Ржевский. Том 4

Глава 13

Дзен — великая вещь. Для тех, кому он доступен.

Время расширяется, начиная вмещать гораздо больше мыслей и движений.

Окружающие становятся понятными и предсказуемыми.

Исчезают лишние эмоции, остаётся лишь подсвеченный внутренним светом Путь, который До — просто иди вперёд.

Наверное, это не совсем верное утверждение, что у самурая нет цели, отстранённо подумала Шу. И что есть только Путь.

Если цели не иметь, то каким этот Путь будет? Бесцельным? Вот сейчас у неё есть вполне понятная цель — наказать недостойного за длинный язык и за пренебрежение к другим свободным людям, равное оскорблению. Эта цель и определяет её Путь, по крайней мере, на ближайшие пять секунд.

Уже четыре.

— ПОГОДИТЕ!

— СТОЙТЕ!

Наплевав на любые последствия для себя лично, между ней и здешним принцем прямо под клинок бросились Лукин и Трифонов.

— Норимацу-сан, средний сын нашего монарха всегда был несдержан на язык!

Ты смотри, Лукин даже обратились на правильный лад, хотя и по-русски.

Ладно, считается — не всем быть Ржевским. Её только сейчас осенило: а ведь партнёр по бизнесу говорит абсолютно на всех языках, на которых разговаривают тёлки, которых он хочет трахнуть!

Какой-то свой Путь?

— Не губите! — Трифонов словно собрался подставить свою грудь вместо царской.

Кто бы мог подумать, что за пару секунд можно успеть понять и обдумать так много, удивилась японка тем временем изменениям внутри себя.

Шу хладнокровно сместилась в сторону, чтобы не задеть невиновных — убить царевича Дмитрия СЕЙЧАС, в дзене, она легко успевала и с чуть более неудобной дистанции (и из текущего положения). В любой момент.

Наследник престола, вопреки полагающейся его должности выдержке, на виду у всех испытывал неподобающие рангу и статусу испуг, тревогу и страх. Был он весьма далёк от невозмутимости и до неприличия близок к панике.

— Ты трус. — Констатировала Норимацу вполне осознанно.

Присутствующие подданные должны знать, какая недостойная мокрица причудливым капризом судьбы вознеслась над ними не по праву.

Ничего, такие моменты отлично исправляет сталь — танто двинулся вперёд.

Если бы дело происходило дома, любой из детей Микадо первым делом остановил бы пытавшихся его защитить (хватило бы даже скупо поднятой ладони) — подобные разговоры принадлежат лишь двум людям, кто-то третий уже лишний.

Кроме того, собственный принц наверняка позаботился бы и о том, чтобы перед лицом неминуемой гибели через пять ударов сердца, во-первых, на репутацию Семьи не легло несмываемое пятно его трусости: он бы так не дрожал как осиновый лист руками, глазами, и губами. Лихорадочно изобретая поводы и предлоги увильнуть от неизбежного.

Во-вторых, любой из детей Микадо или попытался бы подороже продать свою жизнь (с мастером дзен, каковым сейчас являлась она, бесполезное занятие, с толикой заслуженного самоудовлетворения подумала японка).

Либо, как вариант, по собственной воле сократил бы период между вынесением её приговора ему — и собственной смертью. Хотелось бы верить.

Например, Шу в подобной ситуации просто сделала бы шаг вперёд, надеваясь на чужой танто и добровольно признавая суровую необходимость ответа за слова и поступки, не соответствующие высокому положению облечённого властью.

Ничего себе, какой диалог с собой в этом состоянии занятный. Может, в будущем стоит попробовать входить в дзен не только в бою?

Пожалуй. Если отстранённо и регулярно рассуждать ТАК, наверняка можно открыть для себя много нового в этом несовершенном мире.

К удивлению присутствующих в следующий момент японка открыто и светло улыбнулась: каждый миг серого и унылого занятия под названием жизнь теперь можно было раскрашивать собственными руками в любые краски.

Надо лишь работать над собой, не переставая, и целеустремлённо шагать и шагать по пути До.

— Этот наследник — трус! — внятно и звонко объявила она в следующий момент.

Нарушить собственное слово и превысить пятисекундный лимит с этого ракурса мышления Норимацу больше не боялась.

Три ха-ха, новое состояние позволяет видеть то, что недоступно другим.

Что является началом гибели любого политика? Правильно, объявление его РЕАЛЬНЫХ несоответствий прилюдно.

С одной стороны, здешний народ неизбывно милостив к монархам, припомнила японка. Лидерам своим из раза в раз прощает такое, за что в любой другой географии бы…

С другой стороны, ни один суровый и открытый народ не станет терпеть над собой труса. Стало быть, бросая при всех справедливое и несмываемое обвинение, она уже начала убивать негодяя. Как минимум политически.

— УБЕРИТЕ ЕЁ! — царевич Дмитрий протёр мозги и резво отпрыгнул назад, завороженно глядя на кончик малого японского меча. — Я ВАМ ПРИКАЗЫВАЮ! ВЫ ЧТО, ЗАСНУЛИ?!

Все как по команде замерли. Хотя, если чуть подумать, объяснимо.

— Идиот! — фыркнула японка, делая шаг вперёд и сокращая расстояние.

Не будучи менталисткой, Норимацу сейчас искренне наслаждалась новыми скоростью и режимом мышления.

— Ты здесь не можешь никому приказывать, — раздалось со стула Ржевского. — Да хоть и сам царь; здесь он только вежливо просит и предлагает, точка. Нах*й ТУТ могут послать и за меньшее. Тёзка, ты бы хоть обстановку прояснил перед тем, как в незнакомом водоёме погружаться!

Все Изначальные замерли. Даже Лукин и Трифонов, активно пытавшиеся до сего момента втиснуться между ссорящимися, удивлённо посмотрели на молодого дурачка.

Что-то в происходящем было неправильным. Шу сделала быстрый глубокий вдох, очищая энергетические меридианы и вслед за ними сознание.

РЯЖЕНЫЙ! Этот человек — двойник царевича!

Если бы не дзен, могла бы и не сообразить впопыхах. Не может достойный сын достойного рода так себя вести! Да, чванство и небрежение исключать нельзя — наверное, сын монарха мог бы… но он бы никогда не сделал ЭТОЙ ошибки!

«Приказываю»; ха, ты в Соте! На Совете Города!

— Это самозванец, — Норимацу решительно указала кончиком клинка на переносицу якобы Дмитрия.

— О. — Ржевский неожиданно возбудился, хотя до сего момента взирал на происходящее абсолютно равнодушно, даже позёвывал. — Шу, ты гений!

В руках блондина невесть откуда появился пистолет.

— В стороны! — с плавной стремительностью хищника он перетёк из сидячего положения в вертикальное. — А то зацеплю кого-нибудь, неровен час!

Для иллюстрации (либо ради куража) потомок гусара выстрелил в потолок.

В небольшом замкнутом помещении грохот ударил по ушам.

Члены собрания прыснули влево-вправо — теперь между Ржевским, Норимацу и самозванцем никто не стоял.

Дмитрий зачем-то сменил языки и бросил по-японски:

— Шу, ты гений! Я тебя люблю! — дальше было по-русски. — Самозванец. Ха. До чего изящные решения иногда рождаются на востоке! Мужик, а ведь ты никакой не царевич, — глумливая улыбка на лице блондина не оставляла сомнений в том, что он задумал что-то нехорошее. — Прилип ты, падла. Притворяющаяся царевичем Дмитрием.

— Мразь! — возмутился прибывший порталом. — Да ты у меня!..

ХЛОП. Кепка, брошенная напарником на манер сюрикена, накрыла рот говорящего и скомкалась о его лицо.

— Не бзди жаром, а то угоришь, — Ржевский стремительно рванул к оппоненту. — Шу, ты можешь его пока не убивать для меня?

Японка резко задумалась. С одной стороны, пять секунд и так затянулись уже почти в восемь. С другой, Дима для неё сделал столько, что отказать в такой мелочи, наверное, было бы не по-товарищески.

— Сколько времени я не должна его убивать? — ровно уточнила Норимацу.

Краем глаза она отметила: при звуках её нынешнего голоса присутствующие стремительно покрылись липким потом.

— Пока я у него на допросе все злые умыслы против отечества не вытряхну, гы. Однако сперва оттопыримся в бассейнах, как собирались, — Ржевский без затей ахнул якобы тёзку свободным кулаком в лоб.

Маг сложился в коленях, на подломившихся ногах опал на пол и, утратив опору в виде мышц корпуса, звонко въехал лицом в пол.

— Ты!.. — глаза Филиппова почти вылезли из орбит.

— Дмитрий Иванович!.. — лицо Вяземского было не менее красноречивым.

— Ржевский, ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ?! — Меншиков наиболее ёмко сформулировал общую мысль.

Её, повисшую в воздухе, отлично чувствовала Шу в своём нынешнем состоянии. Но партнёр по бизнесу, в силу своей обычной толстокорости, похоже, высокими материями не заморачивался и был от них весьма далёк.

— Тс-с-с, — блондин вальяжно махнул соотечественникам рукой, засовывая пистолет за пояс и доставая из кармана невесть откуда взявшиеся шёлковые шнурки с узелками. — Даю расклад. На наше заседание несанкционированным порталом… — в этом месте он сделал расчётливую паузу и внимательно посмотрел каждому в глаза.

— Было, — разумеется, японка уловила, чего хочет товарищ. Похоже, в дзене и ментал начинает прорезаться. — Я, Норимацу, Изначальная Соты, подтверждаю. Несанкционированный портал открылся сюда, подвергая опасности наши жизни и безопасность. Злоумышленник, нагло попирая законы, прошёл на закрытую территорию властей города.

— Опа. — Лукин отмер. — Занятный поворот. А ведь мне такое и в голову не пришло. Снимаю шляпу.

— Абсолютно зря не пришло, — многозначительно заметил Ржевский. — Есть в мире места, где вообще вместо целой принцессы по встречам регулярно двойник скачет. — Блондин со значением поднял вверх указательный палец, — НО там этот двойник в их конституции прописан. Законный он там, — пояснил он в вытянувшиеся лица коллег по Совету. — А здесь какой-то чёртик из табакерки. Нашим царевичем только притворяется.

— Господа, я иностранка, с наследником вашего престола ранее не была знакома, но право голоса имею такое же, как и вы. — Краем глаза японка наблюдала, как партнёр по бизнесу шёлковыми жгутами связывает и обездвиживает предполагаемого самозванца. — Вы согласитесь, что поведение этого животного, — она указала взглядом на недостойного, — свидетельствует против его принадлежности к монархической семье?

— Здорово. — С нечитаемым выражением лица уронил Меншиков. — Дальше что?

— Строго по закону, — отрезал потомок гусара, взваливая на плечо импровизированную поклажу в виде человека, связанного сосиской. — В случае особо тяжких преступлений либо покушений на оные, Изначальный имеет право казнить и миловать на своё усмотрение.

Повисшую на мгновение тишину можно было пластать ножом.

— Дмитрий Иваныч. Не то чтоб я наперерез твоему курсу срезать щ-щас пытался, — озадаченно выдал Лукин, — я и сам царскую семью не сильно… м-да… Но если это какой-то твой коварный план, может, поделишься?! Чтобы мы хотя бы манёвры свои в будущем представляли?

— Да. В общих чертах, хотя бы намёком? — попросил Вяземский. — Что ты задумал?

— А он без сознания? — Трифонов обеспокоился, энергично подался вперёд, наклонился к лицу прибывшего порталом и к чему-то прислушался. — Да, в отрубе… Ржевский, сам поворот мне нравится! — он выпрямился и повернулся к блондину. — Я тебе уже почти аплодирую! Но давайте, пока все здесь, кое-что откровенно проговорим?

— Долго? — Дима замер с телом на плече.

— Минут пять-семь.

— Давайте, — блондин без затей сбросил поклажу на пол, словно мешок с картошкой.

Затем вернулся за стол.

Прочие Изначальные расселись на удивление быстро, чуть ли не скорее, чем вскакивали, приветствуя наследника.

— Среди нас есть партия, которая однозначно с троном, — начал было Филиппов.

— Нету, — перебил Ржевский. — Они формально в Совете, но сейчас их с нами нету.

— С мысли сбил!.. Но есть и те, кто ещё не определился. Господа, давайте попробуем поговорить откровенно? Забудем все распри на несколько минут?

— Давайте я сперва скажу, а потом обсуждение, — товарищ решительно хлопнул ладонью по столу. — Представитель царя Растопчин… — он повторил уже известные всем нелицеприятные подробности. — Граф Воронцов… — затем последовал рассказ о грабеже Самбура и кое-каких других ювелиров. — Наши родные Романов, Шереметьев и Шувалов…

— ДА НЕ РОДНЫЕ ОНИ НАМ, ДИМ, — тихо, но как-то очень твёрдо перебил Филиппов. — Вот сейчас мы и делимся, кто с кем да против кого в союзе через месяц выступит.

— Такое дело, — напарник по бизнесу зачем-то ещё раз грохнул рукой по столешнице. — Я на своём месте не вижу предмета для обсуждения. Мы с Норимацу свою позицию достаточно откровенно обозначили? — в следующую секунду Дима весело заржал тем смехом, который так ненавидит его менталистка.

Затем блондин ткнул пальцем в живую сосиску, лежащую под ногами.

— Как это понимать? — ледяным голосом спросил Трифонов.

— Алексей Викторович, — партнёр стал серьёзным так же стремительно, как только что изображал идиота. — Я своими глазами видел, как вы перед ним… как бы тут поделикатнее… Пренебрегали равенством наших позиций.

— В смысле?

— Вы с ним снизу вверх общались, не по горизонтали, — простенько пояснил Ржевский.

А ведь он умеет быть до гениальности точным. И тоже не боится говорить правду в глаза — кто бы перед ним ни сидел.

Самое интересное, что друзьям и доброжелателям неприятную правду говорить гораздо тяжелее, чем врагам и недоброжелателям. Но Шу поняла это только сейчас.

— У нас у всех имущество в Империи, — хмуро признал Вяземский. — ТАМ мы действительно ниже. Хочешь откровенности? На. Они, — кивок на самозванца, — регулярно этим пользуются. А мы прогибаемся.

Прочие промолчали.

— Не обессудь, Сергей Степанович, — товарищ миролюбиво накрыл руку соседа по столу. — Я сейчас одну вещь скажу, ты только не обижайся. Вы все не обижайтесь.

— Говори, не обижусь.

— А нафига мне союз с теми соратниками, которые прогибаться привыкли?

И снова тишина. Ржевский переводил взгляд с одного соседа на другого, а взрослые старательно от этого взгляда уклонялись.

— Мы промышленники и торговцы, — нехотя сформулировал Меншиков. — Ты родом из чуть другого сословия. Мне нечего возразить.

— На этом пока точка и абзац, — подытожил блондин, поднимаясь за стола. — Господа, на всякий случай. Мои двери для вас всегда открыты, на мою помощь рассчитывать можете, однако заседать с вами больше не могу. Я к себе, сразу как поплаваю: дела у нас заворачиваются достаточно опасные.

— В городе или в стране? — Лукин словно уловил чужие мысли.

— Да как бы не шире, — по-взрослому вздохнул потомок гусара. — Я пока сам не разобрался. Вас именно поэтому на свою сторону активно тянуть не хочу: это мне терять нечего, а у вас вон, торговля, промышленность, — он тряхнул головой. — Самозванца, пытавшегося себя выдать за царевича Дмитрия и проникшего на наше собрание с грубыми нарушениями законов его же родного отца, я волей и правом Изначального арестовываю для дальнейшего дознания. Вопросы направлять ко мне, ходоков за преступником — тоже.

Ржевский легко поднял бессознательное тело на плечо и направился к двери. Японка, не прощаясь, последовала за напарником.

— Дим, а какой закон он нарушил? — уточнил в спину Вяземский.

— Вы вообще обновлений не читаете?! — блондин даже развернулся. — Запрет на мобильные порталы! Уже пару часов как в силе и действует!

— Э-э-э, Дмитрий Иванович?! — Филиппов обменялся взглядами с прочими и продолжил как бы от имени всех. — Ты, разумеется, можешь воротить всё, что посчитаешь нужным! Но допрежь подразумевалось, что запреты царя его собственной семьи могут и не касаться. Ты просто в Столицах и других городах империи, наверное, мало бываешь!

— Владимир Палыч, — потомок гусара за долю секунды лицом и глазами превратился в идиота, после чего продолжил с простецким видом. — Тут такое дело. Я тебя безмерно уважаю, люблю, но Хартии и Уложению я доверяю больше. Прости пожалуйста!

— Твоё дело, — вздохнул Филиппов, отлично понимая намёк.

— Если у нас в НАШЕМ законе написано, что в Соте особенных нет — то я этот закон буду защищать, — продолжил Ржевский. — Как и все остальные законы, которые из нашего общественного договора вытекают. Не сильно умно загибаю? Понятные категории?

— Куда уж понятнее.

— Ну вот и не взыщите. Морду самозванцу мы с Норимацу чистили без вас, забираем его тоже мы — вы и не при делах, случись вдруг разбирательства. И реши вы вдруг позволить кому-то внешнему на вашей территории свои дознания, нам всем не подочётные, учинять и продвигать, — красноречиво закончил пассаж товарищ. — Я у бассейнов буду, меня бабы заждались. Водка, наверное, тоже согрелась. Кто ещё гулять решит — подгребайте, налью.