Развращённые

Глава пятая: узнанная, изгнанная

Марлен посмотрела на себя в зеркало. Её виски украшали рисунки — ящерриные письмена. Она не знала их значения, но вынуждена была признать, что ей нравится видеть себя в новом виде.

Её одели в тактильный костюм, обтягивающий тело как вторая кожа. По качеству он не отличался от тех, что она носила раньше, но был намного элегантней. Лисица не знала, кто отвечал за дизайн и кто принял решение, что её костюм должен быть именно красного цвета, а не, например, синего, белого или чёрного, как у Джин? Кто решил, что на ней должна быть именно красная помада? Кто принял решение сделать её костюм кружевным?

Её светлые волосы завили, веснушки скрыли под слоем макияжа. Весь её вид кричал: «Я — самая развращённая среди гонщиц, самая бесстрашная, смотри на меня».

Развращенные гонщицы — сокровище города Мыслите.

— Время!

Рей вошёл в примерочную и оглядел девушку с ног до головы. Он ничего не сказал, и, пятая нога, Марлен была ему за это благодарна. Да и что бы мог сказать относительно пожилой мужчина (даже по меркам ящерров), глядя на девушку, которую воспринимал не иначе как взбалмошного ребёнка. И тут, внезапно — он увидел в ней ослепительную красавицу.

Рей подумал — как жаль, что она всего лишь земная… С таким-то характером и внешностью она могла бы… Как много она бы могла, если б не была земной.

— Время, Марлен, — тренер прокашлялся.

Швея накинула на Марлен длинный плащ и отошла в сторону. Гонщица двинулась за Реем.

— Помни, никакой самодеятельности, никаких неожиданностей.

Они сели в ракатицу, которая должна была доставить их до Млечной Арены. Кабина взметнула вверх.

— Ты помнишь правила? По коридору идёшь молча, смотришь себе под ноги. Часто один только вид толпы сбивает с правильного, хм, настроя. Потом насмотришься, если придёшь к финишу. Ты поняла меня, Марлен?

— Поняла.

Ракатица присосалась к внешней стенке Арены и «пробила» выход. Рей вышел первым и помог выйти Марлен. Они шли по одному из пятнадцати коридоров и, (Марлен знала) остальные четырнадцать гонщиц сейчас делают то же самое. Они тоже выйдут из своих коридоров в нужное, рассчитанное до секунд время.

— Не забывай, информатики имеют право менять масштаб гонки, так что не надейся на…

Марлен его уже не слышала. Она вышла из коридора, автоматически сбросила с себя плащ. И тогда…

Яркий свет оглушал. Купол на некоторое время сделали прозрачным изнутри, и гонщицы смогли увидеть зрителей.

Их были тысячи, и они облепили купол Млечной Арены, подобно рою пчёл. И кричали так громко, что гул толпы, казалось, вот-вот собьет с ног. Гонщицам объяснили — это далеко не все зрители, лишь самые состоятельные, которые заплатили за право перед началом гонки увидеть девушек вживую, не только через очки-проекторы. Этих зрителей специально приблизили к гонщицам, на некоторое время «сузив» купол Арены. Остальные ждали во втором, третьем, четвёртом ряду.

И всё равно, людей было много!

Марлен осмотрелась. Гонщиц, с которыми ей придётся соревноваться, она не знала лично. Они были одеты в тактильные костюмы и перчатки. Такие разные образы — дерзкие, нежные, романтичные, воинственные. Казалось, в пятнадцати девушка воплотились вкусы любого ящерра. Хотя… так оно и было…

Комментатор заговорил на ящеррином. Марлен, как и было условлено, стояла на месте. Она боялась смотреть по сторонам, боялась стряхнуть с себя хрупкое ощущение готовности.

Прямо перед ней располагался выпуклый экран-проекция, который транслировал сьёмку с общего канала. Лица всех пятнадцати девушек по очереди всплывали на табло крупным планом. Когда дошла очередь до Марлен, лисичка себя не узнала — она показалась самой себе слишком холодной и равнодушной. Марлен попыталась повлиять на картинку, и несмело улыбнулась. Арена взревела. И тогда Марлен нарушила правило и посмотрела вверх.

Он был там, отделённый от остальных зрителей расстоянием всего лишь в несколько метров. Так близко — и так бесконечно далеко.

Марлен знала, Доган Рагарра наблюдает за гонщицами, ведь Млечная Арена — его детище, и он до сих пор не утратил к нему интерес.

Когда определят победительницу, эта женщина поднимется к нему, преклонит голову, и примет заслуженный дар.

— Млечные гонщицы, садитесь в машины! — сказал диктор на земном. Марлен двинулась к центру Арены, где каждую из девушек ждала своя машина. Для лисицы был выбран красный цвет авто, в тон костюму.

Дверца открылась. Марлен нырнула в салон. Она сразу же погрузила руки в шину и проверила уровень чувствительности. Двигатель, взревел и так же быстро заглох — проверка пройдена.

Её машина была третьей слева в веренице пятнадцати автомобилей. Лисица медленно выдохнула. Всё ей казалось слишком сюрреалистичным, нереальным. Нежели она наконец-то здесь, на Млечной Арена? И где-то там — Доган Рагарра, который уже наверняка видел её лицо на экране.

— На старт, внимание… Бесх!

Марлен нажала на газ. Послушная «девочка» — её машина сразу же вырвалась вперед. Но ненадолго, ведь гонщицы не будут ехать бок-о-бок, каждый трек имеет свои тайны, ловушки и секреты. Дороги гонщиц разойдутся по маршрутам через несколько минут, и до последнего не будет понятно, кто в фаворитах.

Арена опять увеличилась до стандартных размеров, так, чтобы вокруг «пузыря» образовался уже привычный, один ряд зрителей. Но гонщицы не видели этого, ведь зрители снова были скрыты иллюзией.

Марлен въехала в лес. Она интуитивно сжалась, ожидая нападения пегасов. Ну же, где вы? Я жду, я готова…

А вот и они, пегасы…

Лисица не сомневалась — ехала вперёд, без сожаления давя кровожадных животных с ощеренными мордами. Десять секунд в этот раз не будут потеряны.

И тогда, окрылённая первой, хоть и ничтожной победой, она поняла, что к ней вернулось давно знакомое чувство… восторга.

Марлен Эрлинг любила соревнования! Она сходила с ума по чувству азарта! Обожала ощущение, что на неё всё смотрят, но не могут повторить того, что может она!

«Да, я ловкая, да, я красивая, восхищайтесь мной!» — говорил её взгляд, и камера на табло сразу же поймала эту хищную улыбку и транслировала её на общий канал.

Марлен не была ни излишне скромным, ни глупым человеком. Ей нравилось ощущать себя частью мира великолепной Джин, она знала, как ей завидуют. Знала она также, что такое настоящий адреналин, когда её руки в шине могут заставить обычный кусок железа (пусть даже привезённого из Каскадора) взлетать почти до неба. И это чувство вернулось!

Подсознательно, лисица надеялась на собственные, таранящие как танк рефлексы. А потому добавила скорости, позабыла все наставления Рея и начала прислушиваться к внутренним ощущениям, определяя, где могут быть бреши в поле.

Она увидела, что за ней гонится стадо военных андромах… и усмехнулась. Пусть так, но, если я умру, сволочь Рагарра запомнит мою смерть.

Всё как будто стало на свои места. Она поняла, о чем твердили подруги и Рей. Да, надо быть готовым к тому, что это — последний день, и выложиться по максимуму.

Марлен выдвинула заднюю «педаль» и принялась отстреливать андромах…

… Машина выехала на каньон. Крутые отвесные склоны имели цвет ржавчины, а по узкому дну проложили треки. Но дорога была не ровная, Марлен ещё с тренировки помнила, что здесь её ждут трамплины.

Она почувствовала, как внутри всё перевернулось. Страх и азарт стали единым целым, и не отделить первое от второго.

Марлен рванула вперёд, преодолевая сопротивление собственного разума. Приближаясь к трамплину, она не смотрела на место предполагаемого приземления. Зачем смотреть вниз, она там не окажется!

Секунды ей хватило, чтобы сориентироваться. Пот стекал по лицу, но, как ни странно, до глаз не доходил. Всё дело в нанесённых на кожу узорах — осенило лисицу. Пятая нога, как же не вовремя её осенило!

Миг — сотни милисекунд! — и она на другом берегу. Гонщица, умудрившаяся преодолеть каньон Млечной Арены.

Ей послышались овации. Конечно, послышались, но это не значит, что их не было! Такой трюк обязательно будут транслировать на общем канале… И Доган увидит.

Марлен фыркнула. Дура! Что за мысли лезут в задурманенный адреналином мозг.

Девушка почти вывихнула руку, совершая крутой манёвр. Машину занесло. Активизированная бомба подбросила тачку вверх, и пока Марлен находилась в невесомости, она вспоминала всю свою жизнь, всё занятия, всё пинки и оскорбления, что так часто получала от тренеров и учителей.

Её били за то, что ела слишком мало. И когда ела слишком много — тоже наказывали. Её оставляли в темной комнате, если ей не удавалось вовремя усвоить очередной ценный урок — то ли танцевала плохо, то ли недостаточно ловко уклонялась от ударов на спарринге. Её, маленькую двенадцатилетнюю девочку, так жестоко наказывали за столь невинные проступки. А кто создал подобны уклад, кто дал учителям право применять физические наказания?

Он, Доган Рагарра! По его вине она всю жизнь страдала.

Злость обуяла Марлен.

«Небеса, дайте мне победить и выжить!»

Тачка приземлилась на все четыре колеса, поднимая облако красноватой пыли. Марлен опять нажала на газ. Вперёд, к финишу!

В какой-то момент, боковым зрением она заметила ещё одну машину, приближающуюся к ней: синяя «катапульта», мощная, громоздкая. Если тачка Марлен была со средней посадкой, похожая на лису, пролезающую в любые норы, машины-«катапульты» напоминали медведей — брали не ловкостью, а силой.

Видимо, так и было задумано — две гонщицы с абсолютно противоположенными стратегиями должны сойтись в поединке.

Лисица не стала ждать — решила напасть первой. Она понимала — нужно брать хитростью.

Ну так, пятая нога, на то она и лиса, чтобы быть хитрой! Марлен думала недолго — она выдвинула левую, встроенную в колесо пушку, и со всей дури начала лупить по склону.

Наверное, соперница даже не успела сориентироваться, как на её машину обрушился град камней. Машина выдержит, гонщица в безопасности, но победа ей уж точно не светит.

— Ну же, ну же! Держись! — мысленно подбадривала Марлен саму себя. — Давай!

Сознание будто разделилась на две части. Одна часть сидела в кабине машины и видела путь прямо перед собой, усеянный языками пламени. Другая её часть выпорхнула из машины и зависла в воздухе над авто. И наблюдала за собственными движениями.

Она и не догадывалась, как соблазнительно смотрелась в тот момент. Её лицо появилось на всех табло, будоража фантазии зрителей.

Преодолев огненный трамплин, лисица по-настоящему возгордилась. И уже была уверена — победа у неё в руках.

И вот она — финишная черта. Но сначала последний трамплин, так называемая «выдра». Эти трамплины считались самыми опасными.

Вокруг — песок, тропики плавно перешли в пустыню. «Подтянулись» еще три гонщицы» — они тоже сумели пройти все испытания.

Ну же, Марлен, не бойся!

Ею завладело то чувство, за которое Рей при всех два года назад объявил лисичку любимой ученицей — азарт!

Дикий, животный азарт, после которого она следующие несколько дней всегда ходила сонная и инертная. А всё потому, что слишком много сил вкладывала в «момент», когда мир перестаёт вращаться, и остаётся лишь она и её машина. И цель, каждый раз более захватывающая.

Красная тачка буквально запрыгнула на спину «выдре» и резко покатилась по хребту. «Выдра», взбешённая наглым вмешательством, попыталась сбросить Марлен, резко выгнувшись дугой. Но не тут-то было — Марлен сжала кулаки, и шина послушно отреагировала.

Замереть, слиться с металлом, не двигаться. Ну же, ну же… И резко — вперёд.

Её машина опять оказалась в воздухе — в последний раз. Марлен либо приземлится, преодолев финишную черту и оказавшись победительницей, либо не долетит…

В последний момент «Выдра» решила отомстить — она зацепила багажник авто «хвостом», но этого уже было недостаточно, чтобы остановить великолепную гонщицу — победительницу Млечной Арены.

Приземление. Соприкосновение с землёй. Пауза.

Когда тачка приземлилась, Марлен всё никак не могла вытащить руки из шины. Она замерла, не зная, что делать дальше. Куда идти? Что изменилось? Кто победил?

Марлен почти силком вытащила руки из шины. Они были красные и опухшие, а на её одежде только сейчас стали заметны ожоги. Что ж, видимо, огненный трамплин все же не прошёл даром. Но как огонь пробрался через броню авто?

Она услышала крики! Внезапно и резко, будто плотину наконец-то прорвало!

Лисица вышла из машины. Крики усилились. С купола сняли иллюзию, и девушка увидела, сколько людей на самом деле наблюдали за её гонкой.

Сотни тысяч! И все они аплодировали! Зрители боготворили новую Млечную гонщицу. Вот только девушка не верила, что аплодируют ей. Она посмотрела на высокий трамплин, то ли не веря, что смогла его преодолеть, то ли выискивая тех, кто «оседлал» выдру быстрее неё.

А где остальные гонщицы, те, что прыгали вместе с ней?

Тем временем пейзаж опять начал меняться — информатики медленно убирали «выдр» под землю, и вместо пустыни вокруг проявились живой оркестр, и пьедестал с ведущими к нему десятками ступеней.

К Марлен откуда-то с неба медленно спускалась ракатица. В своём чреве она прятала самых важных гостей.

Марлен ничего не понимала. Она оглядывалась вокруг, ожидая, что кто-нибудь объяснит, укажет, что делать дальше. Что происходит? Кто победил?

Не говорили. Как-то незаметно появились служащие Арены и отбуксировали машину в неизвестном направлении. Лисица стояла радом с ещё несколькими гонщицами, которые к тому времени уже преодолели трамплин и замерли рядом с лисицей.

«Три девушки, а ведь должно быть пять, — думала лисица. — Было ведь пять машин у трамплина. И кто, пятая нога, победил?».

И тогда… Марлен подняла голову и посмотрела на пьедестал. Именно туда, на его верхушку и плюхнулась ракатица. А значит, и он тоже там.

Марлен помнила традицию не только благодаря рассказам — сто раз просматривала видео, на которых Доган Рагарра награждал Джин и других гонщиц желанной белой розой.

Кого он наградит в этот раз?

Тем временем голос в динамиках начала вещать на ящеррином. Марлен ничего не понимала, а потому не обращала на голос внимания. Она и вправду не знала, на что смотреть — на срывающую глотки толпу? Гонщиц, стоящих совсем рядышком? Кто из них, пятая нога, победительница?!

— Приветствует новую победительницу Арены, — сказав диктор на земном. Лисица навострила уши. — Гонщица Марлен!

Пауза!

Толпа опят начала срывать глотки, хотя, казалось бы, куда уж громче.

Кто-то тронул её за плечо, какой-то ящерр. Он сделал жест рукой, и до Марлен с опозданием дошло, что она должна подняться по ступеням вверх, на пьедестал.

Девушка, не осознавая до конца собственных действий, начала подниматься. Неужели наступил момент, которого она ждала и опасалась? Это не ошибка? Она поднимается по ступеням, чтобы получить свой первый цветок от Догана Рагарры?

Её как будто током ударило! И уже не казались смешными и наивными те видео, что она видела раньше, где гонщицы, преодолевая ступени, плакали от счастья.

Тем временем ступени закончились, и вот она на пьедестале, а перед ней — незнакомые ящерры с до боли знакомыми лицами: все те, кто с больших экранов вещал о том, как должен жить славный город Мыслите: политики, дипломаты, некультурные деятели культуры.

Она увидела его первой, прежде чем он увидел её. Не искала — взгляд сразу приземлился на расслабленной фигуре.

Доган Рагарра.

Судья, вытащивший разрушенный город из забвения. Ящерр, повинный в том аду, в который Марлен окунулась в одиннадцатилетнем возрасте.

Неправда, что она осталась равнодушной, как когда-то мечталось! Не получилось казаться спокойной и сдержанной, не получилось не глазеть. Нет! Перед ней был мужчина, о котором она так много слышала! Мужчина, о котором так часто велись разговоры в спальнях юный учениц. Он их волновал. Он не мог не волновать.

Взгляд девушки прошёлся по плечам мужчины и остановился на лице. Лисица впервые увидела его.

Высокий, широкоплечий, с волевым квадратным подбородком и чётко выраженными носогубными складками. Кожа — серебристая, как и у всех ящерров, а хвост спрятан меж позвонков (так делали все ящерры, находясь вне опасности). И глаза — серого цвета с нотой зелени. Сердце дрогнуло в ожидании. Повезло же ему родиться привлекательным. Будь он другим — было бы проще.

Мужчина поднялся. Подошёл ближе. Их взгляды встретились. Он усмехнулся.

Маленькая рыжая лисичка, наивная, не знавшая мужской ласки, она вдруг поняла, почему о нем велось так много разговоров. Почему он был для города столь легендарной личностью. Из-за чего гонщицы, хоть раз получавшие цветок из его рук, уже никогда не позволяли себе отзываться о Догане пренебрежительно.

Лисичка так любила флиртовать, морочить мужчинам головы и всегда знала, как поставить собеседника на место дерзкой «лисичьей» фразой, но в тот момент, кажется, забыла даже собственное имя. Смотрела, пытаясь запомнить еголицо.

Не знала Марлен, что в определённый момент и для ящерра всё пошло не по плану. И Доган, вместо того чтобы просто отдать цветок и отправить гонщицу восвояси, замер…

Его расслабленность медленно растворялась в другом чувстве. Опасность! Она была рядом, отражалась в глазах золотоволосой девчонки.

Арена аплодировала. Никто и не догадывался, что в какой-то момент что-то пошло не так…

— Этого не может быть! — внезапно прошептал Доган. Он говорил на земном почти без акцента. Марлен услышала.

Доган Рагарра поднялся с кресла, и приблизился к Марлен. Он схватил её за шею и притянул к себе, так, что Марлен пришлось встать на цыпочки, лишь бы не расстаться с жизнью.

Он внимательно её рассматривал, и от этого взгляда хотелось убежать.

— Этого не может быть!

И Марлен вдруг осознала, что если её жизнь и была сложной, то дальше будет только хуже. Она читала свой приговор в глазах мужчины.

Доброй лисичке внезапно стало понятно, что да, переспать с ящерром — не худшее, что может произойти в жизни гонщицы.

Доган

Ноющее беспокойство не покидало Догана с самого утра. На тренировке он был невнимателен, чем мгновенно воспользовался наглый родственник и с удовольствием зарядил ему по шее.

— Теряете хватку, уважаемый кан, — засмеялся Нарб. — Вам стоит меньше внимания уделять своим разленившимся гонщицам и больше — занятиям.

Доган усмехнулся. Нарб провёл в Академии Терциев четыре года, и этого оказалось достаточно, чтобы пропитаться презрением к его детищу — к гонщицам. Впрочем, судью Рагарру не волновало, как относится руководство Академии к его воспитанницам. Его город — его правила. Если же эти ящерры в своих «справедливых взглядах на жизнь» перейдут черту и начнут создавать проблемы, Доган обязательно им об этом намекнёт. А намёки Рагарры, что удары молотком по голове — игнорировать нельзя.

— А как же та девушка, которая обчистила тебя? — судья усмехнулся. — Она тоже — разленившаяся? Тогда почему сумела умыкнуть у тебя оружие?

Нарб беззлобно ухмыльнулся.

— О да, — улыбка чеширского кота, — хороша была чертовка.

— Ну так купи её, — посоветовал Доган, тремя ударами укладывая родственничка на лопатки.

— Я брезгую… — Нарб быстро поднялся. — Кто знает, что скрывается за прелестной, — и снова ухмылка, — мордашкой.

— Гигиена там скрывается, — отчеканил судья. — Спать с гонщицами безопаснее, чем с любимы другими женщинами в Мыслите. И приятней, если уж такое дело. Они много умеют.

— Нужели ты их сам всему обучил? — паясничал Нарб.

Доган перешёл в атаку. Его хвост с резким глухим щелчком отъединился от спины. Судья был готов перевести поединок на новый уровень.

— Ого, как все серьезно, — прокомментировал Нарб, но даже усмешка не могла скрыть, как он насторожился. Младший ящерр понял, что где-то в разговоре перегнул палку, чего в разговоре с судьей старался не допускать. Судья начал атаковать (и ставить на место) выскочку-терция, плевать что родственник.

Доган не понимал младшего из рода.

Нарбу в Мыслите позволялось почти всё, ведь он ходил в родственниках у самого Догана Рагарры, и любая гонщица была бы ему отдана без каких-либо ограничений. Да и Доган, хоть и всячески пытался это скрыть, испытывал весьма теплые чувства к сыну сестры.

Но младший родственник не просто не пользовался имеющимися благами — казалось, он их избегал, предпочитая не афишировать свой статус. И даже зарвавшуюся девчонку искать не пожелал. А ведь ему хотелось, такие вещи Доган улавливал мгновенно.

Доган на правах кана с удовольствием ускорил бы встречу, но Нарб первым пробрался в архив Академии и удалил все плёнки, на которых была запечатлена захватчица, пробравшаяся на полигон терциев и обчистившая Нарба. Так что найти гонщицу без содействия самого Нарба не представлялось возможным.

Родственник был на сорок семь лет младше Догана. Все говорили, что Нарб — это копия Догана в юности: вздорный, хитрый, острый на язык, не ввязывающийся в драку без крайней необходимости и умевший расположить к себе даже самого заядлого пессимиста.

Доган тоже был таким, но со временем отточил собственный характер: вспыльчивость была обуздана, а искренность — искоренена предательствами друзей и некогда желанных женщин.

Их бой закончился «по нулям». Доган, убедившись что Нерб усвоил урок, позволил родственнику вырваться вперед. Да и не до того было ящерру в тот момент.

Он доверял своей интуиции. Доверял настолько, что был готов руку на отсечение дать — грядёт нечто… неожиданное. А люди его положения неожиданностей не любят.

В тот день, на совещании он рассматривал лица ящерров и пытался понять, кто из них мог бы нести потенциальную опасность.

Руководители города Мыслите признавали право Догана шефствовать, против него уже давно никто выступал. И все же…

Он приказал привести к нему Джин. Отдав приказ, почувствовал, как тело пронзила легкая волна облегчения. С этой женщиной никогда не возникало сложностей. Умная и красивая, она не распространялась об их связи и в постели была более чем сносна.

Джин ждала его в спальне. Увидев его, женщина поднялась с кровати и замерла. Догану всегда казалось, в этот момент она анализирует настроение покровителя и принимает решение, какую тактику поведения выбрать в этот раз. Она могла быть спокойной, дерзкой, хитрой, наглой, но почти всегда — интересной.

— Иди сюда…

Когда Джин оказалась рядом, он слегка надавил ей на плечи, и любовница покорно опустилась на колени и неспешно взялась расстёгивать пряжку брюк.

Он положил руку ей на голову.

— Быстрее…

Облегчение пришло почти сразу… ненадолго.

•••

— В соревновании учувствует моя… подруга.

Доган поцеловал правую грудь гонщицы и отстранился.

— Какая между вами может быть дружба, — хмыкнул Доган. — Рано или поздно, прикончишь свою подружку на Арене.

— Она мне дорога. Она участвует.

— Что ж, я могу лишь поздравить её с этим знаменательным событием, — он поднялся с кровати.

Женщина свесила ноги с постели, встала и остановилась перед Доганом. Слегка толкнула его и мужчина, поддавшись, опять оказался в сидячем положении. Обнажённая, она подошла к нему ближе, так, чтобы перед его взором оказалась её грудь. Джин положила руки ему на плечи.

— Доган кан Рагарра, я никогда ни о чем тебя не просила, но сегодня я прошу — выслушай меня.

Доган прикоснулся к аппетитной груди любовницы, погладил живот и спустился ниже.

— Ты знаешь правила.

— Даже для меня?

— Даже для тебя. Если она сильна — и без твоей помощи победит. Если слаба — не стоит твоей защиты.

— Доган, ты создал Млечную Арену, но ты и понятия не имеешь, каково это — оказаться внутри, — осторожно сказал Джин.

Рагарра поднялся. Он знал. Когда-то давным-давно, когда ему еще хотелось создавать и творить, когда хотелось доказать что-то кому-то, он спроектировал арену и сотни раз прошел все испытания, прежде чем запустить туда других. И новые трассы часто прокладывались по его наводке. Но об этом знали немногие, и Джин — не из числа этих людей.

— Знай своё место. Разговор окончен.

•••

Безусловно, Доган Рагарра пребывал в ужаснейшем расположении духа. Ему хотелось вернуться к себе домой, в Эктальи не участвовать в соревнованиях. Останавливало лишь то, что он ещё ни разу не нарушал традицию без уважительной причины. А предчувствие, разумеется, в расчет брать нельзя.

По правде говоря, ему уже давно было плевать, кто побеждает на Млечной Арене. Его не волновала красота гонщиц, не волновали их трюки, не волновали их танцы, со временем превратившиеся в ритуал.

Он с ними спал, не разбирая лиц. Он продавал гонщиц, сделав их разменной монетой в переговорах с другими городами.

Он подписывал указы об их изгнании.

Догану Рагарре уже давно было плевать. Он достиг всего, чего хотел. А дальше все шло по накатной.

•••

… Он прибыл на Млечную Арену с опозданием, когда все гонщицы уже находились в подготовительных позициях. На большие экраны выводили их лица — дерзкие, самоуверенны, испуганные, юные и прекрасные.

Он занял своё место и спросил и слуги:

— Где Недж?

— Ваша жена ещё не пришла.

Доган скривился.

— А Нарб?

— Просил передать, что занял место на трибуне терциев.

Проклятый город, проклятые соревнование, проклятая ящеррица, проклятая Академия Терциев! Ему срочно нужно отдохнуть. Прихватить две-три гонщицы, обязательно — Джин, и ухать куда-нибудь. Там он закроется с ними в одной комнате, и будет наблюдать, как Джин ласкает…

Додумать эту мысль не получилось. На большом табло вспыхнуло новое лицо.

Девушка. В красном тактильном костюме и яркими губами. Лицо мужчины тронула улыбка. Доган в ту же секунду понял — если девчонка выживет, сегодня вечером она окажется у него в спальне. Фантазия Рагарры превзошла себя. В мыслях он уже снимал с неё одежду, целовал шею и со знанием дела пробовал кожу на вкус.

Сам от себя не ожидая, он сбил настройки в очках с частот общего канала, и начал следить за действиями приглянувшейся ему девчонки. Видел, как резко она нападала, как ловко преодолела огненные испытания и боролась со страхами.

Стартовала она плохо, он даже немного разочаровался, но потом, сам того не заметив, увлёкся сменой эмоций на её лице и тем, как она смелела, преодолевая испытания.

Были моменты, когда ему казалось — вот и пришёл твой конец, милая. Но, к его величайшему удивлению, она умудрялась выпутаться. В голову пришла неожиданная мысль — она избегала препятствий так, как бы это делал он сам, окажись на Арене. Она делала те же ошибки, что когда-то допускал он, но и её сильные стороны были присущи самому Догану Рагарре. Как будто… она мыслила так же, как мыслил он много лет назад.

Его позабавила её реакция на собственную победу. Не верила. Маленькая лисица (а ему почти сразу захотелось назвать её именно так) испугано озиралась вокруг, не понимая, что происходит.

Доган усмехнулся. Настроение резко подскочило вверх. Сегодня его ждёт незабываемая ночь.

В паху стало тесно. Не бойся, маленькая, тебе будет со мной очень хорошо.

Он сам не понял, в какой момент всё пошло наперекосяк. Когда она поднималась на пьедестал, он испытал странное чувство… неудобства. Одежда показалась слишком тесной, ткань — неприятной. Некуда было пристроить руки.

Подобные ощущения накрывали его в разве что в юности, когда всё в его жизни случалось впервые: первый секс, первый поцелуй, первая победа, первая гонка.

Он прокашлялся и ощутил на себе несколько внимательных взглядов — всем хотелось понять, чем недоволен судья Рагарра.

Когда она поднялась на пьедестал, он сознательно не смотрел на неё. Почему? Смешно и невероятно, но ему понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Ему не нравилось ощущения надвигающейся беспомощности, он гнал его прочь.

И вот он её увидел.

В тот же момент Доган Рагарра понял, что девчонка станет его любимой гонщицей. Он даже допустил мысль, что она способна затмить Джин — женщину, которая наловчилась удерживать его внимание на протяжении десяти лет.

Яркие кадры их будущих ночных приключений сменяли друг друга с бешеной скоростью. Доган Рагарра впервые за много лет вспомнил, что такое настоящее желание. Он хотел это тело! Хотел использовать её рот. Хотел, чтобы она приходила к нему по первому зову — всегда вблизи, всегда готовая. Всегда и во всем для него! Его собственность. Его бескомпромиссная вещь.

Его гонщица.

Марлен

Марлен не слышала криков, не видела других лиц. Не осознавала ни времени, ни места. Лишь он, Доган Рагарра, был ей интересен.

Хотелось схватить его за плечи, притянуть к себе и рассмотреть поближе. В глаза заглянуть. И узнать, действительно ли он такой особенный, как гласит молва.

Лисица подошла к ящерру. Его небрежна улыбка вогнала девушку в краску.

Марлен улыбнулась в ответ, не зная, что делать дальше. Следующий шаг — за Доганом.

Несколько мгновений ничего не происходило. Судья не двигался, лишь внимательно её рассматривал. Девушка ждала.

Доган усмехнулся и молча потянулся за цветком. Точно такой же цветок был вытатуирован на её теле. Символ гонщиц, символ рабства, чтобы даже если гонщице удастся избавиться от браслета, от цветка освободиться не получится.

Рагарра достал цветок. Ящерр, сидевший чуть в стороне, кажется, добродушно засмеялся, и его примеру последовали остальные.

И лишь двоим было не до смеха — маленькой напуганной лисичке, и мужчине, которого одолевали совершенно новые, нежданные эмоции.

Он подал ей цветок, и Марлен, не сомневаясь ни секунды, в ответ потянулась за наградой.

Их пальцы соприкоснулись.

Для обоих время будто превратилось в тягучий мёд, мир замедлился, притих, давая им возможность ощутить ситуацию.

Марлен увидела, как изменилось выражение его лица. Улыбка из благосклонной превратилась в хищную, он весь подобрался, отчетливее проступил серебренный оттенок на коже. Казалось, вот-вот — и нападет на лисицу.

Судья выронил цветок, тот упал на землю. Когда он падал, Марлен неожиданно чётко поняла: это конец. Конец тому уютному мирку, в котором она жила.

И тогда она посмотрела на Догана Рагарру, и сделала ещё один пугающий вывод: он её убьёт.

Марлен не знала, что делать дальше, как распорядиться внезапным озарением. Она была окружена ящеррами, и они все были не на её стороне. Всё, что лисица могла — ждать и надеяться на лучшее.

Узнавание

— Этого не может быть! — прогремел озверевший голос. Голос, почти лишённый акцента. Злой!

Ящерр подошёл к лисице и схватил её за шею. Марлен пришлось встать на цыпочки, лишь бы не расстаться с жизнью. Доган приблизил её лицо к своему, его хвост резко вырвался и, удлинившись, застыл у её лица.

Марлен боялась дышать. Ящерр почувствовал под рукой, как резко ускорился пульс девушки.

Лисица зажмурилась, принимая свою судьбу. Ей было некуда бежать.

И все же, никто её убивать не спешил. Марлен решилась открыть глаза, и наткнулась на его взгляд.

Он её рассматривал, внимательно, хладнокровно. Марлен всхлипнула, и этот звук будто вернул ящерру рассудок.

Доган откинул гонщицу от себя — резко, как поднадоевшую вещь, и лисица, не удержавшись на ногах, упала, съехав почти к краю пьедестала. Ещё полметра — и свалилась бы вниз.

Девушка смотрела на ящерра, как на олицетворение зла, и глаза её были огромные, как два ярких озера.

— Бросьте её в Сферу! — приказал судья Рагарра.

Марлен не удержалась и громко всхлипнула.

«За что!» — хотелось закричать. «Зачем бросать меня в тюрьму?! Что я такого сделала?».

Вокруг неё были сплошь чужие лица, и все они вмиг показались ей злыми, сумасшедшими.

Что происходит? Что я сделала не так? За что? — роились мысли в её голове.

К ней подошли два ящерра. Они сразу надели не победительницу Арены ошейник с дистанционным управлением, в народе именуемый орешником, и подхватили под руки. Марлен повисла на охранниках, как тряпичная кукла на двух верёвках, только вместо верёвок — вышколенные служаки города ящерров.

Марлен не оставалось ничего другого, кроме как смотреть на Догана Рагарру. Онапыталась понять, что же пошло не так. В чем она виновата?

Она смотрела на ящерра, взглядом умоляя пощадить. Ведь всем известно — в Сфере долго не живут. Это тюрьма, созданная для преступников, для тех, кто оступился и нарушил законы Мыслите. Там установлено биополе, которое медленно убивает всех земных людей.

Что бы она ни сделала, этого недостаточно, чтобы попасть в туда.

— Небеса, не надо, — осмелилась прошептать девушка. — Я прошу…

Он, безусловно, услышал, но ему было плевать. Он был зол, его глаза сверкали, и звук её голоса, казалось, лишь усилил его раздражение.

— Судья…

Доган отвернулся и сел обратно в своё кресло. Сделал резкий глоток из бокала, стоявшего на столике (рядом с вазой, в которой когда-то находился предназначенный победительнице цветок). Взмахнул рукой и сказал что-то на своем языке.

Марлен увели прочь.

Она спускалась вниз теми же ступенями, которыми поднималась вверх, но теперь из роли победительницы маленькая лица превратилась в отступницу, в ту, кого Доган Рагарра счёл достойной Сферы.

Когда её выводили из Арены и сажали в ракатицу, она силилась понять, что значат крики толпы — зрители одобряют или порицают происходящее.

Понять это она так и не смогла, ведь транспортное средство отрезало её от всех звуков.

И лишь тогда, в стеклянной движущейся кабине, вдали от холодных глаз жестокого судьи, окружённая двумя равнодушными охранниками, Марлен до конца осознала, что произошло, и дала волю слезам.