Роботы утренней зари

60

Бейли почувствовал, что Дэниел крепко обнял его за плечи. Он остановился и подавил свой инфантильный звук, но чувствовал, что весь дрожит. Дэниел сказал с бесконечным уважением:

– Партнер Илия, это гроза – предсказанная, ожидаемая, обычная.

– Знаю, – прошептал Бейли.

Он должен был знать. Он много раз читал о ней. Он видел голографии и видел в гиперволновом шоу – звук, свет и все прочее. Но здесь было нечто реальное, настоящий звук и свет, которые никогда не проникали в купола Города, и он, Бейли, никогда в жизни не испытывал такой вещи. Несмотря на все описания и изобретения, он не представлял себе, что следы молний такие яркие и так быстро проносятся по небу, что гром так вибрирует, что, то и другое появляется внезапно; не знал, что дождь может лить как из ведра и бесконечно.

– Я не могу выйти в это, – сказал он в отчаянии.

– И не нужно, – сказал Дэниел. – Жискар подведет машину к дверям, так что на вас и капли дождя не упадет.

– Может, подождать, пока он пройдет?

– Не стоило бы, партнер Илия. Дождь может кончиться только после полуночи, а если Председатель придет завтра утром, как предположил доктор Амадейро, разумнее было бы потратить вечер на консультацию с доктором Фастальфом.

Бейли заставил себя повернуться в направлении того, от чего хотел бы убежать, и посмотрел в глаза Дэниела. Они казались очень озабоченными, но это было, возможно, лишь интерпретацией их выражения со стороны самого Бейли. У робота нет ощущений, только позитронные волны, которые изображают эти ощущения. Впрочем, может, и у человека нет ощущений, а просто нейронные волны интерпретируются как ощущения? Бейли заметил, что Амадейро ушел, и сказал:

– Амадейро намеренно задерживал меня предложением зайти в туалет, бессмысленной болтовней, предупреждением, чтобы вы и Жискар не сказали мне о грозе; он даже пытался уговорить меня пройтись по зданию и остаться обедать. Он прекратил все это только при ударе грома. Именно его он и ждал.

– Похоже на то. Видимо, он хотел, чтобы гроза задержала вас здесь.

Бейли глубоко вздохнул.

– Вы правы. Я должен выйти.

Он нехотя сделал шаг к открытой двери. Еще один. И еще – тяжело навалившись на Дэниела. Жискар спокойно ждал в дверях.

Бейли остановился и на секунду закрыл глаза, а затем сказал тихо, больше себе, чем Дэниелу:

– Я должен выйти. – И снова двинулся вперед.

61

– Вы в порядке? – спросил Жискар.

Дурацкий вопрос, продиктованный программной робота, – подумал Бейли, – хотя так же спросил бы и иной человек с запрограммированным этикетом.

– Да, – сказал он, тщетно пытаясь поднять голос выше хриплого шепота. Бесполезно отвечать на глупый вопрос, поскольку Жискар и сам видел, что Бейли не в порядке, и что его ответ – явная ложь. Однако, ответ был дан и принят и дал Жискару возможность сделать следующий шаг.

– Тогда я пойду и подведу машину к дверям.

– А она будет работать при… при этой воде, Жискар?

– Да, сэр. Это обычный дождь.

Жискар вышел, и Бейли впервые в жизни позавидовал роботу: спокойно идти через это, не обращать внимания на воду, на свет и звук, игнорировать окружающее, иметь псевдо-жизнь и абсолютную храбрость, не знать страха перед болью и смертью, потому что для него нет ни боли, ни смерти. Но зато быть неспособным к оригинальности мышления, не иметь непредсказуемого прыжка интуиции… Стоили ли эти дарования той цены, что человек платит за них? В данный момент Бейли не мог сказать. Он знал, что, как только избавится от этого ужаса, он признает: за то, чтобы быть человеком, никакая цена не высока. Но сейчас он ничего не испытывал, кроме сердцебиения и подавленности воли, и думал только: можно ли считать себя человеком, если не можешь преодолеть этот глубоко сидящий ужас, эту страшную агорафобию? Однако, он был на открытом пространстве больше двух дней и чувствовал себя почти совсем хорошо. Но страх не был побежден, теперь Бейли это знал. Он подавлял его, думая о других вещах, но гроза пересиливала интенсивность мыслей.

Он не мог допустить этого. Если все погибнет – мысль, гордость, воля – он должен вернуться на позор. Он не мог показать слабость перед безразличным, высокомерным взглядом роботов. Это позор – не пересилить страх. Он чувствовал руку Дэниела на своей талии, и стыд предупреждал, чтобы он не делал того, что больше всего хотел – повернуться и спрятать лицо на груди робота. Может, он и не удержался бы, будь Дэниел человеком…

Он, видимо, потерял всякий контакт с реальностью, потому что вдруг услышал голос Дэниела, донесшийся как бы издалека и звучавший почти панически:

– Партнер Илия, вы слышите меня?

Голос Жискара, тоже издалека, сказал:

– Мы должны нести его.

– Нет, – пробормотал Бейли, – я сам пойду.

Видимо, они не слышали. А может, он и не сказал этого, а только подумал. Его подняли. Левая рука его беспомощно болталась и он старался поднять ее, оттолкнуться и снова встать на ноги, но его старания ни к чему не привели. Но вот он снова в машине, заклиненный между Дэниелом и Жискаром. Над ним струился теплый воздух.

– Простите, что моя поверхность мокрая, – сказал Жискар. – Я быстро высохну. Мы подождем здесь некоторое время, пока вы придете в себя.

Бейли облегченно вздохнул: он был уютно огорожен. Дайте мне мой Город, подумал он. Пропадай вся Вселенная, пусть космониты колонизируют ее. Мне нужна только Земля. Но, думая так, он сам не верил себе. Надо занять мозг делом.

– Дэниел, – слабо заговорил он, – как вы считаете, правильно ли Амадейро оценил ситуацию, когда сказал, что Председатель положит конец расследованию, или выдавал желаемое за действительное?

– Возможно, партнер Илия, что Председатель действительно допросит доктора Фастальфа и Амадейро по этому делу. Стандартная процедура – диспут на эту тему. Прецедентов было много.

– Но зачем? Если Амадейро так убедителен, почему бы Председателю просто не приказать прекратить следствие?

– Председатель в трудном политическом положении. Он сначала согласился на требование доктора Фастальфа привезти вас на Аврору и теперь не может так быстро переиграть, чтобы не показать себе слабым и нерешительным и не разозлить доктора Фастальфа, который все еще является влиятельной фигурой в Совете.

– Тогда почему же он не откажет Амадейро в его просьбе?

– Доктор Амадейро тоже влиятельное лицо, и похоже, что его влияние растет. Председатель может выиграть время, выслушивая обе стороны и давая хотя бы видимость обсуждения перед тем, как вынести решение.

– На чем основанное?

– На сущности дела, я полагаю.

– Значит, завтра утром я должен иметь что-то, что убедит Председателя встать на сторону Фастальфа. Если я это сделаю, будет ли это означать победу?

– Председатель не всемогущ, но влияние его велико. Если он резко примет сторону доктора Фастальфа, то, при теперешних политических обстоятельствах, доктор Фастальф, вероятно, получит поддержку Совета.

Бейли обнаружил, что снова начал ясно мыслить.

– Это объясняет попытку Амадейро задержать нас. Он рассудил, что мне нечего предложить Председателю, и не хотел, чтобы я получил хоть что-нибудь за оставшееся время.

– Похоже на то, партнер Илия.

– И он отпустил меня, когда подумал, что меня все равно задержит гроза.

– Наверное, так.

– В таком случае, мы не можем позволить грозе задержать нас.

Жискар спокойно спросил:

– Куда вас отвезти, сэр?

– В дом доктора Фастальфа.

– Можно еще минутку паузы? – спросил Дэниел. – Вы намерены сказать доктору Фастальфу, что не можете продолжать расследование?

– С чего вы взяли? – резко сказал Бейли. Он явно оправился, потому что его голос стал громким и сердитым.

– Просто я боюсь, не забыли ли вы на минуту, что доктор Амадейро требовал от вас именно этого ради благополучия Земли.

– Я не забыл, – угрюмо сказал Бейли, – и я удивляюсь, Дэниел, как вы могли подумать, что это может повлиять на меня. Фастальф должен быть реабилитирован, и Земля должна послать своих поселенцев в Галактику.

– Но в таком случае, зачем возвращаться к доктору Фастальфу? Мне кажется, сейчас нам нечего сообщить ему. Нет ли направления, в котором мы могли бы продолжать расследование до рапорта доктору Фастальфу?

Бейли сказал обычным голосом:

– Я удовлетворен прогрессом, который у меня уже есть, Дэниел. Поехали, Жискар, к дому Фастальфа. – И добавил, сжав кулаки и напрягая тело: – И просветлите окна, Жискар. Я хочу смотреть грозе в лицо.

62

Бейли задержал дыхание, готовясь. Маленький бокс машины больше не будет полностью закрытым.

Как только окна стали прозрачными, сверкнула молния, а через одну-две секунды загрохотал гром.

– Гроза скоро пойдет на убыль, – миролюбиво сказал Дэниел.

– Мне все равно, пройдет она или нет, – сказал Бейли дрожащими губами.

– Поехали. – Он старался, ради себя самого, поддерживать иллюзию человека, командующего роботами.

Машина слегка поднялась в воздух и тут же накренилась, так что Бейли навалился на Жискара.

– Выпрямите машину, Жискар! – крикнул он.

Дэниел обнял Бейли за плечи и мягко притянул обратно, держась другой рукой за скобу на корпусе машине.

– Этого нельзя сделать, – сказал он. – Очень сильный ветер.

Волосы Бейли стали дыбом.

– Вы хотите сказать, что мы можем упасть?

– Нет, ни в коем случае. Ветер раскачивает машину, но она под полным контролем Жискара.

– Что-то непохоже! – почти всхлипнул Бейли, представив себе, как ветер кружит вокруг машины, как отрезает ей путь через защитную атмосферу.

– Нет лучше водителя, чем Жискар, – продолжал Дэниел, – но ветер очень силен, поэтому возможны случайные прыжки и качка. Так что вы извините Жискара, что он не участвует в разговоре: все его внимание отдано машине.

Безопасно ли? Бейли чувствовал, как сжимается его желудок при мысли о такой игре с ветром. Как хорошо, что он несколько часов не ел! Он попытался думать о чем-то другом. Он вспомнил о движущихся дорожках на Земле, о том, как переходят с такой дорожки на соседнюю, более быструю, затем на следующую, еще более быструю, а затем обратно, на более медленную, умело наклоняясь в возникающем от этого ветре, идут в одном направлении по быстрой дорожке и в противоположном по более медленной. В молодости Бейли делал это без паузы и безошибочно. Ну, ведь и здесь то же самое! Машина на движущихся дорожках. То же самое!

Нет, правду сказать, не совсем. В Городе было строго определенное количество скоростных дорожек. Ветер там дул абсолютно предсказуемым манером, поскольку он был результатом движения; в грозу же ветер как бы имел собственный разум, он зависел от множества разных причин. Иначе говоря, это были скоростные дорожки с добавочными осложнениями; дорожки бежали по-разному и резко меняли скорость.

Стало темнее. Бейли ничего не видел, и стрелы молний не сияли больше, а слепили. Он закрыл глаза, но это не помогало: он сильнее сознавал злобно грохочущий гром.

Жискар вдруг сказал:

– Машина работает не так, как ей положено.

– Не гроза ли повредила ее, друг Жискар? – спросил Дэниел.

– Не похоже, друг Дэниел. Эта машина не должна бы пострадать от этой или любой другой грозы.

Бейли с трудом включился в разговор:

– Какого рода повреждение?

– Я бы сказал – подтекает компрессор, сэр, но очень медленно. Это не обычный прокол.

– Как же это случилось?

– Видимо, намеренное повреждение, пока машина стояла у Административного здания. Теперь я это понял, потому что с недавнего времени за нами следуют и стараются не перегнать.

– Почему, Жискар?

– Возможно, сэр, ждут, пока мы полностью остановимся. Движение машины становится все более неровным.

– До дома Фастальфа не дотянем?

– Похоже, нет, сэр.

Бейли попытался ввести в действие свой расслабившийся мозг.

– В таком случае, я совершенно неправильно расценил причины доктора Амадейро для нашей задержки. Он задерживал нас, пока его роботы испортили машину таким образом, чтобы мы сели тут в самый разгар грозы.

– Но зачем ему это? – потрясенно спросил Дэниел. – Захватить вас? Так вы уже были у него.

– Не меня. Меня никто не хочет захватывать. Опасность грозит вам, Дэниел.

– Мне?

– Да, вам. Жискар, найдите место, чтобы сесть; Дэниел должен как можно скорее выйти из машины и уйти в безопасное место.

– Это невозможно, – сказал Дэниел. – Я не могу оставить вас, когда вы чувствуете себя плохо, тем более, если преследующие нас могут повредить вам.

– Дэниел, они преследуют вас. Вы должны уйти. А я останусь в машине. Для меня нет никакой опасности.

– Как я могу поверить этому?

– Прошу вас, Дэниел! Как мне объяснить вам все? Вы здесь – самый важный индивидуум, более важный, чем Жискар и я, вместе взятые. Дело не только в том, что я беспокоюсь о вас и не хочу, чтобы вам повредили; от вас зависит все человечество. Не заботьтесь обо мне: я один; заботьтесь о миллиардах! Дэниел, прошу вас…

63

Бейли чувствовал, что его бросает то взад, то вперед. Может, машина разламывается? Или Жискар потерял контроль? Бейли это не тревожило. Нисколько! Пусть себе машина разлетается на куски. Он будет только рад забвению. Только бы ему уговорить Дэниела уйти… спастись… но как? Все было нереально, и он не мог ничего объяснить этим роботам. Самому ему ситуация была ясна, но как передать это понимание роботам, нелюдям, которые не понимают ничего, кроме своих Трех Законов и позволят Земле и в дальнейшем всему человечеству отправиться в ад лишь потому, что они заняты одним человеком, который у них под носом? Зачем вообще изобрели роботов?

И тут, как ни странно, пришел на помощь Жискар, низший робот. Он сказал своим бесцветным голосом:

– Друг Дэниел, я больше не могу вести машину. Наверное, лучше будет сделать так, как советует мистер Бейли. Он дал тебе очень сильный приказ.

– Как я могу оставить его, когда он нездоров, друг Жискар? – сказал расстроенный Дэниел.

– Ты не можешь взять его с собой во время грозы, друг Дэниел. Больше того, он, похоже, так тревожится за тебя, что ему может повредить, если ты останешься.

Бейли воспрянул духом.

– Да, да, – прохрипел он, – именно так. Жискар, вы пойдете с ним, спрячете его, удостоверитесь, что он не вернется, и придете за мной.

– Нельзя этого, партнер Илия. Мы не можем оставить вас одного без нашей заботы и охраны.

– Для меня нет опасности. Делайте, как я сказал…

– Эти преследователи, – сказал Жискар, – вероятнее всего, роботы. Люди не решились бы выехать в грозу. А роботы не повредят мистеру Бейли.

– Они могут увезти его, – сказал Дэниел.

– Только не во время грозы, друг Дэниел, потому что это явно повредит ему. Ты должен сделать то, что приказал мистер Бейли. И я тоже.

– Хорошо! – прошептал Бейли. Он был благодарен более простому мозгу, на который, видимо, было легче воздействовать и которому не хватало способностей теряться в усилившихся тонкостях. Он мельком подумал, что Дэниел заклинился между ощущением плохого состояния Бейли и настойчивостью приказа, и теперь его мозг трещит от конфликта. Нет, Дэниел, подумал он, делайте точно, как я сказал, и не обсуждайте это. У него не хватило сил сказать это вслух.

Машина села с коротким лязгающим звуком. Дверцы открылись с двух сторон и снова мягко закрылись. Роботы тут же исчезли. Как только они приняли решение, никаких колебаний больше не было, и они исчезли с непостижимой для человека скоростью.

Бейли глубоко вздохнул. Машина стала теперь как бы частью грунта. Он вдруг осознал, что большая часть его дурного состояния зависела от качки и брыканья машины, от ощущения, что он уже не связан со Вселенной, а отдан на милость неодушевленных, равнодушных сил. Теперь все было тихо, и он открыл глаза. Он даже не сознавал, что они были закрыты. Молнии все еще сверкали на горизонте и гром продолжал греметь, и ветер, увидев, что машина стала теперь более сопротивляющейся и менее уязвимой, чем была воздухе, завыл еще пронзительнее.

Стало совсем темно. Глаза Бейли не видели ничего, кроме блеска молний. Солнце, видимо, уже зашло, а тучи были очень плотными.

И впервые после отъезда с Земли Бейли был один.

64

Один!

Он был слишком нездоров, слишком не в себе, чтобы правильно соображать. Даже сейчас ему было трудно понять, что он должен был сделать и что сделал, и в его качающемся мозгу билась только одна мысль: Дэниел должен был уйти.

Сейчас он не задавался вопросом, где он находится, куда ушли Дэниел и Жискар, он не знал, как включить обогрев в машине, если будет холодно, и как выключить его. Он не знал даже, как открыть дверцу. Ему оставалось только ждать возвращения Жискара. А вернется он наверняка: приказано было просто и ясно.

Наверное, Бейли мог позволить себе уснуть. Нет. Рискнет ли он? Ведь их преследовали. Они были под наблюдением. Пока машина стояла у административного здания Института, ее повредили, и те, кто это сделал, скоро будут здесь. И он ждал не только Жискара, но и их.

Надо все как следует обдумать. Машину испортили у административного здания. Это мог сделать любой, но более вероятно, что это сделал тот, кто знал, чья она. А кто знал это лучше доктора Амадейро? Амадейро намеренно задерживал их до грозы, это очевидно, чтобы Бейли поехал и сделал вынужденную посадку во время грозы. Амадейро изучал Землю и ее население: он сам хвастался этим. Он прекрасно знал, как трудно землянину быть Снаружи вообще и в грозу в особенности. И он был полностью уверен, что Бейли станет совершенно беспомощным.

Почему он желал этого?

Привести Бейли обратно в Институт? Бейли уже был там, но тогда он полностью владел своими способностями и, кроме того, имел двух роботов, отлично могущих защитить его физически. Теперь же другое дело!

Если машина в грозу будет бездеятельна, Бейли должен стать бездеятельным эмоционально. Он даже может потерять сознание и не сумеет противиться возвращению. И роботы тоже не будут возражать. Видя Бейли совершенно больным, они даже помогут роботам Амадейро увезти его.

А если кто-нибудь поинтересуется действиями Амадейро, тот скажет, что боялся за Бейли, пытался удержать его в Институте, но не смог и послал своих роботов проводить его и удостовериться, что все в порядке; когда же машина Бейли сломалась от грозы, эти роботы принесли Бейли обратно. Поскольку люди не знают, что Амадейро сам приказал испортить машину – а кто этому поверит, и как это доказать? – единственной реакцией общества будет похвала гуманности Амадейро, тем более поразительной, что она относилась к недочеловеку – землянину.

А что сделал бы Амадейро с Бейли?

Ничего, разве что подержал бы некоторое время с беспомощном состоянии. Сам Бейли – не цель, не добыча, это ясно. С ним были два робота, и они тоже были бы беспомощны. По данным им инструкциям, они должны были охранять Бейли, но если он болен и о нем хорошо заботятся, им оставалось только повиноваться приказам Амадейро, направленным якобы на пользу Бейли. А сам Бейли едва ли был бы настолько в себе, чтобы защитить роботов от этих приказов – его наверняка напичкали бы седативными препаратами.

Это же так ясно! Амадейро имел у себя Бейли, Дэниела и Жискара, но бесполезно; он послал роботов в грозу с приказом вернуть всех троих, и получил бы их снова – уже с пользой. Главное – Дэниел! Целью был Дэниел.

Конечно, Фастальф стал бы искать их и, в конце концов, нашел бы и вернул, но не слишком ли поздно?

А что Амадейро хотел сделать с Дэниелом? Бейли был уверен, что знает, но как это можно доказать?

Голова Бейли болела, и он закрыл глаза. Веки все-таки создавали стены. Но он не смел задремать.

Дверца машины открылась с легким шумом. Бейли услышал его, ощутил ворвавшийся внутрь холодный сырой ветер, резкий запах мокрой зелени и знакомый запах масла от обшивки, напомнивший ему Город; увидит ли он его снова?

Бейли открыл глаза и увидел лицо робота. Робот сказал:

– Простите, сэр, разве с вами нет двух роботов?

– Ушли, – пробормотал Бейли, разыгрывая больного, хотя понимал, что разыгрывать это и не нужно.

– Куда ушли, сэр? – И, выжидая ответа, робот добавил: – Вы больны, сэр?

Бейли почувствовал некоторое удовлетворение от того, что еще способен мыслить. Если робот не получил особых инструкций, он должен в первую очередь искать признаки болезни Бейли. Если же спрашивают первым делом о роботах, значит, это самое важное.

Так оно и есть.

Бейли постарался показать силу и нормальное состояние, которых у него не было, и сказал:

– Я здоров. Не беспокойтесь обо мне.

Он, вероятно, не убедил бы обычного робота, но этот был так явно заинтересован в Дэниеле, что принял ответ Бейли.

– Куда ушли роботы, сэр?

– Обратно в Институт Роботехники.

– Зачем, сэр?

– Их вызвал Главный роботехник Амадейро и приказал им вернуться. Я жду их.

– Почему вы не отправились с ними, сэр?

– Главный роботехник Амадейро не хотел, чтобы я подвергался действию грозы. Он приказал мне ждать здесь, и я следую его приказам.

Он надеялся, что повторение престижного имени и слова «приказ» произведет впечатление на робота, и тот оставит его в покое. Но с другой стороны, роботу были даны особо тщательные инструкции привести обратно Дэниела, и если он поверит, что Дэниел уже на пути в Институт, он будет иметь время подумать о Бейли и скажет…

Робот сказал:

– Но вы, похоже, нездоровы, сэр.

Бейли снова почувствовал удовлетворение.

– Я здоров.

Когда глаза его привыкли к темноте, он различил позади робота несколько других; глаза их тускло блестели. Повернув голову, Бейли увидел роботов у левой дверцы, хотя она оставалась закрытой. Сколько же их послал Амадейро?

– Главный роботехник Амадейро приказал, чтобы мои роботы вернулись в Институт, а я ждал бы здесь. Если вас послали в помощь, и если у вас есть машина, догоните их и подвезите. Эта машина не работает. – Он старался говорить твердо, как здоровый, но это не вполне ему удавалось.

– Они возвращаются пешком, сэр?

– Найдите их. У вас ясные приказы.

Колебание. Явное.

Бейли, наконец, вспомнил, как двинуть ногой. Ему следовало бы сделать это раньше, но его физическое тело не отвечало точно на его мысли.

Роботы все еще были в нерешительности, и это страшно огорчало Бейли. Он не космонит, он не знает правильных слов, правильного тона, правильного вида, которыми управляют роботами. Умелый роботехник мог одним жестом, одним движением брови управлять роботом, как марионеткой, особенно, если робот его собственного изготовления. А Бейли всего лишь землянин.

Он нахмурился, что было не трудно в его состоянии, и слабо прошептал:

– Идите! – и махнул рукой.

Видимо, это добавило последний маленький и необходимый штрих к его приказу: роботы приняли решение, колебаний больше не было. Они двинулись обратно к своей машине – где бы она там ни была – с такой скоростью, что казалось, будто они просто исчезли.

Дверца, которую робот открыл, теперь закрывалась сама собой, но Бейли поставил ногу в щель. Он мельком подумал, не будет ли его нога начисто отрезана или размозжены кости, но не убрал ее. Надо думать, что машина спроектирована так, чтобы подобных неприятностей не случалось.

Он снова был один. Он вынудил роботов уйти от явно больного человеческого существа, сыграв на силе приказов, данных им компетентным роботехником, который напирал на мощь Второго Закона для своих целей и довел его до такой степени, что совершенно неприкрытая ложь Бейли поставила Первый Закон на второй план.

«Как хорошо, что я это сделал», подумал Бейли и начал осознавать, что дверца все еще открыта, а его нога ничуть не пострадала.

65

Вокруг ноги Бейли кружился холодный воздух и падали струи холодной воды. Ощущение было пугающе ненормальным, но Бейли не мог позволить себе закрыть дверь, поскольку не знал, как ее потом открыть. В книгофильмах ничего не говорилось о том, как открываются дверцы стандартных машин. Предполагается, что вы это знаете, хотя бы теоретически.

Он обыскал карманы, которые тоже нелегко было найти, ибо они находились не на тех местах, нашел носовой платок, скатал его и положил между дверцей и ногой, а затем убрал ногу.

Теперь надо подумать… если он сможет. Какой смысл держать дверцу открытой, если он не собирается выйти? А есть ли смысл выходить? Если подождать, то Жискар в конце концов придет за ним. Рискнуть ждать? Бейли не знал, когда Жискар вернется, но не знал также, когда роботы Амадейро решат, что не найдут Дэниела и Жискара на пути в Институт. В самом деле, не может же быть, чтобы Дэниел и Жискар пошли к Институту в поисках укрытия, но что, если это единственно возможная дорога? Нет, не может этого быть!

Бейли покачал головой в знак молчаливого отрицания такой возможности и почувствовал в ответ боль.

Скоро ли роботы Амадейро поймут, что он обманул их или сам был обманут? Не вернутся ли они за ним, чтобы унести его, всячески стараясь не навредить ему? Сможет ли он удержать их, сказав, что умрет, если его выставить под грозу? И поверят ли они ему? Скорее всего, они сообщат в Институт, и тогда приедут люди, которые, конечно, не станут чрезмерно заботиться о его благополучии. Если же Бейли выйдет из машины и спрячется где-нибудь между деревьями, то преследующим роботам будет труднее отыскать его, и это поможет выиграть время. Но ведь и Жискару тоже будет труднее обнаружить его; правда у Жискара куда более сильные инструкции охранять его, чем у тех роботов – искать его. Первоочередная задача Жискара – найти Бейли, а у тех – Дэниела. Кроме того, Жискар запрограммирован Фастальфом, а Амадейро, как ни опытен, не может сравниться с Фастальфом.

Значит, при прочих равных обстоятельствах, Жискар должен вернуться раньше тех роботов.

А, собственно, почему они должны быть равными? С легкой долей цинизма Бейли подумал: я устал и не могу как следует думать. Просто я в отчаянии и ищу себе утешения.

Но что ему оставалось делать, кроме как разыгрывать шанс, как он его понимал?

Он распахнул дверцу. Платок выпал в мокрую траву. Бейли машинально поднял его и вылез из машины.

На него хлынули потоки дождя. Очень быстро промокшая одежда прилипла к телу, и Бейли дрожал от холода. По небу пронеслась молния настолько яркая, что он закрыл глаза, а затем резкий грохот поверг его в ужас, и он зажал ладонями уши.

Он пошел вперед. Он хотел уйти как можно дальше от кара, чтобы преследователи не сразу нашли его. Он должен держаться стойко и не оставаться поблизости – иначе он мог бы сидеть внутри… сухим. Он шел, вытянув вперед руки. Они наткнулись на что-то. Он ничего не видел, но сообразил, что это грубая кора дерева. Это должен был понять даже человек из Города.

Затем он вспомнил, что молния может ударить в дерево и убить человека, но не помнил, читал ли он, что за ощущение – быть пораженным молнией и можно ли предупредить это событие. На Земле он не знал ни одного человека, ударенного молнией.

Он обошел дерево. Вперед! Поросль стала гуще и затрудняла его путь. Она схватила его костлявыми пальцами. Он дернулся и услышал, как рвется его одежда. Вперед! Он дрожал, зубы его стучали.

Опять вспышка. Он успел бросить взгляд на окружающее. Множество деревьев, целая роща. Что лучше: много деревьев или одно, когда дело касается молнии? Может, лучше не касаться дерева?

Он, спотыкаясь, шел вперед. В одном месте он упал в узкий поток воды, поскользнувшись на камнях, выстилавших дно, но, как ни странно, мокрее не стал. Он снова пошел вперед. Роботы, наверное, не найдут его. А Жискар?

Бейли не знал, где он и куда идет. Он не мог бы вернуться к кару, даже если бы хотел. А гроза, похоже, будет продолжаться вечно, и он, Бейли, в конце концов растает и разольется струйкой, и его никто никогда не найдет. А его растаявшие молекулы потекут в океан.

Рука его коснулась дерева. Мокрые руки, мокрое дерево… Удар грома. Странно, что он не видел вспышки – ведь молния должна быть раньше… Он почувствовал под собой землю, потому что пальцы его скреблись в холодной грязи. Он повернул голову, чтобы можно было дышать. Так было даже удобно. Он никуда больше не пойдет. Он будет ждать. Жискар найдет его. Он вдруг ощутил полную уверенность: Жискар найдет его, потому что… Нет, он не помнит, почему. Второй раз он что-то забывает. Тогда, перед тем, как уснуть… А сейчас он забыл то же самое, что и тогда?.. То же самое?..

Ну, наплевать. Все должно быть в порядке… все…

И он лежал там один, без сознания, у подножия дерева, а гроза бушевала над ним.

66

Впоследствии, оглядываясь назад и оценивая время, Бейли думал, что он был в беспамятстве не меньше десяти и не больше двадцати минут. Его привел в себя голос. Слов он не слышал, только голос. Женский. Вокруг него обвились руки, подняли его, понесли. Одна рука его болталась. Он сделал слабую попытку выпрямиться, но ничего не получилось. Снова женский голос.

Он устало открыл глаза. Он чувствовал себя мокрым и озябшим, но вода не лилась на него. И стало светлее – настолько, чтобы увидеть лицо робота. Он узнал это лицо.

– Жискар, – прошептал он и тут только вспомнил грозу и побег. И Жискар нашел его раньше, чем те роботы. Так я и знал, с удовольствием подумал Бейли и снова закрыл глаза. Его быстро несли, затем остановились и медленно уложили на что-то теплое и удобное. Он каким-то образом знал, что это было сидение закрытого кара. Затем ощущение плавного движения, прикосновение мягкой впитывающей ткани к лицу и рукам.

Затем множество ощущений.

Он был в доме. Светящиеся стены, множество разных предметов, которые он видел, когда время от времени открывал глаза. С него методически снимали одежду, и он делал бесполезные попытки помогать. Затем теплая вода и энергичное растирание. Оно продолжалось и продолжалось, и Бейли не хотел, чтобы оно кончилось.

Он вдруг схватил руку, державшую его.

– Жискар!

– Я здесь, сэр.

– Дэниел в безопасности?

– В полной безопасности, сэр.

– Хорошо. – Бейли снова закрыл глаза. Он чувствовал, как его поворачивают в потоке сухого воздуха и, наконец, одевают во что-то вроде теплого халата.

Какая роскошь! Ничего подобного с ним не случалось с раннего детства, и он вдруг пожалел младенцев, для которых делается все это, а у них не хватает сознания радоваться всему этому. А может, они радуются? Может, он сейчас и переживает наслаждение снова быть ребенком? Он услышал снова женский голос. Мать? Нет, этого не может быть.

Он сидел в кресле и чувствовал, что короткий период возвращения детства прошел. Он снова вернулся в печальный мир самосознания. Но ведь женский голос был… Чей? Бейли открыл глаза.

– Глэдис?

67

Это был вопрос, удивленный вопрос, но в глубине души Бейли не удивлялся. Наверное, он все-таки узнал этот голос.

Он оглянулся вокруг. Жискар стоял в нише, но дело не в нем. Сначала – главное.

– Где Дэниел?

– Он чистится и обсыхает в комнатах роботов. У него есть сухая одежда. Он окружен моим штатом, которому даны инструкции. Никто не подойдет к дому ближе, чем на пятьдесят метров, чтобы об этом сразу же не узнали мы все… Жискар тоже вымылся и высох.

– Да, я вижу, – сказал Бейли. Он интересовался только Дэниелом. Он убедился, что Глэдис поняла необходимость охраны Дэниела, и перед ним, Бейли, не стоят сложности объяснения дела. Но в стене безопасности была одна брешь, и Бейли опасливо спросил:

– Как же вы оставили его, Глэдис? С вашим уходом в доме не осталось ни одного человека, чтобы остановить банду чужих роботов. Дэниела могли увести силой.

– Чепуха, – возразила Глэдис. – Мы ушли недалеко, и доктор Фастальф был извещен. Многие его роботы присоединились к моим, и он сам мог при необходимости прийти сюда за несколько минут – а я не думаю, чтобы чужие роботы могли противостоять ему.

– Вы видели Дэниела, когда вернулись?

– Конечно! Говорю же вам, что он в безопасности.

– Спасибо. – Бейли снова закрыл глаза и, как ни странно, подумал: «Все не так плохо».

Конечно, не плохо. Он жив, верно? При это мысли что-то внутри него ухмылялось и радовалось. Он ведь жив!

– Как вы нашли меня, Глэдис?

– Это все Жискар. Они оба пришли сюда, и Жискар быстро объяснил мне ситуацию. Я хотела позаботиться о безопасности Дэниела, но тот не двинулся с места, пока я не обещала послать Жискара за вами. Дэниел был очень красноречив; он страшно уважает вас, Илия. Дэниел, конечно, должен был остаться здесь, и был очень огорчен этим, но Жискар настаивал, чтобы я самым твердым образом приказала Дэниелу остаться. Вы, видимо, дали Жискару очень точные приказы. Мы связались с доктором Фастальфом, а после этого сели в мою личную машину.

Бейли слабо покачал головой.

– Вам не нужно было ехать, Глэдис. Ваше место здесь, заботиться о безопасности Дэниела.

– И оставить вас умирать в грозу? Или позволить врагам доктора Фастальфа захватить вас? Я не могла этого допустить. Нет, Илия, я нужна была там, чтобы отогнать от вас чужих роботов, если они первыми найдут вас. Я, может, не на многое гожусь, но управлять толпой роботов умею. Мы, соляриане, к этому привыкли.

– Но как вы меня нашли?

– Это было не так уж трудно. Ваша машина были не очень далеко отсюда, так что мы могли бы дойти пешком, если бы не гроза. Мы…

– Вы хотите сказать, что мы почти доехали до дома Фастальфа?

– Да. Либо ваша машина была испорчена не настолько, чтобы заставить вас остановиться раньше, либо Жискар сумел вести ее дольше, чем рассчитывали эти вандалы. И это очень хорошо. Если бы вы остановились ближе к Институту, они могли бы взять всех вас. Ну, мы сели в мою машину и отправились туда, где вы сели. Жискар знал, где это…

– Вы, наверное, вымокли?

– Не очень. У меня был дождевой плащ. Ноги немного промокли, но мне это не повредит. Мы были у вашей машины меньше, чем через полчаса после того, как Дэниел и Жискар оставили вас. Но вас там не оказалось.

– Я пытался…

– Да, мы поняли. Сначала я подумала, что те роботы унесли вас. Жискар сказал, что вас преследовали. Но потом Жискар нашел ваш носовой платок метрах в пятидесяти от машины и сказал, что вы, видимо, пошли в том направлении. Жискар сказал, что с вашей стороны это было нелогично, но люди часто нелогичны, так что надо искать вас. Вот мы оба и смотрели, и Жискар нашел вас. Он сказал, что увидел инфракрасное излучение вашего тела под деревом. И мы привезли вас сюда.

Бейли спросил с легким неудовольствием:

– А почему он сказал, что мой уход нелогичен?

– Не знаю, Илия. Спросите его.

– Жискар, почему?

Бесстрастие Жискара сразу же нарушилось и его глаза сфокусировались на Бейли.

– Я чувствовал, сэр, что вы выставили себя под грозу без необходимости. Если бы вы подождали, мы привезли бы вас сюда раньше.

– Другие роботы могли захватить меня.

– Они и пытались, но вы отправили их обратно, сэр.

– Откуда вы знаете?

– Возле обеих дверец машины было множество отпечатков ног роботов, сэр, но никаких признаков сырости в машине, а они были бы, если бы мокрые руки тянулись вытащить вас. Я рассудил, что вы не выйдете к ним по собственной воле, сэр. А прогнав их, вы могли не бояться, что они вернуться быстро, поскольку по вашей же оценке ситуации им нужен был Дэниел, а не вы. Но зато вы могли быть уверены, что я-то вернусь быстро.

– Я именно так и рассуждал, – пробормотал Бейли, – но мне казалось, что такой мой выход поможет. Я делал то, что мне казалось лучше, а вы все равно найдете меня.

– Да, сэр.

– А почему вы привезли меня сюда? К доктору Фастальфу, наверное, было ближе?

– Не совсем так, сэр. Этот дом немного ближе, и по настойчивости ваших приказов я решил, что для безопасности Дэниела дорога каждая минута. Дэниел согласился со мной, хотя он очень неохотно оставил вас. Поскольку он здесь, я подумал, что и вы захотите быть здесь, чтобы, при желании, лично удостовериться в его безопасности.

Бейли кивнул и сказал, все еще недовольный замечанием о нелогичности:

– Вы хорошо сделали, Жискар.

– Вам нужно увидеться с доктором Фастальфом? – спросила Глэдис. – Я могу вызвать его сюда, или можете увидеть его по трехмерке.

Бейли снова откинулся в кресле. Он сознавал, что его мыслительные процессы притуплены и что он очень устал. Не стоит сейчас видеть Фастальфа.

– Нет, – сказал он, – я увижусь с ним завтра утром. Времени хватит. А затем, я думаю, увижу этого Келдина Амадейро. И высокого чиновника… как вы его называете? – Председателя. Он должен быть там тоже, я полагаю.

– Вы выглядите ужасно усталым, Илия. К счастью, у нас нет никаких микробов и вирусов, как на Земле, и вы были от них очищены, так что вы не схватите никакой болезни, но вы явно устали.

После всего этого – ни насморка, ни пневмонии? – подумал Бейли. – Да, быть на планете космонитов – это что-то!

И вслух сказал:

– Устал, согласен. Немножко отдыха, и все пройдет.

– Вы голодны? Время обеда.

Бейли сделал гримасу.

– Не чувствую желания.

– Мне кажется, это неразумно. Вы, может быть, не хотите плотной еды, а как насчет горячего супа? Он будет вам кстати.

Бейли улыбнулся. Пусть она солярианка, но в данном случае говорит совсем как земная женщина. Наверное, и аврорская сказала бы также. Различия в культуре некоторых вещей не затрагивают.

– А у вас есть подходящий суп? Я не хотел бы затруднять вас.

– Какие же затруднения? У меня есть штат, не такой большой, как на Солярии, но его хватит, чтобы приготовить любую еду. Вы только скажите, какой суп вы хотели бы, и все будет сделано.

Бейли не мог противиться.

– Куриный?

– Пожалуйста. Я как раз и хотела его предложить – с кусочками курицы он будет существенным.

Тарелка появилась перед ним с поразительной скоростью.

– А вы не будете есть, Глэдис?

– Я уже поела, пока вас мыли и обрабатывали.

– Как… обрабатывали?

– Обычная биохимическая процедура, Илия. У вас было скорее психическое повреждение, и мы не хотели последствий. Кушайте!

Бейли попробовал суп. Он был неплох, только, по странной привычке аврорцев, более пряный, чем было бы желательно Бейли. Может, это просто были другие пряности, непривычные ему. Он вдруг вспомнил свою мать. Вспомнил, как она стояла над ним, когда он не хотел есть «вкусный супчик». «Ну, Лайдж, – говорила она, – это настоящий куриный суп, очень наваристый. Даже у космонитов нет лучшего».

Это верно. Он мысленно ответил ей через много лет: «У них нет лучшего, мам». Да, насколько он мог припомнить, суп матери был куда вкуснее.

Он ел ложку за ложкой и, закончив, стыдливо спросил:

– Нельзя ли еще немного?

– Сколько хотите, Илия.

– Совсем немного.

Когда он наелся, она сказала:

– Илия, эта встреча завтра утром… означает, что ваше расследование кончено? Вы знаете, что случилось с Джандером?

– У меня есть идея насчет этого, но я не думаю, что смогу убедить кого-либо в своей правоте.

– Тогда зачем конференция?

– Не я ее созвал, Глэдис. Это идея Главного роботехника Амадейро. Он возражает против расследования и постарается, чтобы меня отправили обратно на Землю.

– Тот самый, что повредил вашу машину и послал своих роботов захватить Дэниела?

– Самый он.

– А разве его не будут судить и не накажут за это?

– Могли бы, – с жаром ответил Бейли, – если бы не одна мелочь: я не могу доказать этого.

– И он может сделать все это и даже прекратить расследование?

– Боюсь, что у него хорошие шансы для этого. Как он сам сказал, люди, не рассчитывающие на правосудие, не страдают от разочарования.

– Но вы не позволяйте ему! Вы должны закончить расследование и открыть истину.

Бейли вздохнул.

– А если я ее не открою? Или открою, но никто не станет меня слушать?

– Вы можете открыть истину. И вы можете заставить людей выслушать вас.

– У вас трогательная вера в меня, Глэдис. Однако, если Совет Авроры пожелает отправить меня обратно и прикажет прекратить следствие, я ничего не смогу сделать.

– Но вы же не хотите вернуться обратно, ничего не сделав?

– Конечно, не хочу. Это хуже, чем если бы я вообще не брался. Я вернусь с конченной карьерой и погубленным будущим Земли.

– Тогда не позволяйте им это сделать.

– О, дьявол, Глэдис, я бы рад не позволить, но я не могу поднять планету голыми руками. Не требуйте от меня чуда.

Она кивнула, опустила глаза, прижала кулак к губам и сидела неподвижно, как бы задумавшись. Лишь через некоторое время до Бейли дошло, что она беззвучно плачет.

68

Бейли быстро встал, обогнул стол и подошел к Глэдис. Он рассеянно отметил, что ноги его дрожат.

– Глэдис, – сказал он настойчиво, – перестаньте.

– Не обращайте внимания, – всхлипнула она. – Пройдет.

Он беспомощно стоял рядом и тянулся к ней, все еще колеблясь.

– Я не дотронусь до вас, – сказал он. – Не думаю, что это было бы лучше…

– Ох, дотроньтесь. Я потеряла все, что наполняло меня, и я ничего не скрыла от вас. У меня нет… того, к чему я привыкла.

Бейли коснулся ее локтя и слегка похлопал по нему кончиками пальцев.

– Я сделаю завтра, что смогу, Глэдис. Я буду стараться.

Она встала и повернулась к нему.

– О, Илия…

Он машинально, вряд ли сознавая, что делает, протянул руки, и она, так же машинально, шагнула к нему и прижалась головой к его груди. Он слабо обнял ее, ожидая, что она вспомнит, кого обнимает. Она обнимала Джандера, но тот не был землянином. Она громко всхлипнула, по-прежнему уткнувшись в рубашку Бейли, и сказала:

– Это нечестно. И все потому, что я солярианка. Никто по-настоящему не беспокоится, что случилось с Джандером. Будь я аврорианкой, все было бы по-другому. Все сводится к предвзятости и к политике.

«Да, космониты – люди, – подумал Бейли. – Точно также сказала бы и Джесси. А если бы Глэдис сейчас обнимал Гремионис, он сказал бы то же, что и я… если бы я знал, что сказать».

– Ну, не совсем так, – сказал он вслух. – Я уверен, что доктора Фастальфа беспокоит случившееся с Джандером.

– Нет. Он хочет провести в Совете свою линию, а этот Амадейро – свою, и каждый продаст Джандера ради своей цели.

– Я обещаю вам, что не продам Джандера.

– Нет? А если вам скажут, что вы можете возвращаться на Землю и не пострадают ни Земля, ни ваша карьера – что вы тогда сделаете?

– Не стоит придумывать ситуации, который могут возникнуть. Мне ничего не дадут за то, что я брошу Джандера. Меня просто вышлют и разорят меня и мою планету. Но если мне позволят, я найду человека, уничтожившего Джандера, и присмотрю, чтобы он получил соответствующее наказание.

– Почему говорите – если позволят? Заставьте их!

Бейли горько улыбнулся.

– Вы думаете, что аврорцы не обращают внимания на вас, поскольку вы солярианка; представьте себе, как отнеслись бы к вам, будь вы с Земли, как я. – Он крепче прижал ее к себе, забыв, что он с Земли, хотя сам только что говорил это. – Я постараюсь, Глэдис; я не хочу возбуждать надежды, но все-таки скажу: у меня не совсем пустые руки. Я постараюсь… – Он замолчал.

– Вы уже говорили, что попытаетесь. Но как? – Она чуть отодвинулась, чтобы взглянуть в его лицо.

– Ну… – растерянно сказал Бейли, – я могу…

– Найти убийцу?

– В этом роде… Глэдис, простите, но я должен сесть. – Он потянулся к столу и наклонился над ним.

– Что с вами, Илия?

– У меня был явно тяжелый день, и я, видимо, еще не вполне оправился.

– Тогда вам лучше лечь в постель.

– По правде сказать, Глэдис, был бы рад.

Она выпустила его. Лицо ее было озабоченным, слез уже не было. Она подняла руку и сделала быстрое движение. Бейли тут же окружили роботы.

И вот он наконец в постели, последний робот ушел, и он смотрит в темноту.

Он глубоко вздохнул и подумал: «Что я обещал Глэдис? Что случится завтра? Последний акт. Провал?» И, входя в преддверие сна, подумал о той невероятной вспышке озарения, что приходила перед засыпанием.

69

Это случалось уже два раза. Один раз в прошлую ночь, когда он, как сейчас, засыпал, а второй раз вечером, когда он терял сознание под деревом в грозу. Каждый раз что-то приходило ему в голову, что-то озаряющее, снимающее тайну с проблемы, как молнию снимает черноту ночи. Но исчезало это так же быстро, как молния.

Что это было? И придет ли снова? На этот раз он пытался сознательно схватить это, поймать ускользающую истину. Может, это ускользающая иллюзия? Может, это уход от сознательного разума и появление привлекательной бессмыслицы, которую нельзя правильно анализировать в отсутствие по-настоящему мыслящего мозга? Но что бы это ни было, оно ушло и не придет, как единорог не появится в мире, где единорогов не существует.

Легче было думать о Глэдис. Непосредственно к нему прикоснулся только шелк ее блузки, но под шелком были тонкие хрупкие руки, гладкая спина. Рискнул бы он поцеловать ее, если бы его ноги не подкосились? Или это значило бы зайти слишком далеко? Его дыхание участилось, и это, как всегда, смутило его. Он прогнал сон и снова подумал о Глэдис… он никогда не думал, что снова увидит ее… однажды коснется ее… Он не мог сказать, как перешел от мысли к грезе…

Он снова обнимал ее, как тогда… Но блузки не было – кожа теплая, и мягкая… рука его медленно спустилась по ее лопатке и ниже скрытых ребер…

Над этим была полная аура реальности. Участвовали все его чувства. Он обонял запах ее волос, губы чувствовали слабый привкус соли ее кожи… и каким-то образом губы не останавливались на месте, они спускались ниже…

Он чувствовал матрац под собой и мрак над собой… но она все еще была в его объятиях, и тело ее было нагим. Он боялся проснуться.

– Глэдис!

Сейчас все исчезнет.

– Ш-ш-ш, Илия. – Она нежно положила пальцы на его губы. – Не говори ничего.

Она могла с тем же успехом просить остановить поток крови.

– Что вы делаете?

– Разве ты не знаешь? Я в постели с тобой.

– Зачем?

– Потому что я так хочу. – Она взялась за ворот его ночной рубашки и застежка распалась. – Не шевелись, Илия. Ты устал, и я не хочу, чтобы ты утомлялся еще больше.

Бейли чувствовал жаркую волну внутри и решил не защищать Глэдис от нее самой.

– Я не от этого устал, Глэдис.

– Нет! – резко сказала она. – Лежи! Я хочу, чтобы ты отдыхал.

Ее губы прижались к его губам, как бы принуждая его лежать спокойно. Он покорился, мельком подумав, что следует приказам, что он в самом деле устал, и пусть лучше делают с ним, чем он сам будет делать. И со стыдом подумал, что это как бы снижает его вину (я тут ни при чем, она заставила). О, дьявол, какая трусость! Какое нестерпимое унижение!

Но эти мысли тоже ушли. Откуда-то взялась тихая музыка, температура в комнате поднялась. Одеяло исчезло, как и ночная одежда Бейли. Его голова была прижата мягким. Он знал, что это мягкое – ее левая грудь, а твердый по контрасту сосок был у его губ.

Она тихо напевала под музыку убаюкивающе приятную незнакомую мелодию.

Она мягко двигалась взад и вперед, ее пальцы пощипывали его подбородок и шею. Он расслабился, довольный, что ничего не делает и предоставляет инициативу ей. Когда она подвинула его руки, он не протестовал и оставил их лежать там, где она их положила.

Он не помогал, а когда ответил нарастающим возбуждением и кульминационной точкой, это было только от бессилия сделать что-то другое.

Она казалась неутомимой, и он не хотел, чтобы она остановилась. И он снова почувствовал полную роскошь детской пассивности – конечно, если не считать сексуального соответствия.

Но, наконец, он не мог больше отвечать, и она, кажется, тоже; она легла рядом, положив голову во впадину между его плечом и грудью и перекинув руку через его тело. Ему показалось, что он услышал ее шепот:

– Спасибо тебе… спасибо…

– За что? – удивился он.

Теперь он почти не сознавал ее присутствия, потому что этот исключительно приятный конец тяжелого дня был как наркотик, как усыпляющее, и он почувствовал, как скользит прочь, словно его пальцы перестали держаться за скалу грубой реальности и он может падать… падать в медленно колыхающийся океан снов.

И тут опять пришло то, что не приходит по вызову, а лишь само по себе. В третий раз поднялся занавес, и все события, начиная с его отъезда с Земли, сфокусировались в одной точке. Снова все стало ясно. Он старался заговорить, услышать слова, которые ему нужно было услышать, зафиксировать, сделать их частью его мыслительного процесса, но, как ни цеплялся он за них каждым усиком своего мозга, они промелькнули и исчезли. Так что в этом смысле второй день Бейли на Авроре кончился так же, как и первый.