Рекреация

28. ГНЕЗДО

Оскар мылся под холодным душем, только голову ополаскивал теплой водой из кувшина. Пегую щетину на подбородке он решил не трогать. После душа он подстриг достигшие безобразной длины ногти, а потом, сопя от сосредоточенности и боли, выдрал из-под них магниты. Ожоги-наклейки слезли еще в самолете, и от всего страхолюдного маскарада остались лишь веки без ресниц и несколько маленьких шрамов. Часы пропищали семь. В одних плавках и накинутой на плечи гавайке он вышел в комнату и остановился, как вкопанный. Свеженькая и чистенькая Анна с копной распушившихся волос и радостным блеском в глазах сидела на кровати. Одежды на ней было тоже не густо – поначалу Оскар ее и не заметил вовсе. Где, черт возьми, она взяла эти прозрачные трусики и бюстгальтер?

– Иди ко мне! – проворковала она, вытянув вверх руки. Оскар в ужасе зажмурился, но это ему не помогло. Изящный скелетик тянул к нему свои косточки сквозь закрытое веко, а в мозгу вертелась картинка, которую успел запечатлеть здоровый глаз, – изящные руки, тонкая талия и кругленькие бедра. А грудь? С какой стати она казалась ему раньше совсем детской, крошечной? Как ни крути, как не отказывайся Оскар в это поверить, у него на кровати сидела не девчонка, а женщина. Очень привлекательная и кое-чего желающая… Но он, чувствуя в себе почти физическую боль, взял себя в руки. Да, да, он смог побороть все чувства и даже родить раздражение, хотя, по большому счету, он был зол на себя, ухитрившегося попасть в такое двусмысленное положение:

– Уходи. Сейчас не время играть в любовь. Нас ждут ужинать.

– А потом?

– Что потом?

– Любовь! Только не игра, а настоящая!! Раз ты поцеловал меня, то должен довести дело до конца.

– Да-да, потом, – про себя он подумал: я скажу что угодно, только уйди!! Я не могу спокойно стоять здесь почти голый рядом с соблазнительной и тоже почти голой милашкой, которую назвал своей дочерью. Краем игривого крыла его задело похотливое видение, и он задрожал от ужаса.

– Хорошо, я зайду к тебе после ужина! – как странно, она не замечала или не хотела замечать его тона и вида.

Воздух заколебался – хрупкий скелетик вышел в коридор и превратился в длинное мутное пятно. Дрожащими руками Оскар нашел на столе повязку и водрузил ее на голову. Вот это он влип!! Кроме всего прочего, Анне вряд ли было больше, шестнадцати лет. Конечно, здесь не было родителей, которых могло возмутить увлечение дочери, но зато здесь была совесть Оскара… или что-то другое, выстроившее барьер между ним и этой прекрасной нимфеткой. О, так вот что чувствовал Гумберт, когда видел Лолиту!! Оскар медленно надел брюки, сандалии, застегнулся и причесался. Но прежде чем идти вниз, он достал из сумки металлический футляр, раскрывающийся на две части, как книга. Внутри притаился мощный радиотелефон, настроенный на спутник, висевший над Британскими островами. Набирай любой номер – Женька будет слышать и может даже возьмет трубку. Как его люди смогли проникнуть внутрь летающего в верхнем слое атмосферы ящика с аппаратурой – загадка. Скорее всего, это подарок со старых времен, и жучок в спутник запихали еще перед запуском… Как бы там ни было – пять… семь… два… ноль, еще три цифры. Гудки. Щелчок.

– Yes? – приятный женский голос

– Алло, это Кремень. – Внутри компьютерного разума эта фраза за долю секунды распознала код и отправила сигнал далеко прочь – на другой ящик, болтающийся в космосе над Сибирью.

– Who is this? I don't understand you. – Еще несколько мгновений, оператор в подвалах разведуправления щелкает тумблерами.

– Sorry, lady, this is horrible mistake! – в разговор вступил третий голос. Женька. – Привет, Серж. Долго ты пропадал.

– Как всегда.

– Ну да, я помню. Рассказывай.

– У меня дела плохи. Я не могу говорить об этом по телефону… Вполне возможно, что ты никогда меня больше не увидишь, – Оскар страшно мучился, не желая рассказывать то, о чем узнал за последнее время, в эфир, и боясь, что у него не будет возможности поведать Женьке правду. Но, черт возьми, для толстяка это может оказаться благом! – Скажу тебе только, что никакого лучевого оружия больше нет. Оно существовало в единственном экземпляре и теперь уничтожено.

– Почему же твои дела так плохи?

– Я открыл ящик Пандоры в своих поисках и теперь приперт к стенке. Однако не все еще потеряно. Я не оставляю надежды выкарабкаться.

– Я долго ждал звонка и боялся услышать что-то подобное. Ты знаешь что? Лично президент приказал тебя отозвать. А если ты откажешься – послать отряд для твоего уничтожения. Что ты натворил?

– Я могу сказать только, что президент, коли он дает такие приказы, мой враг. Бойся его, Женька. А я… Хорошо, я согласен вернуться. Присылай самолет.

– Куда?

– Я снова в Аяччо.

– Хорошо. Самолет будет послезавтра.

Вот как. Об этом он даже не задумывался, а ведь далеко на родине, подспудно ассоциировавшейся с надежным убежищем, та же самая картина. Куклы с компьютерами в головах только и ждут, когда он прилетит к ним в лапы. Как в одном старом фильме – некуда бежать. Кругом они, кругом эти гнусные твари!! Они, конечно, пришлют самолет, только по дороге домой с ним произойдет несчастный случай. И, что самое смешное, если даже завтра у них что-нибудь получится, приказ уже будет отдан и никто его не станет отменять! Хорошая перспектива – превратиться в пыль где-нибудь над Пустыней. Вот тебе и ответ на вопрос как быть с Анной? Поцелуй в лобик, немного слез, последнее «прощай».. К чему связывать ее судьбу со своей, па которую уже кто только не позарился? Девочка, конечно, будет страдать, но это проходяще. Кто в юности не влюблялся страстно и на всю жизнь? Первая любовь самая сильная и самая незаметно исчезающая. С такими мыслями он спустился в холл и проник в маленький ресторанчик. Там уже веселилась пара компаний, кроме его собственной. Хозяин и его толстые дочки бегали между столов взмыленные, подавая еду и питье. В углу светился экран телевизора, на котором разряженные, как петухи, парни прыгали вокруг девок в передниках в каком-то развеселом танце. Веселящиеся гости кричали по-итальянски и по-испански, а уж руками размахивали так, словно хотели проветрить душное помещение. За их столиком было потише. Анна, одетая в черное облегающее платье, которое Оскар уже видел на ней в Секешфехерваре, была в центре внимания. Губы у нее ярко краснели даже в полумраке, а глаза стали шальными от вина и шуток парней, сосредоточивших на ней свое внимание. «Им так хорошо сидеть и смеяться! – подумал Оскар. – На кой черт я туда тащусь со своей кислой мордой?» Он в нерешительности застыл у входа, никем не замеченный и позабытый Вскоре молодежь вскочила и присоединилась к остальным гостям в танце. Тогда Оскар решился и быстро юркнул за столик.

– Эй! – воскликнул расслабленный Акула, поигрывающий стаканом с вином. – Где ты потерялся?

Оскар молчал долго – пока хозяин трясущимися руками расставлял перед ним тарелки, пока его дочка перечисляла имеющиеся в меню вина.

– Какое-нибудь dolce, – отмахнулся от нее Энквист. – Эх, старик, это наше веселье знаешь что мне напоминает? Пир во время чумы!

– А ты чего хотел? Чтобы мы разошлись по комнатам и поодиночке рыдали там в подушки? Перед смертью надо хорошо проститься с жизнью, дружище!! Выпить побольше вина, трахнуть какую-нибудь подходящую женщину… словно решив осуществить все сказанное, Акула налил себе еще вина, но стакан поставил на стол, а сам, откинувшись на спинку стула, стал рассматривать грудастых итальянок. – Почему ты такой кислый?

– Я связался со своим боссом. Меня желают вернуть домой как можно скорее и высылают самолет. Понимаешь, я только что понял: дома кишат те же самые твари, что и здесь, и не просто кишат, а правят бал. Знаешь, как получается? Черт знает сколько лет мы с тобой работали на них, думая, будто выполняем свой долг перед Родиной! Как, по-твоему, должен я веселиться после таких мыслей?

– Ты просто на время превратился в гнусную трусливую размазню. Этим парнишкам тоже подобные мысли в голову приходили, да и завтра их ждет нечто страшное. Пять человек против укрепленной базы этих созданий, которые нас обогнали в развитии на хрен знает сколько поколений.

– К черту все!! Будем бочками лакать вино и любить женщин!! Ты прав, чудовище. А где Вэрсаж?

– Бэр… Ах, та баба! Она попросила принести ей еду в номер, сказалась больной. Я думаю, с нее не стоит спускать глаз, потому что не доверяю этому чучелу ни на грош.

Поморщившись от визгливых скрипичных аккордов, Оскар залпом выпил больше полстакана сладкого красного вина, потом немного поел супа с требухой.

– К черту это все! Только, как я посмотрю, ты сам не веселишься.

– Потому что я такая же старая развалина, дружище, даже еще хуже! Лакая вино, я вспоминаю: что сделал за свою жизнь человек, имя которого забыли все на Земле, и осталась лишь кличка: Акула. У него нет ни жены, ни детей, даже братьев и сестер, пусть троюродных – и тех нет! Я уже не помню, любил ли я когда-нибудь женщину? Именно любил, а не занимался сексом, я имею в виду. Я рыскал по свету в поисках врагов Родины, уничтожал их, а в это время истинные враги, эти твари со звезд, наслаждались моими страшными деяниями!

В расстроенных чувствах Акула схватил отставленный было стакан и осушил его в несколько глотков, а потом вытер прослезившиеся глаза.

– И сколько нас, таких, как ты и я? Им не надо было посылать армию, чтобы захватывать планету силой, не надо было подкупать правительства и заключать сомнительные сделки. Они все сделали нашими руками… почти сделали.

Их взаимное плаканье длилось до тех пор, пока танцевавшая молодежь не вернулась за столик. К тому времени оба уже основательно нагрузились. Акула, очевидно, краем своего разума осознавший, что его молодым коллегам не следует видеть босса в таком плачевном состоянии, спрятал под иолу бутылочку и поплелся к себе в номер.

– Эй! – Рихард весело ткиул Оскара в плечо. – Ты живой? Смотри, я ведь отобью твою красотку!

– Да-да! – игриво подтвердила Анна, ухватившись за другое плечо.

– Я вызову тебя на дуэль! – буркнул Энквист.

– Будешь убит на месте!

– Что? Хочешь попробовать? Ну, давай! – Оскар, шатаясь, встал из-за стола и попытался принять стойку для драки.

– Сначала проспись как следует!! – Немец со смехом поднырнул под его качающиеся руки, дернул сзади за волосы и умчался по лестнице вверх вслед за Бешеным и Бароном. Оскар медленно опустил кулаки.

– Пойдем! – тихо сказала на ухо Анна и обняла его за талию.

Он пьяно кивнул. Обнявшись, они медленно побрели следом за остальными, с трудом преодолевая высокие скрипучие ступеньки. Одна, две, три… Потом вдруг они понеслись с такой скоростью, будто Оскар был локомотивом, а ступеньки – шпалами под его быстрыми колесами… Все быстрее и быстрее, пока не слились в одно темное пятно, после которого Оскар уже не мог воспринимать окружающую действительность.

Он проснулся глубокой ночью в своей постели рядом с окном, в которое светила полная сизая луна. Где-то на ней сидит Вэрсаж, бедняга, пытающийся помочь несчастным дикарям. Оскар повернул голову и сразу же скривился от тупой боли в затылке. Комната плыла в голубоватом лунном свете, и от этого все перед глазами расплывалось. Однако, полежав без движения, он смог сфокусировать зрение. Рядом, на второй подушке лежала измученная Анна, которая даже не сняла свое красивое и соблазнительное черное платье. Впрочем, сейчас оно вполне походило на элегантную ночную рубашку. Лицо девушки было покрыто темными разводами в тех местах, где бежавшие слезы размыли макияж. Ах, малышка! Она плакала здесь рядом с его свински-бесчувственным телом до тех пор, пока усталость не взяла свое и не погрузила в благодатный сон. О, боже, пускай он будет благодатным! Не отбирай у этого ребенка, у которого отняли все, что только возможно отнять, хотя бы его прекрасные сны. Оскар зачем-то погрозил кулаком луне, тяжело вздохнул и снова погрузился в мутное забытье. Хотелось надеяться, что Господь Бог отдал Анне все лучшие сны, как он только что молил его, так как самому Оскару снилось нечто кошмарное. Люди с торчащими из лбов кончиками вживленных в мозги «клубней» ловили его огромными сачками, они толпились вокруг и жадно разевали рты, потому что он остался на Земле последним настоящим человеком. Его хотели насадить на иглу и поставить под стекло в музее. Анна, Рихард, Акула и множество других знакомых и незнакомых ему «тел» ожесточенно махали сачками, а он, горько рыдая, носился между мрачными зданиями без окон и дверей. Ему нужно было найти хоть один проем в этих серых стенах – он знал, там спасение. И вот – о, чудо! – открытая дверь. Оскар метнулся к ней, но из двери выпал труп с размозженной головой и злорадной ухмылкой на том, что у него осталось от лица. Отшатнувшись, Энквист упал на мостовую и ударился головой. Сверху на него падали настигающие добычу сачки…

Затылок ломило просто ужасно. За окном ночь едва светлела, встречая утро. Оскар вытер мокрые щеки и уснул, чтобы на этот раз не видеть снов.

В восемь утра все семеро стояли около гостиницы под низким темно-желтым кругом солнца на резком западном ветру.

– А если вы не вернетесь? – в отчаянии шептала Анна. Ее руки спрятались в его руках, ее тело крепко прижималось к его телу. – Зачем, зачем ты вчера так напился?

– Потому что из меня вышел бы плохой отец.

– К черту отца и дочь!! Как ты не понимаешь, я хочу быть твоей женщиной, а не дочкой!! По-другому я не буду счастлива.

– В тебе говорит подросток. Подожди, повзрослеешь и все поймешь!!

– Поймешь? – она горько усмехнулась. – И откуда в тебе столько уверенности в том, что прав?! Поймешь… Понять я тебя, может, и смогу, а вот простить – никогда!!

Она резко вырвала свои руки и отвернулась лицом к разгорающемуся солнцу. Как плохо!

– Не надо… Не надо обид, – дрожащим голосом сказал Оскар. Теперь ему было все равно, что остальные стоят рядом и слушают их бесконечный спор. – Я и так уже повержен в прах и почти издох. Не добивай меня!

Анна снова резко повернулась и обняла его, по щекам ее обильно струились слезы:

– А ты, ты зачем бьешь меня своим равнодушием?

– Это не равнодушие, милая, это страх. Страх перед будущим… перед прошлым… перед настоящим. Я просто боюсь, что у меня нет ничего.

– Это не так!

Оскар прижал ее к себе как можно крепче и поцеловал – прямо в губы, быстро и страстно. Луч солнца игриво сверкнул на застывших на щеках слезах и, словно высвеченная им из-под покрова печали, на лице Анны появилась улыбка.

– Да! – вдруг прошептал с яростью Оскар. – Все будет хорошо. Я вернусь. Мы вернемся. И после этого никому не придется прятаться!!!

Наконец их объятия разжались, потому что пришло время расставаться.

– До свидания! – сказал Оскар. Анна только слабо улыбнулась сквозь слезы. Остальные деликатно спешили прочь. Энквист сунул ей в руки записку.

– Это на всякий случай, просто чтобы мне было легче в деле. В Бастии, на улице Нуово авеню, в доме двадцать пять живет такой симпатичный парень, Дино Мирабелло. Он должен меня вспомнить – скажи ему, что ты моя дочь.

– Хорошо… Только в этом случае я согласна назваться дочкой. Но если ты вернешься, подлый мужчина, тебе никуда от меня не деться!

– Я совершенно с тобой согласен. И я все-таки вернусь. Я не могу не вернуться, – говоря, Оскар пятился назад, а Анна, незаметно для самой себя, медленно двигалась следом и протягивала к нему руки. Он помахал ей сразу обеими руками и побежал вниз по круто спускающемуся к морю шоссе. Солнце, светящее в спину, отбрасывало на старую бетонку длинные уродливые тени. Шесть теней. Пять человек и одно тело с чужим разумом внутри шли прочь и не оборачивались, чтобы в последний раз не смотреть на тонкую фигурку, сжавшуюся от рыданий.

В полном молчании они дошли до окраины Аяччо – до маленьких домишек, низких и плоских, с облупленными стенами и латаными крышами из гнилых досок. Отсюда были видны качающие ветками пальмы на бульваре Лантиви и зеленая вода в море. Однако им пришлось идти в сторону от залива по грязным замусоренным переулкам в сторону сине-красно-белой будки и остановочной платформы поезда. Она стояла несколько в стороне от последних домов города, прямо посреди зарослей маки, мешанины растений, скрывающей людей по пояс. Продираться, впрочем, им не пришлось – к будке вела широкая нахоженная тропинка. Единственное неудобство состояло в том, что тропа довольно круто поднималась вверх. Оскар быстро оглянулся назад на середине пути – сам не понимая, зачем? Убогие домишки, горькая густая пыль на улицах, серые высохшие растения, а над всем этим торчащие голые черные скалы с зелеными пятнами выходов меди. «Tout у etait meilleur et plus beau quailleun, – сказал Наполеон об этом месте. – Все здесь лучше, чем где бы то ни было». Быть может, в нем говорила слепая любовь к Родине? Или чувства в нем были сродни тем, какие колыхались в душе Энквиста? Если эта картина – последнее, что он видит в жизни, то, действительно, трудно сыскать зрелища прекраснее. И пыль, и запятнанные скалы – удел живых. Только они могут увидеть в них красоту, если постараются. Мертвый не увидит ничего.

Они бесшумно и деловито, будто bandites d'honneur, вынырнули из зарослей как раз перед прибытием поезда – тепловоз уже показался из-за поворота и дал предупредительный гудок. Пока Оскар договаривался с молодым машинистом о внеплановой остановке, остальные сели в первый вагон, полупустой и грязный – третьего класса. Так как место предполагаемой высадки находилось недалеко от города, машинист не возражал против нее и пары серебряных монет в кармане. Оскар даже не стал переходить в вагон и проехал весь путь на локомотиве. Через пару поворотов слева, на скругленной вершине небольшой горы, показались сооружения кремового цвета. Три ряда огромных чаш поднимались к ним от подножья по склонам, а наверху все венчала ажурная башня. Был, очевидно, еще один ряд, но его скрывала отделяющая гору от дороги полоса огромных камней.

Они спрыгнули на насыпь, сложенную из обломков окрестных скал. Тепловоз прощально загудел и утащил вагончики дальше, к Бастии. Вокруг не было ни души – никто не собирался встречать непрошеных гостей ни пулей, ни дорогой.

– Как ты думаешь, нас уже видят? – хриплым шепотом спросил Рихард непонятно у кого. Видимо, ответа он и не ждал, потому что сразу сделал несколько неприличных жестов, поворачиваясь в разные стороны.

– Забор, – сказал без всякого выражения в голосе Барон, с хрустом скребущий свою щетину. Да, забор был впечатляющим, хотя сразу они его не разглядели. Он, в отличие от остальных строений, был точно такого же цвета, что и скалы. Судя по всему, забор опоясывал весь комплекс, и высота его была вполне непреодолимая для не оборудованного альпинистским снаряжением человека.

– Начало неплохое, – заключил Акула. Ответом ему был звук осыпающихся камней: Вэрсаж-Хелен, похоже, знал, что делает, Остальным пришлось следовать за ним (за ней?). Несколько десятков метров им пришлось карабкаться по острым камням и скользить на не успевшей высохнуть росе в тех местах, где выдавалась ровная площадка. Однако вокруг по-прежнему висела тишина, словно они пришли на кладбище, а не в центр опутавшей весь земной шар инопланетной сети.

За барьером огромных камней, скрытая от глаз проезжающих в поезде зевак, тянулась узкая дорога с покрытием из непонятного твердого материала. Вильнув, она исчезала в ущелье, ведущем на северо-запад, а с другой стороны проходила сквозь арку в том самом заборе. Почему-то арка эта не была закрыта даже самыми легкими воротцами.

– Какая интересная дорога! – восхитился Рихард, топнув ногой по тусклому полотну. – Ни одной трещинки не видать!

– Это расплавленный камень, – пояснила «Хелен». – Из него сделан и забор.

– Не забор, а заборище!! – поправил ее Бешеный, с открытым ртом рассматривавший это сооружение пятнадцатиметровой высоты, без единой выбоины и даже пятна на ровной серой поверхности. Акула, быстро подняв под ногами камешек, метнул его в стену – через миг его снаряд бесшумно исчез во вспышке бледного оранжевого пламени. Эта проделка, наконец, выявила присутствие здесь, кроме них, других живых существ. Из малозаметной будки, примостившейся сбоку от проема в заборе, через который проходила дорога, высунулась здоровенная морда с натянутым на нее до ушей кепи.

– Чё надо? Проваливайте отсюда, пока целы!!

Нисколько не испугавшись, они быстро передвинулись поближе к сердитому сторожу. Увидев этот их маневр, мордатый быстро спрятался назад в будку и опустил на окошко прозрачную перегородку.

– Уходите немедленно!! – загромыхал громкоговоритель над окошком. – Здесь запрещено находиться посторонним! Это – последнее предупреждение!!

В качестве дополнительного стимула на верхушке будки, в башенке, пошевелился сдвоенный пулемет. Тем временем «Хелен» с умоляющим выражением на лице приблизилась к окошку на пару шагов и, наклоняясь, запустила руку под блузку. Выглядела она очень неважно – косметика смылась, волосы спутались, одежда измялась. Неужели она собралась в таком виде соблазнить этого сторожа? Впрочем, это наверняка существо, контролируемое пришельцами, и его соблазнять в любом виде глупо… Но вдруг суровый охранник закатил глаза и стукнулся лбом в прозрачную перегородку так гулко, что это услышали снаружи. Потом он смог снова выправиться и замогильным голосом провыл:

– Проходите!!

Ошарашенные мужчины оказались внутри быстрее, чем смогли удивиться случившемуся. Как только внутрь скользнула «Хелен», детина без чувств рухнул грудью на маленькую конторку. В тот же момент они покинули будку через другую дверь и очутились посреди широкой песчаной полосы. Дорога прорезала ее и упиралась в новый забор, гораздо ниже, чем первый. Вот только на этот раз дорога просто исчезала под ним – не было не только арки, но и какого-либо признака ворот. «Хелен» без промедления направилась к новому препятствию.

– Идите только по дороге! На песок ступать нельзя!! – бросила она через плечо. Остальные, озираясь, засеменили следом и теперь чувствовали себя движущимися мишенями в тире. Двадцать метров голой дороги и злые враги за крепкой стеной… Напряжение было велико. Когда рядом послышалось низкое мощное урчание, все как один готовы были броситься на дорогу, лишь бы не торчать истуканами перед лицом неведомой опасности. Но, к счастью, опасность им пока не грозила так явно, как могло показаться, просто одна из чаш-антенн повела в сторону своими широкими щеками. Она застыла – и снова тишина, только далекий стон ветра в металлических конструкциях.

Там, где смыкались дорога и забор, находилась небольшая площадочка, сейчас погруженная в глубокую тень. Никаких окриков, никаких угроз. Так просто, что становится страшно. Оскар достал из кармана медную монетку и кинул ею в забор. Монетка со звоном отразилась от поверхности, отлетела в сторону и упала на песок. Вернее, не упала, а утонула в песке, будто это была вода. Несколько осуждающих физиономий повернулись к Оскару. Тот молча поднял руки на уровень груди в извиняющемся жесте: виноват, больше не буду. «Хелен» стояла рядом с вертикальной трещиной в заборе и внимательно разглядывала находящуюся рядом с ней круглую дырочку. Из-за пазухи она извлекла обыкновенную шариковую ручку с приклеенной на конце батарейкой. Вдоль всей ручки были намотаны изолированные провода, а на свободном кончике зловеще топорщились оголенные концы.

– Электронная отмычка, – усмехнулась «Хелен», перехватив удивленные взгляды остальных. – Она пережжет сейчас все цепи в замке, электромагнит, прижимающий ворота к косяку, отключится и проход будет открыт.

Она быстро сунула свою «отмычку» в дырку на заборе, откуда немедленно брызнул целый сноп искр. Раздался щелчок, и ворота, оказавшиеся высотой вровень с забором, бесшумно и быстро отворились. «Хелен» немедленно ринулась в образовавшийся проем. Там был полутемный тамбур и человек, пытающийся поднять автомат. Солперн вынула пистолет, подаренный ей Бешеным, и выстрелила человеку в лоб. Пятерым мужчинам оставалось только перешагнуть через труп и спрашивать: что дальше? «Хелен» тихо прошипела странное слово, от которого раскрылась еще одна, последняя дверь. За ней находился внутренний двор.

Там были ослепительно-белые стены и такая же площадка, черные окна на фасаде коробки, вгрызшейся в скалу. Человек, возившийся в висевшем над землей контейнере, вскрикнул и мгновенно скрылся за дверью со скользящими створками.

– За ним!! – закричала «Хелен». Они успели сделать лишь несколько шагов: двери раскрылись, выпуская наружу десяток солдат и визгливое пение сирены. Встреча оказалась несколько неожиданной для обоих сторон. Нападавшие не ожидали, что на них сразу кинется столько охранников, а те, в свою очередь, не ожидали, что нарушители уже внутри двора.

– Стреляйте!! – завопил Рихард, падая на белую площадку. Упал он очень кстати, так как находился впереди и мог помешать своим вести огонь… Оскар замешкался, доставая из-под пиджака разобранное ружье, остальные, стоящие почти что ровной линией, начали стрельбу первыми. Солдаты, выскочившие из здания на яркий солнечный свет, оказались наполовину ослепленными. К сожалению, расстояние до них было приличным – метров двадцать пять, не меньше, а на таком расстоянии эффективный огонь мог вести только Бешеный, вооруженный отобранным у австрийских пилотов мощным «вальтером». Пистолеты других стрелков не могли похвастаться такой же кучностью, и почти все пули пролетали мимо, либо безвредно плющились о бронежилеты. Враги, наконец, пришли в себя и рассыпались в неровную шеренгу. Каждый, как по команде, дружно опустился на одно колено, вскинул автоматическую винтовку и нажал спусковой крючок. Оскар слышал визг пуль и краем глаза увидел брызги крови под ногами, но не стал задерживаться, чтобы посмотреть, кого зацепило. Его охотничье ружье дважды громко рявкнуло, и два солдата рухнули наземь. Их винтовки с оглушительным дребезгом покатились по площадке. Еще один солдат мотнул окровавленной головой – в него попала пуля Бешеного. И все равно, осталось семеро врагов с их мощными винтовками. Сейчас они сосредоточат свой огонь на уцелевших налетчиках и… Бубубубухх!! – закашлялся очередью замечательный пистолет Рихарда – с удлиненным стволом, программируемым прицелом и самонаводящимися пулями. Они сделали число убитых врагов на три больше. Те, кто уцелел, были деморализованы потерями ровно на столько, сколько потребовалось Оскару для перезарядки ружья. Он уложил двоих, и последний защитник ринулся обратно к двери, но был сражен очередью Бешеного. Мышцы на его бедрах были порваны в клочья, и он просто не смог бежать и остался корчиться в луже собственной крови около бесполезно распахнувшихся створок… Нападающие нагнали его, упрямо ползущего внутрь, и добили выстрелами в упор. Их было четверо: Акула остался позади, он сидел на белоснежной поверхности площадки и зажимал кровь, хлеставшую из пробитого плеча. По боку «Хелен» расползалось темно-красное пятно, но на ее подвижности и целеустремленности это никак не сказалось.

В общем, дела обстояли намного лучше, чем они могли мечтать. Ворвавшись внутрь, они оказались в сумрачном холле, обитом мягкими ворсистыми тканями бурого цвета. Свет, проходя сквозь окна, приобретал красноватый оттенок – знак большой крови. Двое, размахивающие толстыми блестящими трубами, бросились навстречу вторгшимся и были тут же сражены выстрелами ружья Оскара – он единственный не пострадал от смены освещенности, потому что он был в очках. Трупы упали на ковер, и кровь, вытекающая из них, была совершенно незаметна, словно здесь давно уже все пропиталось этой животворной субстанцией. Дальше установилась потрясающая тишина…

– Где они? Где их чертова оборона, где их инопланетные штучки?! – истерически завизжал Бешеный, вращая глазами и водя по сторонам стволом.

– Мы ошиблись номером? – намного спокойнее, даже слишком спокойно поинтересовался Рихард.

– К лифтам, – прохрипела «Хелен», игнорируя их вопросы. – Нам нужно вниз, там вся их аппаратура!

Она ринулась вперед, увлекая за собой Барона и Бешеного.

– Тогда мы посмотрим наверху, просто для собственного спокойствия, – сказал Оскар, хотя слушать его уже было некому – только немец нерешительно топтался рядом и порывался вслед за остальными. Предложение Оскара заставило его сделать выбор: он кивнул и побежал налево. Тускло блестящие трубы, в которых скользили лифты, с обеих сторон огибали узкие крутые лесенки. По одной крался немец, а по другой, сжимая вновь заряженное ружье, пробирался Оскар. На галерее, к которой вели лесенки, за стеной растущих около перил растений непонятного цвета, мелькнула тень. Оскар навскидку выпалил по ней дуплетом и бросил ружье. Из мешанины осыпающихся стеблей и листьев вынырнуло обезображенное безухое человеческое лицо. Человек выставил вперед руки, сжимающие «миниджет», но стрелял очень плохо. Пули с чавканьем вспороли ткань на стенах где-то далеко над головой Оскара, а ответный выстрел был гораздо точнее. Пуля впилась как раз посередине лба, между бровями, впилась и расплющилась, разрывая кожу в лоскутья. Враг взмахнул руками и опять исчез в зарослях. Оскар взбежал вверх по последним ступеням. Его противник, растирая по щекам кровь, вставал на ноги!! Вспомнив бога, Энквист протянул руку к очкам и убрал свинцовую шторку. Мир вокруг сразу стал нереальным блестящие стены и пол, тонкие прозрачные контуры растений и черная, как чернила, фигура на коленях. За ее спиной возник скелет, сжимающий в костлявых кистях яркий пистолет. Нормальный глаз видел Рихарда и плюющееся огнем оружие в его руках От затылка ползавшего по полу существа полетели клочья, а удары пуль заставили его уткнуться носом в ботинки Оскара.

– Стой! – он протянул руку к осатаневшему от ярости немцу. – Довольно! К тому же, ЭТО, похоже, пулей убить нельзя.

Рихард свирепо ощерился и перехватил пистолет в левую руку.

– Тогда я сломаю ему шею!!

– Остановитесь!! Он умрет, очень скоро умрет, но так, как ему пристало умирать, – из-за спины Оскара бесшумно вышел еще один чернилыю-черный человек, высокого роста, плечистый и большеголовый. Одет он был в длинное мешковатое пончо. Его пустые руки безвольно висели вдоль тела.

– Вы уже победили – зачем же напрасная кровожадность?

Рихард шагнул к новому персонажу на сцене с явно недружелюбными намерениями, но Оскар схватил его за руку и выступил вперед, не опуская пистолет:

– А вы считаете нашу кровожадность необоснованной? Существо пожало широкими плечами:

– У нас есть время поговорить об этом, если хотите. Знаете, я тоже должен буду вскоре уйти из жизни, и мне хотелось бы перед смертью пообщаться с представителем расы, на планете которой я так долго жил и работал. Я ни разу не говорил с настоящим человеком, хотя мне и очень хотелось. Но было нельзя, а теперь мне уже ничего не повредит. – Он обратил на стоящих перед ним людей вопросительный взгляд и одновременно приглашающе взмахнул рукой в сторону изуродованных пулями зарослей. Там вдруг обнаружился выпуклый балкончик и пара кресел на нем. Присмотревшись, Оскар увидел, что почти весь балкончик занимает небольшая лужица, а кресла, ворсистые и пушистые, лежали прямо в воде.

– Это ловушка! – воскликнул Рихард. – Давай не будем рисковать и прикончим обоих.

– Уймись, дружище, мы и вправду уложили их уже слишком много. Однако нам нужно спуститься на помощь нашим друзьям.

Только после этого немец умерил свой пыл и стал думать о чем-то, кроме убийств. Он вынул из кармана дареную Бароном рацию и нажал на ней кнопку. Из динамика послышалось сильное шипение, а потом короткий вопрос:

– Ну?

Это мог быть только Барон.

– Как дела? – спросил его Рихард, не забывая настороженно осматриваться.

– Просто прекрасно. Мы устроили здесь настоящую бойню, как в старом фильме «Робокоп». Пристрелили, наверное, три десятка глупых людей в светлых комбипезончиках – зрелище не для слабонервных. Нашу красавицу ранили еще два раза, в шею и левую руку. Ее блузка теперь стала совершенно красной. Бешеному прострелили задницу и он… передает вам привет, – булькнув, рация затихла. Рихард неуверенно облизнулся.

– Хм, там вроде все в полном порядке… Но, черт возьми, неужели все так просто? Они собирались захватить целую планету, а сами не могут даже оборонить свою базу?!

– Сколько вас здесь? – спросил Оскар у спокойно усевшегося в кресло незнакомца. Второй, весь изуродованный и окровавленный, примостился у его левой руки.

– Кого – нас? – услужливо уточнило существо в пончо.

– Ну… вас, инопланетян.

– Здесь в настоящий момент только мы с Клушем. Остальные – бывшие люди с вживленными в мозг нейрокомпьютерами. Дюжина или чуть больше солдат и полсотни техников. Но они никоим образом не относятся к разумным существам даже по вашим меркам, это просто биороботы, предназначенные для выполнения узкоспециальных задач.

– Он может просто пудрить нам мозги!! – закричал Рихард. – Я все еще не уверен, что нас не заманили в ловушку.

– Если это ловушка, то слишком хитрая и нам из нее не выбраться. Знаешь, я тоже не прочь поговорить с этим парнем. Неужели тебе этого не хочется?

– Разговаривать всего лучше с мертвыми.

Оскар пропустил последнее замечание немца и спрятал свое оружие. Подойдя к луже, он неуверенно посмотрел под ноги.

– Вас смущает вода? – заботливо спросил незнакомец и едва заметно шевельнул пальцами. С негромким чавканьем вода быстро исчезла, обнажив зеленоватое мягкое дно. Оскар немедленно уселся в кресло, а недоверчивый Рихард с пистолетом в руке встал за его спиной.

– Шолло! Я ничего не вижу! – простонал раненый. Его голова походила на ком окровавленных тряпок. Изувеченный с трудом, ощупывая руками кресло, поднялся на ноги.

– Ступай прочь, Клуш. Смени маску, – приказал ему тот, которого он назвал Шолло. Проводив взглядом шатающуюся фигуру, он добавил: – Клуш очень хороший слуга, но никудышный воин… Итак, с чего мы начнем наш разговор?

– Подожди немного! Еще не все собрались, – с другой стороны галереи показалась вторая нетвердо держащаяся на ногах личность – Акула, по-прежнему зажимающий свое почерневшее от крови плечо. – Немного пусто для инопланетной станции. И никакой воли к победе. Очень все это странно для такого, как я!

Добредя до их высохшей лужи, старик тяжело опустился, почти рухнул на пол.

– Извини, дружище, что так подло о тебе забыли!! – виновато воскликнул Оскар. Вскочив, он вынул из кармана платок и быстро перетянул Акуле плечо, а потом заставил его сесть в свое кресло. Шолло внимательно разглядывал их.

– Взаимопомощь! – понимающе кивнул он. – Вы двое – родственники?

Акула хрипло рассмеялся, но сразу вздрогнул от боли и заткнулся.

– Несколько дней назад мы были непримиримыми врагами и он собирался расстрелять меня в переулке, – ответил за обоих Оскар. На лице Шолло совсем по-человечески взметнулись брови.

– О! Это очень интересно. У нас такое не могло произойти никогда… Но оставим, оставим. Вначале, я думаю, нам нужно познакомиться, ведь так? У нас есть много времени, пока ваш… м-м… друг разбирается с аппаратурой, ведь мы делали ее строго из местных материалов и по местным технологиям, почти всю аппаратуру. Итак, я – Шолло Ахали, начальник заповедника Солрн, более известного вам как планета Земля. А вас я знаю, мы в курсе всех дел контрольной базы с Плутона. Вы, – он ткнул длинным пальцем в мрачного немца, – Алонзо Шенк, гражданин Аргентины, вы – Сергей Кременецкий из республики Сибирь, а вот этого пожилого человека идентифицировать еще не успели. Старик сердито рыкнул на него:

– Меня зовут Акула, запомни это!!

– Акула? Насколько я помню, это слово является названием отряда хищных морских рыб, – он недоуменно нахмурился, не замечая, что старый убийца трясется от гнева. – Ах, да, я догадался!! Это ведь кличка, правда? Немного странно для вашего уровня развития использовать прозвища… это сбило меня с толку.

– Для нашего уровня развития? – криво усмехнулся Оскар. – А для вашего уровня развития не странно то, что вы задумали сделать с Землей?

Ахали рассеянно подергал край пончо:

– Боюсь, вы не отдаете себе отчет, обвиняя нас. Если бы корова, которую повели резать на мясо, вдруг стала обвинять вас в жестокости, вы, наверное, только ускорили бы ее казнь. Ваша планета долго изучалась нашими учеными. Они пришли к совершенно однозначному выводу: человечество нежизнеспособно. Рано или поздно тем или иным способом оно уничтожит себя и исчезнет с лица Вселенной. Мы только позволили себе вмешаться в ваш естественный путь в пропасть и использовали его для своей пользы. Есть ли в этом нечто плохое? Я не берусь ответить точно.

– Это словоблудие и только. Даже в нашей, земной, истории полно примеров, когда захватчики с помощью длинного языка пытались оправдать свою агрессию.

– Захватчики? Но, позвольте, при чем тут захват? Я бы назвал это «частичным использованием»…

– Бросьте! Ваш соплеменник Вэрсаж рассказал нам, чем занимаются на Земле цивилизованные жители Стажейла! – зловеще процедил сквозь зубы Рихард (он остался для Оскара Рихардом, несмотря на выявившееся настоящее имя).

– А! – понимающе кивнул Ахали. И опять это у него вышло очень по-человечески. Он элегантно указал пальцем в пол. – Значит, тот ваш друг – Вэрсаж? Я знаю этого господина очень хорошо. Теперь понятно, чей клан добрался до нашей жемчужины.

Уже не в первый раз Ахали устремлял свой взгляд куда-то в бесконечность – может, это была недоработка его человеческой личины, а может, он чересчур хорошо сжился с образом. В такие моменты Оскар не совсем понимал, о чем Шолло ведет речь:

– Что именно вам рассказал этот стилх?

В мозгу Оскара родилась страшная догадка, но он испугался высказать ее вслух и застыл с открытым ртом. Говорил Рихард:

– Он сказал, что вы… ваш клан… пытаетесь втайне от остального населения Стажейла захватить Землю, превратить в рабов ее жителей и заграбастать себе все наши богатства.

Ахали едва заметно улыбался, когда слушал эту тираду:

– Очевидно, он пересказал вам содержание какого-то поразившего его воображение земного фильма. «Они живут среди нас» не смотрели? Очень похоже на то, что он соврал вам. А сам он кем назвался, интересно? Капитаном Фьючером? Миротворцем?

– Полицейским… – растерянно ответил Рихард. Он, действительно, был растерян реакцией Ахали – до того, что даже опустил свой пистолет.

– Колоссально!! – до того спокойно сидевший в кресле Шолло едва не подпрыгнул, хлопая в ладоши. – И теперь вы рады? Счастливы? Празднуете победу?

В его веселье было нечто зловещее, что окончательно убедило Оскара в правильности его страшной догадки. Немец и Акула беспомощно переглянулись. Существо в человеческом обличьи своим весельем, смешанным с чувством превосходства, вселило в них страх. Они тоже почуяли подвох.

– Ах! – Ахали стер радость со своего лица-маски. – Я должен сразу вас предупредить: ваша радость преждевременна. Вы проиграли, как и я, даже хуже – вы были просто игрушками в чужих руках. Я смирился с собственным поражением и скорой смертью от позора. Вы тоже умрете, может, чуть позже меня, потому что Вэрсажу больше не нужна ваша помощь. Нам будет горько умирать, сознавая, что от нас зависели судьбы соплеменников. Вы хотели спасти свою планету, но не преуспели в этом. Я ответственен за позор и притеснения, которые вскоре обрушатся на наш клан.

– О чем ты, черт побери?!! – вскричал покрасневший, что было заметно даже в здешнем буром свете, Рихард. – Собирался говорить, так говори!! Хватит недомолвок, насмешек и намеков!

Всхлипнув, Ахали втянул в себя воздух.

– Желаете услышать правду? Но неужели трудно догадаться: единственная правда, которую сказал вам Вэрсаж – это название нашей планеты. Потом он наболтал вам всякой чепухи, почерпнутой в ваших же фантастических фильмах и романах. Очевидно, вы смотрели те же фильмы, поэтому без колебаний поверили его болтовне. Думаете, все общества Вселенной живут по одним законам? Полиция, злые мафиози, коррупция в правительстве?! Ничего из этого нет на Стажейле. Наше общество разделено на несколько больших кланов, каждый из которых живет в одном мега-жилище. Ваши страны эти образования напоминают весьма отдаленно. Граждане наших кланов не выбирают себе правительств, не ведут войн с другими кланами, не разделяются на богатых и бедных. Они даже не убивают друг друга так, как это делаете вы – всегда и везде. Это оттого, что жители Стажейла похоронили глубоко внутри себя все до единой эмоции. Каждый индивидуум довольно похож на робота: он знает, что делает, точно помнит, что делал вчера, и уверен в том, что будет делать завтра. Все поступки определены обществом, которое огромное внимание уделяет всестороннему планированию жизни.

Наша технология в области контроля разума и сознания шагнула далеко за горизонт, видимый вами. Наши кланы можно теперь с полной уверенностью назвать едиными коллективными разумами. Каждое решение принимается вместе без помощи публичных собраний, дискуссий и драк. Если решение важное, те, кто был с ним не согласен, просто умирают. У нас нет оппозиции, правительств в изгнании, кровавых демонстраций. У нас нет любви, только размножение, мы даже не получаем удовольствий от секса – все это просто дополнительные источники хаоса. Наши самки – толстые существа с гигантским брюхом под прозрачной кожей, а главные органы их крошечных головок – мощные жвала… Их «разум» заключен в малюсенькой припухлости па конце спинного мозга. Целыми днями они едят, а когда созревают, то оплодотворяются и становятся живыми инкубаторами. Множество маленьких яичек в брюхе, их видно через прозрачную кожу, сквозь сеть кровеносных сосудов. Когда вылупляются личинки, они похожи на червячков. Подрастая, они пожирают мамочку, пока не будут готовы выйти на свет из-под ее вкусной плоти. Самцов забирают в детский сад, а самок – на откормочную ферму. Не правда ли, очень эффективно? Мы никогда не слышали о феминизме! – Он дурашливо хохотнул. – Ммм, я немного отвлекся. Когда мы вышли в космос, кланы уже не могли замыкаться на себе, как прежде. Только тогда появился совещательный орган, который с большой натяжкой можно сравнить с парламентом или каким-то советом старейшин. Однако его влияние ограничивается только внепланетными делами… Как видите, у нас совершенно нет места для полиции, в которую записался ваш друг Вэрсаж.

– Значит он – из другого клана? Но, как бы там ни было, он помог нам в борьбе с вами, и ваши планы рухнули! – гневно сказал Рихард.

«Боже мой, – подумал Оскар, – у бедняги затуманены мозги! Или он просто страшится сделать последние выводы?»

– Ты путаешь, человек! Не он помог вам, а вы помогли ему. Наши планы, действительно, рухнули со страшным треском, только вам от этого нисколько не легче. Просто у руля заповедника вместо Шолло Ахали будет стоять Шолло Вэрсаж, вот так. Кроме того, господа, если бы вам удалось вывести из строя нашу аппаратуру, катастрофы не произошло бы. Солперны не передохли бы, как вы могли подумать. Пе – не только дистанционный приемник управляющих сигналов, но и мощный самообучающийся компьютер. Его носители будут жить и дальше, продолжая прежнюю линию поведения. Они будут помнить все, что было с ними раньше, помнить всех своих друзей и врагов. Самые важные персонажи напрямую подконтрольны Плутону, и эти линии не зависят от нашего ретранслятора… Через месяц сюда прилетит новая экспедиция и восстановит статус-кво. Они могут восстановить старый ретранслятор, могут расконсервировать один из резервных… Заповедник возобновит работу с одним отличием: у его руля будет стоять клан Вэрсажа.

– То есть, этот врун просто манипулировал нами, чтобы заграбастать Землю себе? – спросил Оскар.

– Не себе. Мы, в общем-то, не существуем сами по себе, особенно в таких глобальных потребностях, как желание иметь собственную планету. Он отобрал ее у нашего клана – для своего.

– Но, черт возьми, как он это сделает один? У вас база на Плутоне, у вас все нити управления планетой, у вас вся аппаратура!

– Нас заставят другие кланы, – тихо, но с нотками раздражения ответил Ахали. – Как я уже говорил, внепланетные дела перестают быть внутриклановыми. Нас сочтут недостойными вести дело такого важного объекта, как лучший заповедник Стажейла, отстранят и поручат его более подходящему клану. Только клан Вэрсажа знает местоположение Земли, к тому же у него в Совете наибольшее влияние. Нас же ждет Отлучение и Игнорирование!

– Значит, остальные кланы не знают о Земле?

– Неужели мы раскрыли бы тайну нашей жемчужины?! Нет, никогда!! Это еще и придавало нам вес и значимость в Совете. Мы держали в руках их путь к Очищению. Мы владели планетой, на которой хотелось побывать каждому стажейлу!!

– Вам не нравится родина? Какого черта вам сдалась наша планета? Из твоего рассказа мы поняли, что жить без родного клана вам было бы невмоготу.

– Жить? Хм, вы, наверное, до сих пор помните бредни Вэрсажа. Мы, действительно, некоторое время можем дышать вашей атмосферой. Но в ней слишком много кислорода, что вредно для нашего рассудка. Кроме того, здесь слишком холодно и слишком сухо. Без маски и костюма я умер бы через неделю, максимум через две.

– Значит, вы хотите изменить наш климат? Ваша техника, наверное, позволяет это сделать! – не унимался Рихард.

– Зачем? Во Вселенной миллионы планет, из которых всегда можно выбрать сотню подходящих, не требующих совершенно никакой правки. Нет, Земля нужна нам для совершенно другого. Ее ценность – в вас, людях, таких разумных и неразумных сразу… Я уже говорил, что мы похоронили в себе все эмоции. Это позволило нам сделать гигантский скачок в развитии за короткий период времени – очень уж много дестабилизирующих факторов исчезли вместе с эмоциями. Однако теперь они превратились для Стажейла в нечто, сходное с болезнью, стихийным бедствием. В определенный момент эмоции стали возвращаться сначала к единицам, потом к сотням, потом к тысячам. Если их успевали вычислить – немедленно умерщвляли, если нет – они становились демонами смерти для многих своих соплеменников. Разрушительные эмоции грозили погубить наше общество… Тактика их сдерживания трещала по швам, Стажейлу грозило впасть в смуту и погрязнуть в варварстве. И тогда чей-то светлый разум придумал Очищение. Его смысл в том… Постойте, я знаю одно подходящее слово в человеческом языке: сафари!

– Сафари?! – хором воскликнули слушатели.

– Да. Как ни забавно он звучит – это самый подходящий для обозначения этого понятия термин. Сначала мы использовали диких животных – естественно, на других планетах, потому что на нашей их не осталось. Самой первой попыткой была такая: каждый стажейл завел себе животное-любимца. Когда в нем просыпался демон, он мог убить это существо и, таким образом, выпустить пар. Однако слишком часто убивший не останавливался на одном умерщвлении и принимался за окружающих. Следующий вариант предусматривал оставлять животных в их естественной среде, на родной планете, со вживленным в голову Пе. Первые Пе осуществляли передачу чужих мыслей на расстояние. Далеко на орбите сидел стажейл в специальном шлеме и поглощал исходящие от животного эмоции: страх, ярость, жажду убийства и насыщение ею. Потом наша наука шагнула дальше: Пе стал позволять не просто получать от животного передачи, он позволил вселиться в него, стать на какое-то время животным. Получался зверь с разумом высшего существа. Для пересадки почти всегда подбирались хищники. Кровь, растерзанные трупы, агонизирующие тела, азарт охоты, страх жертвы, битва за самку. Стажейл получал удовлетворение своей загнанной далеко вглубь жажды убийства, он наслаждался переменой образа жизни, упивался дикой свободой после тусклых коридоров своего жилища. Он снова становился спокойным и уравновешенным, прятал эмоции и жил дальше в счастливом порядке. Катастрофа была предотвращена. Срывы прекратились. Через определенные промежутки времени индивидуум повторял свое сафари – словно он принимал какие-то лечебные процедуры. У каждого клана имеется до сих пор по несколько подобных планет. Но только у нашего была Земля – достояние всего Стажейла! На вашей планете потрясающее сафари. Огнестрельное оружие, непрерывные войны, секс, политические интриги – все это просто замечательно!! Все желают попасть сюда, и только наш клан может помочь… мог помочь. Контроль над Землей фактически давал нам контроль над Стажейлом – над его внешней политикой. Теперь все кончено. Слишком велик страх потерять это место. Какая ужасная несправедливость!! Мы проделали гигантскую работу, разрабатывая систему управления людьми, переводя ситуацию на планете в нужное русло, а они просто придут на готовое!!

– Ах, вот чего тебе жалко, тварь!! – зарычал Рихард. – А людей, с которыми вы обращаетесь, как с собственными игрушками, тебе не жаль?!

– Нет! – твердо вскинул голову Ахали. – Если вы сами себя не жалели, то к чему этим заниматься нам? К тому же жалость на Стажейле изжита вместе с другими эмоциями. Вы были обречены на вымирание из-за своей необузданности. Наши агенты лишь слегка направили государства и народы в их стремлении к самоуничтожению и даже продлили вашу агонию! Если бы не мы, то на этом самом месте могла быть радиоактивная пустыня. Именно мы убрали угрозу ядерной войны.

– Ты можешь придумать тысячу отговорок, – тихо сказал Оскар. – Но никогда вам не оправдаться в наших глазах. Мы должны победить вас, и мы победим!

Ахали резко ткнул пальцем в грудь Энквиста.

– Вы уже проиграли, глупый человек, проиграли, как только Вэрсаж спустился вниз. Земле не выбраться из объятий Стажейла. Она будет выжата до конца!! – в конце Шолло уже почти кричал в торжественном экстазе. Рихард, коротко размахнувшись, ударил его рукоятью пистолета по голове. Шолло свалился с кресла и ткнулся «лицом» в горшок с растением. Немец бросился к лестнице, а Оскар па мгновение задержался.

– Что-то ты плохо сдерживаешь свои эмоции, Шолло, – криво ухмыльнулся он.

– Да, – прошептал тот, поднимая измазанное жирной кровавой почвой «лицо» и осторожно усаживаясь вновь в кресло. – Я уже больше человек, чем стажейл. Слишком долго длится моя «командировка».

– Держи его на мушке! – крикнул Оскар слабо шевельнувшемуся Акуле, а сам последовал за немцем. Он нагнал его в лифте.

– Гады!! – бормотал Рихард, в злобе пиная бордовые стенки лифта. – Сафари, а? Увлекательные приключения среди диких людишек!!

Да, Оскар вполне понимал его состояние. Когда твою планету хотят захватить и превратить в огромный концлагерь – это вполне понятно для человеческого разума. К сожалению, люди очень часто занимались подобным, только в планетарных, а не в космических масштабах. Но когда тебя используют для «выброса отрицательных эмоций», когда ты становишься марионеткой в чужих руках, тогда дело принимает какой-то непостижимый разуму оборот. Здесь трудно разобраться в своих чувствах. Лучше выпустить их на волю!

– Сволочи! Решили помочь нам убивать друг друга! Эмоциональная разрядка!! – не унимался Рихард. Пол мягко толкнул их в подошвы, дверь беззвучно открылась. Солдат в кепи стоял совсем рядом и не ожидал нападения… Рихард, рыча, сделал к нему два огромных шага, на ходу несколько раз нажав спусковой крючок.

– На! На! На! – вопил он при этом, едва не заглушая грохот выстрелов. Тело с кровавым месивом вместо головы рухнуло на пол. За ним была выпуклая стена и коридоры, уходящие от лифта направо и налево. Они пошли налево, стараясь пригибаться и держаться возле стен. Однако никто более не преграждал им путь. Оба коридора вскоре слились в один, более широкий, который привел их в небольшую комнату. На полу, вперемежку со сломанными креслами и столами, лежали трупы нескольких солдат, стены украшали многочисленные выбоины и брызги крови. Посреди белизны пластиковых панелей, кроваво-крапчатых теперь, тускло блестела массивная металлическая дверь…

– Вот и все! Нам дальше не пройти. – Рихард с отчаяньем ударил по двери кулаком. Металл отозвался глухим рокотом, незаметно сменившимся электронным писком. В косяках двери засветились сразу несколько экранов, показывающих огромные стойки аппаратуры с яркими стереодисплеями внизу. Телекамеры медленно поворачивались на осях, давая возможность осмотреть все помещение, в котором располагалась их заветная цель. Там тоже было полно трупов, некоторые из них даже не успели встать с кресел, другие валялись на полу в лужах Крови. Только один человек был жив – женщина с прямыми черными волосами и в изорванной пулями, вымоченной кровью блузке. Она сидела с трудом, привалившись к голубому пластику стола грудью. Левая рука сжимала бок, правая, покрытая засохшей бурой коркой, погружала пальцы в разноцветные зоны экрана, выбирая пункты меню. Рихард в бессильной злобе несколько раз пнул дверь ногой, потом плюнул на один из экранов. Словно отреагировав на плевок, тот мигнул, меняя картинку. Перед полными отчаяния мужчинами появилось бескровное осунувшееся лицо «Хелен».

– Приветик! – хрипло прошептала она, легонько пуская изо рта розовую пену. – Вы немного запоздали – праздник уже кончился.

– Открой! – пробормотал Оскар, в полной мере осознавая глупость своей просьбы. Ему просто нечего было больше сказать. Он в ярости шлепнул по стене ладонью.

– Нет, вы мне больше не нужны, а чувство благодарности за оказанную помощь чуждо для представителей моей расы. Рихард подошел к Оскару и с горечью прошептал:

– Ну вот, а ты меня не слушал, дружище!! Тот парень в пончо все-таки обманул нас, украв драгоценные минуты!

– Она вот-вот подохнет, – неуверенно сказал Оскар. Лицо на экране исказилось в неком подобии усмешки.

– Тело, конечно, умрет. Однако у меня уже есть частоты и пароли парочки других солпернов, находящихся на базе. А вот вы, к сожалению, не сможете поменять тело, когда старое придет в негодность, – ее черные скрюченные пальцы забегали по разноцветным прямоугольникам. – Я уже дал команду всем оставшимся в живых подконтрольным – уничтожить всех чужих в здании. При нападении они были просто не готовы, поэтому погибали так легко. Теперь все будет по-другому.

– Дьявол!! – заорал Рихард и принялся что было сил колотить рукоятью пистолета по монитору. Стеклопластиковая матрица почти сразу же лопнула, разлетевшись брызгами во все стороны, а немец продолжал бить, круша внутренние платы и хлипкий каркас. Кисть его обагрилась кровью.

– Успокойся! – крикнул Оскар, но его слова звучали жалко и глупо. Он схватил немца за талию и потащил прочь. – Нам нужно уносить ноги, пока не поздно!

– Поздно! – злобно прокаркал другой монитор слабым голосом умирающего тела «Хелен». – Оба забора теперь полностью активизированы, и генераторы плазмы поджарят вас, как рождественских индеек. К сожалению, вам никогда не произнести ключевого слова, открывающего дверь, и через нее не удрать. Я даже могу представить себе, что жажда выжить поможет вам благополучно перепрыгнуть забор – ведь тот, внутренний, не так высок! Тогда вас ждет малоприятная смерть на полосе резонаторов – помните тот симпатичный белый песочек между заборами? Там, под ним, умные машины, которые измерят собственную частоту колебания атомов вашего тела и пустят резонансную волну. Ваши тушки разлетятся по всей Корсике!!

Она попыталась рассмеяться, но вместо этого только жалобно всхлипнула. Рихард вдруг затих и обмяк в руках Оскара.

– А где наши друзья? – срывающимся голосом спросил он.

– Вот они! – «Хелен» неловко дернулась, указывая рукой себе за спину. Два монитора мигнули, демонстрируя им два трупа. Сжавшийся в комочек Бешеный сидел рядом с одним из вертящихся стульев, спинка которого была измочалена пулями, и смотрел остекленевшими глазами куда-то вдаль. Из дыры в его лбу на переносицу и дальше вниз змеился тонкий красный след. Барон лежал, широко раскинув руки, па приборном столе посреди стоек с аппаратурой, а его острый небритый подбородок беспомощно торчал над окровавленной грудью. Оскар вдруг почувствовал, что его глаза нестерпимо защипало. Ему захотелось голыми руками пробить эту дверь, разорвать ее, как бумагу, и впиться в горло существа, которое их обмануло так подло. К сожалению, даже если бы он каким-то чудом осуществил первое желание, второе невозможно в принципе, так как Вэрсаж спокойно отсиживался на далекой Луне. Через ярость и туман в глазах Оскар слышал вопли Рихарда – очевидно, бедняга совсем свихнулся.

– Сейчас ты умрешь!! – патетически кричал он, потрясая сжатой в кулак левой рукой у себя перед носом.

– Интересно, как? – хрипнула «Хелен».

– Тебя убьет Барон! – Она недоверчиво полуобернулась, чтобы удостовериться в полной неспособности Барона осуществить угрозу немца и снова закашлялась в смехе.

Оскар почувствовал себя страшно уставшим, никчемным и покинутым судьбой.

– Пойдем, – со вздохом сказал он немцу.

– Сейчас, – мрачно ответил тот и раскрыл кулак. В ладони его лежала небольшая рация, по которой он связывался с Бароном. Не выпуская из правой пистолет, Рихард торчащим из скобы вокруг спускового крючка указательным пальцем нажал несколько цифр. На всех мониторах, которые еще уцелели, полыхнуло яркое оранжевое пламя, и через мгновение они погасли. Дверь вздрогнула и глухо загудела, а из щели между створок просочилась тончайшая струйка дыма.

– Вот теперь пойдем! – с черным удовлетворением в голосе сказал Рихард.

– Но как ты это сделал?

Немец нетерпеливо потянул Энквиста за руку и по дороге все рассказал.

– Помнишь, Барон взорвал дверь в самолете своей жвачкой? В ней ведь маленькие, как маковые зернышки, радиовзрыватели. Он дал мне код для них. У него был целый блок, перед делом он растолкал ее по всем карманам… Как знал.

– Черт возьми, у нее ведь большой тротиловый эквивалент!!

– Килограмм полета, наверное.

– Значит, там сильные разрушения и аппаратура вышла из строя. – Они вошли в тесную кабину лифта и в упор посмотрели друг на друга. – Значит, мы все-таки достигли своей цели?

Почему-то это не вызвало радости…

Лифт бесшумно и мягко остановился, с едва слышным шуршанием отодвинул дверь. Холл был наполнен солпернами, штурмующими галерею и не ожидавшими нападения с другой стороны. Между лестницами, за большой кадкой с нелепым деревом, у которого толстые, как колбаски, отростки торчали во все стороны, прятался солдат в бронежилете. Еще двое скорчились в углах, за другими деревьями. Все дружно стреляли вверх, поддерживая огнем техников с монтировками и молотками в руках, осторожно пробирающихся по лестнице. Солдат в центре был сражен первым. Он мешком рухнул на ворсистый пол, а вокруг него, как резиновые мячики, скакали срубленные пулями отростки-колбаски. Из обрубков на дереве упруго брызнул сок, в багровом свете окон не отличавшийся от крови. Оставшиеся солдаты замедленно перевели взгляды на новые цели, но сделать они ничего не успели Оскар выпрыгнул наружу из кабины лифта и тремя выстрелами уложил левого противника. Сверху, через перила, перегнулся вооруженный пистолетом техник и несколько раз выстрелил в упор. Точность его была ужасной. Из пяти пуль три прогрызли пол и стены, и только две поразили жертву в бок и в грудь Оскар упал лицом вниз, задев по пути узкий высокий шкафчик – тот свалился следом и припечатал его по затылку. Краем угасающего сознания Оскар слышал, как ревет в бешенстве пистолет Рихарда, как летит вниз с лестницы пораженный пулей с галереи техник. Наверху один из техников смог добраться до самой галереи и выпустил десяток пуль в кресло и скрючившегося за ним Акулу. Старый убийца, уже теряя сознание, успокоил его выстрелом точно в середину лба. Рихард, вопя от ярости и горя, прыгал по холлу и расстреливал мечущиеся на лестнице светло-зеленые фигуры…

Когда Оскар очнулся, его поразила тишина, но потом он понял, что она обманчива. Просто его уши заложил тихий гул, вызванный контузией. Стоило только пошевелиться, как звуки вернулись вместе с прорезавшейся болью. Воздух был пропитан пороховым дымом и сладковатым запахом крови, обильно текшей по ступеням и расползавшейся по полу. А может, это был запах сока того растения, которое они искалечили? Кто знает.

Оскар медленно встал на колени, потом, хватаясь руками за лежащий шкафчик и стену, выпрямился окончательно. Тело свела судорога боли. Грудь, бок и нога ныли, но боль не была похожа на боль от пулевых ранений. На пиджаке, в тех местах, куда попали пули, красовались рваные дыры с сетью трещин вокруг. В голове дергающей болью отдавалось малейшее движение, перед глазами плавали огромные разноцветные пятна. «Но все это чепуха, – подумал Оскар без особой радости. – Я жив и даже в какой-то степени дееспособен. Кто может похвастаться хотя бы этим?» Тяжело вздыхая и качаясь, он побрел по лестнице вверх. Голова прямо-таки лопалась от боли, отдаваясь диким приступом на каждый шаг, ее приходилось поддерживать рукой, но это мало помогало. Чертовски мешали трупы, устилавшие ступени, как ковром. Оскар долго, с мучительным напряжением выискивал свободное пространство для следующего шага. Для него подъем на галерею стал чем-то сродни покорению Джомолунгмы. Собрав последние силы, Энквист достиг пустующего бассейна и упал в кресло. Рихард сидел рядом с телом Акулы. Сгорбившись, он механическими движениями наполнял магазин своего пистолета. С тихими, но все же болезненными для раскалывающейся головы Оскара щелчками они заходили внутрь.

– Прекрати! – сказал он одними губами. – Пожалуйста.

У дальней стены, притянув колени к груди, сидел Ахали и молча смотрел перед собой невидящими глазами. Рядом с ним в неестественной (для человека) позе лежал Клуш – его Оскар узнал по куртке цвета мякоти огурца с красным воротником. Его голову закрывала полупрозрачная маска из материала, похожего на плексиглас. Вероятно, изнутри просвечивало настоящее лицо этого существа – что-то темное, угрожающее. Клуш был мертв, его маску украшала аккуратная круглая дырочка… Акула тоже не подавал признаков жизни. Он лежал, занимая своим худым телом почти весь бассейн, лицо и шея были скрыты густым слоем засыхающей крови.

– Не везет сегодня Советам! – прошептал Оскар.

– Что? – не понял Рихард.

– Акула… Он уже десять лет назад был звездой Управления Разведки Возрожденного СССР. А сегодня и он, и его ребята мертвы.

– Тебе жаль его?

– Мне не жаль полковника советской разведки. Мне жаль старого усталого человека, который умер, так и не познав счастья в своей длинной жизни. Как его звали? Дьявол раздери меня, если я это когда-то знал…

– Мама называла меня Толичка… – едва слышно прошептал Акула. Старый убийца выпустил изо рта маленький розовый пузырек.

– Ах ты, проказник! – усмехнулся Оскар. – Даже в могиле ты пытаешься оставаться самим собой!

– Акула, так ты не помер! – всплеснул руками Рихард.

– Нет, помер! Вещаю тебе с того света!! – попытался возмутиться Акула, но ему стало хуже.

– Лучше молчи… Толик. – Оскар осторожно переполз к нему и стал осматривать раны. Рихард разорвал пакет первой помощи, достал оттуда шприц, спирт и рулончик бактерицидного бинта. Вместе они кое-как перевязали раненого старика.

– Тебе это тоже нужно! – сказал немец Оскару, когда они закончили. – В тебе, по крайней мере, две дыры.

– Нет, это дыры только в моем пиджаке. Давай, используй остатки на Акуле.

– Мне больно говорить, – пожаловался старик. – Даже дышать больно!

– Ну так не дыши! – подмигнул в ответ Рихард, к которому вернулась часть его всегдашней беззаботности.

– Нам надо еще придумать, как мы его понесем. Не знаю, смогу ли я это сделать? – Оскар осторожно напрягся и снова расслабился. Рихард мрачно взглянул ему в глаза:

– Ты забыл, дружище! Мы за крепким забором, который мечтает превратить нас в бифштексы.

– Заборы теперь мертвы, – вдруг подал голос Ахали. – Разве вы не слышали грозный рык из подвалов буквально пять минут назад? Это был наш генератор.

Он неуклюже встал, держась за стену руками и упираясь в нее спиной. Рихард тем временем легко поднял недвижное тело Акулы и понес его перед собой, будто ребенка. У самой лестницы он обернулся, враждебно поглядев па Ахали.

– А что делать с ним? Пристрели его, Оскар!

Шолло не дал Энквисту ответить – он заговорил первым.

– Значит, вы все-таки справились с Вэрсажем?

– Да. Он мертв.

– Не он, а лишь тело, которое он использовал. Вэрсаж сейчас сидит в своем корабле и ищет для себя новую марионетку. На некоторое время, ненадолго, вы одержали над ним победу, но он станет воскресать вновь и вновь, до тех пор, пока не победит. А вообще, вы славно поработали. Пусть и его клан потрудится как следует, а не приходит на готовое. Прощайте!

– Тебе жаль пострадавшего престижа своего клана? И это все?

– А вы ожидали, что я стану жалеть бедных землян? Рихард легонько встряхнул Акулу в своих руках.

– Папаша! У тебя не завалялся в кармане гранатомет? Я хочу покончить с этим напыщенным болваном.

– Я обойдусь без вашей помощи, люди! – последнее слово Ахали произнес с нескрываемым презрением. Он погрузил руку в складки своего пончо и достал похожий на мыльницу предмет. Рихард был готов бросить раненого, чтобы только успеть всадить пулю в ненавистного врага, но Оскар предостерегающе сжал его плечо.

– Не волнуйся, молодой человек. Если бы я хотел прикончить вас, то сделал бы это давным-давно. – Ахали положил руки себе на скулы. – В челюсть встроено шесть иглометов с парализующим ядом на иглах.

Он улыбнулся широко, во все лицо, обнажив ровные белые зубы, окрашенные красным светом из окон под цвет клыков только что пировавшего вампира. В следующее мгновение он снял улыбку вместе с лицом. Легкий парок поднялся вверх, открывая страшную личину. Два огромных желтых глаза, наполненных старческой усталостью и ненавистью к бурлящей юности, занимали почти половину физиономии.

Бурая кожа была покрыта розово-белыми пигментными пятнами и изборождена морщинами, отчего лицо еще больше походило на старческое. Две прорези вели от внешних уголков глаз ко рту, а сам рот был все время в движении, словно пережевывая что-то. Мягкие губы то подбирались, то выпячивались; на концах их темнели маленькие пластинки ороговевшей ткани, видимо, игравшие роль зубов. Никаких признаков челюсти! Это было их последним впечатлением о сегодняшнем дне. Злобный демон в обличий старика-инопланетянина поднес ко лбу «мыльницу», дернулся и упал, как стоял, в полный рост, уткнувшись своим ужасным лицом в ноги попятившемуся Оскару. Энквист медленно вытащил кончик ботинка из-под мертвой головы.

– Пойдем отсюда! – попросил Рихард. Оскар кивнул, и они медленно покинули это царство мертвых.