Родовой кинжал

7

Когда я проснулась, то первое, что увидела, — это пристально смотревшее на меня чудище. Торчащие на небольшой голове двумя лопухами уши, вздыбленные клочковатые короткие волосы непонятного цвета, непропорционально большие глаза, выпирающие скулы, маленькие тонкие губы и длинный нос…

С трудом подавив вскрик, я подождала, пока успокоится бешено бившееся сердце, и осторожно спросила:

— Что с тобой случилось, Даезаэль?

— Я же говорил! Я же говорил! — Где-то рядом весело заржал тролль. — Это моя котя, гони монету, Персик, ты продул! А сам верещал, как поросенок, ха-ха!

— А что случилось? — Я приподнялась на локте. Фургон плавно катил по дороге; я проснулась последней. Все, даже Персиваль, уже были умыты и причесаны. — Почему меня не разбудили? Мы что, сегодня не бегаем?

— Я решил, что тебе следует дать выспаться, — объяснил Драниш. — Мы сегодня приезжаем в город, поэтому бегать не будем. А на монетку мы с гномом поспорили, ждали, какой будет твоя реакция. Молодец, котя, не подвела! Я тебе леденцов на эти деньги куплю. Кстати, как тебе новая стрижка Даезаэля? Правда, я талант?

— Эммм… — замялась я.

— Талант! — вскричал целитель. — Талант! Да ты меня изуродовал! Моя жизнь кончена!

— Наоборот, — возразил тролль, шумно почесывая грудь, — начинается та жизнь, о которой ты всегда мечтал — унылая и гадкая. То есть уже конкретно унылая и совсем гадкая, гы-гы-гы!

Эльф схватился руками за остатки волос и отвернулся.

— Думаю, — обняла я его за плечи, пытаясь успокоить, — в городе ты сможешь найти приличного цирюльника, он помоет голову и сделает приличную стрижку.

— Приличную стрижку! Ты когда-нибудь видела эльфа с короткими волосами? Нет, есть, конечно, изгнанники, но даже у них волосы до плеч! Даже у младенцев волосы длиннее!

— Ты еще забыл добавить, что мнение о красоте эльфов значительно преувеличено, — с милой улыбкой вставила Тиса. — Если до этой ночи ты был ничего, то сейчас просто уродец. Особенно уши. У нас таких дома лопухоидами дразнили.

— Слишком умное слово для такой дуры, которая грамматику освоить не может, — огрызнулся эльф.

— Так это не она придумала, — сказал тролль. — Это еще Яриков папаша в бытность свою пацаном придумал, вот и прижилось. Тиса бы на этом слове мозг сломала.

Я посмотрела на хихикающего гнома, трясущего бороденкой и глядящего на тролля с обожанием, на привычно обменивающихся угрозами Тису и Драниша и с изумлением спросила:

— Ребята, вы что? У Даезаэля же горе! Неважно, о чем вы думаете, но ведь для него потеря волос — это настоящая трагедия! Мы должны поддержать его, разве не так? Смеясь над ним, вы только усугубляете его печаль!

— Почему это я должен поддерживать Даезаэля? — спросил гном. — Без волос он выглядит смешным, вот я и смеюсь.

— Но ведь во время пробежек он залечивал твои раны и не смеялся! — Сказав это, я осеклась. Мой призыв быть милосерднее пропал впустую, ведь это именно Даезаэль был лидером по насмешкам над окружающими, и сейчас остальные были явно настроены взять реванш.

— Смеялся! Вы все надо мной смеялись! Так почему я теперь не могу посмеяться? — возразил гном, капризно надув губы.

— Котя, — лениво сказал тролль, — перестань разводить тут морали-шморали. Для этого у нас капитан есть, этот не упустит случая выставить других дураками.

Резко развернувшись, я обожгла Драниша сердитым взглядом. Не то чтобы я рассчитывала на его поддержку, но он, опытный воин, должен знать, насколько важна моральная обстановка в отряде. Но троллю мой взгляд был как укус комара. В ответ я получила лишь усмешку.

Стремясь справиться со своими чувствами, я отправилась на передок к капитану — на задней площадке что-то уныло бормотал эльф, и утешать его мне сейчас совершенно не хотелось.

Волк взглянул на меня и молча подвинулся, освобождая часть спинки на лавке. Я была благодарна ему хотя бы за это.

Мы въезжали в Хвостовск, наш первый инспекционный город, в полном молчании. День был в самом разгаре. На небе ни облачка, оно было таким голубым, что казалось, вот-вот наступит жаркое лето. Только свитер и свежая молодая листва напоминали о том, что еще нужно было как-то пережить сезон весенних гроз, который я никогда не любила. Каково это будет — пережидать грозу в фургоне?

Повозка катилась очень медленно, лавируя между телег, пешеходов и уличных торговцев, запрудивших улицы города. Капитан полностью сосредоточился на управлении. Вслед нам летел взволнованный шепоток горожан. То ли они ни разу не видели такой фургон и обсуждали, кто это мог быть, то ли они знали о приезде королевских гласов и предвкушали расправу над вороватыми местными чиновниками. Что чиновники подворовывали, я знала даже без инспекции документов, потому что еще не родился на свет тот, кто, вынимая деньги из государственной казны, случайно не клал их в свой карман. Исключительно по рассеянности или по недосмотру!

За телегой стайкой бежали мальчишки, и с задника был слышен рык тролля, который отгонял настырных детей, желающих прокатиться. Хотя Драниш рычал грозно, я четко слышала в его голосе смешливые нотки, и от них мне самой хотелось улыбаться.

Мы выехали на главную площадь, на которой стояло величественное здание городского совета. Своими стенами, аккуратно облицованными яркой плиткой, оно выделялось среди домов, окружающих площадь, — на их стенах краска облупилась, не выдержав зимы, которая в этом году выдалась препаршивой. Фургон остановился возле ратуши, капитан привстал, оглядываясь.

— Здесь где-то должен быть центральный постоялый двор, — объяснил он мне. — Мы остановимся там. Но что-то я не вижу вывески…

Его слова заглушил пронзительный и въедливый, как крик громовицы, вопль:

— Сыночек! Сыночек!

У Ярослава натурально отвисла челюсть. Впервые за две недели нашего знакомства я видела на его обычно невозмутимом лице настолько неприкрытое выражение эмоций.

— Что за?.. — За нашими спинами из крытой части фургона с шумом выскочил тролль. — Гномья мать!

Сударыня фон Клоц неотвратимо, как камень, выпущенный из катапульты, неслась через площадь. За ней с трудом поспевали слуги, несущие сумки и саквояжи.

— Сыночек! — Гномиха не смогла вовремя остановиться и врезалась в фургон так, что он закачался. — Ох!

— Мама! — пискнул Персиваль, высунувшийся из фургона.

Капитан, который так и не смог согнать с лица остатки изумления, спрыгнул на мощеную площадь и подал гномьей матери руку.

— Сударыня, как вы нас нашли? — спросил он, с усилием помогая фон Клоц подняться.

— Меня вела материнская любовь! — гордо возвестила она, отряхивая платье от пыли.

— Да-а-а? — протянул Волк таким голосом, будто только что перед ним станцевали десяток голых дрыхлей, и он не знает, стоит ли в верить этому или списать все на галлюцинации.

— Я просто узнала, в какую часть страны направили ваш отряд, а уж понять, в каком городе вы остановитесь, нетрудно, — объяснила гномиха, жадно разглядывая сына. — Мы ехали, не останавливаясь даже на сон!

Изнуренные лица наконец-то подбежавших слуг подтверждали слова сударыни фон Клоц, хотя на ней тяжелое путешествие совершенно не отразилось.

— К чему такая спешка? — поинтересовался тролль.

— Я ходила к предсказательнице, и она сказала, что грядет резкое похолодание, а вы, — палец дородной женщины уставился в грудь капитана, — отобрали у моего сына теплые подштанники!

— А… — слабым голосом сказал капитан, — подштанники. Так вы проделали этот путь только ради подштанников?

— Нет, конечно, — оскорбилась гномиха. — Я еще привезла теплые свитера и утром успела испечь любимые пирожки Персиваля. И еще мне было необходимо посмотреть, как вы обращаетесь с моим сыном, не обижаете ли его, хорошо ли он кушает, спит и…

— И какает, — с серьезным видом добавила воительница.

— Да! И что? Вот родишь своего, поймешь, насколько это важно!

— Мама, — простонал багровый от смущения гном, пока Драниш и Тиса хохотали так, что слезы на глазах выступили.

Капитан тоже едва сдерживал улыбку, но все же строго сказал:

— Сударыня, такая материнская преданность весьма похвальна, но ваш сын сейчас состоит на королевской службе. Давайте все вопросы с подштанниками и пирожками вы решите тогда, когда у него будет выходной?

— А когда он будет? — спросила заботливая мать, так многозначительно уперев руки в боки, что стало ясно, что капитану следует назначить выходной как можно скорее, иначе ему придется испытать на себе всю силу материнского негодования.

Судя по тому, каким серьезным взглядом окинул Волк тучную гномиху, размер угрозы он оценил.

— Выходной будет сегодня. — Капитан приветственно махнул рукой приближающемуся бургомистру.

— Господин Волк? — Бургомистр был одет в желто-зеленую форму государственного служащего, только в отличие от нашего, коршунинского градоправителя, одевавшегося на службе тускло и неприметно, а во время отдыха — ярко и очень богато, хвостовский глава не пожалел денег на шелк и был таким пестрым, что аж в глазах рябило. — Для нашего города большая честь встречать вас здесь! Я — Русан Сычёв, лично провожу вас и ваших… А это что?!

Мы обернулись, чтобы проследить за взглядом Сычёва. На скамье управителя восседал Даезаэль с таким траурным видом, будто оплакивал гибель всего эльфийского народа.

— Кто, — поправил капитан. — Это эльф.

— Да? А я думал, что…

Ярослав склонил голову к левому плечу. Взгляд у него всегда при этом становился настолько колюче-внимательным, что я не позавидовала бургомистру.

— Ничего, — стушевался Русан. — Я провожу ваш отряд на постоялый двор.

— Благодарен, — коротко ответил капитан и указал рукой на козлы: — Прошу.

Бургомистр прикинул высоту, на которую придется залезать, и заискивающе улыбнулся:

— Я лучше так, пешком. Здесь недалеко.

Капитан пошел рядом с Сычёвым, а тролль подвинул на скамье унылого Даезаэля и сел рядом, положив руки на кристаллы управления.

— Ну вот, теперь меня даже за эльфа не признают, — скучным голосом заметил целитель.

— Ничего, сходишь в цирюльню, и все будет хорошо. Не мешай, а то сейчас под колеса попадет кто-то, сам будешь кишки со спиц счищать.

Мне не хотелось глазеть по сторонам, поэтому я вошла в фургон. Там уже хныкал в подушку Персиваль.

— Что с тобой? — спросила я, впрочем не бросаясь его утешать.

— Мама приехала. Как только ее увидел, понял, как мне без нее было плохо! Так домой хочу! Ты домой хочешь? К маме?

— Нет, — резко ответила я.

— Ой, прости. — Гном даже перестал хлюпать носом. — Ты ведь о ней ничего не говорила. Она, наверное, умерла, да?

— Нет.

— А почему ты тогда к ней не хочешь?

Я промолчала.

— Ну почему? — пристал гном, как репей. — Я вот не понимаю, как можно не хотеть вернуться к маме. Это же мама! Мама — самое близкое, родное и любимое существо. Мы связаны с ней навеки!

— Значит, ты и не поймешь, — серьезно сказала я. — В какой-то момент нужно перерезать пуповину, соединяющую с мамой, даже если не хочется.

— О чем ты? — удивился гном.

Я отвернулась, разглаживая складки на свернутом одеяле. Как объяснить гному, имеющую такую мать, то, что я чувствовала, да и стоит ли? Я свой путь без родителей выбрала, и пусть он нелегкий, зато свободный. Хочу — голодаю, хочу — на последние деньги куплю булочку, и тогда уже не останется на дрова. Нет, этого Персик точно не поймет.

— Приехали, — сообщил эльф, заглядывая внутрь. — Капитан сказал, чтобы брали вещи и шли по своим комнатам.

— Мы с тобой будем жить, — кисло сказала Тиса, хватая свой рюкзак. — Бургомистр — жлоб, не мог одноместные комнаты нам снять!

— Скажи спасибо за то, что хоть не тут ночевать будем, — сказал тролль, заходя в фургон. — Он вовсе не обязан нам оплачивать жилье, тем более в лучшем постоялом дворе. Видно, сильно на руку нечист, подлизывается.

— А откуда он знал, что мы приедем? — спросил гном.

— Ты думаешь, мы просто собрались и поехали проверять? — ответил тролль. — Куда там! Службу королевских гласов давно создавали, это ты ничего не знал. Да и, что от Коршунина, что от столицы — не очень и далеко, если даже твоя мамаша смогла приехать, то информаторы и подавно, как только узнали, кто куда едет. Уверен, что Сычёв на пару-тройку шпионов разорился, раз даже знал капитана по имени.

— Его это, кажется, совсем не удивило, — заметил эльф, наматывая на голову длинный коричневый шарф. — Так я лучше выгляжу?

— Ярик не первый день в высших кругах вращается, в курсе всех подковерных игр, — пожал плечами тролль. — Сними это, такое ощущение, что ты осиное гнездо на голову нахлобучил.

— А мне нравится, — заявила я.

— Только надо уши спрятать, — посоветовала Тиса, — а то торчат сильно. Замотай их шарфом, и никто не скажет, что ты эльф. Так, просто уродец.

Целитель рывком сорвал с головы злосчастный шарф, скомкал и швырнул в угол.

Комок, однако, до угла не долетел, попав по руке капитана, отодвигающего задний полог.

Он вошел внутрь, на ходу сматывая шарф в аккуратный рулончик, и сказал:

— Вы еще не собрались? После размещения все свободны до завтра. Здесь кормить-поить будут бесплатно, но завтра утром чтобы были в состоянии приниматься за работу! — Ярослав многозначительно посмотрел на Драниша.

— А я что? — возмутился тролль. — Я ничего. И вообще, я пить не буду. Мы вон с котей день проведем, как парочка. Цветы, конфеты, что там еще полагается.

— На лодочке покататься в городском пруду, — подсказал эльф. — Бусы купить, платок яркий.

— Серенаду спеть, — добавил гном. — Или оду — собственного сочинения.

Драниш поскучнел:

— Без оды мы обойдемся, правда, котя? Или тебе не жалко своих ушей?

— Да мы и без лодочки обойдемся, — сказала я искренне. — Я вообще на рынок собиралась, мне кое-что купить надо. Сама схожу, ладно?

— Ага, — обрадовался тролль, — а то с вами, бабами, за покупками ходить — лучше в пыточную попасть. Слыш, Тиса, давай махнемся? Я с котей спать буду.

— Нет! — отказалась я, прежде чем явно обрадованная девушка успела открыть рот.

— Ну почему-у-у? — проныл тролль. — Ты не бойся, я домогаться не буду, разве что чуть-чуть… а потом сама захочешь…

— Нет!

— Драниш, — вмешался в наш разговор Ярослав, — не развратничай.

— Ярик, я с серьезными намерениями! Я жениться хочу.

— Вот женишься, тогда и поговорим.

— Котя, пошли к бургомистру. Он нас живо окрутит, если пообещаем к годовому отчету не придираться.

Я вздохнула. Обижать Драниша категорическим «нет» не хотелось, но и согласиться я не могла.

— Я не могу выйти замуж без одобрения няни, — наконец сформулировала вежливую форму отказа. — Она мой самый близкий человек.

— А если я ей не понравлюсь? — не отставал тролль. — Как твоя няня к троллям относится?

— Пахану она, во всяком случае, молится, — честно ответила я обрадованному таким известием троллю.

Мы зашли в общий зал постоялого двора; нас оглушила тишина, особенно ощущаемая после разноголосой улицы.

Пара господ в дорогих одеждах неспешно вкушали то ли поздний завтрак, то ли ранний обед, хозяин двора поспешно выбрался из-за стойки, где наводил блеск на бокалы, и подбежал к нам, низко кланяясь:

— Добро пожаловать, добро пожаловать! Вы же — королевские гласы? А где господин бургомистр?

— Отправился работать, — холодно сказал капитан.

Тролль фыркнул:

— До завтра будет записи в учетных книгах подчищать, чтобы нам не попасться и на плаху не отправиться.

Руки у хозяина мелко затряслись.

— Вот, проходите, проходите. Глаша, проводи гостей в комнаты. Вам уже обед подавать или позже?

— Уже, — радостно сказал гном. — И побольше.

Глаша, крепенькая служанка в чистой белой рубашке и прилично зашнурованном корсаже — не как обычно на постоялых дворах, когда груди служанок так и вываливаются из декольте, — и красивой юбке с оборочками, поклонилась и пошла вверх по лестнице, указывая путь.

— Что-то посетителей мало, может, тут плохо кормят, — внезапно сказал гном.

— Да нет, — хохотнул тролль. — Это же центральный постоялый двор. Тут цены зверские, только для господ. А сейчас нет ни ярмарки, ни бала. А судилище Ярик только завтра начнет, чего им раньше времени приезжать, свои кровные тратить.

Комнаты были роскошными. Кровати с мягкими матрасами и чистым, пахнущим лавандой бельем, около каждой кровати — небольшой комод для вещей, стол с вазочкой, в которой стояли ранние цветы. Кувшины с водой для умывания. И не просто тазик, а целый туалетный столик! Если учесть, что в Хвостовске капитан собирался оставаться на неделю, а может, и дольше, то мне предстояло вдоволь насладиться комфортом. Целую неделю не готовить и не мыть посуду в ледяной воде! Вот оно, счастье! Я озабоченно потрогала свои руки. За время путешествия кожа на них огрубела и стала шелушиться. При внимательном изучении своего зеркального отражения пришлось с грустью признать, что я непозволительно себя запустила. Разве путешествие — повод для такого отношения к себе?

Тиса взглянула на меня, хмыкнула и с оттенком презрения сказала:

— Учись, пока я жива!

Мельком взглянула в зеркало, махнула расческой над коротким ежиком волос, плеснула в лицо водой и оправила куртку.

— Вот и все, что нужно для того, чтобы нормально выглядеть. Я — к капитану.

Я была с Тисой не согласна насчет внешнего вида, но разве воительница стала бы меня слушать? Да и мнения у нас были насчет этого разные. Я росла с убеждением, что всегда и везде должна выглядеть отлично. А она должна была оберегать капитана и всегда быть в подходящей для этого форме.

Я взяла деньги, засунула серебрушки за пазуху, а мелочь рассовала по карманам, прихватила холщовую сумку и отправилась искать рынок, попросив у хозяина пару пирожков вместо своей порции обеда.

За две недели я так устала все время находиться в тесном помещении с одной и той же компанией, что довольно долго просто бродила по улицам, рассматривая дома, людей и прицениваясь к товарам уличных торговцев.

Бойкие крестьянские девчушки торговали оставшимися еще с осени мочеными яблоками и солеными огурцами, ранней зеленью — черемшой, щавелем и тоненькими побегами чеснока, букетиками ранних цветов и даже просто зелеными ветками с пушистыми «котиками» — для украшения жилищ. Матери юных торговок располагались на улицах основательно, с пирогами, парным мясом и молоком, привычно ругаясь с коллегами по ремеслу за каждый сантиметр.

Чем дальше я уходила от центра, тем меньше торговцев попадалось на улицах, да и сами улицы становились все кривее и грязнее. Но денег у меня было немного, поэтому приходилось искать дешевую лавку.

Когда я наконец-то купила все, что мне было нужно, — новые холщовые штаны, чтобы не бегать в теплых гамашах (достаточно широкие, чтобы я не смущалась от отсутствия юбки) и кучу необходимых мелочей, которые так необходимы в пути каждой уважающей себя девушке, но которые были забыты дома, — уже начинало темнеть. Я немного постояла возле дверей последней лавки, ожидая, когда же пройдет патруль городской стражи, но потом поняла, что пора возвращаться на постоялый двор, если я не хочу идти в полной темноте — уличных фонарей в этом районе города я не заметила.

Прижав к себе тяжелеющую с каждым шагом сумку с покупками, я торопливо пошла по улице, предварительно спросив у лавочника направление. Увлекшись прогулкой в одиночестве и покупками, я ушла слишком далеко от центра и теперь, честно говоря, боялась, что не найду дороги обратно. Да и усталость давала о себе знать — это когда ходишь от лавки к лавке, перебирая и щупая товары, кажется, что летишь на крыльях, а вот когда тащишь все купленное назад, то крылья пропадают, зато на ногах появляются чугунные кандалы.

Почтенные граждане потихоньку рассасывались по домам, в которых загорались желтые приветливые огоньки ламп. На улицы выползали те, кто днем отдыхал от ночной работы, и те, кто искал развлечений или острых ощущений.

Бродяг и пьянчуг я не боялась — пока училась на курсах, всегда возвращалась домой очень поздно и научилась оказывать простейшее сопротивление — что острым словом, что магией. От меня отставали: зачем, если можно найти кого посговорчивее, а грабители одинаково ловко орудуют что ночью, что днем, да и воровать у меня нечего, таких они распознают с первого взгляда и никогда не пристают. Но на улицах чужого города я чувствовала себя очень неуверенно. К тому же когда я возвращалась домой с учебы, то меня у дверей дома всегда ждала няня, держа в руке зажженную лампу. Она сидела на скамейке каждый вечер, в любую погоду. Как же это было замечательно! Как это важно и нужно — знать, что тебя кто-то ждет!

А кто ждет меня сейчас? Никому не интересно, где я проведу ночь, главное, чтобы завтра я была на работе вовремя и смогла выполнять свои обязанности. Вот она, сладость и горечь свободной жизни! Хотя, наверное, Драниш…

— Эй, детка, куда ты идешь? — окрикнул меня хриплый пьяный голос. — Давай позабавимся!

Я не подала виду, что услышала, и шаг не ускорила — просто шла, как шла, но на кончиках пальцев начала формировать боевой огонек. Пары таких штук вполне хватало, чтобы отпугнуть даже самых настырных приставал.

— Детка! — Меня грубо дернули за левую руку, я развернулась, но гневные слова застряли в горле: передо мной стоял тролль, один из тех, с кем недавно подрался Драниш.

— Э, да это знакомая чувиха! — Тролль меня тоже узнал. — Робя, слышьте, тут Дранишева телка. — Он ловко перехватил мою руку с готовым сорваться с нее огоньком и так сжал запястье, что я застонала, потеряла контроль над магией, и заклятие сорвалось, выбив из камней на мостовой несколько искр.

— Че? — к нам подтянулись еще тролли. — О, в натуре!

— Это какого Драниша? — спросил один из них.

— Злыднобоя Кривого сынок задохлый, — просветили его.

— А, это тот, который с Волком шатается?

— Ага.

— Девка мне должна, — заявил один из обступивших меня троллей. — Драниш моему брательнику челюсть сломал.

— И тебе сломает, если не уберешь лапы, — стараясь казаться спокойной, пообещала я.

— А как он узнает? Он рядом? — спросил тролль, слегка ослабляя хватку. — Драниш, э-ге-гей!

Тролли прислушались к эху, гуляющему между домов. На крик никто не отозвался.

— Если уж он свою телку выпустил одну шляться по такому месту, то явно далеко, — рассудил один из наемников, крестовина меча которого поблескивала за левым плечом. — Так что он ничего не узнает. А ты уже никому ничего не скажешь.

— Да, наших бить нельзя, мы мстительные, — добавил его приятель, грубо сжав мою грудь. — А ничего!

Паника удушливыми волнами поднималась от живота к шее, не давая возможности как следует вдохнуть.

— Давайте разойдемся миром, — просипела я.

— Не-э-э, надо ж позырить, что Драниш в тебе нашел. — И, похотливо оскалившись, один из троллей рванул на мне рубашку.

Это как будто выплеснуло из меня всю панику и даровало способность более-менее здраво мыслить. Я закричала во всю мощь легких, одновременно посылая в противников десятки маленьких искр. Они с ругательствами отпрянули, хлопая по затлевшим волосам, а я бросилась бежать.

Правда, далеко убежать не удалось. Один из насильников прыжком сбил меня с ног, и мы покатились по грязной улице. Уже не тратя силы на крики и стоны — я очень существенно приложилась о мостовую и боялась, что сломала пару ребер, — я молча вцепилась троллю в лицо ногтями, чувствуя, как начинает пылать болью след от ожога на спине. Я старалась дышать ровно и обрести контроль над своим телом, чтобы более эффективно отбиваться.

Но куда мне тягаться с опытным наемником, да еще и вдвое-втрое превосходящим меня в весе! Однако все-таки мои удары достигали цели, заставляя тролля недовольно фыркать. Я пыталась извернуться так, чтобы вынуть из ножен кинжал, но это не удавалось. Если бы только мое верное оружие было у меня в руке! Наконец насильнику надоело мое трепыхание, и он кулаком засадил мне в лицо.

Меня еще никто никогда не бил по лицу, и это оказалось невероятно больно, к тому же я еще приложилась затылком об утоптанную дорогу. Перед глазами все поплыло, сознание начало ускользать, а тело обмякло и уже не сопротивлялось, когда негодяй принялся с пыхтением стягивать с меня панталончики.

— Что ты возишься? — Его окружили другие, а мне казалось, что я наблюдаю за всем этим непотребством со стороны, только невероятная боль в спине позволяла еще чувствовать свое тело. — Никогда баб не раздевал?

— Да они тугие, — буркнул насильник.

— Ты их ножом.

Внезапно злодея снесло с моего тела мощным ударом. Несколько энергичных рывков за уши вернули сознание в тело, и я уставилась на искаженное яростью лицо Драниша.

— Цела? — прохрипел он.

У меня хватило сил только кивнуть, и он, стремительно поднявшись, зарычал на остальных так, что у меня дрожь по телу прошла.

— Моя!

Враги замерли, выстроившись полукругом и настороженно глядя на Драниша. Их мечи поблескивали лезвиями в бликах ламп, горящих уютным светом в окнах, из которых, несмотря на крики и возню, так никто и не выглянул. Сплевывая кровь с разбитой губы, я попыталась подняться, на что избитое тело отозвалось такой болью, что перед глазами поплыли черные пятна. Драниш, не глядя, опустил вниз левую руку, развернув ладонь так, чтобы мне было удобно за нее схватиться. Она была такой горячей, что обожгла мои ледяные пальцы. Я встала на колени и потрясла головой, чтобы в ней перестало шуметь.

— Ты, Драниш, уже зарвался и достал, — глухо сказал один из троллей. — Ты мне ща за все ответишь.

— А, Кунь, это ты, что ли? Видать, не зря тебя папашка из племени выкинул, — презрительно сказал Драниш. — Докатился — на мою женщину нападать.

— На твою! Ты думаешь, всегда все лучшее будешь получать? Вали его, робя! — Кунь подал пример, кинувшись на Драниша.

Тролль шагнул вбок, загораживая меня, и с легкостью парировал удар меча Куня. Но тут подоспели расхрабрившиеся остальные пятеро.

Один против шести, да еще наемников? Я, покачиваясь, поднялась на ноги — тело гудело и ныло, и было страшно представить, каково мне будет завтра, — и, подтянув так и не сдавшиеся врагам рейтузы, бросилась бежать к освещенным улицам в поисках помощи. Первые несколько шагов дались тяжело, но потом тело подстегнул страх за Драниша, и я побежала быстрее.

Оказывается, перед столкновением с троллями я была уже не так и далеко от центра города. Или это глотал расстояние мой ужас? Пока я бегу, Драниш, может быть, уже… Постанывая от боли при каждом шаге — боль от ушиба колена ерунда по сравнению с тем, как недовольно пульсировал след от ожога и болело лицо, я добежала до нашего постоялого двора и рывком открыла дверь.

На ужин в общем зале собралось куда больше людей, чем было утром. Негромко жужжал разговор, позвякивали столовые приборы, слуги разносили напитки в бокалах, музыкант на клавесине наигрывал приятную мелодию…

Яркий свет на миг меня ослепил, а как только я проморгалась — правый глаз уже заплыл и щека дергалась, наливаясь опухолью, — то увидела, как в наступившей тишине, под взглядами десятков изумленных глаз, ко мне идет капитан, на ходу сдирая с себя куртку. Накинув ее мне на плечи, Ярослав коротко спросил:

— Что?

— Драниш… — Чтобы не упасть, мне пришлось схватиться за его рубашку. — Тролли… шестеро… с мечами… меня хотели…

Ярослав молча вылил на меня воду из кувшина, который уже поднес расторопный слуга, стоявший рядом с таким видом, будто явление избитых девушек в разорванной одежде было для их постоялого двора самым обыкновенным делом.

— Ах, кха-кха-кха. — Меня начала бить мелкая дрожь.

— Где это произошло? — спросил Волк. — Ну-ка, приди в себя!

Несколько легких пощечин помогли мне выдавить:

— Я покажу.

Возле нас объявилась тяжело дышащая Тиса, держащая в руках оружие, а рядом с ней — невозмутимый Даезаэль с длинными черными волосами, опять сплетенными в множество косичек. Он положил ладонь мне на лоб, и сразу же стало легче, во всяком случае, предметы перед глазами перестали расплываться.

Мы бежали по улицам с такой скоростью, что в ушах свистел ветер. Чтобы я не отставала и вовремя указывала, куда повернуть, капитан тащил меня за руку, и ощущение это было не из приятных. Мне все время казалось, что вот-вот моя рука вырвется из плечевого сустава и исчезнет вслед за капитаном в темных переулках, а я буду лежать на мостовой и слабо трепыхаться.

Когда мы прибежали на место, то я просто упала на колени рядом с остановившимся капитаном, пытаясь отдышаться и обхватив голову руками.

Эльф присвистнул:

— Чистая работа.

— Не подходи к нему сейчас, — предупредил Волк.

Я заставила себя поднять голову и рассмотреть поле боя одним глазом.

Драниш сидел на коленях, прижавшись лбом к рукоятке меча. Был ли он ранен и как сильно — рассмотреть не удавалось. А вокруг… вокруг валялись тела… нет, части тел, а вся улица была липкой от крови. Запах от убитых и расчлененных тел стоял такой, будто я попала на скотобойню. Желудок подкатился к горлу, и перед глазами все завертелось.

— Хорош! — Тиса залепила мне пощечину по щеке, и так вздувшейся подушкой от удара насильника. Чтобы я не упала, воительница держала меня за воротник капитанской куртки. — Это все из-за тебя, вот и выводи теперь его из этого состояния.

Совсем неласковый пинок заставил меня подняться. Неподалеку капитан разговаривал с отрядом стражи, который с удивлением рассматривал место побоища. Даезаэль ходил между трупами, невежливо переворачивая их ногами и рассматривая при свете магического светлячка. Лицо у него было довольное.

— Иди и поговори с Дранишем. — Тиса подтолкнула меня к троллю.

— Просто поговорить?

— Просто поговори, чтобы он пришел в себя. Ты думаешь, легко было шестерых наемников положить?

Я подошла к троллю, стараясь не смотреть на куски тел. Если некоторые из них были разрублены, то некоторые — просто разорваны на части. Думать о том, кто и каким образом их разорвал, не хотелось.

— Драниш… — робко сказала я, кладя руку на плечо троллю. Плечо мелко подрагивало, как будто он пытался сдержать слезы или смех. — Ты как? Цел?

— Не, — глухо ответил тот, не поднимая головы.

— Серьезно ранен? Позвать Даезаэля?

— Не надо. Я сам.

— Спасибо, что меня спас.

— Угу.

Я беспомощно обернулась. Стоящая неподалеку Тиса покрутила в воздухе рукой — мол, развивай разговор дальше.

— Я тоже цела, только у меня синяк на лице будет, и глаз заплыл, больно. Губа разбита… — невесть почему пожаловалась я.

— У?..

— Меня один из этих ударил, от которых ты меня спас. — Говорить было больно, я старалась как можно меньше шевелить губами.

— Что? — взвился Драниш, оборачиваясь ко мне.

Рот у него был в крови, темно-маслянистыми потеками закапавшей грудь. Руки, которыми он сжал мои, были липкими и холодными.

«Он что, тела противников зубами разрывал?» — успела подумать я, прежде чем свалиться в обморок.

«…Тролли — лучшие воины, — говорил когда-то учитель по расоведению, и теперь его уставший голос звучал прямо у меня в голове. — От запаха крови во время боя они дуреют и становятся ведомыми одними инстинктами, что свидетельствует нам о том, что от зверей они недалеко ушли. Впадая в боевую ярость, тролль может разорвать противника одними руками и выпить его кровь. Правда, как доказано исследованиями, тролль все же замечает нанесенные ему ранения и, при необходимой тренировке, может выходить из этого состояния, если существует угроза для жизни. Когда все враги убиты, тролль продолжает крушить все подряд до тех пор, пока полностью не иссякнут силы. Впрочем, на своих тролль в таком состоянии никогда не бросается, что дает нам основание сделать вывод, что…»

Свешиваться через жилистое и твердое плечо капитана было неприятно. Моя голова моталась туда-сюда при каждом шаге, а ноги он сжимал крепкой хваткой, наверняка наградившей меня еще парой-тройкой синяков вдобавок к уже полученным.

— …болтается. Ты осторожнее ее неси, — ревниво сказал Драниш. Голос у него был совершенно нормальным.

— На что спорим, что она подумала, будто ты их ел? — спросила Тиса.

— Зачем спорить, и так ясно, что она так подумала, как и те стражники. Как я теперь ей на глаза покажусь? — В голосе тролля прозвучала настоящая грусть.

— Обломалась твоя женитьба, — не могла не добавить соли на рану воительница.

— А я предупреждал, — сказал капитан. — Я тебе говорил, что из-за твоей любви у нас будут проблемы. Вон Даезаэль после твоего исцеления еле на ногах держится, ты тоже не в лучшем состоянии, а про Милу я вообще молчу.

— Это не у меня из-за нее проблемы, — возразил тролль. — А у нее из-за меня. Она нарвалась на моих давних знакомых, которым очень хотелось свести со мной счеты.

— Вообще ума нет у девки — ходить по городу в одиночку, — с отвращением сказал капитан. — А я теперь ее должен тащить на себе.

— Тебе это полезно, — заметил тролль. — Может, добрее станешь к людям. Пожалей котю, она и так сегодня много пережила. Да, я знаю, что мы тебе ужасно надоели своей тупостью, но потерпи уж чуток, дай приобщиться к твоей мудрости.

— Раз ты такой разговорчивый, сейчас сам ее понесешь.

— Не нужно, — слабым голосом сказал Даезаэль. — У него раны откроются, на троллей моя магия плохо действует, и я их не смог залечить до конца.

Я слабо трепыхнулась, и капитан тут же поставил меня на землю.

— Ты как, котя? — взволнованно спросил Драниш, держась от меня на расстоянии.

— Терпимо, — просипела я, непроизвольно хватаясь за подбитую щеку. Говорить было все так же больно, двигать левым глазом — тоже.

— Ты прости. — Целитель прикоснулся к моей щеке кончиками пальцев. — Я почти выжат. Придется тебе потерпеть. На постоялом дворе лед приложим, должно полегчать. И еще мазь у меня где-то была.

— Спасибо, — сказала я, стараясь идти как можно осторожнее, чтобы поберечь гудящую голову.

— Надеюсь, ты помнишь, что завтра тебе проверять отчеты по годовому бюджету? — спросил капитан.

— Ярик, — вмешался Драниш, — смилуйся.

— А я предупреждал, — холодно сказал капитан, — чтобы завтра были все готовы к работе.

— Я буду готова к работе, — уверила я. — Не волнуйтесь.

— Не рви себе жилы из-за него, — посоветовал тролль, открывая передо мной дверь постоялого двора. — Для Ярика отлично выполнить работу — это цель жизни.

— Для меня — тоже, — призналась я.

— Значит, жена из тебя получится отличная. — Драниш протянул мне руку, но потом смутился и спрятал ее за спину.

— Я тебя не боюсь, — твердо сказала я, глядя на Драниша одним глазом. — Даже если ты этих троллей ел.

— Да не ел я их! — По лицу парня было видно, как у него отлегло от сердца после моего признания. — Мне губы разбили, вот кровища и текла. Спасибо, эльф залечил, а то я бы вообще сейчас разговаривать не смог. Правда, если бы Ярик с теми стражами не разобрался, мне бы и разговаривать не пришлось: с кем в тюрьме беседовать?

Тролль проводил меня до дверей комнаты, где уже ждал более быстроногий эльф, держа в руках кусок льда и баночку с мазью.

— Давай я тебя осмотрю, — деловито сказал он. — Мало ли что. А ты, Драниш, выйди. Тебе на сегодня развлечений хватит.

Тролль насупился, послал мне воздушный поцелуй и направился в свою комнату.

— Хочешь поговорить? — спросил Даезаэль, пробегая чуткими пальцами по моему телу и аккуратно намазывая каждый синяк приятно пахнущей мазью. Несколькими прикосновениями он стянул края раны на губе и дал толчок к исцелению, но после этого совершенно посерел и даже немного осунулся.

— О чем? — промычала я, держа на щеке лед при помощи свернутого в несколько слоев полотенца.

— О том, что произошло. Для вас, женщин, это большое потрясение. Вдруг ты после этого начнешь себя неадекватно вести?

— Они не успели ничего сделать, и кидаться на окружающих я не буду, — ответила я. — Ты волосы отрастил с помощью магии?

Целитель понял, что нужно сменить тему, и охотно ответил:

— Да куда там, никакая магия так быстро волосы не отрастит. Сходил в цирюльню, там меня налысо подстригли, а потом парик купил, женский, и заплел, как обычно. Вроде прилично получилось?

— От настоящих почти не отличишь, особенно когда заплетенные.

— Конечно, парик ведь из человеческих волос. Был бы из эльфийских — еще лучше было бы, но мы до такой низости, как продавать свои волосы на парик, никогда не опустимся. Этот проклятый парик мне такую кучу денег стоил, ты даже представить не можешь! Теперь вот буду думать, как за ним ухаживать, чтобы не испортить…

Я так и заснула под рассуждения, стоит ли мыть парик шампунем для укрепления волос, или сгодится обычный, подешевле.