Рейх-Атлантида

Глава 7: 1943-й год. Караван №6. Арест

1943 год.

Караван №6

Борт субмарины U-859.

Арест.

********

Это был уже шестой по счёту караван, который шёл в Антарктиду – во всяком случае, так предполагали друзья унтер-офицеры Георг и Пауль. Основные силы подводного флота, Дениц, по указанию фюрера задействовал в Северном море близ Норвегии. Прибрежные зоны этого региона стали стратегически более важным аспектом во Второй мировой войне. Сейчас решалась Северная кампания исхода всей войны, поэтому лишние тридцать - сорок субмарин третьего рейха решили собрать и перекинуть в этот район военных действий.

Представившись молодому капитану и столь же молодому старшему помощнику, Георг с Паулем испросили разрешения осмотреть свои будущие места дежурства.

Они зашли в машинный отсек и Георг спросил у мичмана, где находится старший механик. Увидев офицеров у себя в отсеке, мужичок в тельняшке отдал честь и представился Георгу:

- Старший механик, капрал Шомберг, герр офицер!

Пауль стоял ближе к нему и, хохотнув, поинтересовался:

- Еврей, что ли?

Георг дёрнул сзади Пауля за рукав.

- Никак нет, герр офицер! Чисто арийская фамилия. Я родом из Кёльна.

- Ты такую фамилию, как Шелленберг слышал, умник? – прошептал Георг на ухо Паулю. – Тоже, между прочим, заканчивается на «берг». А он глава имперской службы СД, так что не приставай к человеку. Лучше попроси, чтобы показал нам техническое обустройство машинного отсека, а то мы в той лодке, кроме койки и вахты ничего не видели.

Пауль, шутя извинился, и любезно попросил Шомберга показать свои, так сказать, внутренние владения моторного отсека лодки. Тот охотно согласился и повёл друзей за собой, попутно давая указания то одному, то другому из своих подчинённых. На молодых офицеров никто не обращал внимания, все были заняты своими делами. Подготовка к отплытию шла полным ходом, и работа в машинном отделении, как говорится, кипела гораздо активнее, чем при вынужденной стоянке на внутреннем рейде Суэцкого порта – и, разумеется, канала. Смазывали маховики и подшипники, протирали ветошью манометры и виброметры, заливали масло, проверяли температуру, натягивали капроновую нитку между противоположными ботами, чтобы проверять глубинное давление, и многое другое, чего Пауль так и не понял.

- В Антарктиду первый раз? – тут же спросил Георг.

- Так точно… – Он не успел до конца разъяснить, как из стационарного рупора послышался властный голос:

- Внимание! Говорит командир подлодки. Всем офицерам собраться на внешней палубе судна. Будет проведена проверка и инструктаж перед отплытием. Остальному экипажу – готовность номер один. Повторяю! Говорит командир…

- Ну вот! – Пауль с досадой посмотрел сначала на Георга, а затем и на старшего механика. – Труба зовёт, ничего не поделаешь – служба. Но я ещё с тобой повидаюсь за время нашего рейса. Понравился ты мне, а я друзей выбираю крайне придирчиво – вот Георг не даст соврать. Давай «краба», - Пауль протянул руку и пожал встречную шершавую ладонь механика. С этой минуты они стали друзьями, без всяких формальностей и субординаций – в этом плане друг Георга и бывший любитель кистеперых рыб был простым как точилка для карандашей.

Голос корветтен-капитана раздавался из всех переговорных устройств корабля, и друзья поспешили на выход.

Выйдя на внешний рейд в Красном море, шесть субмарин типа VII-C ушли носами под воду и взяли курс на Баб-эль-Мандебский пролив, чтобы затем выйти в Аденский залив, и далее – собственно, в сам Индийский океан.

Как и ранее, караван сопровождали несколько эсминцев и четыре крейсера: «Лютцов», «Роберт Лей», «Принц Ойген» и «Вильгельм Густлов».

На следующий день Георг с Паулем заступили на первую шестичасовую вахту в центральном посте рубки управления. Им предстояло дежурить с шести вечера до полуночи. Затем двенадцатичасовой отдых, который включал свободное время со сном, и снова вахта. Вот так, собственно говоря, и до самого конца путешествия.

Пауля крайне бесило такое удручающее однообразие, и в первую же вахту он чуть не попал в весьма недвусмысленную ситуацию. Положение спас как всегда Георг…

Но поздно.

Было уже около одиннадцати часов вечера, и время приближалось к сдаче вахты следующим дежурным: в рубке, кроме друзей находились ещё старший вахтенный офицер, сонар, корректировщик глубины, сидящий за картами и оба рулевых – основной и дублирующий. Так как Пауль отвечал за дифферент судна при погружении и всплытии, то ему сейчас делать было нечего, и он со скучающим видом рассматривал фотографию своей девушки Гертруды. Георг сидел рядом за столиком с вычислительными таблицами и что-то записывал в вахтенный журнал. Они уже успели познакомиться с дежурным офицером и узнать кое-какие новости чисто профессионального уровня.

Поболтав о том, о сём с обоими приятелями, лейтенант отошёл к своему посту, а Пауль, спрятав фотографию Гертруды в нагрудный карман спецовки, зевнув, мечтательно произнёс в пустоту:

- Э-эх… Слушай, мне в первый рейс не так скучно было, как сейчас. Помнится, я даже грезил какими-то кистепёрыми рыбами, надеясь обнаружить их на побережье Антарктиды. Где мой Грубер – друг сердечный? Я, наверное, минуты буду считать до прибытия.

- Это оттого, что в первый раз тебе всё в новинку было. Новые ощущения, новая обстановка, ожидание чего-то таинственного, да ещё и радость, что не попал на Восточный фронт, - пробурчал Георг, кусая карандаш и глядя в свои расчёты. - Согласен, герр Бромер?

Как выяснится позже, лучше бы он этого не спрашивал.

Георг взял карандаш и, искоса взглянув на друга, продолжил свои вычисления.

И тут Пауля, образно выражаясь, прорвало.

Видимо, взвесив что-то в уме и сопоставив все «за» и «против», он довольно громким голосом, не контролируя свои эмоции, буквально выдал на-гора:

- Так почему же наш, так сказать, всеми обожаемый фюрер, делает всё, вопреки своим же собственным убеждениям, что в нашем Тысячелетнем рейхе тоже будет рай! Зачем он разрушает города, убивает детей, сжигает в концлагерях их родителей? Он что - Бог, чтобы вершить участь целых народов? Ни одна смерть ребёнка не стоит даже ногтя его мизинца на его трясущейся руке!

Георг быстро вскочил и зажал рукой рот разбушевавшегося друга.

- Тише ты, идиот! – прошипел он и оглянулся. Старший офицер вахты, похоже, ничего крамольного не услышал, но кто его знает… Наклонившись, он о чём-то беседовал с корректировщиком глубины; сонар сидел в наушниках, а оба рулевых сосредоточенно смотрели на эхолот радаров, ведя субмарину в нужном направлении. Однако Пауль уже вошёл в раж, и ему вдруг приспичило высказать все свои мысли, которые чёртовым образом возникли у него в беззаботной черепушке ещё задолго до похода в Антарктиду. Он, понимаете ли, Пауль Броммер, солдат, а не убийца! Он честный офицер, он воюет с противником, а не с женщинами и детьми. Он ещё покажет все негодяям, там в Берлине, в рейхсканцелярии, и вообще, ваш фюрер…

Только получив весьма ощутимый удар под рёбра, Пауль охнул и начал хватать воздух открытым ртом. Георг, опустив кулак, посмотрел в сторону лейтенанта, который теперь стоял, и в свою очередь в упор смотрел на обоих друзей.

В глазах лейтенанта застыл ужас и, сжав губы, он медленно отвернулся. Подойдя к рулевым, он нарочито громко отдал какие-то распоряжения, затем нетвёрдой походкой подошёл к Георгу и тихо прошептал:

- Ох, парни, быть беде. Какого чёрта тебя понесло, герр Бромер? Посмотри, - он тайком указал рукой направление, - в тот дальний угол рубки. Только осторожней посмотри, а я отойду.

Лейтенант сделал два шага назад, повернувшись к ним спиной, а в образовавшемся пространстве возникла противоположная стена отсека. Свет ночной лампы под потолком не достигал того закутка, где в тени сидел ещё один присутствующий, которого друзья вначале не заметили: тень полностью скрывала его присутствие, он сидел тихо, и за время всего дежурства едва ли хоть раз пошевелился. Теперь же они увидели его воочию.

При последних словах Пауля загадочный незнакомец поднялся, размял конечности, потянулся, и тихо-спокойно вышел в противоположную дверь, не проронив ни слова.

Когда он потягивался, воротник спецовки оттопырился, и под ним в полумраке блеснула серебряная нашивка дивизии СС «Великая Германия».

Всё стало ясно.

********

Ровно в семь часов утра их разбудил старший офицер ночной смены.

- Вставайте, друзья. Час назад сменилась вахта. Капитан уже в командной рубке, он всё знает и послал за вами.

- Злой как чёрт? – спросил Пауль, беря бритву «золлинген».

- Не знаю, по нему этого никогда не определишь. Одно могу сказать точно: за те два года, что я с ним хожу в рейсы, мне ни разу не доводилось видеть его кричащим на кого-то, будь то мичман или простой матрос. Наказывает молча и по справедливости. Вот старший механик – тот пошуметь любит, хотя мужичок, в общем-то, безобидный.

- Ты про Шомберга?

- Точно. Вы уже знакомы?

- В первый же день. Хороший мужик, надёжный. Как, впрочем, и ты. Вы с капитаном только вдвоём здесь вместе? Остальные новенькие?

- Ещё старший помощник. Вот его держитесь на расстоянии. Капитан его тоже терпеть не может, у нас с ним даже негласное понимание друг к другу. Диву даюсь, как с таким человеком можно уживаться в походах два года? Сдаст в любую минуту и глазом не моргнёт. Готовьтесь к тому, что он-то и будет как раз из кожи лезть, чтобы вам напакостить как можно больше. Не из-за того, что вы для него молоды и как следует «не нюхали соли». Просто он ко всем так относится. Заносчивый, подозрительный, всегда недовольный: считает себя младшим бароном в третьем поколении.

Через десять минут, наскоро побрившись, оба друга вошли в рубку центрального поста и предстали пред грозны очи командира экипажа.

Глаза корветтен-капитана действительно были грозны, но отдавали какой-то едва уловимой лукавостью. Пауль сразу проникся уважением к своему командиру, а Георг отметил про себя, что да, такой в обиду просто так не даст, если к тому же имеет к эсэсовцам весьма противоречивые взгляды. На вид ему было около тридцати лет, лицо умное, без тени высокомерия и заносчивости. С таким можно в разведку, подумал Георг, а сам заметил, как тот подавил в себе понимающую улыбку.

- Господа младшие офицеры, на вас поступил рапорт. Мне уже Курт вкратце рассказал причину, сейчас здесь появятся старший помощник и корректировщик глубины. Я должен буду официально при них вынести вам взыскание по службе. Представителя СС не будет, но ему доложат позднее. – Капитан проговорил это быстро, и тут же добавил: - Политические взгляды ваши не разделяю, но и в обиду постараюсь не дать: вы мой экипаж, и я в ответе за вас. – Он с хитрецой посмотрел на вытянувшегося по струнке Георга. – И дело тут вовсе не в вашей фамилии. Просто я терпеть не могу агентов из службы СС. На этом всё.

Он отошёл к вахтенному офицеру и о чём-то сосредоточенно заговорил.

Лодка шла своим курсом, и на друзей даже никто не взглянул, очевидно, получив насчёт этого недвусмысленные указания.

Георг с Паулем понимающе переглянулись, и с достоинством офицеров приготовились к худшему.

Через минуту в рубку вошли старший помощник с корректировщиком глубины – тем самым парнем, который никак не показывал при эсэсовце, что он что-то слышал в то злополучное дежурство.

Старпом был невысокого роста, с бегающими настырными глазами, властным подбородком и длинными волосатыми руками. Сразу стало ясно, что это полная противоположность командиру судна. Всякое отсутствие приятных манер, изящества, присущего офицерам его ранга, жёсткий взгляд, да ещё и запах вчерашнего коньяка.

- Вам предъявлено обвинение в клевете и подстрекательстве экипажа против нашего великого Адольфа Гитлера, - тут же выдал он без обиняков. – Есть, как минимум три свидетеля, которые слышали ваши крамольные высказывания во вред имперской безопасности, произнесённые вами во время ночной вахты. Потрудитесь подписать ордер на ваш арест, выданный мне гауптштурмфюрером СС. По прибытии в пункт назначения вы будете переданы местному командованию базы, то есть лично полковнику Фриксу – коменданту блока.

Командир экипажа подошёл к своему помощнику и с высокомерием спросил:

- С каких это пор, вы, минуя субординацию и обходя меня по иерархической лестнице, имеете дела с сотрудниками СС? Кто вам дал такие указания?

- Гауптштурмфюрер Заунбах.

- С Заунбахом я сам переговорю, а вам старпом напоминаю, что командиром подлодки являюсь я, и получать указания вы обязаны только от меня, и ни от кого другого. Впредь будьте любезны следовать уставу.

Он повернулся к Георгу с Паулем и отчётливо произнёс, чтоб слышали все, находящиеся в это время в рубке:

- Господа офицеры, по прибытии в зону карантина вы временно будете переданы коменданту базы, не ниже по чину, до вынесения решения по этому вопросу. Пока же вы остаётесь в моём распоряжении, и будьте любезны, не опаздывать на следующую вахту. На этом всё – вы свободны. Старший помощник примите центральный пост и командуйте экипажу на всплытие. Два часа свежего воздуха команде не помешает.

Он круто развернулся и отошёл к столу с картами.

Георг с Паулем отдали честь и поспешили на выход, за ними вышел и корректировщик. Старпом остался стоять на месте, бешено вращая глазами и кусая губы от только что, нанесённого ему унижения и справедливого взыскания. По всем его субъективным умозаключениям выходило, что выговор получил именно он, а не эти молодые сопляки в чине унтер-офицеров, да ещё и на глазах всей дежурной вахты.

- Думаешь, выпутаемся? – неуверенно поинтересовался Пауль.

- Не знаю. В карантине нас могут посадить под замок, затем отправят назад либо на Северный флот, либо в окопы России, а то и к Мюллеру в застенки. Вот тогда-то и будет нужна помощь фамилии Дениц. Давай, не будем загадывать вперёд. Пойдём лучше на камбуз позавтракаем – нам ещё службу не один день нести, может что-нибудь изменится. Пока я знаю лишь одно: доверять здесь можно только командиру, Курту и Шомбергу. А там посмотрим.

- Ещё корректировщика забыли. Он тоже ничего не подписал.

- Да. При случае выразим ему своё почтение. Идём?

До заступления на дежурство оставалось четыре с половиной часа…

********

Однажды, когда подходили к острову Херд, во время очередной ночной вахты к Георгу подошёл Курт и негромко проговорил, чтоб никто не слышал:

- На острове мы пробудем двое суток. Должна поступить из Берлина кое-какая информация, в том числе и касающаяся вас.

Георг заинтересованно вскинул брови.

- Наш командир ещё с Диего-Суарес телеграфировал в Суэц, ходатайствуя за тебя и Пауля, - пояснил Курт.

- И что?

- Вот и узнаем. Капитан мне это по секрету передал, просил вам пока не говорить, но я подумал поднять вам настроение, а то, на Пауля смотреть жалко последнее время. Капитан думает, что вас оставят в Антарктиде, хотя бы до прихода следующего каравана. Теперь вам нужно подальше держаться от начальства, полагает он. Полковник Фрикс вроде бы, по слухам, неплохой человек. Служак и карьерист из него никакой, он больше по хозяйственной части – этакий деревенский агроном или школьный учитель, только в погонах.

- А что за должность у него? Уже третий раз слышу за время плавания: «Фрикс – Фрикс…»

- Ты не знал? Комендант карантинного блока Базы-211. Единственный, кому он подчиняется, это вице-адмиралу Теодору фон Готту и барону фон Риттеру. Но это уже «птицы высокого полёта» - начальники всего Нового Берлина, Новой Швабии и Рейх-Атлантиды в целом.

Георг тут же передал смысл разговора Паулю, который всё это время трудился над таблицами дифферента глубин и не слышал беседы двух офицеров.

- Вот! – опять чуть не вскричал нарушитель спокойствия, но вовремя взял себя в руки. – Если наш капитан уже знает, что за нас вступится твой дядюшка, то плевал я теперь на этого Заунбаха, и на всю его службу СС в придачу.

- Тихо ты! – осадил его Георг. – Забыл, как день назад места себе не находил? Разошёлся! Неизвестно ещё, куда этот заунбахский рапорт попадёт. Если он попадёт в руки Фриксу, тогда ещё полбеды. А если он минует полковника и пойдёт по линии СС непосредственно в высшее руководство? Вплоть до рейхсфюрера?

- Ты в своём уме? Сегодня 43-й, а не 39-й год! Кто я и кто Гиммлер? Наступление на всех фронтах остановилось, вот-вот назад попятимся. До нас ли сейчас имперской канцелярии? Какие-то два унтер-офицера где-то там во льдах, что-то такое брякнули про фюрера, замерзая от холода… Кому мы, собственно, нужны в печёнку?

- Ты опять за своё? Давай, начни заново орать, только теперь уже за рейхсфюрера. Нас ещё за прошлое не посадили, а ты уже снова перья распускаешь. Не всегда же дядя Карл будет тебя вытаскивать из таких неурядиц, - прошипел Георг, больно толкая приятеля в бок.

Через час они сдали вахту и отправились отдыхать к своим каморкам. Через трое суток они должны будут подойти к острову Херд, где, как они надеялись, их ждали хорошие новости.

А Пауль, уже засыпая, вдруг припомнил одну старую поговорку, которую всё детство повторяли ему родители: «Чтобы жизнь стала лучше, она сначала должна стать хуже. Не допускай этого, сынок».

С тем и уснул.

********

К побережью Антарктиды подошли с опозданием на два дня, поскольку задержка на острове Херд того стоила. Это было не запланировано, но заранее учтено на случай непредвиденных обстоятельств – будь то шторм или нежелательные встречи с альянсом союзников, для чего на подлодках, собственно, и имелись сейчас торпеды.

Экипажу дали увольнительную на берег, пока загружали некоторые технические приспособления, однако Георг с Паулем на берег снова не попали. Всё дело было в старшем помощнике и гауптштурмфюрере СС Заунбахе. Первый следил за друзьями и докладывал эсэсовцу, второй контролировал, чтобы унтер-офицеры как можно меньше пользовались свободным временем, чем оба вызывали у капитана полное презрение.

Новости, дошедшие до приятелей, действительно были успокаивающими, если, конечно, такая формулировка была уместна при их положении. Со слов командира лодки, Курт передал друзьям следующее:

Полковник Фрикс готов взять под свою ответственность Пауля и Георга, только благодаря фамилии последнего. В этой ситуации сыграл фактор подчинения, а поскольку Фрикс косвенно подчинялся именногросс-адмиралу Деницу, а не службе СС, это и спасло обоих друзей от фатальных, по своей сути, последствий.

Гауптштурмфюреру Заунбаху было предъявлено обвинение в предвзятом отношении к членам экипажа и стремлении подняться по карьерной лестнице.

В течение следующих восьми дней караван №6 приблизился к Южному полярному кругу и, минуя шестидесятую параллель, подошёл вплотную к прибрежному шельфу Земли Королевы Мод.

Унтер-офицеров Георга Деница и Пауля Бромера ждал арест.

В первый же день прибытия, они предстали перед комендантом карантинного блока Базы-211, отрапортовав по уставу. Пауль тут же заметил про себя, что полковник Фрикс представлял собой некоего сельского учителя в погонах.

Комендант встретил арестантов весьма дружелюбно, но при этом не преминул указать им на будущее место их заточения, когда они стояли перед ним, вытянувшись по струнке.

Субмарины начали разгрузку, экипажи подлодок обосновали зал карантина, и Курт с Шомбергом поспешили восполнить утраченные позиции Пауля, воздавая должное Губеру у барной стойки. Привет от Пауля был передан, и Губер ждал развязки сложившейся ситуации. Этот парень ему нравился, запомнившись с первой их встречи своим неуёмным чувством юмора, бесшабашностью и честью офицера, когда дело касалось выпивки.

- Господа подводники! – заявил сразу полковник. – Должен вас уведомить, что с данной минуты вы находитесь под арестом Военно-Морских сил Германиии, в лице коменданта секретной Базы-211. – Фрикс поднял указательный палец и почтительно продолжил:

- Следуя указаниям гросс-адмирала, я имею честь объявить вам сорок пять суток ареста, без разрешения покидать данную территорию. Караван на материк отправится без вас. Гауптштурмфюрер Заунбах уже предупреждён. Капитан вашей подлодки просил замолвить за вас словечко перед службой СС, старший вахтенный офицер ходатайствовал за вас, ну и, собственно, старший механик тоже… - прокашлявшись, закончил высокопарно полковник перед арестованными. – Вопросы есть, господа офицеры?

- Никак нет, господин полковник! – дружно ответили друзья, одновременно и радостно и недоумённо удивляясь столь мягкому приговору. Могли и в гестапо отправить…

- Яволь. Тогда будьте любезны отправиться в место, так сказать, вашего заточения, - Фрикс улыбнулся глазами и тут же сурово добавил:

- До прибытия следующего каравана вам надлежит находиться в специальном изолированном помещении. Еду будут приносить два раза в сутки: утром чай и суп, вечером каша. По субботам – душ. Сорок пять суток, господа, это вы ещё легко отделались, - он поднял вверх палец. – За те слова, что вы, Пауль Бромер наговорили против нашего фюрера, вы бы уже бегали с винтовками где-то под Вислой.

Уже через минуту после объявления приговора, Пауль радостный выскочил через заднюю дверь кабинета, как поезд, идущий под откос.

Заточение на Базе-211 началось.