Разбитые небеса

Глава 1 Алтай

Вечерело. Я, удобно закинув ноги на высокий камень сидел на берегу реки Катунь, рядом с небрежно брошенном на берег рафтом и, лениво кидая в потемневшую к вечеру бирюзовую воду плоские камушки, слушал крики с высокого берега. Там горел костер и веселые, слегка пьяные рафтеры обсуждали пошедший сегодня сплав, травили анекдоты и просто радовались жизни.

Можно было пойти к людям, но мне откровенно не хотелось. И вообще я чувствовал себя лишним на этом празднике жизни и уже жалел, что согласился на этот сплав. Все оказалось совсем не так, как мне описывали: никакого тебе адреналина, риска, зато было много тяжелой, до мозолей на руках работы. Да кто вообще решил, что рафтинг это экстремальный вид спорта? Видимо тот, кто никогда в жизни не пробовал бейсджампинг! Да лучше бы я поехал с парнями в Дубай на Бурдж-Халифу, звали на той неделе, но я к тому времени уже согласился на этот сплав, будь он неладен.

Я потянулся, разминая забитые после весла руки, и в этот момент заметил метеор. Яркая, хорошо заметная звездочка с желтоватым отливом неспешно чертила свой путь по темнеющему небу. Я хмыкнул и подумал, что какой-нибудь идиот на моем месте непременно загадал бы желание, такое же идиотское, как и он сам, но что загадывать мне? Воскресить мертвых?! Настроение испортилось окончательно и желания сидеть в одиночестве больше не осталось. Я встал с замшелого камня и направился к крутой и узкой тропинке, поднимающейся на высокий берег, твердо намереваясь присоединиться к товарищам, хлопнуть стакан горячего чаю, рассказать соленый пошлый анекдот и завалиться спать в палатку. Осторожно поднимаясь по узкой, скользкой тропинке я осознал, что уже секунд тридцать слышу далекий гул, который с каждой минутой становился все громче. Я завертел головой – звук приближался откуда-то сверху. На потемневший вечерний берег легли желтые тени и я понял, что несмотря на то, что солнце уже зашло отчетливо различаю окружающие предметы, хоть и в непривычных желтых тонах.

Метеор! – дошло вдруг до меня, это же падающая с неба каменюка светилась желым! Я закричал что-то хриплым голосом и с утроенной скоростью бросился вверх по тропке, но подняться до верха не успел. Это меня и спасло – земля мягко дрогнула под ногами, я вскрикнул и пару секунд балансировал над обрывом, падать было уже высоко – метров пять, а потом пришла взрывная волна. Она пронеслась надо мной, сметая с берега кусты, ветки, палатку, костер и моих спутников. Прижавшись к земле, я как в замедленной съемке увидел, как мимо меня пронесло Алексея – рубаху-парня, спортсмена-разрядника, который был в нашей компании заводилой и который, собственно и вытащил нас всех на этот сплав.

Я всегда считал себя как минимум не трусом, но первую минуту-две после произошедшего только лишь лежал на тропинке, прижавшись всем телом к земле. Кажется, я даже неумело молился, первый раз в жизни. В голове крутились самые дикие версии происходящего, в какой-то момент я уже решил было, что началась война и по нам жахнули атомным оружием, но в этот момент с берега реки донесся протяжный, полный боли крик:

- Эй, кто-нибудь! Помогите!

Мне как будто молотком между глаз огрели – мои спутники упали с более чем шестиметровой высоты! Туман неопределенности и страха из головы исчез и я, не чувствуя ног бросился вниз, рискуя свалиться сам и свернуть себе шею.

На бережку все разительно поменялось – рафт оторвало от привязи и унесло в реку, все побережье было завалено ветками, поваленными деревьями и каким-то мусором. Я бестолково метался по берегу, никого и ничего не находя в этом бедламе, когда снова услышал полустон-полувсхлип:

- Эй, кто-нибудь… черт, как больно…

Я бросился на звук и лихорадочно раскидал какие-то кусты, под которыми лежала едва шевелящаяся фигура в ярко-оранжевой куртке.

- Глеб, это ты? Живой? Вот молодец...- прохрипел высокий, широкоплечий парень, который был у нас инструктором. – А мне вот не повезло, как видишь.

У меня из рук выпала ветка – из груди Михаила торчала кривая коряга, на которую его насадило как бабочку на булавку. Руками инструктор зажимал рану, из которой толчками выплескивалась кровь.

Я помотал головой: в горле так пересохло, что сказать ничего не получалось, сорвал с себя куртку, оторвал рукав и попытался перетянуть рану – ничего не получалось. Проклиная себя за то, что не пошел на курсы первой помощи, а предпочел зависать в баре с пивком и девочками, раз за разом я пытался прижать быстро темнеющую от крови ткань к ране ремнем, перекрыть кровотечение.

- Прекрати страдать херней! – хрипло рявкнул Михаил и сплюнул кровь. – Мне уже не помочь, ищи других, быстро! Их могло в реку закинуть – оглушенных… утонут…

Я встал, растерянно оглянулся и попытался вытереть холодный пот со лба, но вместо этого только размазал по лбу кровь. Где искать остальных?! В том хаосе, в который превратился берег реки можно было спокойно спрятать слона – прошел бы рядом и не заметил.

- Не стой столбом, идиот! – прошипел Михаил, отхаркиваясь кровью. – Заберись на то дерево, в первую очередь осмотри реку… кхе… во вторую… кхе-кхе… осмотри берег… в-третьих, ищи мой рюкзак там аптечка…

Его голос слабел. Я по-прежнему топтался на месте – умом я уже понимал, что инструктору ничем не помочь и что надо бежать, искать других, которые, возможно, сейчас тонут в воде, оглушенные и неспособные выплыть самостоятельно, но все во мне восставало против того, чтобы бросить человека умирать в одиночестве, ради призрачного шанса спасти кого-то еще.

- Бегом, дебил, шевели ластами, идиот, полундра сухопутная! – в бешенстве рявкнул на меня инструктор, привставая – кровь хлынула ручьем. Ноги против моей воли понесли меня к намеченному наблюдательному пункту. Взобравшись на поваленное дерево, вершина которого лежала на берегу, а корни все еще держались за высокий обрыв, я сразу же заметил еще одного спутника – в синей куртке лежал возле среза воды, и осознав, что человек не шевелится и лежит головой в воде я припустил к нему изо всех сил.

Алексей, именно его я видел пролетающим мимо, лежал, не шевелясь, лицом в воде. Я схватил за куртку и рванул к себе из воды. Тот перевернулся безвольно, будто кукла. Лицо белое, губы синие, за ухом большая ссадина. Больше повреждений я не увидел. Рванул куртку, приник ухом к груди – пульса не было. Взревев от злости, я изо всех сил ударил руками, сцепленными в замок по грудине друга и начал неумело делать искусственное дыхание.

Не знаю сколько я мучил тело несчастного парня, но скорее вопреки, чем благодаря моим усилиям Алексей вдруг содрогнулся и исторг из себя мутный поток рвоты – я едва успел отшатнуться.

- Леха, Леха посмотри на меня! – радостно заорал я, тряся парня за грудки. – Леха, скажи что-нибудь!

Парень открыл мутные глаза и прохрипел что-то невнятное. Я подхватил друга под мышки и поволок прочь от воды, к тому месту, где истекал кровью Михаил. Тот уже потерял сознание, руки обвисли, кровь еще бежала, но уже не таким полноводным потоком. Я скрипнул зубами, опустил рядом с инструктором Алексея и побежал на свой наблюдательный пункт.

На этот раз никого из воды тянуть не пришлось – я заметил ворочающуюся кучу веток и извлек из нее стучащего зубами будто в ознобе Марата. Тот оказался почему-то без одного ботинка и без куртки – видимо стащило взрывной волной, у парня оказалась огромная гематома на всю правую половину лица, правая рука висела плетью – похоже сломана ключица, и как вишенка на торте – откушен кончик языка. Бедняга не то, что говорить не мог, только мычал и булькал, ежеминутно сплевывая кровь. Ну хоть один ходячий в моей команде инвалидов! Я поручил ему Михаила и Алексея и побежал искать дальше.

Михаил умер тихо и незаметно – пока я бегал по пляжу, в поисках остальных. Вернувшись в очередной раз, чтобы положить найденный чей-то рюкзак, с оторванной лямкой я заметил, что кровь из инструктора больше не бежит, кожа посерела, глаза начали высыхать. Я в сердцах швырнул жалобно брякнувшую стеклом поклажу и в голос взвыл от несправедливости этой жизни. Если бы дело было где-нибудь в городе, инструктор имел все шансы остаться в живых – долететь на машине до ближайшей больнички дело десяти-пятнадцати минут. Здесь же он тихо и безнадежно истек кровью.

Больше никого из своих спутников я не нашел. Итого трое из шестерых, причем один умер у меня на руках. Из вещей я нашел один рюкзак, в котором обнаружил теплые вещи и две бутылки Джека Дениелса, большой лоскут ткани от палатки, котелок без ручки, синий кроссовок, чей-то абсолютно целенький айфон заблокированный пин-кодом и понтовый но совершенно несуразный тесак-кукри в пластиковых ножнах. Ни лекарств, ни еды, ни воды, ни связи – ничего. Из пассивов - двое раненых на руках. Отличный расклад!

Я устало присел на ствол дерева рядом с которыми складывал свою добычу и раненых. В полный рост вставал вопрос: что делать дальше? С одной стороны, наличие двух раненых, подталкивал к варианту остаться на месте, и, разведя костер, дожидаться спасателей. Но у меня натурально свербело в пятой точке– было четкое ощущение надвигающейся беды. С этого места надо было уходить, и уходить как можно быстрее. Я поколебался, но решил что лучше довериться своим инстинктам.

- Марат, растолкай Леху – хватит ему валяться, надо валить!

Приятель поднял на меня удивленные глаза, сплюнул кровь и замычал удивленно.

- Давай-давай, не тормози, здесь опасно оставаться! – прикрикнул я на на Марата, собирая шмотки в уцелевший рюкзак. – На-ка примерь свитер!

Надеть свитер грубой вязки Марат одной рукой не смог, пришлось ему помогать. Все что нашел я запихал в единственный рюкзак, нож повесил на пояс (тяжелый гад!). И остановился возле тела Михаила, который остекленевшим взглядом смотрел в небо. Я постоял минуту над телом товарища и протянул руку – прикрыть глаза покойника. И когда нагнулся, зацепился взглядом за предмет торчащий из залитой кровью куртки инструктора.

Это был однозарядный сигнальный пистолет. Я кое-как оттер оружие от крови и не с первого раза сумел переломить ствол – патрон там был. Пистолет отправился в карман, я снова склонился над покойным и без тени брезгливости осмотрел его карманы. Связка ключей, зажигалка и разбитый мобильник – больше ничего.

- Спасибо, Миша,- сказал я покойнику на последок. – Я тебя знал всего пару дней, но ты был хорошим человеком. Извини что оставляю тебя так, но ты бы меня понял.

Ко мне приковылял Марат и, мыча, задергал меня за куртку.

- Что случилось? – развернулся я к татарину.

Марат сплюнул кровь и невнятно пробубнил:

- Шмотри!

Я оглянулся вокруг и ахнул. Судя по внутренним часам сейчас было уже за полночь, но тьма так и не наступила. Вокруг царил сумрак непривычно-золотистого оттенка. Источник света был решительно непонятен, но светло было так, что звезды на небе почти не проглядывали. У меня защемило под ложечкой – началось! Что именно началось, я сказать бы несмог при всем желании, но интуиция взвыла пароходной сиреной – отсюда нужно было уходить, а еще лучше бежать со всех ног.

Моя инвалидная команда со всех ног ковыляла вниз по течению по направлению к ближайшему населенному пункту, который должен был стать нашей следующей стоянкой в сплаве - Чемалу. Всю дорогу нам с Маратом приходилось поддерживать и вести под руки Алексея, который так и не пришел в себя – как робот механически перебирал ногами, странно мотал головой, иногда начинал что-то нечленораздельно бубнить. Что он говорил, я так и не смог разобрать.Пройти нам предстояло около двадцати километров по усыпанному крупными и мелкими камнями побережью – часов шесть пути нормальным спортивным шагом, но я с отчаянием понимал, что в таком состоянии, этот переход за ночь мы не одолеем при всем желании. Чувство близкой опасности нарастало и подталкивало в спину, заставляя кожу спины покрываться мурашками. Одно радовало – идти было удобно, ночь была необычно светла, золотисто-желтый свет, не дающий теней, подсвечивал каждую ямку и камушек.

Механично перебирая ногами и поддерживая ежеминутно оступающегося Леху я мрачно обдумывал происходящее. Что это было? Война? По нам ударили ядерным оружием? По зрелому размышлению я эту версию откинул – ядерного гриба не было. Да и какой смысл наносить удар таким мощным и дорогим оружием по малолюдному южному Алтаю? Тогда что, это упала простая каменюка с неба? Но почему мне в это совсем не верится?

Мы отшагали от места трагедии не меньше восьми-девяти километров, когда вдалеке я услышал знакомое стрекотание – к нам летел вертолет! Марат замычал и запрыгал от радости. Я тоже встрепенулся и, усадив безвольного Алексея на песок, взлетел на ближайший большой камень, где закрутил головой будто локатором. Сигнальный пистолет я выдернул из кармана и приготовился пустить ракету – единственный патрон давал нам только один шанс убраться отсюда. Шум лопастей приближался с юга, с той стороны, откуда мы пришли и где упал метеор, и я с тревогой понял, что двигатель винтокрылой машины работает неровно – как будто задыхаясь. Когда, наконец, появился вертолет, я и дышать забыл – Ми-8 в гражданском окрасе летел прямо над рекой, причем летел как-то неловко боком, почти касаясь шасси глади воды, и нещадно при этом дымя. Я, открыв рот, наблюдал за тем, как машина миновала нас, про ракетницу в руке просто забыл. Вертолет отлетел метров на восемьсот, когда случилось неизбежное – зацепил шасси воду и рухнул в реку, будто в неистовстве молотя лопастями по воде. Двигатель истошно взвыл, потом заглох и геликоптер камнем ушел на дно.

Мы с Маратом, не сговариваясь, подхватили Алексея под руки и помчали к тому месту, где упала летающая машина. На поверхности реки расплывалось большое масляное пятно, из воды торчала часть лопасти и больше ничего– ни людей, ни вещей.

У меня просто опустились руки. Марат тоскливо замычал за спиной. Надо было идти дальше, но после того как синяя птица удачи покрутила пышным хвостом перед нами, а потом канула на дно, силы просто кончились и мы, не сговариваясь, сели спиной к спине. Я вытянул ноги и тупо уставился на реку – слишком многое свалилось на меня в этот вечер, пока моральные силы были, я бежал, крутился как белка в колесе, но сейчас впал в ступор, происшествие с упавшим вертолетом меня добило и незаметно мои веки опустились, я впал в тяжелое, темное забытье.

Не знаю на сколько я отключился, часов с собой я не носил, подобно другим детям большого города привыкнув смотреть время на телефоне. Но по внутренним часам прошло минут сорок, не больше. Проснулся я как от того, что моя интуиция, навязчиво шептавшая о близкой опасности весь этот безумный вечер, взвыла пароходной сиреной. Кто или что бы ни шел за нами, он нас нагнал.

Я вскочил на ноги, одной рукой доставая из кармана сигнальный пистолет, а другой дергая за рукоять нож, который никак не хотел выходить из ножен.

Крупная, размером с теленка, тварь неспешно трусила по нашим слезам. Передвигалась она плавно, не шла, а переливалась так, что любая пантера рядом с ней показалась бы неуклюжей и угловатой. Безглазая морда лучше всего выдавало неземное происхождение. И несмотря на отсутствие глаз, смотрела эта морда точно в нашу сторону.

Я с ужасом наблюдал за приближением твари из преисподней, продолжая судорожно дергать застрявший нож. Неожиданно рядом со мной плечом к плечу встал бледный как смерть Марат, сжимающий в единственной целой руке камень. На душе стало теплее, поднявшаяся было паника улеглась. Мой отец всегда говорил - на миру и смерть красна, и это воистину оказалось так.

Тварь неспешно приблизилась к нам метров до десяти, на миг замерла, открыла неожиданно большую пасть и рявкнула. Другого слова я подобрать не могу – по голове как будто кувалдой врезали, в ушах зашумело, колени подогнулись и задрожали. Марату, видимо, досталось сильнее, с болезненным вскриком он упал на колени, зажимая уши.

Сквозь разноцветные круги перед глазами я как в замедленном кино увидел, как тварь разинула пасть еще больше, хотя больше, казалось, уже некуда и прыгнула через все десять метров, нас разделявших. Увидел свою руку, медленно плывущую в сгустившемся как кисель воздухе, бледные от напряжения пальцы стискивали сигнальный пистолет.

Ракета, вылетевшая из пистолета, ударила в морду твари, не долетев до нее буквально десять сантиметров, и как будто ударившись о что-то прозрачное взорвалась ярко-красным, праздничным салютом. Существо поперхнулась, из-за чего прыжок вышел скомканным и давление на мозги резко ослабло. Я взревел и вырвал-таки злосчастный нож из пластиковых ножен, напрочь оборвав страховочный темляк, который просто забыл откинуть. Увесистый клинок в руке разбудил древние инстинкты, и я одним прыжком оказался перед инопланетным чудищем, и с криками дикой ярости принялся пластать ее вдоль и поперек, вымещая свой страх последних часов. Тварь задергалась, зашипела и взмахом передней левой лапы отшвырнула меня на пару метров. Я вскочил на ноги еще раньше, чем приземлился и не обращая внимания на порезы из которых полилась кровь снова бросился убивать агрессора, но сразу же удостоился второго могучего тумака, после которого в ребрах что-то хрустнуло,а в мозгах слегка просветлело.

Я повторно вскочил на ноги, но на этот раз не стал подобно обожравшемуся мухоморами берсеркеру, слепо кидаться на врага, а злорадно отметил, что в результате прерванного прыжка тварюшка угодила передней правой лапой в расселину между двумя валунами и теперь шипя, пытается освободиться. Завывая от злобной радости я обежал тварь и атаковал со стороны скованной конечности. Дурацкий китайский тесак, который обсмеяли в походе все кому не лень за очевидную бесполезность и дешевую понтовитость, оказался на диво хорош именно для такой кровавой работы. Я рубил и резал, не обращая на брызгающую в лицо оранжевую жидкость, видимо, заменяющую твари кровь прежде всего пытаясь отрубить голову. Тварь активно сопротивлялась, пару раз достав меня когтями задних лап, но быстро слабела и содрогаясь всем бесшерстным телом затихла, а я все врубался и пластал тушу, не успокоившись, пока не отделил голову от тела. После чего рухнул рядом с убитой инопланетной тварью, стуча зубами как паралитик.

Кровавый туман ярости постепенно уходил из головы, впуская боль избитого и порезанного тела. Как ни странно, боль эта была вполне терпимая, а царапины и рваные раны быстро перестали кровоточить. Воистину правы были древние римляне:раны победителя заживают в два раза быстрее! Я бы добавил – раны победителя и болят в два раза меньше!

Кряхтя я поднялся на ноги и первым делом пинком отшвырнул башку от тела. Не то, что бы я всерьез верил, что тварь восстанет из мертвых с отрубленной головой, но… береженого бог бережет.

Марат стоял на коленях, держась за голову, и тихонько подвывал на одной ноте. Глаза у него были мутные и абсолютно безумные, неслабо его приложило. Интересно, что это было – инфразвук? Леха лежал ровно там, где я его оставил в той же позе, прямо растение, а не человек.

Я оплеухами привел в чувство Марата и отправил виновато моргающего парня поднимать Алексея, а сам, немного поколебавшись, вытряхнул из рюкзака лишнее барахло, выбрал из него обрывок палатки, осторожно завернул в нее башку инопланетной твари и сунул в рюкзак.

- Зафем? – глухо спросил за спиной Марат.

- Повешу над камином как трофей. – огрызнулся я в ответ.

Парень виновато замолчал, он, похоже, испытывал чувство вины, что не смог помочь в драке. Мне откровенно было не до того, чтобы подбирать ему сопли, так как адреналиновый драйв прошел, и я сполна ощутил, как болит избитое, изорванное в драке тело, особенно в правом подреберье – похоже треснуло ребро.

Когда мы поставили на ноги и задали направление Лехе, тот опять зашагал как робот безо всяких эмоций и признаков сомнения. Удар по голове и принудительное купание самым неприятным образом сказалось на умственной деятельности когда-то веселого и умного парня, и я искренне надеялся, что он не останется таким овощем навсегда.

Кругом царила светло-желтая ночь, мы мерно переставляли ноги топая в направлении Чемала, когда в окружающем пейзаже появилась новая, незапланированная деталь.

- Флеф фмотри. – подергал меня за рукав Марат.

Но я и без него видел, как с высокого берега медленно спустилась волна золотисто-желтого, флюоресцирующего тумана. Плавно опустилась, поколебалась и выстрелила множеством маленьких юрких щупалец, что, ощупывая все перед собой устремились вперед. Что это за новая пакость на наши головы?! Как с таким вообще воевать? Тоже пластать ножом, или может быть размахивать им на манер вентилятора? Я с опаской наблюдал как усик тумана приблизился к нам, как будто «обнюхал» мой ботинок и устремился дальше, наткнулся на срез реки и резко отдернулся, как щенок которого оттащили за поводок. Постепенно туман залил все вокруг, стало еще светлее.

- Пойдем-ка лучше по воде, ее эта гадость почему-то не пересекает. – решил я и повернул парней к реке. Катунь и летом-то особым теплом не отличается, а уж по осени и вовсе была холоднющей и с быстрым течением. Но что-то мне подсказывало, что идти в этой странной колышущейся массе не следует, и мы уныло зашлепали по ледяной воде. До Чемала по моим подсчетам оставалась идти еще километров десять, и я твердо был намерен добраться до жилья за один переход, даже если мне придется подгонять свою инвалидную команду пинками и подзатыльниками.

Мы вышли к Чемалу утром следующего дня. Туман испарился без следа сразу же после того как взошло солнце и мы без приключений добрались до поселка. К жилью мы подходили, едва переставляя ноги. Уже на подходе к поселку я услышал и увидел суету – грохотали взлетающие и садящие вертолеты, по улицам разъезжали тентовые Уралы с символикой МЧС на борту. Один из таких грузовиков нас и подобрал, как только мы ступили на улицу села. Машина тормознула рядом, из кабины и кузова выскочили парни в синей форме и без лишних слов подсадили нас всех в кузов, после чего за пару минут привезли к школе, где был развернут госпиталь. Во дворе стояли кунги и быстровозводимые модули с эмблемами МЧС. Повсюду с видом деловитых муравьев сновали люди в знакомых синих мундирах. Я отметил, что военных пока не видно, значит…

- Так, что у нас тут,тяжелые есть? –В кузов заглянул огненно-рыжий молодй парень в МЧС-овской форме и медицинскими шевронами. – Нетушки? Ну вот и хорошо, вот и ладушки, тогда пожалуйте за нами на сортировочку, осторожненько, здесь высоко… Ой, а что у нас с ручкой? Ой-ой как не хорошо, ну ничего, сейчас мы ручку починим…

- Слышь, балагур. – бесцеремонно оборвал его я. – Где здесь у вас старший сидит?

- Вот сейчас вас всех осмотрят, распределят куда следует, а потом с утра к вам обязательно зайдет самый старший, самый главный начальник госпиталя на утренний осмотр… - сбить парня с привычной волны оказалось нелегко.

- Ты не понял. – еще грубее ответил я. – Этот метеор нам почти на голову упал, половина группы там осталась, у меня есть важная информация, веди к самому главному!

А вот теперь проняло – у парня в глазах наконец-то появилось сомнение.

- Хлопец, ты пойми – время дорого, там люди гибнут, у меня на глазах вертолет в воду упал… - устало продолжил я. – Вы сейчас поисковые группы туда выслали? А вы в курсе, какие там по лесу тварюшки бегают?

- Вертолет Ми-8 в желтой окраске был?! – напряженно переспросил МЧС-овец. – Чеееерт… там мой брат летел, я так надеялся, что он просто сел нештатно...

Рыжий прикусил нижнюю губу, потом быстро подозвал еще двоих медиков в форме, поручил им Алексея и Марата, а сам почти бегом повел меня в школу.

- Меня Антоном зовут, - скороговоркой представился МЧС-овец. – Слушай, а ты не видел – там из вертолета никто не успел выпрыгнуть? Точно? Да что же это за день-то такой!

Мы быстрым шагом прошли через школу, которая напоминала разворошенный муравейник – кругом сновали люди в форме и белых халатах. Поднялись на второй этаж и сходу вломились в обычный учебный класс. Сейчас, правда, все парты были сдвинуты к стенке, в центре классастояли раскладные столы и стулья, на столах мерцали экраны ноутбуков, несколько человек в синей форме сидели за компьютерами, один размеренно бубнил что-то в радиостанцию. Во главе составленных подковой столов сидел седой, подтянутый мужик и, сняв очки, устало тер глаза – видно было, что как и мы не спал всю ночь.

- Тащ подполковник, разрешите обратиться. – козырнул Антон и скороговоркой выпалил. – Пять минут назад подобрали троих гражданских, по их словам они пришли из эпицентра. Вот этот говорит, что видел как упал борт номер восемь!

Подполковник поднял на меня красные от недосыпа глаза и скривился, как будто лимон надкусил:

- Где и когда упал вертолет? На карте показать сможешь?

- Вот здесь, место приметное, как раз где два островка маленьких, метров пятьсот не долетел в воду упал, там мелко часть лопасти из воды торчит. Никто не выплыл. По времени часов пять назад. – ткнул пальцем в расстеленную карту я.

- Тля, что за ночь, третий борт потеряли! – с тоской протянул седой и воткнул в указанное место красный флажок. – Так, младлей, проводи гражданина в смотровую, а то видок у него – краше в гроб кладут…

- Вообще-то это не все. – невежливо оборвал его я и вывалил историю про драку с тварью, но уже на середине осознал, что меня слушают с нескрываемым скепсисом и осекся.

- Гражданин, сказочки венского леса будешь Штраусу рассказывать. – пренебрежительно отозвался седой. – Вы там, в лесу чем занимались, волшебные грибочки собирали?

- Какие грибочки? – растерянно переспросил я. – Я не принимал наркотики! Мы с этим существом инопланетным там, неподалеку от упавшего вертолета схестнулись…

- Мне некогда твой бред выслушивать, - зло оборвал меня подполковник. -У меня три поисковых команды на связь не выходят, а ты мне тут про каких-то инопланетян баки заливаешь, мое время тратишь. Пшел вон, сказочник, мля!

Еще вчера, после такого бесцеремонного и пренебрежительного наезда со стороны облеченного властью я бы возможно и заткнулся, но эта ночь что-то изменила во мне, и изменила кардинально, потому что в ответ на такое откровенное пренебрежение во мне поднялась волна ярости, а рука сама потянулась за ножом. Судя по сузившимся зрачкам, седой подполковник это заметил, рука нырнула куда-то под стол. Я сделал два глубоких вдоха-выдоха, чтобы успокоиться, потом полез в рюкзак.

- Грибочки волшебные, говоришь? – зло ухмыльнулся я ему в глаза. – На, полюбуйся, какие там грибочки в лесу выросли.

И с этими словами шлепнул перед седым подполковником башку инопланетной твари, пятная оранжевыми каплями какие-то бумаги и карты, что лежали у него на столе. Тишину, которая повисла в кабинете после моей выходки, можно было резать ножом. Секунд через десять Антон, который все это время стоял за моей спиной протянул:

- Ну что за день, что за день, твою мать…

На следующий день я проснулся уже после рассвета в мягкой больничной койке, стоящей в актовом зале. И пусть я был забинтован с ног до головы, но ощущение было таким, как будто я заново родился – я дышал полной грудью, я был жив, мне не надо было куда-то бежать, драться за свою жизнь неизвестно с кем и это было здорово, черт возьми! Я осторожно встал с койки и подошел к соседней – там под капельницей лежал Алексей. Его лихорадило, кожа пожелтела, профиль заострился. Парню здорово досталось, медики мялись, жались бормотали что-то на латыни, но обострившимся чутьем я понимал, что они не знают, что сказать – никаких серьезных повреждений тела они не нашли, но голова такая непонятная штука, которую никто толком не знает, что там и как происходит. Сегодня его вроде бы собирались отправить в Барнаул попутным вертолетом, чтобы обследовать на томографе, дай-то бог, чтоб все было в порядке.

Я тихонько перешел к дальней стене - там разместили Марата. Парень отлично себя показал той ночью, за все время я не услышал от него ни одного стона или жалобы, а когда пришли сюда сразу же слег. Рентген показал многочисленные переломы костей и ребер. Вся правая сторона тела превратилась в одну большую гематому. Парень сейчас спал, тяжело дыша, лоб покрыт испариной. Его тоже должны были забрать санитарным бортом сегодня-завтра. Кроме нас троих в импровизированной палате лежали пятеро местных жителей, которых придавило рухнувшей крышей и один МЧС-овец замотанный в бинты по самые брови, он лежал без сознания. Я так понял, что его вытащили из-под обломков упавшего вертолета.

Прихрамывая из-за побаливающей ноги я прошелся по палате к рукомойнику и с удовольствием отфыркиваясь умылся. Вытираясь казенным вафельным полотенцем, я услышал тревожные крики и беготню за дверью импровизированной палаты. «А где вообще дежурный медбрат?» подумал я и сердце забилось быстрее. В коридоре оказалось неожиданно пусто. Я, забыв про болящую ногу, рысью пробежался по коридору и почти уткнулся носом в спины стоящих плотной группой МЧС-овцев, медиков и всех остальных. Благодаря высокому росту мне удалось легко разглядеть поверх голов остальных что именно привлекло всеобщее внимание – обычный, старенький пузатый телевизор.

- Что случилось? – осторожно спросил я. На меня зашикали, я умолк и превратился в слух.

- Да, информация сейчас подтвердилась! – почти кричал в микрофон корреспондент в мятом, будто жеваном пиджаке. – Сообщение из Нью-Йорка повторяет такое же из Лондона, Парижа, Мехико и многих других городов – по городу из космоса был нанесен сокрушительный удар! Я напомню, мы сейчас находимся в Зеленограде, отсюда хорошо видны дымы, которые поднимаются из района Химок. По сообщениям очевидцев северо-запад столицы лежит в руинах, эпицентр удара находится в Тимирязевском парке! Дмитровское, Можайка, Ленинградка, Ярославское и Щелковское шоссе заблокированы для движения из-за множественных ДТП и разрушений! Мобильная связь не работает, поэтому я обращаюсь ко всем, кто меня слышит сейчас – не пытайтесь выехать на автомобиле берите рюкзак, документы, ценности, воду и пытайтесь пройти пешком! Мы до сих пор не знаем о судьбе президента, по последним данным на момент нанесения удара он находился в своей резиденции в Кремле!

Корреспондент отвлекся от камеры ему что-то кричал другой мужик в ярко-красном жилете. Я даже дышать забыл.

- И как только что нам сообщили, в результате двойного удара по Токийской англомерации на островах японской гряды начались мощнейшие землетрясения… Сообщают о том, что Фудзияма снова проснулся - наблюдается выход дыма и пепла! Сейсмологи обещают серию мощнейших землетрясений в ближайшие три дня, силой до 9 баллов по шкале Рихтера…- корреспондент трясущимися руками снял очки и совершенно безумным взглядом уставился в камеру: - Это ужас, это… это апокалипсис просто какой-то… Или… это война? Вторжение?!

Дальше по ящику начали крутить повторы с кадрами пожаров и разрушений из различных городов мира. Народ зашумел, началось горячее обсуждение. К моему удивлению, почти все уже были в курсе о существовании неких инопланетных существ, которых народ обозвал «химерами» и сейчас шло бурное обсуждение являются ли эти химеры армией вторжения или нет. Через пять минут к нашему импровизированному митингу явился седой подполковник, которому я вчера вручил голову инопланетянина, и не стесняясь в выражениях разогнал народ по своим постам. Заодно и мне досталось:

- А ты сказочник, какого органа здесь слоняешься? Кто тебе вообще разрешил выйти из палаты?

- Мне никто и не запрещал выходить из палаты. – угрюмо ответил я. – А вышел чтоб узнать, куда все подевались.

- Да неужели? – делано удивился седой подполковник. – А я уж было решил, что ты прибежал, чтобы порубать ножом на лапшу всю китайскую армию! А ну марш в палату живо! Сержант, проводи этого героя, пока он не принялся тут всем подряд башки резать. Это, мля, не штаб ГО МЧС, а бардак какой-то, кто где хочет, тот там и шляется!

Меня под конвоем препроводили обратно в палату и вручили на поруки дежурному фельдшеру, который заставил лечь в койку и лежать спокойно, хотя меня так и распирало от услышанного – как можно лежать без движения в такое время? Информационный голод буквально съедал меня изнутри, и как назло при себе ни смартфона – он остался на месте нашего последнего лагеря, ни планшета ни даже телевизора, хотя кто его смотрит в наши дни? Но меня бы сейчас даже старый ламповый ящик устроил! Как назло, дежурный фельдшер на все вопросы индифферентно отвечал: «Не велено» и в разговор вступать отказывался. День тянулся медленно как резина, но вдруг я вспомнил про чужой айфон, который так и болтался у меня в кармане и остаток дня я безуспешно пытался подобрать пин до тех пор, пока не кончился заряд батареи.

К вечеру Алексею стало хуже – температура поднялась почти до сорока градусов, начались судороги. Фельдшер сделал ему несколько уколов, парню полегчало, но ненадолго, вскоре его состояние снова ухудшилось. Хуже того, у Марата начали проявляться те же симптомы. В палату зачастили врачи, которых весь день было не видно и не слышно. Судя по озабоченному виду и изобилию латыни, они ничего не понимали в происходящем. Парням ставили уколы, брали анализы, но им становилось только хуже.

В итоге медики пришли к консенсусу, что вопрос не в их компетенции и больных надо отправить ближайшим санрейсом в госпиталь Барнаула, после чего с чувством выполненного долга собрались было расходиться, когда в палату вошли пятеро мужчин в зеленых противочумных костюмах. Первый вошедший представился:

- Капитан Кузнецов, МОСН 301-го военного клинического госпиталя. У нас красный уровень эпидемиологической опасности. Укажите пациентов, контактировавших с чужими, или побывавших в зоне поражения.

- Майор Сивоконь, медицинская служба МЧС, начальник полевого госпиталя. – козырнул в ответ старший МЧС-овец. – Капитан, руководство операцией перешло к армии?

Вошедший кивнул. МЧС-овец удовлетворенно потер руки:

- Давно пора! У меня сейчас восемь больных, из них в зоне поражения были четверо. Один – пилот вертолета, упал под Чемалом, трое вышли чуть ли не из эпицентра, еще и с химерой по дороге схлестнулись. У двоих из этой троицы выраженная симптоматика вирусного поражения периферийной нервной системы, неврологические расстройства, судороги, высокая температура. Лейкоцитов в крови выше нормы в пять раз. При этом тесты никаких вирусов и болезнетворных бактерий не выявили. Третий, к слову, который с этой химерой чуть ли не целовался, выглядит как огурчик – никаких патологий.

- Забираю всех четверых. – глухо пробубнил в свою маску капитан. – Мы уже оборудуем в здании карантинное отделение, там разберемся кто здесь огурчик, а кто только прикидывается зеленым и в пупырышках.

Сразу после его слов двое из его команды устремились ко мне и мягко, но твердо подхватили под руки – не дернешься, и повлекли на выход. Мне оставалось только ногами перебирать. За спиной я услышал скрип колес коек моих собратьев по несчастью.

- Эээ, что происходит? - протянул я. От того как беспомощно и жалко это прозвучало, самому стало тошно. В глубине души шевельнулась знакомая ярость и я уперся ногами в пол. – Куда вы меня тащите, мать вашу?!

- Вы попадали под желтую взвесь, распыленную сразу после метеорной атаки? – вопросом на вопрос ответил капитан.

- Мы ее видели, но мы прошли краем. То есть мы шли по реке…

- Вы попали под удар биологического оружия, – перебил меня капитан. – И все заражены вирусом неизвестной природы и вирулентности. Для безопасности вашей и окружающих вы будете изолированы. Сопротивляться не рекомендую, будут приняты меры – вплоть до самых жестких.

Последние слова прозвучали так спокойно и веско что у меня мурашки по спине пробежались размером со слона, и я покорно позволил препроводить себя в школьный спортзал, в котором уже стояли большие, быстросборные боксы из прозрачного пластика, каждый из которых был оборудован гермошлюзом. Меня завели в один из этих боксов, дверь позади захлопнулась, щелкнул закрывшийся замок. Я сделал три шага и уперся в противоположную от входа стену бокса. Койка, стойка с медицинским оборудованием, и стул на котором стояла утка– вот и вся обстановка моей новой камеры…

Следующие пять дней я медленно зверел в практически полной изоляции от внешнего мира. Из подслушанных разговоров я знал, что в стране воцарился хаос – Москву, наполовину разрушенную ударом, ночью накрыло облако вируса. На следующий день удары были нанесены по Челябинску, Нижнему Новгороду и Новосибирску. Потери исчислялись миллионами, число беженцев десятками миллионов. Президент страны официально был объявлен погибшим после первого удара по столице, власть перешла к председателю правительства, который ввел военное положение и объявил мобилизацию.В других странах ситуация была не лучше.

У моих друзей дела обстояли неважно – оба сгорали в лихорадке, на теле открылись жуткие язвы, врачи перепробовали самые различные препараты, но безо всякого эффекта. Наша палата за последние три дня была заполнена до отказа, люди поступали каждый день и все с одинаковыми симптомами. Герметичных боксов на всех не хватило и людей стали класть просто на койки вдоль стен. Меня перестали запирать в боксе, но и выпускали из палаты отказались. С каждым днем у меня крепло подозрение, что нас всех просто списали – все попытки лечения сошли на нет, медики заходили в палату только в противочумных костюмах и только для того, чтобы сделать забор анализов и опробовать новые препараты. В остальное время больные оставались предоставленными сами себе. Я и еще один ходячий парень, МЧС-овец из поискового отряда, попавшего под «выброс»как назвали в народе вирусную атаку, стали помогать своим друзьям и другим больным - обтирали тело влажными салфетками, выносили судно, следили за температурой.

У меня дела на удивление были неплохи - раны, полученные от химеры, зажили быстро и без проблем и напоминали о себе только адской чесоткой. И никаких признаков вирусного поражения. Именно этим фактом медики, у меня сложилось ощущение, были недовольны больше всего. Вены были истыканы иглами от проб и анализов – из меня откачали не меньше полулитра крови. Когда врачи попытались взять пункцию из позвоночника я взбунтовался и послал их всех далеко и грубо. Как ни странно, но мой маленький бунт прошел без последствий и от меня отстали.

На утро шестого дня я меланхолично жевал безвкусную, сваренную на воде ячневую кашу, которую хмурый сержант в костюме принес на завтрак и размышлял о том, как там поживают мои родители и друзья. Они жили в Тюмени, которая под удар не попала, однако правительством была объявлена частичная мобилизация, и я больше всего опасался за брата – ему было двадцать пять лет, и он попадал в категорию подлежащих мобилизации. И ведь не позвонишь, не узнаешь! Телефоны у некоторых больных были, но мобильную связь отключили почти сразу, уж не знаю из каких соображений…

- Глеб, а Глеб, о чем задумался? – подергал меня за рукав Денис - единственный кроме меня ходячий больной в этой палате. – По бабам поди собрался? У тебя сейчас такое лицо мечтательное было…

- Боюсь, Дэн, про баб нам с тобой можно забыть надолго, если не навсегда. – хмыкнул я в ответ. – Меня из этой палаты точно не выпустят, пока всю кровь не сцедят на анализы, а от тебя любая тетка убежит с криками, сразу же после того как рубашку снимешь…

- По больному бьешь, гад! – буркнул парень, машинально почесывая странного вида наросты покрывшие весь торс после заражения. – У тебя-то хоть рожа прилично выглядит, хотя я знаю, что внутри мутант-мутантом, а мне-то что теперь делать с такими украшениями? У меня в Новокузнецке три любовницы, как я теперь к ним приду?!

- Да ты не переживай - выпишешь себе крокодилу из Египта и будешь с ней чешуей о чешую скрежетать по ночам. – зло ухмыльнулся я.

- Вот ты мудак! – искренне обиделся парень. – Тебе бы только зубоскалить, а я стараюсь не думать, что у меня еще лишнего может отрасти, или наоборот отпасть, с этим клятым метавирусом…

Денис отвернулся, но долго обижаться веселый и жизнерадостный парень не умел в принципе и через минуту снова повернулся ко мне:

- Глеб, ты заметил, что с утра обхода не было? – МЧС-овец дождался моего кивка и продолжил. – Что-то мне тревожно стало. Нас лечить вообще собираются или как?

- Дэн, ты как маленький ей-богу. – лениво ответил я. – Неужели не видишь – врачи не понимают с чем столкнулись. Какая-то маленькая штука, которая ненамного больше земного вируса и в разы меньше бактерии которую для порядка обозвали метавирусом – что это вообще и как работает? Почему на одних действует так, а на других по-другому? Почему Леха вон весь уже в язвах, температура под сорок, у тебя чешуя растет, а у меня ничего подобного даже близко не наблюдается? Да они до сих пор не пришли к согласию - живой этот метавирус или нет, а ты тут про какое-то лечение рассуждаешь.

- Так это что, лежи и помирай, получается? – зло засопел Денис, сжимая и разжимая крепкие кулаки.

- Я не знаю, что делать, честно. – вздохнул я. – Лечить нас явно не собираются, да и не могут. Лично я уже подумываю сбежать отсюда куда угодно, лишь бы подальше.

- Ты даже не думай, побегун. – озабоченно ответил Дэн. – Ты хоть представляешь себе, что такое военное положение? Конечно не представляешь, шпак гражданский. Тебя примут на первом же КПП или вокзале просто потому, что вместо документов лапы и хвост. И хорошо если сюда вернут. А могут и шлепнуть, чтоб заразу не распространял.

- Тогда мы в тупике. – вздохнул я, укладываясь на свою койку. – Любой шаг ухудшает ситуацию. В шахматах такое положение называется цугцванг.

- Интеллигенция, млин. – хмыкнул Дэн. – Говори проще – мы в полной и беспросветной жопе! Вот зря ты в армию не пошел, там бы из тебя быстро человека сделали!

- Иди в жопу, сапог армейский. – отмахнулся я от него, - Я лучше посплю – Все лучше, чем на твою рожу чешуйчатую смотреть.

Проснулся я под вечер и некоторое время лежал, размышляя над тем что же меня разбудило. Какое-то смутно знакомое, неприятное чувство. В следующий миг я уже стоял на ногах, барабаня во входную дверь:

- Эй, кто там есть, откройте!

Щелкнул замок, дверь распахнулась.

- Чего буянишь? – хмуро спросил меня знакомый сержант медицинской службы, который нас кормил. На этот раз он был без противочумного костюма.

- Скоро будет выброс! – выпалил я ему в лицо и, видя его скепсис, добавил. – Я уже был под выбросом – тогда я его тоже заранее почуял!

Сержант помолчал, по его глазам я видел, что он колеблется. Наконец он сказал:

- Твое чутье к делу не пришьешь, начальство не поверит, сразу говорю. – посмотрел на мою расстроенную физиономию и добавил. – Спокойно, боец, я бывал на войне и верю в чуйку. Так что парней сейчас предупрежу.

- Ну хоть так. – вздохнул я. – Спасибо.

- Смотри у меня, если обманул! – пригрозил пальцем сержант и захлопнул дверь прямо перед моим носом.

Следующие три часа я просидел как на иголках и, когда за дверью послышались тревожные крики и беготня, понял – началось! Приникнув ухом к двери я услышал команду: «Все окна, двери закрыть и герметизировать!» Следом заскрежетала сдвигаемая мебель. Еще через полчаса где-то вдалеке сухо треснул выстрел, потом еще один, затем разразилась настоящая канонада.

- Из КПВТ садят. – напряженно сказал Дэн, прислушиваясь. – Что уставился - это мощный крупнокалиберный пулемет, почти пушка. Такие в БТР-ы ставят.

- И что с того? – поднял брови я.

- Это значит, что твои химеры к нам на танках приехали, валенок! – сердито рявкнул парень, отрывая от спинки кровати металлическую трубу. – Зря я тебя сразу не послушал – валить отсюда надо в темпе вальса...

За стенами школы тяжелый пулемет вновь разразился длинной панической очередью, но захлебнулся, его прервал громкий взрыв. Маленькие, узкие окошки под потолком брызнули осколками стекла и из них вниз медленно опустились знакомые желтые щупальца.

- Ломаем дверь, быстро! – Дэн бросился к двери и обрушил на нее спинку кровати.

Негромко щелкнул замок, дверь открылась, и в палату вбежали медики, безо всяких защитных костюмов.

- Отставить ломать дверь. – Кузнецов без дурацкой противочумной маски оказался светловолосым мужчиной интеллигентного вида в старомодных круглых очках. – Надо срочно эвакуировать госпиталь. Вы двое, если хотите быстрее убраться отсюда, помогите погрузить лежачих.

Мы с Дэном переглянулись, молча подхватили ближайшую койку с раненым, и рысью покатили на выход. В коридорах уже колыхался хорошо знакомый желтый туман, валялись обломки мебели, где-то неподалеку зло и матерно звучали команды, время от времени взлаивали автоматы. Ведомые давнишним медбратом-сержантом, мы выбежали в школьный двор,в котором чадно горел БТР, рядом валялись какие-то тюки с тряпьем, и повсюду царил, переползая с места на место, будто бы живой желто-золотой туман. Видимость из-за него была метров пятьдесят, не больше.

Раненых вповалку грузили в армейский Урал, стоящий рядом со входом в школу. Мы с Денисом успели сделать еще одну ходку и почти погрузили в грузовик третьего больного, когда совсем рядом застрекотало сразу несколько стволов. Стреляли щедро, от души, высаживая одной очередью магазин автомата. Я оглянулся на звук и увидел, как из тумана плавно выскользнула уже знакомая мне безухая и безглазая тварь.

Химера замерла на миг, и будто самонаводящаяся ракета плавно устремилась прямо к нам. Я осознал, что пячусь задом точно рак, только когда споткнулся об тюк и шлепнулся на задницу. Сидя на земле я понял, что «тюки» валяющиеся вокруг подбитого БТР-а вовсе не тюки, а изломанные и изодранные тела людей в зеленом камуфляже. Рядом с телом лежал автомат, я лихорадочно схватил его и с проклятиями отбросил – оружие было покорежено так, что годился разве что гвозди забивать.

«Значит пришло время умирать…» подумал я совершенно спокойно, глядя на приближающуюся смерть.

Химера за пару секунд одолела половину разделявшего нас расстояния, когда из окна школы вылетела граната, которая приземлилась точно под тварью и взорвалась от удара. Меня отшвырнуло взрывной волной на пару метров, в ушах зазвенело. Приподняв голову, я увидел, что тварь была цела! Химера замерла в странной скрюченной позе, и судорожно подергивалась, но никаких видимых повреждений на гладкой, покрытой редкими волосками шкуре не было. Из школы выскочили с дюжину солдат и открыли огонь по твари. Я это увидел, а не услышал, звук выстрелов сквозь звон в ушах не пробивался совсем. Вот только толку от той стрельбы не было – вокруг химеры проявился как будто мыльный пузырь, который прогибался и трепетал под ударами пуль, но защищал от них исправно. Тварь начала приходить в себя и неуверенно двинулась в сторону стрелявших, когда из здания школы появился еще один боец в чудном костюме закрывающем его с ног до головы и глухом шлеме, с большим металлическим баллоном за спиной.Солдат сориентировался мгновенно и прямо с крыльца окатил тварь длинной, чадной струей жидкого огня, которая без всяких затруднений прошла сквозь защиту. Вот тогда химера взвыла так, что я услышал даже сквозь звон и треск что стоял в ушах!

Пылающая тварь распахнула пасть, из которой вылетел светящийся шар, напоминающий шаровую молнию. Шар этот улетел на крыльцо, где и взорвался яркой, ослепляющей вспышкой, в которой исчез огнеметчик вместе с частью крыльца и входной дверью. Впрочем, это был последний успех инопланетного создания – бойцы отбросили бесполезные автоматы, сдернули с поясов саперные лопатки и пошли в рукопашную. Лопатки проходили защиту легко и наносили широкие, рубленые раны. Горящая тварь из последних сил сумела отбросить от себя пару солдат, но силы ее были на исходе, и достойного сопротивления уже оказать не смогла, так что меньше чем за минуту ее изрубили в гуляш. Я облегченно выдохнул и отключился прямо там, где лежал.

Очнулся я в трясущемся кузове завывающего двигателем Урала и увидел обеспокоенные лица склонившихся надо мной Кузнецова и Дениса.

- Как ты себя чувствуешь? – не столько услышал, сколько по губам прочитал я вопрос Дениса.

Капитан без слов оттянул мои веки, посветил фонариком, спросил:

- Руки-ноги чувствуешь? Голова кружится? Шум в ушах есть? Позывы к тошноте? Ясно, диагноз - легкая контузия, рекомендую постельный режим.

- Ага, постельный режим и сисястую медсестричку под бок. –хохотнул Дэн. – Глеб, а ты счастливчик! Два раза схлестнуться с такой тварью и отделаться одним ухом, это большая удача!

Ухо?! Я схватился за голову и нащупал плотную повязку, прикрывающую левое ухо.

- Осколком оторвало почти напрочь, - сочувственно сказал Дэн. – Пришлось отрезать. Так что не быть нам с тобой красавчиками.

Я поднялся на ноги, на полусогнутых ногах подошел к полупрозрачному пластиковому окошку в тенте грузовика, выглянул – грузовик в составе колонны катил по разбитому проселку. На улице было темно, желтого тумана не наблюдалось.

- Что дальше? – требовательно заглянул в глаза Кузнецову.

- Дальше? Дальше мы должны прибыть в Горно-Алтайск, там в аэропорту разворачивают полевой госпиталь…

- И что, там опять в клетку? – прервал я его.

- Нет, не в клетку - карантин отменен, – устало ответил Кузнецов. – По результатам лабораторных наблюдений метавирус имеет нулевую вирулентность и неспособен размножаться в организме носителя. В любом случае количество зараженных уже измеряется миллионами если не десятками миллионов – изолировать такое количество нереально.

- А лечить, лечить уже умеете? – жадно спросил Дэн.

- Нет, не умеем. – поморщился капитан. – Никакие антибиотики и антивирусные препараты не действуют. Единственный достоверно результативный метод, который на сегодня известен – облучение жестким бета излучением, но там требуется такой уровень воздействия, который гарантированно убьет организм.

- Ну и что теперь – ложись и помирай? – уныло спросил Дэн.

- Вам с Глебом еще повезло. – вздохнул врач, поправляя сползающие от тряски очки. – А вообще люди реагируют на заражение по-разному. Большая часть, процентов семьдесят-восемьдесят болеют очень тяжело – высокая температура, трофические язвы, невротические реакции в результате поражения нервной системы. Процентов двадцать зараженных остаются на ногах, но у всех фиксируется изменение фенотипа, всякие там наросты, другие мутации. Но хуже всего то, что метавирус вмешивается в геном!

- Это что же получается, мои дети тоже в чешуе ходить будут? – убитым голосом протянул Дэн.

- Подождите, подождите, доктор. – торопливо прервал я приятеля. – Вы сказали про две категории зараженных, но со мной все не так!

- А вот ты, Глеб, у нас феномен! – сказал Кузнецов. - Твой случай очень сильно выбивается из общей картины – в крови обнаружена очень высокая концентрация метавируса, примерно в пять раз выше, чем Дениса, например, однако никаких признаков болезни нет – лейкоциты в норме, мутаций не наблюдается. У меня сложилось впечатление, что метавирус в организме находится в спящем состоянии. Я выслал твои пробы в Томск, в генетическую лабораторию на проверку, но результатов не дождался – выброс, будь он неладен! Впрочем, я с большой долей уверенности ожидаю что генетических отклонений обнаружено не будет. Жаль, что дальше наблюдать тебя я уже не смогу…

- Почему? – тупо переспросил я.

- Потому что я попал под выброс и инфицирован на все двести процентов, разумеется, – хладнокровно ответил Кузнецов. – Так что лежать будем в одной палате.

- Я не хочу снова в больничку! – угрюмо замотал головой Дэн. – Манал я эти процедуры! Зачем мучиться, если вылечить все равно не получится? Если уж подыхать, то на воле!

- Забудь лейтенант, никто не выпустит человека, зараженного инопланетным вирусом, да еще и… - капитан осекся и отвел взгляд.

- Да еще и мутанта, договаривайте уж. – горько заключил парень, сел на пол и обхватил ноги руками, как будто замерз. – Я просто не хочу остаток жизни сидеть в изоляторе. Уж лучше с моста вниз головой сигануть.

Грузовик тем временем свернул с разбитого проселка на асфальтированную дорогу и тряски сразу стало меньше. Вдалеке вставало зарево большого города. Мы угрюмо молчали глядя в разные стороны. Наконец Кузнецов поправил опять съехавшие очки и осторожно сказал:

- А вы знаете, есть один вариант… Только как бы лекарство не оказалось горше болезни...

- Да говорите уже, доктор, мы все тут взрослые люди, сами можем решить. –попросил я медика.

- Вчера из штаба сибирского военного округа спустили приказ о формировании карантинных подразделений в составе войск Радиационной Химической и Биологической Защиты ВС РФ для санитарной охраны зоны отчуждения. – вздохнул медик. – Комплектовать их планируется из призывников и мобилизованных, чтобы размещать вдоль границ зараженных территорий.

- Да это же просто смертники! – протянул я.

- Ну не совсем так. Их подопрут строевыми частями, хотя конечно первый удар придется по ним. – пожал плечами Кузнецов. – В приказе, к слову, сказано, что при формировании новых частей приоритет за лицами, побывавшими под ударом метавируса и проявивших к нему устойчивость. Так что тебе, Денис так и так туда дорога светила, пусть не сразу.

- Из вашего карцера куда угодно сбежишь. – вздохнул я. – Вы должны дать нам заключение, я прав?

- А вот тебя я туда отправлять не хочу, – поджал губы капитан медслужбы. – Твой случай очень интересен для медицинской науки…

- Да чхал я на медицинскую науку. – грубо прервал я его. – Вы что, не видите, что происходит? Нас атаковали, ошеломили и наступают по всем фронтам, а мы можем только драпать, бросая все. Я сегодня чуть было не сдох безоружным в вашем изоляторе как крыса в клетке и больше так не хочу. Либо вы дадите мне возможность защищать себя, либо я просто сбегу при первом удобном случае.

Кузнецов выпрямил спину и нахмурился:

- Я понимаю твои резоны, Глеб. Поэтому хочу предложить компромисс: я дам тебе направление в санитарный батальон, но ты будешь приходить на обследования по первому требованию. Это максимальная уступка, которую я могу пойти, если не согласишься – будешь сидеть в изоляторе до скончания века.

- По рукам, доктор – решительно кивнул я и протянул руку, которую капитан пожал.