Рич & Бьюти. История мира в 9 найт-клабах

Глава III: Клуб Marquеe /Лондон/

— Когда он вышел на сцену, мир перевернулся у меня в глазах. От табачного дыма я почти не различала ничего вокруг, но главное мне было видно: этот потный вандал, прыгающий по сцене, словно взбесившийся орангутанг, открыто глумится надо всем, что прежде считалось святым и неподлежащим осквернению. Он попирает прежние ценности и зовет меня вести себя так же. Так хорошо, как в эту минуту, мне еще никогда не было. Так одна из семнадцатилетних поклонниц описывала самый-самый первый концерт группы Rolling Stones в лондонском клубе Marquee, расположенном на Оксфорд-стрит. В тот вечер, когда губастый Мик Джаггер скакал по тесной сцене, никому и в голову не могло прийти, что и его группа с дурацким названием, и клуб (откровенно говоря — дыра дырой) всего через полвека станут такими же символами Британии, как королевская династия или Тауэрский мост.

Две мировые войны подряд подписали Европе смертный приговор. Из центра вселенной этот континент превратился в пепелище, за влияние над которым русские боролись с американцами. Причем первое время лучше получалось именно у русских. Ситуация выглядела так, что разрушенная войной Европа сама, без боя отдастся коммунистам.

Восточная Европа отошла под руку Москвы сразу после войны. Китай и Иран — спустя всего несколько лет. По всему Ближнему Востоку и Африке к власти рвались коммунисты. И ладно бы только там: левые партии пришли к власти и во Франции с Италией. А в Лондоне профсоюзы открыто призывали установить диктатуру рабочего класса.

Карточки на еду и уголь в Британии отменили позже, чем в СССР. И вообще: в 1950-х средняя лондонская семья жила куда голоднее, чем средняя московская. Рабочие завистливо поглядывали в сторону СССР и не могли понять, что мешает им точно так же скинуть буржуев и зажить в свое удовольствие? Джеймс Оруэлл в панике строчил последние главы романа «1984», в котором описывал будущее Британии как беспросветный коммунизм сталинского образца.

Единственное, что могли сделать в этой ситуации американцы: попробовать всех перекупить. Министром иностранных дел сразу после войны был назначен генерал Джордж Маршалл. Он добился того, что на лежащую в руинах Европу хлынул настоящий золотой дождь. На восстановление Старого Света американцы потратили почти столько же, сколько до этого на его уничтожение. Они не только простили европейским союзникам довоенные долги, но и за свой счет отстроили их экономики практически с нуля.

Всего через четыре года после того, как «план Маршалла» заработал, в Европе отменили карточки. Через десять лет Старый Свет вышел на довоенный уровень жизни. А еще через пять угроза революций отступила окончательно. Жизнь в Европе стала казаться сытой и развеселой. А газеты и кино постарались доказать европейцам, будто так дела обстояли всегда.

О самостоятельности Старому Свету пришлось забыть. Свои сладкие денежки американцы давали лишь тем, кто никогда с ними не спорил. Когда-то Североамериканские Штаты были колонией блестящей Великобритании. А теперь все обернулось ровно наоборот. Впрочем, британцы по этому поводу совсем не парились. Было время, когда их империя была самой огромной на планете. И вот эти времена прошли.

Величайшая империя истории, БританияНад-Которой-Не-Заходило-Солнце, вдруг развалилась, причем развалилась совершенно позорно. Непобедимые британские войска, побросав склады с оружием и амуницией, бежали домой. Индия, Ближний Восток, Африка, — газеты терялись в догадках, откуда всем нам ждать следующего пендаля?

Тем, кто помнит русские 1990-е, это должно быть знакомо. Полвека назад британцы переживали точно то же самое, что русские пережили при Ельцине. Империя развалилась. Экономика приказала долго жить. Зато, как, черт побери, весело всем нам жилось в то время! Как прекрасно было танцевать под аккомпанемент труб Апокалипсиса!

В Петербурге и Москве первые клубы стали открываться сразу после распада СССР. В Лондоне — сразу после конца Британской империи. На столичные улицы вдруг высыпали орды юных вандалов. Гордиться молодым британцам было больше нечем, а им было наплевать.

Самым богатым и самым безбашенным из лондонских модников той поры был восемнадцатилетний Тэйер Брауни — единственный наследник пивоваренной империи «Гиннесс». Вместе с друзьями и кучей подружек он жил в самом дорогом пентхаусе отеля Claridge, а когда просыпался (этак к шести вечера), то велел шоферу приготовить одну из своих дорогущих тачек и выезжал в город. Там он мог остановиться прямо посреди улицы, достать из багажника проигрыватель и начать отплясывать твист. Толпа, собиравшаяся посмотреть на юных безумцев, перекрывала движение в целом районе.

В дико модном тогдашнем телесериале «Адам Адамант жив!» путешественник по времени Адамант смотрел зрителю прямо в глаза, мечтательно улыбался и мурлыкал себе под нос:

— А чего вы хотите? Это же Лондон 1960-х — самый свингующий город в мире!

Самым первым молодежным движением послевоенной Англии были так называемые «тедди-бои». Эти парни одевались «под эпоху короля Эдварда VII» — отсюда и прозвище. Король Эдвард (он же Тедди), правил в самом начале ХХ века. При нем было модно носить длинный замшевый или вельветовый сюртук, зауженные брюки и галстук попричудливее. Когда-то так выглядели лишь снобы и пижоны, но в послевоенном Лондоне так стали одеваться парни из рабочих семей.

Все было в точности, как у нас. Папашка гнет спину где-нибудь на шахте, а по выходным по самую макушку накачивается алкоголем и колотит мать. Учителя в школе прокомпостировали мозг своими историями на тему, как велика наша прекрасная британская родина. Зато на улице можно встретить таких же, как ты сам. Ребят, которые мечтают только о том, чтобы драться, ловить восхищенные взгляды, взасос целовать красивых девчонок, — и тусоваться, тусоваться, тусоваться.

Первые «тедди» появились в восточных районах Лондона. Родители этих ребят проводили вечера в пивных, а совсем отпетые — в кабаках, где подавали джин. Изобретен джин был медиками, и первое время его прописывали пациентам в качестве мочегонного средства. Первоначально это был напиток забулдыг и портовых шлюх. Еще накануне Второй мировой распивочные заведения были украшены вывесками: «За пенни у нас можно выпить джина, за два — напиться. Соломенная подстилка — бесплатно».

Нет ничего удивительного, что молодые британцы старались держаться от подобных мест подальше. Правда, кроме как в паб или разливуху, пойти им было в общем-то и некуда. А послушать музыку не на чем. После войны Англия жила очень бедно, поэтому первые «тедди» (точно так же, как первые русские стиляги) сперва сосредоточились не на музыке и не на клубах, а на модной одежде.

Замшевые туфли фирмы «Гиббон» на толстой подошве. Брюки фасона «водосточная труба». Рубашка от Slim Jim. Прическа «утиный хвост» и обязательно пестрый галстук. Стоить галстуки могли целое состояние. Чтобы отнять хороший галстук, парни из враждебных кланов могли отловить в закутке помалолюднее и ткнуть ножом. Поэтому уважающий себя тедди всегда имел в кармане сюртука гирьку на веревочке или опасную бритву.

Восточный Лондон тогда не сильно отличался от сегодняшнего Тольятти. Парни, которые там жили, были детьми британских работяг со всеми плюсами и минусами. В 1950-х их интересовали простые радости: телик, футбол, чтобы пиво было холодным, а сиськи у подружки побольше. А еще хорошо бы всем вместе навалять кому-нибудь по первое число. Чужих эти ребята не любили и со временем именно их наследники станут первыми британскими скинхедами.

Всю неделю большинство «тедди-боев» работали где-нибудь на фабрике. Зато ночь с пятницы на понедельник принадлежала им. Модники собирались на углах главных городских улиц. Не торопясь, курили американские сигареты. Поминутно вытаскивали из кармана расческу, чтобы поправить набриолиненный кок. И шли на танцплощадки, где не слушали музыку и не пытались танцевать, а сразу же закатывали восхитительные массовые драки.

Принято думать, будто Америка и Великобритания похожи между собой и не похожи на Россию. На самом деле это не так. Скажем, в Штатах драки среди молодежи штука редкая. Район на район там сходятся разве что негры и латиносы, да и то. . . по нашим меркам вряд ли кто-то назовет это серьезной дракой. Зато в Британии все как дома: по телевизору одно, а в жизни — полная противоположность. Из окна видать лишь мрачные рабочие окраины. На танцы здесь (как и в России) всегда ходили не чтобы потанцевать, а исключительно ради закатать кому-нибудь промеж рогов. Задеваешь первого встречного плечом — и понеслась!

Самой страшной молодежной бандой 1950-х была группировка братьев-близнецов Рэга и Рона Креи. Начав с крышевания дискотек у себя на районе, пацаны очень скоро создали целую криминальную империю. Подпольный тотализатор, проституция, торговля амфетаминами — ребята знали толк во всех видах криминала. При этом они не были просто быдлом с набитыми кулаками, вовсе нет! Братья тянулись к декадансу: слушали Чарльза Мингуса, читали Сартра и Борхеса, а кроме того, завели себе по гомосексуальному любовнику. Газеты называли их «злодеи из Челси».

Время шло. На смену суровым 1950-м пришло развеселое следующее десятилетие. Трудно сказать, когда именно все поменялось, но все действительно поменялось. Мир вступил в эпоху телевидения. «Казаться» теперь было куда важнее, чем «быть».

Государства, прежде желавшие выглядеть грозными, вечными, непобедимыми и набожными, теперь стремились к образу попроще и посимпатичнее. В 1960-х планета пережила всеобщий ребрендинг. Прежде СССР подавал себя, как место, где всегда возможен подвиг. А теперь — просто как сытое и миролюбивое государство. Всего за двадцать лет до этого Япония утверждала, будто в состоянии завоевать мир, а потом все изменилось, и хотя цель осталась прежней, но войну теперь должны были вести не японские солдаты, а японская бытовая техника. Однако самых больших успехов в создании нового имиджа добились как раз британцы. Руководители газет и телекомпаний не уставали объяснять сотрудникам: жители умершей империи устали от проблем! Хватит негатива! Если мы не можем сделать их жизнь богаче, то давайте сделаем ее хотя бы веселее.

И вот на тоскливом государственном телевидении ВВС вдруг начинает выходить программа о рок-н-ролле. Она называлась ReadySteady-Go!, и вела ее смазливая большеротенькая ведущая, фотки которой парни вешали у себя в туалетах и потом часами не могли оттуда выйти. В телесериалах, снятых на деньги налогоплательщиков, несколько раз показывают переодевающихся девушек: десять лет назад в высоконравственной Британии такое невозможно было даже представить!

Государственная пропаганда доносила до каждого молодого британца: это время принадлежит вам! Нужно не спорить, а пользоваться! Для вас снимаются самые модные молодежные фильмы. Для вас создан самый модный автомобиль «Мини Купер». И пусть наша колониальная империя позорно развалилась, зато The Beatles взяли первые места во всех американских хит-парадах.

Прежде деньги на одежду женам и дочерям давали исключительно мужчины. Соответственно и вся женская мода была выстроена таким образом, чтобы нравиться не самим женщинам, а тем, кто оплачивает их наряды. Однако к 1960-м женщины были уже в состоянии зарабатывать своими руками. И сами определять, что носить, а что нет. Как только это произошло, большой бюст тут же вышел из моды. И пропорции 90-60-90 тоже. Тощие, некрасивые, похожие на лошадей британки перестали строить из себя то, чем не являются, и с радостью стали носить просто удобную одежду.

Знаменем эпохи стала модельер Мэри Куант. Считается, будто именно она придумала мини-юбку и разработала брутальный имидж Rolling Stones. Именно с ее подачи женщины стали носить рюкзаки вместо сумочек, ботинки вместо туфель, обтягивающие брюки вместо тесных юбок, синтетику вместо хлопка и яркую косметику днем. Прежде за все это похабство модельершу облили бы дегтем и изваляли в куриных перьях. А в 1960-х наградили орденом Британской империи. Страна изо всех сил ковала новый имидж: не чопорная империя, мучающая туземцев, а свободная страна для свободных людей.

Вслед за первым молодежным модельером в Англии появилась и первая супермодель. Девушку звали Твигги. Она стала символом «свингующего Лондона».

Костлявая и глазастая, будто инопланетянка, 16-летняя дурнушка работала администратором в парикмахерской своей сестры. Там, прикола ради, кто-то из стилистов подчистую состриг ей челку и, чтобы засияли глаза, наклеил на веки сразу несколько накладных ресниц. Получился перепуганный эльф: безгрудая фигурка, мальчишеская стрижка, потусторонний взгляд.

Выглядеть Твигги стала настолько экстравагантно, что было решено сделать несколько снимков для рекламы этой самой парикмахерской. Через неделю Твигги попросили сняться еще в какой-то рекламе. Уже к семнадцати годам девушка была самой известной жительницей Лондона после королевы. А в двадцать — и вообще самой известной землянкой: когда НАСА собирала особую капсулу для отправки в космос, то именно фото Твигги было выбрано в качестве образца женской красоты.

Под лейблом Твигги выпускались книжкираскраски, чулки, носки, вязальные машины, термосы, коробочки для завтраков. . . Ее личное состояние исчислялось цифрой с шестью нулями. Так же, как и состояние прочих юных британцев: музыкантов из The Beatles или Rolling Stones. Актеров, игравших в молодежных сериалах. Спортсменов, художников, модельеров, писателей, драматургов.

Именно в эту эпоху клуб Marquee стал превращаться в легенду. Расположен он на Оксфорд-стрит. Было время, когда по этой улице к месту казни водили приговоренных преступников. Причина проста: по древней традиции те имели право опрокинуть стаканчик в каждом попавшемся заведении, а как раз на пустынной и диковатой Оксфорд-стрит ни единого паба не было. С тех пор все изменилось: нынешняя стрит — рекордсмен по количеству универмагов, распродаж и сетевых закусочных. Одной только жвачки дворникипакистанцы соскабливают с мостовых по семнадцать килограммов за сутки. Ну и еще на Оксфорд-стрит располагался легендарный клуб Marquee.

За двадцать пять лет его истории кто только здесь не переиграл. Именно в Marquee свои первые концерты дали The Who, Yes и Pink Floyd. А потом первые панки и Dire Straits. А еще позже — Стинг, Iron Maiden и The Cure. Именно здесь четверть века подряд ковалась история рок-н-ролла. И каждый вечер из этой четверти века в Marquee было не протолкнуться. Молодые люди приходили сюда и послушно сдавали деньги в кассу. Конвейер работал без сбоев.

Британия делала все, чтобы написанный Оруэллом пугающий сценарий из романа «1984» не стал реальностью. И у нее это получалось. Лондон больше не был столицей мира, зато он стал столицей мировой моды. Англия выигрывает Чемпионат мира по футболу, и эта победа позволила всем забыть, как без оглядки бежали солдаты Ее Величества с поля боя в Родезии и Египте. Британский шпион Джеймс Бонд становится главным секс-символом мира, и это казалось куда более важным, чем то, что в реальной жизни британский министр обороны Джон Профьюмо имел любовницей русскую шпионку Кристину Киллер. В общем, все было ОК.

К началу 1960-х молодежных группировок в Лондоне стало вдруг много. Собственная банда появилась на каждом на районе. Помимо «тедди-боев» по центральным улицам вовсю рассекали «моды» и «рокеры». Для них допотопный стиль короля Эдварда был уже смешон. Эти парни слушали рок-н-ролл, смотрели модные американские фильмы с Джеймсом Дином и одевались так, что старшее поколение лишь разевало рот.

Впервые в истории, молодые люди получили возможность снимать жилье и жить отдельно от родителей. Допоздна сидеть с приятелями. Водить домой подружек. На полную громкость слушать любимого певца. Что-то в этом роде всегда и воспринималось молодыми людьми, как рай на земле.

«Моды» предпочитали итальянские костюмы и мотороллеры фирмы «Vespa». Рокеры ездили не на мотороллерах, а на больших ревущих мотоциклах, и носили все черное. Черные джинсы. Черные футболки. Черные остроносые сапоги. Но главным было не это, а особого покроя куртка. С армейских складов в те годы за копейки распродавали множество восхитительных вещиц. Именно там «моды» отыскали кожаные пилотские куртки с кучей молний. А чего? Ножом в драке такую не пробьешь. Пролившимся пивом не испачкаешь. А если на полном ходу свалишься с мотоцикла и покатишься по асфальту, то все торчащие изпод куртки части тела сотрутся у тебя, как на терке, но то, что было укрыто внутри, положат потом в гроб в целости и сохранности. Со временем именно из таких курток родилась рокн-рольная униформа: куртка-«косуха».

Танец, который танцевали «моды» и «рокеры», назывался «твист». Именно эти простые движения произвели революцию. Изобретатель твиста Хэнк Баллард объяснял в телевизионном шоу Bandstand:

— Твист — это просто. Вам не нужна ни подготовка, ни даже партнерша. Просто представьте, будто вы вытираете зад салфеткой и одновременно давите обеими ногами окурки. Вот и все!

Прежде девушки часами стояли у стеночки и ждали, пока их хоть кто-нибудь пригласит. А парни стеснялись пригласить и, потупив взор, ходили мимо. Зато теперь стоило зазвучать первым аккордам, и все высыпали на танцпол, забив на формальные приглашения и просто веселясь большой толпой. Прежде танец позволял людям познакомиться поближе. Теперь даже на танцполе каждый оставался сам по себе, но такая система нравилась всем куда больше, чем прежняя.

Именно в свингующем Лондоне начала 1960-х произошла интересная штука. Именно там рок-н-ролл вдруг стал культом. Сами американцы относились к року не то чтобы очень уж серьезно. Ну да, это была веселая музычка. Но в конце концов мода на нее давно прошла, не так ли? Зато для лондонских модников записи никому не известных заокеанских негров сразу же стали тайной доктриной. Ключом, отпирающим любой замок. Паролем, по которому ты отыщешь единомышленников в любой толпе.

Именно «моды» и «рокеры» первыми стали определять «свой-чужой» не по одежде, не по принадлежности к конкретной банде и даже не по району, в котором ты родился. А потому, какую музыку ты слушаешь. И правильные пацаны должны были слушать уже исключительно американский черный джаз, блюз и соул. Полузапрещенную, криминальную музыку заокеанской братвы. В Британии, которая перестала быть Велико-, она воспринималась, как позывные из далекого центра.

В США тот, кто хотел послушать модную музыку, мог спокойненько настроить радио на нужную волну и слушать, сколько душе угодно. Но вот в Британии этот трюк не прокатывал. Здесь (так же, как в тогдашнем СССР) никаких рок-н-роллов по радио не передавали. Тупая правительственная радиокорпорация ВВС в те годы если что и передавала, то исключительно классику. Американский поп был здесь почти так же запрещен, как и в СССР.

Одной из основных целей национального британского радиовещания значилась «пропаганда высоких образцов мирового культурного наследия» и «прививание молодому поколению британцев подобающего музыкального и художественного вкуса». Вот только молодые британцы слушать классику не желали. Каждую ночь они настраивали приемники на заокеанские станции и всеми порами тела впитывали грязную, похотливую, визгливую, непристойную и не имеющую ничего общего с общемировым культурным наследием музыку рок-н-ролл. Потому что это был гимн их личной свободы.

Впрочем, подолгу слушать шипящую радиолу — удовольствие то еще. Поэтому помимо радио модники слушали рок-н-ролл еще и на пластинках. Что-то покупали у моряков. Чтото умудрялись заказывать по каталогам. Какую именно музыку считать крутой, а какую отстоем, в те годы понятно еще не было. Очень долго «моды» и «рокеры» ориентировались не на конкретного исполнителя, а на название лейбла. По именам всех этих чернокожих все равно никто не знал, так что критерием качества считались не группы и не певцы, а фирмы звукозаписи. Студия звукозаписи — важнее, чем имя артиста. Продавец — важнее, чем создатель. Если на обложке был логотип Blue Note, Stax, Motown, Brunswick, Chess или Island, диск можно было смело покупать.

Именно эти пластинки и ставили дискжокеи в первых лондонских клубах. У «модов» главными заведениями считались Lyceum и Hammersmith Palace. У «рокеров» — Marquee и чуть позже — Scene. Геи ходили в Sombrero, снобы — во Flamingo, негры — в «Чокнутого Слона» на Кенсингтон-роуд.

Перед входом во все эти заведения очередь выстраивалась сразу, как только на Лондон спускались сумерки. Охрана свирепствовала и не пускала, но парни все равно напирали на дверь, рвались внутрь, а кое-кто даже умудрялся пронести внутрь клуба собственный алкоголь. Это считалось особой лихостью.

Кстати, если хотите совет, то самый простой способ не тратиться на пиво внутри — это влить в себя пару-тройку бутылочек непосредственно перед тем, как вы откроете клубную дверь. Единственный недостаток: через какое-то время вам все равно захочется добавить. Проще всего в этом случае попроситься выйти и добежать до ближайшего ларька. Понимая, что посетители все равно станут бегать на улицу, хозяева клубов специально открывают ларьки где-нибудь неподалеку от входа. Однако выпускать посетителей на улицу охрана не любит. Тем более каждые десять минут. И что делать, если вам смертельно хочется пронести алкоголь именно внутрь?

Глупее всего пытаться спрятать алкоголь в сумку вашей спутницы. Клубные секьюрити не дураки. Именно в сумочку в первую очередь они и заглянут. Попробуйте сгенерировать идею пооригинальнее. Скажем, один мой приятель заливал бутылку водки в трубочку от капельницы, обматывался трубочкой под рубашкой и именно так проносил алкоголь внутрь. Способ остроумный, но технически сложный. Кроме того, представьте себе глаза девушки, которую вы решите угостить алкоголем и для этого начнете расстегивать на животе рубашку и что-то под ней искать.

Сперва в лондонских клубах рок-н-ролл слушали только на пластинках. Потом кто-то стал пробовать сыграть точно так же. Получалось не очень, но парни продолжали пытаться. К осени 1962-го вокруг Гайд-парка не осталось подвала, откуда не слышался бы гитарный визг.

Групп, играющих эту музыку, стало так много, что газеты даже придумали для них особое название: «британское вторжение». Начали его The Beatles и Rolling Stones, продолжили The Who и The Kinks, а потом эти группы расплодились в таком количестве, что до самого конца десятилетия никого, кроме британцев в рок-н-ролльных чартах, считай, и не было.

Гимном и манифестом той славной эпохи стала песня группы The Who под названием My Generation («Мое поколение»). Спустя двадцать лет песню с точно таким же названием исполнит отечественная группа «Алиса», и у нас это тоже станет точкой отсчета новой эры. Рок-нролл переставал быть просто музыкой и превращался в стиль жизни. Теперь фраза «Я слушаю рок» не просто сообщала о твоих музыкальных пристрастиях, а характеризовала тебя, как правильного, все понимающего человека. Как молодого бунтаря. Как революционера, не желающего мириться с серостью будней.

Самым популярным словом 1960-х стало слово «бунт». Парни надевали одинаковые пиджаки, толпами набивались в прокуренные подвалы, клеились к телочкам с одинаковыми прическами, слушали бессмысленные песенки неотличимых друг от дружки патлатых сопляков и считали, что только так обретают свое подлинное «я». В общем-то ничего совсем уж оригинального в этом и не было. Даже детям известно, что в обществе потребления ничто не продается так здорово, как протест против общества потребления. Интересный поворот был лишь в том, что в 1960-х под словом «бунт» впервые стали понимать «молодежный бунт».

Прежде понятие «бунт» с возрастом никак не пересекалось. Для тех, кто не желал вести себя прилично, всегда имелась возможность отличиться. Но прежде в «бунтари» записывали, глядя не на возраст, а на профессию. И в Европе, и в Штатах скандальные вечеринки с наркотиками, голыми девицами и выпадением кого-нибудь из окна небоскреба закатывались еще до Второй мировой. В Голливуде этим отличались кинозвезды, а на Монпарнасе — художники. Первые совращали двенадцатилетних девочек, или, как актриса Клара Боу, могли отправиться в постель сразу с целой бейсбольной командой. Вторые закатывали со своими натурщицами оргии, которым позавидовали бы любые панки. Один из журналистов вспоминал, что как-то зашел в «Ротонду», а там на столе танцевала совершенно голая девушка по имени Кики, которая на все кафе распевала песенку про то, как недавно любовник зарезал ее ножом, но она залепила пузо скотчем и ничего, кишки пока держатся. Сидевшие здесь же Пикассо, Хемингуэй, пара поэтов и председатель французской компартии совсем не обращали на красавицу внимания.

Публика считала, что богеме вести себя таким образом вроде как положено. Но теперь то, что раньше было позволено лишь избранным, стало возможно для всех. Безумствовать отныне мог каждый тинейджер, который чувствовал к этому призвание. Хочешь, можешь, как парни из Led Zeppelin, затолкать в промежность фанатке тухлую рыбу. Хочешь, как Сид Вишез, ножом зарежь подружку, а потом помри от передоза. Если ты молод, тебе позволено все.

Прежде подростки никогда не рассматривались, как особая группа покупателей. У них просто не было денег: одежду им покупали родители, а значит, и нравиться нужно было прежде всего родителям. Но после Второй мировой молодые люди были готовы платить за одежду реально серьезные суммы. Для них модные шмотки и пластинки с модной музыкой были способом показать: я — вот такой, а на это ведь не жалко никаких денег.

В результате «мода» очень быстро стала «молодежной модой». «Музыка» — «молодежной музыкой». Взрослым было некогда. Взрослые работали. Кроме того, взрослые редко теряют голову настолько, чтобы потратить все наличные бабки на футболку с лицом кумира или на то, чтобы сходить на концерт любимого исполнителя. А вот подростки — запросто. Им не нужно думать, как прокормить семью. Они понятия не имеют о том, как зарабатываются деньги. И вообще: если присмотреться повнимательнее, то нет в мире более выгодной целевой группы, чем подростки.

После того как большие музыкальные корпорации осознали эту простую истину, для шоу-бизнеса началась совсем другая эпоха.