Reet-K

5

Вскоре Вера, как и собиралась, позвонила Торопову. Она звонила при мне, так что я слышала весь разговор.

– Здравствуйте, Евгений. Это Вера, которой вы недавно колесо ремонтировали и дали визитку с предложением, как можно скорей позвонить.

– Здравствуйте, Вера! Сегодня самый лучший день! Я очень ждал вашего звонка и теперь у меня есть ваш телефон!

– Это телефон моей бабушки и она глухая, – голос у Веры был прямо-таки медовый.

– Передайте ей от меня огромный привет и пожелание долгих-долгих лет жизни!

– Бабушка с энтузиазмом машет вам рукой, а я хочу у вас проконсультироваться. Даёте консультации?

– Вера, конечно! Отвечу на любые ваши вопросы, только спросите.

– Так уж и на любые?

– На любые, как на духу! Проверьте меня.

– Ох, Евгений, ну тогда держитесь! Я вас за язык не тянула!

– Спрашивайте скорей!

Надо же, какой приятный мужчина. Даже в голове не укладывалось, что этот Верин собеседник и тот январский отморозок – одно и то же лицо.

– Хорошо, спрошу. Я зимой машину купила, а сейчас пришло время менять шины на летние, а я даже не знаю, надо мне это делать или не надо.

– А что за машина и что за колёса?

– А вот так не честно! – с притворным возмущением воскликнула Вера. – Я же спрашиваю, а не вы!

– Вера! Вера! Простите великодушно! Оплошал, увлёкся! Куда мне подъехать, чтобы хоть издали посмотреть на след вашего автомобиля?

– Какой вы, Евгений, отчаянный. Давайте, я к вам сама подъеду, вместе со всеми четырьмя колёсами, и вы мне подскажете, что делать.

– Вера, почту за счастье. Когда вас ждать?

– Завтра же суббота, выходной, да?

– Нет-нет! В любое время.

– В три. В три часа можно будет?

– Конечно! Мне бы теперь только дождаться!

– Спасибо! Обязательно приеду. До завтра?

– Обязательно приезжайте, а то мне придётся бабушке дозваниваться, а вы сказали, что она глуховата. До завтра.

Вера дала отбой.

– Охмурила мужика, – хихикнула я.

– Это ты охмурила, а я воспользовалась. Не жалко, что уведу?

– У меня Витя есть.

– Поедешь завтра со мной?

– А я-то там зачем?

– Хочу, чтобы мы на Торопова произвели окончательно неизгладимое впечатление, это во-первых, а во-вторых, так будет проще притормозить, если его желание поухаживать вдруг станет совсем неудержимым.

– Ладно, поехали. Откуда только ты столько опыта набралась насчёт мужчин.

– Тебе это, наверное, покажется странным, но кое-какие аспекты взаимодействие с людьми-мужчинами входит в базовый курс подготовки даже военных киборгов-женщин, правда там больше физиология. А здесь я с Дмитрием общалась, книжки читала, фильмы смотрела, в интернете флиртовала, стихи писала.

– Стихи писала? Ты серьёзно?

– Вполне. Почти все пишут и, в подавляющем большинстве, очень плохо. А занятие, между прочим, не бог весть какое. Лично я не понимаю, зачем пишут. Вот ты писала когда-нибудь стихи?

– Писала, – созналась я.

– И что сама про это думаешь?

– Не знаю. Я же не поэтесса, я для себя писала. Накатывало просто.

– Прочти что-нибудь?

– Вера, я стесняюсь. Да и не помню ничего сейчас.

– Не ломайся! Давай, читай.

Я задумалась, перебирая в голове, что помню.

– Ладно. "Молчание" называется.

Этой ночью мне не спится,

Значит, счастье не приснится,

Сердце не угомонится

И подушка горяча.

Тишина меня тревожит.

Одеяло в ноги сброшу,

Пусть озноб остудит кожу –

Я ночнушку рву с плеча.

Кто зовёт меня? Кто мучит?

Смотрит в спальню лунный лучик.

Встану, может, станет лучше.

Бьют часы – полночный звон.

И улавливаю взглядом –

На столе с кроватью рядом

Молчаливый лист тетрадный

И молчащий телефон...

– Лирическое, – сказала Вера после небольшой паузы. – Ну, хоть не про любовь... Про ожидание её, да?

– Наверное... – выдохнула я. – Я аж вспотела, ёлки-палки. А теперь ты.

Вера наклонилась ко мне и прикоснулась ладонью к моему лицу:

– И правда вспотела.

– Давай, читай, – настояла я, чтобы как-то унять своё смущение.

– Сейчас... Про завтрашнюю нашу поездку к Торопову.

Течёт тосол, в машине неполадки,

Опять внутри стучит какой-то вал.

"Расточим всё и сменим вам прокладки!.." –

Серьёзно глядя, Торопов сказал!

И продолжал: "У вас совсем не тянет!

Не доводите до такого впредь!

Продуем вас! Мотор как новый станет!

Начнёт переть, что любо посмотреть!"

Зашёл назад: "Да это выхлоп разве?

С таким движком, какой у вас стоит,

Рычать должно, а этот только дразнит!

Принюхайтесь – не выхлоп, а иприт!"

Напарника позвал: "Дави педали!"

Ещё один явился к нам на зов –

Пощупали, пожали и сказали:

"Да вы, мадам, совсем без тормозов!"

Всё им не так и всё им не угодно -

"Чихает", "детонирует", "троит".

Но под конец признали: "Тюнинг модный!

Довольно симпатичный внешний вид!"

Ну, слава богу! Много ли мне надо,

Чтоб стать счастливой в горестный момент –

Два мужика широкоплечих рядом

И хоть один какой-то комплимент!

Я рассмеялась:

– Обалдеть! Это ты прям сейчас на ходу сочинила? Верка-а-а...

– Я же программист, – улыбнувшись, сказала Вера. – Писать стихи и программы – это очень схоже. Нужно знать язык, на котором пишешь, и понимать то, что ты хочешь написать. Если не знаешь языка или не понимаешь, что хочешь написать, то ничего не выйдет. Это всё.

– Да ну тебя! – махнула я рукой. – А вдохновение?

– Ничего про него не знаю. Ты – моё вдохновение. Годится?

– Годится, – я обняла её.

На следующий день в три часа мы въехали на территорию шиномонтажа. Вера любила точность. Я тоже.

Заглушив мотор, Вера два раза коротко бибикнула и вышла из самурайки. Дверь в воротах корпуса открылась, из неё показался мужичок в спецовке.

– Здравствуйте, – прокричала Вера. – А Евгений Валентинович на месте?

– На месте.

– Можете ему передать, что Вера приехала? Он нас ждёт.

Тут, оттеснив в дверях мужичка, показался сам Торопов и, разведя руки и с улыбкой до ушей, двинулся к нам.

Я тоже вышла из машины. Подходя, Торопов переводил удивлённый взгляд с Веры на меня и обратно. Представление удалось.

– Здравствуйте, Евгений, – Вера сделала шаг ему навстречу, чтобы он уже, наконец, определился, к кому из нас свернуть.

– Вера, вы в двух экземплярах? Здравствуйте!

– Нет, мы каждая в одном, – улыбнулась Вера, подавая Торопову руку, которую он принял двумя, чуть склонившись. – Это моя сестра Таня, знакомьтесь.

Теперь Торопов склонился к моей руке:

– Очень приятно! Евгений, можно Женя.

– Здравствуйте, – пролепетала я, видя его сломанный боксёрский нос так близко.

– А это наша самурайка, – Вера положила руку на капот. – Совсем молоденькая, ей только два месяца.

– Очень красивая девушка, – Торопов легко хлопнул ладонью по капоту. – Первая у вас?

– Первая. До этого были только папины лошадки, но он за ними ухаживал сам, а мы не умеем.

– Разрешите ключики? – Торопов протянул раскрытую ладонь.

Вера опустила в неё брелок с ключами.

Торопов открыл дверь, сел в самурайку, вставил ключ в замок, завёл двигатель, несколько раз коротко и резко добавил и сбросил обороты, нашёл и нажал кнопку открытия капота и вылез из машины. Оставив дверь открытой, он зашёл вперёд, поднял капот, постоял немножко, слушая, потом обошёл самурайку кругом, глядя на колеса, у заднего левого присел на корточки, внимательно изучил шину, потом встал, подошёл к открытой водительской двери и попросил:

– Вера, сядьте, погазуйте немножко, как я делал.

Он снова зашёл вперёд, к открытому капоту, и послушал коротко взрёвывающий двигатель. Потом захлопнул капот.

– Ну, вот и всё. Можете глушить.

Субарка смолкла.

– Идёмте в офис, попьём кофе и я вам расскажу, что делать с вашей двухмесячной красоткой.

– Мы бы её ещё искупать хотели, – сказала я, а то Вера помалкивала. А где щебет?

В офисе Торопов помог нам снять верхнюю одежду и повесил её на рогатую вешалку, стоящую у входной двери.

– Присаживайтесь, – он указал на диван. Потом придвинул к дивану небольшой пластиковый столик и поставил стул для себя.

Я ещё толком не успела осмотреться, а Вера чётко ткнула коготком в дальний угол, в сторону стоящего там канцелярского шкафа с разноцветными папками на полках, и, не сводя с него целеустремлённого взгляда, чётко произнесла:

– Что это?

Шкаф и шкаф – что она там увидела? Торопов тоже оглянулся туда.

– А, это, – он шагнул к шкафу, наклонился и достал из-за него какой-то чехол. – Это карабин "Тигр".

– Покажи! – встала с дивана Вера.

Она, как кошка к сметане, двинулась к Торопову, вернее, к чехлу с карабином в его руках. Торопов обошёл её, сделал два шага вперёд и положил чехол на столик. Вера, как хвостик, следом. Торопов вжикнул двумя замками-молниями, расстегнул чехол и откинул крышку. Вера неуловимым движением тут же оттеснила Торопова чуточку в сторону и уже держала карабин в руках, поворачивая его со стороны на сторону и осматривая. Мы на неё с удивлением смотрели. Она сняла оружие с предохранителя, быстрым движением передёрнула затвор, вскинула карабин к плечу, направив ствол куда-то в окно, и после очень короткой, в полсекунды паузы, мы услышали щелчок спуска.

– Охотничья версия СВД, – сказала мне Вера, опустив оружие. – Я знаю.

– Положи его, Вера, – сказала я. – А то Женя волнуется.

Вера положила карабин на чехол и посмотрела на обескураженного Торопова:

– Он же не заряжен, зачем волноваться. Я же вижу, что магазин не подсоединён. – Она, как ни в чём ни бывало, уселась на диван. – А из него можно пострелять?

– Мы с приятелями как раз сегодня собирались, но я не поехал, вас ждал, – сказал Торопов, закрывая и застёгивая чехол. – А ты стреляешь?

– Стреляю, – сказала Вера.

– У меня ещё сайга есть под НАТОвский патрон и beydora вертикалка двенадцатого калибра.

– Здесь?

– Нет, дома. Я сегодня только тигра взял.

– А на стрельбище ещё не поздно поехать? – деловито спросила Вера.

Торопов посмотрел на часы.

– Нет, не поздно. Они ещё там, только это не стрельбище, это старый заброшенный пионерский лагерь в лесу на берегу Берди. Мы туда периодически ездим пострелять.

– Можем сейчас поехать?

– На твоей машине туда не проехать. На моей надо.

– Ну да, на твоей… – Вера повернулась ко мне. – Поедем, а?

В общем, они нашли друг друга.

– А с самурайкой-то нашей что? – спросила я Торопова. О ней они совсем забыли.

– Всё с ней будет отлично, – сказал Торопов, направляясь к вешалке. Похоже, вопрос о поездке в лагерь больше не стоял. – Переобувать её не надо, у неё всесезонные шины-липучки. Если на следующую зиму шипы захотите, тогда можно будет и поменять. Масло менять тоже рано – вы ещё ничего не наездили. Я своим ребятам скажу, её проверят, что надо дольют и выкупают, как ты говоришь, и внутри и снаружи. Будет сверкать, как новенькая. Ну что, едем?

Пока Торопов отдавал распоряжения своим работникам, мы с Верой ждали его на улице у корпуса. В руке Вера держала чехол с карабином.

– А если среди его приятелей окажется тот, второй? – шептала я.

– Там я его и закопаю, – спокойно сказала Вера.

Мне спокойствия это не прибавило.

– Вера, – зашептала я. – Ты только глупостей каких-нибудь не наделай, ладно? Там будут мужики с оружием. Для тебя это, может быть, и привычная атмосфера, но не для них. Они не поймут, если увидят, как девушка с накрашенными ресницами лихо палит из всего на свете во всё на свете.

Вера кивнула.

– Давай, сделаем вид, будто ты с детства, со школы, занимаешься стрельбой, – предложила я. – И у тебя по стрельбе первый разряд.

– Я очень хочу пострелять, – сказала Вера.

– О чем шепчитесь? – услышали мы голос Торопова. – Сейчас её, – он кивнул на самурайку. – заберут, будет ждать нас в боксе. Я за своей машиной, пять сек, – он рысцой побежал на стоянку за крузером.

– Ты только не соревнуйся там ни с кем и стреляй хоть иногда мимо, – продолжала шептать я.

– А ты-то будешь стрелять? – спросила Вера.

– Буду, куда же мне деваться.

В лагере нас встретили приветственными возгласами и несколькими выстрелами.

– Если народ будет уже не совсем трезвый, не обессудьте! – прокомментировал Торопов.

Он припарковал крузер в ряд с тремя другими стоящими авто, вылез из машины, открыл нам дверь и стал здороваться с встречающими. Они жали руки, обнимались, хлопали друг друга по спинам – в общем, всё, как заведено среди мужчин.

– Здорово, Лось! Привет! Как дела, Герыч? Ты ещё не сдох? Держи краба! Всех инопланетян отстрелял? О, кого я вижу! Как твоё ничего? Дам своих представишь? Знакомьтесь, это моя подруга Вера и её сестра Таня.

Кто-то нам просто приветливо кивал, кто-то подходил, называл имя, пожимал руку. Их тут было человек восемь или даже больше. Двое сидели за столом под соснами, один в приглашающем жесте поднял руку с пластиковым стаканчиком. Ещё кто-то, в ярко-жёлтой куртке, стоял спиной к нам у деревянного помоста и что-то снаряжал – вскоре оттуда раздалось несколько выстрелов. От дымящегося мангала, стоящего чуть в сторонке, доносился запах шашлыка. Ещё за столом сидели две молодых женщины и курили, разговаривая. Нас повели туда.

– Почему он меня назвал своей подругой? – зашептала Вера.

– Определил наш статус, – тоже шёпотом ответила я. – Чтобы никто ничего плохого о нас не подумал.

– Чего плохого?

– Что мы проститутки, например.

– Привет, Женя! – встретила Торопова одна из женщин. – Кого это ты к нам привёз?

Торопов наклонился через стол и поцеловал её в щеку.

– Привет, Марина. Привет, Маша, – он поцеловал и вторую. – Принимайте в компанию. Вера. Таня.

– Садитесь, – пригласила Маша. – Юра, Юр, чистых стаканчиков принеси. Вы откуда? Не видела вас раньше с Женей.

– Мы из Академа, – сказала Вера. – Недавно с Женей познакомились, а сегодня заехали к нему резину поменять, а у него карабин за шкафом стоит, вот мы и напросились с ним пострелять, пока машину моют. А вы тоже стреляете?

– Я нет, боже упаси, – засмеялась Марина. – Это вон Машка любит.

– Я тоже люблю, ещё в школе стрельбой увлекалась, – сказала Вера, улыбаясь во все зубы. – А Танюха трусиха у нас, уши ладошками закрывает.

– Ой, не ври, – поддержала я Веру. – Я тоже стреляла несколько раз и даже попадала.

– Это в тире, да? – иронизировала Вера. – Из пневматической ружбайки.

– Шашлычки горячие, налетай!

На стол подали охапку унизанных мясом шампуров. Принесли стаканчики, стали разливать. Все суетились, галдели, на нас уже особо и не обращали внимания. Зато я во все стороны "давила косяка", высматривая "январского маньяка", который был тогда с Тороповым. Я его совсем не запомнила, но думала, что, может быть, узнаю по голосу и боялась, что он узнает нас.

Мне в руку сунули стаканчик с водкой, на тарелке передо мной появились несколько кусочков шашлыка, два кругляшка помидора и веточка петрушки. Вера от водки категорически отказалась, сказав:

– Я же за рулём, нам с помывки потом ещё домой ехать…

Пригубив водки, я схомячила два кусочка шашлыка с помидоркой, и заметила, что Вера насыщается лишь покусыванием веточки петрушки. Торопов пить тоже не стал, но шашлыка поел.

– Ты почему ничего не ешь? – спросил он у Веры. – Хороший шашлык, рекомендую.

– У меня желудок болит от тяжёлой пищи, – сказала Вера. – Я йогурты ем. Налей мне соку вон того.

– Вряд ли у них тут йогурт есть, – он выплеснул из Вериного стаканчика водку, взял коробку, ополоснул соком стаканчик, снова выплеснул и налил уже побольше.

– Спасибо, – сказала Вера, отпив глоток. – Давай лучше постреляем.

– Давай.

– Ты пойдёшь? – спросила меня Вера.

– Угу, – кивнула я, дожёвывая шашлык и допивая из Вериного стаканчика сок.

Мы выбрались из-за стола и Торопов повёл нас к помосту. На полпути мы остановились и подождали, пока он сходит к своему крузеру за карабином.

– А патронов сколько у нас? – спросила Вера, когда он снова к нам присоединился и мы пошли дальше.

– Три коробки у меня, 60 штук, хватит?

– Чур, я первая! – сказала я.

Мы подошли к помосту. На нём лежало различное оружие. Я в нём не разбираюсь, но нарезное от гладкоствольного отличить могу. Там было и то и другое. Пока Торопов расчехлял свой карабин, Вера быстро прошлась вдоль помоста, прикасаясь к каждому стволу рукой. Потом она посмотрела вперёд, куда стрелять.

– Мишени очень близко, тут же меньше пятидесяти метров, – сказала она. – Жень, а можно вон на той двухэтажке на цоколь стаканчиков с песком наставить, или хотя бы шишек сосновых? По стене видно, что в неё часто попадали, она вся в дырах. Туда же можно стрелять?

– Так далеко? Это же метров двести!

– В районе ста пятидесяти, – сказала Вера.

– Сейчас сделаем.

Торопов ушёл за стаканчиками. Через минуту с целой стопкой стаканчиков в руках он проследовал мимо нас и отправился их расставлять.

– Тебе вот из этого комфортно будет стрелять, – сказала Вера, указывая на одну из лежащих на помосте винтовок. – Мелкокалиберная тозовка. Патронов много. Или вот из этого – пять сорок пять, коллиматорный прицел.

– Выглядит, как обычный автомат, – сказала я.

– Да, – согласилась Вера. – Только одиночными стреляет.

– Из чего проще?

– Из автомата, – улыбнулась Вера.

– Вот, ты улыбайся почаще, особенно ему – сказала я, видя, что Торопов возвращается. – А то у тебя вид слишком сосредоточенный.

– Ну что, девушки, готовы? – спросил Торопов, подойдя.

– Готовы, – улыбнулась Вера. – Оба магазина я снарядила.

– Я вот из этого хочу, – ткнула я пальцем в штуковину, которую советовала Вера. – Тот слишком большой.

– Покажи ей, – кивнув на меня, попросила Вера.

– Так, Татьяна, смотри, – он взял "автомат" в руки. – Вот так держим, здесь и здесь. Прижимаем к плечу. Можно, кстати, вон туда на стойку цевьём положить, если тебе держать тяжело или неудобно. Сейчас попробуешь… Так, прицел. Ты куда стрелять будешь?

Я посмотрела туда, где он расставлял стаканчики. Их было почти не видно.

– А я там и не вижу ничего. А вот в эти бутылки можно?

– Про то забудь. Вот бутылки нормально, да. Бери в руки, держи. Вот так, повыше приклад, упирай в плечо, а не суй подмышку. Вот. Ноги вот так расставь. Пошире, эту чуть вперёд. Наводи на бутылки. Смотри вот сюда в рамочку. Видишь там красную точку?

– Угу, вижу.

– Вот точку наводи на бутылку и как наведёшь, плавненько пальцем на спуск нажимай.

– Не стреляет, – сказала я.

– Он не заряжен, – сказал Торопов. – Вот с упором ещё попробуй. Вот сюда опирай. Подожди, я тебе под ноги коробку подставлю, чтобы повыше. Становись. Не крути стволом. Клади, прижимай к плечу. Целься. В разные бутылки целься. В одну, потом в другую, и на спуск нажимай плавно, без рывка. Так лучше, с упором? Попробуй без упора ещё раз.

– С упором лучше, – сказала я.

– Хорошо, – сказал Торопов. – Пойдём заряжать. Вот это магазин.

– В котором встретились, – ляпнула я и тут же прикусила язык.

Торопов хмыкнул:

– Так это Вера была или ты?

– Вера, конечно! Иначе как бы она тебя потом узнала?

– Ну да, – согласился он. – Вот так присоединяется, вот так отсоединяется, если вот сюда нажать. Попробуй сама. Хорошо. Сейчас мы его снарядим патронами, – Торопов посмотрел на мои руки. – Давай я сам, а то ты ногти себе обломаешь.

– Пять штук, – сказала я.

Торопов вставил в магазин пять патронов.

– Готово! Пойдём на ящик. Так, становись, клади карабин на упор. Держи магазин, присоединяй. Теперь вот эту штучку – это предохранительная скоба, она не даёт стрелять – вверх передвинь. А теперь вот этот рычажок – это затвор, резко потяни на себя до отказа и отпусти. Отлично. Ты дослала патрон из магазина в ствол и оружие готово к стрельбе. Прижимай приклад к плечу, целься и стреляй.

Четыре из пяти моих выстрелов попали в цель. Я уж хотела соскочить с ящика, но Торопов воскликнул:

– Стоп! – я замерла. – С последним выстрелом стрельба не закончена. Отсоединяй магазин. Дай мне. Взведи затвор, как вначале – на себя и отпусти. Ствол направь вверх и нажми спуск. – Автомат щёлкнул. – Так ты убедилась, что оружие не заряжено, – сказал Торопов. – Теперь опусти предохранительную планку вниз. Вот теперь всё, поздравляю! Ты очень дисциплинированная и послушная ученица. Понравилось стрелять?

– Не знаю, – сказала я, кладя оружие на помост. – Вроде ничего сложного и не так громко, как я думала, и в плечо отдачи почти нет. Я со страху больше сама давила.

– Может, из тигра попробуешь? – спросил Торопов.

– Не, я на Веру посмотрю.

– Тут будет громче, ушки побереги, – сказала Вера. Я закрыла уши ладонями. – Вот-вот.

– Тебе мои инструкции нужны? – спросил её Торопов.

Вера вскинула карабин и посмотрела в прицел:

– Пристрелян?

– В прошлом году пристреливал летом, так что… – Торопов развёл руками.

– Посмотрим, – сказала Вера и взяла с помоста магазин.

Она подсоединила магазин, что-то подрегулировала на прицеле, сняла карабин с предохранителя, взвела, очень быстро прицелилась и выстрелила. Выстрел был хлёсткий, резкий и гораздо громче, чем мои. Я не видела, куда она попала. Она снова что-то подрегулировала на прицеле, подняла карабин и ту уже раздался не один выстрел, а сразу четыре, один за другим, с очень короткими паузами. Я увидела, как на цоколе дома упали или разлетелись облачками пыли три стаканчика. Через несколько секунд последовала серия ещё из трёх выстрелов, потом из двух. Ещё три стаканчика с цоколя исчезли.

– Вот это да! – воскликну Торопов. – Ты где так научилась стрелять.

– Я с детства стрельбой занимаюсь, – сказала Вера, улыбаясь и приводя карабин в исходное состояние. – У меня первый разряд. Расстояние маленькое, ни ветерка, условия идеальные, четыре попадания из девяти.

– Шесть же, – возразил Торопов.

– В два не попала. Их крошкой от стены сбило. Не считается. Твоя очередь.

Торопов стрелял совсем не так, как Вера. Во-первых, он стрелял с упора, а во-вторых, все десять выстрелов были раздельные – между ними были большие паузы – он долго выцеливал. Вера засчитала ему все пять упавших с цоколя стаканчиков.

Потом они отстреляли ещё по десять выстрелов.

– Я вообще не понял, куда ты стреляешь, – сказал Торопов после очередной Вериной серии. – Куда-то в стену гораздо выше.

– Не важно, – улыбалась Вера. – Я экспериментирую. Это же твой карабин, а не мой. Я к нему ещё не привыкла.

К помосту постепенно подтянулся народ и вскоре звуки выстрелов стали напоминать перестрелку. Раздавались и серии по три и даже по пять выстрелов – "парни оттягиваются", сказал Торопов. Маша тоже дважды выстрелила из тороповского тигра, но больше не стала. Сказала:

– Слишком мощный для меня, всё плечо синее будет.

Торопов от Веры не отходил, а она, часто улыбаясь, очень мило проводила с ним время, периодически постреливая то из одного, то из другого вида оружия. Он больше смотрел на неё, а не туда, куда она стреляет. Было заметно, что они друг другу нравятся.

В Бердск на шиномонтажку мы вернулись уже в сумерках. Наша самурайка, когда Торопов включил в боксе освещение, стояла посреди одной из моечных площадок, вся чистая, сверкающая и обдуваемая тёплым воздухом из калориферов.

С тех пор Вера с Тороповым стали дружить. Иногда после поездок в Бердск она возвращалась очень поздно, почти под утро, но Торопова к нам ни разу не пригласила. Я думаю, он даже и не знал, где мы живём.

Однажды Вера сказала:

– Я выяснила про того второго.

– И что? Кто он? – меня этот вопрос никогда не переставал интересовать.

– Помнишь, у Жени в машине, где крепится зеркало заднего вида, заметно, что там обивку восстанавливали?

– Нет, не помню. Я вообще не помню, что там, в той машине. Машина да машина.

– Тогда в январе я опасалась, что нас могли на что-нибудь заснять, ну знаешь, как это бывает – камера видеонаблюдения, телефон. У Жени в руке, кстати, был телефон. В правой руке, то есть, если он правша, что вероятней, нападать на нас он не собирался, иначе руку бы освободил. И телефон он не включал, я следила. А в машине я вырвала регистратор вместе с зеркалом. Зеркало бросила в снег, а регистратор забрала и уничтожила потом, потому что на него мы наверняка попали, когда нас фары освещали.

– Ясно, и что?

– Вот я и спросила Женю, что это у него тут у зеркала обивка попорчена. Он рассказал такую историю, мол, поехали они с одним приятелем поужинать и приятель, когда они в кабак пошли, забыл стекло закрыть, а когда из кабака опять в машину вернулись, то увидели, что кто-то регистратор из машины украл вместе с зеркалом, к которому тот крепился.

– Наврал, значит.

– Не станет же он мне рассказывать, что они к каким-то бабам приставали и по шее получили.

– Ну, и дальше?

– Я спросила, как бы между прочим, что за приятель? Знаю я его или нет? Я же теперь многих его приятелей знаю. Он ответил, нет, ты его не знаешь. Это Олег Панарин, партнёр его по бизнесу, но он теперь не при делах, мол. Конечно же, сразу последовал мой вопрос – почему? А он говорит – нелепая история, несчастный случай – в январе поскользнулся на улице, упал и ударился головой и так неудачно, что после травмы перестала действовать правая половина тела. Теперь инвалид на коляске, плохо соображает и плохо говорит. Живёт на Озёрной, у него жена, сын-школьник. Оформляют пенсию по инвалидности, и Женя поддерживает – содержание платит, дивиденды.

– Ой, Вер, это же плохо…

– Согласна, плохо. Несчастный случай – всегда плохо. Я тоже посочувствовала Жене, а он хмыкнул и сказал, что, если честно, то он даже рад. Ещё та, говорит, гнида был этот Панарин. И мне, говорит, и другим много крови попил и печени поклевал. Даже жене и сыну теперь спокойней.

Я не нашлась, что сказать. Вера подошла ко мне, приобняла за плечи и спросила:

– Ну что, закрыта тема?

– Закрыта, – сказала я.