ОТЕЛЬ БИРОН

История с герцогиней длилась до 1911 года. В этот же период Роден занимался обустройством мастерской в отеле Бирон на улице Варенн. Появление этой новой мастерской преобразило жизнь скульптора и оказало влияние на его будущее.

Отель Бирон — одно из наиболее величественных зданий Парижа, построенных в XVIII веке. Он был возведен по заказу мастера по изготовлению париков Авраама Перанка де Мораса, внезапно разбогатевшего на биржевых операциях с бумажными деньгами. Чертежи и возведение здания были заказаны архитектору Жану Оберу. Особняк был построен в исключительно короткий срок (1729-1730). Его внутренняя отделка из дерева, выполненная художником Франсуа Лемуаном, отличалась необычайной изысканностью. Этот роскошный особняк, напоминающий небольшой дворец, был со всех сторон окружен парком. Перанк де Морас скончался в 1732 году, так и не успев насладиться своим детищем. Его вдова сдала поместье в аренду герцогине дю Мен, невестке Людовика XIV. После ее смерти особняк был продан Луи Гонто герцогу де Бирону, маршалу Франции, чье имя он носит и по сей день. Герцог украсил парк статуями, гротами, водоемами и редчайшими породами растений. После смерти Бирона особняк перешел к его племяннику герцогу де Лoзену. Но вскоре свершилась Великая французская революция. Герцог де Лозен был гильотинирован в 1793 году. В результате потрясений, вызванных революцией, поместье пришло в упадок. Но во времена Первой империи отель Бирон снова обрел былое величие и даже сдавался в аренду сначала миссии Ватикана, а затем российскому посольству. Последняя владелица поместья, герцогиня Бетюн-Шаро, будучи набожной, завещала его Обществу Святого Сердца (Сакре-Кёр). В соответствии с ее волей в 1820 году отель Бирон был передан монахиням, устроившим в нем пансион благородных девиц. Монахини построили служебные помещения, а то, что считали излишеством, — резные украшения из дерева, зеркальные панно — распродали. Позже на улице Варенн была возведена большая часовня в готическом стиле. В 1904 году после принятия закона об отделении церкви от государства монахини были выселены, а отель Бирон перешел в распоряжение светских властей. Особняк, лишенный роскошного декора, на фоне заброшенного парка выглядел весьма неказисто.

Над дальнейшей судьбой отеля Бирон нависла угроза — могло быть принято решение снести здание, а парк поделить на участки и пустить в продажу. Однако агент по распродаже имущества согласился на время сдать имеющиеся помещения нескольким арендаторам по ничтожной цене. В результате этот маленький дворец в самом центре Парижа, окруженный запущенным парком, стал прибежищем поэтов, артистов и художников, в основном иностранцев. Американская танцовщица Айседора Дункан давала уроки танца в одной из его галерей. Известный актер де Макс128 обосновался в часовне и превратил ризницу в ванную комнату. Один из залов особняка стал мастерской Матисса; там же он проводил занятия с учениками своей Академии Матисса. Жан Кокто129 рассказывал: когда ему было 18 лет, он, случайно зайдя туда, снял большую комнату с огромными окнами, выходящими в сад. «Я заплатил за год цену, которую запрашивают за месяц проживания в комнате захудалой гостиницы… По вечерам я видел из окна светящуюся лампу в левом углу отеля, похожую на большой фонарь. Это была лампа Рильке».

Жена Рильке, Клара Вестгоф,130 одной из первых сняла комнату в отеле Бирон, а сам он начал проживать там в 1908 году. Забыв обиду, Рильке пригласил туда Родена, уверенный в том, что скульптор будет покорен этим зданием. Действительно, здесь было всё, что нравилось Родену: величественный фасад, со вкусом украшенный, высокие и просторные залы и одичавший, заросший парк. К тому же, к счастью, это было совсем недалеко от склада мрамора, где находилась мастерская Родена.

Через несколько дней Роден, не покидая Медон, снял на первом этаже особняка комнаты, смотревшие окнами в парк. Это были высокие и просторные залы, совершенно пустые, но в двух из них сохранилась первоначальная деревянная отделка — стильные позолоченные панели.

Какое удивительное место для работы! Роден установил там простую мебель, а стены украсил большой картиной своего близкого друга Каррьера и полотнами Ренуара и Ван Гога, а также развесил большое количество своих акварелей. Повсюду стояли изделия из мрамора, с которыми скульптор, казалось, поддерживал постоянный диалог. Через огромные окна со старинными зеленоватыми стеклами взгляд проникал в заброшенный парк, где поросшие мхом аллеи были подобны туннелям, прорубленным в буйно разросшихся деревьях и кустарниках. Все, кто видел скульптора работающим там, чувствовали, что он находился в полной гармонии со всем, что его окружало и было ему дорого. В этой новой мастерской Роден достиг новых высот в творчестве.

Практически каждый день Роден вставал на рассвете и отправлялся с виллы Брийан в отель Бирон. (Естественно, Роза не была удостоена чести переступить порог отеля.) После напряженной работы он любил присесть под деревьями и послушать тишину. Постепенно Роден стал сосредоточивать свои коллекции в отеле Бирон, как прежде делал это в Медоне. Кроме того, он начал перевозить сюда из Медона свои работы в мраморе, бронзе, гипсе. Так постепенно отель Бирон стал превращаться в подлинный музей.

Но по воле злого рока эта идиллия была нарушена. Не прошло и года, как некие предприниматели остановили свой выбор на этой территории в 43 тысячи квадратных метров и разработали проект разделения ее на отдельные участки. Сам отель был признан недостойным внимания и обречен на снос.

Нужно было спасать отель Бирон. На помощь пришли друзья Родена, в первую очередь Жюдит Кладель. Со своим всегдашним упорством она осаждала министров, пока не добилась своего. Сначала администрация ведомства, распоряжавшегося государственным имуществом, позволила съемщикам остаться в отеле еще на некоторое время. Затем Жюдит постаралась убедить Родена в том, что следует превратить отель Бирон в Музей Родена. Мэтр был польщен и согласился, так как сильно опасался, что будет вынужден покинуть отель. Он заявил, что готов завещать все свои творения и всю собранную им художественную коллекцию государству в обмен на право остаться в отеле Бирон до конца жизни. Все расходы по устройству музея скульптор был готов взять на себя. Критик Гюстав Кокио, давний друг Родена, начал кампанию в прессе, опубликовав статью в поддержку идеи превращения отеля Бирон в Музей Родена. Ряд художников, литераторов, музыкантов горячо приветствовали эту идею.

Однако этот проект вовсе не встретил единодушной поддержки. Поместить «эротические» произведения Родена в бывшем монастыре и часовне, которые были вынуждены покинуть сестры-монахини, — это шокировало ревностных католиков. Академические круги, по-прежнему враждебно относившиеся к скульптору-новатору, тоже встали в оппозицию. Появились резкие выступления в прессе. К тому же не в традициях республики было предоставлять во владение художнику такой известный особняк.

Наконец, в начале 1914 года правительству был представлен проект закона о создании Музея Родена. Но при его рассмотрении возникли разногласия среди министров. Заместитель министра изящных искусств Альбер Далимье, пожелавший, чтобы его имя было связано с основанием музея, решил провести 25 июля заседание членов правительства и чиновников в отеле Бирон. На заседании разгорелась острая дискуссия и было решено провести еще одно заседание для принятия окончательного решения. Министры не могли предвидеть, что восемь дней спустя разразится Первая мировая война и перед страной встанут другие, более насущные проблемы.

В 1915 году правительство снова вернулось к рассмотрению проекта, который очень энергично поддерживал Анатоль де Монзи, крупный политический деятель Третьей республики. А между тем Роден, по-прежнему пользующийся успехом у женщин, продолжал принимать их в отеле Бирон, относясь к этому слишком легкомысленно. Каждая из посетительниц стремилась завоевать особое расположение скульптора. Нередко происходили сцены ревности. Более того, его стали беззастенчиво обворовывать — всё чаще обнаруживалось исчезновение предметов искусства. Но, что еще хуже, каждая дама, пользуясь его слабостью, пыталась заставить его изменить завещание в свою пользу.

Тем не менее в 1916 году скульптор официально заявил о своем намерении передать в дар государству «все предметы искусства, без какого-либо исключения, содержащиеся в различных мастерских Родена, будь то его произведения или приобретенные из любых других источников, а также всё, написанное им, в рукописях или напечатанное, изданное или нет, со всеми предусмотренными авторскими правами».

Двадцать четвертого декабря 1916 года, несмотря на политическую оппозицию131 и манифест протеста, подписанный членами Института, проект закона об учреждении Музея Родена был ратифицирован Национальной ассамблеей и сенатом.132

В последние годы XIX столетия и особенно в то время, когда связь с герцогиней принесла Родену столько потрясений, его работоспособность значительно снизилась. Эпоха огромных монументов прошла. Но расходы скульптора не уменьшились. Роден по-прежнему внимательно следил за отливкой скульптур, чеканкой и чернением. Он возвращался к старым эскизам, черновым наброскам, заставлял увеличивать и отливать отдельные статуи и скульптурные группы. Словом, он использовал то, над чем интенсивно трудился в прошлом, поскольку всё, на чем стояла его подпись, теперь имело большую цену. И, как всегда, множилось число его рисунков и акварелей.

Только заказов на бюсты было достаточно, чтобы обеспечить безбедную жизнь. Теперь он запрашивал 40 тысяч франков за каждый бюст. Роден понимал, что столь высокая цена свидетельствует о сильном росте его реноме. Он также знал, что есть довольно много людей, готовых заплатить даже больше, чтобы иметь свой скульптурный портрет, выполненный мэтром, способным назначать за работу подобную цену. (Для сравнения: оклад председателя гражданского суда в то время составлял, в зависимости от класса, от шести до восьми с половиной тысяч франков.)

При работе над бюстами Роден использует совершенно оригинальные методы. Он не стремится скрупулезно воспроизвести черты позирующего, а сначала пытается создать некий каркас, моделируя форму черепа, который рассматривает под разными углами. Затем он должен придать лицу не просто определенное выражение, а совокупность всех возможных выражений. Скульптор стремится выявить тайну внутренней жизни человека, его духовную сущность.

Рильке был убежден, что Роден создавал бюст женщины «как часть ее прекрасного тела», предлагая зрителям включить воображение, чтобы представить всё остальное.

В портретах мужчин скульптор заходит еще дальше в проявлении экспрессии, так как в данном случае он свободен от всего того, что так привлекает его в пластике женской красоты. Он конструирует голову подобно тому, как конструирует памятник. И здесь его теория профилей находит полное воплощение. Голова мужчины — это обобщение, результат синтеза десяти, ста, тысячи его профилей. И одновременно это мультипликация и непрерывность тысячи мгновений конкретной жизни, воплощенных в образ, который объединяет и уточняет все эти мгновенные проявления. Роден лепит живого человека…

Его методы были слишком необычны. Они, естественно, вызывали недовольство у тех, кто был знаком только со скульптурой и портретами, называемыми характерными, а на самом деле выражающими всего одну характерную черту.

Следует признать, что многим его моделям не нравились их портреты, потому что они не видели себя такими! Даже Жан Поль Лоран, очень близкий друг Родена, выразил недовольство. А ведь его бюст — своего рода монумент достоинства, каждый сантиметр которого был шедевром. Этот портрет по величию архитектоники133 является одной из вершин творчества Родена. «Я с огромным удовольствием работал над его бюстом, — признавался автор. — Он меня дружески упрекнул в том, что я представил его с открытым ртом. Я ответил ему, что, судя по форме его черепа, он, очень вероятно, происходит от древних вестготов Испании и что этот этнический тип характеризовался выступающей нижней челюстью. Но я не знаю, счел ли он справедливым это антропологическое наблюдение».

В период дружбы с Далу Роден изваял его бюст, ставший знаменитым. Однако Далу не выразил ему ни малейшей благодарности, считая, что сам он сделал бы лучше.

И даже Пюви де Шаванн, которого Роден так любил, тоже не скрывал своего разочарования. «Пюви де Шаванну не понравился сделанный мной бюст. Это одно из самых горьких воспоминаний, связанных с моим творчеством. Он считал, что я сделал карикатуру на него. А между тем я уверен, что выразил в своей скульптуре всё то, что испытывал по отношению к нему — энтузиазм и глубокое восхищение».

Блестящий публицист Анри Рошфор,134 прославившийся своими памфлетами, тоже считал, что Роден представил его в карикатурном виде. Жорж Клемансо также остался недоволен своим бюстом. Блистая остроумием в обществе, он изображал, как скульптор работал над ним: взбирался по лестнице вверх, чтобы сделать эскиз его макушки, а затем приседал, чтобы лучше рассмотреть его нижнюю челюсть. «И всё для того, чтобы сделать мне голову монгольского генерала!»

Одним словом, мужчины предпочитали, чтобы их представляли такими, какими они хотели бы быть, а не какими были на самом деле. («Я сделал всё, что было в моих силах. Лгать я не могу и льстить своим современникам тоже. Мои бюсты часто не нравились, потому что они чересчур правдивы; в этом их главное достоинство. Пусть правда заменит им красоту».)

Женщины рассматривали свои портреты с гораздо большим удовлетворением. Они практически всегда выглядели соблазнительными. И только графиня де Ноай захотела прервать сеансы позирования, прежде чем ее бюст был завершен; но ее характер был хорошо известен.

Среди заказчиков было много иностранцев, особенно американцев. Американская танцовщица Лои Фуллер,135 блиставшая в Париже, восхищалась искусством Родена. Она немало способствовала росту его известности в Соединенных Штатах и заботилась о том, чтобы его работы покупались заокеанскими коллекционерами.

В течение последних пятнадцати лет жизни Родена галерея бюстов, выполненных им, непрестанно увеличивалась. Он изваял портреты знатных дам — миссис Поттер-Палмер, мадам Голубевой, мисс Ферфакс, леди Уорвик, леди Доквилл-Уэст, не говоря уже о бюсте герцогини де Шуазель — беспощадном свидетельстве. Ему позировали драматург Анри Бек, выдающийся английский писатель и драматург Бернард Шоу, австрийский композитор и дирижер Густав Малер, поэтесса Рене Вивьен, химик и политик Марселей Бертло, критик и друг Родена Гюстав Жеффруа, скульптор Фальгиер, художник Пюви де Шаванн, французские политические деятели Жорж Леги, Жорж Клемансо и Этьен Клемантель. Для Родена ни одно лицо не было неприятным или некрасивым, каждое он считал по-своему интересным. Ни один из этих портретов не оставлял его равнодушным.

Если бюсты Родена не всегда нравились тем, кто ему позировал и платил, он, в свою очередь, тоже не всегда был удовлетворен своими портретистами. Когда Бурдель выполнил мощный бюст Родена, изобразив его каким-то сверхчеловеком, подобно тому, как Микеланджело изваял Моисея, некоторые восприняли эту работу как карикатуру. Однако надпись на бюсте выражала глубокое уважение: «Родену, его объединенные профили». Роден, разумеется, не поверил в злой умысел, но ему едва ли нравилось, что работы его учеников по манере отличались от того, что делал он сам. Он повел себя очень холодно и отказался продолжать позирование, о чем просил его Бурдель.

Насколько Родена огорчало то, что его ученики, несмотря на восхищение мэтром, не пошли по тому пути, который проложил он? Когда Бурдель показал ему свою «Голову Аполлона», Роден воскликнул: «Ах, Бурдель! Вы меня покидаете!»

Если бы он знал последующую эволюцию тех, кто часто бывал в его мастерских, что бы он сказал тогда! Майоль противопоставит динамике Родена статику своих застывших фигур, живому языку учителя — простые, полные и гладкие формы своих статуй. Эстетика Помпона, его прежнего помощника, будет прямо противоположна его собственной. Шарль Деспио, утонченный, нервный, болезненно чувствительный, стал работать у Родена в последние годы. В 1907 году Роден увидел на одной выставке грациозный бюст «Палетта», выполненный Деспио. В то время Деспио был неизвестен, поэтому он с трудом поверил своим глазам, когда прочел письмо от мэтра, приглашавшего его к себе. Работая у Родена помощником, он не был простым копиистом. Родену нравился его независимый дух, и он оценил его способности по достоинству. Он доверял ему черновые наброски, которые Деспио стал свободно интерпретировать; в частности, так он выполнил бюст мадам Елисеевой. Впоследствии Деспио стал выдающимся мастером бюстов. В его творчестве можно обнаружить некоторое влияние Родена. Но всё же его искусство отличается деликатностью и сдержанностью, в нем никогда нельзя ощутить ни малейшего движения, и в этом оно совершенно противоположно искусству Родена, у которого он многому научился, но который, несмотря на обманчивое впечатление, никогда не был его подлинным мэтром.

Целое поколение скульпторов вращалось вокруг Родена, однако ни один из них не стал продолжателем его дела, не был его настоящим учеником. Этот мэтр, преобразовавший романтизм и натурализм, оставил после себя поколение «классиков». Они пытались возобновить очень древние традиции не только античной Греции, но и Египта и Дальнего Востока. Признавая выдающийся талант Родена, они приступили к новым поискам и завоеваниям.

Таким образом, Роден, превосходящий всех, господствовал в свою эпоху, а последующее поколение встало на путь, противоположный избранному им. Таковы парадоксы истории искусства, истории человечества.

Для Родена выразительность образа не ограничивается только лицом, она властвует на всей поверхности тела и в глубине плоти, а руки необычайно ярко передают индивидуальность. Она ощущается в нежности ладони, в напряженности фаланг, в значительности жеста. Роден способен вдохнуть в руки такую жизненную силу, что они могут сказать всё о том, кому принадлежат. Заряжая конечности такой энергией, Роден как бы подчеркивает, что любая часть тела значима и в плане передачи экспрессии, и в художественном смысле. Грубость и одновременно благородство огромных рук «Граждан Кале», сжатый кулак «Призыва к оружию», воздетые к небу в безграничном отчаянии руки блудного сына, нежные руки возлюбленных, выражающие ласку и наслаждение, и, наконец, руки, вытянутые и заломленные в ужасе и отчаянии, хватающие пустоту. Роден знал, насколько красноречивы руки. Он отливал их в бронзе, отделяя от статуй, чтобы передать всю их выразительную мощь. Он не раз лепил руки отдельно, придавая им достоинства монумента, наделяя их эмоциями и значимостью, словно ваял персонаж полностью. Это две правые руки «Собора», объединенные в живую ажурную арку, повторяющую форму сводов готических соборов, которыми всегда восхищался Роден. А руки «Тайны» охватывают блок мрамора загадочной формы, придавая скульптуре символическое значение. Рильке писал: «Отдельно воссозданная рука… более не принадлежит телу, от которого берет свое начало. Такая рука и отмеченный ее прикосновением предмет образуют одно целое, что-то новое, не имеющее названия и никому не принадлежащее». А еще «Рука, протягивающаяся из могилы», «Рука дьявола» и «Рука Бога», огромная и лучезарная, творящая из глины первую пару людей. По мнению Родена, рука, придающая форму материи, является идеальным инструментом творца. «При сотворении мира первая мысль Бога, — если мы только можем проникнуть в его мысли, — касалась формы. Интересно, не правда ли, представить Бога скульптором?» И, наконец, скульптура «Левые руки» — это изображение собственной руки Родена.

Загрузка...