Reet-K (часть II)

7

– Борис Анатольевич? Здравствуйте!

– Здравствуй, Таня!

– Можете говорить? Не отвлекаю?

– Могу, говори. Ты же обычно долго не болтаешь.

– Бывает, что и болтаю, но сегодня не буду, – непроизвольно хихикнула я. – Встретиться с вами хочу.

– Ну, давай на следующей неделе? Или у тебя что-то срочное?

– Лучше сегодня, – сказала я.

Хомянин секунду подумал.

– Ну, хорошо. Заеду как всегда после рабочего дня.

– Нет, давайте не у нас в офисе.

– А где?

– Давайте в пространстве зеркал, где вы с Верой трижды встречались?

Пауза затянулась. Я молча ждала.

– Хорошо. Во сколько? – спросил Хомянин.

– Через час.

– Через час не могу, неотложные дела, – быстро ответил он.

– Речь как раз о неотложных делах, – сказала я. – Возможно, я смогу вам помочь с ними разобраться.

Опять потребовалась пауза, и я опять подождала.

– К тринадцати тридцати подъезжай, хорошо? – спросил Хомянин. – Раньше я просто могу не успеть.

– Хорошо, – сказала я. – В тринадцать тридцать буду. Если что, подожду.

Я отключилась.

Не так-то это просто, шантажировать человека. Попробуйте, если не верите и если вы не сволочь.

Когда я приехала в космоцентр и, поднявшись на нужный этаж, вошла в их офис, Хомянин меня уже ждал в вестибюле.

– Привет, Таня!

– Здравствуйте, Борис Анатольевич!

Он помог мне снять пальто и пристроил его на вешалку.

– Иди за мной. Только, давай телефоны оставим здесь, у Наташи. Звонки не должны помешать сеансу.

Мы оставили телефоны на ресепшене и пошли вглубь офиса.

– Пришлось приехать пораньше, чтобы освободить зал к твоему приходу, если бы он был занят, – проговорил Хомянин, пока мы шли к нужному кабинету.

Мы вошли в круглое полутёмное помещение с мозаикой на полу, представляющей собой какой-то психоделический узор, и со стенами, покрытыми росписью, напоминающей рисунки майя. Посреди помещения находилась круглая кабина из непрозрачного стекла. Хомянин запер за собой дверь на ключ и пригласил:

– Проходи в кабину.

Я вошла. Посреди кабины стояло вращающееся массивное красное кожаное кресло с высокой спинкой, похожее на кресло пилота или командира какого-то фантастического космического лайнера.

– Садись.

Я села.

– Посетителям надевают вот эти наушники и вот эти очки, – стоя передо мной, пояснил Хомянин, указывая на очки и наушники, лежащие на широких кресельных подлокотниках. – Потом посетитель нажимает вот эту кнопку, – Хомянин нажал кнопку на правом подлокотнике. – И погружается в виртуальный космос.

Вокруг очень объёмно зазвучала релаксирующая музыка. Я ощутила на коже движение воздуха и магнитных полей, почувствовала очень тонкий и незнакомый аромат, а на стеклянных стенах стали появляться и медленно плыть загадочные и очень расплывчатые виды. Для их созерцания очков явно не хватало.

– Я так понимаю, мы всем этим наслаждаться не будем, – сказал Хомянин. – Но и отключить не можем. Зато можем поговорить. Вера тебе сказала о наших отношениях, да?

– Ваши с Верой отношения, это ваши с Верой отношения, – сказала я. – Меня они не касаются, хотя я не знаю, как к ним могут отнестись другие, а так же ваше начальство и ваша жена. Мне Вера сказала о другом. О ЧП, которое произошло сегодня ночью на четвёртом уровне Тампа.

По всему было видно, что этого Хомянин не ожидал. Он настроился на разговор о своих отношениях с Верой, а тут ЧП.

– Давайте, я тоже встану, – встала я с кресла. – А то мне неудобно сидеть, когда вы передо мной стоите, как проштрафившийся Сомов.

– А откуда Вера знает про ЧП? – спросил Хомянин.

– Она к этому причастна, – сказала я. – Это она его спровоцировала. По незнанию. Садитесь, я сейчас вам всё объясню.

Хомянин сел в кресло, немного недоуменно глядя на меня снизу вверх.

– Вчера один из ваших офицеров, охранявших четвёртый уровень Тампа, застрелил своего напарника, а потом объявил тревогу и застрелился сам. Так?

Хомянин кивнул, но ничего не сказал.

– Причин вы не знаете, и сейчас следствие начнёт рыть везде сверху донизу и не известно, что найдёт. Так вот, я вам, Борис Анатольевич, помогу установить причину и картину происшествия. Убитый капитан Ерофеев около трёх лет состоял в интимной связи с женой старшего лейтенанта Купсы. Ребёнок, полуторогодовалый Саша Купса, приходится сыном убитому Георгию Ерофееву. Лейтенант Купса узнал о связи жены и о неродном ребёнке накануне дежурства из неизвестного источника.

– Мы этого не знали, – сказал Хомянин.

– А мы знали, – сказала я.

– Кто, вы?

– Мы с Верой.

– Откуда?

– Оперативная тайна, – усмехнувшись, сказала я. – Плохо вы за Верой смотрите. А за мной совсем не смотрите. Проверьте информацию о Ерофееве и Купсе, вам это не составит труда, и можете закрывать дело о ЧП к своему удовольствию.

Хомянин потёр пальцами заблестевший от испарины лоб. Я тоже не являла собой образчик железного спокойствия, но виду не подавала и руки держала под контролем. Слава богу, ветерок с разных сторон обдувал.

– И как же Вера это ЧП спровоцировала? – спросил Хомянин.

– Допустим, это от неё Купса узнал об измене жены? – сказала я.

– И ты хочешь, чтобы об этом никто не узнал, правильно я тебя понял? – спросил Хомянин.

– Конечно, хочу, Борис Анатольевич, – как можно более искренне сказала я. – Но не только этого.

– Чего же ещё? Говори! Мы с тобой всегда находили общий язык. Только знай, Веру я ни к чему не принуждал. Нет у меня над ней такой власти.

– Я знаю. Скорее, это она вас принудила. Она может.

– Ну, так что же тогда? – спросил Хомянин.

Я прошлась туда-сюда перед креслом, как бы в сомнении.

– Понимаете, Борис Анатольевич, то, о чём я хочу попросить, стоит гораздо больше, чем моя подсказка с ЧП и моё молчание о ваших отношениях с Верой, и потому вы, конечно же, не согласитесь, а мне надо, чтобы согласились.

Хомянин даже хрюкнул, усмехнувшись.

– И что же нам делать? – вопросительно развёл он руками. – Может, всё-таки скажешь, о чём идёт речь?

– Скажу, – я остановилась. – Только сначала, всё же, мне придётся повысить свою ставку. Посмотрите вот это.

Я протянула ему карточку, которую Вера сначала дала Купсе, а потом взяла обратно у убитого Ерофеева. Хомянин взял карточку, посмотрел на неё и, я увидела, побледнел.

– То есть, никакой измены жены не было? – наконец спросил Хомянин.

– Была! Была и есть, – сказала я. – Можете это проверить, проведя следственные мероприятия с женой Купсы, с женой Ерофеева и получив ДНК-анализ ребёнка. Но ЧП произошло не по причине измены, о которой Купса не знал, а из-за этой карточки, и это очень сильно всё меняет, вы знаете. И ещё вы знаете, как эта карточка оказалась у Веры в руках, и знаете, кто в этом виноват и, наверняка не хотите, чтобы следствие начало копать в эту сторону. Не сомневаюсь, что последствия такого копания вам понятны. Но даже если всё откроется – и ваши отношения в Верой, и утечка секретов, и инцидент с охраной, – то Вере ничего не угрожает. Киборг-тактик любопытен, настроен реализовывать свои возможности и предназначение, не понимает, как пропуск может оказаться пси-оружием и содержать зомби-код. Вера не нанесла Тампу никакого ущерба, а даже наоборот, вскрыла слабые места. Я достаточно повысила ставку?

Хомянину нужно было дать время, чтобы он всё осознал и взвесил, потому я замолчала и снова стала ходить перед креслом.

– Ставка не убиваемая, – наконец сказал Хомянин. – И что же все-таки ты за неё хочешь?

– Послушайте, Борис Анатольевич, – я опустилась перед креслом на корточки и положила руки Хомянину на колени. – Вера – киборг из будущего, вы это знаете. Она военнослужащая и работает на Министерство обороны. Это вы тоже знаете. В интересах будущего она выполняет здесь ряд данных ей инструкций и все они связаны, в общем-то, с передачей информации отсюда туда, чтобы правильно координировать ход развития проекта Тамп. С этим у неё всё хорошо. Её код "алформация" и интернет служат прекрасным каналом передачи сообщений в будущее, и об этом вы тоже знаете. Но есть затруднения с получением информации оттуда и вот в этом вы ей могли бы помочь.

– Как же я ей в этом могу помочь, если именно над получением информации оттуда сюда уже много лет бьётся вся команда Тампа под руководством Зинаиды Васильевны, и обнадёживающих результатов пока нет?

– В технических тонкостях я совсем не разбираюсь, – сказала я, вставая. – Наука для меня тёмный лес. А Вера говорит, что если вы поможете обеспечить ей доступ к радиоактивным отходам Тампа, то её проблемы со связью будут решены.

– Доступ к радиоактивным отходам? – удивился Хомянин. – В Тампе нет ничего радиоактивного.

– Может, я не так сказала, – сделала я смущённый вид. – Но мы знаем, что в Тампе есть лифт для эвакуации отработанных материалов. Среди научных сотрудников его ещё называют гиперлупом. После запуска генератора по этому гиперлупу планируется поднимать на поверхность для дальнейшей утилизации или передачи в сторонние лаборатории отработанные материалы. Я не в курсе, что это такое. Вере до подъёма, во время подъёма, после подъёма, при хранении, переработке, перевозке или утилизации необходимо получать к этим отходам кратковременный доступ. Ей нужно снимать определённые показатели, о которых я не в курсе. И это всё. Сами материалы остаются неприкосновенными, то есть из них не изымаются какие-то доли, части и тому подобное, что можно определить, как недостачу или утечку.

– Вы хорошо осведомлены о Тампе, – заметил Хомянин.

– Это Вера осведомлена, а я лишь озвучиваю, – отмахнулась я. – Думаете, мне доставляет удовольствие, что я ко всему уже сказанному обязательно должна сообщить вам, что у нас много полученной от вас секретной информации, не менее фатальной, чем эта? – я выдернула из пальцев Хомянина переданную ему карточку и сунула в карман. – В случае любых ваших действий, предпринятых против Веры, против меня или против нас обеих, о документах будет сразу же доложено в соответствующие инстанции, но я очень этого не хочу. Это просто наша страховка, Борис Анатольевич. Правила таких игр вы знаете, не я их придумала. Я просто Верина подруга. Я Веру люблю.

– Вот и я Веру люблю, – очень неожиданно для меня сказал Хомянин. – Я влюбился в киборга, представляешь, Таня.

Он покраснел и ладонью правой руки несколько раз вытер себе всё лицо.

– Представляю, – сказала я, опустив глаза, чтобы не смущать его своим взглядом. – Она хорошая.

Сомов к зиме отпустил бороду. Усов нет, а борода вокруг всего круглого лица есть, от чего и без того круглое лицо сделалось ещё круглее. И если он приодевал свитер крупной вязки с высоким, до ушей, воротником, то хоть режьте меня, но я, смотря на Сомова в этом наряде, ощущала себя минимум начальником полярной экспедиции и срочно хотела переодеться в оленью парку и собачьи унты. Если при этом рядом оказывались Лариса, или Оля, или кто-то из девушек-юристов в чулочках и в туфлях на высоком каблуке, то первым моим позывом было срочно спасти их от обморожения путём растирания спиртом и согревания в горячей утробе только что заваленного лося.

– Сомов, – как-то сказала я, усаживаясь в серверной на стул для посетителей. – Ты зачем бороду отпустил? Мёрзнешь?

– Да нет, – сказал Сомов, не отрываясь от монитора. – Бриться лень.

– А усы? – удивилась я. – Усы-то ты всё равно бреешь!

– Усы брею, – согласился Сомов. – Жидкие они какие-то у меня. Весь ансамбль портят. Приходится брить, но это всё равно проще, чем брить всю физиономию.

– У меня тоже усы не растут, – сказала я, сделав как можно более печальный вид.

Сомов наконец-то оторвался от монитора и внимательно на меня посмотрел.

– Тебе бы тоже не пошли, – заявил он и спросил. – Кроме усов тебя ещё что-нибудь волнует?

– Волнует, – призналась я. – Хочу такую жужжалку-гуделку, которую если включить, то чтобы гарантированно никто мои разговоры не подслушал. Можешь такую сделать? А то я по ночам во сне стала разговаривать и боюсь, кто-нибудь услышит, а я там такое, бывает, несу, что самой стыдно.

– Подозреваешь прослушку? – азартно спросил Сомов.

– Да кто его знает, на что эти конкуренты способны, – пожала я плечами.

– Могу проверить офис.

– Ну, весь офис необязательно, – сказала я. – Проверь мой кабинет и переговорную. Серверную проверь! Может это не меня, а тебя индийские хакеры подслушивают.

Сомов лишь хмыкнул.

– Если что-то найдёшь, то ничего не трогай, ладно? Лучше жужжалку сделай, да такую, чтобы при включении даже Олин обогреватель на ресепшене вырубался.

– Угу, звезду смерти, – кивнул Сомов.

– Да хоть и звезду смерти, но только чтобы я не облысела. Без усов-то я привыкла, а без волос на голове буду мёрзнуть.

Сомов рассмеялся.

– Ладно, посмотрим.

Через три дня Сомов сообщил, что мои сны, пока я сплю у себя в кабинете, никто не подслушивает.

Я строго указала Сомову на пагубность заблуждений о параноидальности начальства и путанице понятий параноидальность и бдительность.

– Жужжалку-то делать? – решил уточнить Сомов.

– Разумеется, делать! – подтвердила я прежнее намерение и аргументировала. – Всё-таки сплю я в основном не на работе.

– Ох, ничего себе, – сказала Вера, когда в один из её приездов ко мне домой на Учёных я включила сделанную Сомовым жужжалку. – Это что у тебя такое?

– Ты что, слышишь? – воскликнула я. – Это генератор помех против прослушки.

– Слышу, да, – сказала Вера.

– То есть, её ты слышишь, но при этом она не глушит то, что говорю я, раз ты и меня слышишь?

– Ну, у меня же двойные уши, – сказала Вера и когда я на неё вопросительно посмотрела, добавила. – Как глаза. Помнишь, я тебе рассказывала?

Я кивнула и она продолжала:

– Микрофон твоя жужжалка вполне глушит, и если бы у меня не было биологического слуха, то сейчас я слышала бы только шум, в котором трудно или невозможно разобрать твои слова.

– Значит, работает? – уточнила я.

– Вполне.

– Тогда, наконец-то без опасений, что нас подслушают, могу тебе сообщить, что я завербовала Хому.

Вера села на диван, закинула ногу на ногу и обхватила колено сцепленными руками.

– Для чего завербовала?

– Понятия не имею, но если понадобится, его можно использовать.

Я села на краешек кресла, ровненько поставила ножки и не менее ровненько сложила на них ручки.

– Ты что так уселась? – спросила Вера.

– Как так?

– Как робот.

Я рассмеялась, вскочила, вытянулась по стойке смирно, свела пятки, словно щёлкнула каблуками, и отдала честь. Вера с улыбкой на меня смотрела.

– Сумасшедшая баба, – сказала она. – Мужика тебе надо.

– Я Ваню жду!

Я плюхнулась на диван и обняла Веру.

– Съезди к нему, – сказала Вера. – Он будет рад.

– Ещё чего! Две недели назад виделись! – сказала я.

– Плюс полтора года, – сказала Вера.

– Пойдём на кухню, я себе чаю налью, – сказала я, вставая.

– На кухне твоя жужжалка может не работать, – Вера тоже встала.

– А мы там не будем про мужиков разговаривать! – рассмеялась я.

***

А вот всё – надоело мне писать! Есть вещи и поинтересней. Добавлю лишь, что через год я фактически стала руководить проектом Тамп в нашей локации. Никто, кроме Веры, Хомянина и меня самой об этом не знал и до сих пор не знает. Не наступило ещё то неизбежное и непредсказуемое алформационное состояние и, может быть, пока никогда не наступит так, чтобы это стало известно и другим. Но оно есть, это состояние. Всё точно так же, как с чудом.

Если вам непонятно – читайте Верины посты на АфтерШоке. Это просто. Набираете в поисковике "алформация" и флаг вам в руки. Ну, и оглядывайтесь почаще вокруг – алформация близко. А если рядом с вами, как рядом со мной, живёт Вера, то вы знаете, насколько вы разные и насколько неотличимы.

Удачи и с Рождеством!