Родная земля (сборник)

1

Мы вышли в путь ночью. Небо было почти сплошь затянуто тучами, и лишь изредка на нем проглядывали далекие яркие звезды. Мы то поднимались, то спускались по дороге, проложенной всего десять дней назад и имевшей стратегическое значение. Некоторые участки ее были еще загромождены камнями, выкорчеванными деревьями, кое-где лежали груды щебня, гравия, кучи земли. Поэтому были мы вынуждены прибегать к помощи карманного фонаря, слабый свет которого помогал обнаружить поваленные деревья впереди и по бокам дороги. В наших фонарях стекла были заменены пластмассой, взятой из трубок осветительных ракет, а она сильно рассеивает свет. Вот почему мы часто наталкивались на препятствия: то на большую ветку, низко опустившуюся над дорогой, то на не замеченный нами огромный камень. Особенно трудно было идти по местам, подвергшимся бомбардировкам американской авиации. Здесь образовались огромные воронки.

Шли мы по этой дороге уже почти шесть часов. Была уже поздняя ночь. Наши вещмешки и мешки с рисом с каждой минутой казались нам все тяжелее, пот заливал глаза и стекал по спине, несмотря на то что ночью в джунглях довольно прохладно. На всем пути нам встречались группы саперов или юношей и девушек, занятых на строительстве и ремонте дороги.

Чем ближе мы подходили к перевалу, тем труднее становилась дорога, тем больше она была разрушена авиацией противника. По обеим ее сторонам попадались груды поломанных деревьев, а те, которые и устояли в этом огненном смерче, сильно обгорели. Некоторые деревья только чудом держались в земле, а их обожженные, вытянувшиеся над дорогой ветви, казалось, взывали о помощи. Мы с большим трудом перебирались через огромные завалы, вытягивая вперед руки, чтобы защитить лицо от острых веток сухого бамбука, но они все же цеплялись за наши вещмешки и больно хлестали по лицу. И вот на такой дороге, когда не знаешь, какой сюрприз еще тебя ждет, мы совершенно неожиданно увидели внизу в лощине вспышки света. Я невольно громко спросил: — Кто это вздумал здесь жечь костер?

— Президент Джонсон, кто же еще! — быстро ответил женский голос откуда-то из леса.

Мы с удивлением оглянулись, но никого не увидели. Мы только слышали шелест листьев да негромкий женский смех. На дороге появились молодые девушки с бревнами на плечах. Мы прошли уже большое расстояние и только сейчас заметили участок бамбуковых зарослей, подожженных противником, возможно, даже вчера вечером.

Сейчас огонь угасал, но иногда вспыхивал и поднимался довольно высоко, окрашивая стволы соседних деревьев в кроваво-красный цвет. Изредка налетавший ветерок раздувал искры, и огонь на какое-то мгновение вспыхивал с новой силой. В густой ночной темноте он был хорошей мишенью для американских летчиков, и нам нужно было быстрее преодолеть этот опасный участок пути.

Неожиданно впереди нас раздались голоса, послышался звонкий смех, удары молотов по камням и скрежет лопат по земле. Это группа девушек работала на строительстве дороги. Они сидели и разбивали молотками камни. Небольшой фонарь, завешанный с трех сторон, бросал тусклый свет только на руки работающих.

— Здравствуйте, девушки!

— Здравствуйте!

Один из наших товарищей забеспокоился, почему девушки работают так близко к огню, и спросил: — Почему же вы не затушите его?

— Чем же мы будем тушить? Воды здесь нет, а носить ее очень далеко.

Мы решили, что это и есть тот молодежный отряд, который ищем. Я спросил:

— Девушки, здесь перевал Б.?

— Не знаем, — ответило сразу несколько голосов.

— А еще далеко до него?

— А откуда вы идете, и зачем вам перевал?

— Мы работали на стройке, а теперь идем на перевал. Ищем семнадцатую роту.

Небольшого роста женщина, рывшая лопатой канаву, повернула к нам голову:

— Если вы хотите узнать, где находится семнадцатая рота, предъявите сначала ваши документы, а потом мы вам покажем дорогу.

И пока глава нашей группы доставал документы, она успела позвать командира взвода, которую звали Не. Это была маленькая тоненькая девушка с миниатюрными руками. Она приветствовала нас улыбкой и кивком головы, потом взяла из рук нашего руководителя документы и прочитала, осветив их фонарем. Свет, отражаясь от бумаги, падал на белое лицо Не, освещая ее красивые черты. Она вернула нам документы и сказала одной из девушек:

— Куэ! Отведи товарищей в расположение роты. Политрук сейчас находится там, у входа на наш участок.

Мы пошли за Куэ. У нее не было фонаря, но шла она очень быстро. И мы старались не отстать от нее.

Молодежь из семнадцатой роты работала на большом участке дороги. Одна группа подносила камни, другая дробила их. Невдалеке каток утрамбовывал только что насыпанный гравий. Тарахтел бульдозер, засыпавший воронку от бомб. Среди шума и скрежета раздавались голоса рабочих, что-то весело рассказывавших друг другу.

Куэ по-прежнему шла впереди; ее почти все тут знали, одни просто окликали, другие спрашивали о чем-то.

Она привела нас прямо к подножию горы, откуда брали камень. Здесь был высокий и густой лес. В лучах света фонарей виднелись тени мужчин и женщин, долбивших камни или переносивших их к машинам. Смех, обрывки разговоров смешивались с шумом молотков, дробно стучавших о камень. Повсюду чувствовалась атмосфера воодушевленного труда и общей занятости.

Неожиданно раздался сигнал трубы. Куэ заявила нам голосом, не терпящим возражений:

— Сейчас начнется налет. Быстро в укрытие!

Она выбрала для каждого из нас по толстому дереву, под которым мы должны сидеть повернувшись лицом к стволу и надев на голову каску. Все, кто долбили камни, также быстро рассеялись. И тут мы услышали целую серию взрывов, потрясших джунгли и горы. Огромные камни летели высоко над нашей головой и потом гулко падали на землю. Я осторожно повернулся и увидел, что Куз спокойно стоит около ствола, слегка повернувшись к ному лицом, и смотрит вверх, туда, где гремят взрывы. Я спросил ее:

— Куэ! А вы не боитесь, что камень может упасть вам на голову?

— Мы уже привыкли…

После того как отгрохотали взрывы, Куэ провела нас к политруку Тану. Ему не было еще и тридцати лет, но выглядел он весьма строгим.

— Ну, вы оставайтесь здесь, а я пойду обратно на дорогу. — И Куэ попрощалась с нами.

Мы последовали за политруком в большую пещеру, чтобы найти начальника стройки и доложить ему о нашем приходе и, возможно, немного подкрепиться перед сном.

Было два часа ночи. Наши повара уже проснулись и начинали готовить завтрак. Им приходилось рано вставать, так как продовольственный склад роты находился довольно далеко в лесу. Мы не стали ждать, пока будет готова еда, и устроились в гамаках скоротать остаток ночи. Я ворочался с боку на бок, но, несмотря на все старания, уснуть так и не мог и лежал с открытыми глазами, перебирая в памяти дорожные впечатления. За это время мы познакомились с юношами и девушками, которые в невероятно трудных условиях строили эту дорогу. Преодолевая с невиданным упорством и решимостью огромные трудности, под непрестанными бомбардировками и обстрелом, они совместно с воинскими частями и тысячами молодых людей из других отрядов успешно проложили через джунгли эту многосоткилометровую дорогу. Мы пришли сюда, чтобы вместе с ними завершить эту стройку, пережить все дни противоборства с врагом, все дни битвы между человеком и природой.

Скоро наступит сезон дождей. Дорога должна быть своевременно одета в камень, защищена от воды и грязи, и тогда машины свободно побегут по ней. Последние дни будут для 17-й роты днями решительных битв. Этому отряду поручили самый сложный участок у перевала Б., где только за последние десять дней было более тридцати сильнейших налетов американской авиации. Подвергая ожесточенной бомбардировке этот район, враг намеревался поколебать нашу решимость и волю к борьбе.

Бойцы 17-й роты при первой же встрече вызвали во мне прилив необыкновенной бодрости и энтузиазма. То и дело раздавался смех девушек, носивших на плечах тяжелые бревна из лесу. Они весело работали рядом с еще не потухшими пожарами от бомбардировок. Молодежь пробуждала к жизни джунгли, покоряла горы.

Только теперь я понял, почему наш политрук Тан так долго размышлял, когда мы впервые пришли к нему. Прочитав наши документы, он поджал губы и нахмурился. Политрук хотел бы принять нас, работников культуры и журналистов, широко и щедро. На складе обычно хранился запас риса на пятнадцать дней, но сейчас там почти пусто. Заместитель командира роты Лыу, ответственный за питание, допустил ошибку, не учтя того, что дорога может быть разрушена. Вот почему сейчас на стройке нет даже минимального недельного запаса, и теперь, когда дорога почти завершена, надо звонить в управление тылового строительства и просить на первой же машине подвезти продовольствие. Несколько ночей подряд Лыу ходил с бойцами встречать эту машину, но она не приехала. И вчера вся рота вынуждена была сократить дневной рацион. Люди ходили полуголодные, получив лишь по две чашки риса, но по-прежнему работали с огоньком. На стройке царила атмосфера трудового подъема, о пустом желудке люди старались не думать.

Но политрук не хотел, чтобы мы тоже недоедали. Он потребовал от Лыу сварить нам обед строго по утвержденным нормам.

Когда мы проснулись и быстро собрали гамаки, чтобы уложить их в вещмешки, рассвет только разгорался. Белая роса омывала листья и разгоняла темноту. Рабочие возвращались с ночной смены и рассаживались завтракать, устраиваясь кто где мог и весело переговариваясь между собой.

Тан ожидал нас около кухни, рядом с большим, окутанным облаками пара чаном, в котором кипятили чай. Мы устроились вместе со всеми прямо на земле. Политрук объяснил нам, что столовая и кухня все время передвигаются ближе к месту работы, поэтому здесь все так не устроено. На завтрак нам предложили вареные лесные бананы с рыбной мукой. Политрук съел две чашки, затем встал и небрежно сказал, что он привык есть мало, а сегодня еда вообще не идет в горло, так как у него болит голова. Он, как хороший хозяин, не хотел, чтобы гости увидели бедность его семьи. Позднее мы случайно узнали, что он, как и все бойцы роты, ест только свои двести граммов риса — и все. Что касается нас, то нам, как обычно, выдали по триста граммов. Потом мы испытывали угрызения совести по поводу того, что не разделили все трудности с товарищами. Мы упрекали в обмане Тана, но он только смеялся в ответ:

— Мы принимаем гостей, и тут нельзя экономить на еде. Ничего. Люди здесь очень хорошие. Нет ни одного человека, который бы жаловался на трудности или унывал.

Даже достать воду для питья, умывания и стирки здесь целая проблема, — рассказывал Тан. — Во всем этом районе есть только одна пещера в известняках, где имеется питьевая вода. А чтобы туда пройти, нужно иметь какой-нибудь светильник. Идти там очень тяжело, нужно сгибаться втрое, а чуть выпрямился-сразу же стукнешься головой о камни. Чем глубже спускаешься в пещеру, тем она шире и темнее. При свете фонаря в ней можно разглядеть смутные длинные полосы на стенах, напоминающие огромные картины из легенд. Идешь на ощупь более ста метров и только потом начинаешь видеть песок, шуршащий под ногами. Вода находится на самом дне этой пещеры. Воду нужно набирать ведром и выливать в трубопровод, сделанный из бамбука. По нему вода течет до выхода из пещеры и сливается в большой деревянный резервуар. А из него уж ее берут для нужд всей роты.

Мы нигде не видели таких трудностей с водой. Чтобы как-то решить эту проблему, политрук мобилизовал все силы для строительства водопровода и помещения для стирки и умывания. Постепенно все сделали и уже привыкли к этому. Отряд жил на этом месте около трех месяцев. Мы знали, что Тан раньше работал в уездном комитете Союза трудящейся молодежи. Здесь на строительстве дороги он не получал никакой зарплаты — лишь небольшое пособие. Дома у него осталось двое маленьких детей и старая мать. Руководство уже говорило ему, что если он хочет, то может возвращаться домой и работать там, чтобы быть ближе к семье, но Таи отказался. Он ответил, что не может бросить отряд. Уже около года он делит с ним радости и горе, и теперь уйти из отряда под предлогом трудностей в семье — значит ругать потом себя всю жизнь за эту непростительную слабость.

Пример политрука сыграл большую роль. Все бойцы стараются теперь подражать ему и с песнями идут навстречу трудностям, с песнями преодолевают их.

2

Мы довольно быстро познакомились с юношами и девушками отряда, в основном уроженцами провинции Ха-Тинь. Обычно мы ходили на работу вместе с ними — уходили на перевал с группой строителей или отправлялись заготовлять камень.

Заходили мы и в кузнечный цех — открытый со всех сторон навес, построенный рядом с кухней. Слесари Бинь и Кхоанг, работавшие раньше на небольшом механическом заводе, были веселыми и приветливыми людьми. В их задачу входило ремонтировать инструмент отряда, но в свободное время они тоже выходили на строительство дороги. Небольшой кузнечный горн, сооруженный ими, был гордостью всей роты, так как он помогал держать весь инструмент в полном порядке. Даже соседние отряды просили наших кузнецов помочь им в ремонте.

Рабочие, возвращаясь после смены домой, старались заглянуть на минутку в кузницу и не только для того, чтобы отремонтировать что-нибудь, но просто поблагодарить кузнецов за хорошую работу. В таких случаях они говорили:

— Сегодня мы сделали двадцать три метра дороги, из них два отдаем вам.

— Тащите их сюда! — весело отвечали кузнецы, и все смеялись.

Мы познакомились с девушками из третьего взвода, самого передового в роте.

Командир отделения этого взвода Лань, высокая и сильная девушка, недавно по решению ЦК СТМ была награждена значком Нгуен Ван Чоя. Отправляясь на работу, она несет на плече пятикилограммовый молоток и большое колено бамбука с водой. С тех пор как Лань вступила в отряд, она еще ни одного дня не отдыхала и всегда одной из первых добровольно вызывалась идти на самый трудный участок работы. Где бы ей ни приходилось работать, Лань всегда перевыполняла нормы. На земляных работах она вынимала в день по восемь-девять кубометров; бывало, даже мужчины не успевали за ней.

Когда мы попросили ее рассказать о своем опыте, она искренне удивилась: «Да какой у меня опыт? Я только знаю, что надо старательно работать, и все».

Заместитель командира отделения Ню не только миловидная и разговорчивая женщина, но и смелая. Однажды самолет-разведчик бросил осветительную ракету прямо на участок, где работало ее отделение. Ню, не долго думая, быстро схватила свою шляпу и накрыла ракету. Из-под шляпы повалил густой дым, а Ню схватила шляпу с ракетой, круто развернулась и бросила ее под откос.

Девушку, которая привела нас к политруку, называли Семь Куэ. Это прозвище дал ей командир роты Банг за то, что она смело и быстро научилась поджигать фитили при взрыве динамита. Первое время командование не разрешало девушкам заниматься этим делом. Но они в конце концов добились, что первому отделению позволили пройти экзамен. Каждой девушке разрешили сначала поджечь один фитиль, потом два и три, за то время, за которое мужчины успевают поджечь пять фитилей. Но Куэ не сдалась. Она сумела подпалить пять штук. Потом рассказывала, что когда брала в руки зажженный трут и ждала сигнала, то чувствовала себя как на фронте. Запах пороха и дыма пьянил ее, и ей хотелось только одного — услышать команду «Вперед!».

Однажды первому отделению поручили взорвать небольшую скалу и выровнять склон. Каждому досталось по пять запалов. Куэ мигом подожгла свои, а потом еще два у своей соседки. Командир роты удивленно воскликнул: «И это дитя сумело подпалить семь фитилей!» Он назвал ее Семь Куэ. За ним так стали называть ее и другие.

…Есть в третьем взводе командир отделения Лиен, которая считается большой мастерицей по вязанию. Каждую свободную минуту она вяжет. Лиен до этого принимала непосредственное участие в противовоздушной обороне своего города Ха-Тинь. В память о том времени она хранит вазу, сделанную из куска сбитого американского самолета и подаренную ей зенитчиками. У нее есть также фотография, вырезанная из армейского журнала, где Лиен стоит среди группы женщин, доставляющих боеприпасы для зенитчиков. Лиен всегда спокойно встречает появление американских самолетов и хладнокровно расставляет своих девчат по боевым местам.

Девушки из третьего взвода любят рассказывать о своем командире Не, красивой, мягкой и женственной. Она ходит в черных брюках и зеленой рубашке, но сидит все на ней хорошо. Внешне Не никак не похожа на командира взвода. Мы слышали, что и младший лейтенант Банг, прибыв сюда в качестве командира роты, тоже был весьма удивлен. Когда политрук знакомил ее с Бангом, тот тепло поздоровался с ней, но с сомнением подумал о ее способностях. Банг считал, что командир взвода должен быть примером в труде, смелым и энергичным руководителем. Работа здесь как на фронте, дорога почти ежедневно подвергается ожесточенным бомбардировкам. Не, по его мнению, была очень слаба и чересчур красива для такой работы. Политрук Тан работал вместе с Не уже около года и знал, что беспокойство Банга — это результат первого впечатления.

— Эта девушка — секретарь первичной организации СТМ, она хороший организатор молодежи, — объяснял он Бангу.

Банг постоянно следил за работой третьего взвода и особенно за деятельностью командира и его помощников. Однажды, когда взвод получил задание идти на заготовку леса, Банг тоже пошел с ним. Не с первого шага четко организовала работу взвода: построила и проверила личный состав, рассказала, что нужно делать в случае воздушного налета, а затем тщательно проверила у всех топоры. У семерых девушек они оказались тупыми. Не спокойно сказала:

— Быстренько спуститесь в кузницу к товарищу Биню и наточите, потом догоните нас. Сейчас потеряете пятнадцать минут, но зато потом на работе выгадаете часы.

Командир роты был доволен. Не держалась спокойно и строго.

Лес, в котором они рубили деревья, находился примерно в полкилометра от дороги. Не работала с первым отделением, а два ее заместителя — с двумя другими. Банг заметил, как ловко орудует топором сама Не. Удары ее топора были несильные, но зато точные и уверенные. Она, конечно, не была такой крепкой, как ее подруги Лань и Ню. Обычно, чтобы срубить дерево, девушкам надо было сделать до тридцати ударов, а этим достаточно было и двадцати. Если другие при переноске брали по одному бревну, то Лань и Ню — сразу по два.

Банг был полностью удовлетворен итогами рабочего дня взвода Не. По решению ротного командования каждый должен был срубать за день тридцать деревьев, а девушки свалили по тридцать пять. Сама Не срубила тридцать восемь. С того дня Банг сразу же изменил свое мнение о Не, в чем откровенно признался потом политруку.

3

Несколько дней подряд не смолкает рев самолетов. Только улетят бомбардировщики, как тут же появляются L-19 и начинают медленно кружить в воздухе, выискивая цель. Иногда самолеты подолгу крутятся над нашим участком, особенно у перевала, отыскивая сбитых и выпрыгнувших с парашютом летчиков. Несколько стервятников было сбито недавно из засады, устроенной около перевала бойцами противовоздушной обороны. Но леса здесь очень густые, и с воздуха трудно найти что-нибудь. В редкие минуты затишья джунгли моментально наполняются стрекотанием цикад, пением птиц, кваканьем лягушек и голодным клекотом грифов, отыскивающих на горах добычу. Но, несмотря на эти подчас тревожные голоса, бойцы нашей роты спали безмятежным сном с семи-восьми часов утра до двух часов дня, а потом принимались за свои обычные дела и учебу. Обедали примерно в четыре и отправлялись на работу.

Сегодня после обеда мы тоже решили пойти на перевал вместе с третьим взводом. Жара только начала спадать. Пока не было приказа отправляться в путь, мы сидели на толстом стволе поваленного дерева, курили и беседовали с заместителем командира роты Тхаем — молодым техником министерства транспорта, направленным на работу в этот район.

Пока мы беседовали, девушки из третьего взвода группами по пять — семь человек постепенно исчезали в лесу, уходя на работу. Они несли на плечах лопаты, мотыги, топоры, ножи, молотки, короткие толстые бамбуковые трубки с водой и фонари. Площадка около бараков стала сейчас самым оживленным местом. Шоферы начали заводить двигатели своих машин, проверяя их перед выездом. Бригады, работавшие днем на заготовке камня, громко перекликались между собой, отправляясь на обед, а ночная смена растворилась в лесу.

Сидя на большом корневище огромного дерева, Не заплетала косички своей подружке Куэ. Не — любимая девушка старшего брата Куэ, который сейчас на фронте. Некоторые парни шутя говорили нам, что Куэ очень уж превышает свои права. Она всегда с Не, видимо, хочет, чтобы ее брат был спокойным за свою любовь. Мы хорошо понимали, что это была лишь шутка. Обе они из одной деревни. Не была старше Куэ на два года, но училась с ней в одном классе. Закончив семилетку, они вернулись домой и вступили в одну и ту же производственную бригаду, затем в одну и ту же группу по выращиванию болотной чечевицы на удобрение, вместе участвовали в художественной самодеятельности. Потом подруги добровольно вступили в молодежный отряд, и дружба их еще более окрепла.

…Сейчас Не завязывала косы Куэ белыми лентами. Девушки о чем-то тихо шептались, не обращая внимания на веселый гомон парней, грузивших на машины камень недалеко от них.

Молодой шофер, по имени Синь, рассказывал что-то забавное стоявшим возле него девушкам, а они заразительно смеялись. Но потом те, видимо, чем-то здорово задели его. Он быстро вскочил в кабину и обиженно крикнул:

— Ну что ж! Если кому из вас нужно идти на перевал, пусть отправляется туда пешком!

Но девушки будто и не слышали этих слов. Они побросали лопаты и мотыги в кузов, а потом и сами быстро забрались туда. В мгновение ока все отделение уже сидело в машине. Из кабины раздался звонкий голос:

— Не-й! Мы поехали!

Не, стоявшая внизу, услышав это, остановила машину и строго сказала Синю:

— Еще нет приказа командира роты о выезде на работу, а ты уже покатил! Еще очень светло. — И крикнула сидящим в машине: — Всех товарищей прошу сойти с машины! Поедем, когда будет совсем темно.

Не сказала это довольно мягко, но девушки хорошо знали: если она называет их товарищами, значит, это уже приказ. Они друг за другом вылезли из кузова. Синь тоже вышел из кабины.

В этот момент в небе появился реактивный самолет, и гул его разнесся по всему лесу. Командир взвода проводила самолет взглядом. Понимая, что он может скоро вернуться, она подала сигнал всем девушкам немедленно спуститься в убежище.

Едва мы успели укрыться в пещере, как недалеко от дороги послышались взрывы. За ними последовали другие как будто там разбрасывали огромные корзины с камнем. Неожиданно появившийся вражеский самолет раскидал свой смертоносный груз и так же внезапно скрылся на горизонте. Теперь был слышен только шум леса да рокот невыключенных моторов машин.

Люди выбрались из пещеры. Надо было продолжать работу. Теперь в лесу было уже совсем темно. Не собрала девушек и сказала: «Партия направила нас сюда, чтобы мы успешно завершили строительство дороги, которая пунша для освобождения Южного Вьетнама, и мы не имеем права нести неоправданные жертвы. Не бояться врага, но умело защищать себя, чтобы одержать победу над ним…»

Вскоре после прибытия в 17-ю роту мы услышали одну историю о самой Не. Однажды ночью, когда взвод Не работал на перевале, неожиданно появился вражеский самолет и сбросил осветительные ракеты. В это время подошла машина Синя с камнем. Он быстро выключил мотор, потушил фары и выпрыгнул из кабины, намереваясь бежать в укрытие. Не остановила его. Она видела, как машина осталась посередине дороги на виду у вражеского летчика. Не приказала своему заместителю отправить девушек в убежище, а Синя заставила укрыть машину. Самолет продолжал кружить над головой, а ракеты освещали местность. Не помогла Синю развернуться, а потом прыгнула на ступеньку кабины и крикнула: «Поезжай!» При ярком свете ракет Синь на всей скорости направил машину вниз, к подножию перевала, под тень деревьев. Летчик сразу потерял цель и, выпустив длинную очередь из пулемета, улетел на базу…

Ночь. Молодая луна, то скрываясь за облака, то появляясь, тусклым светом заливала окрестности. Машина Синя, груженная камнями, мчалась вперед. Несколько девушек сидели в кузове и напевали песню. Мы вместе с Тхаем, Не и частью ее взвода отправились пешком на перевал. Днем, когда мы были в долине, представляли себе, как эта дорога проходит через перевал Б. среди желтой листвы деревьев, отравленных ядохимикатами, сброшенными на этот район американцами. Сейчас же мы видели только густой и темный лес. Мы шли и тихо переговаривались между собой. Дойдя до одного из склонов, Тхай остановился и сказал Не:

— Сегодня ночью я останусь здесь с подрывниками, а ты проследи за тем, как укладывается камень.

Не промолчала, и мы продолжали путь на вершину. Девчата, приехавшие раньше на машине, уже приступили к работе. Они пели песни и подшучивали над теми, кто пришел позднее. Весь участок дороги стал внезапно местом веселья, как площадь в деревне в праздничный день. Нам поручили подносить камень. Лань, орудуя тяжелым молотком, как будто в руках у нее была детская игрушка, легко разбивала камни. Маленькая Куэ неутомимо работала наравне со всеми. Высоко засучив брюки, она босая ходила по дороге и вместе с нами перетаскивала камень от машины. Косынка, завязанная концами назад, то и дело сползала ей на лоб. Закончив разгрузку, она тут же взяла мотыгу и начала копать сточную канаву у дороги, не переставая петь.

Шум и говор на дороге не смолкали ни на минуту. Только когда раздавался сигнальный выстрел из винтовки в связи с появлением вражеского самолета, полотно дороги тотчас пустело. Все фонари моментально гасли, и девушки быстро скрывались в убежище.

4

Погибла Тхюи. В избушке первого отделения появилось свободное место. Вчера я видел, как дежурная по бараку мыла циновку, служившую раньше постелью Тхюи. Теперь эта циновка стояла свернутой около стены барака. Дежурная, как и все в отделении, любила Тхюи и во всем помогала ей. Когда у Тхюи износилась старая циновка, она помогла ей сплести новую. Иногда они и спали вместе. Но теперь Тхюи больше никогда не ляжет на свое место. Ее могила находится в джунглях, тщательно укрытая густым лесом от посторонних глаз. Мы положили на могилу Тхюи большой букет цветов. В нем были цветы маранты и красных лесных бананов. Они были такие же ярко-красные, как горячее сердце Тхюи. Были еще белые цветы с зеленоватым оттенком изнутри, символизировавшие светлую молодость Тхюи.

Лес, где ее похоронили, состоял из высоких гладкоствольных сандаловых деревьев, кора которых была покрыта белыми пятнами. Эти деревья напоминали колонны какого-то огромного величественного сооружения. Я помню, как несколько дней назад Тхюи говорила мне, что эти деревья очень ценные. Их древесина используется для строительства самых лучших морских судов. Это говорил ее родной дядя, работающий на судоверфи.

В период сухого сезона здешние леса теряют листву, как русские леса зимой — Тхюи видела их в кино. Каждый раз, когда она замечала среди срубленных деревьев сандаловые, ее охватывала горькая жалость к ним. Но она знала: эту дорогу надо построить. Сейчас по ней бегут машины и везут на фронт все необходимое, чтобы наши бойцы могли еще лучше бить американских агрессоров. В будущем, когда страна будет объединена, мы заасфальтируем эту дорогу и по ней потекут товары из горных районов в равнинные и обратно. А рядом с ней будут организованы лесхозы для разработки этих богатств. Повезут машины древесину горных лесов вниз в равнины, а оттуда захватят соль, рис, ткани и другие товары. А дорогие породы деревьев, в том числе и сандаловое, повезут в порты и на судоверфи.

Сейчас Тхюи лежала здесь и слушала завывания бомб и свист снарядов. Но она слышала и шум сандалового леса, когда он, покрытый ночной росой, шелестел молодыми побегами, слышала плеск далекого горного потока Нам-Таринь. Я помню, что именно у этой горной речки впервые встретил Тхюи, когда она со своими подругами ходила туда искать женьшень. Срезанные зеленоватые корни извивались среди листьев в корзинах девушек. Мы не умели отличать зрелый корень от молодого, а женщины ни разу не ошиблись. Тхюи, как и ее подруги, аккуратно окапывала корень со всех сторон, вытаскивала его и несла промывать на речку, обрезая все мелкие корешки и листья, оставляя только главные корни светло-зеленого цвета. Дома девушки жарили найденный женьшень, отчего он становился душистым и приобретал золотистый цвет. Потом мы все пили настой из него.

Тхюи спросила меня, когда я буду возвращаться в долину. Она хотела послать со мной немного женьшеня для больной матери. Разговаривая со мной, она наклонила голову, и я увидел в ее черных как смоль волосах расческу, сделанную из обломка американского самолета. Девушки рассказывали, что эту расческу ей подарил один боец, который после выздоровления возвращался в свою часть и останавливался на ночь в их роте. В то время был сухой сезон. Почему-то в этом районе оказалось тогда очень много скорпионов, огромных, с длинными клешнями и самого разного цвета. По ночам они выползали в поисках пищи. Местные товарищи говорили, что три такие твари могут до смерти загрызть молодого теленка. Если скорпион вцепится в тело, то от него очень трудно избавиться.

Тот зенитчик спал в гамаке около барака. Проходя мимо, Тхюи увидела и убила большого скорпиона, который пытался спрятаться в матерчатых туфлях бойца. Разбуженный шумом боец, узнав о случившемся, поблагодарил Тхюи, а на прощание в память о встрече подарил ей расческу. После этого он писал ей письма. Наверное, тот шарф из парашютной ткани, который Тхюи вышивала, предназначался ему в подарок. Лиен, учившая Тхюи вышивать, знала, что ее подруга трудилась над этим шарфом долго и старательно.

И вот Тхюи больше нет. Бинь и Кхоанг по поручению командования роты после долгих поисков нашли большой камень, хорошо отполировали его и сделали надгробную плиту. На ней написали имя, место рождения и даты жизни Тхюи. Американцы убили ее, когда девушке было всего девятнадцать лет…

Утром она вместе с подругами шла на работу, несла топор и бамбук с водой. Надо было во что бы то ни стало замостить дорогу до начала сезона дождей. Но ночью рубить деревья очень трудно. Первое отделение решило пойти на рубку леса в дневное время. Разделывали лес в каких-нибудь пятистах метрах от дороги. В то время враг бомбил и обстреливал этот район не очень интенсивно, и девушки, закончив валку, решили вынести готовую древесину на дорогу. Лань потребовала, чтобы из лесу выходили не спеша, друг за другом, чтобы не попасть под обстрел. Тхюи тащила дерево с холма, когда вдруг неожиданно налетел вражеский самолет и обстрелял дорогу. Она была тяжело ранена в руки и ноги. Несмотря на то что был полдень, командир роты приказал Синю как можно скорее отвезти раненую на машине в местный госпиталь. Врач сразу же направил девушку в операционную. Из-за большой потери крови Тхюи то и дело теряла сознание. После укола она открыла глаза и слабо улыбнулась стоявшим вокруг нее Тану, Не и Лань, которые помогали переносить ее от места ранения до машины и привезли в госпиталь.

Тхюи прошептала им, чтобы они возвращались на работу, что она вернется в роту, как только заживут рапы. Когда ее положили на операционный стол, она сказала врачу:

— Если действительно моя нога так плоха, отрезайте ее. Я не буду кричать от боли. Но я прошу вас сохранить мне руку. Если у меня не будет ноги, но останутся руки, я еще смогу работать.

Врач, уже пожилой человек, немало лет проработавший в военных госпиталях, был глубоко взволнован словами мужественной девушки. Он вынужден был на минуту выйти из комнаты, чтобы успокоиться.

Подошла сестра и дала Тхюи понюхать салфетку с наркозом. Врач постарался провести всю операцию как можно тщательнее. Он оставил руку, хотя перед этим говорил политруку, что это невозможно. Но на рассвете у Тхюи неожиданно и резко упало давление. Она ненадолго пришла в себя и заговорила с Не и Лань, которые всю ночь дежурили у ее кровати:

— Очень холодно, выключите вентилятор. Так не хочется умирать, но я, наверное, скоро умру.

На глазах у нее заблестели слезы.

Не и Лань находились около Тхюи до последней минуты. Рано утром Не покинула госпиталь. Первыми ее встретили Ню, Куэ и другие работницы из первого отделения, направлявшиеся на заготовку леса. Они окружили Не, надеясь услышать от нее новости. Не, стараясь быть спокойной, сказала им, что раны очень серьезные и пришлось отрезать ногу, но Тхюи по-прежнему в сознании и не падает духом. Встретив товарищей из бригады, заготавливавшей камень, Не была не в силах сказать им правду. И только когда она пришла к командиру роты, где сидели мы, не выдержала и с трудом проговорила: «Все кончено!» По ее щекам ручьем текли слезы…

Личные вещи Тхюи были собраны и отправлены домой. Но всем казалось, что она просто ушла на работу и обязательно скоро вернется.

Тхюи, слышишь ли ты этот грозный гул и шум, который поднимается и растет в этих горах? Это рвутся заряды взрывчатки. Это урчат дрели, сверлящие горы, стучат молотки, разбивающие камень, рокочут машины, строящие дорогу, едущие по ней… Многие шоферы написали на своих кабинах: «Отомстим за твою гибель, Тхюи!»

На самой вершине перевала скрежетал гусеницами бульдозер, засыпая воронку от бомбы. Каждый раз, когда нож машины загребал очередную порцию земли, из-под нее вырывалось пламя. Бомба была фосфорной и поэтому то тут, то там еще вырывался зеленоватый огонь. Однако водитель продолжал упрямо заполнять глубокую яму.

Ту ночь, после похорон Тхюи, я долго не забуду. Люди в роте замолкли. Разговаривали мало и только шепотом. Девушки расселись группами и при желтоватом свете фонарей мостили дорогу. Слышался стук молотков по камню и деревянных колотушек, забивавших сваи. Командир роты, который днем обычно находился у каменотесов, на ночь тоже пришел на перевал. Он переходил от одного отделения к другому и с мотыгой или молотком в руке работал вместе со всеми.

Политрук был с первым отделением и сидел на том месте, где обычно работала Тхюи. Наши слесари Бинь и Кхоанг, раньше обычного закончив ремонт инструмента, тоже пришли сюда, чтобы помочь третьему взводу. Они разгружали камень и разносили его работницам. Каждый старался работать как можно лучше, чтобы выполнить норму погибшей и тем самым отомстить за нее врагу.

За эту ночь рота приблизилась к родному Южному Вьетнаму еще почти на триста метров. О, теперь я хорошо знаю цену каждого метра дороги, идущей через реки и перевалы к фронту.

5

Холодный дождь идет уже несколько дней подряд. Ночью луна теряется за густыми серыми тучами. Днем изредка появляется солнце, но греет оно робко, как глубокой осенью. Вот и сегодня к вечеру небо снова потемнело, стало душно. По всему чувствовалось, что скоро опять начнется дождь. По нашим подсчетам, мы закончим работу здесь примерно через четыре дня, хотя по плану у нас еще имелась целая неделя. Каждый посматривал на небо и говорил, что надо бы дождю подождать несколько деньков.

Вечером разразился сильнейший ливень. Сначала послышался предгрозовой шум в джунглях, затем на землю упало несколько тяжелых капель, и вдруг потоки воды обрушились на наши бараки и палатки. Ветер захлестывал воду прямо в помещение. Мы вынуждены были собрать все наши пожитки и спрятать их в более сухой угол, прикрыв прорезиненной тканью. Политрук обеспокоенно заметил:

— Да, рано в этом году наступил сезон дождей. Банг, со своим большим опытом жизни в джунглях, заявил:

— Здесь обычно через два года на третий наступает ранний сезон дождей, как, например, в этом году. Но этот дождь скоро перестанет. А вот уж на следующей неделе будет лить без удержу. И к этому времени нам надо все закончить.

Все командиры взводов и отделений и политруки отправились к командиру роты на совещание. Ветер рвал плащи и накидки. Матерчатая обувь моментально промокала насквозь.

Командир роты объяснил собравшимся задачу:

— Начался дождь, и мы вроде бы можем отдыхать. Но надо помнить, что через несколько дней мы должны закончить все работы на дороге. Надо использовать это время, потому что дальше ливни будут еще сильнее. Кроме того, сегодня ночью через перевал должна пройти колонна автомашин, везущая грузы на фронт. Поэтому всем нужно выйти на дорогу для борьбы с грязевыми потоками. Командование роты надеется, что наши бойцы преодолеют трудности и полностью выполнят поставленную перед нами задачу. Давайте все выйдем на работу, невзирая на дождь и ветер.

Услышав о том, что скоро здесь пройдет колонна автомашин, участники совещания в приподнятом настроении разошлись по своим подразделениям. Не собрала заседание комитета СТМ в одном углу склада, а Тан беседовал с группарторгами в другом. Они готовили людей к ночной работе.

Было уже совсем темно, когда мы выступили. Дождь стал совсем редким, но ветер дул все так же резко и порывисто. Джунгли сердито ревели и шумели листвой. С гор шумно сбегала вода. Бойцы вытянулись длинной шеренгой, молча шагая друг да другом. Потом кто-то запел. Я чувствовал, как молодею рядом с этими юношами и девушками, что мне тоже только двадцать лет…

Участок дороги на перевале, где надо было принять меры против возможного грязевого потока, составлял около трехсот метров и проходил в седловине между двух горных вершин. Здесь было очень много воронок от бомб. и снарядов. Некоторые из них были засыпаны давно, другие недавно, а третьи только появились. Вся рота разделилась на группы и отправилась рубить деревья, сучья, носить камни и укладывать их на дорогу. Третий взвод в соответствии с планом продолжал мостить дорогу деревянными чурками. Люди работали почти на ощупь при мрачно-сером свете свинцового неба. Только изредка на мгновение зажигали фонарь и тут же гасили. Среди ударов топоров, рубивших деревья, грохота падающих камней и чавкания грязи то и дело раздавались веселые шутки, смех.

Иногда в короткой вспышке фонаря можно было увидеть выхваченную из темноты тень человека, склонившегося, чтобы убрать пиявки, которые после дождя выползают из своих укрытий. Те, кто заготавливали лес, не знали, куда деваться от этих тварей, заползавших за шиворот и присасывающихся к шее.

Десять автомашин ЗИЛ с тяжелым грузом для фронта прибыли на перевал ровно в полночь. Услышав натужный рокот моторов, а затем увидев едва заметный свет фар, люди встали по обеим сторонам дороги и громко приветствовали проезжавших.

— Есть тут кто из Ки-Аня? А из Тхать-Ха? — раздавались голоса.

А шоферы открывали дверцы кабин и весело спрашивали:

— Девушки, а много среди вас незамужних?

— Мы все добровольно вступили в отряды самообороны против мужчин! — слышалось в ответ.

Тяжелые ЗИЛы один за другим проходили опасный участок. Вдруг шофер, ехавший на последней машине, громко крикнул:

— Вы не из семнадцатой ли роты?!

Он остановился не выключая мотора. Парни и девушки сразу же окружили его и засыпали вопросами. Многие узнали водителя. Знакомство состоялось однажды ночью в дождливый сезон прошлого года, когда рота ремонтировала дорогу в другом районе.

— По каким дорогам ты ездил после этого?

— Все время вожу грузы на фронт. А вы, как закончите здесь, пойдете по домам?

— Нет, мы пойдем строить новые дороги для фронта. Шофер, трогаясь в путь, крикнул:

— Тогда до встречи на новой дороге…

Он повел машину между двумя рядами поднятых рук, увозя с собой тепло сердец строителей, открывающих дорогу к победе…