Разорванная паутина

II. Размышления о шестом классе

Мне вспоминается то давнее зимнее утро, когда, может быть впервые в своей жизни, я попал в театр на «взрослый» спектакль. Ставили «Коварство и любовь» Шиллера. Я с волнением ожидал начала. Вдруг сидевшая рядом девочка опросила у матери:

— А почему тут в программе написано, что одно действующее лицо зовется Вурм? Ведь «вурм» значит «червяк»…

— Смотри внимательнее на сцену — и все поймешь.

Моих школьных познаний в немецком языке тоже хватило для того, чтобы обратить внимание на странное имя героя. Впрочем, развернувшиеся на сцене события очень скоро все разъяснили. Гнусный царедворец, ради личных выгод разлучающий любящие сердца, совсем не случайно получил от драматурга такое имя.

Много раз потом я находил у литераторов разных эпох стремление выразить общечеловеческое отвращение ко всему тому, что еще древнеримские ученые определили как «маленькое, вытянутое, мягкое и ползающее».

восклицал Державин.

Для него червь был последней степенью ничтожества. Почти двести лет спустя молодой советский поэт снова возвращается к этой антитезе:

Люди, пожалуй, слишком часто выражали червям свое нерасположение и слишком долго не снисходили до того, чтобы поинтересоваться, как они устроены и как живут. Во второй половине XVIII столетия знаменитый систематик Карл Линней, разделивший животный мир на классы, отряды и семейства, безоговорочно отвел последний, шестой класс червям. Линней допустил немалую путаницу в своем шестом классе, но он же первый привлек к нему внимание биологов. До него червями занимались одни только врачи, да и то лишь сугубо прикладным образом. Собственно, медики древности и были основоположниками науки гельминтологии, если считать за науку их умение изгонять глистов из тела человека. Этим искусством, по свидетельству папируса Эберса, египетские врачи владели уже в XVI веке до нашей эры, в эпоху XX династии фараонов. За шестьсот лет до нынешнего летосчисления о червях-паразитах писали библейские мудрецы. Впрочем, их познания в этой области едва ли можно принять всерьез. Под огненными змеями, которые упоминаются в Пятикнижии Моисея, нужно, очевидно, понимать ришту — огромного червя, поселяющегося в подкожной клетчатке человека. Со змеями путал паразитических червей и отец медицины Гиппократ (460–377 годы до н. э.). А учитель Александра Македонского Аристотель не умел отличать их от личинок насекомых.

Эпоха Рима ненамного продвинула гельминтологию вперед. Зато она оставила в наследство потомкам весьма распространенное ныне слово — паразит. Паразитами первоначально, отнюдь не в оскорбительном смысле, именовались грамотные, но простые люди, которых не владеющие письменностью патриции приглашали сочинять всякого рода жалобы, кляузы и доносы. На время «сочинительства» хозяин, заискивая перед грамотеем, приглашал его за свой стол. Так из греческих слов «пара» — «около» и «ситос» — «питание» возник термин, без которого трудно представить современную биологическую науку. Впрочем, как уже говорилось, римляне знали о паразитических червях еще меньше греков.

Куда ни шло, если бы подобная безграмотность ограничивалась лишь временами глубокой древности. Но даже спустя две тысячи лет высокообразованные европейские врачи XVII и XVIII веков оставались в твердой уверенности, что черви-паразиты могут зарождаться в недрах тела хозяина сами собой. Спор среди ученой братии шел только о том, из какого материала происходит зарождение, Большинство почтенных докторов сходилось на том, что гельминты образуются из крови и других соков хозяина, а то и просто из частей съеденной пищи.

Венский врач Бремзер, получивший за свое умение гнать гельминтов уважительное прозвище «вурмдоктор», еще более «детализировал» эту идею. В его трудах зарождение гельминтов приобрело, я бы сказал, сугубо классовый характер. Простолюдин, чья еда ограничивается брюквой и черным хлебом, по мнению доктора Бремзера, плодит розовых аскарид — родных сестер земляного червя, а в благородном господине, потребляющем булки, куриное мясо и макароны, заводится столь же благородный белый солитер.

Естествоиспытатель Петр-Симон Паллас, автор трехтомного сочинения «Путешествие по разным провинциям Российского государства», был, видимо, первым, кто разрушил древнюю легенду о самозарождении глистов. Этому способствовали живой характер петербургского академика и ось Палласова возка, сломавшаяся во время очередного путешествия в деревне неподалеку от Твери. Ожидая, пока починят возок, Паллас разговорился с мужиками и узнал, что бедствием здешних мест является падеж овец. Ученый не поленился отправиться на скотные дворы, покопаться там, где в его времена не очень-то охотно копались обитатели академических кабинетов. Он нашел в навозе яйца червей-паразитов, вызывающих, как позднее стало известно, тяжелое заболевание овец — фасциолез. Но главное, ученый уяснил себе, что никакого самозарождения червей в теле животного или человека не происходит. «Нельзя сомневаться, — записал Паллас, — что яйца глист, всюду рассеянные вне тела, переносят различные изменения, не теряя своей жизнеспособности, и только войдя с пищей или питьем в подходящее тело, развиваются в глисту».

Это маленькое дорожное исследование имело огромное значение для всего дальнейшего развития биологии. Идея самозарождения организмов получила сокрушительный удар. Однако понадобилось еще сто лет, прежде чем ученым удалось разобраться, как живет паразитический червь, как заражает он человека и животных. Постепенно было установлено, что паразиты имеют сложный цикл развития, причем на разных стадиях своего существования обитают в теле разных «хозяев». Широкую известность получили опыты немецкого исследователя Кюхенмейстера.

С разрешения саксонского правительства Кюхенмейстер экспериментировал на людях. Он кормил живыми финнами свиньи двух уголовных преступников, приговоренных к смерти. Обоим преступникам без их ведома паразиты подмешивались к пище. После казни «подопытных» ученый обнаружил в их кишечнике следующую стадию свиной финны, которая отлично там себя чувствовала. Так сто лет назад удалось наконец твердо установить, что человек обменивается гельминтами с домашними животными.

В середине XIX века зоологи и ветеринары научились экспериментально заражать гельминтами птиц, кроликов, зайцев, собак. Начала вырисовываться та гигантская система «очервления» мира, которую до конца удалось разгадать только в XX столетии. Проникая в удивительный мир паразитических червей, исследователи убеждались: «гельминтам все органы покорны». Слово «глисты» — кишечные паразиты, которым в течение веков объединяли все подобные организмы, превратилось в абсурд, ибо гельминтов стали находить буквально везде: в глазах, ушах, дыхательном горле, в коже и мышцах. Везде эти твари вызывали некое действие на организм хозяина. Но какое?

Очевидно, каждый гельминт одним своим присутствием наносил телу животного или человека строго специфическое поражение. К семидесятым годам XIX века ветеринары и врачи накопили огромный материал для того, чтобы указать на гельминтов как на прямых виновников многих болезней. И вполне возможно, что именно гельминтология оказалась бы первой биологической наукой, отыскавшей подлинную причину страданий человека и животных, если бы в те же годы не начала свое победоносное шествие созданная Пастером бактериология. Увлечение микробами почти на полстолетия замедлило развитие науки о паразитических червях, о их губительном воздействии на жизнь человека.

Мне кажется, что в соревновании двух наук невидимые микробы не случайно оставили позади явственно зримых и многократно наблюдаемых гельминтов. Конечно, среди гельминтологов не было в то время фигуры, равной Луи Пастеру. Да и гельминтологов, собственно, не существовало: были ветеринары, врачи, зоологи, интересующиеся паразитическими червями. Но дело не только в этом. В судьбе науки еще раз отразилось многовековое пренебрежение общества к червю. Это пренебрежение, между прочим, выразилось и в том, что большинство медиков и ветеринаров, незнакомых с гельминтологией, долгое время не считали гельминтов сколько-нибудь вредными. О них говорили как о сожителях, сотрапезниках.

И сегодня еще находятся неверующие Фомы, далеко не убежденные в том, что гельминты — такое уж серьезное зло. Именно против них с трибуны мартовского Пленума ЦК КПСС (1962 год) выступил академик Скрябин. Он привел в своей речи только два примера. Ежегодно в нашей стране погибает от гельминтной болезни головного мозга — вертячки — много сотен тысяч овец. Громадный урон наносят свиноводству аскариды. Они на треть снижают вес поросят. Живой вес трех аскаридозных поросят равен весу двух здоровых животных. Трудно даже вообразить, как велики приносимые гельминтами потери свиноводства: ведь заражение аскаридами весьма распространенное явление.

Примеры, о которых ученый говорил на Пленуме, можно продолжать до бесконечности, пользуясь книгами самого Скрябина. Не менее трех тысяч видов гельминтов может обитать в органах и тканях домашних и промысловых животных, а также в сельскохозяйственных растениях. Если даже говорить только об экономическом ущербе, наносимом животноводству, то и тут мы сталкиваемся с самыми угрожающими цифрами. Статистика утверждает, что почти две трети всех болезней скота, регистрируемых на бойнях, вызвано гельминтами. Это значит, что огромное количество ценнейших мясных продуктов не идет в пищу, а выбрасывается. Фасциолез печени у коров, снижающий удой на двадцать пять, а то и на сорок процентов, лишает страну многих тысяч тонн молока. Личинки некоторых гельминтов, живущие под кожей лошадей и коров, портят шкуру, другие паразиты ухудшают качество шерсти у овец, снижают яйценоскость кур. «Хурда» овец, «худоконность» лошадей, «сустуй» северных оленей, «сухари» среди домашних птиц, поросята-«заморыши» — вот термины, которыми животноводы окрестили скверное развитие домашних животных под влиянием паразитов.

А болезни людей? А снижение урожаев на полях? Научный расчет в точных процентах и цифрах выразил тот вред, о котором человечество не догадывалось веками. А может быть, и догадывалось? Интуитивное, подсознательное отвращение человека к червям не есть разве средство предохранить себя от несомненной, хотя и неизвестной опасности? Наука дала темному чувству прошлого объяснение и оправдание. Она же подсказывает ныне средства для борьбы с гельминтами.

Линнеевского шестого класса живых существ давно уже не существует. Биология нового времени установила, что шведский систематик под именем «червей» ошибочно свел воедино совершенно различные организмы. Но проблемы, связанные с обитателями этого класса, далеко не исчерпаны. О том, как зарождалась эта наука на русской земле, как творец ее — провинциальный ветеринар Константин Иванович Скрябин — стал первым в мире профессором и академиком гельминтологии, пойдет наш дальнейший рассказ.