Рич & Бьюти. История мира в 9 найт-клабах

Глава II: Клуб Small Paradise /Гарлем, Нью-Йорк/

Последнее время его часто видели в этом заведении. Голова опущена на сложенные руки, взгляд давно погас. Редко кто узнавал в этом опустившемся типе вчерашнюю легенду. Между тем этот парень действительно был легендой. Самой что ни на есть настоящей.

О карьере радиодиджея Алан Фрид мечтал еще с довоенных времен. Ему хотелось ставить в эфир модные пластинки и получать за это большие бабки. Он получил хорошее музыкальное образование и считал, что знает в музыке толк. Однако время шло, а хоть как-то проявить себя у Фрида так и не получалось. Чем дальше, тем отчетливее Алан понимал: если кого-то из американских радиодиджеев и можно назвать конченым лузером, так это его. Отработав на радио больше пятнадцати лет, к началу 1950-х он по-прежнему всего лишь гонял унылую классику на богом забытой станции. В неделю ему платили сорок три доллара, — вовсе не бешеные деньги. Два раза Алан просил у начальства прибавки к жалованию, и оба раза ему было отказано.

К тому времени за плечами у Фрида была счастливая свадьба и рождение дочери. А потом развод и алименты. Задыхаясь от тоски и безденежья, он попробовал работать сразу на двух станциях одновременно. На одной вел утренние эфиры, а на второй — вечерние. Кончилось тем, что выгнали его с обеих. Алан стал пить. Так прошло еще два года. Хуже, чем сейчас быть уже не могло, и Фрид всерьез задумался о том, что, черт возьми, дальше.

Если быть честным, то музыкальные вкусы самого Фрида были довольно консервативны. Больше всего ему нравились композиторы Вагнер и Чайковский. Однако, день за днем принимая у себя на станции заявки от слушателей, он видел: вся эта классика давно уже на фиг никому не нужна. Молодые американцы желали слушать негров. Неприличную, пропитанную эротикой и запретными желаниями расовую музыку, для которой в то время даже еще не было придумано названия.

И вот тут необходимо небольшое пояснение. У нас в стране национальный вопрос встал ребром только в последние годы. До этого ни в царской России, ни тем более в СССР о национальной дискриминации никто и слыхом не слыхивал. И тебе, дорогой читатель, будет, наверное, сложно представить, как же все это выглядело в тогдашней Америке.

А выглядело все это не очень. Евреям в нацистском Рейхе жилось куда привольнее, чем черным в Штатах. Даже на расово терпимом Севере белого, решившегося пригласить на танец негритянку могли арестовать на двое суток. А уж что творилось на плантаторском Юге, трудно и вообразить. Там блюзовый трубач Майлз Хилтон как-то играл на танцах, а полицейский из охраны танцплощадки что-то у него спросил. Майлз ответил, забыв при этом добавить слово «сэр». Коп просто достал пистолет и выстрелил музыканту в лицо.

Американские белые жили совсем отдельно от американских черных. Они учились в разных школах, работали на разных работах, пили в разных кабаках, — и, ясен пень, слушали совсем разную музыку. Белые — слащавую эстраду, типа Фрэнка Синатры или еще хуже — крестьянскую хилли-билли, которую исполняли тупицы в клетчатых рубахах. А вот как называлось то, что слушали черные, сказать сложно. Для этой зажигательной музыки пробовали разные имена. В магазинах пластинки с первыми рок-н-роллами продавались под грифом «расовая музыка». Газеты именовали ее jig — «черномазые ритмы». Сами негры предпочитали название «южный блюз».

Решив начать радиокарьеру с чистого листа, Алан Фрид временно бросил пить и договорился с крошечной станцией WJW о том, что ему выделят ночное шоу, во время которого он станет ставить в эфир «расовые пластинки». Начальство считало идею бредом, но станция была такой маленькой и такой захудалой, что «добро» Фриду все-таки дали. Правда, от греха подальше сдвинули начало шоу аж на полночь.

В ближайшем музыкальном магазине Фрид купил несколько пластинок с никому не известными визгливыми негритосами. Сперва послушал их сам, один, дома. Сто первый раз подумал про себя, что вся эта идея — полный бред. Называлась его программа «Шоу Лунного Пса». 1 июня 1951-го скрестив пальцы на удачу, Фрид первый раз вышел в эфир.

Великая Депрессия стала для американцев вечным ночным кошмаром. Чем-то вроде Фредди Крюгера, который если уж приснится тебе, то ничего хорошего не жди. Выйти из депрессии у западного мира не получалось почти десять лет подряд. А когда Депрессия все-таки осталась в прошлом, американские богатые были готовы на все, что угодно, лишь бы она никогда не вернулась назад.

Чтобы выправить ситуацию, американское правительство предприняло несколько очень решительных шагов. Объявило о вступлении во Вторую мировую войну (вместо того чтобы болтаться по улицам, сотни тысяч молодых американцев отправились на фронт и на какое-то время это решило проблему безработицы). Разместило на гражданских заводах целую кучу военных заказов (нет штуки более полезной для экономики, чем хорошая, кровопролитная, с большими жертвами и разрушениями война). А главное, провело в 1944 году в курортном городке Бреттон-Вудс большую международную конференцию по вопросам экономики.

Суть дела там была вот в чем. Прежде эквивалентом стоимости было золото. Очень условно это выглядело так: если японцы желали купить что-то у немцев, то первым делом они на свои японские йены покупали какое-то количество золота, потом на это золото покупали необходимое количество немецких марок, а уже на марки покупали нужный им товар. И вот теперь в Бреттон-Вудсе американцы добились того, чтобы правила игры поменялись.

Место золота занял американский доллар. Чтобы торговать с немцами, японцам теперь нужно было менять свою валюту не на золото, а на доллары. И не только японцам — отныне весь мир переходил на расчеты в американской валюте. Даже если эфиопы планировали поторговать с бразильцами, покупать им все равно приходилось доллары. Кто бы ни торговал, где бы ни проводились сделки, по каким бы каналам ни шли финансовые потоки, — США оставались в плюсе при любом раскладе. Для Штатов это стало главным итогом Второй мировой.

Ну, собственно, и все. Дальше можно было расслабиться. После конференции в БреттонВудсе американская экономика медленно, но уверенно поползла, наконец, вверх. Америка выкарабкалась из нищеты и вновь гордо расправила плечи. Именно в это время в Штатах, наконец, начал складываться хоть и тоненький, но бойкий слой «среднего класса»: забитый холодильник, собственное авто, дом в пригороде, обязательный колледж для детей.

Правительство делало все, чтобы как можно больше американских семей перешли из разряда «нуждающихся» в разряд «обеспеченных». Денег у него теперь было столько, что было не жалко поделиться и с гражданами. Идеологией послевоенной Америки стал не какой-нибудь очередной «-изм» (типа фашизма или коммунизма), а кредит. Волшебная палочка, запросто превращающая любого американца в состоятельного джентльмена: пользуйся товарами сегодня, а оплачивай потом всю жизнь.

Результаты появились почти сразу. К началу 1950-х американские подростки уже тратили на развлечения денег больше, чем за двадцать лет до этого зарабатывал хороший наемный убийца. Еще ни дня в своей жизни не проработав, они могли позволить себе модную одежду, еженедельный поход в кино и покупку любимых пластинок. До войны, едва окончив школу (или даже не окончив ее), подростки тут же вставали к станку или записывались в армию. Теперь они отращивали себе модные коки, надевали ботинки «на манной каше» и сутками тусовались в придорожных закусочных у музыкальных автоматов. Денег, которые зарабатывали их родители, хватало на все.

Общество вновь стало богатым. А там, где у человека появляется вдоволь хлеба, он начинает поглядывать в сторону зрелищ. Американская культура предыдущих десятилетий была суровой и черно-белой, как и само время. Но как только в карманах у молодежи снова забрякала мелочь, все тут же изменилось.

Каждые три года музыкальный рынок увеличивался вдвое. К середине 1950-х достиг объема в миллиард долларов США. Прежде столько зарабатывали только спекулянты нефтью и производители оружия. Это был очень перспективный рынок и вопрос состоял лишь в том, когда же, наконец, появится толковый продюсер, который сумеет подмять его под себя.

Культовым «Шоу Лунного Пса» стало всего за год. Хозяева станции, на которой работал Фрид, считали доходы от рекламы и не могли поверить, что все это правда. К осени 1951-го программу сдвинули с ночного эфира на ранний вечер, а еще полгода спустя Алан работал уже по восемь часов в день шесть дней в неделю. А слушателям все равно хотелось еще и еще.

Параллельно радиошоу Фрид стал проводить концерты. На первый пришло меньше тысячи человек. На второй — полторы тысячи, на третий — две тысячи триста. А 21 марта 1952 года Алан провел танцевальный марафон под красивым названием «Коронация Лунного Пса». На него было продано двадцать пять тысяч билетов, и еще приблизительно семь тысяч человек попасть на шоу так и не смогли.

Стоимость билета составляла немалую по тем временам сумму в два доллара. За один вечер вчерашний безработный Фрид нажил пятьдесят тысяч баксов. Все это напоминало нереальный сон.

Теперь уже не Фрид обивал пороги станций, а те наперебой предлагали ему самые выгодные контракты. В июне следующего года он переехал в Нью-Йорк и приступил к работе на станции WINS. Размер его жалования составлял фантастические семьдесят пять тысяч долларов в неделю. Отдельно Фрид получал за продажу записей его выступлений. И еще отдельно — за участие в концертах. Причем там гонорар мог достигать ста двадцати пяти тысяч долларов за шоу.

Единственная проблема состояла в том, что название шоу пришлось сменить. «Лунный Пес» оказался зарегистрированной маркой: так называлась крошечная фирма, записывавшая музыку для кино. Фрид лихорадочно перебирал в уме варианты. Остановиться решил на названии «Рок-энд-ролльные Юбилеи». Чтобы еще раз не попасть впросак, уж это-то название он решил застолбить за собой и для этого обратился в Агентство по защите авторских прав. Там ему сказали, что само по себе словосочетание «рок энд ролл» («скачи и вертись») зарегистрировать невозможно. Зато можно зарегистрировать какое-нибудь особое написание этого слова. Скажем не «рок энд ролл», а «рок-н-ролл». Алан сказал, что такой вариант его устраивает. С этого собственно и началась вся история рок-музыки.

По сути ничего нового Фрид ведь не изобрел. Само словечко «рок-н-ролл» вовсю использовалось еще до Второй мировой. Сперва оно обозначало всего лишь быстрые приджазованные мелодии. Да и танцевальные па, которые парни выделывали на проводимых Фридом концертах, были давно известны. Чтото похожее на акробатический рок-н-ролл негры отплясывали уже больше двадцати лет подряд. Новизна состояла не в этом, а в том, что Алан Фрид стал первым продюсером, который завернул давно известные компоненты в яркий фантик и по сходной цене предложил готовый продукт покупателям.

После Второй мировой все понимали: сегодня продюсер куда важнее артиста. Киностудия важнее режиссера. Издательство важнее писателя. Галерея важнее художника. Модный дом важнее кутюрье. Лейбл важнее группы. По сути дела продюсер сегодня — это и есть единственный возможный артист.

У Алана на вечеринках играло до трех дюжин разных оркестров, групп и исполнителей. Да только кто их сегодня вспомнит? Слушать шли не их, а самого Фрида, имя которого моментально превратилось в бренд и гарантию того, что будет весело. И пластинки покупали, ориентируясь не на группы, которых в то время еще и не было, а на выдуманное Фридом словечко «рок-н-ролл». Причем если какая-то другая фирма грамзаписи тоже хотела выпустить рок-н-ролльную пластинку, то до самого 1961 года должна была уплатить Фриду процентик.

Что-то очень похожее происходило приблизительно в те же годы и по другую сторону Атлантики. Считается, будто в СССР рок-нролла не существовало, но вы знаете, на самом деле это так только считается.

Правда, само слово «рок» в СССР очень долго не использовалось. Однако в те годы оно не использовалось еще и на Западе. Новая музыка и там, и у нас называлась «биг-бит» или просто «бит». И этой музыки в СССР было навалом. Члены Союза композиторов писали твисты, по СССР гастролировало несколько клонов группы «Битлз» (самый известный — ВИА «Блитц»), а на танцплощадках играли самые что ни на есть рок-группы с патлами до пояса и гитарами наперевес.

Под эгидой комсомола проводилась куча рок-фестивалей. Первый состоялся в Нижнем Новгороде, еще в 1971-м, а потом они проходили регулярно. Крупнейший прошел в 1980-м в Тбилиси: девять дней выступлений, огромный зал, несколько десятков групп. Интересно отметить, что организован он был отцом самой популярной на сегодня отечественной телеведущей.

Как только на Бродвее освоили жанр рокмюзикла, точно такие же штуки появились и у нас. Самая первая рок-опера была поставлена в Ленинграде еще в конце 1960-х, а восемь лет спустя в ротации находился почти десяток таких опер. Религия в те годы преследовалась довольно жестко, однако невзирая на это группа «Арсенал» уже в 1972 году спокойно исполняла почти всю оперу «Иисус Христос — Суперзвезда».

Гастролировали и иностранные звезды. В середине 1970-х — Клифф Ричард и Элтон Джон. Пару лет спустя в Ленинграде прямо на Дворцовой площади должно было состояться выступление гиперпопулярных на тот момент групп Beach Boys и Santana, а также певицы Джоан Баэз. В общем, кто хотел, мог слушать свой рок совершенно спокойно.

После смерти Сталина жители больших советских городов жили уже ничем не хуже жителей больших американских. Рубль не смог стать такой же крепкой валютой, как доллар, да и система кредита у нас стала внедряться с опозданием в полвека. Но в остальном разница была почти не заметной. В СССР складывался собственный средний класс: забитый холодильник, отдельная квартирка, дачка в хорошем районе, дети учатся в институте. И точно так же, как граждане США, москвичи и ленинградцы выдавали своим повзрослевшим деткам мятые купюрки на поход на концерт или танцплощадку.

После того как Фрид стал проводить свои безумные танцы, на него ополчились все религиозные организации и куча правительственных комиссий. Доходило до того, что новатора пытались линчевать, а мэр города Янгстауна заявил прямо:

— Тот, кто слушает рок-н-ролл, идет по дороге наслаждений прямо в ад!

А вот у нас эту музыку восприняли спокойно. Запреты, конечно, существовали. Но касались они лишь стиля поведения. Запрещена была не сама музыка, а попытки выйти из-под контроля. При этом не стоит забывать, что точно так же дело обстоит и сегодня. Скажем, группе «Ленинград» всегда было запрещено выступать в Москве. А когда лидер главной на сегодня русской рок-группы «Психея» попытался спеть на фестивале «Нашествие-2008» свой хит «Убей мента!», ОМОНовцы стащили его со сцены и отлупили прямо на глазах изумленной публики.

Очень похоже дело обстояло и в советское время. При этом свежие бизнес-идеи в СССР воплощались очень быстро. А к началу 1960-х свежей идеей был рок-н-ролл, который в те годы официально считался вполне себе разрешенной музыкой рабочих и угнетенных негров. Советские люди хотели слушать эту музыку и готовы были платить за это деньги. А раз так, значит, советские концертные организации должны были предложить ее населению.

В 1966 году в Ленинграде появился самый первый советский бит-бэнд. Он назывался «Поющие гитары». Финансовый успех был оглушительный. Отыграв на всех наиболее вместительных площадках Ленинграда, группа отправилась с гастролями в Москву. Гастроли продолжались две недели подряд, и каждый вечер залы были набиты под завязку. Молодые ленинградские парни с гитарами наперевес, сами играющие, сами же и поющие, выглядели на фоне тупой московской эстрады будто инопланетяне.

К тому времени и в Москве, и уж тем более в Ленинграде рок-н-ролл играли очень многие музыканты. Однако все это по-прежнему был детский лепет, потому что для появления полноценного шоу-бизнеса нужны были не музыканты, а директора и администраторы. Те, кто умеет делать на рок-н-ролле деньги. В Штатах первые рок-н-ролльные продюсеры появились уже в 1950-х. У нас — лет на семь–десять позже.

Вскоре после гастролей «Поющих гитар» тогдашний директор фирмы «Москонцерт» вызвал двух очень ответственных сотрудников и поручил им проанализировать опыт ленинградских товарищей. Имелось в виду: давайте сопрем у ленинградцев идею и попробуем на ней нажиться. «Москонцерт» был создан с единственной целью: приносить прибыль. Никакие идеологические ограничения здесь не действовали. До тех пор пока залы были полны, а пластинки продавались миллионными тиражами, работники фирмы могли делать, что угодно. Поэтому и работали в этой системе только импресарио экстра-класса.

Первого из вызванных к директору товарища звали Игорь Гранов. После беседы с начальством он тут же создал группу «Голубые гитары». Второго звали Павел Слободкин, и он собрал коллектив, который назывался «Веселые ребята». Так, в СССР и родился современный шоу-бизнес.

Гранов имел богатый опыт масштабных проектов. Например, выступал как режиссер проводимых на Красной площади военных парадов. И при этом Игорь Яковлевич неплохо разбирался в модной музыке. Вместе с молоденьким Юрием Айзеншписом (будущим продюсером группы «Кино» и Димы Билана) он проводил полуподпольные концерты русской роксамодеятельности. Так что музыкантов для «Голубых гитар» подобрал быстро и самых лучших. У него играли будущий композитор Игорь Крутой, будущий певец романсов Александр Малинин, будущий клавишник «Машины времени» Петр Подгородецкий, а также Николай Агутин — будущий папа будущей звезды Леонида Агутина. Всего через полгода после беседы с директором «Гитары» вышли на сцену.

Стадионы группа начала собирать сразу. Единственная проблема состояла в том, что ни единого внятного хита у них не появилось за все пятнадцать лет карьеры. Парни выходили на сцену, принимали красивые позы и играли русские народные песни, или какую-нибудь туфту, типа «Пусть всегда будет солнце». В общем, несколько лет спустя Гранов махнул на группу рукой и занялся организацией гастролей для комиков, типа Петросяна или Леона Измайлова.

Совершенно иначе повел работу со своей группой Павел Слободкин. Именно этот человек первым в СССР отстроил работу собственного продюсерского центра. Ту схему, по которой весь русский шоу-бизнес работает до сих пор. Так что о нем скажем чуть подробнее.

Павел Яковлевич родился в очень хорошей семье. Его мама была известной спортсменкой, а папа — одним из лучших виолончелистов страны. Семья жила в одном из самых престижных зданий советской столицы. Соседом по лестничной площадке был легендарный драматург Немирович-Данченко. Этажом ниже жил режиссер Образцов. В гости к его родителям хаживали советские звезды первой величины: композитор Шостакович, скрипач Ойстрах, писатель Паустовский, космонавты, министры и чиновники. Говорят, в возрасте четырех лет Павел Слободкин присутствовал на 70-летии Сталина, и вождь подарил ему коробку шоколадных конфет. А к двадцати годам талантливый юноша уже был директором музыкального коллектива у актера Марка Бернеса. Приобрел на этом опыт, связи и первоначальный капитал.

Когда Слободкину поручили заняться популярной музыкой, к работе он подошел ответственно. Были набраны толковые музыканты. Утвержден репертуар: наполовину он состоял из советских эстрадных хитов, а наполовину из песен только появившихся The Beatles. Первое выступление «Веселых ребят» состоялось сразу же на очень крутом мероприятии: торжествах, посвященных 50-летию комсомола. И всего через год группа записала первый альбом, который разошелся тиражом четырнадцать миллионов копий. Сразу после этого ребята уехали в большое иностранное турне. Скажем, в Праге они выступали на площадке, где за три дня до них отжигали Rolling Stones. В общем, под руководством Слободкина дела у группы пошли.

В советские времена шоу-бизнес вовсе не был тупым выкачиванием бабла. Тот, кто хотел задержаться в этом мире надолго, не должен был халтурить. Продюсеры очень внимательно следили за тем, куда дует ветер. После войны директора областных филармоний первыми взялись за развитие отечественного джаза. Потом эти же люди запустили несколько клонов The Beatles. Спустя еще двадцать лет они же клонировали Modern Talking и Ленинградский Рок-клуб. Кассу в этом мире срывал тот, кто действительно разбирался в теме и первым мог предложить публике что-нибудь свеженькое.

Для своего коллектива Слободкин набирал самых лучших музыкантов. Без него им ничего не светило, и он делал из ребят звезд. Система была та же самая, что в Штатах у Алана Фрида. Главным и здесь, и там был не артист, а продюсер. Уже в те годы в СССР существовало огромное количество эстрадных конкурсов для молодых исполнителей. Живой товар стекался туда сам и с радостью ждал продюсера, который их купит и выпустит на сцену. Кого-то запускали сольно: Валерий Леонтьев, Филипп Киркоров, певица Глюкоза, Дима Билан. Из кого-то тут же лепили группы (Влад Топалов с Сергеем Лазаревым, девушки из «Тату»). Именно на таких конкурсах Слободкин искал для своего коллектива свежую кровь.

Перечислять музыкантов тогдашних групп — такая же бессмысленная затея, как вспоминать состав нынешней «ВИА Гры». В «Веселых ребятах» за двадцать лет сменилось приблизительно пятнадцать фронтменов и больше сорока музыкантов. Парней на сцене можно было поменять, репертуар тоже. Центром, вокруг которого все крутилось, были не те, кто стоял на сцене, а тот единственный человек, который руководил всем на самом деле. То есть продюсер. Сам Павел Яковлевич Слободкин.

Именно он первым отладил систему работы больших музыкальных коллективов. Хиты заказывались лучшим сонг-райтерам страны. Те приносили мелодии, а потом специально подобранные поэты писали под мелодию пару вариантов текста. Выбирали тот, что казался проникновеннее, понятнее простому народу. После этого песня ставилась в жесткую ротацию на самых популярных радио-шоу страны (скажем, в программе Регины Дубовицкой «С Добрым утром!»). С 1970-х на песню начали делать клипы, которые потом показывали в музыкальных программах на ТВ. Параллельно велась работа с прикормленной прессой из «Московского комсомольца» и «Комсомольской правды».

Ну а когда почва казалась достаточно унавоженной, коллектив отправлялся в тур, длиною сразу этак в пару лет. В конце тура выпускалась пластинка, на которой записывались только отработанные хиты. Сложившись почти полвека назад, без особых изменений эта система действует и до сих пор.

Очень скоро «Веселые ребята» стали чуть ли не самой мощной музыкальной империей в стране. Суммарный тираж их дисков превысил сто восемьдесят миллионов экземпляров. Коллектив давал по двадцать с лишним концертов в месяц. Причем исключительно на стадионах. Площадки меньше Дворцов спорта Слободкину не имело смысла даже предлагать. Три— пять—семь тысяч зрителей, при средней цене билета в три рубля, — можете сосчитать, сколько получается? А зарплата музыкантов составляла пять рублей пятьдесят копеек за выступление. Остальная выручка шла концертной организации. Заниматься концертами в СССР было очень выгодным бизнесом.

В Штатах к тому времени это тоже был вполне себе серьезный денежный поток с многомиллионными оборотами, сотнями групп, десятками концертных и звукозаписывающих фирм.

У шоу Фрида появились сотни клонов. В Филадельфии ритм-н-блюзовые пластинки крутил Баг Хендерсон со своим шоу Joko-Rocket-Ship. В Новом Орлеане стал безумно популярен Клеренс Хэммен с шоу Popper-Stopper. В Нью-Йорке на станции WLIB выходила программа Spinner Sanctum, с девушкой-ведущей Бетти Парвис. Алан Фрид первым показал, как именно на безумной негритянской музыке можно делать бабки, но сразу же после этого его оттерли в сторону. Фрид скрипел зубами от зависти, но сделать ничего не мог.

Вслед за Фридом собственные танцевальные вечеринки начали проводить и другие радиодиджеи. Сперва они пробовали устраивать свои безумства прямо в школьных спортзалах. А чего? Довольно удобно: вместительное помещение, готовая аудиосистема и всегда свободно по выходным. Однако тут на дыбы встали родители и общественные организации. После того как девушки стали возвращаться с таких вечеринок беременными, а газеты только и делали, что визжали: во время танцев молодежь пьет алкоголь и курит черт знает что, на танцы в спортзалах было наложено табу.

Под вечеринки нужно было искать другие помещения. Собственно так в Америке и стали появляться первые музыкальные клубы для молодежи. Прежде слово «клуб» означало что-то дорогое и пафосное. Место, куда без ножа и толстой пачки купюр соваться и смысла-то нет. А затем радиоведущий Симфони Кид открыл в Нью-Йорке би-боп клуб Royal Roots. А потом на углу 52-й и Бродвея открылся легендарный Birdland. А затем хозяин Birdland, жуликоватый коммерсант Моррис Леви, открыл еще и Embers. А вслед за ним появились Down Beat и Blue Note. В общем, проблема, куда пойти субботним вечером, перестала стоять совсем уж остро.

Во всех этих местах плата за вход была по карману даже молодым. Основную кассу хозяева старались делать не на дорогущем меню, как в эпоху гангстеров и «сухого закона», а на быстроте оборота. В конце концов, бутылка шампанского стоит столько же, сколько десять бокалов «Кока-колы», но «Кока» продастся вдвое быстрее. Именно в ту эпоху в Париже открылся La Club, и даже в Москве в Домах культуры крупных заводов стало происходить что-то по тем временам довольно веселенькое.

Родители подозревали, что, оставаясь одни, подростки только и делали, что стаскивали друг с друга трусы и пускались во все тяжкие. Хотя на самом деле заняться сексом в клубе — штука технически очень сложная. По крайней мере, подружку для этого лучше привести с собой. Девушки, с которыми вы только что познакомились, редко соглашаются на такие эксперименты. Хотя бывает и такое. . . как-то, помню. . . впрочем, ладно.

Обычно искатели приключений уединяются с этой целью в уборных. Окружающим все равно, мешать вам специально вряд ли ктонибудь станет. Тем не менее взгляните на ситуацию реально: если в клубе триста человек, пьющих пиво, и всего одна туалетная кабинка, то вряд ли вам дадут уединиться больше чем на минуту. Да и вообще — по личному опыту знаю, что ничего приятного в подобном сексе нет. Строить из себя Казанову, когда в дверь барабанят и постоянно спрашивают: «Долго вы там?», — занятие утомительное и неромантичное.

Рок-н-ролл, выдуманный Фридом, стал самой прибыльной идеей за всю историю шоу-бизнеса. Да только самому Алану от этого пирога достались сущие крохи. Найденные им коммерческие ходы использовали все, кому не лень, а о нем все быстро забыли. Все заработанные деньги он вложил в свой последний проект: покупку музыкального клуба Small Paradise в дальнем конце Манхэттена. Однако денег клуб почти не приносил. Все-таки до времени, когда именно музыкальные клубы станут определять политику в мире музыки, нужно было подождать еще почти десять лет.

Фрид столько не протянул. Он умер, затравленный газетами и растерявший все сбережения. Одновременно с Фридом умер и созданный им стиль.

Рок-н-ролл оказался очень недолгой историей. К началу 1960-х эра коков, девичьих визгов, безумных танцев и пиджаков с ватными плечами была окончена. Пластинки с песнями, под которые вчера сходили с ума, теперь валялись на распродажах по десять центов за пару. Элвис Пресли отслужил в армии и приналег на карьеру киноактера. Свои знаменитые вихляющие движения бедрами он теперь если кому и демонстрировал, то исключительно в приватной обстановке.

В Америке эра рока была окончена. Это была шумная, безумная, но всего лишь безделушка. Всего лишь музыка, а музыка не может звучать вечно.

Правда, как оказалось, думали так не все и не везде. Всего через несколько лет рок-нролл вернулся. Причем с той стороны, откуда никто не ждал его возвращения.