Развод. Между нами предательство

Глава 22

Дни пролетают, и вот уже одна неделя сменяет другую. Я будто погружаюсь в вихрь непрерывной смены событий и мест. Не зря говорят, что после развода женщина часто стремится кардинально изменить свою жизнь, наполнить ее до отказа, сделать более насыщенной. В этот период она может решиться на то, что раньше казалось невозможным: прыжок с парашютом, ныряние с высоты в бассейн, полет на воздушном шаре. Меня же от одной мысли об этом бросает в дрожь. Экстремальные занятия и я — совершенно несовместимые вещи. Оставляю это для других. Предпочитаю более спокойные земные увлечения.

Сентябрь — мой самый любимый месяц, особенно когда он солнечный. Немного печально, что он подходит к концу. В последние дни наш город окутывают туман и бесконечные дожди. Солнце редко пробивается сквозь облака и тучи, лишь иногда радуя нас своими лучами.

Поэтому наши традиционные вечерние пробежки с сестрой перемещаем в более удобное и комфортное место. Мы приобретаем совместный абонемент в тренажерный зал на ближайшие месяцы. Это оказывается нашим лучшим решением. Тренировки помогают избавиться от накопившегося за день напряжения и справляться с эмоциями.

Нам особенно нравится уголок с тренажерами для бега в зале. Стоя на беговой дорожке перед широким окном, я смотрю, как за ним бурлит жизнь города: проносятся автомобили, торопятся люди. Этот контраст между внешней суматохой и моим внутренним умиротворением приносит особое ощущение уюта и защищенности.

Дома я стараюсь оставаться как можно реже. Стоит лишь немного задержаться, будь то из-за работы или просмотра сериала, как тишина начинает давить на меня и в голову лезут ненужные мысли. Слишком многое произошло за последние месяца.

Именно поэтому, дабы сократить время, проводимое в одиночестве в четырех стенах, я решаюсь оставить удаленную работу и вернуться в офис. И также осознаю, что это верное решение. Моя работа становится моим спасением, щитом от гнетущих мыслей. В офисе царит такая бурная суматоха, что скучать и предаваться рефлексии попросту некогда. Рабочие встречи, обсуждение проектов, даже простые перерывы на кофе встраивают меня в динамику коллектива. Давным-давно я не испытывала этого чувства наполненности и необходимости.

Часто с Денисом Валерьевичем мы навещаем его объекты. Во время одной из таких поездок он мне делает предложение: заключить двухгодичный контракт в филиале его фирмы, который находится в другом городе. Я неуверенно отвечаю, ссылаясь, что мне нужно подумать. Впрочем, скорее всего, я не смогу и не захочу переезжать, так как я довольно консервативна. Однако я не озвучиваю и решаю оставить эти мысли при себе.

Если он вдруг спросит о причине, я не смогу её озвучить. С одной стороны, предложение хорошее: сменить обстановку и изменить свою жизнь. Это именно то, что нужно женщине после развода. Но с другой стороны, я не могу оставить Максима в таком состоянии.

Знаю, знаю: «дурочка ты, так ему и надо, не стоит его жалеть и прочее». Машка мне все уши прожужжала, когда мы недавно встречались. Мы болтаем, сплетничаем. Я рассказываю про Воронцова и о том, что навещаю его почти каждый день. Подруга крутит у виска и советует сходить к психологу. Хотя сама тут же делится своими семейными проблемами. Её муж недавно заявил, что хочет «открыть брак», начитавшись закрытых зарубежных статей и журналов. Естественно, был скандал, чуть не дошло дело до развода. Но они смогли обсудить свои обиды и претензии, а также несколько раз сходили к психологу, как по отдельности, так и вместе. В конце концов, им удалось сохранить брак.

«В отличие от вас, Вера». Шепчет внутренний голос.

Где гарантия, что кризис у Маши и Володи прошёл? Нигде! И где гарантия, что он не станет изменять тайком? Сколько бы я жила в неведении, если бы не застала Максима? Это все риторические вопросы. Что случилось, то случилось. Но это не отменяет того, что мне не всё равно на него. Ведь внутри меня всё ещё теплится какое-то странное чувство привязанности.

Возможно, Машка права. Стоит сходить к психологу. Это, вероятно, помогло бы мне лучше понять свои эмоции и выбрать правильное направление. Но, как обычно, я ставлю чужие интересы выше своих. Беспокоюсь о Максиме, хотя, возможно, он этого не заслуживает.

Когда я прохожу по отделению, волнения почти не испытываю, хотя чувство трепета за грудиной я испытываю постоянно, как неизменного спутника моих визитов к Воронцову. Каждый мой приход оборачивается клубком сомнений и внутренней борьбы. Размышляю: стоит ли надеть маску равнодушия? Как себя вести?

Я прилагаю усилия, чтобы сохранять нейтралитет. Но далеко не всегда это выходит.

Персонал отделения уже узнает меня и приветствует кивками и понимающими улыбками. Если бы они знали, что мы не просто супруги, а практически бывшие, и наш брак не выдержал испытания временем.

Выясняю у медсестры на посту, как чувствует себя Максим. Она отвечает, что в целом состояние неплохое, за исключением мокнущей раны на шве и покраснении участка кожи вокруг него. Из-за этого по вечерам поднимается температура. Медсестра уверяет меня, что беспокоиться не стоит. Это бывает. Лечащий врач сменил антибиотик, и процесс заживления пошел быстрее.

Каждый раз, приближаясь к дверям палаты, затаиваю дыхание и прислушиваюсь. Боюсь уловить голоса других посетителей. Или посетительниц…

При этих мыслях всегда накатывает легкое раздражение прежде всего на Максима, который всё испортил. И на себя, что так реагирую. И продолжаю сюда приходить.

Сегодня дверь приоткрыта, и оттуда слышен стальной и непоколебимый голос мужа.

— Да, Саня, я в курсе, — разговаривает он по телефону. — Меня волнует лишь, чтобы подобные инциденты больше не повторились и рабочие ни в коем случае не пострадали.

Тихо подкрадываюсь к двери и заглядываю в узкую щель между нею и косяком. Стараюсь незаметно открыть дверь чуть шире и проскользнуть в палату. Вижу широкую спину Максима в просторной футболке. На нём, помимо футболки надеты легкие спортивные штаны. Волосы отросли и скрывают затылок. Кончики моих пальцев пощипывает, вызывая непреодолимое желание провести рукой по его шевелюре. Максим сидит на кровати лицом к окну, опустив ноги на пол. Сердце пропускает удары, ладони становятся влажными, дыхание учащается. Чувствую себя школьницей, подглядывающей за понравившимся мальчиком.

— Передай инспектору по технике безопасности, что всё исправим в ближайшее время, — говорит он, держа телефон между ухом и плечом, а руками массируя больную ногу и издавая шипящие звуки. Видимо, от боли и дискомфорта. — И скажи, что я готов лично встретиться, как только поправлюсь. Надеюсь, это будет скоро.

Я замираю. Слушаю. У них действительно проблемы. Максим внимательно выслушивает собеседника и говорит:

— Это займет много времени. Процесс долгий…

Максим, словно уловив моё присутствие, резко поворачивается. Окидывает меня заинтересованным взглядом, и его глаза мгновенно вспыхивают. Фиксирует меня взглядом, удерживая так цепко, что по коже разлетаются сотни мурашек.

— Сань, я тебе перезвоню, — быстро говорит он и, не дождавшись ответа, завершает вызов и сжимает телефон в руке.

— Здравствуй, — едва слышно произношу я, стараясь скрыть свои эмоции. Под внимательным взглядом некогда родных глаз прохожу вглубь палаты, нервно доставая принесенные гостинцы. Сок, фрукты, печенье и даже сканворды. Максим любит их разгадывать.

Я стараюсь не смотреть на него, лишь ощущаю, как пылает щека, к которой я непроизвольно прикасаюсь. Скрип кровати и шум тапочек по кафельному полу заставляют меня напрячься. Я громко сглатываю, когда ощущаю за спиной тепло другого тела и теплое дыхание на своем затылке.

— Привет, Вер, — хрипло отвечает он, и в его голосе чувствуется облегчение и удовольствие.

Что он делает? Зачем?

— Я принесла тебе немного продуктов… — говорю автоматически, пытаясь переключиться, потому что такое близкое присутствие мужа заставляет меня нервничать.

— Вер, — шепчет он, приближаясь еще ближе, едва касаясь меня своим телом.

— Максим, что ты делаешь! — восклицаю я, пытаясь выбраться из его объятий, когда мое тело реагируя на близость мужа, отвечает знакомым чувством томления внизу живота. — Откуда столько энергии? Сразу и не скажешь, что ты в больнице и тебе прописан постельный режим. Надо твоему врачу сообщить, что ты напрасно занимаешь койко-место, — усмехаюсь я.

Уловив его секундное замешательство, мне удается выскользнуть. Я непроизвольно отскакиваю в сторону, словно от огня. И тут же начинаю корить себя за столь бурную реакцию. Что же это такое?

Воронцов замечает это, и его улыбка становится шире, образуя мелкие морщинки у глаз.

«Да чтоб тебя, Воронцов… Да, он же открыто забавляется!»

Но в тоже время — это хороший знак. Значит, действительно начинает выздоравливать.