Родовой кинжал

4

— Вставай, котя, уже утро! — бодро сказал Драниш мне в самое ухо.

Я открыла глаза и с удивлением обнаружила, что сплю, не то что положив голову на колени тролля, а вообще полусидя в его объятиях, наполовину спрятанная под курткой, уткнув голову ему под мышку. Странно, но от подмышки не пахло характерным для человеческих мужчин резким запахом пота. От Драниша пахло едва уловимым, приятно-горьковатым запахом, напоминающим полынь.

— Ты так дрожала ночью, — извиняясь, сказал тролль, — что я не удержался и решил тебя согреть. Не смотри на меня так, ничего предосудительного не было. А теперь разомнись, сейчас капитан встанет, лучше быть в форме.

— В форме? — Я попробовала потянуться и поняла, что имел в виду Драниш.

От сна в неудобной позе и на жесткой лавке все тело затекло и болело. Каждое движение давалось с трудом. Каждый самый маленький поворот головы пронзал шею кинжально-острой болью. А как болели бока, бедра и прочие мягкие части тела, которые были непривычны ко сну на жестком ложе и в неудобной позе!

— Попей водички. — Тролль кивнул на болтающийся на крюку чайник. — Я бы размял тебе мышцы, но не могу отвлечься от управления.

— Понимаю, но все равно спасибо.

После глотка холодной воды я немного взбодрилась и даже смогла сама размять себе шею и плечи.

Внезапно легкий и холодный утренний туман пронзил тонкий переливчатый серебряный звук.

— Подъем! — раздался голос капитана.

Я поспешила в фургон.

Ярослав, свежий, бодрый и причесанный, раздвигал полог, впуская в теплую духоту холодный воздух. Тиса уже скатывала одеяла, а Даезаэль сидел на своей постели, очумело тряся головой. А вот Персиваль крепко спал, всхрапывая на каждой кочке.

— Просыпайся, ты! Эй, Персиваль! — позвала Тиса.

Гном никак не отреагировал, и даже чувствительный пинок под ребра, отвешенный воительницей, заставил его только перевернуться на другой бок.

Фургон тем временем потихоньку сбавлял скорость, пока совсем не остановился.

— Стоянка! Все свободны, — объявил капитан. — Через десять минут жду вас всех здесь.

— Расчесаться не забудь, — бросила Тиса, проходя мимо меня. — Позоришь нас своим видом.

Я торопливо принялась расплетать косу, спрыгнув на землю. Очутиться на ровной, некачающейся поверхности оказалось для тела настолько удивительным, что первые несколько шагов я сделала очень неуверенно, но, возвращаясь к фургону, уже полностью освоилась, и даже успела несколько раз потянуться, чтобы вернуть телу гибкость.

Пока я заплетала косу, капитан пытался разбудить Персиваля. Максимум, чего ему удалось добиться, — невнятного бормотания «сейчас, мамочка, еще чуть-чуть».

— Дохлый номер, — высказал свою точку зрения тролль. — Помнишь, Ярик, у нас в сотне был Семка? Такой же тип.

Волк мрачно кивнул. Они с троллем дружно схватили Персиваля за руки и ноги и вытащили наружу.

— Тяжелый, чаха на него нет! Я начинаю восхищаться гномьей матушкой. Это же надо — такого сыночка каждое утро будить, — пропыхтел Драниш, удерживая Персиваля в горизонтальном положении, пока Тиса бегала на козлы за чайником.

Утреннее закаливание гнома проводил сам капитан. Делал он это без видимого удовольствия, как обыденное и неприятное действие.

Едва первые холодные ручейки стекли со лба по лицу на бороду и живот гнома, Персиваль открыл изумленные глаза.

— Это же не молоко! — пролепетал он. — А где горячее молоко на завтрак?

— Завтрака пока не будет, — любезно сообщил капитан.

— Как не будет? — удивился эльф, выныривая из мрачной задумчивости.

— Пока не будет, — уточнил капитан. — Перед завтраком у нас будет небольшая пробежка.

Тиса с откровенным удовольствием любовалась на наши удивленные лица.

— На пробежку и завтрак у нас… скажем, полтора часа. Добежали до харчевни «Под дубом», где будет ждать нас фургон, поели, отдохнули — и поехали дальше. Чем дольше вы добираетесь до харчевни, тем меньше времени у вас будет на еду и отдых. Не успеете вовремя — о завтраке можете забыть.

— Можно начинать? — спросил тролль, появляясь из фургона с песочными часами.

— Погоди. — Капитан подошел ко мне и приказал: — Мила, надень штаны.

— Штаны? — растерялась я. — Зачем?

— Приказы капитана не обсуждаются, а выполняются, — заметила Тиса.

— Мы сейчас будем бегать, — терпеливо объяснил Ярослав. — Разве ты можешь бегать в юбке?

— Могу. — Я не могла представить себя в штанах. Я их никогда не надевала, всю жизнь чувствуя себя абсолютно комфортно в длинной юбке, как и все знакомые мне женщины.

В штанах ходили только девушки-воины и — изредка — магички, настолько прославленные, что им было плевать на внешний вид и мнение окружающих.

— Я верю, — сказал капитан. — Но ты не сможешь пробежать в юбке требуемое мне расстояние. И только зря потратишь силы.

— Капитан, но у меня нет штанов! — призналась я.

— Что, совсем нет? — удивилась Тиса.

— Совсем. Только теплые вязаные гамаши, но это же практически нижнее белье.

Ярослав вздохнул.

— Тиса, одолжи ей одну пару своих штанов.

Девушка скривилась, но полезла в фургон. Ее штаны были мне длинны и тесны в бедрах. Ходить в них было очень неудобно — при каждом шаге они впивались в тело.

— Да, в этом ты далеко не убежишь. — Воительница криво ухмыльнулась, безотчетным движением проводя руками по своим узким мальчишечьим бедрам. — Надевай, что там у тебя есть.

С большим трудом я стянула с себя ее штаны и достала из сумки гамаши. В них, даже под взглядом девушки, я чувствовала себя раздетой.

— Сойдет. — Воительница потянула меня к выходу.

Я уперлась, вырвала руку из ее захвата и сжалась в комок на одеялах.

— Я не могу.

— Почему?

— Я… понимаешь, я как голая… Я не могу перед мужчинами появиться в таком виде! Не могу!

— Глупости. Пойдем, я сказала.

— Нет!

— О, чахи б вас всех взяли! Почему в наш отряд набрали исключительно идиотов? — вспылила Тиса и закричала: — Капитан! Мила не хочет выходить!

Я сжалась в комок, завернувшись в одеяло. Сейчас придет Ярослав и прикажет выходить и бежать в том, что есть. По дороге. По которой, несмотря на ранний час, уже ездят повозки и идут стремящиеся в город люди. Лучше умереть, чем вот так позориться.

Прервал мои грустные размышления легкий стук в притолоку.

— Можно войти? — спросил капитан, остановившись перед незримой чертой, отделяющей женскую половину.

Я кивнула.

Вопреки моим ожиданиям, Волк ничего не приказал, а просто молча сел рядом. Дождавшись, когда я, удивленная долгим молчанием, решусь посмотреть на него, он спросил:

— Мила, в твоей анкете было написано, что ты хотела отправиться на войну, поэтому закончила ускоренные Магические курсы. Это так?

Я молча кивнула и отвернулась, боясь посмотреть капитану в глаза. Я ужасно не любила, когда из-за меня возникали проблемы, но ничего не могла поделать — выйти в гамашах на всеобщее обозрение оказалось выше моих сил.

— А ты думала о том, в какой обстановке проходит война? — спросил капитан. В голосе его не было ни грамма тепла, он разбирался со мной как опытный и хладнокровный руководитель, которому подчиненные устраивали проблемы и похлеще. — Там далеко не везде есть возможность носить юбки.

— Я поэтому и заканчивала курсы, чтобы быть сотенным магом. Маги ведь ходят в длинной мантии.

— Иногда маги ходят без мантии. И даже бегают. Тогда, когда нужно спасти свою или чужую жизнь. Вообще, война — это не то место, где нужны какие-то церемонии или правила приличия. Там только одна цель — выжить.

— Честно говоря, собираясь на войну, я мало думала о тамошних реалиях, — призналась я, собравшись с духом. — Мне нужно было обязательно туда попасть, понимаете? Я была связана обещанием и шла к своей цели. И вопрос юбки тогда меня заботил в последнюю очередь, точнее, я даже не думала о том, что придется ходить без нее. А сейчас я не могу пойти против своего воспитания и выйти на люди в этом… Все-таки война, на которой участникам многое прощалось, уже закончилась. Вы считаете меня глупой?

— Нет, — сказал капитан, и я отважилась поднять на него глаза. Он смотрел на меня без насмешки, серебристо-серые глаза были равнодушны. Помолчав, он добавил: — Я, как начальник, должен найти выход, который бы устраивал всех. Я не могу отказаться от занятий физической подготовкой — просто потому, что это может однажды спасти тебе жизнь. Давай поступим так. У тебя есть тонкая летняя юбка? Желательно без всяких рюшечек и кружев?

Я кивнула:

— Только она наверху.

— Хорошо, одевайся. Сейчас я… нет, пожалуй, лучше Драниш подсадит тебя на крышу, и ты найдешь свою юбку. И спустишься к нам.

Обеспокоенный происходящим Драниш, который, не вмешиваясь в беседу, стоял, прислонившись к стенке фургона возле выхода, легко подсадил меня на крышу. Все вещи я упаковывала по специальной системе, не раз выручавшей меня в переездах, и поэтому быстро найти юбку не составило труда. Капитан задумчиво оглядел этот предмет гардероба, выхватил из ножен длинный кинжал и в два взмаха обкорнал подол вдвое. Теперь юбка едва прикрывала мне колени.

— Все, — довольно сказал он. — Надевай поверх гамаш.

Я поняла, что дальнейшее сопротивление бесполезно.

Капитан и так сделал все что мог, с пониманием отнесясь к моей проблеме. Было бы гораздо хуже, если бы он решил ее радикально, как в случае с побудкой гнома.

— Маршрут пробежки простой: дорога идет прямо и проходит мимо харчевни «Под дубом». Вот туда нам и нужно. Бежать можете в произвольном темпе, но помните о времени, — сообщил Волк.

— Теперь можно начинать? — спросил Драниш, старательно не глядя в мою сторону. Однако торчащие из-под обрезанного подола коленки так и притягивали его взгляд, отчего я смущалась еще больше.

Капитан кивнул. Тролль перевернул песочные часы, сел на козлы, и фургон медленно тронулся. Ярослав и Тиса сразу задали равномерный темп бега, который мы даже какое-то время могли поддерживать.

Бежать в таком виде, без привычной длинной и тяжелой юбки, было очень легко. Но в какой-то момент я поняла, что еще чуть-чуть — и сердце просто вырвется из груди. Два воина бежали как ни в чем не бывало, и я почувствовала прилив зависти. А ведь я хотела на войну! Тренировалась каждое утро! Какой же глупой я была. Достаточно посмотреть, как перекатываются под рубашками мускулы Тисы и Ярослава, как легко дыхание проходит через губы, чтобы понять, что мне с ними никогда не сравниться. И для своей сотни или тысячи такой маг-недоучка, как я, будет не помощью, а обузой. Прав был капитан — нельзя пренебрегать физической подготовкой.

Я обернулась и увидела, что осталась на дороге одна. Неужели Персиваль и Даезаэль отстали раньше? Вот это да! Я села на обочине передохнуть. Вскоре появился эльф. Он неторопливо подошел и уселся рядом. От Даезаэля так и несло магией.

— Что, подбадривал себя? — спросила я, тайно гордясь собой. Мне магическая подпитка сил была не нужна.

Сын Леса кисло кивнул.

— Я целитель, а не бегун, — сказал он еще более мрачно, чем обычно. — Это издевательство над нами!

— Вовсе нет, — покачала я головой. — Мы ведь попадем в приграничный регион. А там много кого водится, и все они недружелюбно настроены. Точнее, дружелюбно, но как к свежему мясу. Капитан хочет, чтобы мы выжили. Или ты не хочешь жить?

— Хочу, почему же нет. Знаешь, мертвому очень тяжело созерцать несовершенство этого мира.

— Верю, — улыбнулась я. — В могиле холодно, темно и мрачно.

— Это у вас, людей, там холодно, темно и мрачно.

— А у вас что же, там светильники горят? — удивилась я.

— У нас вообще нет могил, — сказал Даезаэль. — Умерший, действительно умерший эльф в течение суток превращается в траву и цветы. Это остаточная магия нашего тела. А в вашу могилу я бы с удовольствием отправился. Там хорошо-о-о.

— Однажды мой учитель сказал: место смерти эльфа — большая клумба. Тогда я не поняла, что он имеет в виду, а вредный старикашка отказался объяснять. Теперь стало понятно, что он имел в виду и почему не объяснил сразу — тогда бы юная девочка, видевшая эльфов только на картинках, ему просто бы не поверила. Это уже чуть позже я неоднократно встречалась с Сыновьями Леса, но обсуждать с ними вопросы смерти до сих пор не было возможности.

— Погоди, — не дала я эльфу возможности погрузиться в холодные, темные и мрачные мечты. — Что значит «действительно умерший эльф»? Бывают не совсем умершие? Зомби-эльфы? Зеленые ходячие трупы с острыми ушами? Или уши отпадают от недостатка кровообращения?

— Дались вам всем мои уши! — недовольно сказал эльф. — У зомби-людей уши есть? Ведь они тоже могут отпасть, но никого это не волнует!

— Не знаю, — призналась я. — Я зомби видела только на картинке, когда на курсах проходили «Введение в некромантию». Просто, понимаешь, уши — это такой вот признак эльфийский отличительный. И я подумала, что зомби-эльф без ушей и не эльф даже.

— Зомби в любом случае уже не эльф, — желчно ответил Даезаэль. — Но, так и быть, я тебе отвечу. Никогда эльф не становился ходячим мертвецом! Я же тебе говорил, у нас магия тела иная, чем у людей. А оживший мертвец предполагает прежде всего наличие плоти. Что ты будешь поднимать после эльфа? Траву? Цветы? Убийца трава-зомби! Это даже не смешно.

— Но бывает же засушенная трава, чем это не зомби? — слабо возразила я.

— Если рассматривать так глубоко, то засушенная трава — это скорее скелет. — Занудству в голосе целителя мог позавидовать любой профессор.

— А все эльфы, умирая, становятся цветами? — осторожно спросила я. — Колючками случайно никто не становится?

— Становятся, — машинально ответил Сын Леса, задумчиво поправляя множество своих косичек. — И чертополохом, и лопухами… э-э-э… а почему ты спрашиваешь?

— Да так, — сказала я. На душе у меня полегчало.

Мы посидели на обочине еще немного. В кустах пели птицы. Легкий утренний туман постепенно развеивался, отчего все вокруг приобретало яркие краски. По дороге на телегах или верхом проезжал разнообразный народ, с удивлением таращившийся на нашу парочку.

— Интересно, — сказала я задумчиво, — а куда подевался Персиваль?

— Думаю, валяется где-то, — безразлично ответил эльф. — Пойдем уже, есть хочется.

— Мы не можем уйти без гнома, — вздохнула я. — А вдруг ему плохо? И он не сможет добраться до харчевни сам? Представляешь, какие издевательства учинит над ним капитан в этом случае?

— А мне какое дело?

— Мы должны помочь Персивалю, — решительно заявила я, вставая. — Пойдем обратно, будем его искать.

— Ты думаешь, что говоришь? — возмутился эльф. — Назад — это значит, что нам придется пройти еще больше! Я не собираюсь тратить свои силы и время, отведенное на завтрак, ради беспомощного гнома. Кто он мне?

— Мы в одном отряде, — удивилась я равнодушию целителя к судьбе Персиваля. — Разве не так? Нам вместе жить и работать еще минимум полгода, а ты хочешь бросить своего друга в самом начале?

— Он мне не друг, — заявил целитель.

— Все равно. Мы не можем его бросить.

— Не мы, а ты не можешь его бросить.

— Да, я не могу его бросить. Каким бы он ни был, он с нами в команде. Он наш, понимаешь? А своих бросать неправильно.

Эльф закатил глаза и остался сидеть на обочине. А я отправилась назад, искать гнома.

Правда, шла я в одиночестве недолго. Очень скоро со мной поравнялся Даезаэль. Лицо его было еще более унылым, чем всегда, поэтому я воздержалась от комментариев. Мы шли молча и целеустремленно, и на нас — о чудо! — перестали обращать внимание. Во всяком случае, мне затылок перестали жечь любопытные взгляды.

— Эй ты, в ободранной юбке! — Я вздрогнула от оклика. — Это не твой, часом?

Мужик, сидевший на облучке телеги, указал кнутовищем на тело, лежавшее на охапках хвороста.

— Персиваль! — узнала я. — Что с ним? Он жив?

— Жив, только валялся на дороге, мешал проехать. Сказал, отдать его эльфу и девушке в обрезанной юбке. Эльфа я не нашел, а вот тебя признал. Забирай. Мне лишний груз не нужен. И это… За проезд заплатить бы надо.

— Можете отрезать себе сала от этого жирдяя, — предложил целитель. — Больше у нас с собой ничего нет.

Мужик, испугавшись, замахал руками:

— Что ты, что ты! Живого резать? Нет денег — так бы и сказали, что ж я, волкодлак какой! — Он прищурился, пристально рассматривая Даезаэля. — А ты кто таков будешь? Странный какой-то… надо бы страже у города доложить.

— Я — эльф, — злобно сказал целитель, пока я помогала кряхтящему гному принять на телеге хотя бы сидячее положение.

— Да? — искренне удивился мужик. — А я и не признал. Эльфы, они же вроде по-другому выглядят. Светлые, одухотворенные. Волосы такие… такие… не косички, в общем. А ты… не такой совсем. Какой же ты после этого эльф?

— Темный, — злобно сказал целитель. — Не светлый, не одухотворенный, и волосы у меня в косичках. Я гнусный темный эльф, который обожает на завтрак есть свежие человеческие почки, закусывая их мозгами!

От Даезаэля исходила такая волна ненависти, что я отшатнулась. Лошадь мужика нервно заржала, а сам крестьянин бросил поводья, столкнул гнома с телеги и так хлестнул несчастное животное по спине кнутом, что телега со скрипом и треском помчалась по дороге, теряя на ухабах хворост.

Я не рискнула заговорить с эльфом, поэтому подошла к Персивалю. Он лежал в дорожной пыли с закрытыми глазами и тяжело дышал.

— Персиваль, — позвала я, — вставай. Нам нужно идти.

— Я не могу, — прохрипел гном. — Оставьте меня здесь умирать!

— И оставим. Можем еще и добить, чтобы не мучился, — сообщил целитель. Голос его вернулся в обычную степень мрачности, поэтому я решилась спросить:

— А разве существуют темные эльфы?

— Конечно, нет. Эльф — это по определению одухотворенное, светлое и высшее существо.

— А ты? — просипел гном, безуспешно пытаясь подняться и нервно косясь на Даезаэля. Видно, он верил, что тот может его добить, чисто из целительского сострадания.

— И я тоже. Просто моя светлость и одухотворенность недоступна пониманию таких ограниченных личностей, как… как некоторые. И тебе лучше не языком трепать, а попросить кого-то нас подвезти. А то мы не успеем к завтраку.

— Ехать будет нечестно, — сказала я. — Капитан приказал нам этот отрезок дороги пробежать. Давайте его хоть пройдем.

— Проедем, — простонал Персиваль. — У меня есть с собой несколько монет. Доедем до поворота перед харчевней и немного пройдем.

— Я так не могу. Ведь капитан заботится о нашей будущей безопасности! Как мы сможем сбежать в случае чего, если не будем тренироваться? — горячо сказала я. — Пойдем, я уверена, что уже немного осталось.

— Я еду, — сказал эльф.

— А она нас заложит капитану, и что он тогда придумает — страшно представить. Если ехать, то только всем, — обиженно надул губы Персиваль.

— Не суди по себе, я совсем не собиралась ябедничать, — укоризненно сказала я. — Хотите ехать — поезжайте. А я пойду.

— Как ты дожила до своих лет с такими представлениями о жизни? — уныло спросил Даезаэль, толкая носком сапога гнома, чтобы тот резвее шевелился.

— Нормально дожила, — резче, чем хотелось, ответила я. — Но своей честью я не намерена поступаться. Я знала, что на этой работе будет тяжело, и готова преодолевать трудности, а не бежать от них.

— Пафос, пафос, пафос, — издевательски развел руками эльф. — Только разве поможет нам этот пафос поднять эту тушу с дороги? Да еще так, чтобы она при этом шла?

— Я не она, — прохныкал гном.

— Какой из тебя мужчина? А туша — это она. — Даезаэль сплюнул. — Вставай.

— Может быть, ты ему поможешь? — попросила я. — Ведь есть у целителей приемы, которые помогают переносить тяжелораненых?

— Он не тяжелораненый, и я не намерен тратить на него свою магию. Она мне самому пригодится. Хотя… — Эльф развел руки, промурлыкал мелодичную песенку, и Персиваля резко подняло с дороги и поставило на ноги. Целитель с видимым удовольствием дал страдальцу пинка. — Пошел!

— Я никогда не ходил дальше, чем в мастерскую, — хныкал гном, плетясь впереди нас. Иногда Даезаэль подталкивал его в спину, и это немного ускоряло наше передвижение. — Почему вы так со мной? Ты же целитель! Ты должен быть милосердным.

— Маме своей жаловаться будешь, — спокойно ответствовал эльф. — Или капитану. А мне не надо. Я жалобы мимо ушей пропускаю, это у меня профессиональное.

— Как мимо таких ушей можно хоть что-то пропустить? — с новыми силами возопил гном. — Они же у тебя как лопухи!

— Ты — дурак и неуч, — констатировал Даезаэль. — Лопухи имеют совершенно другую форму. Учись оскорблять тонко, гора сала.

— Я не гора сала, я просто упитанный!

— Ребята, — вмешалась я, — учтите, чем больше сил вы будете тратить на ругань, тем меньше у вас их останется на путь.

— Вот поэтому ты так долго молчала! — напустился Персиваль уже на меня. — Ты знала этот секрет и молчала! Молчала специально, чтобы оставить себе больше сил!

Я пожала плечами, не опускаясь до перепалки.

Так мы и шли, точнее, еле-еле плелись, и дорога казалась бесконечной. Абсолютно все проезжающие и проходящие мимо обгоняли нас, даже матери с маленькими детьми шли быстрее. Гном ковылял, смешно расставляя ноги, а Даезаэль иногда останавливался и срывал клейкие листочки с кустов или вырывал молодую травяную поросль. Тщательно отряхнув зелень от пыли, эльф с унылым выражением лица отправлял добычу в рот.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Ем. Видишь ли, я уже распрощался с мыслью о том, что нам достанется завтрак. Хорошо, если мы придем до того, как капитан решит, что ждал нас достаточно, и отправится в путь. Ни догонять фургон, ни платить неустойку за дезертирство с королевской службы я не намерен. А молодая зелень — это витамины. Хоть и горчит немного.

— Это только эльфы могут питаться такой дрянью, — прохныкал гном. — А я хочу горячую яичницу на сале. И молока с медом!

— Хоти, — милостиво разрешил целитель.

— Ну все, — сказал Персиваль, падая. — Я больше и шага не сделаю. Все, я теперь точно умираю.

— Не умираешь. — Даезаэль облюбовал веточку какого-то куста и принялся грызть ее с задумчивым видом.

— Я натер штанами между ног! — заорал гном. — Это хуже, чем смерть!

— Я уже предлагал добить тебя, чтобы не мучился, — предложил милосердный целитель.

— Ты же целитель! Как ты можешь убивать!

— Ну если ситуация требует, то могу. Или вот она тебя добьет, ей можно. — Даезаэль указал на меня свежесорванной веточкой и засунул ее в рот.

— Снимай штаны. — Я поняла, что другого выхода нет. — Попробую тебя подлечить. Раз наш штатный целитель не хочет…

— Мне лечить у гномов между ногами не позволяет вера, — лицемерно вздохнул Даезаэль. — Но я с удовольствием на это посмотрю.

— Извращенец, — припечатал гном.

— Вовсе нет! Просто это будет мерзкое зрелище, которое еще раз докажет мне, что ничего хорошего в этой жизни нет.

— Персиваль, раздевайся. С такими ранами ты не сможешь идти дальше! Давай я тебя подлечу, и, возможно, мы даже успеем к концу завтрака, — уговаривала я, видя, что он колеблется. — Не смущайся и не воспринимай меня сейчас как девушку, я целитель… или, во всяком случае, человек, имеющий начальную целительскую подготовку.

Густо-густо залившись краской стыда, зажмурив глаза, гном неохотно стянул с себя штаны. Зрелище вовсе было не мерзким — обычные кривоватые волосатые мужские ноги, — хотя и малоэстетичным.

— Тебе придется купить себе новые штаны, помягче, — сказала я, заканчивая исцеление. Оно выдалось тяжелым, я не могла, по привычке, приложить руки к пострадавшему месту — боялась, что гном этого просто не выдержит, и все пойдет насмарку. Лечение на расстоянии давалось мне крайне трудно, но, когда я краем глаза заметила, что наблюдавший за процессом эльф одобрительно кивает, это придало мне уверенности и сил.

— Эти штаны хороши для работы, — объяснил Персиваль прерывающимся голосом. — Я же не думал, что буду бегать! Поэтому других с собой и не брал, у меня все штаны одинаковые.

Все еще бордовый от смущения, гном принялся одеваться.

— А чего ты такой красный? — спросил проницательный эльф. — Подумаешь, разделся. Или ты еще нецелованный? Да? Аха-ха-ха!

Я впервые видела, чтобы Сын Леса проявлял столь позитивную эмоцию, даже несмотря на то, что смех его звучал откровенно издевательски, поэтому просто им любовалась. Сейчас Даезаэль был похож на обыкновенного эльфа: зубы белели в ослепительной улыбке, глаза будто излучали свет, а смех звучал переливами серебряных колокольчиков.

— Ну и что! — закричал гном, и его бороденка воинственно встопорщилась. — Мама говорила, что себя нужно беречь для той, единственной! А Мила видела меня без штанов, когда между нами нет не то что уз брака, но даже хоть каких-то отношений! Мое целомудрие поругано! Что я теперь скажу своей единственной?!

— Когда ты найдешь ее, я уверена, что она поймет, — попробовала я успокоить Персиваля, но тот был безутешен:

— Моя личная жизнь закончена!

— Не успев начаться, — любезно уточнил Даезаэль.

— Я же всего-навсего тебя исцеляла! Тем более ты был в нижнем белье. И я не касалась твоих интимных мест, — пыталась я спасти положение.

— А-ха-ха-ха! О-хо-хо-хо! — Целитель то прибавлял, то убавлял издевки в своем голосе, отчего это звучало неимоверно раздражающе.

— И я никому никогда об этом не расскажу, — обещала я. — Тем более твоей маме или твоей единственной, если я буду ее знать.

— Я подумаю об этом, — всхлипнул гном.

— Пойдем уже, — попросила я. — Нас ведь ждут.

— Я не могу подняться, — после нескольких попыток встать честно признался гном. — У меня ноги дрожат. Не могу, и все.

Он лег лицом в пыль и затих.

— Вставай, Персиваль. — Я попыталась поднять его тяжелое тело, но куда мне тягаться силой с троллем! — Мы все устали, но ведь немного осталось. Даезаэль! Сделай же что-нибудь!

— Убери слезу из голоса, — равнодушно посоветовал сидящий на обочине эльф. — Я тоже устал. И у меня нет лишних магических сил, чтобы ими вот так разбрасываться.

— Ладно, если мы немного отдохнем, никому вреда не будет, — решила я.

Удивительное дело, но чем дольше мы отдыхали, тем меньше желания было вставать и идти дальше.

— Давайте я вам спою песню, — предложил эльф, обглодавший все ветки с ближайшего куста.

Мы с гномом подозрительно переглянулись. С чего это вдруг наш вечно мрачный напарник решил порадовать нас песней?

— Весна вокруг, вы посмотрите, как чудесно, — совершенно по-эльфийски сказал Даезаэль. — Я спою вам старинную песенку. Потому что не почтить песней такую прекрасную весну просто преступление.

Мы согласно кивнули. Кто знает, возможно, радостная эльфийская песня нас взбодрит и придаст сил. Однажды я слышала, как поет настоящий эльф-менестрель. Это было незабываемым впечатлением. Моя душа как будто возносилась к небесам и парила там в волнах счастья.

Даезаэль закрыл глаза, подставил свое лицо лучам солнца и запел. Наверное, он прославлял весну. Но мы этого понять не могли, потому что песня была неимоверно, просто потрясающе унылой. Каждый куплет, произносимый рыдающим голосом, заканчивался таким припевом, словно голодная хромая дворняжка подвывала на луну.

Через три куплета гном не выдержал.

— Я думал, что эльфы любят весну, — сказал он, вклиниваясь между рыданиями, стонами и подвываниями. — Но я ошибался. Так любить весну еще надо уметь.

Исцеленный эльфийской песней про весну Персиваль бодро подскочил и шустро зашагал по дороге.

— Враскорячку он шел намного смешнее, — заметил Даезаэль, прекращая петь. — Жаль, что он не дождался окончания песни. Там такой припев хороший, хочешь, я его специально для тебя исполню?

— Не нужно! — Я внезапно тоже почувствовала волшебную силу эльфийской песни. Откуда и силы взялись! Я чувствовала, что способна не то что дойти, а добежать до харчевни, лишь бы только не слышать тоскливого напева, прославляющего весну.

Эльф скоро догнал меня, с остервенением разгрызая очередную веточку.

— Я знал, что вы не оцените эту прекрасную песню!

— Что ты! Мы ее оценили, очень даже, — заверил гном. — А ты бы не мог кратко рассказать, о чем там шла речь?

— О весне. О том, что пригревает солнышко, снег тает. И всюду становятся видны кучи мусора, которые накидали всякие гады, которым нужно повыдирать руки и выколоть глаза, чтобы они больше никогда не видели того, как прелестно устилает землю нежная молодая трава…

— И это написали эльфы? — потрясенно спросила я, никогда не подозревавшая, что Сыны Леса настолько кровожадны.

— Это очень старинная песня, поэтому я ее немного переработал. Приблизил, так сказать, к современным реалиям.

— А-а-а, — с облегчением протянул гном. — Понятно. Хороший все-таки народ эльфы.

— Конечно, — согласился Даезаэль. — А что, были какие-то сомнения?

— Нет-нет-нет! — горячо заверили мы с гномом.

«Уррр», — громко заурчало в животе Персиваля. Я вздохнула. Очень хотелось есть, и я боялась, что мой живот издаст такие же звуки, а ведь мне столько раз твердили на уроках, что хорошо воспитанная девушка не может себе этого позволить. Странно. Я иду пешком в обрезанной юбке по пыльной дороге в компании эльфа и гнома, где-то в повозке, которую я делю со всеми, непростительно поправ приличия, ждет меня влюбленный тролль, а я волнуюсь о том, что у меня может заурчать в животе!

— А мне мама на второй завтрак подавала молочный суп с домашней лапшой и сахаром. Это так вкусно! — причмокивая, сказал гном.

— Я не знаю, о чем ты, — высокомерно ответил Даезаэль. — Эльфы не едят лапши. Это пища низших существ.

— А откуда же ты тогда знаешь, что это пища низших существ? — спросил гном, хитро прищурившись.

— Все, что не едят эльфы, — пища низших существ. — Целитель сказал это как само собой разумеющееся.

— Вот поэтому вас бьют все, кому не лень, — уколол Персиваль.

Однако Даезаэль на шпильку отреагировал спокойно.

— Это еще раз доказывает, что они — низшие существа. Ибо высшим созданиям некогда бить кого-то. Высшее существо занято самосовершенствованием.

— Мы дошли, — прервала я их пикировку, увидев открывшееся за поворотом строение под огромным деревом.

— Харчевня «Под дубом»! — возликовал гном. — Завтрак!

И он побежал так, будто в него влили новые силы. Мы с эльфом переглянулись и припустили за ним.

Прислонившись к воротам, ведущим во двор харчевни, нас ждал тролль. Запустив руку глубоко в отворот рубашки, он, прижмурив глаза от удовольствия, чесал волосатую грудь. Скрежет когтей по волосатой коже заглушал даже звуки постоялого двора.

— Ага, явились наконец, — сказал он. — А мы уже позавтракали.

— И ничего нам не осталось? — простонал Персиваль.

— Ага. Капитан уже фургон приготовил к отправлению. Шевелиться быстрее надо было.

— И у нас совсем не будет завтрака? — все еще не веря в происходящее, спросил гном.

— Не раскисай, у нас будет обед! — подбодрил его тролль, почесав под мышкой. И вдруг оглушительно свистнул.

Я зажмурилась, а эльф упал на колени, с болезненной гримасой закрыв уши ладонями. Только Персиваль, кажется, ничего не заметил. Он оплакивал завтрак, сквозь слезы глядя на харчевню.

Из ворот показалась повозка. На козлах сидел капитан, холодный и спокойный, как обычно.

— Залезай к Ярославу, котя, — сказал весело тролль, поднимая меня на руки. — Сегодня фургон будешь вести ты…