Глава 6 Спасение

В один из жарких солнечных дней я неожиданно заметил, что побережье обитаемо. На берегу появились признаки присутствия людей, но главное – за нашим передвижением исподтишка следили. Наконец на берегу появились черные как смоль и совершенно голые африканцы. К счастью, они не были вооружены, и лишь некоторые из них размахивали копьями; дикари столпились у самой кромки воды, когда я повернул лодку в их сторону. Ксури запаниковал, однако я убедил его, что туземцы не причинят нам никакого вреда.

Так оно и случилось.

Приблизившись и спустив парус, но не выходя на сушу, я попытался знаками объяснить чернокожим, что мы нуждаемся в еде. Дикари меня поняли, и уже через короткое время на песке лежали вяленое мясо, зерно, лепешки и целая груда фруктов. Тем не менее мы не решались покинуть баркас, опасаясь ловушки. Через какое-то время я с облегчением понял, что они нас тоже боятся. Как можно добродушнее улыбаясь, я убедил их отойти на безопасное расстояние от воды, чтобы мы могли спокойно забрать их щедрые дары. Дикари так и поступили, но вскоре стало ясно, что за один поход нам не управиться и не перенести весь провиант в лодку.

Пришлось нам еще раз высаживаться на берег.

Африканцы уже совершенно не опасались нас и миролюбиво поглядывали в сторону баркаса, и я решил выразить свою благодарность хотя бы дружественным прощальным жестом. Но едва я приложил обе руки к груди и поклонился, как раздались отчаянные крики. Прямо на дикарей неслись два леопарда, и вся толпа мигом бросилась врассыпную. Самые отчаянные помчались в сторону моря, а некоторые притаились за деревьями.

Однако и хищники – то ли играя, то ли не поделив добычу, – вели себя странно. Они рычали и прыгали, а затем один из них бросился в воду и поплыл прямо к нашей лодке. Не зная, что за этим последует, я велел Ксури побыстрее зарядить еще пару ружей, а свое держал наготове. Недавний случай со львом сослужил мне хорошую службу. Без всякого волнения прицелившись, я спустил курок и с первого же раза попал леопарду прямо в голову. Грохот выстрела отпугнул другого хищника, который поспешно скрылся за дальним кустарником.

Смертельно раненный зверь вынырнул на поверхность и из последних сил повернул к берегу. Ему оставалось проплыть какую-нибудь пару ярдов, когда он погрузился в воду, окрасив ее своей кровью.

Мы подогнали баркас поближе, чтобы удостовериться, что леопард мертв, а оглушенные выстрелом и пораженные происходящим чернокожие не решались даже пошевелиться. Только один дикарь с копьем наперевес осторожно сделал несколько шагов в сторону зверя, затем внимательно взглянул на ружье в моих руках и что-то гортанно прокричал, обращаясь к соплеменникам. Негр указывал то на меня, то на убитого хищника, то принимался энергичными жестами звать сородичей. Из этого я понял, что дикарь совсем не прочь завладеть леопардом.

Одному ему оказалось не под силу вытащить из воды крупного зверя, а остальные, почтительно глядя на нас, по-прежнему не двигались с места. Тогда я, призвав Ксури на помощь, нырнул в воду и, обмотав веревку вокруг шеи леопарда, другой конец кинул на берег. Чернокожий охотник крепко схватился за нее, и только тогда к нему бросились те негры, которые находились поближе. Затем к ним присоединились и остальные. Мне ничего не оставалось, как наблюдать за их слаженными действиями и обсыхать на палубе баркаса.

Дикари мигом поняли, что леопард им подарен, и с восторженно-благодарными воплями усердно принялись за работу. Заостренными камнями они так ловко сняли шкуру и разделали тушу зверя, как не смог бы сделать даже лондонский мясник, вооруженный стальным ножом. Затем знаками нам предложили часть добычи, но я отказался принять дар. Вместо этого я указал на пустой кувшин для воды и попросил оставить нам шкуру леопарда. Ее доставили тотчас, а заодно воду и целый запас местной стряпни, которую принесли из селения две молодые темнокожие женщины. Погрузив все на баркас, мы отплыли, сердечно распрощавшись с гостеприимными туземцами…

Нам сопутствовала отличная погода, и в течение двух недель мы шли в прежнем направлении, не приближаясь к побережью. Наконец показалась узкая полоса суши, далеко выступающая в море. Я решил обогнуть ее и в тот момент, когда баркас поравнялся с оконечностью косы, вдруг увидел вдали гряду мелких островов или даже рифов. Они были еще далеко, но в случае перемены ветра представляли большую опасность. Во мне затеплилась надежда, что это острова Зеленого Мыса. Я спустился в каюту, чтобы взять компас, но тут раздался крик Ксури: «Хозяин, бегите скорее сюда! Корабль! Я вижу паруса!»

Поначалу мальчик испугался, решив, что видит пиратское судно, посланное за нами в погоню. Я стремглав выскочил на палубу и тут же успокоил его, сказав, что мы уже слишком далеко от мавров, а этот большой корабль, скорее всего, плывет из Европы к берегам Гвинеи.

Но, присмотревшись, я понял, что корабль движется в совершенно противоположном направлении. Тогда я решил выйти в открытое море и попытаться на всех парусах догнать неизвестных мореплавателей.

К сожалению, расстояние между баркасом и далеким кораблем уменьшалось так медленно, что я вскоре отчаялся. Лишь после длительных и неимоверно тяжких усилий придать громоздкой посудине больше хода нас наконец-то заметили. Корабль убавил парусов: там, очевидно, рассматривали в подзорную трубу наш неповоротливый баркас. Мы воспрянули духом. Я стал стрелять из ружья, а Ксури поднял на флагшток вымпел в знак того, что мы терпим бедствие. Он нашел его в каюте среди вещей своего бывшего хозяина-пирата.

Это сработало: судно легло в дрейф, давая возможность баркасу приблизиться.

Спустя три часа мы наконец-то поднялись на его палубу.

Это был португальский корабль, плывший в Бразилию; мне начали задавать вопросы на разных языках, пока среди команды не нашелся матрос-шотландец, которому я объяснил, кто мы такие и что с нами случилось. Капитан корабля был занят, но когда позже нас отвели к нему и я со всеми подробностями поведал о нашем побеге и морских скитаниях, этот добросердечный человек принял самое живое участие в нашей судьбе.

Я был буквально на седьмом небе от того, что наконец-то обрел долгожданную свободу, и в благодарность за избавление от невзгод предложил капитану все, что имел. Он с упреком взглянул на меня и заявил, что ему ничего не нужно и что я получу все свое имущество в целости, как только мы достигнем берегов Бразилии. «Я оказываю вам услугу без всякой корысти, – проговорил капитан, – потому что хотел бы, чтобы так же поступили и со мной, если я когда-нибудь окажусь на вашем месте. А на море такое всегда может приключиться. Вам ведь придется возвращаться на родину, а это неблизкий путь. К тому же на первое время вам понадобятся средства к существованию…»

Этот человек оказался джентльменом не только на словах, но и на деле. Он распорядился произвести опись вещей на баркасе, взятом на буксир, и сохранить каждую вещь, чтобы я мог получить все обратно – вплоть до простых глиняных кувшинов. Что же касается самого баркаса, то, одобрив его состояние, капитан сказал, что не прочь купить это судно, и спросил цену. Я ответил, что отдаю ему баркас задаром, однако он воспротивился и написал расписку, согласно которой брал обязательство расплатиться со мной в Бразилии серебром, если я не найду лучшего покупателя. Кроме того, он предложил мне пятьсот реалов за Ксури. Но я не хотел продавать мальчика, который был так предан мне, и чистосердечно сказал об этом капитану. Тот согласился, что мои соображения справедливы, но посоветовал все же принять его предложение и обещал, что, если мальчик, достигнув совершеннолетия, примет христианство, он даст ему вольную. Это меня устраивало, а позднее оказалось, что Ксури и сам не прочь перейти в услужение капитану.

Наше плавание, продолжавшееся двадцать два дня, завершилось вполне благополучно, и ранним солнечным утром мы вошли в бухту Всех Святых, где на берегу располагался торговый город Баия, иначе Салвадор[1], – столица Бразилии и центр португальской колонии.

Мне предстояло решить, как жить дальше.

Загрузка...