Развратные Тайны

Глава 9

На следующее утро, когда Шайя уже была готова скользнуть в туфли и надеть куртку, зазвонил мобильный. Выудив его из сумочки, она увидела, что звонит Кент.　

— Если звонишь, чтобы узнать опоздаю ли я, то ответ — нет, так что…

Она услышала смешок.

— Что ж, такое с тобой впервые. Но я звоню не поэтому. Мне нужно, чтобы ты взяла выходной.

Шайя настолько удивилась, что перестала одеваться.　

— Что? Зачем?

— Я собираюсь сегодня растрясти свою лень и думаю, что вам с Ником нужно серьёзно поговорить. Шайя, прошлым вечером он был очень зол, и не могу сказать, что виню его.

Шайя тоже его не винила.

— Это ты ведь рассказал ему о свидании?

— Да. Но Деррен всё равно ехал за нами, и ему не пришлось бы сильно напрягать мозги, чтобы понять, что происходит. Что случилось, когда вы поехали домой?

Шайя вздохнула и, усевшись на диван, всё Кенту рассказала.

— Так он вытворяет своим ртом потрясающие вещи, как я и говорил?

На губах Шайи появилась улыбка.

— Лучше.

Кент вздохнул.

— Шайя, я понимаю, почему ты так сильно себя защищаешь, понимаю, почему Нику нужно заслужить место рядом с тобой, и понимаю, как он сильно тебя ранил, не приняв тебя и по большей части игнорируя. Но ты забываешь, что у этого мужчины тоже есть гордость. А как у альфа-самца, её гораздо больше. За последние три недели ты не раз на ней потопталась. Ты причиняла ему боль. Сильную. Так что, если не хочешь, чтобы он ушёл, проглоти свою гордость и дай ему тот шанс, который он, между прочим, заработал.

Кент был прав, и Шайя это понимала.

С всё ещё звучащими в ушах словами Кента, она прошла в кухню, чтобы поставить в раковину пустую кружку. Проходя мимо столовой, она заметила на столе два билета в кино — подарки от Ника. Когда он услышал, что в кинотеатрах вышел фильм, который Шайя хотела посмотреть, то купил ей с Кентом билеты, и даже не намекнул, чтобы она пригласила и его с ними. Господи, она и правда ведёт себя как стерва. Пора остановиться.

Открыв входную дверь, Шайя разочарованно остановилась, не обнаружив мерседес Ника. Он не ждал её как обычно с кофе. Не обнаружив его машину, Шайя подумала, что он, возможно, ещё в Стар бакс. Нет, что-то не так. Шайю накрыла тревога, заставив нервничать её и волчицу. Сделав глубокий вдох, она пошла по подъездной дорожке, ожидая, что Ник в любую секунду выйдет из своего дома на колёсах. Но только когда она подошла к нему, дверь открылась. Но вышел оттуда не Ник. Деррен. Шайя нахмурилась, когда он закрыл дверь и встал перед ней, как защитный барьер.

— Сегодня отвезу тебя я, — напряжённо проговорил он и двинулся вперёд, вынуждая Шайю пятиться.

— Я хочу увидеться с Ником.

Выражение лица Деррена стало ещё более напряжённым.

— Ты можешь сделать это позже.

— Я хочу увидеться с ним сейчас.

Деррен приподнял бровь.

— Зачем? Чтобы ранить ещё больше, чем уже?

Шайя глубоко вздохнула.

— Я понимаю, что ты на меня злишься, знаю, как ты рьяно защищаешь Ника…

— Тогда к чему нам весь этот разговор.

Больше чем пренебрежительный тон Деррена Шайю ранило то, что Ник не вышел. Он должен был знать, что Деррен её выпроваживает, должен был слышать, что происходит, но не вмешался. Это означало одно из двух: Ник действительно ни видеть, ни говорить с ней не хочет, или же что-то скрывает. В разум закралось тёмное подозрение. Неужели он с другой женщиной? Нашёл утешение в объятиях другой? Амбер? Она не может его за это винить, но эту стерву прикончит.

И в эту секунду Шайя поняла, насколько тяжело было вчера вечером Нику. Как сильно могли ранить его, её действия. Ей действительно нужно извиниться. И сделать это сейчас.

— Мой внедорожник за машиной Ника, — произнёс Деррен, махнув рукой вперёд.

Он считает, что может удержать её вдали от истинной пары? Пф-ф. Действуя покорно, как он от неё и ожидал, Шайя кивнула и пошла в сторону внедорожника. Затем резко развернулась, ударила локтем Деррена в горло, а затем последовал удар в челюсть. Шайя рванула в дом на колёсах.

Деррен быстро попытался схватить её сзади, но Шайя этого ожидала. Она развернулась и ударила его в грудь, откинув назад. Затем открыла дверь и ворвалась внутрь. Она прошла мимо дивана, кухонного уголка, кухонного гарнитура, ванной и дошла до двух дверей. Предположив, что одна ведёт в спальню Ника, она её широко распахнула. И остановилась как вкопанная.

Ник лежал на кровати на животе, полностью одетый, бледный и крепко спал. Так крепко, что даже инстинкты оборотня его не разбудили, несмотря на громкую ссору и потасовку снаружи, напряжение в воздухе и запах Шайи. Его волк тоже мог всё это почуять, но и ему, по-видимому, Ника разбудить не удавалось. Даже Брюс, растянувшийся рядом с кроватью и лижущий загорелую руку Ника, свисающую с края матраса, потерпел в этом деле неудачу.

А затем Деррен обхватил Шайю аккуратно, но крепко за плечи, и вывел из комнаты. Отвлечённая беспокойством за Ника, она не стала бороться.　

— Почему он так лежит? — спросила она тонким, дрожащим голосом. — Что с ним?

Шайя подумала, что Деррен не ответит, но он вздохнул и произнёс:

— У него головные боли. Сильные.

— Это не объясняет, почему он не просыпается.

— Чем сильнее боль, тем больше таблеток он принимает. Вчера у него было три приступа, и боль с каждым разом всё сильнее. Приложи к этому кучу таблеток и получишь того, кто спит так крепко, что это больше похоже на кому.

Покачнувшись, Шайя села на диван. Она заметила намёк на боль в глазах Ника, но не придала этому значения, решительно настроенная скрыть своё беспокойство о нём… как бесчувственная стерва — что на неё совсем не похоже. Она позволила гневу изменить себя. Больше этому не бывать. Шайя не хотела быть такой.　

— Я не знала о головных болях.

— А с чего бы тебе знать? Готов поспорить, что ты совсем не тратила время, чтобы узнать его.

— Послушай, можешь цеплять на меня всех собак. Но не сейчас, ладно? Мне нужно понять, что происходит с Ником. И если ты не позволяешь мне его разбудить и поговорить — не то, чтобы Шайя смогла бы ему противостоять, но Деррену это знать необязательно, — тогда ты мне всё расскажи.

Он усмехнулся.

— После того, что ты прошлым вечером сделала, у меня нет настроения, что-либо тебе говорить. Отчасти мне кажется, что ты пошла на то свидание, чтобы получить от Ника какую-то реакцию. Надеюсь, ты счастлива.

Шайю охватила паника.

— Ты говоришь, что головная боль произошла у него из-за меня? Это я её причина?

— Если Ник прав, то да. Он считает, что боли вызваны эмоциональным стрессом. А в последнее время у него было подобного предостаточно, согласись?

Шайя вздрогнула и опустила голову.

— Мне было больно.

— Да, было. Но ты настолько погрузилась в собственную боль, что не замечала его… или, если и замечала, то не придавала значение. Знаешь ли ты, что быть с тобой рядом и физически не заявить на тебя права для него больно? — Шайя резко подняла голову. — Желания истинной пары заставляют тебя чувствовать себя неуютно. Ему они причиняют боль. Было довольно плохо, когда тебя не было рядом. А когда рядом ты, всё становится ещё хуже.

Шайя провела рукой по волосам.　

— Я не знала.

— И это что-то меняет? — Его тон пояснял, что Деррен считал ответом нет.

Разочарованная и отчаянная, она встретила взгляд Деррена — не заботясь о том, что он посчитает странным для покорной волчицы смотреть в лицо разгневанному самцу.　

— Знаю, ты на меня злишься, но не имеешь права меня судить, пока не обрёл свою истинную пару. Ты понятия не имеешь, каково это наконец-то найти того, кто для тебя так важен, что ты прощаешь ему всё, чем он обидел тебя раньше. Ты понятия не имеешь, каково это встретить человека, который тебя отвергает и игнорирует. Ты понятия не имеешь, каково испытывать себя внутри мёртвым из-за того, что твоя истинная пара тебя не хочет.

Выражение лица и тон Деррена смягчились.

— Так можем мы признать, что вы вдвоём сильно настрадались?

Шайя тяжело вздохнула.

— Да.

— Шайя, если тебе настолько больно, что ты не готова впустить Ника в свою жизнь, скажи ему об этом. Да, знаю, ты говоришь ему об этом с тех пор, как мы сюда приехали, но говоришь это несерьёзно, и Ник это чувствует. Если действительно хочешь, чтобы он уехал, скажи ему, но только искренне. — Услышав в спальне движение, Деррен добавил: — Вот твой шанс. Пойду, погуляю, дам вам побыть вдвоём.

Шайя поднялась с дивана и застыла в тревоге. Секунду спустя из спальни вышли Ник и Брюс. Заметив, что он сейчас не так слаб, волчица Шайи немного успокоилась. Увидев Шайю, Ник заморгал.

— Шай? Что ты здесь делаешь? — Конечно, Ник ощутил её запах, но так как уснул с запахом её и её возбуждения на своих руках, не понял, что сама Шайя здесь.

Шайя вздохнула с облегчением — он назвал её «Шай», что означало, что он чуть остыл и дуется на неё меньше. А ещё, несмотря на удивление в его тоне от того, что он видит её здесь, в нём не слышалось неприветливости.

— Почему ты не рассказал мне о головных болях?

Смущённый, Ник начал:

— Откуда ты… — Быстро всё поняв, он вздохнул. — Деррен. — Его охватил дискомфорт. Ник задумался, как много друг растрепал. — У меня бывают головные боли из-за стресса. — Ник пожал плечами, будто всё в порядке. Это Шайю взбесило.

— Давай-ка ты не будешь вести себя сейчас как крутой альфа-самец. Деррен рассказал мне, насколько они плохи и болезненны.

Ник очень хотел сменить тему.

— Давай поговорим об этом потом. Пойдём, мне нужно отвезти тебя на работу, а не то ты опоздаешь.

— Я не собираюсь на работу. — Шайя прочистила горло. — Я пришла, чтобы поговорить. — Когда Ник ничего не ответил, Шайя добавила: — Я хотела извиниться.

Брови Ника взмыли вверх. Его удивили не слова Шайи, а вина и беспокойство в выражении её лица.

— Извиниться за что?

— За прошлый вечер. И за то, что топтала твои чувства и гордость, последние три недели. Я не могу извиниться за то, что прогоняла тебя и не верила в твои слова. Когда ты меня не выбрал, то разрушил мой мир. Я его восстановила, но с большим заскоком в голове… поэтому, когда ты начал делать что-то милое и стал прилагать настоящие усилия, этот образ перестал вязаться с тем, что был у меня в голове — тем образом, который поддерживал мою ненависть к тебе. Я убедила себя, что ты лживый. Пыталась держать тебя на расстоянии. Но ты, засранец, свёл все мои усилия на нет.

Ник медленно подошёл и убрал локон ей за ухо.

— Я не буду извиняться, что мои усилия принесли плоды. Но прошу прощения, что причинил тебе боль.

— Если тебе было так легко оставить пост Альфы, ты мог сделать это ещё тогда. Значит, во всём этом кроется что-то большее. — В выражении лица Ника промелькнула эмоция, которую Шайя не узнала. — Есть же что-то большее, да?

Бывали времена, как сейчас, когда Ник желал, чтобы его пара не была столь проницательна.　

— Присядь, — нежно произнёс он, указав на диван. Не нарушая её личного пространства, Ник сел рядом и повернулся к ней лицом. Шайя повторила движение. Момент истины. После долгого молчания, Ник произнёс: — Мне было пять, когда впервые проявился мой волк.

Застигнутая врасплох таким откровением, Шайя распахнула глаза:

— Пять? Но… почему твой волк проявился так рано?

— Произошла автомобильная авария. В неё попали я и мои родители. Отец умер мгновенно. Мама потеряла сознание, но кто-то из проезжавшей мимо машины остановился и вытащил её. А машину объяло пламя. Меня зажало ремнём безопасности, и я не мог выбраться. Мой волк запаниковал, как и я. Но я сильно ударился головой — всё было мутным, мои конечности стали вялыми — поэтому не мог оказать ему сопротивление, как сделал бы в другой ситуации. Поэтому волк вырвался из-под контроля в попытке меня защитить. Он вырвался из-под ремня и выскочил через дверь со стороны матери, проскочив сквозь пламя. С тех пор он боится огня.

Слишком шокированная, чтобы говорить, Шайя просто смотрела на Ника. По взгляду она поняла, что он вернулся туда, снова видел вокруг пламя. Желая, чтобы он вернулся в настоящее, она произнесла:

— Ник?

Он резко перевёл на неё взгляд.

— Ты же слышала уже о тех, чьи звери слишком рано выбираются из-под контроля?

Шайя кивнула.

— Большего не знаю. Слышала, что такое может происходить.

— Знаешь, что происходит с ними после?

От жёсткого тона по позвоночнику Шайи побежали мурашки.

— Что?

— Целители толком понять не могут, почему такое происходит, но считают, всё из-за того, что телу и разуму пришлось пойти на изменения, к которым они в столь раннем возрасте совсем не были готовы. Это вызвало нарушение функций, которое позднее переросло в ещё более худшую стадию. Когда мы с тобой познакомились, я проходил сеансы излечения, которые помогали. Но у меня был страх, что улучшения лишь временные. Мне не хотелось, чтобы ты была моей сиделкой. Несправедливо предъявить на тебя права, оставить метку и «похоронить» с тем, о ком придётся заботиться до конца дней — с пациентом, а не второй половинкой.

В голове Шайи как будто прозвучал щелчок и всё, что было сделано и сказано с момента их с Ником первой встречи встало на свои места. Она наконец-то всё поняла. Но…

— Ник, ты чёртов идиот. — Не было гнева или какого-то оскорбления, лишь чистая и полнейшая усталость. — Какого чёрта ты не рассказал мне обо всём этом с самого начала?

— Тогда ты бы просто застряла со мной.

— А если бы была обратная ситуация, ты бы поступил иначе? Не смей говорить, что это не одно и то же! Это не так! Ты должен был мне рассказать! Должен был дать возможность выбрать остаться с тобой, остаться ради тебя!

— Когда мы познакомились, и я понял, что не могу сделать тебя своей, не поставив тебя в эти жестокие рамки болезни, мне показалось… я поступаю правильно. Мне казалось правильным не гробить жизнь своей пары, о чём она потом пожалеет. А ты такая милая и идеальная, в отличие от меня… и растопила меня внутри больше, чем я готов признать.

— Всё равно ты должен был мне рассказать! Почему, ради всего святого, ты не упомянул мне об этом три недели назад?

Шайя вела себя с ним как законченная стерва, в то время как Ник пытался не пометить её, оградить от своих проблем.

— Я не хотел шанса из жалости. Хотел его заслужить.

Ох уж эти доминантные самцы и их гордость.　

— Всё равно ты не должен был это от меня скрывать.

— А у тебя нет секретов? Шай, не думай, что я не знаю, что ты тоже что-то от меня скрываешь. У тебя огромная проблема с одиночеством. Я не давил на тебя по этому поводу, потому что считал, что не имею на это права, ведь сам не без греха. Но сейчас скажу, что было бы справедливо, чтобы ты мне рассказала.

— Мне не хочется об этом разговаривать.

Эти слова возмутили Ника.

— Мне не хотелось рассказывать о том, что произошло в тот день в лесу… но я рассказал, когда ты спросила.

Ладно. Справедливо.　

— У меня была близняшка, — спустя долгую паузу произнесла Шайя. — Моя копия. Сестра Мика… Она умерла в утробе.

Ник закрыл глаза и выругался. Взял ладонь Шайи в свои.　

— Детка, мне жаль.

— Даже до рождения у нас была с ней связь. Возможно, это звучит мелодраматично и невероятно. Но это нельзя отрицать, как и то, что младенцы в утробе слышат голоса родителей и успокаиваются. У нас с Микой несколько месяцев была эта связь. Я росла и эта «пустота» ощущалась всегда. Ощущалось это одиночество. — Шайя улыбнулась воспоминаниям. — Когда я была маленькой, то представляла Тарин своей близняшкой.

От образа маленькой версии Шайи, которая ощущает себя пустой и потерянной, которой приходится воображать, что подружка — эта её сестра, у Ника защемило сердце.　

— Готов поспорить, что Тарин нравилась эта игра.

Улыбка Шайи стала шире.

— Да, ведь у Тарин не было братьев и сестёр, так что нас такая маленькая фантазия вполне устраивала. — Когда она продолжила, улыбка пропала. — Но, быть может, я бы перенесла всё лучше, если бы не случилось кое-что, когда мне было четыре.

Нику было сложно сохранить тон спокойным, когда внутри всё клокотало от гнева от мысли, что кто-то причинил Шайе боль.　

— Шай, что произошло?

— Первые четыре года своей жизни я прожила с родителями не на территории стаи. Альфе — отцу Тарин, Лэнсу — не нравилось то, что мама сошлась с человеком, даже несмотря на то, что мой отец был её истинным. Поэтому мы жили в доме неподалёку. Понимаешь, мой отец был моряком. Его частенько и подолгу не было дома. Мама не очень хорошо с этим справлялась… не то чтобы я винила её за это. Должно быть, ей было действительно сложно. Каждые выходные она с друзьями ходила в клубы и бары. Ей приходилось оставлять меня одну дома, даже когда я была совсем маленькой.

Оставлять ребёнка одного?　

— Уверен, что были члены твоей стаи, которые с радостью оставались с тобой, пока твоей матери не было.

— Конечно же, были. Но ей нравилось оставлять меня одну, потому что она знала, как я этого не люблю. Ей нравилось причинять мне боль. Может, потому, что когда она смотрела на меня, то вспоминала, что нас должно быть двое. Или, может, считала, что отец, когда бывал дома, уделял мне гораздо больше внимания, чем ей. Или, может, всё дело в её природном эгоцентризме. — И ипохондрии.

Еле сдерживая себя от возмущения, Ник нежно помассировал руку Шайи.　

— Продолжай.

— Помню, как сидела на лестнице, плакала и ждала маму. Порой я там и засыпала. Иногда не спала до её возвращения. В очередную пятницу мама ушла… и той ночью не вернулась домой. И на следующую не вернулась. И на следующую. Чем дольше её не было, тем больше я паниковала — не из-за того, что одна, а потому что беспокоилась, что с ней что-то случилось.

Её боль была настолько глубоко, что Ник её ощущал. Волк зарычал, ему не нравилось это ощущение.　

— Шай, что с ней случилось?

Ответ его удивил.

— Ничего. С ней всё было в порядке. Она не приходила, потому что не хотела, и смеялась над тем, как я всполошилась. Клянусь, Ник, к тому моменту как она вернулась, я думала, что окружающие стены меня задавят. — Когда Ник притянул её к себе на колени и крепко обнял, Шайя не воспротивилась. Она таяла от его прикосновений и с жадностью впитывала этот уют. — Отец взбесился, когда узнал о произошедшем. Я не собиралась ему рассказывать, но была очень зла на мать. Он настоял на том, чтобы мы переехали на территорию стаи, чтобы он был уверен, что в его отсутствие я в безопасности. Лэнс не хотел, чтобы мы переезжали в стаю, но мама Тарин на него насела, и он сдался. Тогда я познакомилась с Тарин и больше никогда не была одна.

Ник выдохнул.

— Дерьмо.　

Сейчас он понял, какую сильную боль причинил Шайе, когда отказался с ней соединиться, обидел её… хоть и думал, что делает всё ей во благо.　

— Я действительно очень облажался?

— Я не только это от тебя скрывала. — Избегая взгляда Ника, Шайя прикусила губу. — У меня пограничная покорность.

Брови Ника метнулись вверх. Пограничность у оборотней означала, что они могут быть как доминантными, так и покорными — уникальное и редкое существование на периферии этих состояний. А почти идеальное сочетание двух этих качеств делало таких оборотней очень сильными — их подчинение невозможно вызвать. Даже Ник, несмотря на то, каким бы могущественным Альфой он не был, мог оказаться в подчинении, если на него направить мощные волны доминантности. А такие редкие оборотни могли управлять своей покорностью… что объясняло неверие Тарин, когда Ник упомянул, что доминантные самки могут влиять на Шайю доминантными вибрациями. Оказывается, такая атака на Шайю не подействует.

Это заявление не ослабило его беспокойство по поводу её безопасности, будь она альфа-самкой, но, по крайней мере, объяснило её невосприимчивость.　

— Ты должна гордиться своей пограничной покорностью.

— Я часто задумываюсь над тем, что, вероятно, у Мики была бы пограничная доминантность. — Заметив, как Ник свёл брови, Шайя спросила: — Снова головная боль?

Он покачал головой.　

— Нет. Мне ненавистно слышать боль и слёзы в твоём голосе. Это меня убивает. Ты никогда не позволяла себе плакать. Никогда. И я вынести не могу такого твоего состояния.

— Я не могу кое-что понять. Если ты так обеспокоен тем, чтобы исцелиться, зачем приехал сюда? Что изменилось?

— Я узнал, что ты уехала. Мысль, что я больше тебя никогда не увижу, больше никогда к тебе не прикоснусь… заставила осознать, насколько ты для меня важна. Всё остальное уходит на другой план. Моя стая, мои проблемы… они больше не стоят на первом месте, они идут после тебя. — Он резко поднял голову и внимательным взглядом всмотрелся в Шайю. — Шай, неужели эти полгода ты была счастлива? Серьёзно?

— А если скажу, что была?..　

Нет, конечно же, нет.

— Я по-прежнему буду желать получить возможность, чтобы доказать, что со мной ты будешь счастливее. — Когда в выражении Шайи проявилась настороженность, Ник одной рукой обнял её крепко за талию, а второй скользнул по волосам и обхватил за затылок. Он чуть сжал его, словно мог так донести до неё свои мысли успешнее. — Ты можешь мне доверять. — Он легко поцеловал её в шею. Когда Ника окутал аромат Шайи, волк одобрительно зарычал. — Ты можешь мне доверять. — Он снова поцеловал её в шею, а затем лизнул во впадинку под ухом. Поводил по этому местечку зубами, а затем втянул в рот. Тихо застонав, Шайя вцепилась пальцами в его плечо, и Ник подумал, что она его оттолкнёт. Шайя не оттолкнула. — Шай, я больше никогда тебя не оставлю.

Подняв голову, чтобы заглянуть Шайе в лицо, Ник увидел множество эмоций, — каждая из которых так быстро появлялась и исчезала, что он не успевал их идентифицировать.　

— Никогда, клянусь. — Он потёрся губами о её губы и прикусил нижнюю. — Я не буду тебя просить позволить мне сию же секунду оставить на тебе метку, если ты к этому ещё не готова. Но я прошу хоть чуть-чуть позволить мне войти в твою жизнь.

Заглянув в его зелёные глаза, Шайя увидела в них возможное будущее. Увидела всё, о чём только мечтала. Всеми словами и поступками за последние несколько недель она пыталась его оттолкнуть, причиняла боль ему и его гордости, но Ник по-прежнему был рядом. И теперь, когда он всё ей рассказал, когда признался в причине, по которой не пометил её тогда, боль внутри Шайи ослабла. О, ей всё ещё хотелось ударить его по голове за то, что он не рассказал обо всём этом раньше, но зная Ника так, как знала она, Шайя понимала его поступок. Более того, она понимала, что он не хотел этим причинить ей боль. Тем не менее…

— Просрёшь этот шанс, и я оторву тебе яйца, засуну в блендер и сделаю из них маргариту.

Ник поморщился, потом улыбнулся.

— Я понял. — Проведя подушечкой большого пальца по её бархатистой нижней губе, он шёпотом спросил: — Это означает, что ты позволишь мне чуть-чуть влезть в твою жизнь?

— Да.

Ника затопили удовлетворение, облегчение и триумф.

— Шай, мне нужен твой ротик, — прорычал он. — Открой его.

Он скользнул ей в рот языком и застонал, ощутив её вкус. Это был не поцелуй. Взрыв. Взрыв потребности, страсти, отчаяния.

Нуждаясь в том, чтобы проникнуть глубже, он схватил её за волосы и наклонил голову под нужным углом. Когда Шайя попыталась перенять инициативу в поцелуе, Ник застонал и ещё крепче схватил её за волосы. Она немного расслабилась, и он снова зарычал — теперь уже одобрительно. Скользнув другой рукой к её заднице, он собственнически её обхватил. Это была самая классная задница, и принадлежала она всецело ему. Ник вжался бёдрами в бёдра Шайи, и они оба застонали. Всё действо прервал глухой стук в дверь.

— Ник, ты должен выйти, — крикнул Деррен.

— В чём дело? — процедил Ник сквозь зубы.

— Поверь, тебе нужно выйти.

Ник зажмурился и сделал глубокий вдох, чтобы хоть как-то обрести контроль.　

— Сейчас приду.

Открыв глаза, он едва не застонал, увидев раскрасневшееся лицо Шайи.　

— Детка, нам нужно сейчас прерваться. Но позже, когда я наконец-то затащу тебя в кровать, ничто не сможет меня остановить от того, чтобы оказаться в тебе.　

Больше походило и на предупреждение, и на обещание. Понимающий кивок Шайи поселил что-то внутри Ника.　

— А до тех пор… — Он укусил её. Укусил за основание шеи, желая и нуждаясь в том, чтобы пометить её, как и намеревался сделать с того первого раза, как только её увидел. Шайя застонала и теснее прижала к себе его голову. Ник втянул кожу, убеждаясь, что останется яркий след, который никто не пропустит.

Оставив Шайю, Ник открыл дверь. Уж кого-кого, а мятежников он увидеть не ожидал.

— Мы подумали, что ты захочешь знать, — начал один из них, — что кто-то прошлой ночью разгромил салон, в котором работает твоя пара.