Реши это

– Что? – спросила Гвен. – Сладкий, мы только что вернули тебя. Я хочу видеть тебя на День благодарения, Рождество и...

– Нет, – сказал он ей. – И это не значит, что вы не приглашены к нам домой, и я надеюсь, что вы приедете на свадьбу, на которую вас пригласят, но я знаю, что у тебя здесь все как у матриарха семьи, и я не хочу это нарушать. Однако если ты когда-нибудь захочешь отдохнуть на каникулах или вообще в любое время, просто позвони мне, и ты сможешь остаться.

Они оба непонимающе смотрели на него, и он добродушно улыбнулся в ответ.

– Но сейчас я не уверен, что увижу вас снова, когда уеду, поэтому хочу поблагодарить вас обоих за то, что были так добры ко мне и открыли свой дом для безумия, которое было вчера и наверняка будет сегодня, и за то, что сидели со съемочной группой, и просто были такими замечательными, и...

– Мы сделали это не ради благодарности или... – начал Ефрем.

– Нет, я знаю, – заверил его Ник. – Вы оба считаете меня частью своей семьи, и я тоже так считаю, но все же... если я могу что-то сделать для вас, я хочу это сделать, и это, – сказал он, жестом указывая на мужчин в костюмах из банка, – это то, что я могу сделать.

– Что ты сделал? – задыхаясь, спросил Ефрем.

Ник повернулся к помощнику управляющего банком, который совершил поездку на ферму.

– Мистер и миссис Шелтон, – заговорил мужчина, сидевший посередине, – мистер Мэдисон погасил закладную на ферму, а также выкупил у Даттонов участок, о котором вы вели переговоры, так что теперь, как вы и хотели, ваша собственность простирается до реки.

Гвен и Ефрем повернулись к Нику, и на их лицах отразились абсолютный шок и благоговение. Когда я посмотрел на них, я понял, что именно это доставило бы мне удовольствие - иметь деньги и в одно мгновение воплощать мечты дорогих мне людей.

– Это слишком, – прошептала Гвен, сделав несколько вдохов и схватившись за сердце, когда ее рот открылся.

– Ник, ты... – Ефрем задыхался и стоял, ухватившись за край стола. – Ты не можешь просто... Это больше, чем мы могли бы принять, и... Ник.

Это было забавно, и когда Ник взглянул на меня, я вздернул брови. Восторг на его лице был мгновенным.

– Просто подпишите, пожалуйста, – сказал им Ник. – Вы сделаете меня очень счастливым, и на самом деле это больше для меня. Так я не буду чувствовать себя виноватым, если вы не увидите меня до следующего сентября.

Они просто уставились на него.

– Это плата, – сказал я им, подмигнув. – Отпустите его с крючка, ладно?

После этого они расписались, потому что действительно, когда кто-то делает тебе самый большой в твоей жизни подарок, нет смысла стоять и сомневаться в своей удаче.

****

Ефрем и Гвен были умными людьми, поэтому не стали ничего объявлять, а детям решили не говорить до тех пор, пока Ник не уедет. Никто не хотел, чтобы на рок-звезду вдруг посыпались просьбы о деньгах. Это было правильным решением.

Ник должен был участвовать в съемках со съемочной группой Netflix, и они хотели, чтобы он был на улице, гулял по лугу, купался в солнечных лучах, а дальше все становилось только более торжественным и артистичным.

Пару часов спустя я сидел на крыльце вместе с Ефремом и раздумывал над тем, чтобы позвонить маме и рассказать ей новости о нас с Ником, хотя я был уверен, что она уже знает, когда услышал знакомый грохот и вскинул голову.

– О, – сказал Ефрем, усмехаясь. – Ты один из этих?

– Простите? – рассеянно спросил я, наблюдая за проезжающим мимо мотоциклом.

– У тебя все так же плохо, как у Ферриса.

Я слушал или точнее пытался слушать. Мне было трудно сосредоточиться, когда я снова взглянул на потрясающий мотоцикл, который несколько минут назад проехал мимо дома, а затем исчез по дороге справа, чтобы внезапно появиться снова и свернуть во двор на противоположной стороне улицы.

– Ну что, пошли? – с ухмылкой предложил Ефрем.

Я встал так быстро, что качели на крыльце, на которых я сидел, отлетели назад, ударились о стену дома и сломали бы меня к чертовой матери, если бы я не отошел с дороги.

– Это да, – поддразнил он меня, наклонив голову.

Не отставая от Ефрема, мы перешли на другую сторону улицы, и передо мной открылся потрясающий вид на мотоцикл вблизи.

– Ефрем, – весело поприветствовал дядю Ника мужчина, и, когда мы подошли достаточно близко, оба пожали друг другу руки.

– Феррис, – ответил Ефрем, вернув теплоту в тоне, очевидно, эти двое были друзьями. – Это Локрин Барнс, – сказал он, представляясь. – Лок, это Феррис Бичем, владелец того, что ты так жаждешь.

Мистер Бичем фыркнул, а когда я протянул ему руку, крепко пожал ее.

– Ты желаешь мою девочку, сынок?

– Да, сэр, – искренне заверил я его, присев на корточки, чтобы иметь возможность рассмотреть все величие мотоцикла. – Конечно, желаю.

– А знаешь ли ты, кто она?

– Знаю, – выдохнул я, всерьез потрясенный. – Это Indian Chief Deluxe 1999 года в состоянии, похожем на идеальное.

– О, – сказал он, его лицо расплылось в широкой улыбке. – Этот человек разбирается в мотоциклах. Не пускай слюни на краску, слышишь?

– Нет, сэр, – сказал я, поднявшись через несколько минут, чтобы встретить его веселый взгляд. – Спасибо, что позволили мне увидеть ее вблизи.

Он кивнул.

– Как давно ты ездишь верхом?

– Двадцать лет, – ответил я. – Свой первый Kawasaki я купил в пятнадцать лет. Я работал все лето, чтобы собрать на него деньги, а потом пришлось искать запчасти.

– Какой именно? – я мог сказать, он был действительно заинтересован.

– Kawasaki H2 Mach IV 1975 года, – с гордостью сказал я. – Мой четырехгаллоновый бак не очень далеко меня уносил. Не могу сказать, сколько раз я толкал этот мотоцикл.

– Но тебе он нравился, – сказал он так, будто был уверен, что это так.

– Конечно, – насмешливо ответил я, – он был быстрым.

– А что у тебя сейчас?

– Triumph Bonneville T120.

– О, это здорово.

– Он такой, – заверил я его, ухмыляясь. – А в отапливаемом гараже, где я его храню, теплее, чем в моей квартире.

– Это потому, что у тебя все приоритеты в порядке.

– Да, сэр.

Он взглянул на Ефрема.

– Он мне нравится.

– Да, – согласился Ефрем, кивнув. – Мне тоже.

– Ну что ж, – сказал мистер Бичем, жестом указывая на мотоцикл. – Поехали.

Я стоял как идиот, потому что всерьез думал, что он меня разыгрывает.

– Нет? Ты не хочешь прокатиться на ней до приезда моего покупателя?

– Вы продаете свой байк? – ужаснулся я.

– Нет, – сказал он мне, и его лицо расплылось в широкой улыбке. – Я их ремонтирую. Иногда собираю с нуля, порой нахожу раму и строю на ее основе, а бывает, как в этом случае, что я много крашу, полирую и нахожу оригинальные детали, чтобы заменить хлам, который выдавали за таковые.

– Что ж, вы проделали потрясающую работу. Уверен, ваш покупатель будет в восторге.

– Благодарю от всей души, – сказал он, а затем пожал плечами. – Я не буду заставлять тебя прокатиться на нем, но обещаю, что все будет чертовски гладко.

– С удовольствием, – почти прохрипел я, соскучившись за все лето по езде на собственном байке. – Можно мне взять пассажира?

– Конечно, у тебя есть время.

Заметив вдалеке Ника у каштановых деревьев, который возвращался в дом вместе со съемочной группой после их живописной прогулки, я подъехал к нему и стал ждать на обочине, довольный тем, что, увидев меня, он побежал.

– Хей, – сказал он, задыхаясь, но не от короткого бега. Это я, на мотоцикле, вызвал такую реакцию; я понял это по тому, как расплавился его взгляд.

Я улыбнулся ему из-за своих авиаторов.

– Хочешь прокатиться?

Он, словно в оцепенении, преодолел оставшееся расстояние до меня: цвет щек, медленно расширяющиеся зрачки и то, как он смочил губы, - все это было очень красноречиво.

– Да? Нет?

– Конечно, да, – прохрипел он, оглядывая меня с ног до головы. – Я должен был знать.

– Что именно?

– Что, помимо всего прочего, ты ездишь на мотоцикле.

– Да? Байки делают это с тобой?

– О, да, – ответил он, задыхаясь. – Думаю, они делают это со всеми.

– У меня есть один дома, – он, казалось, не мог перестать пялиться на меня, поэтому я прибавил оборотов, а затем сбросил скорость, наслаждаясь тем, как он смущается. – Давай, рок-звезда, поехали.

Его губы разошлись, из них вырвался звук, похожий на придушенный вздох, и он забрался на сиденье, крепко обхватив меня руками.

Обычно дома я не ездил без шлема и никого не пускал на заднее сиденье своего мотоцикла без него. Но это было не шоссе со скоростью девяносто миль в час и не городская трасса, по которой я ехал, уворачиваясь от пробок, а тихая проселочная дорога, и я не собирался ехать так быстро. Но дело было не в этом. Радость доставляло то, что я делил любимое занятие с человеком, от которого был без ума.

Это был идеальный день для поездки, и я наслаждался затишьем на дороге, ветром на лице и солнцем на коже. Но больше всего я наслаждался вниманием Ника. Когда я направлял мотоцикл на поворотах, он прослеживал мышцы моих бицепсов, прижимался лицом к моему затылку и упирался своим членом, который с каждой секундой становился все тверже, в мою спину.

– Эй, – прорычал я ему, любуясь тем, как он возбуждается, просто находясь рядом со мной. Моя реакция была аналогичной. – Дорожная пыль ранит, как сука, и я не хочу, чтобы ты упал.

Он подался вперед, прижавшись грудью к моей спине, и положил голову мне на плечо, приникнув губами к моему правому уху.

– Остановись где-нибудь, где угодно, чтобы я мог поцеловать тебя и сделать минет, прежде чем нам придется возвращаться.

Я не смог сдержать улыбку.

– Нет, сэр, мы не будем этого делать.

Он просунул обе руки мне под рубашку, погладил мой пресс, а затем одна скользнула выше, чтобы ущипнуть за сосок.

– Ты заставишь нас разбиться.

– Я ничего не могу с этим поделать, – прорычал он, крепко обнимая меня, а одна рука скользнула вниз, к выпуклости на моих джинсах. – Теперь ты мой, и я хочу овладеть тобой.

Мне стало трудно дышать, хотя ветер дул мне в лицо.

– И это именно то, чего ты хочешь.

– Чего?

– Я, весь в тебе.

– Правда? – подначил я его.

– Я буду умолять, – пообещал он. – Ты хочешь, чтобы я умолял?

– Просто будь умницей, и я вознагражу тебя, когда мы вернемся.

Его губы на моей шее заставили меня почувствовать, что я лечу.

****

Закончив нашу поездку раньше времени и поняв, что, как бы ни был потрясающ мотоцикл, Ник был настоящей приманкой, я высадил его на другой стороне дороги, а затем вернулся во двор мистера Бичема, припарковал мотоцикл и заглушил двигатель.

– Как она едет? – спросил он, направляясь ко мне.

– Как во сне, – сказал я ему, бросая ключи. – Еще раз спасибо, сэр, было очень приятно.

– Не за что, – сказал он, протягивая мне руку.

Мы тепло пожали друг другу руки, и он похлопал меня по плечу. Я уже собирался вернуться на другую сторону улицы, когда меня остановил голос.

– Подожди.

Я обернулся к женщине, которую раньше не видел.

– Я не успела поздороваться.

Она оказалась дочерью мистера Бичема, Шайенн, и было интересно, когда она прокомментировала, какое красивое у меня кольцо, и попросила взять меня за руку, чтобы рассмотреть его вблизи. Я не стал ее поправлять, просто улыбнулся и кивнул.

Ник облокотился на перила крыльца и хмуро смотрел на меня.

– Что за взгляд? – поддразнил я его, поднимаясь по нескольким ступенькам, чтобы подойти к нему.

Он выпрямился и скрестил руки, очень похоже на меня - такая же стойка и все такое.

– Почему эта женщина остановила тебя?

– Чтобы посмотреть на мое кольцо.

– Почему?

– Подозреваю, потому что она никогда не видела такого раньше.

– Потому что оно единственное в своем роде, как и ты.

– Да ну? – подначил я его, проигнорировав комплимент. – Как оно может быть единственным в своем роде, если парень делает еще одно?

– Ты не хуже меня знаешь, что он делает его только потому, что мы используем их в качестве обручальных колец, и я плачу ему кругленькую сумму.

Я хмыкнул.

– Ты пытаешься втянуть меня в спор, чтобы я забыл, что эта женщина держала тебя за руку, – предположил он, бросив на меня острый взгляд.

– Нет, не совсем. Я не хочу с тобой ссориться, – промурлыкал я, наклоняясь, чтобы провести губами по его челюсти. – И ты знаешь, что это была ерунда, потому что ты знаешь меня.

– Да, – согласился он, когда я откинул его голову, чтобы поцеловать. – Я знаю.

Он открылся для меня, и мне захотелось впиться в его рот, заставить его стонать и прижиматься ко мне, прижать его тело к своему и закончить то, что мы начали, когда катались на мотоцикле, но мы были на крыльце, и совсем не одни.

Освобождаясь от поцелуя, я любил, когда он тянулся ко мне, пытаясь продлить контакт. Ничто не сравнится с осознанием того, что человек, которого ты хочешь, находится точно в таком же положении.

– Лок, – грубо прошептал он, положив руки мне на бедра, удерживая меня на месте и не позволяя уйти. – Хочешь другое кольцо? Что-нибудь с бриллиантами или...

– Нет, – заверил я его. – Я хочу то, которое ты любил все это время.

Он вскинул руки в знак поражения.

– Что? – спросил я, усмехаясь и любуясь его недовольством. Это было так же сексуально, как и то, когда он ехал позади меня на мотоцикле, потому что и то, и другое говорило о том, что он хочет меня.

– Вдруг все, что ты говоришь, правильно?

– Всегда, – ответил я, мой голос был страстным, и я усмехнулся ему. – Если только ты не планируешь вернуть свое кольцо?

– Боже, ну ты и задница.

Я не смог подавить смешок.

– Ты будешь носить это кольцо до конца жизни, – заверил он меня. – Будет лучше, если ты привыкнешь к нему сейчас.

– Не знаю, – ответил я категорично.

– Прости?

Я хмыкнул.

– О? Думаешь, ты можешь сделать лучше?

Я пожал плечами.

Он зарычал. Я рассмеялась.

– Я предупреждаю тебя, что если ты снимешь кольцо, я сделаю что-то настолько ужасное, что...

– Я не сниму его, придурок, – прорычал я, жестом указывая на него. – Давай.

Мне нравилось, как быстро он двигался.

****

Во второй половине дня начали появляться люди, и на дороге стало больше машин, чем накануне. Я сказал Нику, что не буду сидеть впереди, как сумасшедшая фанатка, но буду время от времени прохаживаться и махать рукой.

– Ладно, – согласился он, когда мы вместе обедали на крыльце: я отвечал на электронные письма, он пощипывал струны своей гитары, писал в блокноте на спирали, прорабатывая тексты песен. – Хей, – сказал он, задев меня ботинком.

Я повернулся к нему, закончив печатать предложение.

– Мы с ребятами поговорили, и новый альбом будет называться «Расплата».

– Мне нравится.

– Ага, – прошептал он, кивнув, глядя на свои пальцы, перебирающие струны гитары, а затем снова на меня. – И так, знаешь, первая песня называется «Сердце и замо́к ^[26]», и, ну... она о тебе.

– Обо мне?

– Не говори так расстроенно.

Я застонал.

– Что обо мне?

– Нелепые вещи, которые, я уверен, сделают тебе физически больно.

Я откинул голову на качели, когда он захихикал.

– Группа сказала, что они даже не подозревали, что я могу написать балладу.

– О Боже.

– Да еще и мощную балладу.

Ужас.

– Не губи свою карьеру из-за меня, – проворчал я.

– Нет, – согласился он, наклонившись ко мне боком.

– Что?

Он хмыкнул и поморщился.

– Я не целуюсь по команде.

– О, детка, я знаю, – согласился он, его голос был хриплым и шелковистым. – Мне придется поработать над этим.

– На это ты и подписываешься, – предупредил я его.

– Я знаю, – со вздохом ответил он, наклонив голову ко мне. – А теперь, пожалуйста, иди сюда.

Я хотел просто коснуться его губ своими, но он нежно поймал зубами мою нижнюю губу, давая понять, что я в ловушке. На вкус он был как сладкий чай, соль от картофельных чипсов, которые он ел, и немного персиков. Я постарался углубить поцелуй на случай, если мне не хватает какого-то вкуса.

Его стон, как и раньше, был восхитительным, и я почувствовал, как по мне прокатилась волна возбуждения, потому что он сигнализировал о своем желании, которое, я не был уверен, что он вообще осознавал.

– Ник, – мягко сказал я, положив руку ему на щеку и проведя большим пальцем по его губам. – Милый, может, ты хочешь как-то скрепить эту новую связь между нами?

Его зрачки были огромными, совершенно расширенными, когда он смотрел на меня, и его дыхание перехватило, когда я сунул большой палец ему в рот.

– Ты хочешь, чтобы я отнес тебя наверх, прижал к стене, а потом отправил петь с моей спермой, все еще вытекающей из твоей задницы?

Я не только увидел, как он вздрогнул, но и почуствовал это, и качели затрещали от этого движения. Когда я притянул его к себе, целуя, забирая гитару и аккуратно кладя ее на стол перед нами, его руки вцепились в мою футболку, когда я откинул его голову назад и впился в его рот.

Когда я отстранился, разнимая нас, его дыхание было неровным, то и дело сбивающимся.

– Я оставляю следы, – предупредил я, поднимая его на ноги и встречаясь с ним взглядом.

– Да, пожалуйста.

– Ты не можешь хныкать и плакать.

– Нет, я никогда не буду.

– Это ты даешь мне согласие.

– Безусловно, да, – почти простонал он, и, поскольку я не хотел, чтобы кто-то видел его таким нуждающимся, таким неуправляемым, я схватил его за руку и потащил за собой.

Все остальные были внизу, у сцены, где группа должна была снова играть, так что некому было наблюдать, как я тащу его вверх по лестнице и впихиваю в дверь спальни, закрывая ее за собой. Когда я обернулся к нему, он был там, смотрел на меня, ожидая, и я усмехнулся, прежде чем схватить его и рвануть вперед, сбить с ног и заключить в свои объятия.

Я целовал его до тех пор, пока он не начал задыхаться, а затем бросился через комнату, схватил смазку из ящика тумбочки, где мы ее хранили, и снова принялся за него, пока он не оказался прижатым лицом к двери.

– Я думал, ты шутишь, – задыхался он, когда я потянулся к нему, расстегнул ремень, распустил пуговицы и молнию и стянул трусы и джинсы до щиколоток.

– С чего бы мне шутить? – спросил я, поглаживая его по шее, задирая футболку и проводя ладонью по гладкой коже спины, прежде чем стянуть футболку через голову и снять ее, велев ему положить руки на дверь и не двигаться.

Он быстро сделал, как ему было сказано, и когда я открыл колпачок лубриканта, он простонал мое имя.

– Ты даже не знаешь, хорош ли я в этом, – сказал я, стягивая с себя брюки и трусы, и мой твердый член свободно подпрыгнул, когда я намазал его, прежде чем ввести указательный палец в его круглую, мускулистую задницу.

– Я знаю, что у тебя это хорошо получается, – сказал он, его руки скользнули по двери, чтобы удержаться, и он развратно приподнял свою задницу, раздвинув ноги настолько, насколько позволяли джинсы. – То, как ты двигаешься подо мной, когда я вхожу в тебя, как ты отталкиваешься и заставляешь меня прижиматься к тебе, как твои руки сжимают мои волосы, какие синяки ты оставляешь... Я не дурак. Я знаю, где бы ты ни был - внизу или вверху, - ты весь наделен силой, и я хочу, чтобы ты, блядь, дал ее мне.

Я добавил еще один палец, но только для того, чтобы смазать его вход, чтобы убедиться, что там будет скольжение, но я не стал растягивать его или работать над его раскрытием.

– Пожалуйста, Лок, ты - все, чего я когда-либо желал.

– Ты знаешь, что говорят о желании и осторожности, – прорычал я ему в ухо, просунув головку члена между его ягодиц и толкаясь вперед.

– Блядь, – пробормотал он, упираясь лбом в дверь, и выгнулся дугой навстречу мне.

Он был таким тугим, таким горячим, и его мышцы не поддавались, пока я не потянулся к нему и не погладил его, но не по члену, а под его яйцами, перебирая пальцами его промежность, пока я посасывал за его ухом.

– Ох, – вздохнул он и задрожал, а я погрузился в него еще немного глубже, а потом еще, приказав ему повернуться и поцеловать меня.

Мгновенно его губы встретились с моими, и я впился в его рот, вжимаясь в его тело, пока не погрузился в него до самого основания, и он прервал поцелуй, позволив своей голове откинуться на мое плечо.

– Вот так, – похвалил я его, отстраняясь и входя в него так сильно и быстро, что он вскрикнул. – Теперь все расслаблено, все готово к толчкам.

– О Боже, Лок, пожалуйста.

Умолять не было необходимости. Он чувствовал себя потрясающе, обхватывая мой член, его мышцы сокращались, когда я входил глубоко, без паузы, держа одну руку на его бедре, другую - на двери, чтобы обеспечить себе рычаг.

Я не был нежен, когда дрочил ему, и он прикрыл рот, чтобы не закричать. Когда я посасывал его кожу, покусывал его ухо, не переставая при этом двигаться внутри, темп и сила были дикими и неумолимыми, он повернулся к моему рту, нуждаясь в связи, когда он кончил на мои пальцы и на дверь.

Его отверстие сжалось, как тиски, и я погрузился в него до упора и кончил, изливаясь в его тело, моя рука покинула его член, и я обхватил его шею, крепко держа, чтобы он не мог двигаться, прижавшись лицом к его затылку.

Он задыхался, его трясло, и я поцеловал его в щеку. Когда он повернулся, я облизал уголок его припухших губ, и его собственный язык оказался там, на моем, прежде чем он втянул его в рот. Я усмехнулся, когда он поцеловал меня.

Мы не двигались, просто стояли и целовались, а потом он повернул голову, чтобы отдышаться, и, задыхаясь, прижался лбом к двери.

– Итак, для протокола, – сказал он хриплым шепотом, – я в твоем распоряжении, когда ты захочешь, Лок. Я никогда... не хочу сравнивать, но другие люди всегда проверяют, не причиняют ли они мне боль и хочу ли я этого, а тебе не пришлось, потому что ты знаешь. Ты просто знаешь.

Я осторожно отстранился, и только тогда он застонал.

– Я должен, – сказал я, с усмешкой разворачивая его в своих объятиях и прижимая его спиной к двери. – Ты должен пойти и спеть.

– Нет, – прохрипел он, облизывая губы и глядя на меня. – Я хочу сейчас в постель.

Я взял его лицо в руку - ту, которая не была покрыта его спермой.

– В следующий раз я съем свою сперму из твоей задницы. Звучит неплохо?

Он вздрогнул и закрыл глаза, тяжело сглатывая, мышцы его челюсти сжались.

– Не знаю, как я, но ты на вкус очень хорош, – сказал я, слизывая его сперму со своих пальцев.

Его глаза распахнулись, и он наблюдал за мной, словно в трансе. Когда я почувствовал, что его член упирается мне в бедро, я усмехнулся и опустился на колени, вбирая его в горло.

– О дорогой Боже, – простонал он, а я сосал и лизал, используя язык и зубы, пока его руки не оказались в моих волосах, крепко удерживая.

Он жестко использовал меня и кончил во второй раз, сбрасывая то немногое, что осталось, чтобы я проглотил, а затем вылизал дочиста.

Когда я поднялся на ноги, ухмыляясь, он толкнул меня обратно и указал на кровать.

– Ложись. Я хочу, чтобы твой член оказался на моем языке и...

– Нет, – сказал я ему, покачав головой. – Натягивай штаны и выходи.

По внутренней стороне бедер у него стекала сперма, но он, глядя мне в глаза, натянул трусы, потом джинсы, застегнул молнию и защелкнул, а затем закрепил ремень.

– Она высохнет, – поддразнил я его.

– Обещай, что когда я закончу, ты ляжешь со мной в постель и сделаешь это снова.

– Ты уверен? Потому что, насколько я помню, ты любишь трахать.

– Это не трах, и ты это знаешь.

– Я знаю, – ответил я, потому что это было похоже на соединение, на слияние двух в одно, на то, как он и я становимся нами, на нечто большее, чем сам акт. Где-то за время, проведенное вместе, доверие переросло в веру, и я знал, что ему нужно и каким я могу быть, а он знал то же самое обо мне. Это было так недолго, не прошло и четырех месяцев, но все равно связь была прочной и нерушимой. – Я хотел сказать, что тоже люблю тебя, Ник.

Его глаза быстро наполнились светом.

– Нет, нет, это не сексуально.

Его руки раскрылись, он прикусил губу, и я шагнул к нему и поцеловал его. Его стон счастья заставил меня улыбнуться ему в губы.

****

Он не сел на табурет на сцене, и я кашлянул, чтобы не улыбнуться, когда он уставился на меня. Я оставил его, чтобы вернуться в дом, потому что оставил телефон в комнате, но когда я подошел к крыльцу, Гвен стояла там с таким видом, будто ее только что кто-то ударил.

– Гвен?

Она смотрела мимо своих ворот на двухполосную дорогу и видела там машину, стоявшую на холостом ходу между рядами припаркованных по обе стороны от нее машин.

Я подождал, и машина тронулась, оставив двух женщин пробираться между двумя машинами к воротам.

– Ах, – сказал я, потому что не был дураком. Сестры Ника наконец-то приехали.

– Они обе выглядят... – Гвен поперхнулась и на мгновение повернулась, чтобы посмотреть на меня, а потом обратно. – Они похожи на свою...

– Ни одна из них - не она, – успокоил я Гвен, поднимаясь по ступенькам и беря ее за руку. – Эти женщины не ваши сестры, как бы сильно вы этого ни хотели, и если кто-то из них или они обе скажут вам что-то ужасное, я хочу, чтобы вы это помнили.

Она повернулась ко мне, и я увидел боль на ее лице.

– Я властный, потому что это моя работа, – сказал я ей. – Когда я был полицейским, все было еще хуже, так что вот откуда это, но на самом деле, - продолжил я, помрачнев, – вам нужно меня слушаться.

– Да, – согласилась она под вздох.

– Глубоко вдохните, – сказал я ей.

Она выполнила указание.

– И выдыхайте.

После выдоха ей стало немного лучше.

Они были слишком нарядно одеты для вечера домашних деликатесов, пения, визитов и разговоров до глубокой ночи. Одна из них была одета в черный топ с короткими рукавами и юбку с цветочным принтом в виде роз, а туфли на шпильках утопали в траве, когда она дошла до ворот. На ней были огромные солнцезащитные очки, усыпанные золотом и бриллиантами; ее прическа и макияж были безупречны. Другая женщина, которую она ждала, прежде чем открыть ворота, была одета в твидовый юбочный костюм от Шанель с воротником «Питер Пэн» и туфли на каблуках нюдового цвета. Ее волосы, в отличие от волос сестры, заплетенных во французскую косу, были уложены в короткий боб, который огибал ее лицо.

– Тетя Гвен, – поприветствовала ее первая женщина, осторожно ступая по мощеной дорожке к лестнице, на которой мы находились. – Нам нужно поговорить с Ником.

Она кивнула и повернулась ко мне.

– Ну, это Локрин, партнер Ника, так что, полагаю, вы захотите поговорить с ним, а не со мной.

Меня удивило, что она уже признала мое место в жизни Ника, но я оценил это, и она быстро улыбнулась, похлопала меня по руке, а затем скрылась в доме, чтобы начать координировать работу по доставке еды на многочисленные столы. Очевидно, Гвен не собиралась ждать, пока с ней плохо обойдутся. Она собиралась пресечь это в самом зародыше.

– Кто ты? – огрызнулась первая женщина.

– Я Локрин Барнс, – твердо ответила я ей, давая понять, что меня не впечатлило ее «кто ты?».

Она вздохнула.

– Я сестра Ника, Даниэль Бехтель, а это, – сказала она, повернувшись к более высокой женщине, – моя сестра, Бет Самсон.

– И ты - брокер по недвижимости?

Она нахмурилась, и ее голос был похож на удар хлыста.

– Да.

Я посмотрел на Бет.

– Значит, ты владелец PR-фирмы.

– Да, – ответила она, и хотя ее тон был холодным, в нем не было злости, как у ее сестры. – А ты кто?

– Я работаю с Ником, – ответил я им, потому что какое это имело значение? – И сейчас он играет для всех своих кузенов и тому подобное, так что это займет некоторое время.

– Мы можем подождать, – она отмахнулась, и меня явно отстранили. Когда мужчина позвал ее по имени от ворот, она повернулась и жестом пригласила его войти.

Он был выше меня, но не такой мускулистый. Он вошел во двор и остановился между двумя женщинами.

– Нам нужно поговорить с Ником о нашем отце, – сказала мне Бет. – Можно нам зайти в дом и подождать его?

– Я проверю, – сказал я, поднялся по последней ступеньке и вошел в дом.

Ефрем был там, стоял прямо перед дверью.

– Что вы думаете? – спросил я его. – Вы хотите видеть этих людей в своем доме?

– Ты понимаешь, что мы живем здесь, в этом доме, уже более тридцати лет, а эти девочки уже два десятилетия как достаточно взрослые, чтобы нас навещать.

– Я понимаю.

Он покачал головой.

– И девочки, и твой мальчик - единственное, что связывает мою Гвен с ее сестрой, но твой теперь, похоже, никогда не вернется, а эти женщины слишком хороши, чтобы вообще сюда приехать.

– Мы вернемся, – сказал я ему. – И вы можете приехать посмотреть наш дом в Санта-Барбаре в любое время, когда захотите. Как сказал Ник, дверь всегда открыта.

Он кивнул.

– Он так и сказал.

– Вам понравится. У дома большой двор.

Он повернулся и посмотрел на меня.

– Не такой большой, как ваш двор, – поддразнил я его. – Но и не крошечный.

Его улыбка была теплой.

– Ты хороший мальчик.

– Сэр, я старше вашего сына.

– Но не старше меня, – с ухмылкой сказал он, поставив меня в тупик. – Проводи их в дом, но усади в гостиной. Я не хочу видеть их ни за одним из своих столов, ни за тем, что на кухне, ни за обеденным.

– Да, сэр, – сказал я и, после того как он похлопал меня по плечу, подошел к двери и пригласил их войти.

Вокруг было брошено множество презрительных взглядов, и когда они сели - две женщины на диванчик, а мужчина в глубокое кресло, - ни один из них не выглядел довольным.

– Что-нибудь выпить? – спросил я их.

– Только воду, если она бутилированная, а не из-под крана, – Даниэль говорила за всех троих.

Я ушел и вернулся с холодными бутылками для группы.

– Спасибо, – любезно сказал мужчина, когда я повернулся к Даниэль и Бет.

– Вчера он играл до полуночи, – сообщил я им. – Так что, поскольку сейчас уже шесть, вы все можете побыть здесь немного.

Бет вздохнула.

– Я же говорила, что надо было позвонить.

– Что вам нужно? – спросил я их.

– Что именно ты делаешь для Ника? – спросила Бет.

– Я его советник, – ответил я, и я не лгал. Технически я действительно его консультировал.

– Я думала, что Сойер, как бы его ни звали, - его бизнес-менеджер, и, насколько я поняла, он в Лос-Анджелесе, – резко ответила она.

– Я работаю с ним, – солгал я, потому что не имело значения, за кого они меня принимают, мне просто нужно было разобраться в том, что им нужно.

Даниэль села прямо.

– Я не знаю, насколько ты осведомлен о текущей юридической ситуации нашего отца, но мы здесь, чтобы попросить Ника внести свой вклад в защиту нашего отца.

– В каком смысле?

– Ну, мы, конечно, наняли адвоката, но наш юрист сообщил нам, что продажи лошадей будет недостаточно для погашения долга. Земля, а также все личные активы нашего отца и всех, с кем он вел дела...

– То есть всех вас, – вклинился я.

– Да, – ответила Бет. – Но только то, что было связано с конефермой. Мой бизнес, а также бизнес моей сестры, наших мужей... они не включены.

– Повезло, – заметил я.

– Дело в том, – объяснила Даниэль, бросив на сестру укоризненный взгляд, – что если Ник сможет покрыть оставшуюся часть долга после продажи лошадей, то ферма и личные активы останутся нетронутыми.

– Но разве вашего отца все еще не посадят в тюрьму?

– Да, – пробормотала она, – но только на восемнадцать месяцев или около того, а так...

– Ты уверена? Только восемнадцать месяцев за угрозу для ребенка?

Я знал лучше, потому что, очевидно, был более осведомлен о том, в чем обвиняют Стерлинга Мэдисона, чем его дочери. Потому что да, хотя срок давности по статье «Опасность для ребенка», которую я считал непристойной, действительно истек, прокурор округа обвинял Стерлинга Мэдисона не в этом. Она обвиняла патриарха клана Мэдисонов в преступлении на почве ненависти, и это, по сути, привело бы его в тюрьму на гораздо больший срок, чем понимали сестры Ника.

– Все это гнусно и достойно сожаления, – заверила меня Даниэль. – Но нашего отца не обвиняют ни в одном преступлении, связанном с Ником, только в мошенничестве и жестоком обращении с животными.

Кто-то определенно пропустил сообщение.

– Ты уверена? – спросил я, стараясь не показаться ехидным, потому что ее безразличие к Нику скручивало мой желудок в узлы.

– Да, конечно, – огрызнулась она.

О Боже, ее ждало потрясение всей ее жизни.

– Но мы здесь не для того, чтобы говорить об этом; нам нужно поговорить с Ником о ферме и...

– Зачем?

– Что значит «зачем»?

– Если ваш отец не сможет владеть лошадьми, когда в конце концов выйдет на свободу, то какой смысл владеть конной фермой? Мне это кажется странным.

Бет жестом указала на мужчину.

– Мой муж, Алан, будет управлять конефермой, а мой отец будет молчаливым партнером.

В дверь постучали, и я не успел ничего ответить, как под аркой между кухней и гостиной появился еще один мужчина.

– Это мой муж, Джин, – сказала мне Даниэль, в то время как мужчина переступил порог, и я встал, когда он протянул мне руку.

– Юджин Бехтель, – сказал он мне. – А ты?

– Локрин Барнс, – ответил я, пожимая его руку.

– Очень приятно, – сказал он, прежде чем занять место в мягком кресле рядом с креслом, в котором сидел Алан.

– Ты говорила об Алане? – спросил я Даниэль.

– Да, он собирается взять на себя управление...

– Правда?

– Конечно, – огрызнулась она. – И если Ник расплатится с долгами, а право собственности на конеферму перейдет от нашего отца к Алану, то основные активы останутся нетронутыми, что будет лучше для всех.

– Что Ник получит от этого?

– Что ты имеешь в виду, что Ник получит от этого? Ты шутишь?

– Нет, пожалуйста, просвети меня.

– Ну, он получит возможность оставить всю эту жалкую главу позади. Если он не поможет нашему отцу, то его имя будет вымазано в грязи точно так же...

– Ник - пострадавшая сторона, – объяснил я ей. – Он не может быть втянут в грязь. В суде общественного мнения он - герой.

– Я не думаю, что это...

– Ты можешь проверить, – сказал я ей. – Поищи его в социальных сетях, в новостях, и ты увидишь.

Она покачала головой.

– Это не имеет значения. Если Ник не поможет, наш отец разорится, станет полным банкротом. Ему придется переехать к кому-то из нас, и мы все окажемся под ударом.

Это произойдет не раньше, чем через несколько лет, но, опять же, она явно не имела представления о том, какие обвинения предъявлены ее отцу.

– Все вы?

– Ну, да. Даже наши дети.

Но я прочитал все, что прислала ему адвокат Ника, ужасно способная и совершенно пугающая Мейвис Баррингтон, и знал, что с внуками Стерлинга Мэдисона в долгосрочной перспективе все будет в порядке. В краткосрочной перспективе все будет плохо, потому что они будут связаны с преступлениями своего деда, но дети живучи. А вот их родители - не очень.

– Насколько я понимаю, ваш отец создал трастовые фонды для ваших детей, доступ к которым они смогут получить, когда им исполнится двадцать один год.

– А как ты... Ник знает об этом? – спросила Бет, ее голос был нитевидным и тоненьким.

– Да, – ответил я ей. – У него, в отличие от вас всех, отличный адвокат.

Все четверо уставились на меня.

– Ник сказал мне, что, когда он пришел к вам за помощью, вы с Даниэль, – обратился я к Бет, повернувшись к ее сестре, а затем обратно, – не поверили ему.

– Конечно, нет, – прошипела Даниэль, переключая мое внимание с Бет на нее. – Кто вообще поверит в такую историю?

– Но когда вы сами увидели запись, – сказал я, искоса глядя на них, – и поняли, что это правда, почему бы тогда не связаться с ним?

– Он гей, – рявкнул Алан. – Ты забыл об этом? Ты хоть представляешь, что эта новость сделала с нашей семьей? Мы все узнали об этом сразу, когда появились те ужасные кадры, а они просто объявили об этом всему миру, как будто ничего не было.

Я кивнул, не чувствуя необходимости поправлять их и объяснять, что Ник был бисексуалом.

– Все узнали об этом и заговорили об этом. Вся наша семья и друзья - это было повсюду. Представь, что мы все чувствовали, как нас предали, как нам было стыдно, и из всех нас бедный Стерлинг, ты даже представить себе не можешь, что он не из тех людей, которые никогда... для него это просто невозможно...

– Он запаниковал, – Даниэль заменил своего шурина. – В тот день в сарае он узнал, что его единственный сын - гей, и он был не в своем уме. Он впал в ярость, и то, что произошло, просто... произошло.

Но я видел запись, ну, часть записи, и этого было достаточно, чтобы понять, что никакого приступа неконтролируемого гнева не было. Он велел мужчинам заставить его сына истекать кровью, и он был спокоен и точен, когда отдавал приказ, поэтому его обвиняют в умышленном преступлении на почве ненависти.

– Ваш брат сказал мне, что ваш отец ежедневно избивал его после смерти вашей матери, и когда он рассказал вам, вы не поверили ему и в этом.

– Ты не понимаешь, – ответила Бет, почти умоляя меня. – Ник все время лгал, обо всем, а папа никогда не трогал ни Дани, ни меня, так что...

– Вы ему не поверили, – заключил я, вставая, чтобы пройтись, чувствуя, как по коже разливается жар от нарастающего гнева. Через секунду я бы задохнулся.

– Послушай, – начал Даниэль. – Я думаю, мы просто пойдем туда, где Ник...

– Вам нужно связаться со своим адвокатом, потому что, как я полагаю, он, или она, или они понятия не имеют, что вы думаете, будто Алан может управлять конефермой. Говорю вам прямо сейчас, он не может. В судебном запрете, который подал адвокат Ника, четко сказано, что никто из тех, кто имеет хоть какое-то отношение к твоему дерьмовому папаше, никогда не сможет управлять этой чертовой лошадиной фермой!

Я был в ярости и выкрикнул последнее, звук отразился от стен.

– Убирайтесь к чертовой матери и не возвращайтесь!

– Кто ты...

Я зарычал и выскочил из комнаты, вышел через парадную дверь и обогнул дом, проходя мимо места, где были накрыты столы с едой, вдыхая через нос и надеясь, что Алан выйдет из дома и нападет на меня, чтобы я мог выбить из него все дерьмо. Я надеялся, что тот, кому достанется лошадиная ферма, сровняет ее с землей и начнет все с нуля. Или, что не менее хорошо, они могли бы просто запретить всем членам семьи отца Ника когда-либо снова ступать на эту территорию.

Им всем очень повезло, что мой пистолет все еще был заперт, а не лежал в наплечной кобуре, бедре или лодыжке.

– Лок!

Повернувшись, я увидел Деза и, когда он подошел, поднял руку, предупреждая, чтобы он держался подальше.

– Что случилось? – спросил он, остановившись, но не отходя от меня, скрестив руки и наблюдая за мной.

Я покачал головой, направился к нему, почти дошел до него, а потом повернулся, снова и снова, но это не помогло, гнев ничуть не рассеялся.

– Хочешь, я схожу за лопатой, и мы похороним того, кого ты хочешь убить?

– Это очень продуманное предложение, – прорычал я.

– Пойдем, возьмем тебе... пива или... Джи?

Я проверил, что так заворожило Дэза, и обнаружил, что Джин, пришедший из дома, стоит на лужайке, застыв, и смотрит на Дэза, словно увидел привидение.

Когда я повернулся, чтобы посмотреть на Дэза, он тоже стоял на траве.

– Хах, – сказал я, потому что всякий раз, когда ты думал, что мир велик, оказывалось, что это не так. На самом деле он был очень маленьким, а люди, которые, как вы думали, никогда не могли существовать на одной орбите, всегда были гораздо ближе, чем вы себе представляли.

Тогда меня осенило: причина, по которой Юджин, или Джин, как называла его жена, или Джи, как называл его любовник Дез, не поддержал Алана в его рассуждениях о том, что гей - это плохо, заключалась в том, что он не был огромным гребаным лицемером. Он был просто обманщиком.

– Что ты делаешь? – закричала Даниэль на мужа, проносясь мимо него, снимая обувь, но затем резко остановилась, приковав взгляд к Дэзу. – Ди?

Ди? Все эти буквы вместо имен.

– Что... почему ты здесь?

Его глаза изменились, смягчились, когда он посмотрел на нее, и я как раз решал этот вопрос в своей голове, когда Бет внезапно оказалась у меня перед лицом, крича на меня.

– Откуда, черт возьми, ты знаешь, что в приговоре есть это условие?

– Потому что именно Ник попросил, чтобы это было там, – ответил я, успокаиваясь, потому что она была так взбешена. Почему это так действует на меня, я понятия не имею, но чем громче, злее, полностью перегибает палку кто-то другой, тем более сдержанным становлюсь я. – И поскольку они позволили твоему дерьмовому отцу уйти по обвинению в создании угрозы для ребенка, они были весьма благосклонны ко всему, что твой брат хотел добавить к новым обвинениям, которые они предъявляли. В том числе и преступление на почве ненависти.

– Какое преступление? – вскричала она.

– Этого не может быть, – заныл Алан, пропустив мимо ушей то, что мы с его женой обсуждали, зациклившись на материале, который затрагивал его предполагаемые средства к существованию. Он подошел к ней, провел рукой по редеющим каштановым волосам, подергал и галстук, явно расстроенный. – Все готово к тому, чтобы я взял на себя управление фермой.

Бет набросилась на него.

– Мы должны поговорить с Ником и заставить его...

– Дез, – Ник поприветствовал мужчину с таким фальшивым энтузиазмом, что я обернулся, чтобы посмотреть на него, когда он шел через лужайку к нам. – Ты вернулся. Так здорово видеть тебя снова.

Он был таким лжецом, и я бросил на него укоризненный взгляд.

– Я… – пролепетал Дез, посмотрев на Ника, а затем на Джина. – Я хотел снова увидеть Локрина, чтобы... что ты здесь делаешь? – спросил он Джина, а затем повернулся к Даниэль. – И откуда ты его знаешь?

Она сглотнула и наклонилась, положив руки на колени.

– Я здесь со своей женой, и... почему ты хотел увидеть Локрина? – спросил Джин, выглядя как человек, тонущий на суше.

Я вскинул руки и повернулся, когда Ник подошел ко мне и положил руки мне на бедра, чтобы я не шевелился.

– Что, черт возьми, происходит?

Схватив его за бицепс, я оттащил его за пределы слышимости.

– Это, как ты знаешь, твоя сестра Даниэль, – сказал я, указывая на нее. – А вон тот парень - ее муж, Джин, который втайне трахается с Дезом.

– Хах.

– Ага, я так и сказал, – сказал я ему. – Но я подозреваю, что Дез также спит с Даниэль, поэтому она выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание.

– Я и понятия не имел, что «друг семьи» подразумевает именно это.

– О, ты гадкий.

Он нахмурил брови.

– Тебе должно быть стыдно за себя.

– Мне и правда стыдно, – успокоил он меня. – Глубоко.

– Задница.

– А кто он? – спросил он, указывая на Алана.

– Это муж твоей сестры Бет, Алан, который действительно не может придумать ничего хуже, чем быть геем, так что, думаю, тебе стоит пойти и сказать ему, что ты на самом деле би, и мы посмотрим, взорвется ли его голова.

Улыбка медленно изогнула его губы.

– А ведь еще пять минут назад Алан думал, что заберет лошадиную ферму у твоего отца.

– Что? Нет. Есть такая штука... как это называется.

– Соглашение.

– Ага, это.

– Что с тобой? Ты выглядишь рассеянным.

– Это потому, что я снова увидел Деза, и он направился прямо к тебе, так что я добрался сюда так быстро, как только смог, и мне действительно не нравится, что другие люди интересуются тобой.

Я ухмыльнулся.

– Я и сам прекрасно справлюсь, знаешь ли.

– Нет, я знаю, но мне интересно, как ты отнесешься к тому, чтобы носить очень большую золотую цепь с медальоном, на котором мое имя выведено сапфирами или чем-то в этом роде.

Я громко рассмеялся.

– Нет? – в его голосе звучало разочарование. – Ладно, а что насчет...

– Твои сестры и их мужья приехали сюда с явной целью заставить тебя оплатить долги твоего отца, чтобы через восемнадцать месяцев, когда он выйдет из тюрьмы, все вернулось на круги своя.

– Что? – он посмотрел на меня в замешательстве. – Мэвис вчера прислала нам письмо, в котором говорилось о намерениях окружного прокурора.

– Да, но они его еще не получили, так что даже не подозревают, что это произойдет.

– Вот почему... О, я понимаю.

– Они все еще думают, что это всего лишь дело о мошенничестве и жестоком обращении с животными.

– Это я понимаю, но все равно из-за мошенничества и заговора с целью мошенничества у моего отца больше не будет конефермы.

Печально то, что жестокое обращение с животными было в порядке вещей на скачках. Лошадей накачивали наркотиками, чтобы они не чувствовали боли, ими пренебрегали, их эксплуатировали и обращались с ними как с товаром, а не как с животным, которое нужно ценить. Обвинение в жестоком обращении с лошадьми обернулось бы для Стерлинга Мэдисона штрафом, возможно, даже небольшим тюремным сроком, поскольку обвинения были вопиющими, но не из-за этого он лишился своей фермы и был отстранен от участия в скачках. А потому, что он обманул других заводчиков, и ни по какой другой причине.

– Это то, чего ты хотел, и то, чего он заслуживает.

Ник прильнул ко мне, обхватил руками мою талию и глубоко вздохнул.

– И ты так злишься, что они пришли сюда поговорить со мной об этом, что ты тут вышагиваешь.

– Ты понимаешь, что все эти люди видят, как ты обнимаешь меня?

– Ну, чтобы ты знал, я только что объявил со сцены, что выхожу за тебя замуж, и все зааплодировали, так что я не особо беспокоюсь о том, что это может стать проблемой.

– Да, хорошо, хорошо, – согласился я, разом сдуваясь, и мой гнев вырвался из меня, как воздух из воздушного шарика, когда я прижал Ника к себе, прижимая его к своей груди.

– Ты был таким злым, – прошептал он, улыбаясь, уткнувшись лицом в мою шею. – И все ради меня. Ты такой защитник, знаешь ли ты это о себе?

Я хмыкнул.

– Почему? Почему так защищаешь?

– Серьезно? Тебе нужно услышать это снова?

Он хихикнул, и это было низко и соблазнительно.

– Да, детка, скажи мне еще раз.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, – проворчал я на него.

– Почему мне нравится, что ты раздражаешься? – промурлыкал он, глубоко вдыхая. – Пойдем, сядем у сцены, чтобы я мог тебя видеть. Вся эта история с Дезом сделает из меня убийцу.

Я уже был готов согласиться, когда оглянулся на Джина и Деза, увидел, что они оба теперь ближе к Даниэль, отметил, как сильно плачет Бет, и увидел, как Алан в это же время поднял пистолет и направил его на Ника.

– Нет, – прорычал я, повалив любимого парня на траву и опустившись над ним, прикрывая его своим телом, стараясь, чтобы ни одна часть его головы или спины не была открыта.

– Лок! – закричал Ник подо мной, звук был приглушен землей, но все равно разорвал меня, наполнив ужасом и яростью, потому что за мгновение до этого он был игривым и дразнящим, а теперь его голос превратился в пронзительный вой.

Подняв голову, я увидел, как один помощник шерифа ударил Алана сзади, повалив его лицом в траву и грязь, а другой выхватил у него из рук оружие. Командная работа - прекрасная вещь, и я был поражен тем, как быстро они обезоружили Алана.

– Слава богу, – пробормотал я, скатываясь с Ника и некоторое время лежа, глядя на звезды.

– Лок! – закричал Ник. Это было громко, так близко, как он был, и его руки были везде сразу, порхая по моей голове, груди и животу, прежде чем он схватился за мое лицо.

– Ник, – успокаивал я его, мой голос был спокойным и ласковым. – Милый, я в порядке.

– Что это было? – закричал он на меня.

– Режим телохранителя, – резко ответил я, нахмурив брови. – Горячо, да?

Он дрожал, глядя на меня.

– Нет? Не горячо?

Он начал задыхаться, и я сразу же понял, что он на грани гипервентиляции.

– Ладно, – прошептал я, садясь и наклоняясь поближе, чтобы обнять его.

Я понимал, что вокруг нас царит бедлам, но это не имело значения: мы с Ником были в своем собственном маленьком мире. Когда к нам пытались подойти другие, я отмахивался от них. Мы оба были невредимы, и я мог сам позаботиться о Нике.

Откинувшись назад, понимая, что одного комфорта недостаточно, я приказал ему.

– Закрой свой рот для меня и дыши через нос.

Но он паниковал и задыхался.

– Посмотри на меня, – прошептал я, и когда его взгляд встретился с моим, я заставил его снова закрыть рот. – Теперь медленно вдыхай и медленно выдыхай.

Он слегка раздвинул губы, но я снова их сомкнул, откинул волосы с его лица и поцеловал в лоб.

– Медленно вдыхай и медленно выдыхай, давай, милый, ты сможешь.

Прошли долгие минуты, пока я удерживал его челюсть, закрывая поочередно ноздри, а затем зарывался лицом в его волосы и гладил по спине, прежде чем он начал медленно дышать сам. Оно все еще звучало немного дрожащим и затрудненным, но его глаза не были остекленевшими от страха.

– Вот ты где, – похвалил я его, прижимая к себе. – Все хорошо, ты в порядке.

– Да кому я нужен? Это ты... ты... я мог тебя потерять.

– Нет, – заверил я его, целуя в висок. – Это ты был в опасности. Он не целился в меня.

Он бросился на меня, обхватил руками за шею, забрался ко мне на колени, и мне пришлось упереться рукой в землю, чтобы не упасть.

– Все в порядке, – пообещал я, положив руку ему на затылок и нежно массируя. – У нас все хорошо.

Его лицо было прижато к моей шее, и он все еще дрожал, держась так крепко, его дыхание не совсем выровнялось, то останавливаясь, то начинаясь.

– Мы должны выяснить, почему он хотел причинить тебе боль, ты так не думаешь?

Ничего.

Я прочистил горло.

– Знаешь, – сказал я, пробуя другую тактику, – в меня не раз стреляли, а я все еще здесь.

Захлебывающийся крик, когда он еще крепче вцепился в руку, подсказал мне, что это не тот способ успокоить его.

– Когда я работаю телохранителем, это и есть работа, верно? Ты обмениваешь свою жизнь на...

– О, блядь, нет, – рявкнул он, отстраняясь, чтобы посмотреть мне в лицо. – Ты больше никогда не будешь телохранителем.

– Дорогой, это, возможно, единственная работа, которую я...

– Ты полон дерьма, – категорично заявил он. – Мы оба знаем, что из тебя получился бы замечательный школьный психолог, психолог-нарколог или, еще лучше, социальный работник.

– Социальный работник? – я прищурился на него. – Что мы говорили о наркотиках?

– Ты рыцарь, – сказал он мне, и я увидел, как он глубоко вдохнул и нормально выдохнул, отпустив последние остатки паники. – Так и есть. Ты не видишь доспехов, но они есть. Ты чемпион, и из тебя получился бы замечательный защитник детей.

– Я бы напугал детей до смерти, ты шутишь?

– Нет, – заверил он меня, взяв мое лицо в свои руки. – Они поймут, что ты - парень, стоящий между ними и миром, как и я.

– Да, но если бы у меня была такая работа, я бы не смог путешествовать с тобой.

– Я могу прилететь откуда угодно, у тебя будут выходные, и тебе все равно придется сначала вернуться в колледж, хотя могу поспорить, что, поскольку ты был копом, тебе зачтут некоторые предметы. Мы договоримся о встрече в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре, когда вернемся домой.

Я нахмурился.

– Что?

– Ты просто строишь планы на мою жизнь, – проворчал я, хотя идея помогать детям до того, как они станут сломленными взрослыми, была очень заманчивой.

– Я знаю, что ты хочешь служить, – успокоил он меня, убирая волосы с моего лица. – Именно поэтому ты с самого начала стала полицейским. Но я не думаю, что ты сможешь помочь всем, кому захочешь, и поэтому тебе стоит пойти другим путем.

– Это тяжелая работа, знаешь ли.

– Ты не боишься этого.

Боже. Он как будто знал меня.

– Забота о других - твое истинное призвание, – подтвердил он, не отводя взгляда. – Именно поэтому ты выбрал профессию наладчика. Но, Лок, подумай о том, что ты мог бы изменить.

– Это говорит эго.

– Даже если ты спасешь одного ребенка, поставишь его на другой путь, разве это не стоит того?

Я посмотрел на него.

– Ты чертовски веришь в то, что я добьюсь успеха.

– Да, – согласился он, его улыбка сияла. – Потому что я верю в тебя. Все, чем ты для меня был, - это скала. Другие тоже заслуживают того, чтобы ты был в их жизни.

Я прочистил горло.

– Ты все это знаешь, но я такой, какой я есть, я сведу тебя с ума, – предупредил я его.

– Да, но ты сводишь меня с ума уже сейчас, – признался он, снова набросившись на меня, и на этот раз я впечатался в мягкую землю.

– Знаешь, тебе нужно научиться изяществу.

Очевидно, из моих уст это прозвучало чертовски смешно.

Примечание к части

В телеграмм-канале вы можете посмотреть визуализацию мотоциклов

https://t.me/c/2489563464/14

Часть 17

Команда Netflix была на седьмом небе от счастья.

– Семейная драма, покушение на убийство, преступление и наказание? – восторженно воскликнула продюсер. – Ты шутишь? Мы можем получить «Эмми».

– Мне не следовало волноваться, – сказал я ей.

Габриэлла Нуньес покачала головой.

– Нет, не стоило, – заверила она меня. – Мы назовем документальный фильм «Дорога искупления» и согласуем его с Ником, чтобы он вышел за месяц до его альбома.

– Тебе не кажется, что «Дорога искупления» - это немного грубовато?

Она покачала головой.

– Нет, это золото.

Как золото «Эмми». Мы вернулись к вечерам награждений.

– И позволь мне сказать, что вы с Ником Мэдисоном - великолепная пара, и люди по всему миру будут безумно влюблены в вас двоих вместе.

Я не знал, что на это ответить, поэтому кивнул и оставил ее снимать, как помощники шерифа усаживают закованного в наручники Алана Самсона на заднее сиденье патрульной машины.

Группа развлекала публику своим репертуаром, а также несколькими хитами в стиле кантри, и оказалось, что у Мейры прекрасный голос. Джин и Дез стояли на крыльце и пытались разобраться в своей жизни. Даниэль и Бет сидели в креслах на противоположном конце крыльца, Даниэль разговаривала по телефону, а Бет уткнулась лицом в руки.

Мы с Ником поднимались по лестнице, и он остановился, чтобы посмотреть на них. Через мгновение Даниэль закончила разговор, а Бет подняла голову, промокнула глаза салфеткой и уставилась на брата.

Между ними троими было сходство, но очень смутное. Тот же цвет волос, те же глаза, но, что интересно, у Ника были самые тонкие черты лица, точеные и изящные, самые полные губы, самые длинные ресницы и скулы, о которые можно было порезаться. А еще в нем была жизнь, энергия, которую можно было ощутить, прикоснувшись к нему, быть рядом, впитывать и смаковать.

– Ник, – Даниэль удалось выговорить его имя.

– Ты выглядишь совсем по-другому, как мама, – сказал он ей.

Она кивнула.

– Я пришел за вашим отцом не для того, чтобы разрушить ваши жизни. Просто пришло время, – объяснил он. – И я не могу допустить, чтобы из-за него пострадали лошади. А то, что он сделал со мной, это уже...

– Ник, – начала Бет, ее лицо сморщилось, – ты не мог ожидать, что отец отреагирует по-другому, когда узнает, что ты гей. Сама мысль о том, что, будучи таким человеком, как он, он мог стать отцом содомита, - это...

– Вообще-то я бисексуал, – уточнил он для нее. – Не то чтобы тебя это волновало, но это общеизвестно. Но мне любопытно узнать, что он за человек.

Она выглядела озадаченной.

– Он мужчина, Ник. Он охотится и рыбачит, ведет хозяйство, может починить свою машину. Я просто имею в виду мужественного и сильного.

– А я, конечно, не такой, – категорично заявил Ник.

– Ты артистичный.

Он посмотрел на меня через плечо, и я хотел что-то сказать, возразить, но, честно говоря, это не имело ни малейшего значения. Люди не могли сказать, что она невежественна, потому что выросла на лошадиной ферме, ведь Ник тоже был там. И дело было не в Кентукки, потому что не менее сотни человек только что хлопали и свистели, когда Ник объявил, что вступает в брак со мной. Это был токсичный дом, в котором они выросли. Мне было интересно, как бы все изменилось, если бы его мать была жива.

– Завтра я поеду на мамину могилу, если ты захочешь вернуться и поехать со мной.

– Ник, – сказала она, голос ее дрожал, – моего мужа посадили в тюрьму, отец ждет приговора, жизнь Дани разрывается, а мы приехали сюда, чтобы получить от тебя деньги! С какой стати меня должно волновать место захоронения моей матери?

Он кивнул.

– Безусловно.

Когда я обошел его и подошел к двери, я придержал ее, когда он повернулся от нее, чтобы войти.

– Подожди! – крикнула она ему. – Мне нужно получить от тебя деньги для папы, так что...

– О нет, – сказал он ей, покачав головой. – Мы закончили, Бет, все трое. Все в порядке. У меня есть Гвен и Ефрем, и я скоро выйду замуж, так что сразу семья, понимаешь? Береги себя.

Когда он прошел мимо меня, я последовал за ним и закрыл дверь. Когда я услышал, что дверь открылась, раздалось горловое дыхание. Повернувшись, я увидел в дверном проеме Ефрема, который качал головой.

– Я думаю, тебе стоит сейчас же отправиться в тюрьму и внести залог за своего мужа, – сообщил Ефрем Бет.

– Но Ник не собирается выдвигать обвинения, – сказала она дяде. – С чего бы это?

– Твой муж разрядил оружие, – напомнил он ей. – Это все равно безрассудная угроза, если его не обвинят в покушении на непредумышленное убийство.

Я слышал ее вопли из кухни, где я плюхнулся рядом с Ником за стол. Гвен стояла у плиты и повернулась, чтобы улыбнуться нам.

– Это так волнительно, когда вы все приезжаете, – поддразнила она нас.

Ник фыркнул от смеха, а я застонал и опустил голову на стол.

– Кто хочет сэндвич до конца концерта?

– О да, пожалуйста, – радостно сказал Ник, запустив руку в мои волосы. – Думаю, моему малышу нужно вздремнуть.

– Не называй меня...

– Мой парень, как тебе это?

– Не лучше.

– Посмотри на это кольцо на его пальце, Гвен, разве оно не выглядит хорошо?

– Конечно, хорошо. Это великолепная вещь - найти человека, который принадлежит тебе.

– Да, – пробормотал он, убирая мои волосы, чтобы поцеловать меня в щеку. – Ты даже не представляешь, как сильно я хотел, чтобы он стал моим. Я до сих пор удивляюсь, что все мои мечты сбылись.

– Ты должен мечтать о большем, – проворчал я, втайне очень довольный им и улыбаясь в стол.

– Ты никого не обманешь, – прошептал он мне на ухо.

Я громко зевнул.

– И он такой романтик.

Гвен рассмеялась так сильно, что начала хрипеть.

****

Ник вернулся на импровизированную сцену и пел от души, а я улегся под звездами на одеяле с Гвен и Ефремом, которые подумывали, не взять ли им первый в их жизни отпуск. Я был очень рад за них.

Через некоторое время я вернулся в дом, чтобы позвонить Джареду Колтеру и сообщить ему новости.

Его вздох, когда я все объяснил, был неожиданным.

– Знаешь, я думаю, из тебя получится отличный социальный работник, Лок.

– Правда?

– Да, – заверил он меня своим глубоким гулким голосом. – Ты всегда старался дать своим клиентам жизненные уроки и советы. Теперь людям, с которыми ты разговариваешь, придется прислушиваться.

– Большое спасибо, – ответил я, а затем вздохнул. – Правда. За все.

– Ты отличный наладчик, Лок. Мне было приятно, что ты работаешь на меня.

Я был занозой в его боку, но я оценил его слова.

– Само собой разумеется, если тебе что-то понадобится, дай мне знать.

– Обязательно, сэр, – сказал я, улыбаясь в трубку.

– Навестите меня, когда приедете перевозить вещи.

– Обязательно.

Следующей я позвонил Элле.

– О, слава Богу, – поспешно сказала она, когда я сообщил ей, что она может занять мою квартиру.

– Ты могла бы хотя бы притвориться, что скучаешь по мне, – проворчал я.

– Я не это имела в виду, – сказала она, усмехаясь. – Я имею в виду, что мне так нравится твоя квартира, и я умирала - я имею в виду умирала - от желания украсить ее, почему-то чувствуя, что я должна это сделать, и теперь я знаю, почему.

У моей мамы был бы чудесный день, когда открывались бы всевозможные двери, как будто вселенная благословляла мое решение. Мне пришлось бы сказать ей.

– Я также назвала всех рыб.

Конечно, назвала.

– Я скоро приеду в гости, так что готовьтесь. Я хочу, чтобы меня угощали и водили по самым лучшим местам.

– Неужели?

– Я имею в виду Ника Мэдисона. Может, он купит мне телефон, усыпанный бриллиантами, – поддразнила она меня. – И не забудь сказать ему, что я королева караоке.

Я простонал и сказал, что позвоню хозяину квартиры.

– Спасибо, Лок, правда. Я буду скучать по тебе, но я действительно чувствовала себя здесь как дома все это время. Звезды сошлись и все такое.

– Можно даже сказать, сизигия, – проворчал я.

– О Боже, – пробормотала она, и я понял, что Джаред сказал ей ту же речь, что и всем нам. – Ты должна творить добро, создавать баланс и выходить из любой ситуации...

– Лучше, чем ты ее нашла, – закончил я.

На мгновение мы оба замолчали.

– Знаешь, этот человек может быть просто великолепен.

Это было вполне возможно.

****

Выйдя обратно на крыльцо, я спустился по ступенькам и повернулся, чтобы обойти дом сбоку, чтобы вернуться к сцене, где Ник и группа принимали последние заявки. Там стоял какой-то парень, и не успел я пройти мимо него, как он повернулся и шагнул прямо мне навстречу.

– О, осторожно, – добродушно сказал я, собираясь обойти его, когда он уперся дулом пистолета мне в живот.

Подняв голову, чтобы увидеть его лицо, я увидел плоские, холодные голубые глаза.

– Кто ты? – спросил я его.

– Ника попросили вежливо, но теперь, если он захочет снова увидеть тебя, он заплатит то, что должен был предложить, чтобы помочь своей семье.

Меня всегда интересовали подобные люди. Например, если бы Ник действительно заплатил этому парню за меня выкуп, а деньги ушли бы Стерлингу, то, как только меня вернули бы, мы бы обратились в полицию. Это было так нелогично. Если только вы не получаете деньги, а затем покидаете страну, то, на мой взгляд, это единственный вариант. Возможно, Стерлинга выпустят под залог, он возьмет деньги и сбежит. Это было возможно. Но изначально деньги были запрошены не так. Сестры Ника пришли к нему за деньгами, но, возможно, их подтолкнуло к этому то, что они узнали, что не могут передать имущество. Потому что, хотя в Интернете и циркулировало несколько моих фотографий, о том, как я выгляжу, не было известно всем. И уж точно о моем нынешнем местонахождении не мог знать никто, кто не был лично знаком с Ником. Круг людей, которые могли послать человека с пистолетом похитить меня, был практически бесконечно мал.

Все это разом пронеслось в моей голове, и, конечно же, это не имело никакого значения, если бы я оказался мертв.

– А теперь двигайся, – пригрозил мне парень.

Он был слишком близко, он никак не мог промахнуться по мне из своего «Вальтер ППС», а я не собирался с ним драться.

Повернувшись, я столкнулся с другим мужчиной, державшим в руках, похоже, «Глок 43», который, положив руку мне на плечо, повел меня к машине, стоявшей на дороге перед домом. Она уже была повернута в нужную сторону, чтобы быстро вывезти меня оттуда.

Все всегда говорили одно и то же: никогда не позволяйте перевезти себя в другое место. Шансы спастись были выше, когда ты находишься в знакомом месте. К тому же в данном случае я был им нужен. Они должны были предоставить доказательства жизни, если хотели, чтобы Ник заплатил хоть десять центов.

Когда меня поволокли вперед возле машины и открыли дверь, включился верхний свет. Согласно правилам похищения 101 ^[27], в машине всегда должно быть темно. Я мог видеть водителя.

– Вам, ребята, следовало надеть маски, – сказал я ему, и он повернулся ко мне и вздохнул, вероятно, удивившись, что верхний свет горит, что дало мне необходимую секунду.

Парень, стоявший позади меня, наклонился, чтобы усадить меня на заднее сиденье седана Mercedes, и я, быстро откинув голову назад, сильно ударил его по лицу. Хруст сломанного носа был мгновенным и безошибочным.

Отпихнув парня от себя, второй ударил меня пистолетом по лицу, и я упал спиной к машине, когда он ударил меня в живот, а затем в почку, промахнувшись в третий раз, когда я бросился на него.

Первый парень был на ногах и достаточно оправился от удара затылком в лицо, чтобы ударить меня ногой в плечо, а затем по ребрам. Моя правая рука была обмотана удушающим захватом вокруг шеи парня, с которым я упал на землю, поэтому я протянул левую руку, схватил парня с разбитым носом за заднюю часть ботинка и сильно дернул, что отправило его головой вперед в машину, ударив в окно и нокаутировав его. Парень на мне извернулся и ударил меня локтем в живот, но я обхватил его шею бицепсом, просунул под него левую руку и взял его на удушение. Через несколько секунд он отключился.

Тут раздался крик, и водитель нажал на газ и рванул с места, в результате чего парня, потерявшего сознание, отбросило на дорогу, и он снова сильно ударился головой. Помощники добежали до меня, закрепили оба пистолета, и один из них включил рацию, чтобы вызвать подкрепление и остановить убегающего потенциального похитителя, но когда я поднялся, то увидел, как вспыхнули стоп-сигналы его машины - патрульная машина уже выехала, чтобы преградить ему путь. Это было так просто.

– Спасибо вам за это, – сказал я помощнику шерифа, когда он надевал наручники на парня на улице. – За то, что вы все здесь.

– Было приятно послушать мистера Мэдисона и группу, но сейчас мы вас всех прикроем, – сказал он мне, глядя на меня с укором. – На ближайшие пару недель нам и так хватит волнений.

– Все закончили с бесплатным концертом? – спросил я, с усмешкой откидывая голову назад и сжимая переносицу.

– Очень даже закончили.

– Пожалуй, соглашусь, – ответил я, сомневаясь, сломан ли мой нос. Все лицо пульсировало, так что трудно было сказать. Получить удар пистолетом по лицу было больно, и мне было все равно, кто его нанес.

Через несколько секунд Ник был рядом, он взбежал на холм и опустился рядом со мной, его глаза были огромными и бешеными, он не знал, куда прикоснуться.

– Я в порядке, но мне нужно в больницу, чтобы врач проверил мой нос. Его уже не раз ломали, и я почти уверен, что сломают снова.

– Больше никогда, – сказал Ник, его голос дрогнул.

– Это не моя вина, – заявил я ему, вставая.

– Позволь мне помочь тебе, – прохрипел он, словно собирался потерять сознание.

Я наклонился, а он обхватил меня за талию и прижался ко мне, глубоко вдыхая.

– Ты умеешь водить машину?

– Да, я умею водить, – прорычал он.

– Лок, – позвала Гвен. – Зайди и дай мне взглянуть на тебя, прежде чем ты отправишься в больницу.

Я на мгновение забыл, что Гвен была дипломированной медсестрой.

– Да, пожалуйста, – почти проскулил я, идя с Ником к дому.

– Вам нужно будет приехать в участок, чтобы сделать заявление, – заметил помощник шерифа.

– Он ничего такого не будет делать, – сказала ему Гвен, а затем вновь обратила свое внимание на телефон. – Билл, мне нужно, чтобы ты приехал сюда и записал показания Локрина. Я не хочу, чтобы он или Ник садились сегодня за руль, – она выслушала его и кивнула. – Тогда увидимся.

– Миссис Шелтон, вы не можете просто так позвонить шерифу и перечить мне.

– Отправляй своих заключенных в тюрьму, Гэри. Мне нужно позаботиться о Локе.

Я услышал, как он зарычал позади меня, и улыбнулся, но остановился, потому что было больно.

Внутри она заставила меня растянуться на кушетке, откинув голову назад, и заложила мне носовой проход, дала большую дозу ибупрофена, восемьсот миллиграммов, а потом положила на лицо пакеты со льдом.

Ник оставался рядом, нависал, трогал мои волосы, спрашивал Гвен, что она делает, каждые несколько минут, и в общем-то издевался над собой, пока она не заставила его сесть на кофейный столик и взять меня за руку.

– Я должен что-то сделать, – сказал он ей. – У меня есть частный врач, я мог бы...

– В этом нет необходимости, – заверила она его, когда кровотечение остановилось. - Он не сломан, и я не думаю, что от пореза останется шрам, но я собираюсь...

– Мне все равно, останутся ли шрамы, – гнусаво сказал я ей. – Шрамы - это сексуально.

– На тебе все сексуально, – заверил меня Ник.

Я насмешливо хмыкнул, а Гвен вздохнула и вытерла порез на моем лице. Было видно, что она просто обожает Ника, и так было еще до того, как он расплатился за ее ферму.

Через полчаса в доме появился шериф и объяснил, что трое задержанных парней работают на отца Ника, и к обвинениям в преступлении на почве ненависти, мошенничестве и жестоком обращении с животными теперь добавится сговор с целью похищения.

– Это уже совсем другое дело, – категорично заявил Билл.

– Да, сэр, – согласился Ник, – это точно.

– Не думаю, что ты еще услышишь о своем отце, сынок.

– Спасибо, сэр. Надеюсь, что нет.

– Позвони мне, если услышишь что-нибудь о своих сестрах или их мужьях, слышишь? Я позабочусь об этом.

И когда Билл встал, Ник тоже встал. Рукопожатие, которое шериф протянул ему, а также сжатие плеча были успокаивающими.

– Думаю, мы закончили с этой встречей, ты согласен?

– Да, сэр, – сказал он со вздохом, – конечно, согласен.

Ник вышел, пожал руки и попозировал для фотографий, а я должен был остаться на диване, но мне захотелось в душ, поэтому я поднялся наверх и сделал это, а потом лег в кровать, подперев голову, стараясь не заснуть.

Я перевернулся на бок и через несколько минут услышал, как открывается дверь. Когда я открыл глаза, вместо Ника в комнате был Дез.

– О Боже, – сказал он, обходя кровать и задыхаясь. – Я услышал, что тебя ранили, и вернулся, чтобы проверить, как ты.

– Что ж, это очень мило, но сделай мне одолжение, – выдохнул я, понимая, что под простыней и легким одеялом на мне ничего нет. – Не мог бы ты открыть дверь и постоять там?

– Но, – пробормотал он, потянувшись к моему лицу, – я должен...

– Просто пожалуйста, – ответил я, отодвигая голову от него. – И расскажи мне о Юджине и Дани. Что там происходит?

Он сделал, как я попросил, открыл дверь и, прислонившись к раме, рассказал мне, что двум людям, которые с ним изменяли друг другу, нужно время, чтобы понять, что все это значит для их брака.

– Возможно, они смогут все уладить.

– А может, они попросят тебя переехать к ним, – предположил я. – Случались и более странные вещи, и полиаморные отношения могут быть очень хорошими.

Я хотел добавить: «И ты уже друг семьи», но это было слишком ехидно, а он был милым парнем. Невежественный - да. Плохой - совсем нет.

– О, да? У тебя бы это сработало?

Я пожал плечами.

– Я слишком собственник, я никогда не умел делиться, так что нет, это не для меня. Но все зависит от того, чего ты хочешь, – я хотел поддержать ее, поэтому говорил больше, чем обычно. – У меня есть подруга из колледжа, у которой два мужа, и они воспитывают четверых детей, и это было здорово для них. Но они очень много работали над тем, чтобы сделать это гармоничным на протяжении многих лет. Все зависит от того, в каком состоянии находятся ваши сердца.

– А где ты с...

– Дез, – объявил Ник то ли с лестницы, то ли из коридора. – Я надеялся, что у меня будет шанс попрощаться с тобой.

Меня удивило, насколько искренне он говорил.

Дез повернулся, и Ник пожал ему руку, похлопал по плечу, а затем проскользнул мимо него в комнату.

– Было приятно познакомиться и с тобой, и с Локом, – почти грустно сказал он.

– И с тобой, – заверил его Ник, кивнув. – Я узнал кое-что важное, встретив тебя.

– Надеюсь, что-то хорошее?

– Очень хорошее, – заверил его Ник. – А теперь я пожелаю тебе спокойной ночи, потому что мне нужно позаботиться о своем мужчине.

– Конечно.

Он выглядел так, словно собирался обойти Ника и вернуться в комнату, чтобы обнять меня на прощание, но Ник отошел в сторону, преградив ему путь, и положил руку на дверную ручку.

– Спокойной ночи, Дез, – сказал он, и я услышал в его тоне окончательный ответ. Он не был холодным, но был близок к этому. – Езжай спокойно. Желаю тебе всего наилучшего.

Он кивнул, посмотрел на меня и повернулся, когда Ник закрыл дверь и запер ее, прежде чем обратиться ко мне.

– Я заставил его стоять у двери и держать ее открытой.

Ник подошел к кровати и сел, чтобы снять кроссовки.

– То есть ты хочешь сказать, что сначала он вошел сюда и закрыл за собой дверь?

Я хмыкнул и перевернулся на спину.

– И ты голый под одеялом, не так ли?

– Как я уже сказал, я попросил его выйти.

– Это удача, потому что если бы я открыл дверь, а он был бы здесь с тобой, я бы потерял свою...

– О, мистер Мэдисон, мне так нравятся ваше творчество, – поддразнил я его. – Надеюсь, вы не против, что я подкупила вашего менеджера, чтобы он пустил меня в вашу комнату?

– Если бы только обладать тобой было так просто.

– Пожалуйста, – насмешливо сказал я. – Со мной все просто, когда речь идет о тебе.

– Ты такой лжец. Легкомыслие - это не то, чем ты когда-либо был.

Я фыркнул.

– Что в этом интересного?

– Так будет до конца моих дней, – проворчал он мне на ухо и прижался ко мне, целуя в плечо и шею, просунув руку под бицепс, чтобы положить руку на сердце. – То вверх, то вниз, сражаясь с тобой.

– Тебе лучше бежать, – предложил я, абсолютно уверенный в его выборе даже спустя некоторое время.

– О нет, черт возьми, – прохрипел он, глубоко вдыхая, как довольный мужчина. – Это мое место, рядом с тобой, на все мои дни.

Да, это так.

– И кстати, завтра мы едем домой.

– Что?

– Нет причин оставаться. Люди из Netflix могут проследить за нами до дома и посмотреть, как я работаю над альбомом в студии, но в тебя уже почти стреляли и похитили, так что да, мы уезжаем отсюда, пока ничего больше не случилось.

– Ты же знаешь, что это были единичные случаи.

– Мне все равно. Я отвезу тебя домой за большие ворота безопасности.

– Нет, ты не можешь изменить свои обязательства из-за меня. Я не хочу, чтобы ты как-то менял свою жизнь, иначе я буду беспокоиться, что не помогаю, а только мешаю. Я не могу быть обузой, ты понимаешь?

– Именно это я и говорил Дезу, – сказал он мне, крепче прижимаясь ко мне, его лицо прижалось к моему затылку. – Он показал мне, что, прежде всего, я влюбленный мужчина, и мысль о том, что кто-то может причинить тебе боль, приставать к тебе или просто... Мне нужно вернуться домой и дать нам время стать единым целым, прежде чем я снова выйду в мир.

– Ник...

– Нет, – сказал он, его голос был ломким и низким. – Моя жизнь меняется, потому что пришло время, потому что я уже не тот, кем был раньше. Я изменился. Повзрослел. Я хочу жить с тобой, как пара, строить планы и следовать им. Я шагаю вперед, а не назад.

В этом был смысл. Наша новая реальность возникла, когда мы были вдали от дома, так что в некотором смысле она еще не казалась вполне реальной.

– Ты доверяешь мне в том, что я буду делать правильный, продуманный выбор для нас обоих?

– Конечно, – согласился я, понизив голос. – Но я не хочу, чтобы ты уезжал отсюда, не убедившись, что сделал все, для чего приехал.

– В смысле закрытия.

– То есть все, что ты считаешь нужным, – уточнил я. – Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что чем-то обделил себя.

– Например, в противостоянии с моим отцом.

– Ты чувствуешь, что тебе нужно это сделать?

Он глубоко вздохнул.

– Он никогда не обращался ко мне, и только сегодня, находясь в тюремной камере, он замышлял похитить тебя и потребовать выкуп. Так что нет, Лок, мне больше не нужно с ним встречаться.

Для него и его семьи никогда не наступит счастливое разрешение этой проблемы; корабль отплыл много лет назад. Теперь у него остались только воспоминания.

– Завтра утром я собираюсь навестить могилу матери и попрощаться с ней. С этого момента я буду следить за тем, чтобы она была усыпана цветами, а с тем, что случится с моим отцом и сестрами, пусть они сами разбираются, живут и мирятся с этим. Я же поеду с тобой домой, дождусь, когда мне доставят кольцо, а потом мы вернемся в дом твоей матери и поженимся. Там моя голова, там моя Полярная звезда, так сказать.

– Хорошо, – прошептал я, потянувшись назад, чтобы взять его за бедро. – Я тоже не могу дождаться свадьбы.

– Правда?

– Да, правда, – огрызнулся я.

Его хриплый смех заставил меня улыбнуться, хотя я и не дал ему этого увидеть.

– Боже, я люблю тебя.

– Да, но я люблю тебя в ответ.

Его вздох был долгим.

– Ты можешь обнять меня чуть крепче, я не сломаюсь, – пробормотал я.

И он это сделал.

Часть 18

Я попросил всех из «Torus» прилететь в Седону на свадьбу, и, как я и предполагал, моя мама и Джаред сразу же нашли общий язык. Но что действительно удивило, так это то, что люди остались после того, как мы с Ником уехали. Элле нужно было посидеть на солнышке с моей мамой; Оуэн был вынужден установить простую систему видеонаблюдения; Шоу и Нэш соорудили сад трав из речного камня и посадили еще несколько фруктовых деревьев. Я никогда не сомневался в том, что другим необходимо быть рядом с Шерри Барнс. Она собиралась приехать к нам с Ником на праздники вместе со всеми собаками, и я с нетерпением ждала этого. Она беспокоилась, что будет мешать мне учиться, но занятия в магистратуре по социальной работе начинались только весной. Не то чтобы она мне мешала, она была для меня успокаивающим одеялом. Всегда.

Альбом «Расплата» был закончен через месяц, в ноябре, к радости руководителей звукозаписывающей компании. Его быстро назвали лучшим альбомом Ника на сегодняшний день, полным как костровых серенад, так и блюзовых хард-роковых баллад, благодаря двум песням, которые дебютировали раньше, чем альбом, выход которого был запланирован на январь. Критики, получившие ранний доступ, назвали альбом трудом любви; треки представляли собой сочетание кантри и семидесятых, полных лирических и мелодичных гармоничных хитов, а также душераздирающих ударов ярости, которые заставят ваших соседей стучать по стенам, чтобы сделать звук потише. Все в команде Ника были в экстазе, его фанбаза была в неистовстве, а прогнозы по продажам были астрономическими.

Ник был доволен, но важнее всего для него было то, что меня всегда - каждый раз - трогало до слез, когда по радио звучала моя песня, его песня, которую он написал для меня, «Замок и сердце». В каждой ноте, которую он пел, чувствовалась его сырая, почти дикая, но искренняя любовь ко мне. Когда он спел ее в первый раз, на нашей свадьбе, мне пришлось отойти к кромке воды, чтобы не сломаться на глазах у всех. Мне потребовалось, чтобы он пошел за мной, крепко обнимая, чтобы я взял себя в руки.

– Скажи мне еще раз, Лок, – прижал он меня к себе, шепча на ухо.

– Я люблю тебя, и это обещание навсегда.

Эти слова были важны для него. Они позволили ему оставить меня и отправиться со своей группой в гастрольный тур со Стигом Маллоем в середине ноября, в преддверии выхода документального фильма Netflix «Дорога искупления» в декабре и альбома в январе. Все сеты были акустическими, музыка - более динамичной, и все сошли с ума.

Отец Ника согласился на признание вины и проведет в тюрьме не более двадцати лет и не менее двенадцати. Алан тоже согласился на сделку, и, по иронии судьбы, получил те восемнадцать месяцев, которые, по его мнению, должен был отсидеть его тесть.

Я не следил за сестрами Ника, не следил за бесконечными новостями о них, потому что мне, честно говоря, было все равно. Ник был счастлив и здоров, регулярно общался со своим психотерапевтом, и все сходились во мнении, что он прошел через тьму и теперь уверенно стоит на свету. Я не мог нарадоваться, поэтому, когда мне позвонил Брент прямо перед Днем благодарения, когда я заканчивал свою работу волонтера в центре реабилитации наркоманов, я был удивлен.

– С Коннером все в порядке?

Я спросил первым, потому что Коннер Фокс уже месяц как был чист и трезв, и, в качестве поощрения, отправился на встречу с Ником и Стигом в качестве их гостя на два шоу, прежде чем вернуться в дом и поселиться в нашей гостевой спальне. С ним был тренер по трезвости, которого я выбрал сам. Коннер также пел бэк-вокал на пластинке Ника, и Стиг предложил ему работу бэк-вокалиста в своей группе, когда он почувствует, что готов. Коннер был в восторге. Когда он уезжал от нас, ему нужна была подстраховка, а не дом его детства, и Стиг, его жена и его группа с радостью предоставили ему такую возможность.

– Да, Коннер в порядке, – быстро сказал он, – но...

– Флинт не играет снова в азартные игры?

– Нет, он...

– О черт, у Мейры начались роды?

– Нет, Лок, она всего на седьмом месяце...

– Диего пострадал или...

– С Диего все в порядке!

– А ты...

– О боже, ты можешь заткнуться? – заорал он на меня.

Если бы он был рядом, я бы забил его до смерти.

– Какого черта тебе нужно?

Он вздохнул.

– Оказывается, этот месяц вдали от тебя не пошел Нику на пользу.

Я вздрогнул.

– Нет, нет, нет, он не...

– Нет, – сказал он спокойно, мягко, – он ведет себя замечательно. Он - скала, поддерживающая мир между несколькими артистичными, очень своеобразными людьми, и в последнее время в его голосе есть что-то такое, что просто раскаляет его добела. Я имею в виду, правда, Лок, он просто сияет, и люди в восторге от его голоса, а отзывы об этом туре просто невероятные.

– И что дальше? Я не понимаю.

– Я послал тебе видео со вчерашнего вечера.

– Хорошо, но он вернется домой где-то через неделю, перед Днем благодарения.

– Да, – согласился он, прочищая горло. – Но я не думаю, что такие долгие разлуки идут ему на пользу. Вы поженились, а он уехал.

– Да, но мы же договорились, что...

– Просто сделай мне одолжение и посмотри видео, хорошо? А потом напиши мне.

Он повесил трубку, а я пошел на кухню и открыл ноутбук, чтобы съесть ужин, который оставила мне Марисоль, и посмотреть, как Ник поет, пока я ем.

Музыка была прекрасной, и Брент был прав: мой муж звучал потрясающе. Я не сомневался, что как только его пластинка попадет в эфир, «Грэмми» будет принадлежать ему.

Но несмотря на то, что звук был на высоте, а голос мощным и сильным, проникновенным и сексуальным, его поведение было каким-то не таким. Он не был оживлен, как перед отъездом. Он выглядел плоским, пустым и почти безжизненным. Создавалось впечатление, что он гастролировал не несколько недель, а несколько месяцев. Улыбка, которую он дарил людям, была вынужденной, натянутой, а глаза - пустыми. Нужно было знать Ника, чтобы понять это. Для своих поклонников он был увлечен, но для Брента что-то было ужасно не так, и я был благодарен ему за то, что он стал тем помощником, в котором Ник действительно нуждался.

Я написал Бренту и спросил, где они будут выступать следующим вечером. Они выступали на бесплатной площадке в Парке музыкальных легенд до полуночи, поэтому я сообщил ему, что возьму билет на самолет, а он ответил, чтобы я просто ехал в аэропорт. Самолет будет ждать меня.

Группа остановилась в отеле JW Marriott, в Новом Орлеане, на Канал-стрит, но Брент отправил Ника вниз по улице и за угол, в отель Monteleone, где я остановился. Я позвонил Нику, когда Брент прислал сообщение о том, что он уже едет сюда.

– Привет, – хрипловато сказал он, быстро вздохнув. – Как ты, детка?

– Я в порядке, а ты как?

– Было бы лучше, если бы Брент не облажался с бронированием и не поселил меня в другой отель, в отличие от Стига, Коннера и всех остальных. То есть я собирался спросить, нет ли у них другого номера, но Брент вытолкал меня за дверь так быстро, что люди бы заметили, если бы я устроил сцену, понимаешь?

– А это не про тебя, про сцену.

– Уже нет, – согласился он, усмехаясь. – По крайней мере, мне не придется стоять в очереди на стойке регистрации и получать ключ. У Брента он уже есть, так что я сейчас поднимусь на лифте.

– Где ты остановился?

– В отеле Monteleone.

– Я слышал, что там водятся привидения, так что это может быть круто.

– Разве не все старые отели в Новом Орлеане с привидениями?

– Хорошее замечание, – поддразнил я его.

Он замолчал на мгновение.

– Ник?

– Прости, я просто скучаю по тебе больше, чем когда-либо думал, и просто не могу дождаться возвращения домой.

– О, да?

– Да, как... – он замялся, и я услышал, как он вдохнул. – В любом случае, когда я сказал тебе в Кентукки, что хочу, чтобы мы провели некоторое время, будучи нами, было бы неплохо больше двух недель.

– Например, месяц.

– Или, знаешь, может быть, год.

Я фыркнул, а он выдохнул и рассмеялся, когда я услышал звук ключа в двери.

– Я тоже скучаю по тебе, милый, – сказал я и повесил трубку.

– Лок, – услышал я его слова с другой стороны двери, и от потерянного, почти опустошенного звука в его голосе у меня защемило сердце.

Оставив защелку на двери на крючке и открыв ее настолько, насколько она позволяла, я уставился на него.

– Эй, приятель, кажется, ты ошибся номером.

Судя по тому, как у него перехватило дыхание, как засветилось лицо, как расширились глаза и отпала челюсть, можно было не сомневаться, что для Ника Мэдисона я - все.

И я чувствовал к нему точно такое же отношение.

– Сэр? – поддразнил я, любуясь тем, как он вздохнул, наблюдая, как спадает напряжение в нем.

– Впусти меня, – потребовал он, и его голос треснул от тоски.

Я усмехнулся, приподняв бровь.

– Хочешь войти?

Его ответ, вызвавший дрожь во всем теле, заставил меня захихикать.

– О да, пожалуйста, я хочу этого больше всего на свете.

– Тебе, конечно, легко угодить.

– Нет, не легко. Совсем нет, – пробормотал он, его глаза сузились до щелей. – Но мой муж - мой дом, и пока он рядом со мной, со мной, мне хорошо.

В голове зазвучала старая песня.

– Ты любишь его?

– Больше, чем... – он поперхнулся и тяжело сглотнул. – Нет слов. Я должен спеть тебе, чтобы ты понял, чтобы ты почувствовал это.

– Звучит как хорошая песня.

– Она самая лучшая, – прошептал он. – Впусти меня, и я спою ее тебе.

Закрыв дверь, я щелкнул замком, открыл дверь и протянул руки.

– Привет, милый, добро пожаловать домой.

Никогда еще меня не обнимали так крепко.

notes

Сноски

1

8 км

2

13,5 кг

3

Arnold Palmer - это безалкогольный напиток, в котором сочетаются чай со льдом и лимонад. Название отсылает к профессиональному американскому игроку в гольф Арнольду Палмеру, который, как было известно, часто заказывал и пил это сочетание напитков; некоторые приписывают изобретение напитка игроку в гольф.

4

22 градуса по Цельсию

5

Ray-Ban Wayfarer — солнцезащитные очки компании Ray-Ban, появившиеся в 1952 году. (вы их точно видели, это модель прямоугольной формы с толстой оправой; самая популярная модель очков Ray-Ban)

6

ироничное выражение, используемое для обозначения неприятностей, с которыми сталкиваются жители развитых стран, не имеющие в своей жизни более насущных проблем

7

Джеймс «Джейми» Фрейзер - вымышленный персонаж в Чужестранке серии многожанровых романов американской писательницы Дианы Гэблдон и ее телевизионной адаптации. В сериале замужняя медсестра времен Второй мировой войны Клэр Рэндалл посещает Шотландию, когда ее переносят во времени из 1945 года обратно в 1743 год.

8

Amazon Kindle — серия устройств для чтения электронных книг, выпускаемая компанией Amazon

9

Ро́берт Боб Но́рман Росс — американский художник, преподаватель рисования и телеведущий. После смерти приобрел широкую популярность в интернете. В том числе его видео стали популярны среди приверженцев АСМР (автономная сенсорная меридианная реакция). Многие зрители обнаружили, что прослушивание Росса вызывает АСМР-реакцию. По словам Джоан Ковальски, президента компании Bob Ross Inc: Он своего рода крестный отец АСМР… Люди увлекались им по причинам АСМР еще до того, как появилось АСМР

10

15 градусов по Цельсию

11

Met Gala, Институт костюма, а также Met Ball — ежегодное мероприятие по сбору средств в пользу Института костюма Метрополитен-музея в Нью-Йорке. Он знаменует собой открытие Ежегодной выставки моды Института костюма. Каждый год мероприятие празднует тему выставки Института костюма, выставка задает тему для вечернего платья, гости должны выбрать свой образ сами в соответствии с темой выставки.

12

153 км/ч

13

To run train (or run a train) - это когда несколько мужчин занимаются сексом с женщиной один за другим, с согласия или без него.

14

Примерно 22,5 кг

15

27 градусов по Цельсию

16

Идиома To think someone hung the moon (and stars) (перевод - думать, что кто-то повесил Луну (и звезды)) – считать кого-то идеальным

17

Согласно данной доктрине, место жительства (а в ряде штатов — любое занимаемое на законных основаниях место) является неприкосновенным, а проникновение в него без разрешения заведомо преступно. Данный принцип предоставляет жителю (владельцу) законное право атаковать вторгшегося любыми доступными средствами, вплоть до причинения последнему смерти, чтобы защитить себя, свою собственность и других людей от любого нападения или вторжения, которое потенциально может закончиться нападением.

18

Пейот(Мескалин) относится к галлюциногенам, которые имеют растительное происхождение. В определенных видах кактусов содержится небольшое количество наркотика.

19

итальянское сухое красное вино, производимое в регионе Тоскана на основе винограда сорта Санджовезе (не менее 80 %)

20

восьмой студийный альбом американской рок-группы Foo Fighters, был издан 10 ноября 2014 года на лейбле RCA Records. Музыканты во главе с Дэйвом Гролом, записывали альбом в восьми городах США: Остине, Чикаго, Лос-Анджелесе, Нэшвилле, Нью-Орлеане, Нью-Йорке, Сиэтле, и Вашингтоне, по мотивам этого творческого турне компания HBO выпустила телесериал Foo Fighters Sonic Highways.

21

Лок думал, что имя Merce звучит как mercy ( милость, милосердие), то есть как Мерс. А на самом деле оно звучит как nurse (медсестра, сестра), но с буквой М в начале, то есть как Мёрс.

22

«Can't carry a tune in a bucket» - неформальная фраза, означающая, что кто-то не обладает музыкальным талантом, особенно в пении.

23

Хроники Ака́ши, также акаши́ческие записи — теософский эзотерический, а также антропософский термин, описывающий мистическое знание, закодированное в нефизической сфере бытия.

24

Svefnþorn — магическая руна из скандинавской мифологии. Её название означает «сонный шип». Руна использовалась для погружения противника в глубокий сон, от которого он или она долгое время не просыпались.

25

Пало санто — это название дерева, растущего в странах Южной Америки: в Эквадоре, Перу и на полуострове Юкатан в Мексике. В переводе на русский язык «пало санто» означает «святое дерево». Отличительная особенность — накапливание в древесине большого количества ароматических смол, которые оказывают на организм терапевтическое действие. Смолы обладают антибактериальными и иммуностимулирующими свойствами.

26

В оригинале «Heart and Lock» и Lock созвучно с Loc – сокращенной формой имени Локрина

27

Пометка «101» означает базовый уровень или информацию для начинающих