Райская лагуна

Я провела намного больше времени, чем необходимо, в огромном душе в номере Рика, позволяя горячей воде придать моей коже розовый оттенок и смывая все остатки ощущения рук Шона на моей коже, его слов в моих ушах, и запаха яда, который витал в воздухе вокруг него.

Он проделал чертовски хорошую работу, пытаясь задурить мне голову, пока я торчала в его компании, но прошлой ночью, в объятиях трех моих мальчиков, я нашла не один способ снова выгнать его. И каждый раз, когда те мысли или чувства, которые он пытался навязать мне, пытались закрадываться в мою голову, мне достаточно было вспомнить, каково это — быть в их объятиях, или то, как они смотрели на меня, или слова, которые они говорили мне, чтобы понять, что он был неправ во всех этих вещах.

Может быть, когда-то давно я и была такой девушкой для Шона Маккензи, но с мальчиками-Арлекинами я всегда собиралась стать чем-то большим. И, честно говоря, ни одно другое мнение на этой чертовой Земле меня не волновало так, как их.

Наконец-то я решила, что пришло время заканчивать свой мега-душ на случай, если я стану такой размякшей, что просто соскользну прямо в канализацию, и выключила воду, прежде чем выйти и вытереться одним из пушистых гостиничных полотенец.

Зеркало запотело от пара, поэтому я провела по нему рукой и наклонила голову, несколько мгновений рассматривая темный цвет своих волос, отмечая неравномерное распределение цвета, где дешевая краска уже начала вымываться, а радуга начала проступать местами сквозь нее. Поначалу я покрасила волосы в такой цвет только для того, чтобы позлить Фокса, но теперь, когда я вернулась к своему старому, темному цвету, было забавно обнаружить, как сильно я скучала по радуге.

Хотя я не была уверена, означало ли это, что я должна покрасить их снова в те цвета или нет. Я не хотела быть той девушкой, которую Шон пытался сломать, но и не хотела быть той, которая явилась сюда измученной и ненавидящей. Это было долгое лето. Так чертовски много изменилось. Так кто же я теперь — мстительная девушка с радужными волосами или сломленная брюнетка? Может, лучше было бы просто сбрить все волосы и стать лысой задирой? Это, конечно, значительно упростило бы мои утренние заботы.

Я огляделась в поисках ножниц, но, прежде чем я успела приступить к стрижке своих длинных локонов в стиле Бритни Спирс, мое внимание привлек крик, донесшийся откуда-то из-за пределов номера.

Я промокнула волосы полотенцем, чтобы убрать последние капли, и вышла в комнату Маверика, прихватив на ходу из ящика одну из его черных маек и сделав себе из нее платье, пока двигалась в сторону продолжающихся криков.

— Помогите мне! — закричал Руперт, и я нахмурилась, услышав отчаянный тон в голосе бандита, в то время как другой из людей Маверика закричал в ответ.

— А! Он укусил меня! Поймай его, Дейв!

За его словами последовали злобное рычание и яростный лай, сопровождаемые паническими воплями и девичьим криком одного из мужчин.

Я бросилась вперед, и мое сердце наполнилось надеждой и узнаванием.

— Дворняга?! — Крикнула я, распахивая дверь как раз в тот момент, когда Руперту удалось схватить моего маленького бело-коричневого приятеля и поднять его в воздух за шкирку. — Эй! — Заорала я, выбегая в коридор. — Отвали от него нахуй!

Дворняга свирепо зарычал и начал мочиться с такой силой, что моча забрызгала футболку Руперта спереди. Он громко выругался, агрессивно тряся Дворнягу, а я схватила лампу с бокового столика и с размаху ударила его по голове.

Лампа разбилась о его толстый череп, и Руперт уронил Дворнягу, который во время падения умудрился врезаться в другого парня и стремительно впиться зубами в его ногу, так что повис на бедре чувака, пока тот матерился до небес.

Руперт замахнулся на моего маленького приятеля, но я сильно толкнула его, и он поскользнулся в луже мочи, потеряв равновесие, прежде чем врезаться в другого парня.

Дворняга отпрыгнул в сторону, когда они рухнули на пол, и с возбужденным тявканьем помчался ко мне.

Я широко улыбнулась, приседая и раскрывая ему объятия, когда он прыгнул на меня, прежде чем поймать его и, подняв, крепко прижать к своей груди.

Его собачий язычок начал облизывать мне все лицо, и я засмеялась, когда мое сердце наполнилось любовью к моему маленькому другу и облегчением от того, что я наконец воссоединилась с ним.

— Мне так жаль, мальчик, — пробормотала я, сжимая его в объятиях, а на глаза навернулись слезы.

Руперт и другой мудак поднялись на ноги и хмуро посмотрели на меня, но мне было на них наплевать, поэтому я просто повернулась к ним спиной и направилась прямиком в номер Маверика.

Я пинком захлопнула за собой дверь и продолжила бормотать извинения Дворняге, в то время как он так сильно вилял хвостом, что все его тело извивалось, и он продолжал вылизывать каждый кусочек моей кожи, который мог найти.

— Ну конечно, гребаный пес простил тебя за то, что ты его бросила, — голос Фокса прервал мое счастливое воссоединение с собакой, и я замерла, чувствуя его взгляд на своей спине, пока мое сердце билось о ребра. — Но маленький засранец не простил меня за то, что я наорал на него один раз, и он души в тебе не чает, несмотря на то, что был брошен на произвол судьбы, когда ты сбежала обратно к своему бывшему.

Я медленно повернулась, мой пульс бешено колотился от ужаса, а дурацкие мышцы напряглись, и я боролась с желанием просто подбежать к нему и обнять, потому что по его лицу было видно, что он этого не хочет. Но это был Фокс. Мой Фокс. И я так чертовски сильно скучала по нему, что даже не могла дышать, когда смотрела на него сейчас.

— Это действительно то, что ты думаешь? — Прошептала я, опуская Дворнягу на пол, где он начал рычать на Фокса, и я свистнула, чтобы он отошел. Он послушно выполнил инструкции и важно удалился в сторону кровати, оставив меня и моего барсука наедине для разговора.

— Да. Ты позволила ему думать, что в его жизни есть что-то настоящее. Ты забрала его с улицы, приучила к регулярному питанию и крыше над головой, к ощущению твоего присутствия и купанию в лучах твоего внимания. Ты заставила его влюбиться в тебя по уши, а потом просто так бросила его и сбежала к чертовой матери. — Фокс посмотрел на меня с такой злобой, что у меня перехватило дыхание.

— Ты все еще говоришь о собаке? — Спросила я, скрестив руки на груди, упиваясь его видом, хотя он явно был зол на меня. Честно говоря, он выглядел дерьмово. Его светлые волосы были растрепаны, а к джинсам прилип песок. Его мускулистая грудь была обнажена, загорелая плоть покрыта порезами и синяками, и когда я заставила себя посмотреть в его горящие зеленые глаза, я обнаружила, что они налиты кровью и окружены темными мешками, как будто он всю ночь был на вечеринке. Хотя я была уверена, что дело было не в этом. Он явно прошел через ад, прежде чем каким-то образом оказался на острове Маверика, и все же я заметила, что он не был серьезно ранен, так что я смогла насладиться облегчением, которое почувствовала, увидев его снова, даже если оно сопровождалось большой дозой гнева с его стороны. Он выглядел так, словно хотел съесть меня живьем, и я должна была признать, что эта потрепанная, дикая версия моего барсука выглядела достаточно аппетитно, чтобы я захотела позволить ему откусить пару кусочков.

— Да, я говорю об этой гребаной собаке, — огрызнулся Фокс. — Ты заставила его думать, что любишь его, ты заставила его думать, что всегда будешь рядом, а потом ты просто, блядь, ушла. Снова. — Его голос дрогнул на последнем слове, он определенно говорил не о собаке, и боль в его глазах заставила раны в моем сердце начать кровоточить.

— Фокс, — выдохнула я, делая шаг вперед и протягивая к нему руку, но он практически вздрогнул, отступив на шаг, чего было достаточно, чтобы дать мне понять, насколько «желанным» было бы мое прикосновение, поэтому вместо этого я опустила руку. — Послушай… Я знаю, что облажалась, — начала я, прикусывая нижнюю губу, пытаясь понять, как вообще начать с ним этот разговор.

— Ну, я думаю, на данный момент мы можем признать, что мы оба облажались, — отрезал он, вздернув подбородок так, что я была вынуждена посмотреть на него снизу вверх и оценить разницу в нашем росте. Но я уже привыкла к тому, что крупные мужчины пытаются запугать меня, и не собиралась чувствовать себя маленькой перед мальчиком, за половым созреванием которого я буквально наблюдала с передовой. Может, сейчас у него и большие яйца, но я была рядом, когда они опускались и заставляли его голос становиться смешным через случайные промежутки времени в течение нескольких месяцев подряд, так что он меня не пугал.

— Да, можем. Так что нам делать дальше? — Спросила я.

Брови Фокса нахмурились, как будто он не ожидал, что я спрошу его об этом, и я постаралась не нервничать перед ним, ожидая его ответа.

— Я не знаю. Я хочу увидеть Шона мертвым, но после этого… Я думаю, мы просто признаем, что отношения между нами никогда не были такими, какими я хотел их видеть, и я уйду с твоего пути, — сказал он, и на его лице отразились поражение и принятие.

— Что ты хочешь этим сказать? Мне надоело убегать, Фокс. Так что тебе придется смириться с тем, что я останусь здесь. И это не значит, что я хочу быть вдали от тебя, так почему ты…

— Ну, может быть, дело не в том, чего хочешь ты, — твердо ответил он. — Потому что не все в этом мире должны крутиться вокруг тебя.

Мои губы обиженно приоткрылись от этого обвинения, и я обнаружила, что возвращаюсь к тому же старому циклу, в который, казалось, всегда попадала с этим бесящим гребаным мужчиной, когда он открывал свой чертов рот слишком много гребаных раз, и в конце концов мне захотелось врезать ему.

— Значит все крутятся вокруг меня? — требовательно спросила я, и гнев переполнил меня так же легко, как сделать вдох. И я знала почему. Все это происходило из-за невысказанных слов, нереализованного потенциала и мощной, чертовой энергии, которая бесконечно пульсировала между нами, умоляя просто сдаться ей.

— Открой свои чертовы глаза, Роуг. Все всегда крутилось вокруг тебя. Даже когда мы были детьми, я и остальные смотрели только на тебя. Да, мы любили друг друга, но тебя мы любили больше. Мы хотели тебя больше. Ты была существом, вознесенным на пьедестал выше всех нас, и мы все соревновались, чтобы завоевать тебя. — Фокс провел рукой по лицу, отводя взгляд, а потом снова возвращая его ко мне, будто смотреть на меня причиняло боль, но не смотреть — еще больше. Я знала это чувство.

— Это чушь собачья, Фокс. Все было не так. Мы впятером принадлежали друг другу. Дело не только во мне. Вот почему ты, Чейз и Джей-Джей все еще были вместе, когда я вернулась в город. Почему Маверик так долго пытался ненавидеть вас всех, почему мое сердце не переставало болеть по каждому из вас все то время, что меня не было. — Слезы подступили к моим глазам, но я упорно боролась с ними, нуждаясь в том, чтобы обсудить это с ним и держать себя в руках, пока я это делаю.

— Да? Что ж, ну а мое сердце болело из-за тебя, — твердо сказал он. — Только из-за тебя. Ты была для меня единственной, и я по глупости думал, что, может быть, смогу стать таковым и для тебя. Но после того, как я увидел тебя с Мавериком и Джей-Джеем, мне стало совершенно ясно, что тебе было абсолютно наплевать на это, не так ли? Ты просто ворвался в мою жизнь, чтобы вырвать мое гребаное сердце из груди, а затем вернуться к гребаному Шону…

— Я пошла туда, чтобы попытаться убить его! Я хотела защитить вас всех от него, и я глупо подумала, что, если я уйду от вас, это защитит вас и друг от друга. Я никогда не хотела, чтобы были только ты и я, потому что никогда не было «нас» без остальных. Мы должны были быть все вместе, Фокс. Ты не можешь просто забыть об этой фальшивой, фантазийной версии меня, которую ты создал в своей голове, и попытаться вспомнить меня настоящую? Если бы ты это сделал, ты бы знал, что так было всегда. Что я всегда хотела вас всех одинаково и я…

— Как ты можешь ожидать, что я просто приму это? Какой мужчина с горячей кровью сможет вынести то, что его любимая женщина будет с другим мужчиной? Как я должен просто смириться с этим, как будто это нормально?

— Это нормально, — прошипела я. — Нормально для нас пятерых. Мы всегда были созданы друг для друга, ты знаешь это в глубине души. И да, теперь, когда мы все выросли, это добавило еще одну динамику нашей группе, но почему все должно быть по-другому только потому, что секс оказался в уравнении?

Я сглотнула, не понимая, как мы вообще дошли до этой точки, но он явно не мог ее преодолеть. Я даже не знала, встречаюсь ли я с кем-то из остальных. На самом деле я решила не думать о сексе до того момента, когда мне снова придется столкнуться с этим вопросом. На данный момент все, чего я хотела, это вернуть своих друзей. Я хотела почувствовать их любовь без похоти, хотя бы ненадолго, и вспомнить, какими мы всегда были друг с другом. Придумать, как выкинуть слова Шона из головы и просто быть собой.

Фокс застыл совершенно неподвижно, уставившись на меня, и на мгновение я понятия не имела, о чем он думает, но, когда он заговорил снова, стало более чем ясно, что он не в состоянии слышать ничего, кроме собственнической чуши, которая бушевала в его пещерной голове.

— Нас пятерых? — тихо спросил он, и я поняла, в чем только что призналась, потому что было очевидно, что до этого момента он не знал о Чейзе. И я могла видеть, как сильно это зарождающееся осознание снова причиняло ему боль, и это просто ранило меня. Я не хотела причинять ему боль еще больше, чем ему уже причинили, и не важно, как сильно я жаждала этого воссоединения, все шло совсем не так, как я надеялась.

— Чего ты хочешь от меня? — Тихо спросила я, мне так надоело всегда быть той, кто подводит их, причиняет им боль, разочаровывает. — Ты хочешь, чтобы я извинилась?

— Нет, — прорычал Фокс. — Извинения — это чушь собачья, и мы оба это знаем. — Извинения — ничего не отменят. Извинения — ничего не изменят. Я не хочу от тебя пустых извинений.

— Так чего же ты хочешь? — Потребовала я от него, теряя самообладание, и шагнула к нему, сильно толкнув его в его глупо твердую грудь, но не сумев заставить его отступить ни на шаг.

— Я хочу, чтобы ты была честна со мной. Больше никакой лжи, Роуг. Никакой полуправды, попыток спасти мои чувства или защитить твою собственную задницу. Я хочу, чтобы ты была чертовски искренна со мной впервые с тех пор, как вернулась сюда. Выложи все начистоту. Ты в долгу передо мной, — прорычал он, опустив подбородок так, что мы оказались лицом к лицу, и между нами больше ничего не осталось. Ни ярости, ни разбитого сердца, ни предательства, ни боли, ни обвинений, ни ненависти к себе. Были только я и он, и, если он хотел, чтобы я была настоящей, он мог получить каждую каплю моей правды. Потом мы узнаем, подавился ли он ею или ему пришелся по вкусу мой яд.

Гнев снова покинул меня, когда я посмотрела на него: мои руки все еще были прижаты к его груди в том месте, где я толкнула его, а он держал свои руки крепко скрещенными под тем местом, где я прикасалась к нему. Я чувствовала, как колотится его сердце сквозь твердые мышцы груди, и клянусь, мое собственное сердце билось в том же неистовом ритме.

— Фокс, я… — Я на мгновение замолчала, захваченная глубиной его темно-зеленых глаз, пока он пытался защититься от меня. Но я видела его. Я всегда была способна видеть сквозь всю их браваду, и я знала правду о них всех. Он был моим мальчиком, и ему было больно из-за меня.

— Не пытайся щадить мои чувства, Роуг, — выдавил он. — Выкладывай все прямо сейчас, или я действительно пойму, что тебе на меня наплевать.

— Это неправда, — выдохнула я. — Фокс, ты для меня все. Столько лет я просто существовала, тоскуя по ощущению твоей руки в моей, твоих объятий вокруг меня, безопасности, которую я всегда чувствовала в твоем присутствии. — Мои руки сжались в кулаки на его плоти, и я придвинулась ближе к нему, вдыхая его запах, и все мое тело загорелось от его близости. — Быть без тебя было как жить без солнца — я научилась выживать в темноте, находить пути, но я никогда не чувствовала себя по-настоящему живой, никогда не чувствовала тепла так, как чувствую его сейчас, рядом с тобой.

— Так почему же ты боролась со мной на каждом шагу с того момента, как вернулась? — спросил он, его руки наконец-то опустились, и я немного приблизилась, схватив его за бицепсы и прижав нас друг к другу, цепляясь за него, как будто боялась, что нас снова разлучат. Мой взгляд упал на татуировку колибри, которую он сделал для меня на предплечье, и по спине пробежала дрожь.

— Потому что я люблю тебя, — наконец призналась я, мой взгляд снова переместился с татуировки на его глаза, и его зрачки расширились от моих слов. — Я была влюблена в тебя всю свою жизнь, и после того, как ты бросил меня, я боялась, что мое сердце вновь разобьется. Я так боялась, что ты сделаешь это снова в тот момент, когда поймешь, что я не та девушка, которую ты помнишь. Когда твоя красивая фантазийная версия меня разлетится вдребезги, и ты отчетливо увидишь то испорченное существо, которое осталось после нее.

— Я не хочу какой-то фантазийной версии тебя, — прорычал Фокс, его руки схватили меня за талию, прежде чем притянуть на шаг ближе, так что наши тела были всего на волосок от того, чтобы прижаться друг к другу. — Я просто хочу тебя, детка. Я хочу каждую темную и порочную частичку твоей души наряду со светлыми и прекрасными. Не ты одна дрейфовала в океане, когда покинула Сансет-Коув. В моем сердце осталась боль, которая не переставала кровоточить все то время, пока тебя не было. Когда ты вернулась сюда, мне хватило одного взгляда на тебя, чтобы понять, что за все это время для меня ничего не изменилось. Ты для меня — это все. Ты всегда была моей судьбой, написанной на песке Сансет Бич, вырезанной на подпорках, поддерживающих «Игровую Площадку Грешников», вытатуированной на каждом дюйме моей плоти. Ты всегда была предначертана для меня, вот почему так чертовски трудно смириться с тем, что я никогда не был таким же для тебя.

Он притянул меня к себе еще ближе, и его руки заставили ткань майки Маверика натянуться вокруг моих бедер, когда его хватка на мне усилилась. Я почти ощущала вкус поцелуя, которого мы оба жаждали, на своих губах, но он хотел, чтобы я была с ним искренней, и я не собиралась отступать от этого, независимо от того, насколько сильно я боялась его реакции на мою правду.

— Я люблю тебя, Фокс, — повторила я, и у него перехватило горло, когда он услышал эти слова. — Но я также люблю и их.

Тишина повисла между нами, как удар топора, и моя хватка на его руках усилилась, когда я почувствовала исходящее от него напряжение.

— Пожалуйста, просто выслушай меня, — умоляла я, впиваясь пальцами в его кожу, поскольку напряженность его позы только росла, а боль в его зеленых глазах обострилась до такой степени, что врезалась прямо в мое сердце. — Подумай об этом, Фокс. Подумай обо всем времени, которое мы провели вместе в детстве. Обо всем, что мы делали вместе, о местах, которые мы посещали, о смехе, которым мы делились, обо всем этом. Это всегда касалось всех нас. Я никогда не выбирала любимчика, потому что все вы были моими любимыми. Ты должен знать это в своем сердце, ты должен это чувствовать. Наверняка, когда ты скучал по мне, ты так же сильно скучал по Маверику…

— Нет, — рявкнул он, отступая на шаг и ослабляя хватку, но я не отпускала его и последовала за ним, не позволяя ему убежать. — Я скучал по человеку, которым, как я думал, он был. Но я также был зол на него. Когда он эгоистично решил отправиться в погоню за тобой, он подверг твою жизнь риску — вот какую любовь он предлагает людям. Эгоистичную, потому что для него вообще ничего не имеет значения, кроме его собственных желаний. Ему было важнее вернуть тебя для себя, чем подумать о том, что ты окажешься в опасности, если он придет за тобой…

— И ты больше заботишься о своем упрямом, мазохистском желании заявить права собственности на меня, чем о том, чтобы сделать меня по-настоящему счастливой, — огрызнулась я. — О том, чтобы все мы снова были по-настоящему счастливы.

— Вступая в какую-то ебанутую групповуху, где я должен смотреть, как моя девушка трахается с моими лучшими друзьями всякий раз, когда им этого захочется? — он усмехнулся, и я вздрогнула от такой оценки любви, которую я к ним испытывала. Как будто она была грязной, омерзительной, именно такой, как утверждал Шон, а я так усердно пыталась убедить себя, что это не так.

Я хотела, чтобы он увидел это так, как видела это я. Я была почти уверена, что так же видели и другие. Но я уже могла сказать, что для него это никогда не будет вариантом, что он никогда не сможет отложить в сторону свое упрямое чувство мужской гордости на достаточно долгое время, чтобы даже подумать о том, что я и другие пришли к пониманию — что это всегда было предназначено для всех нас. Что никто из нас никогда не был бы по-настоящему счастлив, если бы мы не были все вместе. И это чертовски убивало меня, что он с такой яростью отказывался от этой идеи. Но в то же время я также не была удивлена. Потому что я знала Фокса Арлекина, и он либо получал то, что хотел, либо летели головы, чтобы утолить его ярость.

— Дело не в сексе, — попыталась я, но он покачал головой и, снова отступив назад, оттолкнул мои руки от себя.

— Мне так не показалось, когда я был связан и вынужден смотреть, как ты трахаешься с Джей-Джеем и Мавериком, умоляя их о большем с каждым толчком их членов в тебя, — выплюнул он.

Я прикусила губу, мой гнев из-за того гребаного трюка, который выкинул Рик, на мгновение затуманил мои мысли. Я даже не могла придумать, что сказать, пока издевательский смех Шона эхом отдавался в моей голове, и мне хотелось кричать от оценки во взгляде Фокса, который говорил, что я шлюха. — Фокс, пожалуйста, все могло бы быть по-другому между нами…

Он издал жестокий смешок и, покачав головой, снова попятился. — Да, между нами, когда мы одни, и осознание того, что всякий раз, когда ты не находишься в поле моего зрения, один или несколько моих лучших друзей, вероятно, засовывают свои члены внутрь тебя.

Я покачала головой, но что еще я могла сказать? Я не собиралась отказываться ни от кого из них. Я не могла. И если он не мог смириться с этим, то я ничего не могла с этим поделать. Я не хотела принуждать его к чему-то, что сделало бы его несчастным, но мысль о том, чтобы отказаться от него, разрывала меня изнутри на части.

Фокс резко выдохнул и провел рукой по лицу. — Послушай, я пришел сюда только потому, что мне нужно было знать, что с тобой все в порядке. Я не хотел вдаваться во все это… я даже не знаю, как это, блядь, назвать, но какова бы ни была твоя ситуация с остальными, я надеюсь, что это делает тебя счастливой. Всех вас. В любом случае, это все, чего я когда-либо хотел для тебя, — знать, что ты счастлива, так что я рад, что ты нашла способ стать такой. — Честность в его глазах удивила меня, и я возненавидела то, что могла видеть, как он отказывается от меня. С его губ больше не срывалось никаких собственнических требований, никакой борьбы. Он отпускал меня.

Я уже чувствовала, как он отгораживается от меня, и мысль об этом причиняла такую боль, что мне чертовски хотелось сорваться и разрыдаться. Но я не могла переложить эту душевную боль на него. Если он был уверен, что не сможет смириться с мыслью обо мне и остальных, то я не могла пытаться заставить его принять это, даже если не знала, что у меня с остальными будет дальше. Только в глубине души я знала, что не было ничего невозможного, когда дело касалось меня и мальчиков-Арлекинов, и я не собиралась давать обещаний, которые не смогу сдержать.

— Я просто хочу увидеть Шона мертвым. Я сказал своему отцу, что после этого я покончу с «Арлекинами», он может выследить меня и попытаться убить за это, если почувствует, что должен, но я ухожу. Как только Шон умрет, я уйду, а остальные из вас будут свободны и смогут жить долго и счастливо без того, чтобы я приходил и портил вам все это.

— Что? — Спросила я ахнув, моя голова закружилась от этого заявления, но он уже повернулся и направился к двери, забирая с собой частичку моего сердца, когда двинулся, чтобы уйти от меня.

Я погналась за ним, но была слишком медлительна, чтобы поймать его до того, как он распахнул дверь, и раздался крик удивления, когда Джей-Джей чуть не ввалился через порог, избежав приземления на задницу, только потому что Чейз схватил его сзади за футболку. Рик тоже был с ними, они трое так явно подслушивали, что на мгновение все, что я могла сделать, это уставиться на их виноватые лица, прежде чем Фокс прорычал в их адрес какой-то сердитый комментарий и протиснулся между ними.

— Фокс, подожди, — позвал Джей-Джей, когда его старый друг умчался прочь, а я пробежала последние несколько шагов к двери, чтобы посмотреть, как он просто продолжал идти, ведя себя так, как будто даже не слышал его.

— Черт, — пробормотал Чейз, в то время как Маверик вздохнул.

— Этому чуваку серьезно нужно потрахаться, — пробормотал Рик, и я раздраженно шлепнула его по руке.

— Перестань быть мудаком, — рявкнула я, в то время как мое сердце скрутило от боли, а глаза жгли непролитые слезы. Мне нужно было что-то сделать, чтобы исправить это, но казалось, что все, что я говорю, только ухудшало ситуацию.

— Я лучше пойду за ним, — с тревогой сказал Джей-Джей, делая шаг, чтобы уйти, но Рик остановил его, схватив за руку.

— Нет. Я пойду. Думаю, нам с Фокси пора кое-что обсудить один на один.

Мои брови поползли вверх, но Рик просто проигнорировал шок, который выражали остальные из нас, и повернулся, чтобы пойти вслед за Фоксом.

— Это либо пройдет великолепно, либо закончится смертью одного из них, — пробормотал Чейз. — Моя ставка на кровавую баню.

— Может быть, нам следует последовать за ними? — Предложила я. — Мы не обязаны вмешиваться, но, может быть, нам следует быть поблизости на случай, если все пойдет наперекосяк?

— Да, в этом есть смысл, — согласился Джей-Джей, и мы втроем направились по коридору.

Я оглянулась на Дворнягу, но он просто запрыгнул на кровать Маверика и перекатился, задрав ноги в воздух, явно решив, что лучше останется здесь и вздремнет, чем разбираться с нашей драмой.

Фокс уже исчез впереди нас, и даже когда мы перешли на бег трусцой, мы не догнали его на лестнице, хотя догнали Рика, когда спускались на первый этаж.

Когда мы добрались до главного фойе отеля, меня окликнул голос, который заставил меня остановиться и остальные сомкнулись вокруг меня.

— Приятно видеть тебя снова, предательница, — от глубокого голоса Лютера волосы у меня на затылке встали дыбом, и я замерла, когда повернулась, чтобы посмотреть на него, где он сидел у бара и пил виски из стакана, рядом с которым стояла бутылка.

Маверик и Джей-Джей шагнули вперед, как будто планировали защитить меня или что-то в этом роде, но я просто оттолкнула их с дороги и бросилась к страшному главарю банды, которого, как я боялась, убил Шон.

Лютер выгнул бровь, заметив мое приближение, его пугающая гангстерская атмосфера дала трещину, когда на его лице отразилось удивление при моем смелом приближении, хотя, поскольку на мне была только майка Рика, было довольно очевидно, что я не вооружена.

Я обвила руками его шею, и он издал удивленный возглас, когда я крепко сжала его, а из меня вырвался смешок облегчения.

— Для человека, о смерти которого я когда-то мечтала, я просто с ума сходила, когда думала, что ты действительно мог умереть, — выдохнула я, отпуская его и немного краснея, когда он посмотрел на меня как на сумасшедшую.

— Роуг, отойди от него, — прорычал позади меня Маверик, и я обернулась, чтобы взглянуть на него через плечо.

— Все в порядке, Рик, я уже большая девочка, и в какой-то момент мне придется ответить за это, — ответила я, снова повернувшись к Лютеру и задаваясь вопросом, не слишком ли поспешно я это сказала. Мой взгляд упал на татуированные руки Лютера, и я не могла не задуматься, скольких людей он убил ими. Сколько крови он пролил. Оставалось надеяться, что моя кровь окажется для него более ценной, пока она течет по моим венам.

— Ты уже убедился, что я безоружен, так что же, по-твоему, я собираюсь с ней сделать в помещении, полной твоих людей? — С любопытством спросил Лютер, и взгляд Маверика сузился.

— Ты не хуже меня знаешь, старик, что тебе не нужно оружие, чтобы кого-то убить. И что ублюдки, стоящие вокруг нас, не смогут сравниться с тобой, если ты решишь, что испытываешь жажду убийства. — Рука Маверика схватила меня за плечо, но я сопротивлялась, когда он попытался оттащить меня на шаг назад.

— Заканчивай со своим «старик», — пробормотал Лютер, запуская пальцы в свои светлые волосы. — Я был ребенком, когда стал отцом для вас двоих, а сорок — это новые тридцать.

— Да, а что тогда означают сорок семь? — Рик поддразнил, и Лютер рассмеялся.

— Что я все еще достаточно молод, чтобы надрать тебе задницу, если понадобится, — парировал он.

— Нам нужно пойти и найти Фокса, — настаивал Джей-Джей.

Лютер поднял свой стакан с виски, указывая им на дверь. — Мой второй сын направлялся в ту сторону, когда ворвался сюда, как будто у него в заднице застрял краб. Во что бы то ни стало, идите и помогите ему вытащить его. А мне нужно перекинуться парой слов с дикой кошкой.

Лютер посмотрел на меня так, что стало ясно: выбора у меня не было, и я почувствовала, как остальные за моей спиной ощетинились, услышав командный тон в его голосе. Рука Чейза коснулась моей руки, как будто он испытывал искушение утащить меня прочь, но также хотел, чтобы я сделала свой собственный выбор.

— Все в порядке, — твердо сказала я, зная, что должна справиться с этим. «Арлекины» жаждали моей крови благодаря моей роли в том, что этого человека подстрелили. Мне нужно было, чтобы он отозвал собак, если я хотела получить хоть какой-то шанс остаться в Сансет-Коув, а это означало, что придется встретиться с ним лицом к лицу. Я должна была отдать себя в его руки и надеяться, что он проявит милосердие. Это означало доверие, а значит, никаких сторожевых собак, окружающих меня во время разговора. — Вы, ребята, должны пойти и найти Фокса. Вы нужны ему прямо сейчас.

Лютер приподнял бровь в ответ на этот комментарий, но не стал расспрашивать меня подробнее, он просто ждал, что произойдет.

— Я пойду за Фоксом, — ответил Маверик за всех. — Вы двое можете остаться здесь и присмотреть за моим дорогим старым папочкой. — Его слова были наполнены насмешливым презрением, но Лютер, казалось, услышал только отеческое обращение, и его губы растянулись в самодовольной улыбке.

— Я хочу поговорить с глазу на глаз, — подтвердил Лютер. — Но если вы двое хотите пойти посидеть с другой стороны бара и посмотреть, как мы пьем, для вашего же спокойствия, то мне как бы похуй, я не собираюсь останавливать вас.

Я переждала напряженные взгляды, которыми обменялись остальные, пока они решали, что делать, и после проклятия Рика и некоторых заверений Чейза и Джей-Джея, они, наконец, согласились.

— Мы будем прямо там, — предупредил Чейз Лютера, а Маверик наклонился, чтобы поцеловать меня в волосы. Я подняла на него глаза, и мое сердце затрепетало от этого нежного прикосновения, гадая, готов ли он простить меня за то, через что я заставила его пройти, но темное чувство собственничества в его глазах подсказало мне, что это не так, и он просто подтверждает свои чувства ко мне перед Лютером в качестве предупреждения.

— Прикоснешься к ней хоть пальцем, и ты гребаный покойник, — предупредил он своего приемного отца, и угроза в его взгляде доказывала, что он имел в виду каждое слово этой клятвы.

— Даю тебе слово, сынок, — ответил Лютер, и Рик усмехнулся, как будто для него это значило не больше дерьма, прежде чем повернулся и вышел из вестибюля в том направлении, куда ушел Фокс.

Чейз и Джей-Джей заняли пару мест у длинного окна, выходящего на бассейн, а я нерешительно опустила задницу на барный стул рядом с Лютером.

— Дай бокал для дикой кошки, затем включи музыку достаточно громко, чтобы заглушить наши слова, и убирайся к чертовой матери из моего пространства, — сказал Лютер «Проклятому», играющему бармена.

Он склонил голову перед властным тоном главаря конкурирующей банды, поставил стакан на барную стойку и ушел.

Лютер не торопясь наполнил свой стакан, а затем и мой, пока я наблюдала за его мощной фигурой в поисках любого признака того, что он готов нанести удар, но, если не считать слегка осторожных движений, которые, как я догадалась, были связаны с его огнестрельным ранением, он выглядел совершенно спокойным. Впрочем, как и змея в траве перед нападением, так что я не собиралась так просто терять бдительность.

Из динамиков бара громко заиграл «Bad Man» от Easterly, и Лютер сделал большой глоток своего напитка, прежде чем поставить его на стойку и уставиться на меня своими зелеными глазами.

— Я уже слышал объяснение твоих действий от Джонни Джеймса, — начал он. — Так что я знаю историю, которую ты им впариваешь. Но я хочу услышать ее из твоих уст, прежде чем куплюсь на нее сам. Так скажи мне, нарушительница спокойствия, почему ты перебежала на сторону наших врагов и как получилось, что ты до сих пор жива, чтобы рассказать об этом, если ты действительно не предавала нас?

Я тяжело вздохнула, пытаясь придумать простой ответ на этот вопрос, и залпом выпила содержимое своего бокала, прежде чем заговорить. Виски обожгло горло, и я содрогнулась, сморщив нос от его крепости, прежде чем постучать по краю бокала, требуя еще.

Лютер, казалось, был на грани того, чтобы рассмеяться, когда он повиновался и наполнил мой стакан, но я оставила его ждать, пока давала ему ответ.

— Я вернулась к Шону, потому что знаю, как он работает. Я знаю, чего он жаждет, и подумала — как уже стало ясно, глупо, — что, возможно, я просто смогу сыграть с ним в его собственную игру и победить. Он хотел сломить меня, поставить на место и попытаться доказать, что может владеть мной, а я подумала, что, возможно, смогу воспользоваться его высокомерием и убить его. Покончить с этой гребаной войной, сделать свой чертов выстрел в него и победить.

Лютер задумчиво кивнул, и я воспользовалась возможностью опить из своего следующего стакана виски, прежде чем снова посмотреть ему в лицо.

— Тебе не следовало вмешиваться в это, когда я пошла к нему, — сказала я, надеясь, что он сможет понять, насколько дерьмово я себя чувствовала из-за того, что с ним случилось, потому что он пытался спасти меня. — Я не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал. И я клянусь, это не я стреляла в тебя, я выстрелила в никуда — я просто хотела, чтобы ты ушел.

— Да, я знаю, что не ты всадила в меня пулю, дикая кошка, — согласился Лютер. — И, допустим, я склонен поверить остальной части твоей истории. Почему тогда Шон Маккензи все еще дышит?

Я разочарованно вздохнула и пожала плечами. — Потому что, в отличие от тебя, очевидно, я не могу убить человека голыми руками. По крайней мере, не этого. Но я нанесла хороший удар ручкой, которая проделала дырку в его щеке, и мне удалось выстрелить в него из пистолета с осечкой. Что я могу сказать? Этот ублюдок — везучий мудак. Может быть, в следующий раз мне повезет больше.

— Ты больше не сбежишь к нему, — твердо сказал Лютер. — Это я могу тебе обещать. Мой мальчик был в ужасном состоянии с тех пор, как ты попала в объятия этого ублюдка. Я не хочу смотреть, как он снова страдает от этого.

— Я не планирую возвращаться к нему, — согласилась я, хотя абсолютно точно планировала вырвать мисс Мейбл из его лап. Хотя, вероятно, это был не лучший момент для упоминания об этом.

— Хорошо. Тогда я отзову своих людей. Нельзя, чтобы они убили тебя как раз в тот момент, когда ты начинаешь что-то делать. — Лютер сделал еще глоток виски, а я в замешательстве нахмурилась.

— Ты сбиваешь меня с толку, — призналась я.

— С моими мальчиками, — сказал он так, словно это должно было быть очевидным. — Посмотри, как много изменилось с тех пор, как ты начала работать над их воссоединением. Рик и Фокс сейчас разговаривают друг с другом после многих лет того, как вцеплялись друг другу в глотки. Мы здесь, на «Острове Мертвецов», и я могу сказать, что пройдет совсем немного времени, прежде чем «Арлекины» и «Проклятые» полностью объединятся. Ты молодец, дикая кошка.

— Эмм… спасибо? — Я пожала плечами, потому что на самом деле не была уверена, что все это связано с моей попыткой выполнить свою часть сделки, которую я заключила с ним, но если это убережет мою голову от плахи, то я не собиралась ничего отрицать.

— Так что теперь мне нужно, чтобы ты уладила это безобразие с Фоксом. Я никогда не видел, чтобы этот парень выглядел таким подавленным, как в последнее время, и мне нужно, чтобы он снова вернулся в строй. Прекрати все эти бессмысленные разговоры о том, что он уходит из банды, и пусть его угрюмая задница наконец начнет улыбаться, ладно?

— Я не уверена, что он хочет иметь со мной что-то общее сейчас, — призналась я, потому что то, чего он ожидал от меня, казалось мне крайне маловероятным. Фокс никогда не сможет смириться с тем, что у меня было с остальными моими мальчиками, и я была в полной растерянности относительно того, как мне снова заставить его улыбаться, когда я была той самой причиной его страданий.

— Ерунда. — Лютер протянул руку, чтобы взъерошить мне волосы, и хотя это было чертовски странно, это было также своего рода… приятно? У меня никогда по-настоящему не было кого-то напоминающего родителя, и, хотя я была почти уверена, что он не поддержал бы мое решение начать называть его папочкой, я должна была признать, что мне не было неприятно, когда он проявлял признаки гордости за меня. Наверное, мне следовало подумать о том, чтобы обратиться к психологу по поводу этой печальной маленькой потребности во мне, но сейчас я собиралась довольствоваться тем, что ухмылялась, как самодовольная стерва, пока мой псевдо-папа-главарь банды-убийца трепал мне волосы, и не думать об этом слишком сильно. — Ты разберешься. Я верю в тебя, дикая кошка.

— Я постараюсь, — сказала я, пожав плечами, чувствуя на себе взгляды Чейза и Джей-Джея, когда Лютер ухмыльнулся, и я снова поднесла стакан с виски к губам. — Ну и что теперь? Я свободна или мы напьемся хлам и станцем на этой стойке бара вместе?

— Дикая кошка, если ты думаешь, что сможешь напоить меня настолько, чтобы я станцевал на баре, то, во что бы то ни стало, попробуй. Но когда ты потеряешь сознание на полу и тебя придется нести обратно в постель пьяной в стельку, не приходи ко мне плакаться о своем похмелье.

— Оооо, так вот значит как? — Спросила я, хватая бутылку и наполняя его бокал до краев. — Ну, давай, здоровяк, потому что я хочу увидеть, как ты будешь трясти своей татуированной задницей на этом баре до обеда.

— Договорились. — Лютер чокнулся своим бокалом о мой, и я ухмыльнулась ему, когда мы посмотрели друг другу в глаза и пригубили наши напитки.

Была ли вероятность того, что я проиграю эту игру? Что ж, учитывая тот факт, что он был по меньшей мере вдвое крупнее меня только по мускулатуре и, казалось, был искренне удивлен перспективой того, что я пытаюсь выиграть это состязание, — я бы сказала да. Но стала бы я рисковать тем, что меня вырвет и я рухну на пол ради ничтожного шанса увидеть, как он танцует для меня на барной стойке? Определенно да. Так что игра началась, детка.