Республика Ночь. Вампирский Петербург

Глава 2. Место преступления

Брюнетка в зелёном молча сидела на холодном песке. На заливе всегда дует — прямо как там, откуда она родом. Ветер резко треплет её длинные волосы, принося смутную тоску по старым временам.

Как же всё изменилось. Мир сошёл с ума, усложнил сам себя, не забыв на этой почве свихнуться. Здесь больше не преобладали болотный и коричневый, самые главные оттенки славных времён. И не текла больше вода, смешанная с кровью… Кровь — самая ненавистная субстанция, хотя кому, как не брюнетке, знать: от любви до ненависти всего один шаг.

Возможно, ей бы здесь когда-нибудь понравилось: много мужчин, способных оценить её красоту. Ещё больше тех, кто мог бы оценить её силу. Этот глупый толстяк из стеклянной башни не в счёт. Всегда находились дураки, не принимавшие её даров, это нормально. Похоже, сильные женщины нынче популярны как никогда.

Может, она могла бы тут обосноваться? Нет, ни за что. Этот мир отравлен. Его заполонили те, кого она ненавидела всем сердцем. Вампиры. При мысли о них это самое сердце начинало сжиматься в едкий комок. А ведь оно никогда не дрожало, даже на поле боя…

Женщина поднялась, увязнув босыми ногами в сером песке, смешанном с водорослями и битым стеклом. Может быть, она задержится здесь подольше, если её Воин выполнит все обещания. Столько ещё предстоит сделать, а она так мало понимает… Конечно, никому об этом знать не обязательно. Всё-таки она — это… ну, в общем, она.

Отведя изумрудные глаза от залива, брюнетка увидела его, покорного и ждущего. Он — настоящий Воин, не каждый посмел бы пробудить её ото сна, да ещё и в такое время.

— Я принес немного крови, — поклонился Воин.

— Оставь её себе, — её передёрнуло. — Лучше скажи, кого мне стоит посетить следующим.

Конечно, всё совсем не так, как она ожидала. Но для этого они ей и нужны, эти мужчины, чтобы приносили пользу, появлялись в нужный момент. Брюнетка не сомневалась, что разберётся во всём. А если не разберётся, то просто всё изменит к чёртовой матери. Возможно, так будет даже проще…

Приезжать в такой город, как Вамп-Петербург, для любого упыря — одно удовольствие. Здесь почти никогда не бывает солнца, но в июне в течение тридцати суток — это одно из редких мест на земле, где вампиры не могут ходить после заката. Это называется белые ночи, и на улице светло, как днём. Особо нервных феномен доводит до истерики, однако туристы всё равно стремятся в Петербург, чтобы месяц не выползать из отеля, но испытывать при этом дикий кайф. Цены в этот период вырастают так же быстро, как рейтинги фильмов о людях росли году этак в две тысячи восьмом, но такова «фишка» отдыха в культурной столице.

До белых ночей было ещё далеко, так что Кирилл планировал обойтись без экстрима. Поезд ещё не начал снижать скорость, а он уже чуть клыки себе не выбил, припав к окну и высматривая платформу прибытия. Милена наблюдала за ним в тихом недоумении, но допустить мысль, что это ничтожество вчера утром не шутило по поводу какой-то там девушки, просто не могла…

Прибывали на платформу шестьсот шестьдесят семь. Не повезло! Зубкова в предзнаменования не верила, но это было неприятно, обещали-то путь номер шестьсот шестьдесят шесть! А вот Кирилл заметно обрадовался. Милена предположила, что парень вспомнил какой-нибудь долбаный миф или легенду вампирского мира на этот счёт. Но Кирилл просто знал, что на таких платформах, как 13 или 666 (или, упаси Цепеш, 69), таксисты с горящими от алчности красными глазами дерут за услуги втридорога. Мода — страшная вещь.

Вампирша не торопилась выходить из поезда, наблюдая, как скользят по платформе бледные фигуры, не отбрасывающие тени. Моросил мелкий дождь, редкие фонари освещали падающие капли, а ещё плакат на стене вокзала: «Поезжайте осторожно. Воскреснуть вам не удастся».

Кирилл метался по вагону, если бы мог, то опередил бы всех на пути к выходу, пробежав по потолку. Сделать он этого, конечно же, не сумел, зато резво проталкивался мимо разжиревших от свиной крови упырей, прикативших в Вамп-Петербург к любовницам, и вечных (в прямом смысле этого слова) старушек с банками маринованных хомячков для внуков (выдержка семьдесят лет, не меньше).

Шокированная Милена смотрела, как попутчик вырвался из купе и исчез в проходе. Непроизвольно, так как не собиралась шпионить, она развернулась к окну и высунулась наружу.

— В рот мне крылья! — вырвалось у вампирши.

Прямо на её глазах посреди залитой дождём платформе Кирилл, отбросив сумку и запутавшись в собственном пиджаке, обнимал какую-то блондинку.

Она была крохотная и очень худая. Руки обвивались вокруг шеи Кирилла не совсем естественным образом. Зубкова сначала подумала, что девочка, видать, неплоха в «Камасутре», и только потом до неё дошло: ламия![5] Эта «нация» вампирш обладала красотой и некими свойствами животного мира. У блондинки, например, из-под длинных рукавов поблескивали змеиные чешуйки. Милену не удивил бы и раздвоенный язык.

— Госпожа, приехали! — вывел её из транса проводник, толстый вампир, с трудом протискивавшийся в проходе поезда.

— Приехали, — озадаченно согласилась Милена, уже минут пять наблюдавшая, как парочка на платформе висит друг на друге. — «Что за доморощенная порнуха вообще?!» — возмутилась она про себя, подхватила багаж и, гордо вскинув голову, прошла к выходу.

Дождь усиливался. Зубкова выбралась из вагона и демонстративно рванула мимо Кирилла и его пассии, СЛУЧАЙНО задев голубков двадцатикилограммовым чемоданом.

Кирилл, если и хотел что-то сказать, то не смог.

Ночь предстояла тяжёлая. Сначала визит в здание «КровьПроПрёма», а затем — Дракула его знает, действовать надо по обстоятельствам.

Кирилл с трудом разжал стиснутые от боли клыки. Вампиры бессмертны, но чемодан женщины — это убойная сила. Он взглянул в ярко-голубые глаза ламии, самой лучшей ламии на свете.

— Как же я скучал по тебе, Злата! — заявление получилось очень пылким, от всей тёмной души.

Вампирша улыбалась, но немного грустно. Он уже знал, что у неё случилась беда, и произошедшее было просто ужасно. Кирилл собирался всеми силами помочь любимой девушке вынести все горести. На это у них была целая вечность.

Принц Крови задумчиво перебирал бумажки. Бюджет Московии на будущий год никак не сходился. Наверное, это из-за того, что министр Кровавого Спорта до сих пор должок не вернул. Поспорили на три щелбана и двести миллиардов красных рублей, что не выиграют упыри из Московии на Олимпиаде ничего. Принц оказался прав, никаких результатов. В командном полёте летучие мыши пришли четвёртыми. А гимнастка вообще отвратительно выступила, да ещё и под какого-то там Вивальди. Вот прыгала бы под Rammstein, судьи бы оценили…

В общем, щелбанов Принц министру отвесил (в присутствии и под чутким контролем Маркиза, разумеется, а то вдруг что), а вот двести миллиардов тот зажал… Подумав, Принц креативно вычеркнул часть денег из положенных на образование, ловко перенеся их в графу «правительственные нужды». Образование было до слёз жалко, но без пары сотен миллионов для «правительственных нужд» у него этот бюджет тупо не примут. Отругают за невнимательность в отношении чиновников, застыдят и отправят домой переделывать.

Довольный собой, глава государства убрал схему бюджета в ящик, вылез из-за стола и пошёл в спальню. Он планировал дождаться Маркиза и рассказать об удачно составленном плане распределения средств. После стольких лет Принц всё ещё надеялся, что его хоть раз похвалят.

В спальне было темно. Не включая света, Принц рухнул на кровать. За окном выл ветер, свободно гуляющий по просторам пустынного Кремля. Вампиру показалось, что скрипнула дверь. Или шевельнулась занавеска? Наверное, летучие мыши буянят от нечего делать…

Здание «КровьПроПрёма» было настолько высоким, что ввинчивалось в тяжёлые облака Вамп-Петербурга. Милена отметила удобство: верхних этажей никогда не видно! Никакой тебе слежки, делай там, наверху, всё что хочешь, и один Дракула тебе судья, смотрит снизу из ада и улыбается твоим чёрным деяниям.

Сегодня башня пустовала. Одиноко светилось одно-единственное окно где-то высоко, под облаками. Там Зубкову уже ждали. Вампирша резво направилась внутрь, на штурм порученного ей дела.

— Вы приехали! — К ногам Милены рухнул совершенно дивный красавец вампир, смуглый мулат.

Зубкова оценила денежные ресурсы «КровьПроПрёма»: содержать на побегушках бразильского лубишомена — это не всякая компания может себе позволить. Такие вампиры редко уезжают с исторической родины, где их предки никого не убивали, зато активно увеличивали прирост населения, заражая женщин нимфоманией при укусе.

— Я уж думал, не дождусь! Представляете, весь день молился Семейству Мучеников Калленов, чтоб вас побыстрее сюда, к нам… — затараторил лубишомен с креольским акцентом. — Встал такой перед плакатом «Затмения» на колени и говорю: «О родной мой, Эдвард Каллен Кровоточащий…»

— Так, понятно! — отшатнулась Зубкова. — Версию убийства чокнутыми фанатами Стефани Майер можно отметать, тут все свои…

— Бедный, бедный наш Бельфегор Митрофанович! — залился кровавыми слезами вампир.

— Бедная, бедная я… — буркнула Милена, перешагнула через бьющееся в истерике тело лубишомена и прошла прямо в кабинет к Кусанову.

Убиенный Бельфегор Митрофанович лежал там же, где его и нашли. Служба вампирской безопасности Петербурга сработала хорошо, место происшествия оградила, трогать ничего не позволила. Кусанова, правда, было жаль, не слишком удачная у покойника оказалась поза. Штаны спущены, глаза широко раскрыты, застывший взгляд недоуменный и даже чуть-чуть возмущённый. Мужик-следователь бы этого не заметил, а вот Зубкова досконально изучила мужскую мимику. У Кусанова на морде определённо был написан какой-то вопрос «какого хрена летучей мыши?!».

— Я уже третий день тут с ним сижу, — перестав истерить, бразилец перешёл на шёпот заговорщика. — Ворон отгоняю, беседую… У нас же знаете как, один день прогуляешь, потом вернёшься, а без тебя уже половину Аляски продали.

Милена не обращала внимания на его болтовню: упырь явно свихнулся, проведя много времени в обществе трупа любимого начальника. Куда больше вампиршу интересовала обстановка в кабинете. Там было что-то не так.

Она оставила в покое тело Бельфегора (к нему тут же подполз бразилец) и, натянув кожаные перчатки, доставшиеся ей от бабушки (которая, в общем-то, была всё ещё в добром здравии, просто они ей на фиг были не нужны), начала осматривать помещение. Милена сунула нос в каждый ящик, за каждую дверцу. На пол были выкинуты разнообразные документы, папки и файлы.

— Если вас что-то интересует, я в курсе всех дел Кусанова, — шмыгая носом, проинформировал лубишомен. — Я был личным помощником Бельфегора Митрофановича.

— Как звать? — вздохнула Милена, понимая, что без помощника не обойтись.

— Диего Кассио Антенор Эйтор Матеуш… — гордо набрал воздух в лёгкие бразилец.

— КОРОЧЕ! — рявкнула Милена.

— Диг Громов, — кокетливо потупился лубишомен.

С таким именем только нимфоманией и заражать.

— Рассказывай, Громов, — приказала вампирша. — Кто такой этот Кусанов, чем жил и зачем умер.

За пять минут бразилец выдал столько информации, что у Милены взорвалась бы голова, будь услышанное хоть немного интересным. Глава «КровьПроПрёма» напоминал шоколадно-мармеладную статую без изъянов. Тут Милена и поняла, ЧТО её так удивило в кабинете убитого. Только один сорт неказистого алкоголя, никаких сигар, дорогих диванов из кожи бельков и прочего пафоса. Даже трусиков чьих-то, и то нет! Это же нонсенс!

— Гениальный был человек, — проникновенно вещал Громов. — Одно слово, чистокровный вампир. Примером всем был!

Милена знала, что чистокровные вампиры — не всегда идеальные представители вида. За долгие годы тотального вампиризма появилось много типов и разновидностей упырей. От существовавших со времён Вавилона вампиров утукку до поколения «К» — особей, увлекающихся генной модификацией. Естественно, среди них были и чистокровные, и полукровки. В Московии официально никаких конфликтов между вампирами и анчарами — так иногда называли себя особо гордые полукровки — не было, так же, как не было и дискриминации. Кирилл вот работал в своём офисе, никто над ним не издевался…

— Значит, так и запишем, — пробормотала Зубкова, возвращаясь к телу. — Не стало чистокровного вампира Кусанова. Сербом не торговал, денег не воровал, любовниц не имел, сам был хороший. Просто взял и умер, будучи уже мертвым.

Взгляд Милены упал на руку Бельфегора: его пальцы что-то сжимали. Аккуратно разжав ладонь, она увидела длинное чёрное перо и прядь волос. Это уже походило на конкретные улики!

— Ничего себе, — присвистнула вампирша, складывая находки в пакетик.

— Волосы? — с любопытством вытянул длинную шею Громов. — На ваши походят. Цвет и длина такие же… — с этими словами он покосился на Милену, но та наградила его таким взглядом, что бразилец моментально отвёл глаза.

На тёмном небе Вамп-Петербурга уже обозначился бледный рассвет, а Милена всё ещё не закончила осмотр. Вернее, смотреть было не на что, оставалось только думать. Послав Громова за растворимой кровью в пакетике (три в одном, кровь + глюкоза + чуточку холестерина), вампирша почти в прострации прислонилась к стене в кабинете покойного Кусанова. Хорошенькое дельце ей подкинули.

Зубкова крутила в руках пакет с уликами, назвать их полезными можно было лишь с натяжкой. Волосы могли быть чьи угодно. Анализ ДНК уже лет пятьдесят никто не делал, кому же хочется отдать сорок тысяч вампериканских долларов за результат «ткань мертва, информации не содержит»?

Перо ворона — это либо что-то очень важное, либо совершенная пустышка. Вороны снова входили в моду в качестве домашних любимцев. Одно время, правда, это считалось непрактичным, приходилось кормить птиц сырым мясом, от которого и сами хозяева, в общем-то, неотказались бы.

— А вдруг это какая-то секта? — деликатно предположил вернувшийся Диего, растворяя кровь в стаканчике с логотипом «КровьПроПрёма». — Например, вуду?

— Ага, ты ещё про Рай и Ад расскажи. Или про Апокалипсис какой-нибудь, — огрызнулась Милена, отпивая из стаканчика липкую гадость. — Делать им больше нечего, — скривилась она, неожиданно для себя решив не посылать помощника к свету в конце туннеля. — У вас тут чего, сект много?

— Конечно, — вдохновленно закивал Громов. — Культурная столица ведь, сами понимаете.

Милена не понимала. В Московии тоже была культурная жизнь (типа авангардной постановки «Молодого Дракулы» с хомячками в главных ролях), но большинство светских увлечений казались блажью. Так, например, кровососы повсеместно переходили от учения Дракулы в учение некоего графа Зотова. Никто его не видел, но говорили, что он вездесущ. Там, где граф появляется, приключаются всякие катастрофы вроде падения ценности гаитянской ромбабы по отношению к всемирной валюте. По мнению Милены, это был тупой пиар-ход буддистов. Нельзя так успешно пропагандировать пофигизм под black metal, если ты — не группа дзен-монахов с кучей ворованных бабок на раскрутку.

— Воронье перо в ритуале — это так же оригинально, как главный герой-неудачник, — заключила Зубкова.

— А что ты имеешь против неудачников? — послышался из коридора знакомый голос. Милена решила, что переутомилась, а когда в кабинете — на месте преступления, между прочим! — появился Кирилл в обнимку со своей ламией, то и вовсе свихнулась.

— Хватит меня преследовать! — отшатнулась Зубкова. — Громов, фас!

Лубишомен, видимо, привык выполнять чужие приказы, да и время было раннее, так что упырь дёрнулся, но потом замер. На глазах удивлённой Милены Диг, хранивший ей верность ровно два часа, бросился к девушке Кирилла.

— Вы приехали! — Громов ровно так же, как ранее с Миленой, рухнул к ногам ламии и запричитал: — Я уж думал, не дождусь! Представляете, весь день молился Семейству Мучеников Калленов, чтоб вас побыстрее сюда, к нам… Встал такой перед плакатом «Затмения» на колени и говорю: «Эдвард Каллен Кровоточащий…»

— «…Вампиролюбец наш, загрызи и испей», — молитвенно сложив руки, закончила за него вампирша.

— Ой, бляя… — схватилась за голову Милена, на всякий случай отойдя подальше. — Ничего себе, культурная столица. Да ты предатель, амиго.

Бразилец попереводил взгляд с одной вампирши на другую, потом, видимо, реалистично оценил ситуацию и бросился уже к Кириллу примерно с теми же всхлипываниями.

Милена и ламия молчали. Первая демонстративно начала огораживать место преступления третьим километром красно-чёрной ленты. Несколько змеиных чешуек упали с кожи плеча Златы на пол. Милена демонстративно откинула их в сторону носком красной туфли. Молчание затягивалось.

— Так, ну вы вообще кто? — не выдержала Зубкова, намотав уже пять слоёв ограждения.

— Я всё ждала, когда вы спросите, — тихо ответила Злата. — Бальтазар Кусанов был моим отцом.

— Вообще-то, он Бельфегор, — холодно поправила Милена. — И как-то вы с ним не похожи.

— На самом деле он Бальтазар. Просто взял псевдоним. Сделался Бельфегором, всегда говорил, что имя Бальтазар слишком простое, — вздохнула ламия.

Милена чуть не подавилась растворимой кровью с холестерином.

— А насчёт похожи… я уродилась в мать. Ламии рожают только девочек, причём по одной за всю свою вечность. Мы взрослеем до человеческих двадцати трёх лет, а потом такими и остаёмся.

Злата говорила с такой скорбью, что Милене захотелось её пнуть. Как же тяжело, блин, быть вечно юной! Самой Зубковой стукнул тридцатник, причём тоже на веки вечные, и даже утверждать на публике, что ей девятнадцать, не всегда помогало. На месте младшей Кусановой она бы так не расстраивалась.

— Я уже знаю, что вы приехали из Московии, чтобы расследовать убийство моего отца, — продолжила ламия, встряхивая белыми волосами. — Я хочу вам помочь.

— Какой ужас, — вырвалось у Милены.

— Да, я очень любила папу, — шмыгнула носом Злата.

— Да я не об этом, — скривилась вампирша. — Ужас в том, что, кажется, всё население Петербурга лезет мне помогать, не имея для этого нужной квалификации. Где местная Служба вампирской безопасности? Где охрана? Где репортёры, в конце концов?

— Зря вы так, — вскинула голову Злата. — Конечно, я не имею офицерского чина, не работаю в Службе, зато хорошо знаю свой город и папу. Его убила женщина с чёрными волосами, он часто видел её где-то за неделю до смерти.

В который раз услышав про мифическую женщину, Милена потёрла виски. Конечно, «шерше ля фам», но как-то это слишком просто. Женщины, какие-то перья…

— Парочка экспертов бы не помешала, — не сдалась Милена, она всё ещё вертела в руках пластиковый пакетик с вороньим пером.

Экспертов ей не полагалось. Громов в дальнем углу комнаты развёл руками. Ламия Кусанова тоже, видимо, ничем помочь не могла, она же не генеральская дочка.

Подумав пару секунд — вернее, это было мучительное колебание, — Милена бросила пакет с уликами в руки Кириллу. Вампир удивлённо покосился на неё.

— Что смотришь? — пробурчала Зубкова. — Ты тут единственный эксперт по всякой ерунде. Можешь, конечно, спросить: «Что мне за это будет?», а я тебе даже отвечу, но стоит ли шокировать твою девушку?

Вампир ничего не сказал, но вид имел смущённо-довольный. Злата на шпильку от Милены не отреагировала, села тихо рядом с трупом Кусанова и затаилась.

— Большое перо, — пробормотал Кирилл. — Значит, птица старая. Был у нас в офисе орнитолог…

— Так и знала, что вы там у себя в рабочее время предавались сексуальным извращениям, — фыркнула Милена.

Кирилл колкость проигнорировал, видимо, сам не гордился офисным прошлым.

— Для письма такое не подходит, — продолжил он. — Неудобное. Если это не простой хлам, то, возможно, им делали какие-то грубые штрихи. Кончик немного стёрт.

Милене не надо было подходить, чтобы убедиться в его правоте. Вампирское зрение не подвело, издалека неровный конец пера был отлично заметен. И как она раньше не обратила внимания?

— Злата Бульбазавровна, ваш отче артом, мейби, не штырился? — лениво поинтересовалась вампирша.

— Что? — испугалась ламия.

Зубкова не могла понять, глава «КровьПроПрёма» реально вырастил незабудку или блондинка притворяется?

— Офицер СТЕРВА-ТЫ-МИЛЕНА интересуется, — перевёл Кирилл, оскалив в сторону Милены клыки, — не увлекался ли твой отец каким-то рисовальным искусством? Что.

— Нет, папа был эстетом, — покачала головой Злата. — Поэтому и женился на ламии.

Милена закатила глаза. Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. В комнате с ними, видимо, был второй эстет. Кирилл так таращился на эту Злату, будто она — пятилитровая банка крови. Не съесть, так в Интернете похвастаться…

— Впрочем, какое-то время назад он сделал татуировку, — внезапно добавила ламия. — Совершенно несвойственный ему поступок, да и рисунок дурацкий, словно летучая мышь лапой…

Кирилл и Милена одновременно бросились к телу Кусанова: в который раз за ночь покойного упыря требовалось осмотреть. Вампирша резво порывалась окончательно стащить с трупа штаны, но Кирилл её остановил.

— Не у всех татуировки там же, где у тебя, — заметил он.

Милена ткнула его локтем в бок. — Клык даю, рисунок защитный.

— На фига? — удивилась Милена.

— Ну, не бабочку же он себе на ключице заказал, — справедливо заметил упырь.

Зубкова кивнула, Кусанов был очень правильной личностью, подобные шалости были не для него.

— Бизнесмен, серьёзный вампир…

Татуировка обнаружилась на плече, большая и грубая, синими чернилами на бледной коже. С рисунка смотрели волк и медведь, схватившиеся в смертельном бою. В более художественном стиле такую картину пришлось бы писать маслом на трехметровом полотне. А тут всё было очень приземлённо: десять линий — на волка, пятнадцать — на медведя.

— Племенной защитный знак, — констатировал Кирилл.

Милена в шоке смотрела на плечо покойника.

— Злата, когда твой отец это наколол?

— …НЕДЕЛЮ назад, — пробормотала ламия.

Милена и Кирилл переглянулись. Неделю, значит?

Решительно отойдя от Кусанова, Милена резко направилась к двери и вышла из помещения. В совершенно пустом коридоре она свернула в туалет, где съехала по стенке рядом с умывальниками. Уборная тоже была пуста. Так вампирша и сидела в полном одиночестве, размышляя о чертовщине, которой грозило обернуться странное убийство несчастного упыря.

Прошло где-то полчаса, прежде чем Зубкова вернулась в кабинет. Часы показывали пять утра. Кирилл и Злата сидели рядом, вампир что-то объяснял ламии почти на пальцах.

— Солнце встаёт, — коротко напомнила вампирша. — Завтра поедем искать мастера татуажа, который сделал наколку. А сейчас нам всем лучше разойтись.