Результат ошибки

Глава 1

Мама очень любила эксперименты, вот и в этот день она что-то делала с огромным рисунком на полу. Девочка, принесшая перекусить и чай, с интересом рассматривала то, чем занималась мама. Женщина заглядывала в огромный свиток с какими-то значками и постоянно поправляла рисунок. Это было жуть, как интересно!

— А что ты делаешь? — поинтересовалась юная Лавгуд.

— Это ритуал сдвига пространственно-временного континуума, — абсолютно непонятно высказалась Пандора. — Если у меня все получится, то можно будет путешествовать за тысячи миль!

— Здорово! — захлопала в ладоши девочка.

— А теперь не мешай, — строго произнесла женщина, и Луна затихла. Маме мешать было нельзя, потому что от рассерженной Пандоры могло и влететь.

Женщина еще раз что-то проверила, подняла палочку и предвкушающе улыбнулась. Что случилось в следующий миг Луна так и не поняла — ее обожгло огнем что-то будто стукнуло по голове и последним, что увидела девочка — мамина голова без тела со все той же улыбкой. Юная мисс Лавгуд потеряла сознание, не увидев, как ее тело подхватил вырвавшийся из рисунка серебристый вихрь.

***

Лида Евстигнеева была девушкой двадцати лет, не закончившей педагогический институт, потому что пришла война. Все детство и юность девушка грезила, как будет учить детей, но… Мама, Вера Павловна была старым учителем, а папа служил в больнице доктором. Еще у нее был старший брат. Жили они в небольшом городке, неподалеку от Гомеля. Лида училась в самой Москве, что ее и спасло.

Брат Володька ушел на фронт, а мама с папой… Их накрыло одной бомбой. Лида узнала об этом только спустя месяц, когда сама уже училась в разведшколе. Так девушка стала сиротой. Ну а потом была школа, где молодых девушек и юношей учили радиоделу, разведке в тылу подлого врага и еще многим премудростям. Ну и заброска.

Лиде предстояло работать на базе партизанского отряда «Дядя Степа», командиром которого был сотрудник НКВД, а вот все остальные — бойцами отступавших частей, местными мужиками, ну и спасшимися от поганого врага женщинами и детьми от мала до велика. Девушке нравилась ее работа, ведь сведения, что она приносила, помогали нашим. Хотя страшно было…

Лида видела уже, как вешают, как расстреливают… Даже сожженных в амбарах видела. На дворе стояла весна сорок второго года и повидать ей уже пришлось всякое. Вот и в этот день она шла с задания, неся очень важные сведения — рядом был железнодорожный узел. Внезапно девушка услышала тихий всхлип. Лида удивилась, но осторожно двинулась на звук, чтобы через минуту увидеть девочку лет девяти в каких-то обрывках одежды. Тело ребенка было в крови, на теле виднелись ожоги, да и обрывки одежды обгорели. «Видимо, девочку сжигали заживо проклятые палачи, а она вырвалась…» — поняла Лида. Осторожно взяв ребенка, находившегося без сознания на руки, девушка двинулась дальше.

— Лида? — удивилась баба Зина, как эту пожилую женщину звали все в отряде. — Кого это ты принесла?

— По дороге нашла, — призналась Лида, передавая ребенка. — Она без сознания. Мне надо…

— Знаю я, куда тебе надо, — улыбнулась шестидесятилетняя Зинаида Тимофеевна, в мирное время служившая в детском саду. — Иди, позаботимся мы о находке твоей.

— Спасибо, баба Зина! — заулыбалась девушка, бросившись к штабу — нужно было доложить.

Луна очнулась, когда ее очень бережно и аккуратно мыли в теплой воде. Ласковые руки были девочке совсем незнакомы, ведь домовики так не умели, а вечно занятой маме было некогда. Открыв глаза, девочка увидела пожилую женщину, которая что-то ласково, но непонятно говорила, аккуратно смывая с тела Луны кровь и грязь. Попытавшись что-то сказать, девочка поняла, что не может говорить. Ее это сильно напугало, просто до слез.

Зинаида Тимофеевна быстро разобралась, что кроме разбитой головы, других ран на теле ребенка нет, значит кровь была не ее. Аккуратно смывая кровь в согретой теплой воде, женщина увидела, что девочка очнулась. Судя по всему, ребенок был или контужен, или сильно ударен по голове.

— Ну что ты, маленькая, — ласково проговорила баба Зина. — Вот ты и у своих, все плохое закончилось.

В этот момент девочка молча заплакала, отчего женщина поняла — речь отнялась у малышки. Такое уже бывало, поэтому баба Зина принялась только ласково гладить переодетую в чистую рубашку девочка. Была найденыш белокурой, ну просто настоящей Аленушкой. Так ее в отряде и назвали.

Лида буквально прикипела к Аленушке, заботилась о ней, разговаривала, даже кормила, пока малышка была лежачей. Учила потом ходить, ухаживать за собой, ну и говорить потихоньку. Постепенно Луна начала понимать язык, на котором говорили партизаны. Постепенно забывалась погибшая мама, да и постоянно отсутствовавший папа забывался. Аленушка приняла свое имя, которое было очень-очень ласковым. Новые впечатления вымывали старый опыт.

— Мама Лида, а что это? — показала пальцем девочка, очень быстро начавшая называть Лиду мамой, отчего девушка только ласково улыбалась.

— Это палачи убили всех, как чуть не убили и тебя, — ответила ей Лида.

— Ты меня спасла! — в этом Алена, не называвшая себя Луной даже уже и в мыслях, была абсолютно уверена.

— Малышка ты еще у меня совсем, — улыбнулась ей девушка.

Конечно, были и другие дети, очень добро относившиеся к Алене, особенно когда мама была на задании. Они рассказали Луне о пионерии, о том, что вообще происходит вокруг и почему они живут в лесу. Девочка впитывала информацию, как губка. А пионеры думали, что Аленка просто потеряла память, когда ее чуть не спалили каратели.

Так они и жили, кочуя по лесам. Аленушка уже знала, что скоро сорок третий год, вокруг фашисты — подлые палачи, которые убивают людей за то, что они есть, а у них — партизанский отряд, который создали, чтобы защитить таких, как она и больно бить палачей, вбивая их в землю. Народные сказки, песни, легенды, которые знала баба Зина, девочка полюбила, иногда даже подпевая своим тонким голосочком. Хоть и тонок был голос Аленки, но очень красив, его любили слушать партизаны. Поэтому кроме народных песен, Аленушка выучила и «Интернационал», и «Вставай страна огромная», и еще много добрых, хороших, боевых песен.

— Прижилась девчонка-то, — улыбнулся как-то комиссар отряда, наблюдая за тем, как поет Аленушка. Девочка вкладывала, казалось, душу в мелодию и слова. И от того знакомые песни звучали немного по-новому.

— К Лидке прикипела, мамой зовет, — ответила ему баба Зина. — Да и девица ее любит… Обе сироты, дай бог, доживут до Победы…

— Доживут, — уверенно произнес комиссар и ушел к себе в землянку.

Пожалуй, самым радостным праздником стал Новый Год. Первый в жизни для Аленушки, он был по-настоящему волшебным. И елочка, красиво украшенная, и хоровод, и даже Дедушка Мороз, совсем настоящий! Просто сказочный праздник сотворили партизаны своим детям. Ну и подарки, конечно, были. Мама Лида подарила пуховый платок, а дядя комиссар — куклу. Хотя в десять лет с куклами уже играться было стыдно, но только не Аленке. Девочка играла и представляла, что вот однажды придет Победа, представлявшаяся ей высокой красивой женщиной, возьмет их с мамой за руки и отведет в волшебную страну, где нет палачей.

— Мама, а расскажи сказку, — попросила на ночь Аленка.

— Хорошо, — кивнула девушка, гладя ребенка по голове. — Слушай… В некотором царстве, в некотором государстве, где никогда не было карателей и палачей…

Сказка была волшебной, как и все мамины сказки. Утром маме надо было опять идти на задание, а Аленке ждать и беспокоиться о маме. Баба Зина даже научила девочку короткой молитве, но строго-настрого наказала, никому не показывать, что Аленка ее знает. И вот с этой молитвой девочка ждала свою очень молодую мамочку…

***

Все плохое всегда случается внезапно. Наверное, в отряде был предатель, потому что каратели появились внезапно и сразу со всех сторон. Детей загнали в землянку, наказав сидеть тихо, ну а женщины встали рядом с мужчинами. Аленушка боялась за Лиду, ушедшую на очередное задание, поэтому все шептала молитву, надеясь на то, что пронесет. Не пронесло.

Взрывы и стрельба были все ожесточеннее. Точно знавшие, что с ними сделают, партизаны дрались до последнего человека, но карателей было просто больше и в какой-то момент бой затих. Все дети в землянке поняли, что это значит, не сдержав слез. А потом их нашли страшные каратели в черном, вышвырнув из землянки. Наверное, их хотели сразу убить, но кто-то главный не позволил. Поэтому пятерых младших, Аленку и более старшую девочку погнали куда-то пешком и почти бегом.

На привале, когда палачи остановились, они старшую девочку… прямо при младших… Сорвали одежду и… Страшный крик ее потом преследовал Аленку в снах. В кошмарных жутких снах, потому что все хорошее закончилось, это девочка поняла очень хорошо. Их пригнали в деревню, измученных, голодных, и какие-то женщины принялись заботиться о партизанских детях.

А утром палачи начали всех сгонять в пустующий сарай. Били всех плетками отчего дети кричали, а потом попытались закрыть дверь и это было самым страшным.

— Бабоньки! — закричал кто-то. — Да они нас спалить хотят!

Женщины закричали, дети подхватили, а немцы все никак не могли закрыть дверь сарая — то ли примерзла, то ли в землю вросла. Тут послышались какие-то крики, команды и все стихло. Женщин и детей выгнали из сарая и опять куда-то погнали. Аленка уже не понимала, что происходит, просто бежала со всеми, стараясь не упасть, потому что упавших палачи сразу убивали — то по голове били, то штыком протыкали. Так они добрались до какого-то длинного рва. Женщины опять заголосили, а Аленка просто села на землю — ей уже было все равно.

Но их почему-то не расстреляли, а просто заставили идти дальше — до какой-то станции, где погрузили в вагоны. Аленка не хотела, но палачи больно били плетками своими, поэтому пришлось. Поезд дернулся и поехал, а Аленка горько расплакалась. Все дети плакали — им было просто страшно. Женщины принялись успокаивать, боялись, что палачи за это постреляют, а девочка уже не верила в то, что выживет. Ночью ей снилась мама Лида и только это помогало жить дальше.

Палачи почти не кормили, поэтому за неделю пути Аленка похудела. Она не знала, куда их везут и что там будет, но подозревала, что ничего хорошего. Наконец, поезд остановился, всех выгнали из вагонов. Первыми, кого увидела Аленка, были мужчины в полосатых робах, которые рванулись к поезду, но черные палачи их били длинными плетками. Всех, кто прибыл, построили в колонну и заставили бежать. Собаки сзади и сбоку лаяли, рвались с поводков. Алена видела, что сделали с упавшим мальчиком и испугалась так, что просто ног не чуяла. Сзади то доносились выстрелы, а то дикие крики тех, кто упал… Что с ними делали, Аленка теперь знала.

Едва добежав до какого-то странного городка, Аленка уже чувствовала, что сейчас упадет, но ей не дали этого сделать. Палачи завели женщин и детей, кто был помладше в какой-то дом, что-то приказав. Девочка ничего не поняла, потому замерла.

— Раздевайся, — быстро произнесла женщина, оказавшаяся рядом. — Все снимай, а то убьют.

— Хорошо, тетенька, — кивнула Аленка, принявшись снимать платье. Ей очень хотелось плакать, но девочка просто боялась.

Кто-то не хотел раздеваться и его уже били палачи, а одну девочку просто застрелили, а у нее просто платье запуталось… Аленка поняла, что сейчас их все равно убьют, но их погнали в душевую, где облили то горячей, то холодной водой, что было больно, поэтому все визжали. Ну еще и остригли налысо, но Аленка это даже особо не восприняла. Детей не переодевали, разрешив быть в своих платьях, была уже весна, так что совсем уж холодно не было.

Аленка постепенно привыкала. К горькой жиже, называемой «кофем», но похожей на воду из лужи, к баланде непонятно из чего, к хлебу, которого было очень мало. К тому, что палачи заставляют работать, а иначе не будет еды, да и к тому, что избить могут за что угодно. Ее платье пропиталось кровью сзади, потому что палачи любили бить до крови. А еще был «суп-поплюй». Это такая сладковатая красная каша… А еще мамы приносили капусты сырой, и ее тоже давали детям. Так проходило время. Дети болели и умирали, правда, не только дети… Аленка привыкла к тому, что в этом «Майданеке», так называлось место, где она оказалась, жизнь может оборваться в любой момент.

Когда девочка уже стала малоподвижной, как и другие дети, палачи утром выгоняли взрослых на работу, а детей сажали в угол барака. И Аленка пыталась согреться, прижимаясь к другим девочкам и мальчикам. Так прошел еще месяц, а потом она заболела. Девочке было нехорошо, когда ее состояние заметили, а, может, дело было не в болезни. Младших детей вместе с ней заставили раздеться и голыми погнали в баню, загнав на мытье. Мыли их очень холодной водой, от которой дети падали. Пол вдруг повернулся и все они оказались в подвале, где было темно. Услышав, как что-то зашипело, Аленка все поняла, изо всех сил пожелав оказаться как можно дальше отсюда. И что-то ярко вспыхнуло.