Родовой кинжал

9

Утро у нас началось чрезвычайно рано. За окном стояла непроглядная серо-черная муть, которую лампа у дверей постоялого двора почти не разгоняла. Капитан отдавал распоряжения шепотом, морщась при каждом слове. Шагал он так осторожно, будто нес на голове хрустальную вазу. Тиса торжественно несла за ним его вещи, небрежно волоча свой рюкзак за лямку.

Толком не проснувшись, я брела по двору, почти ничего не соображая. Накопившаяся за неделю беспрерывного умственного напряжения усталость сегодня почему-то навалилась особенно сильно. Рядом со мной маревом колыхались голоса, но я мечтала только об одном — упасть в фургоне на свое место и еще немного поспать. Я была уверена, что сонливость с меня не стряхнуть ничем и никем, до тех пор, пока, споткнувшись обо что-то, не полетела кубарем по мощеному двору. Встать сразу не получилась, я стояла на четвереньках, тряся головой и слушая, как возмущенно вопит гномья мать.

— Эй, котя, ты цела? — спросил тролль, помогая мне подняться.

— Кажется, да. — Падение повлияло на меня благотворно, сна теперь не было ни в одном глазу. — Что она здесь делает?

— Сторожу, — решительно ответила «она». — А то уедете и не дадите с сыном попрощаться. Вы такие черствые.

Тиса зажгла сигнальные огни фургона, и в красноватом свете стало видно, как капитан устало прикрыл глаза и прижал ладонь ко лбу.

— Я ему подштанники-то отдам, — поставила Ярослава перед фактом заботливая мать. — А то ведь замерзнет.

Капитан молча кивнул и полез в фургон. Окрыленная его молчаливым согласием, сударыня фон Клоц с недюжинной силой поставила на задок огромную сумку. Тролль присвистнул.

— Ваш капитан разрешил! — моментально отреагировала гномиха.

— Да я про вашу силу. Я еще после вчерашнего тычка под ребра понял, что вам цены бы не было в армии. Давайте мы вас вместо сына возьмем. Никто по ночам скулить не будет, да и сила ваша пригодится, дрова на костер таскать или еще что-нибудь.

— Это сила материнской любви, — высокомерно объяснила мать Персиваля. — Она на дрова никак не распространяется.

— А есть сила любви к дровам, вы не в курсе? — с искренним любопытством спросил Драниш.

Гномиха обожгла его негодующим взглядом и принялась обниматься с сыном. Тролль закатил глаза и полез на место управителя.

— Шевелись, — подтолкнул меня сзади Даезаэль. — Тебе еще капитана от головной боли избавлять.

— А почему мне?.. Ой!.. — Я обернулась, и моему взгляду предстал гипсовый бюст неопознанного лица с нахлобученным на него эльфийским париком. — Кто это?

— Подставка под мои новые волосы, — мрачно ответил эльф. — Подержи-ка.

«Подставка» оказалась довольно тяжелой. Из-под многочисленных косичек мрачно и укоризненно торчал нос изваяния.

— Где ты его взял?

— Хозяин сегодня утром подарил, надеюсь, это не его умершая бабушка. Обижать старушек, даже мертвых, — себе дороже. — Целитель бережно забрал у меня бюст и подал руку. — Залезай скорее, сейчас фургон тронется, я еще хочу насладиться тем, как гном за ним бежать будет.

Действительно, увлеченные друг другом мать с сыном далеко не сразу заметили, что мы отъезжаем. Когда колеса застучали ко камням, тогда только сударыня фон Клоц взмахнула руками и подтолкнула Персиваля. С неохотой он вразвалочку пошел за нами, но существенный толчок в спину заставил его ускориться.

— Жаль, — вздохнул эльф. — Я-то думал, мы от него избавимся, ан нет. Пойдем, я научу тебя исцелять головную боль.

Мы присели на корточки перед лежащим капитаном. Его лицо было бледным и даже каким-то осунувшимся. Рядом Тиса с заботливым видом поправляла мокрую тряпку у него на лбу.

— Это не поможет, — скучным голосом сказал целитель, прислушался к тому, как просел фургон под весом карабкающегося на него гнома, и положил прохладные пальцы на мою ладонь. — Чистокровные благородные — сильные маги. Но за это они расплачиваются, ведь могущество просто так могут получать только эльфы. Все Сиятельные — метеозависимые. Вот, например, как известно из причитаний гномьей мамаши, сейчас — хотя ей это предсказали еще полторы недели назад, вот и верь после этого предсказателям! — резко меняется погода. И наш капитан страдает от сильной головной боли, которую я не могу ни снять, ни облегчить, потому что природа моей магии совершенно иная. А сам он ничего не сделает, потому что при такой мигрени даже рот открыть больно, не то что думать.

Капитан никак не отреагировал на слова целителя. То ли ему действительно было больно думать, то ли не хотел вмешиваться.

— Поэтому, Мила, положи ладони на его виски, вот так, и сосредоточься. Ты должна увидеть движение магической энергии внутри его тела, — продолжал Даезаэль. — Присмотрись, я не могу этого увидеть, а ты должна постараться. Энергия должна течь ровным потоком, нигде не задерживаться, а она сейчас у него в голове закручивается в воронки, как на небе перед бурей.

От напряжения у меня на висках и над верхней губой выступил пот.

— Ты должна эти воронки максимально раскрутить, что ли. В общем, сделать так, чтобы его магическая энергия текла свободно.

Воронки-то я увидела, а вот раскрутить их мне никак не удавалось. Было такое ощущение, что я тяну фургон вместе со всеми вещами, тяну изо всех сил, а он не трогается ни на сантиметр.

— Не получается! — Я отняла ладони и смахнула пот. — У меня ничего не получается!

— Конечно, — ничуть не удивившись, ответил целитель. — Куда тебе. Но ты должна это сделать, иначе мне тяжело представить, что будет. Головная боль-то пройдет, но вот в каком настроении будет капитан, когда она пройдет! Нам всем места мало будет. И ты учти, что магии в кристалле накопителя хватит от силы еще на полчаса, а я вести фургон долго не могу, я только-только восстановился после лечения тролля. Так что давай еще раз.

Я попробовала еще раз. А потом еще раз. А потом еще. А потом еще.

А потом на лице у Ярослава расплылась блаженная улыбка. Он легонько сжал мои пальцы.

— Спасибо. — Я поймала благодарный взгляд серебристо-серых светлых глаз и ошеломленно кивнула.

Так он на меня еще никогда не смотрел. Надо же, и капитан может быть человеком, когда захочет, а не только бездушным холодно-отстраненным аристократом.

— Чудесно! — Эльф потер ладони. — Теперь можно и отдохнуть с чистой совестью. Э, Мила, куда? Я имел в виду свой отдых, а ты иди на место управителя, тебе скоро фургон вести.

Я уткнула голову в колени. Исцеление капитана потребовало у меня столько сил, что я боялась, что не смогу встать.

— Хватит придуриваться! — Эльф, видно, не обладал и толикой необходимого для целителя милосердия. — У тебя еще куча сил осталась, тоже мне…

Он легонько потряс меня за плечо, и — о чудо! — я поняла, что силы у меня действительно еще есть.

— Тихо! — шикнула на нас Тиса. — Капитан заснул!

— Слышала? — спросил Даезаэль. — Можешь преисполниться гордостью за свое целительское мастерство и идти работать дальше. Хотя… лучше не гордись особо — то, что ты сделала, — это не целительство. Это какой-то раздел человеческой высшей магии, не знаю, как называется, мы такое не проходили.

— Он называется «Магические потоки», — улыбнулась я. — Это проходят только на выпускном курсе магических учебных заведений.

— Значит, Мила — хороший маг? — спросил Персиваль.

Эльф мрачно зыркнул в его сторону и ледяным тоном процедил:

— Нет, это я хороший учитель. Понятно?

— Конечно, — пролепетал гном.

— Ты его совсем запугал, — укоризненно сказала я, направляясь к передку фургона. — Разве так можно?

— Нужно. — Даезаэль пригладил ежик коротких волос каким-то зловещим жестом, отчего даже меня подрал мороз по коже, не говоря уже об окончательно оробевшем гноме.

Когда я присела на скамью управителя, накопительный кристалл почти не светился.

— Хорошо, что ты пришла, котя, — обрадовался тролль. — Я как раз думал, что делать дальше. Если мы остановимся, капитан будет в ярости, он хотел внепланово и как можно быстрее заглянуть в домен Сыча.

— Почему внепланово? — Порыв налетевшего ветра пробрал меня до костей. По рассветному небу бежали мрачные тяжелые темно-серые облака.

— Потому что по маршруту следования, который нам выдало начальство, сейчас надо бы проводить инспекцию в домене Грома, потом плавно проверить границу, а уж потом двигаться к Сычу, спасать.

— Спасать?

— Типа того. Старый Сыч — полудохлый старик, но держит власть в руках крепко, хоть уже почти ничего не слышит. Пока правишь, не до детей, поэтому его сын вырос абсолютным маменькиным сыночком и полным слюнтяем. Мы Томигоста хорошо знаем, он в домене Волка несколько лет жил, ты, наверное, не знаешь, но многие детишки благородных из разных доменов по нескольку лет живут вместе у разных родителей, чтобы знакомиться с иными системами управления и вообще чтобы друг друга получше узнать. Так этот Томигост — такая дохлятина во всех смыслах! Типа нашего Персика, только Томик был еще хуже — в десять лет, прикинь, он еще не умел сам есть ложкой!.. Мы едем в домен Сыча потому, что у Ярика чутье на неприятности, и он уверенной рукой направляет наши задницы именно туда, где им будет жарче всего, чтобы спасти друга детства. Томик же сам не управится с тем, что бы там ни происходило сейчас, а на папашу, ввиду его старческого маразма, надежды никакой. Ой, прости, котя, я тебя шокировал такими высказываниями о Сиятельных?

— Да нет, совершенно, — отмахнулась я, размышляя. Как тут не вспомнить вчерашний ночной разговор с эльфом?

Неужели Сычи упустили управление доменом и там действительно творится что-то страшное? Быть такого не может! Приграничные Сиятельные всегда отличались от остальных благородных тем, что никогда и ни при каких обстоятельствах не оставляли дела в домене на самотек. Всего несколько месяцев бездействия — и лавина неприятностей, а то и смертельно опасных врагов, обрушится на приграничье с неудержимой силой. Быстро плодящаяся нечисть только и ждала удобного случая, чтобы захватить новые земли.

— Не забивай свою хорошенькую головку всякими мрачными мыслями, — посоветовал Драниш. — Лучше бери управление фургона в свои руки. Я вот, например, никогда долго не думаю о будущем. Зачем? Оно все равно придет, и все равно не такое, каким ты себе его придумал.

— Да ты философ! — восхитилась я.

— Нет. Я просто ученый тролль, который умеет убивать.

Я посмотрела на Драниша, пораженная горечью его слов. Он сидел на скамье, выпрямившись, будто проглотил меч, и буравил взглядом свои большие мускулистые руки, покрытые жесткими черными волосами. Я легонько положила свою ладонь на его запястье.

— Ты хороший, Драниш, — тихо, но убежденно проговорила я. — Я это знаю.

Он тяжело вздохнул:

— Что ты можешь знать, купеческая дочка, выросшая в неге и богатстве?

— Занятие торговлей учит хорошо разбираться в покупателях.

Я перехватила управление фургоном, и дальше мы покатили в полном молчании. Вскоре Дранишу наскучило мрачное настроение, и он принялся мурлыкать песенку, содержание которой, судя по долетавшим иногда до меня словам, было крайне неприличным.

Предыдущие дни отточили мое умение управлять фургоном, и я даже позволяла себе посматривать по сторонам, наслаждаясь светло-зеленой весенней листвой и бутонами цветов, готовых вот-вот раскрыться. На всем протяжении пути нам пока никто не встретился, потому что капитан, спеша добраться до домена Сыча, выбрал короткий, но ухабистый и крайне непопулярный путь. Но мусор на обочинах говорил о том, что здесь все же периодически кто-то проезжает.

Внезапно что-то яркое привлекло мое внимание. Я далеко не сразу поняла, что это, но, сообразив, резко затормозила и заставила фургон ехать задним ходом.

— Что случилось? — всполошился тролль, который к этому моменту уже успел задремать, удобно устроившись на моем плече.

Вместо ответа я молча указала ему на придорожные кусты, на которых повисли клочки ярко-желтой ткани, четко выделявшиеся среди зеленых листочков. Я знала только одного человека в королевстве, который носил подобный ярко-желтый плащ, с которым никогда не расставался.

— Желтая ткань? — удивился тролль. — Желтая?! О!

Он прислушался, вскочил и одним слитным прыжком перемахнул через спинку скамьи во внутреннюю часть фургона.

Я только успела спрыгнуть на землю, как он уже оказался рядом, держа в руке меч.

— Оставайся на месте, котя, — и скользящими движениями нырнул в глубь леса.

Подойдя к кусту, я освободила запутавшийся обрывок ткани и провела по нему пальцем. Теперь у меня не было сомнений — это был тот самый широко известный в королевстве желтый плащ, который носил мой друг детства Чистомир. Как-то он мне хвастался, что такая ткань производится только в единственной стране далеко за морем и стоит огромных денег, а ему заморский купец подарил ее за какую-то услугу.

— Кого там убивают? — спросил за моей спиной эльф с передка фургона. — Шум такой, ты разве не слышишь?

Шума я не слышала, но поверила целителю на слово. Мое сердце замерло, а потом ухнуло вниз, и я молча кинулась вслед за троллем, стараясь определять его путь по колышущимся ветвям. Странно, но я даже умудрилась его догнать.

Те, кто напали на Чистомира, явно не рассчитывали увидеть на поляне вооруженного тролля, который без лишних слов крутанул меч — и сразу двое повалились на землю с оглушительными воплями. Их было десятеро против одного тролля, но, честно говоря, судьба Драниша в тот момент меня волновала мало.

Не обращая внимания на бойню, я кинулась к тому, что сейчас больше напоминало отбивную, приготовленную для ужина, чем тело молодого мужчины.

— О нет, Пресветлые Боги, только бы он был жив! Только бы он был жив! — шептала я.

Его одежда, когда-то кричаще-яркой расцветки, теперь была темной от пропитавшей ее крови. Я прижала ладонь к пульсирующей жилке на шее парня. Жив, о счастье, он еще жив! Крепко обхватив тело молодого парня обеими руками, я, не задумываясь, влила в него жизненную силу — прием, который на уроках целительства мне никогда не удавался. Наверное, просто не было стимула.

Раненый дернулся и застонал. Потом с трудом открыл один глаз — второй заплыл так, что под сплошным кровоподтеком даже не был виден. Глаз открылся, придирчиво изучил меня и округлился от удивления.

— О! Ты… Я…

— Тише! — прикрикнула я сквозь слезы — когда они только успели появиться? — Молчи уж, а то концы отдашь!

— Как неделикатно сказала, — прохрипел он, выплевывая кровь и несколько зубов. Скривился и уверенно заявил: — Я не могу сдохнуть, я могу только умереть!

— Че, живой? — спросил над моей головой тролль.

Я кивнула. Слезы проторили на моих щеках огненно-горячие дорожки и никак не хотели останавливаться.

— Эй, котя… — Драниш поднял мое лицо пальцами, заставляя взглянуть на него. — Ты что это? Тебя ранили?

Я мотнула головой, стараясь не смотреть на его одежду, измазанную кровью.

— Ты его знаешь! — догадался тролль и добавил с грубоватым смущением мужчины, не знающего, что делать с женскими слезами: — Ну прекрати, ведь он еще не сдох. Лучше меня перевяжи.

— Тебя ранили! — ахнула я, укоряя себя за равнодушие.

— Задели, какая-то зараза кинжал метнула, чтоб его дрыхли с чахами взяли. Отрежь своим кинжалом низ сорочки, так, ага… Давай перевязывай туже, мне еще этого страдальца на себе переть.

— Может, тебе рану попробовать исцелить? — спросила я. Порез на предплечье у тролля был хоть и глубокий, но очень ровно разрезанный, срастись должен быстро.

— Котя, побереги силы. — Драниш осторожно поднял на руки раненого, слегка поморщившись. — Разве ты не помнишь, что говорил эльф? Тролли плохо поддаются магии, а тебе еще этим куском мяса заниматься.

«Кусок мяса» дернулся и захрипел:

— Гитара!

— Гитару ему еще! Молчи! А ты найди, что просит, — велел Драниш и пошел к фургону, выискивая просветы между кустами и деревьями, чтобы раненого лишний раз не травмировать ветками.

Мне пришлось обежать всю поляну, заглядывая под кусты и вороша прошлогодние листья, чтобы найти гитару, о которой парень не забыл, даже будучи на грани между жизнью и смертью. Она нашлась далеко в кустах, небрежно выброшенная и повисшая на ветвях, но, кажется, серьезно не пострадала.

Прижав к груди драгоценный музыкальный инструмент, украшенный изящной резьбой, я побежала догонять Драниша, который шел очень медленно.

— Хорошо, — сказал тролль, увидев меня, — отодвигай ветки, чтобы они его не царапали лишний раз.

У фургона нас встречала просто-таки торжественная делегация: Тиса и Ярослав с мечами, Персиваль с молотком и Даезаэль с целительской сумкой через плечо, с мечтательным видом поглаживающий какие-то специальные ножницы с загнутыми концами. Лицо капитана по степени мрачности вполне могло соперничать с вечно мрачным лицом эльфа.

— Надеюсь, он мертв и мне не придется с ним возиться? — нежным голосом спросил наш самый гуманный в мире целитель.

— Живой, не надейся, — крайне нелюбезно ответил Драниш. — Ярик, поможешь?

— Придется, — процедил Волк, протягивая руки.

Я задумалась: почему капитан так недоволен? Ведь не брезгливость им движет, в самом деле! Не может быть брезгливости по отношению к окровавленному телу у человека, который прошел войну. Может быть, он недоволен тем, что мы с троллем без предупреждения покинули фургон? Тогда сейчас нас, а в особенности меня, ждет выговор. Тролль тем временем передал Ярославу раненого и помог мне взобраться — даже несмотря на ранение.

Стоило нам осторожно уложить бессознательного Чистомира внутри фургона, как он пришел в себя, открыл глаз, обвел взглядом помещение, остановил его на Волке и прошептал:

— Бегите отсюда.

— Угу, — сказал капитан, не тронувшись с места. Он стоял в своей излюбленной позе, привалившись к стене повозки, и демонстрировал крайнее равнодушие ко всему происходящему, а особенно к новому постояльцу фургона.

— Дурак, — прохрипел раненый. — Ульдона на хвост хочешь?

— Мы глубоко в заднице или еще есть шанс быстро выбраться? — деловито поинтересовался тролль, осторожно разминая руку. На импровизированной повязке из сорочки появилось кровяное пятно.

Страдалец красноречиво закатил глаз. Волк скривился, но ничего не сказал и вышел. Через несколько мгновений фургон тронулся, плавно набирая ход.

— Вы что, его все знаете? — возмутился эльф, до сего момента что-то шептавший, положив кончики пальцев на виски раненого.

— Все, кроме тебя и Персика, — уточнил Драниш. — Но Персика мы в расчет не берем.

— Это Чистомир Дуб, — сказала я Даезаэлю сквозь слезы, которые и не думали прекращать течь. Видеть молодого, крепкого парня, вечного балагура, в таком состоянии для меня было выше сил. — Второй сын Владетеля домена Дуба.

— Домен Дуба — это же где-то на севере? — уточнил эльф, чуткими пальцами исследуя тело Чистомира. — Как он здесь очутился, да еще в такой ситуации? Мила, прекращай хныкать и раздевай его!

Тиса, до этого момента демонстрировавшая лояльность к презрительному отношению капитана к Чистомиру, хмыкнула.

— Я не могу, — простонал Мирик. — Я не хочу, чтобы она меня раздевала. Это невозможно!

— Будешь выделываться — я тебя прикончу, — спокойно предупредил Даезаэль, легкими движениями исследуя повреждения тела раненого. — Меня при рождении священной дрожью при виде благородного обделили.

— Где вы нашли такого целителя? — спросил у меня парень.

— Молчи, — всхлипнула я, понимая, что умирающий такие долгие беседы вести не будет, и от этого слегка приободрилась.

— Тебя пытали? — спросил эльф.

Чистомир легонько кивнул, прикрыв глаз.

— В живых планировали оставлять или нет?

— Нет.

— Тогда они дилетанты, — разочарованно протянул целитель. — Ты еще поживешь, могу тебя заверить.

Внезапно несшийся по дороге фургон так сильно подпрыгнул на ухабе, что мы все подскочили и повалились на пол. Мирик застонал и потерял сознание, а гном, все это время с зеленым лицом просидевший в углу и старавшийся не смотреть на раненого, взвыл дурным голосом:

— Я язык прикусил!

— Куда он так гонит?! — возмутился целитель. — Работать же невозможно!

— Он нас спасает, — сказал тролль, откидывая полог на задней площадке. — От них…

Мы посмотрели в направлении, куда указывала его рука. На небе стремительно увеличивались в размерах черные точки.

— Круки! — ахнул глазастый эльф. — Плохо дело.

Круками называли огромных птиц, похожих на воронов, только размером с корову. Эти существа жили в стране нечисти, периодически залетая на территорию нашего королевства. Каждая приграничная деревня была снабжена одной-двумя баллистами, с помощью которых местное население наловчилось сбивать круков. Поговаривали, что у них очень вкусное мясо, а перьями можно было покрывать крышу, и тогда никакие холода были не страшны. Круки очень любили поживиться свежим человеческим мясцом, хотя, по слухам, эльфы им нравились куда больше. Может, мясо у них было нежнее, не знаю. Одного удара клювом такой птицы было достаточно, чтобы проломить череп даже вместе с надетым на голову шлемом.

Но что могли сделать против круков мы, даже имея в наличии огромный дальнобойный лук Драниша? Их плотные жесткие перья и толстый пух могла пробить стрела, выпущенная только из баллисты!

— Может быть, они летят вовсе не к нам, — неуверенно предположила я.

— А может быть, это привет от того ульдона, с которым связался вот этот гаденыш? — выдвинула встречное предположение Тиса, указывая на Чистомира.

— Кто такие ульдоны? — спросил гном.

— Это маги-перерожденцы, которые живут в стране нечисти, очень опасные твари, с которыми связываются только полные идиоты, — объяснила воительница. — Образец идиота лежит перед нами. Какого чаха вы вообще потащились его спасать, а?

Я вскочила на ноги и подошла к Тисе.

— Предупреждаю, если ты еще раз позволишь себе отозваться о Чистомире неуважительно, то…

— И что ты сделаешь? — насмешливо спросила девушка, даже не поменяв позы. — Может быть, попробуешь мне морду набить?

— Может, и попробую. — Я сжала кулаки.

— Хватит, девочки, — попросил тролль, натягивая на свой лук тетиву. — Мила, послушай… У Ярика, ну и у Тисы за компанию, есть причина не любить Чистомира. Тем не менее капитан не оставил его умирать на обочине, а везет в фургоне, несмотря на крылатые неприятности.

— Если капитан решит выбросить Чистомира на обочину, я останусь с ним, так и знай, — предупредила я, погладив друга по безвольной руке.

— О, да у нас любовь! — удивленно подняла бровь Тиса. — Ты опоздал, Драниш! Сердце твоей коти уже отдано аристократу с безупречным происхождением и внешностью. Конечно, тело сейчас слегка потеряло — Мила, как там у вас говорят: товарный вид? — но все поправимо.

— У нас не любовь. — Я решила сразу внести ясность в ситуацию. — Мы просто знакомы много лет. И… Мирик спас мне жизнь. Я в долгу перед ним.

— Спас тебе жизнь? — удивился тролль. — А я думал, он такой эгоист, что плевать хотел на всех, а тем более на купеческих дочек.

— Он не больший эгоист, чем Ярослав, — резко ответила я.

— Как вы мне надоели со своей болтовней! — не выдержал эльф, отрываясь от больного. — Делали бы хоть что-то полезное! Так нет, сидят, языками чешут.

— Разве я тебе не помогаю? — возмутилась я. Для исцеления Чистомира эльф бессовестно тянул из меня магическую энергию, положив пальцы левой руки мне на запястье.

— Разве? Мне-то, глупому, казалось, что это я помогаю твоему другу и тебе, раз он так для тебя важен.

— Круки уже близко, — проинформировал тролль, перебирая стрелы. — Попробую что-то сделать.

— У тебя же рука раненая! — воскликнула я.

— Ну и что? А больше никто не сможет управиться с этим луком.

— Подожди немного, — попросила я. — Даезаэль, жизнь Мирика вне опасности?

— Уже да, — отозвался эльф. — Я почти все раны ему затянул. Отбитые почки, конечно, болеть еще будут долго, но в следующий раз пусть лучше себе компанию выбирает.

— Я… я сейчас сделаю наш фургон незаметным, — сказала я, поднимаясь на ноги. Юбка была вся в пятнах крови, которая вытекла из ран Чистомира, но, наверное, это был не лучший момент, чтобы обращать на подобные мелочи внимание. — Только это потребует очень много сил, так что, пожалуйста, вы меня потом какое-то время не трогайте, хорошо? И не выходите из фургона, пока круки не улетят, а то иллюзия развеется.

Заклинание, позволяющее любому предмету придать желаемый вид или даже свойства, я выучила одним из первых, несмотря на то что оно было одно из самых длинных, сложных и энергоемких заклинаний в человеческой магии, из-за своей сложности не пользующееся популярностью. Сила, которая требовалась для достижения результата, напрямую зависела от размера предмета. Маленькую вещь, например кинжал, можно было видоизменить довольно быстро и относительно безболезненно для запасов личной магической энергии, ровно как и возобновлять заклинание — срок его действия был довольно непродолжительным, часов двенадцать, не больше. А вот фургон…

Выхода у меня не было, нужно спасать нас всех. Круки, подлетев поближе, если не станут нападать, запомнят фургон в малейших подробностях, а потом передадут эту информацию ульдону, который их приручил. Тогда нам уже никогда от него не скрыться. А что, если они увидят самую обыкновенную крестьянскую телегу, груженную хворостом, очертаниями напоминающую наш фургон? Я не знала, как у круков со зрением, но все рассказы очевидцев свидетельствовали о том, что эти птицы глупы. Но, будем надеяться, убогая телега с крестьянином не привлечет внимание нечисти, и они пролетят мимо. Это наш единственный шанс избежать неравного боя.

Раскинув руки, я запела заклинание, вводя в сложный текст свои добавления для придания фургону должной формы. Ах, надо еще не забыть капитана! Ему я никак не могу придать другой облик, но вот его одежде — вполне. Нарядим его в потертую кожаную куртку, драные штаны и стоптанные сапоги.

Затаив дыхание, я ждала, когда начнет работать магия. Постепенно стены фургона превратились в охапки хвороста, а перед глазами поплыли яркие разноцветные пятна, и закружилась голова.

— Ух ты! — искренне восхитился гном, проводя по ним ладонью. — Как настоящие!

Я удовлетворенно вздохнула и с чистой совестью потеряла сознание от истощения магических и физических сил.