вы ее услышали? Кажется, мы с Александром были тогда вдвоем.

– Мне рассказал ее Ян Брандт, когда я отдавал ему письмо о вашем приглашении меня на службу. В тот момент эта шутка звучала как сокровенная истина.

– Точно. Ян иногда умеет стать невидимкой, – герцог махнул рукой, обводя горизонт, – ну не такие уж мы с вами и ослы. Моя морковка даёт ошеломляющие плоды, а не маячат недостижимой мечтой перед носом! Да и ваша, я слышал обильно плодоносит. Недавно вы нехило бабахнули, этой штуковиной… э…

– Пикриновая кислота, Ваша Светлость. Да, довольно впечатляющие результаты, всего лишь для одного фунта. Откуда они, Ваша Светлость?

– Никто из них вам не сказал? – Яков улыбнулся, – когда Литвинов понарассказывает мне своих сказок, я перестаю спать. От этого у меня чудовищно болит голова. В такие моменты я однозначно уверен, что они посланцы Дьявола. А когда Шмидт легкими движениями рук делает простым то, над чем наши предки бились всю жизнь, я уверываю, что их принесли на своих руках ангелы Господние.

– Знаете Иоган, в разное время я расспрашивал их по отдельности откуда они и как попали сюда. И мой вывод – они сами считают процесс появления у нас чем-то сродни сказки… э… фантастико… кажется такой термин они употребляли. Поэтому, считайте их волшебниками, пришедшими из сказки. Эта версия ничем не хуже других. А, пожалуй, во многом и лучше, – герцог снова засмеялся.

– Они хоть из доброй сказки? – Иоган Рудольф тоже улыбнулся.

– Даже в самой светлой сказке есть свои темные углы. Они обычные люди, только из своей сказки случайно попали в нашу. И чтобы выжить, они выращивают морковку. Время от времени развешивая ее перед удивлёнными лицами.

Два великих человека замолчали. На их лицах блуждали улыбки. А глаза смотрели на мир с высоты птичьего полета. В совершенной тишине первый воздушный шар уносил свой экипаж в вечность.

– Государь, спасибо, что позволил сыграть в шахматы.

– Полноте, Афанасий Лаврентьевич, ясно, что хотел ты в тишине поговорить. Однако в шахматы, давай тоже поиграем, между делом, – Алексей Михайлович передвинул пешку с Е2 на Е4.

Ордин-Нащокин достал из рукава кафтана бархатный мешочек, развязал ремешок стягивающий горловину и вытряхнул на ладонь крупный рубин. Взял его двумя пальцами левой руки и положил на Д4. Затем передвинул свою пешку на Е5.

Царь взял камень и посмотрел его на просвет.

– И что это?

– Этот лал поляки уперли из Кремля во времена смутные. А герцог Курляндский Яков Кетлер перекупил, в свое время. И значит, с тайным своим советником Александром Сакегаузеном передал через меня Вашему Величеству. Ювелиры голландские оценили этот камень в сто тысяч талеров.

– О как. Сто тыщ… – царь с удивлением подкинул рубин на ладони и отложил его в сторону, с интересом уставившись на своего противника по игре.

– И чего они хотят, если с таким гостинцем тебя послали?

– Опасается герцог разорения земель своих и порушения дел больших от вероломства шведского.

– Мы же обсказали все в письме… Погоди, как от шведского? – царь совершенно неприличным образом раззявил рот, уставившись на Ордина-Нащокина.

– Да вот, советник сей тайный герцогский, Александр, сказывал, что летом года, грядущего, шведы с двух сторон в Польшу вторгнуться и, почитай, за пяток месяцев всю захватят.

– Афанасий Лаврентьевич, а ты случаем умом не послаб, что байки немчика этого решил мне пересказывать? – лицо русского самодержца явственно покраснело.

– Великий Государь, не изволь гневаться. Я ведь по первости, собирался Александра на дыбу взнуздать, не смотря на посольские его регалии, до того он меня, из себя, речами своими, вывел. Да вот, только убедил он меня, что не сказки рассказывает. Много знающий сей муж. И о былых делах, и о настоящих, и о том, что может быть. И говорил он, что в декабре совет королевский, что при шведском правителе находится, одобрит планы на войну с Польшей. И покуда поляки с нами на востоке сцепились, оне, значится, чуть ли не одвуконь всю коренную Польшу и поимеют. И чтобы не попасть впросак, со столь стремительным шведом, собирается герцог курляндский нам помогать, по возможности, тайно. И в нужный момент, пойти под руку Вашего Величества. Но, как полагается, на определенных условиях.

– Это получается, медведь еще жир не нагулял, а герцог этот уже шкуру у берлоги делит, – царь почесал пальцем бороду, – какие там еще условия?

– Александр сказал, решение Риксрода дождаться нужно, а потом и Динамбург взять. А уже после и о союзе тайном, между Россией и Курляндией договариваться.

– Резоны конечно есть в этом. Надобно в Стекольну человека ловкого с купцами заслать срочно. Ну да это не твоя забота. Твоего войска на Динамбург то хватит?

– Александр заверил меня, что немцы динамбургские сопротивляться при штурме не будут, и перейдут под руку царя русского. Только хотят они веры своей, и сохранения названия города и магдебургского права в управлении. Ну а с поляками, что стены охраняют, мы с Божьей помощью справимся.

Шахматисты дружно перекрестились.

– Кто он таков, Александр этот? – царь взял рубин и положил на шахматную доску.

– Рижские купцы с торговыми людьми герцога сильно не дружат. Вот я и послал в Митаву одного нашего псковского гостя разузнать про товары курляндские и заодно проведать, что там и как. Отдельно наказал, про Сашку все, что можно узнать. Только не вернулся он пока. От себя сказать могу, что не немец он вовсе. По тому как, ежели бы немец столько выпил, сколько мы с ним приняли в первую встречу, то помер бы прямо за столом, а мы с ним еще «Черного ворона», чуть ли не до утра горланили. Прости Господи, за грехи мои тяжкие.

Собеседники снова перекрестились.

– И знает он разного много. Про торговлю голландцев в Китае, и о том, что там, в этом самом Китае, правящая династия сменилась, но не устоялась, про то откуда именно хан Батый пришел, про море Байкал знает. А вот откуда все это ведает, о чем простым людям знать не должно, молчит, или отнекивается. Однако крещен, и крестик на нем православный. Но сдается мне, раз герцог Яков приблизил его, и сделал советником своим тайным, значит доверяет. И в охрану ему целого лейтенанта определил.

– Да уж… Интересно мы с тобой, Афанасий Лаврентьевич, пешками подвигали, – царь аккуратно повернул рубин на доске, – много, говоришь, знает. А в шахматы играет? А то я бы тоже поговорил, с человеком знающим. Посольство то наше, со стольником Байковым, уже почитай три месяца в этот Китай идет, а там такая замятня. Как бы не случилось разору, делу столь важному. Или погодить все же до вестей из Стекольны? А то окажется все звоном пустым. Ты, уж тогда не серчай, Афанасий, выпорю тебя прилюдно.

– Государь, был бы я в сомнениях, не предстал бы пред твои очи. Верю я ему. А прав он или нет, по крайней мере со шведами, мы узнаем через время недалекое. А пока мне Динамбург взять надобно.

– Хорошо, воевода, – царь встал, и подал руку для поцелуя, – возьмешь город, приезжай, еще в шахматы поиграем.

Январь 1655

– Ну как? – Мусаев посмотрел в глаза подошедшего Литвинова.

– Согласился. Попросил за женой с дочкой присмотреть… Апосля. Марфа и Ульяна. В псковском посаде изба Глеба Посохи, на озерном конце. Как-то все это…

– Не терзайся. Его даже у нас бы вряд ли вытянули. Слишком все запущенно. Так что вкачу ему антибиотик и завтра-послезавтра ему полегчает, до состояния вразумительной деятельности. А перед самым делом еще и кофеина вколю. Для общей стимуляции. При штурме, по любому, как минимум, человек сто погибнет. Просто Глеб будет знать точно, а остальные нет, – как смог успокоил своего друга медик.

– Да всё Володя я понимаю, но тошно на душе. Первый раз человека на смерть отправляю, – Литвинов старший внутренне собрался, – ладно, сначала дело, а терзаниями после победы займемся. Пойду доложусь начальству.

Короткий зимний день уже прошел свою половину. Корчмарь задумчиво смотрел в зал. Кроме недавно пришедшего со своего хутора соседа – бондаря по кличке Кадушка никого не было. Ожидался где-то через час пьянчуга золотарь.

Во дворе раздался шум. Лай и практически сразу последовавший визг собаки. Открылась дверь и шумно ввалилась группа вооруженных людей. Первый из вошедших выхватил саблю и приставив к горлу корчмарю что-то спросил.

Кадушка, который понимал русский, помог своему другу:

– Пан спрашивает – где немой слуга.

– На конюшне, – еле выдавил Ян – корчмарь.

Двое из вошедших кинулись во двор. Русский снова что-то заговорил.

– Пан говорит первач давай, – снова перевел бондарь.

Привычным движением Ян достал штоф и налил в стакан самогон.

Русский убрал саблю, хекнул, и выпил. Затем посмотрел на Кадушку и разразился целой тирадой.

– Говорит давай три бутылки, и жди гостей. Нагрей бадью воды. Путнику с дороги помыться. Еще сказал, чтобы сидели тихо и никуда не ходили. На дороге и в лесу татары. Кого не поймают – пристрелят.

Забрав три бутылки русские вышли. Сунувшийся к двери корчмарь уже никого не увидел. Но почти сразу во двор въехали воины в красных кафтанах и с пиками наперевес. Они по-хозяйски привязали коней к коновязи и разошлись по двору. Двое встали у ворот.

– Что этот сказал, бадью воды нагреть? – растерянно спросил корчмарь у своего друга.

Литвинов и Ордин-Нащокин стояли невдалеке от бочки золотаря, выбрав место, чтобы запах сносило ветром в сторону. Из бочки кроме звука забиваемых гвоздей слышался нескончаемый поток ругани.

– А силен твой товарищ лаяться. Уже почитай час без перерыва сквернословит.

– Ты Афанасий Лаврентьевич на его месте, тоже, наверное, не молитвы бы читал? – усмехнулся Александр.

Над краем бочки появилась голова Шмидта.

– Ну ка, Глеб, попробуй теперь.

Посоха дернул за веревку и в бочка раздался звонкий щелчок.

– Всё. Взвожу, ставлю патроны, и в бой, – Сергей Петрович снова опустился в бочку.

– Федот, как там золотарь? – крикнул в сторону кружка гомонящих стрельцов Ордин-Нащокин.

Из центра круга протиснулся Кривуля.

– Готов золотарь. Два бутыля выжрал, шельма, пока не спекся, – Федот посмотрел на бочку, – тащить в телегу?

– Погоди. Зови отца Лукерия. Хоть и лютеранин, а всё Божья душа. Да и нам причастится не помешает.

Из бочки снова высунулся Шмидт.

– Егор, давай попону и сено тащи.

Через пол часа приняв исповедь у Глеба и отдельно прочитав молитву над пьяным золотарём, святой отец прошел вдоль русского войска благословляя на ратный подвиг. А еще через пол часа мимо корчмы привычно проехала бочка Дитриха Фурце, под управлением глухонемого слуги из этой самой корчмы, везя в Динамбург своего бесчувственного хозяина.

– Бога душу, твою мать! Примерзла… Примерзла окаянная! – мужик истово дергал за веревку.

– О, немой заговорил… по-русски… Матка Боска, это русский – хватайте его! Збышек держи его!

Мнимый немой уперся ногой в телегу, напрягся всем телом и резко дернул, а затем упал на задницу. В руках его была полностью вырванная из бочки веревка.

Последнее, что видел Збышек Янковский в этой жизни – это глаза русского. Вместо лихорадочного блеска, вызванного болезнью, но который поручик посчитал последствием пьянства с Дитрихом, голубые, и совершенно бездонные глаза. Взгляд человека, разговаривающего со Всевышним.

На месте повозки золотаря вспух огромный огненный цветок. Он расширялся, приобретая объем и сметая все на своем пути. Опаляя и сдавливая. Кроша камень, и разбрасывая тряпичными куклами тела лошадей и людей. А затем по городу разнесся страшный грохот. Сопровождаемый звоном лопающегося стекла и снежно-пыльной бурей пронесшейся по улочкам Динамбурга.

– Господи, прими душу раба твоего Глеба! – батюшка перекрестился и поклонился в сторону города.

Ордин-Нащокин тоже перекрестился и махнул рукой. Повинуясь его жесту, рейтары рванули в сторону застланных дымом городских ворот. Туда же устремилась поместная конница. Побежали и стрельцы, в одних руках держа пищали, а в других бердыши. Промеж них бежали даточные мужики со штурмовыми лестницами.

Через два часа Афанасий Лаврентьевич подъезжал к городу на раздобытом где-то осле. Черные от копоти, местами потрескавшиеся, но выстоявшие надвратные башни встречали полководца немым укором. Ордин-Нащокин перекрестился, и, пришпорив длинноухого скакуна, поторопился в город. В ратуше его ждал бургомистр и представители сословий города, для проведения переговоров об условиях дальнейшей жизни.

Усталый человек сидел в кресле у камина и задумчиво глядел на огонь. День полный суеты и переживаний подходил к концу.

«Вот вроде и не мальчик, а все равно волновался. Сможем подойти не замеченные, али нет. Взорвется ли эта хитрая бомба в бочке, не развалятся ли ворота, успеют поляки закрыть проход, сдадутся ли немцы… Но слава Господу, все сладилось… И Александр должон подъехать. Что-то долго его нет. А интересно откудова он все знает. Неужто с нечистым сношается. Прости Господи…» – Афанасий перекрестился, и даже пробубнил про себя молитву, наверное, на всякий случай.

«С другой стороны, Отец Лукерий его перекрестил и «святой» водой обрызгал. Нечистого бы корежило от такого. И город взяли почитай без потерь. Глеб, храни Господь его душу», – Афанасий опять перекрестился, – «два рейтара, пять стрельцов и четыре даточных мужика, это не потери при штурме такого города. Оно от болезней в месяц больше мрет народа. Значит угодно сие дело Господу. Но откудова он столько знает, то? А начни его ломать… Обозлится, и немцы отвернутся. А так то, хорошо. Не хлебом солью и с ключами от ворот город встретил, но и грех жаловаться – бегом взяли. Это бы каждую крепость бегом брать, эдак мы бы ужо в Царьград бы прибежали», – Ордин встал, и троекратно перекрестившись на икону, временно поставленную на каминную полку, заходил по залу.

Особняк, находящийся рядом с казармами, в полное его распоряжение выдал Магистрат. Раньше здесь проживал польский подполковник, с семьей. Но при штурме поляка убили, и его семья, получив от города компенсацию, в срочном порядке съехала к родне.

«Богато живут немцы с поляками», – Афанасий остановился у стола, на котором горели пять свечей в причудливо сделанном медном подсвечнике. Также на столе стояли его походные кубки, и бутылка вина, которую расторопный Емелин обнаружил в кладовой. Тут же находилась миска с найденными в подвале поздними яблоками.

«Ну, ежели ломать нельзя, то надобно его по-хорошему расспросить, может еще чего важного скажет. Ага, ты его про погоду спросишь, а он тебе еще какую сказочку наплетет, что сто раз пожалеешь, что спросил. Вот же ети. Прости Господи! Но, всяко, лучше знать лишнего, чем ходить впотьмах…»

– Приехал, – в комнату заглянул Емелин.

– Ну, дак, веди сюда! Чего он там…

– Афанасий Лаврентьевич, разрешите выразить вам мои поздравления в связи со взятием, столицы польских Инфлянтов, города-крепости Динамбурга!

– Ну, спасибо, проходи, садись за стол, – взмахом руки Ордин-Нащокин показал на свободный стул у стола. Но Литвинов остался там же где и стоял – в двух шагах от двери.

– А также выразить восхищение мудростью полководца, разработавшего план, позволивший, без единого выстрела одолеть крепостную стену, стойкости духа стрельцов, недельным перегаром валивших полчища неприятеля и беспримерный подвиг даточных мужиков, лестницами забивших хоругвию польских драгун.

Афанасий некоторое время оторопело открывал и закрывал рот, а потом не сдержался и грохнул по столу рукой.

– Вот дождёшься, что я тебе на Масленицу скомороший колпак надену! – Афанасий засмеялся, – и скакать заставлю, вот тогда вся твоя «трень-брень» наружу, то и выйдет.

Литвинов смеясь, прошел к столу и сел на указанный ранее стул.

– А кто же тебе все это то понарассказал, что ты тут эдакое сочинил.

– Тизенгаузен гонца к Герцогу послал, вот мы его у переправы на зимнике через Дюну и встретили. Он с моими товарищами и драгунами охраны, поехал дальше, а я вот к Вам, ваша Милость покоритель Динамбурга.

– Да хватит тебе ужо измываться. Давай о делах поговорим.

Ордин откупорил бутылку и разлил вино по кубкам.

– Ну, вот теперь можно и о делах, – Литвинов пригубил вино.

– Многое, что вы в этом году навоевали в следующем будет потеряно повальным предательством литовских дворян. Радзивил, который Януш на их фоне еще честным парнем окажется. А Богуслав Радзивил, и Сапега Павел будут весь год кланяться и Царю и Крулю Вазе, да еще и с Карлом Шведским заигрывать. И если царь хочет остаться царем, а не превратиться в польского круля по сути, то ему нужно вести себя как Царю, лучше так, как вел себя Иван 4, прозванный иноземцами «Грозным». Не заигрывать с панами, а завоевывать землю. Паны, литовские, а уж тем более польские, что те волки – сколько не корми, все в лес утечь норовят. И если их сразу к ногтю не прижать, они еще с десяток лет будут выбирать, с кем им жить приятственнее.

– Сдается мне, Александр напраслину ты наводишь, на дворян Литовских. Они Царю присягу дали и на Библии клялись, – Афанасий сидел с полным кубком, нахохлившись как воробей.

– Весна покажет, кто, что зимой надумал, – усмехнулся Литвинов.

– Как бы то ни было, Вильно и Гродно вы возьмете, и в связи с наступлением Шведов, поляки запросят переговоров. И перемирия, на время.

Литвинов допил вино, долил новую порцию и поставил кубок на стол.

– Только не спрашивай, откуда знаю. Все равно не скажу, а скажу, не поверишь. Так вот. На переговоры не позовут казаков. Они затаят обиду, а потом еще поляки будут их подначивать, что Царь их «кинул». Разменял на Литву. И пока будет замирение с поляками против шведа, Хмельницкий запьет сильно и помрет. А казачки, как водится, начнут делить власть, да и передерутся. Кто за русских, кто за поляков, а некоторым, вообще к османам захотелось.

Ордин опрокинул в себя вино, поставил кубок и начал креститься, – Господи, да что же ты такое говоришь, да быть такого не может.

– Еще как может. Когда из грязи да в князи, то, как только люди чудить не начинают. А тут булава по рукам пошла. Сейчас то Богдан этих деятелей в узде держит. А вот не будет твердой руки, они как тараканы во все стороны и побегут. И не просто так, а власть делить. Да гордыней меряться. Чтобы паны польские завидовали.

– Человека быстро не исправишь. А казака тем более не перевоспитаешь. Но можно немного выправить ситуацию в нашу пользу.

Литвинов взял кубок со стола и отпил половину.

– У нас один мудрец, как-то сказал – «Грязь – это хорошая вещ не на своем месте». Весной крестьянину грязь – за благо. «Сей в грязь – будешь князь» – слыхал?

– А то, – Афанасий, кивая головой, долил остатки из бутылки в свой кубок.

– Вот, и нам нужно пристроить то, что здесь является грязью в место, где оно принесет много пользы. Когда поляки запросятся на переговоры, надо всю верхушку казацкую собрать у царя. И в переговорах поучаствуют, и от грязи отмоем. Да и сынок Богдана Хмельницкого царю присягу принесет. А лучше его при царе и оставить. И ума при дворе наберется, и заложником поработает.

– А может, этого, того… Не наше это дело, а, Александр. Влезу в эти дела, и того, можно ведь и голову потерять. Царь то может не поверить и вспылить. Сомнения у меня.

– Если я начну Алексею Михайловичу такие сказки рассказывать, то меня сожгут на костре, в ту же ночь. А ты, вроде, у нас по посольским делам мастер и переговоры ведёшь хорошо. Вот и придумай, как все устроить. Или ты думаешь, город взял, и теперь можно на печи бока отлеживать? Все интересное только начинается.

– Вот знал, я, что тебя только попроси по делам поговорить, и жалеть буду горько. А ты еще горше все выдал, – Ордин допил вино, и поставил пустой кубок на стол. Но звать Емелина, чтобы послать его за добавкой, не стал.

– Глаза боятся, руки делают. У меня времени мало, с поляками и казаками десять лет сюсюкать, у меня других дел полно. И всякие войны, и разборки с применением кавалерии, и артиллерии мне не нужны. А поэтому, надо все быстренько закончить, к вящей пользе Царя и Отечества, и заниматься более интересными делами.

– А какими? – Афанасий заинтересованно наклонился вперед.

– Вот с поляками, шведами, казаками и османами разберемся, я тебя возьму в долю, а если захочешь, то и места покажу райские, – Литвинов усмехнулся, – но только опосля.

– Так ты и с османами воевать удумал, – Афанасий сидел, широко раскрыв глаза.

– Море снова должно стать «Русским». А Дикое поле – цветущим. И будет тогда всем счастье.

– Но пока стоит вопрос о переговорах с поляками, о разделе земель и казацких старшинах. Знаешь, Афанасий Лаврентьевич, сколько я на польскую карту не смотрел, но самая красивая граница проходит, как Хмельницкий хочет – по Висле. Потом по Сану и по Днестру. От моря, до моря.

– Это же, сколько еще воевать то придётся? Это еще года два, а то и три.

– Шведы всю Польшу и пол Литвы за полгода захватят. Вот у них и надобно учиться. А учитывая, что Богуслав Радзивил и Паша Сапега со своими армиями царю в конечном итоге кукиш покажут, а не присягу, вотчины их надобно взять и разорить до перемирия. Иначе они будут с них деньги получать и новые войска нанимать. А так эти деньги и царю неплохо послужат. Казна то чай не бездонная.

– Ты, для пользы дела, про казну царскую, не выступай. Что там с казаками.

– Всех злодеев против царя я не знаю. Выговский много на старался, Дорошенко и Многогрешный – эти точно. Каждый по-своему хорош и все вместе, и каждый по отдельности много наворотили. Так что, дабы зря столько сил не пропадало, рекомендую их послать в Албазинский острог, Родину защищать, на далеких пределах. Там они свою деятельную натуру проявят во всей красе, и соблазнов глупых не будет, между поляками и татарами политику устраивать.

– А ежели откажутся, тогда как?

– Лучше нарыв вскрыть, когда ты сам все делаешь, а не ждать, пока нога отгниет. Пойдут сейчас против Царя – изменники и враги. А с врагами разговор короткий – предателя на кол.

– Царь Батюшка смертную казнь отменил. Уже годик, почитай, – Афанасий задумчиво почесал голову.

– А я и забыл. Вот блин. Это получается, войска на войну повел, а убивать им нельзя? Они, вроде как, по приказу людей мертвыми делают. То есть осуществляют казнь. Это как-то непоследовательно.

– Да получается… непорядок, – Ордин взял яблоко и откусил.

– Ну, если сочтёшь нужным, и этот вопрос перед Царем подними, может, кто из панов и передумает присягу нарушать, под страхом казни. А Юрия Хмельницкого Царь после присяги пусть у себя оставит. При дворе, государственному делу учиться. Со всех сторон польза будет.

– А вот ежели они вообще откажутся к царю приезжать, тогда как? – Ордин задумчиво пережевывал яблоко.

– А тогда царю решать, как это дело обставить, чтобы потом тысячи казаков и русских войск в междоусобной войне не потерять, на радость врагам.

– Да не уж то тысячи?

– Стал бы я, ради мелочи суетится. Город взять – это мелочь. Ежели все спланировать правильно. А у нас планов – громадье, а тут понимаешь, поляки со шведами под ногами болтаются. Но как тут все переплелось… За одну змею в клубке потянешь, две другие тебя цапнуть норовят. Только этим головешки открутишь, еще с десяток на тебя зарятся. Поэтому надо заранее, пока змеи в яйцах, кладку разорить, а дальше все обычным путем разрешится. Твоя забота – донести до царя слова, что полякам и литвинам верить нельзя, особенно магнатам, и давить их на переговорах надо, пока из них сок не пойдет. И казацкую верхушку надо в узду одеть, иначе они потом такого натворят, что лучше бы они на стороне Польши выступали. А эту троицу, о которых я говорил, надо отсюда убрать. Так или иначе. Это конечно не гарантирует, что другие деятели не появятся, но, по крайней мере, с этими потом не разбираться.

– Я хотел про золото и серебро забайкальское поговорить, а ты на меня такое вывалил. Прости Господи, – Афанасий перекрестился, повернувшись к иконе.

– Ну что, по тем местам. Наверное, лучше сказать, что беглый казак хотел продать этот секрет Якову Кетлеру, да уже больной сильно был, когда пришел, и помер у герцога. Но перед смертью все рассказал, что там, где и как. Ну а я уже с его слов я и нарисовал карту, и тебе передал тайно, как знак великого расположения герцога к царю. И в надежде на милость его в решении вопроса Остзейского края.

– Эко ты загнул. Ладно, как казачка то звали.

– Ну, пусть будет Емельян, по кличке Ноздря. Вполне сойдет за казацкую кличку.

– За разбойную тоже сойдет. Но так оно и лучше. А еще чего присоветуешь.

– Да я бы, Афанасий Лаврентьевич много присоветовал. Но кто же это делать будет? Рудознатец нужен. Чтобы и золото найти мог, и руду серебряную определить. Рыбак с сетями нужен, чтобы мог из реки рыбу добывать. Рыбы там много, а ловить ее сложно. Умелец нужен. Соли надо много, припасы делать. Провизии и пороха со свинцом туда на несколько лет, если в осаду садиться. Корабела бы с инструментами. Пушек и ружей больше. Ну и воинов еще человек пятьсот, для начала. Трех кандидатов я тебе нашел, и пока они все туда доберутся и освоятся, как раз и маньчжуры припрутся.

– Кстати! Кроме этих маньчжуров, которые воюют на конях, там еще пехота будет корейская. Вроде наших стрельцов. Вот их бы поймать. И придержать лет пять. Корейцы – это данники маньчжурские. Живут у моря на полуострове. У них там государство, уже довольно древнее. Потом, если на Амуре закрепимся, к ним посольство надо будет послать, и договориться против маньчжуров. Пойдут под руку царя – хорошо, а не пойдут – будем просто дружить против бритолобых.

– Каких бритолобых?

– Это маньчжуры. Они выбривают лоб, а на затылке у них коса, как у бабы.

– Вот же, прости Господи, и чего только на свете не бывает. И все то ты знаешь. Откуда? – Ордин усмехнулся, прищурив глаза.

– Много будешь знать скоро состаришься, а нам еще две войны выиграть надо, по-быстрому, – в ответ усмехнулся Литвинов.

– Да кстати, чуть не забыл! Ты осла куда дел?

– Да там, на заднем дворе в конюшне топчется, а что?

– С него же мерки нужно снять. Чтобы, когда тебя в бронзе отливать будут, все пропорции были соблюдены!

– Ну, вот что ты за человек, Александр…

Ордин сидел в том же кресле что и вечером, но уже за столом, и задумчиво смотрел, как Емелин расставляет блюда с едой на завтрак.

– Что там Александр?

– Умывается, скоро будет.

– Ну, ты давай расставляй быстрее, да ступай немцев его накорми. И лошадей их пусть Федот обиходит, уезжают оне седни, опосля завтрака, к себе в Митаву. И никого сюда не пускай! Ну, разве что от царя гонец будет. Но предупреди по первой.

– Все сделаю, не извольте беспокоиться Афанасий Лаврентьевич.

Послышались шаги, и в гостиную вошел Литвинов.

– Ну, все, Егорка, ступай, дальше мы ужо сами. Присаживайся, Александр, угощайся, чем Бог послал, да и поговорить нам надобно.

– Здравствуй воевода, – усмехнулся Литвинов, ныне Сакаенгаузен, – Бог милостив, и отказываться от его даров – грех. Ну а поговорить, с хорошим человеком, это я завсегда. Особенно если по делу.

– Всю ночь провозился на ложе, все думал о вчерашних твоих речах, – Ордин отрезал внушительный кусок мяса от свиного окорока своим ножом и плюхнул его на блюдо перед Литвиновым.

– Что же мне царю то говорить про все это, – еще один шмат мяса расположился на тарелке возле кресла самого Афанасия.

– И про измену литовских дворян, и про казацких старшин, что от царя отвернуться, власть, деля… – проговаривая это Ордин нарезал мясо на приемлемые для употребления кусочки.

Литвинов также пошинковав мясной кус приступил к трапезе, между делом поддерживая разговор.

– А что сказать? Как есть, так и говори. Они конечно не все изменники, но многие. И держаться с ними нужно осторожно. А уж магнаты – те поголовно. А все по тому, что они сами себе цари. И еще одного царя над собой не потерпят. Ведь Король в Речи Посполитой и Царь самодержец на Руси, это две совершенно разные вещи. Они привыкли, что им все можно, и Круль им не указ, а Сеймом они как хочешь вертеть могут, а если кто против, так мошной своей любую оппозицию задавят. Привилегии на самовластие магнатам никто при царе-батюшке не позволит. Вот они, присягу давая, кукиш в кармане и держат. Так что чем богаче шляхтич, тем больше в нем спеси, и тем больше он будет врать и выкручиваться, стремясь блюсти свои интересы. А интерес у них у всех один – отстоять свою хоть и маленькую, но власть. И пока будут деньги, они будут за нее бороться – нанимать войска, и открыто воевать, или другими способами чинить препоны. И единственный способ их победить – лишить источника доходов. А это значит забрать земли и разорить их города. По тому, как у магнатов в поместье целый город. Например, Кейданы у Яна Радзивила, Слуцк у Богуслава Радзивила, Старый Быхов у Сапеги.

– Ага, ага, про магнатов это и так понятно. И ежели они такие, то и разговаривать с ними резону нет.

– Ты может, Александр, подскажешь, как дальше воевать? А то вон Смоленск 3 месяца осаждали, а с Динамбургом то оно гораздо веселее получилось!

– Понимаешь, Афанасий Лаврентьевич, – Литвинов задумался, подбирая слова, – я кое-что знаю, даже о будущем, но настоящим провидцем не являюсь… И полководец из меня аховый, ну никакой практически. Вон и на лошади, ели держусь, а уж саблей на ней махать, или там драгунов в бой вести, это явно не моё дело. Поэтому, кому и как воевать царю и полководцам его виднее. Одно могу сказать – надо все делать быстрее. Ведь смогут же как-то Шведы за два месяца от Штетина, до Варшавы с боями пройти, и саму польскую столицу взять. Вот и нашим надо быстрее собираться и воевать. А уж советы как это делать, я давать не буду…

Александр снова задумался.

– В феврале литовцы соберут большое войско и осадят Могилев. Но не смогут его взять, простояв у города аж до мая. Пока с зимних квартир не подойдут царские войска. Можно, неверное, намекнуть Алексею Михайловичу, чтобы туда еще войск с провиантом привел. А потом как с Могилевом разберетесь, нужно под Старый Быхов осадную артиллерию с полком охраны перебросить. А то Золотаренко в том году его впустую осаждал, и в этом взять не сможет. А будет у осаждающих пара-тройка стенобитных пушек, они эту занозу и выковыряют. А потом эти же пушки и к Слуцку подкатить. Для вразумления тамошних сидельцев.

– Ну а по остальным местам, с Божьей помощью, и без моих наущений справятся, – Литвинов усмехнулся.

Ордин-Нащокин сидел, сжав бороду кулаком, и задумчиво смотрел куда-то в пространство.

– А шведы не пойдут на нас, пока мы с литвинов юшку выбиваем? А то вон в Смоленскую замятню они какую шкоду учинили – Карелу с Ингрией захапали. И договор кабальный подписать заставили. И сейчас вон в Ригу войска собирают. Царь зело этого опасается. На две стороны мы воевать не потянем. А уж ежели и татарва крымская на огонек пожалует, то опять как при Иване Васильевиче нас заклюют со всех сторон.

– Швед нынче не тот, Афанасий Лаврентьевич. Они бы конечно хотели и поляков ограбить, и забрать у них все Поморье, и Ливонию с Пруссией, и царю хотелки на Литву и выход к морю обрезать. А все это чтобы сесть на всех реках своими таможнями и стричь налоги с торговли по всему Балтийскому морю. Сейчас они так Москву и западных немцев в нищету вгоняют, а хотят еще и датчан с поляками, да курфюрста Фридриха Вильгельма с Бранденбургом и Пруссией и герцога Якова с Курляндией в такое нагнутое положение поставить. Да еще и голландцев подоить, которые, считай, польским зерном с половиной Европы торгуют. А тем со шведами или воевать, или на поклон идти, чтобы совсем уж пошлинами не удавили.

– Бог велел делиться, а шведы, похоже, забыли эти золотые слова. И поэтому, в этой войне союзников, или помощи деньгами и войсками они ни от кого не получат. И даже больше… Как только они покажут свою слабость, и датчане и немцы что бременские, что бранденбуржские, с удовольствием вспомнят старые обиды, и постараются вернуть отобранное шведами. А если получится, то и чужого прихватить, на сколько сил хватит.

Но, даже не смотря на пустую казну шведской короны, и внутренние проблемы, сил у шведа много. Пока они не рассыпались по всей Польше.

А нападут они именно не неё. По тому, как там есть, чем поживиться, и Вислу им таможнями перекрыть требуется. И вассальные Польше земли – Пруссию и Курляндию себе отписать. А с Москвой сейчас воевать невыгодно. Они что хотели в прошлую войну захапали.

Поэтому надо дать шведам с панами сцепиться, и пусть они годик друг дружку режут.

А потом быстренько всем миром навалиться. Датчане будут им флотом грозить, и перевозки по морю перекрывать. Да Готланд обратно взять попытаются. Курфюрст в Померанию полезет, и польские познаньские и калишские воеводства возжелает. Да и герцог Яков устал от каждого чиха со стороны Риги вздрагивать. И если с ним полюбовно договориться, то он свой флот что военный, что грузовой для перевозки войск выделит. Датчане сюда с флотом все равно не пойдут – им столицу и проливы сторожить от шведского флота надо.

А чтобы всем ясно было, что пора Северного льва за вымя схватить, да надавить пока не запищит, нужно нам большое и важное дело совершить. Например – Ригу взять. Событие будет знаковое и показательное. Все же второй коронный город Швеции. Прямо скажем, один из двух.

– Крепость то там, сам знаешь – знатная, – Ордин вздохнул, почесав затылок.

– Это не важно! – Литвинов в азарте махнул ножом, которым разрезал мясо, – войск там будет мало, да и штурмовать город не обязательно. Рига не Быхов. Это город, а не крепость, куда припасов на 5 лет завезли. И если его осадить до начала уборки урожая, то его измором за месяц взять можно. Бюргеры привыкли хорошо питаться, и ворота быстро откроют. Тем более, если осаждать будут не только русские, но и немцы Якова. А флотом на море блокаду устроим, чтобы ни одна шаланда не прошмыгнула.

– Ригу взять – это мелочь…

– Ну, ты Александр могёш, понимаешь, размеры приуменьшать! – крякнул Афанасий.

– А ежели швед по морю, эту… – Ордин поводил пальцем в воздухе, – а, «ескадру» с войском и припасами пришлют, сдюжит твой Яков? Против шведского то флоту?

– Есть у нас пара хитростей, поэтому о флоте не беспокойся. А вот если Карл по суше поведет большую подмогу, то мы с Герцогом ему противостоять не сможем. И поэтому нужно иметь крепость на пути из Польши, где царские полки в случае чего оборону от большой шведской армии держать будут.

Вот Динамбург. Отличная опорная база. Ну, то есть место, защищенное крепостью, где можно поставить на постой солидное войско, складировать пропитание и воинские припасы, как на зиму, так на случай осады, так и для большой армии, готовящейся к наступлению. И до Риги в случае чего недалеко. И такую же базу нужно в Бресте литовском сделать. На развилке всех дорог. И оттуда и до Варшавы недалеко, и, если шведы на Ригу соберутся, Брест за спиной оставить не смогут – будут штурмовать. А пока там притормозят, Царь армию на встречу выставить сильную сможет.

– Вот смотри, – Литвинов снова начал размахивать ножом, – шведы попрут на Польшу в середине лета, и до октября считай до Бреста не доберутся. Вот и надо к морозам его взять, и успеть там устроиться. Чтобы и припасов навезти, и недовольных за стены вытурить, и сами стены укрепить, где надо.

– Да из Бреста то до Варшавы всего ничего, верст двести, наверное, – Лаврентий опять сидел, сжав бороду кулаком.

– А вот теперь, дорогой мой воевода, мы и подходим к основной проблеме! – Литвинов встал и начал ходить вдоль стола.

– И основная эта проблема – жадность правителей до чужой земли! Поляки со шведами почему договориться не смогут, даже в такой ситуации, когда Царь всю Украину и практически всю Литву займет?

– Из-за неуемной жадности шведов, возжелавших себе кроме всего, что Поляки скрепя и ругаясь могли бы отдать, еще и Данциг, он же Гданьск. А это ворота «великого хлебного пути» всех магнатов Польши. Можно сказать, это крышка от всех сундуков со злотыми, по всей Речи Посполитой. И паны на это никогда не согласятся. А Карлу проще всю Польшу завоевать, чем Данциг польским оставить. Он на это тоже не пойдет.

– Так вот, о жадности, – Литвинов взял свой стул и поставил его рядом с креслом Ордина-Нащокина, и сев тихо продолжил – у Царя и его советников тоже приступ жадности разыгрался…

– Да ты… – начал возмущаться Ордин.

– Погоди, послушай сначала. То, что Украйну православную, от гнета панов и клириков католических освободили со всех сторон правильно, ибо пошла Русь православная из Киева. То, что Смоленск с белорусскими землями, где православный каждый третий, если не второй, обратно вернули, тоже одобряю. Но царь то хочет всю Литву, а то и вообще всю Речь Посполиту под себя подмять. А вот это уже у него никак не получится. И в худшем случае будет как у Ивана 4 в Ливонской войне. Сначала пока запал был, земли вроде к рукам прибрали, а потом оказалось, что ручонки то коротки, чужих людей в узде держать. И пошли со всех сторон католики и лютеране схизматиков выгонять. И здесь так же получится, может. Поэтому, нужно ясно представлять границу, до которой можно земли панские оккупировать, и как так устроить, чтобы недовольство властью Москвы свести к минимуму.

– Ага, опять пойди, скажешь герцогу твоему все отдать? – насуплено сказал Афанасий.

– В корень зришь, дорогой мой дипломат! – Литвинов заулыбался, – хоть Яков сам и лютеранин, но к различным другим конфессиям относится терпимо. У него и католики, и иудеи, и прочие лютеране разных течений на земле живут и, в общем-то, не бедствуют. И уважают его как правителя. И если встанет вопрос, под чью руку идти, православного русского Царя, или лютеранского немца Герцога, то и литвины, что католики, что лютеране, и немцы эстляндскии и ливонские и прусские, что лютеране, и что католики все, ну или почти все скажут – к герцогу Якову пойдем. Если у них не будет другого выбора. Самые упертые конечно вообще уедут. В основном католики. Ну, так их на тех землях, что я в сторону царя нарезал не так и много. Вот смотри – если границу пустить по Сану от истока, до впадения в Вислу, и затем по Висле до устья, то, во-первых, получим надежную, и четко определенную границу, во-вторых такую реку армией быстро не преодолеешь, что тоже плюс, и в-третьих поделимся с поляками удобной дорогой к морю. И вроде как их не обездолим в этом вопросе, а что не так, то можно и пушки на берегу поставить.

А чтобы недовольных было, как можно меньше, все земли с преобладающим лютеранским и католическим населением передать под управление Якову Вильгельмовичу. Разрешив ему оставить уклад в тех местах привычный и вводить определенные послабления, для уменьшения недовольства, принадлежности этих земель Москве. Ну, как-то так. Что скажешь?

– Ох хо хонюшки, Александр. Твои бы речи да Господу в уши, – Афанасий Лаврентьевич перекрестился, – все ты правильно вроде сказал, да как же до царя это все донести!

– А всему свое время. Вот ближе к осени посмотрим, как оно все получится, так и начнёшь государя правильными речами настраивать на путь в светлое будущее. А я по мере сил, тебе в этом словом и по возможности делом помогать буду.

– Ну, ежели так, то тогда конечно, да! – Ордин потянулся к бутылке с водкой, – давай, что ли выпьем по маленькой, тебе на посошок?

Февраль 1655 года

– Ну, стало быть, за День защитника Отечества! – Литвинов встал, и поднял стакан зеленоватого стекла. Рядом поднялись Мусаев и Шмидт, подняв свои порции хлебного вина. Раздался звук соприкосновения стеклянной посуды, и товарищи опрокинули содержимое внутрь.

– А вот, ты скажи мне Саша, как мы будем защищать Отечество от зарождающейся Английской империи, над которой в ближайшие 300 лет, Солнце не заходило? – Владимир Сергеевич положил небольшой груздь на кусочек черного хлеба, и отправил эту гастрономическую композицию в рот.

– Особенно учитывая, что Отечество мы собираемся расширить на самые вкусные места планеты, – немного прожевав, добавил доктор.

– Тебе больше думать нечего, что собрался мировые проблемы обсуждать, – Петрович отодвинул отчищенный от мяса скелет салаки, – вот лично меня как запрягли, с лета, так и вздохнуть некогда.

– И то верно, вроде же договорились, сегодня о работе не говорить? – Литвинов, тоже занимался салакой, – А по сему, предлагаю – за встречу!

Незатейливый ритуал был повторен.

– Как доктору, поверьте, дорогие мои, – лучший отдых – это смена вида деятельности. А для нас, абстрактные рассуждения, особливо под водочку, да с хорошей закуской, о правильном мироустройстве – самое оно. Это считай весь Союз, в свое время, на кухнях так расслаблялся. Вот и нам не грех. А что касается Великобритании. Мы тут понимаешь, жилы рвем, готовя плацдарм для колониальных программ. Зашлём туда сливки общества, только-только соберем промышленную партию алмазов, например, а тут приплывут лихие просвещенные мореплаватели, и устроят нашему светлому начинанию вторую Ямайку. Если не Карфаген.

– Ну, для кого отдых, а мне считай такие размышления – чуть ли не каждодневный труд, – Александр встал, и начал разливать из бутыли водку.

– С другой стороны, если имеются вопросы, их надобно разрешить, – поставив бутыль, официальный «тайный советник герцога курляндского» поднял стакан, – но сначала предлагаю выпить за тех, кто в море. Прозит!

– Да минуют их шторма, – добавил Шмидт.

Наскоро закусив соленым огурцом, Литвинов положил на свою тарелку кусок жареного мяса, и стал аккуратно разрезать его ножом, придерживая вилкой.

– Великобритании, а тем более Британской империи, еще нет, и в ближайшие годы не предвидится. Ну а если точнее, объединение Англии и Шотландии в юридически единое государство произойдет в самом начале будущего века. Ну и собственно обрастание колониями и как следствие – процветание страны. Все будет позже.

– А сегодня Англия – страна, недавно закончившая гражданскую войну, в ходе которой к власти пришел небезызвестный Кромвель. Хоть и из простых помещиков, но мужчина деятельный, и государственник. Подробности всех перипетий революции и гражданской нам сейчас не интересны, а интересно, что Кромвель, сотоварищи, активно взялся за протекционистские меры в деле торговли. Принял Навигационный акт, который позволяет ввозить и вывозить товары на территорию Англии только английским кораблям. А это считай плевок в карман голландских купцов. Которые практически живут тем, что продают всё, и всем. Не получая с этого сверх прибыли, как например с торговли колониальными товарами, но учитывая объемы и ширину ассортимента товаров, не бедствовали. А тут рынок ушел. И голландцы решили военным способом повозмущаться. Окончание первой англо-голландской войны, которая длилась два года, произошло как раз перед нашим, так сказать, приходом сюда. Навигационный акт так и не отменили. Хотя война здорово подточила и так не богатую английскую казну. И наш деятельный мужчина, заручившись напутствиями толстеющих английских торговцев, отправляет простаивающий флот грабить Испанскую империю. Вот прямо сейчас и направляет. Выгребли со всей Англии преступный элемент, посадили на транспорты и с охраной боевых кораблей послали на Карибы. Вот собственно с этого момента и можно отсчитывать золотое время английского пиратства.

– Погоди, так англичане уже взяли Ямайку, или еще нет? – Мусаев также, под разговор употреблял мясную нарезку.

– К лету отожмут. Но на самом деле, прибыли от пиратства, не столь и велики. Они позволили накопить только некоторый стартовый капитал торговцам, так или иначе связанным с морем и поставкам товаров в колонии и из них соответственно. Треугольная торговля. В Африку галантерея и железо, оттуда рабов на карибские острова, как на свои – Барбадос и Ямайку, так и по контракту с испанцами, так называемая Асиенда, но это по позже – в испанские колонии. Ну, а оттуда, везли уже колониальные товары – сахар, ром, табак, и прочее. И почитай на каждом этапе удачливые торговцы имели 100 % прибыли. За рейс – 300 %.

– А раньше всем этим голландцы занимались. Поэтому, будет еще и вторая, и третья англо-голландские войны. Где голландцы не преуспеют, по различным причинам.

– Но это пока не суть. Суть в том, что Англия, как империя, поднялась на четырех вещах:

– торговля рабами на маршруте «треугольной торговли» в 17 веке, а началось все это интенсивно именно после захвата Ямайки;

– индустриализация, за счет "огораживания", это когда крестьян-арендаторов сгоняли с земли, передавая землю под пастбища для овец, а освободившихся людей, практически за еду устраивали на мануфактуры. А тех, кто не хотел, объявляли бродягами, и отправляли на виселицу;

– наличие своей железной руды и угля, что позволило получать железо, которым они потом и торговали, и воевали и собственно, помогло провести техническую революцию «стали и пара». Да и сам уголь длительно выступал как товар – тот самый кардиф для всех флотов, эпохи броненосцев;

– ну и грабеж колоний, вишенкой на торте этого процесса является ограбление Индии, в том числе не малое значение для развития империи имел массовый вывоз индийской калийной селитры.

Литвинов старший встал и снова начал разливать содержимое бутыли по стаканам.

– Предлагаю выпить за науку историю. Ибо знание исторических процессов позволит нам гнуть свою линию. Ну, по крайней мере, в обозримом будущем.

– Вздрогнули!

– Гм… мм… Ага, ну значит, продолжу.

– Испанцы пытались вернут Ямайку практически 15 лет. Особо интенсивно в первое время. Но не хватило им организационного момента.

– Если у нас такой момент образуется, и мы захватим Ямайку, для испанцев, то мы, во-первых, сильно сократим пиратскую вольницу, и соответственно первоначальное накопление капитала английскими «треугольными» торговцами. А во-вторых, с учетом становления мощной колонии Курляндии на Гамбии, с организацией союзных туземных милицейских сил, которые, я надеюсь, не потерпят конкуренции в деле окучивания африканских просторов прочими негоциантами, мы значительно, если не в разы перекроем всем подряд, и англичанам в частности, ресурсы работорговли.

– А перекрываем им сверхприбыльный «треугольный» маршрут, – индустриализация забуксует из-за банальной недостачи свободных финансовых ресурсов, грабеж Индии отодвинется на неопределенный срок, без индийской селитры – пороховой голод. А это значит, что они не смогут развивать экономику, и повоевать, как следует, не смогут, потому, как военные авантюры будут непозволительно дороги.

– Кроме того, без свободных денег, век Английского просвещения под затянется, и научно-техническая революция, и индустриализация, пройдут где-то в другом месте. Надо, чтобы у нас.

- Ну и если надавим на исторический источник английских доходов, выкинув на рынок дешевую хлопчатобумажную ткань… то…Лорды и пэры сами перережут всех овец, а рабочие с мануфактур пойдут пахать землю. Вот и не будет Империи… Так Англия и останется маленьким островным государством, немногим лучше современной Швеции или Норвегии.

– А как ты собираешься творить нужный «организационный момент» в колониях Испании? На сколько я помню, испанцы во все времена иностранцев в своих колониях на дух не переносили, не то, что совместные операции проводить, – Петрович тоже занялся мясом.

– Это пока вопрос! – Александр снова принялся разливать, – но есть у меня одна задумка, которую я проработаю основательно с герцогом. А если кратенько, то есть один Хуан…

– Ну, хорошо, что не Педро, – вставил, засмеявшись, Мусаев.

– Не, точно Хуан, так сказать, ярко выраженный, – поддержал шутку Литвинов, – бастард нынешнего Императора Испанской империи.

С самим императором договорится практически невозможно. Филип 4 закоренелый бабник, и сифилитик со стажем. И Империя его интересует по стольку, поскольку. С вицекоролями Нового света или губернаторами островов все будет гораздо сложнее, и радикально дороже. Если мы не сможем закорефаниться с этим Хуаном, и протолкнуть его на должность главного организатора в Карибский регион.

– Вот слушаешь, тебя Шура, и все время ощущение, что ты безграничный фантазер – Петрович задумчиво покачивал жидкость в стакане, – где мы, а кто сынок императора, хоть и левый?

– Есть возможность. Законных наследников у императора сейчас вроде нет, и наш Хуан, который имеет полное погоняло Хуан Хосе Австрийский Младший, мечтает стать правопреемником. Но старичок через пару лет устроит финт, женится на своей племяннице и обзаведется законным наследником. Который будет являться хрестоматийным примером близкородственных связей – Карл 2 Зачарованный.

– Даже я про этого бедного ублюдка помню. Болел всеми возможными болезнями, включая эпилепсию, хотя прожил сравнительно долго для такого наследования, что-то около 40 лет, кажется, – Мусаев задумчиво почесал затылок.

– Не суть. Необходимо подвести к мысли нашего Хуанито, что ему не обломится трон в метрополии, но зато в колонии он сможет, причем вполне заслуженно, стать главным руководителем. И для общей пользы дружить с нами. Создавая вовремя нужные организационные моменты. Ну, как-то так.

– Ну, пока даже звучит как-то никак. Но, как ты сам всегда говоришь, «дорогу осилит идущий», – Шмидт встал, и поднял стакан, – За труды и свершения!

– Хорошо, с Англией немного разобрались, – Владимир Сергеевич вновь составил композицию из хлеба и соленого груздя, – но, если угнетем этих, вполне могут всплыть другие. Та же Франция или Голландия, или вон Германцы соорганизуются, тогда как?

– Основная песня 17 века, в котором мы с вами очутились – передел земель католической церкви под лозунгами протестантского движения. Под это дело прошла масса войн, в том числе и гражданских, с неоднозначными результатами. Ну и до кучи, все кто мог и хотел, пытались откусить от гниющей Испанской империи. Но в связи с тем, что Испания гнила медленно, у кусающих зубы стирались быстрее, чем они могли оторвать лакомый кусок в виде земель или контрибуций.

Голландская революция – Голландия под флагом протестантов ушла от Испании. Практически сразу 30 летняя война. Немецкие княжества под тем же флагом воевали с Австрийскими Габсбургами – католиками. Разорили до состояния пустыни практически всю северную Европу.

Южная Европа тоже не скучает. Сейчас Франция бьётся на смерть с Испанией на суше. Флота у них нет. А до этого во Франции была гражданская война, где католики практически удавили протестантское движение.

– Это та, где Д’Артаньян со товарищи воевал? – хмыкнул Петрович.

– Она самая. Так что пока во Франции делами не займется видный государственник Кольбер, это страна агрессор, которую в непрекращающиеся военные авантюры бросает Император «максималист» – Людовик 14, которого, кстати, этим летом и короновали. А деньги для войн король сдирал со своего постоянно нищавшего населения. А вот Кольбер упорядочил налоги, в том числе борясь с казнокрадством на местах, способствовал развитию торговли, строил флот, как торговый, так и военный, выкупил колонии у частных владельцев, брал внешние займы, которые не всегда возвращал. В общем, крутился, как мог на благо страны. Что и как с ним делать, и нужно ли что-то делать, я не знаю. По тому, как Франция в лице Людовика постоянно кошмарила Голландию. А Голландия как не крути самый наипервейший наш конкурент.

– Прямо гамбит, – Петрович показал на полупустую бутыль, – еще по одной?

– Давай, – Литвинов снова начал разливать.

– Задача сложная. Вот смотрим. Весь 17 век Англия была банкротом. Не постоянно, но каждые 10–15 лет, по итогам очередной войны. И выезжала только за счет грабежа Испанских и Голландских торговых конвоев. При этом, как я недавно выяснил у нашего герцога, флот Англии после завершившейся первой Англо-Голландской войны составляет около 100 военных и 600 торговых судов…

– А флоты Голландии 12 000 торговых и около 150 военно-торговых.

– Как бы трудно нагнуть голландцев… на море. А вот на суше их постоянно щемили французы. Которые таким способом тоже пытались пополнить бюджет. И к концу этого века они совместно с англами додавят этого торгового монстра. Ну, я думаю, у нас еще будет время подумать и по Франции, и по Голландии.

– Ближайшая задача на этом поприще – Дон Хуан и Ямайка. Но это само собой, только после усмирения шведской интервенции и решения польского вопроса. Как раз у нас и боевой флот высвободится, и у нас самих время появится, для так сказать большой европейской политики.

– Как-то все это сложно и зыбко, – Мусаев встал, – давайте выпьем за герцога Якова! Гаранта наших дел и светлого будущего. Ура товарищи!

– Ура!

– Насчет зыбкости, – Литвинов доедал мясо, – смотри сюда. Черчилль, который Уинстон, как-то сказал – «За каждым конфликтом ищите бифштекс …». Что это значит? То, что за всякой политикой стоит чей-то экономический интерес. А война и флотские маневры – это только есть крайнее проявление торговой конкуренции… Все эти, кто кого и как нагнул – это только финал торговых желаний денежных мешков. Надавить мешкам на вымя – и до постройки флота и контрактования армии и дело не дойдет. Главное чувствовать момент, и оперативно реагировать на спрос и предложение, в мировом масштабе. Ну и золото ЮАР прихватить понадежнее… Шоб було… На что проводить контроль спроса и предложения. Или самим его создавать.

– Ежели самим, да на золото, то может быть, – Шмидт почесал голову своим фирменным движением, – Ну что мужики по последней, и расходимся? А то я обещал Дале вернутся еще сегодня…

– Тогда тост – за женщин! За верных подруг и жен! Желательно тоже верных, – засмеялся Ливинов.

– За женщин, – подхватили друзья.

Двое мужчин играли в шахматы. И хоть партия находилась в самом «разгаре», гораздо сильнее игроков занимал разговор.

– В этот раз подарочков не привез? – спросил младший игрок у старшего.

– Каменьев и злата не привез, зато столько сказок порассказал, что я, без сомнения все дела оставил на воеводу Кондырева и одвуконь сюда кинулся. Город и без меня удержат ежели что, а вот что в Литве затевается…

– Это ты про то, что литвинское войско во главе с Янушем Радзевилом, зимой в наступление выдвинулось?

– Это войско, как говорит наш гость, сядет на Могилеве в осаду и проторчит там до мая, в безуспешных приступах.

– А не много ли он говорит то, гость твой много знающий? – молодой игрок решительно передвинул коня, атакуя ферзя более опытного шахматиста, – удалось разузнать кто оне и откудова?

– Рассказал мне наш псковский гость Васька Русов, который дела ведет с митавским купчиной Райзеном, историю. Что баяли эти «пришлые русские» сказку немцам о том, что послал их московский царь в Голландию купить большой челн, именуемый «яхта», для того чтобы на нем по Ладоге плавать. Да, мол, утопили они его по пути, со всеми прочими товарами казенными. И опосля такой оказии, крепко опасаются в Москву возвращается.

– Не посылали мы никого в том году за этой яхтой…

– Так я и говорю – для простых немцев эта сказка. Но думаю герцогу, то Якову, они все как есть рассказали. Потому как стал он их привечать, как никого до этого, и к себе приблизил. И охрану к каждому приставил, это уже я сам видел. Александра целый лейтенант охраняет, по фамилии Брандт, который раньше самого герцога охранял.

– Про этого ты уже говорил, что там с остальными.

– Старшего их, по фамилии Перегудов, Герцог назначил смотрителем колоний, и послал по своим заморским землям. И вместе с ним уплыли два десятка новиков дворянских морскому делу учиться.

– Второй вроде розмысла. Всякие премудрости у герцога мастерит. Возле верфей Виндавских, они с осени строят школу для капитанов морских кораблей. Там же собираются устроить полк морской пехоты, это вроде стрельцов, только на кораблях. И где-то там же большую мануфактуру ладят, где, по россказням делать будут чуть ли не все – от бумаги и до пушек. И что примечательно, розмысел этот немчинскую фамилию Шмидт имеет, по-нашему «кузнец» будет. А когда он бомбу пороховую делал, которой мы ворота Динамбурга подорвали, самолично в поганую бочку лазил, и все там мастрячил. И вроде как, не считал это зазорным, когда для большого общего дела делается эдакое.

– Третий у них медик. И фамилия у него Мусаев, так понимаю из татарвы вышел. Он то стрельца болезного, на подвиг и определил, сказав, что жить ему с неделю осталось. Прими Господи душу раба твоего Глеба, – игроки синхронно перекрестились.

– Ну а сам Александр у них вроде как по посольскому приказу. Природная фамилия у него Литвинов, но Герцог Яков, ему деревеньку выдал, в поместье. И стал Александр называться Сакенгаузен, по имени той деревеньки на речке Саке.

– Вот же названия, прости Господи, у немчинов срамные, – заметил, перекрестившись молодой игрок.

– Что есть, то есть, какие и не выговоришь, сколько не пытайся, а некоторые вслух и произнести срамно.

– Ты говорил пятый там еще был.

– То сынишка Александра. Отрок 14 годов. Он со старшим их капитаном морским и прочими новиками немецкими уплыли осенью с торговым караваном в колонии курляндские.

– А что за сказки, что заставили тебя одвуконь ко мне спешить? – задел вопрос молодой игрок, передвигая пешку, чтобы защитить коня.

– Во-первых, – второй игрок собрался с мыслями, – о делах Литвы…

Следующий день немного отличался от уже ставшим обыденным распорядка дня ставки царя при войске, находящемся на зимних квартирах.

После заутренней и завтрака, царь сел играть в шахматы. До обеда. Что несказанно удивило ближних и не очень ближних царедворцев. После обеда были призваны все наличествующие воеводы на совет.

А уже на следующий день, еще затемно, во все стороны из ставки царя поскакали гонцы, дабы оповестить войсковых начальников о начале весенне-летней кампании 1655 года.

Над Балтикой начинался новый рассвет.