Рождение Дестроера

Глава пятнадцатая

Чиун жил в гораздо более просторном помещении, чем Римо, но там было столько всяких финтифлюшек, что оно походило больше на перегруженный товаром магазин дешевых сувениров.

Старик заставил Римо сидеть на тонкой циновке. Стульев вообще не было, а стол, за которым они ели, доходил Римо до щиколотки. Чиун утверждал, что мышечный тонус повышается только тогда, когда ноги скрещены на бедрах, а не свисают со стула.

Целую неделю Чиун только говорил. Но ни о чем конкретном речи пока не заходило. Чиун зондировал, а Римо уклонялся. Чиун задавал вопросы – Римо вопросами же и отвечал.

Задержала процесс обучения и пластическая операция. Хирурги слегка выпрямили Римо переносицу и четче обозначили скулы. Электролиз, слегка отодвинув назад линию волос, сделал лоб выше.

Однажды, когда лицо Римо все еще было покрыто повязками, он спросил Чиуна:

– Вы кошерный хот-дог не пробовали?

– Никогда, – отвечал Чиун. – Поэтому я и прожил так долго. Надеюсь, что и ты никогда больше не станешь есть кошерные хот-доги и подобную мерзость, которой вы, западники, разрушаете свои желудки.

Римо пожал плечами и отодвинул в сторону черную лакированную миску с полупрозрачными ломтиками рыбы. Вечером, он знал, можно будет заказать нормальной рыбы.

– Я вижу, что ты и впредь собираешься прислушиваться только к голосу желудка.

– Но Макклири-то пьет! – Он поднес ко рту белесый ломтик рыбы.

Лицо Чиуна посветлело.

– А, Макклири! Это очень-очень особенный человек.

– Он ваш ученик?

– Нет. Могу только сказать, что учил его достойный человек. Ему, должно быть, очень было трудно работать с таким учеником, как Макклири, зараженным идеализмом. Очень трудно. С тобой, по счастью, такой проблемы не будет.

Римо разжевал несколько зернышек риса, лежавших подальше от рыбы. Сквозь оранжевые занавеси на окнах проходил непривычный свет.

– Наверное, неприлично спрашивать, как ты справился с бременем идеализма?

– Вы правы, это неприлично, – ответил Римо. Может, сегодня удастся разжиться кусочком грудинки…

– Понятно, – сказал Чиун. – Извини, что я задаю такие вопросы, но я должен знать своего ученика.

Римо вдруг почувствовал, что одно из зернышек риса все же прикасалось к рыбе. Он уже было собрался выплюнуть его, но сообразил, что тогда Чиун наверняка пустится в рассуждения о ценности пищи. Вчерашняя лекция на эту тему продолжалась полчаса. Придется глотать.

– Я должен знать своего ученика, – повторил Чиун.

– Послушайте, мы разговариваем уже шесть дней. Может быть, займемся делом? Я, конечно, слыхал о восточном долготерпении, но у меня его нет.

– Всему свое время. Так как же ты избавился от идеализма?

Чиун принялся пережевывать кусочек рыбы. Римо уже знал, что на это потребуется не меньше трех минут.

– Вы предполагаете, что у меня когда-то были идеалы?

Не переставая жевать, Чиун утвердительно кивнул.

– Ну что ж. Я был командным игроком всю жизнь. Что я за это получил? Электрический стул. Они собирались меня поджарить. Тогда я пошел на их условия, а очухавшись, почувствовал себя как в аду. Я – здесь, рыба – вот она, а значит и ад тут. Вот так. Понятно?

Завершив процесс жевания, Чиун произнес:

– Ясно, ясно. Но единичный опыт не убивает мысли. Мысль остается. Она только прячется. Ты вполне способен осознать это сейчас. Но когда вернутся ощущения детства – берегись.

– Ладно, я запомню, – сказал Римо. Нет, хороший стейк будет получше грудинки.

Слегка поклонившись, Чиун произнес:

– Убери со стола.

Римо понес миски в раковину, разрисованную фиолетовыми и зелеными цветами. Чиун, закрыв глаза и задрав голову вверх, как будто рассматривая ночные небеса, тихо заговорил:

– Я должен научить тебя убивать. Это несложно, если для этого достаточно подойти к жертве и нанести удар. Однако в нашем деле так бывает крайне редко. На самом деле все гораздо сложнее и труднее, поэтому и учеба будет трудной и сложной.

– Чтобы стать настоящим мастером, потребуется много лет, которых у нас, к сожалению, нет. Однажды ко мне обратились с просьбой подготовить человека из вашего Центрального разведывательного управления. На подготовку отвели только две недели. Его посылали на задание в Европу. Я настаивал, что это недостаточный срок, что он не готов, но меня не послушали. В результате этот человек и прожил только пятнадцать дней…

– Похоже, ваша разведка не ведает, что творит! На твое обучение они, правда, дали больше времени. Сколько – никто не знает. Поэтому я попробую в первые же недели передать тебе как можно больше из того, что знаю. Потом, если представится возможность, начнем сначала и углубимся.

– Для того, чтобы учиться, надо знать, что изучаешь. Все боевые искусства Востока основаны на философских принципах дзен-буддизма.

Римо ухмыльнулся.

– Ты знаком с дзен? – спросил Чиун.

– Бородатые бездельники и черный кофе!

– Это не дзен, это чепуха, – нахмурился Чиун. – Все боевые искусства – дзю-до, карате, кунг-фу, айки-до – основаны на принципе моментального действия, когда это действие необходимо. Но это действие должно быть рефлекторным, инстинктивным, а не заученным. Оно должно быть естественным продолжением личности. Это не пальто, которое можно снять, это кожа, которую снять нельзя. Это может казаться сложным, но позже ты, Римо, поймешь, что это совсем просто.

– Прежде всего надо научиться правильно дышать.

– Конечно, – сухо отозвался Римо.

Чиун шутку не принял.

– Если не научишься правильно дышать, то не научишься ничему. Повторяю – это крайне важно. Придется тренироваться до тех пор, пока правильное дыхание не станет инстинктивным. В нормальной ситуации мы не пошли бы дальше, пока не поставлено дыхание, но мы не можем себе этого позволить.

Поднявшись с пола, Чиун подошел к черному полированному шкафчику, достал метроном и поставил его на столик перед Римо.

Тот вечер стал самым скучным в его жизни. Чиун рассказывал о технике дыхания и наконец рекомендовал для Римо такой ритм: вдох на два счета, два счета – задержка дыхания, два счета – выдох.

Римо тренировался весь вечер под стук метронома и бормотание Чиуна. Из всего сказанного стариком Римо понял только одно: Ки-ай, дыхание твоего духа, соединяет тебя с дыханием Вселенной и передает тебе ее могущество.

– Загоняй воздух глубже, – вещал Чиун. – Загоняй его до самого паха. Воздух должен опуститься ниже нервного узла, управляющего эмоциями. Глубже, глубже, глубже… Спокойные нервы – спокойный человек, а спокойный человек не знает страха… Дыши и медитируй. Очисти мозг от мыслей и чувств, отгородись от окружающего. Сосредоточься на внутреннем, на том, что тебе предстоит сделать.

Так продолжалось весь вечер. Наконец Чиун сказал:

– Для начала неплохо. Ты уже хорошо движешься. Баланс и дыхание! Вот главное. Завтра начинаем специальную подготовку.

Утром Чиун начал занятия с объяснения различий между школами боевых искусств, различий между более широким «до» – направлением и более узким «джитсу» – техникой боя.

– Ты изучал дзю-до в армии, – полувопросительно произнес Чиун.

Римо кивнул. Чиун огорченно покачал головой.

– Придется переучиваться. Там учили правильно падать?

Римо опять утвердительно кивнул, вспоминая технику падения в дзю-до: упасть с перекатом и хлопнуть вытянутыми руками по поверхности, на которую падаешь, чтобы рассеять силу удара при падении.

– Все это надо забыть, – сказал Чиун. – Вместо того чтобы падать как кукла, будем учиться падать как поролоновая губка для мытья посуды.

Они подошли к матам.

– Вот, например, айки-до. Это простое и чистое оборонительное искусство, искусство, дозволяющее избежать увечья и вернуться в бой. Дзю-до есть система прямых линий; айки-до тяготеет к окружности. Брось меня через плечо.

Встав перед Чиуном, Римо взял его за руку и легко перебросил через плечо. По законам дзю-до Чиун должен был упасть, перевернуться и ударить рукой по матам, чтобы нейтрализовать энергию падения. Вместо этого Чиун свернулся в воздухе клубком, упал, прокатился по матам и оказался на ногах лицом к Римо – все это одним движением.

– Вот чему ты будешь учиться. Хватай меня сзади.

Римо подошел к Чиуну со спины и обхватил его на уровне труди, прижав руки к туловищу.

В дзю-до есть несколько способов уйти от такого захвата.

Все они силовые. Можно затылком разбить лицо нападающего; можно повернуться на пол-оборота и локтем ударить его по горлу; каблуком ударить по щиколотке; резко нагнувшись вперед, схватить нападающего за лодыжки, рывком выпрямиться – противник повержен.

Ничего этого Чиун делать не стал.

Римо решил прижать старикана посильнее и постараться сделать ему больно. Он почувствовал, как Чиун содрогнулся, как напряглись его мышцы. Старик взял Римо за запястья и ровным, неторопливым движением спокойно развел его сцепленные руки: …на дюйм, …на два и – в стороны! Чиун повернулся, нырнул Римо подмышку и молниеносным броском швырнул его на маты.

Оглушенный, Римо сидел, поматывая головой.

– А перекатиться после падения? – спросил Чиун.

Римо с усилием поднялся на ноги.

– Как, черт возьми, вам это удалось? Я же сильнее!

– Это правда, но твоя сила очень редко бывает направлена по прямой из одной точки в другую. Она обычно распыляется по разным направлениям. Я просто сконцентрировал свои ничтожные силы в «саика танден» нервном центре в области диафрагмы, а потом направил их через предплечья наружу. Я могу справиться с десятерыми, а тебе и двадцать человек будут не помеха – если, конечно, овладеешь этой техникой. А ты ею овладеешь.

Тренировка продолжалась.

Через три дня Чиун сказал:

– Достаточно айки-до. Это оборонительное искусство и не твой профиль. Перейдем к атаке. Мне сказали, что времени у нас остается мало. Надо торопиться.

Они направились к стоящим в углу зала столбам для отработки ударов. Пока они шли, Чиун объяснял:

– На Востоке существует множество видов рукопашного боя, ориентированных на атаку. Все они хороши на определенном уровне исполнения. К сожалению, у нас нет времени на все. Поэтому остановимся на самом универсальном – карате.

Они стояли внутри квадрата, образованного четырьмя столбами для отработки ударов, имеющими форму буквы "Y".

Чиун продолжал:

– Легенда гласит, что карате родилось много-много лет назад, когда жестокий правитель одной из провинций Китая отобрал у крестьян, находившихся под его властью, все оружие. Дхарма, основоположник учения дзен, жил как раз в те времена. Он понимал, что его народ должен иметь что-то, дабы защитить себя. И он созвал людей к себе.

Не переставая говорить, Чиун закрепил на трех столбиках по дюймовой сосновой доске.

– Дхарма обратился к народу и сказал, что всем нужно учиться защищать себя. «У нас отобрали ножи, – сказал он, – так превратим каждый палец в нож…»

Молниеносным движением Чиун выпрямил руку и нанес по первой доске прямой удар кончиками пальцев. Со стуком упали на пол две ее половинки.

– И Дхарма сказал: «У нас отобрали дубинки – так превратим в дубинки наши кулаки…»

При этих словах Чиун ударом кулака расщепил следующую доску.

Чиун остановился перед третьим столбом:

– У нас отняли копья – так пусть же каждая рука станет копьем! – произнес Чиун и напряженной раскрытой ладонью, действительно напоминающей копье, разбил надвое последнюю доску. Чиун на минуту задержался перед пустым столбом, сделанным из цельного бруса десятисантиметровой толщины. Он сделал глубокий вдох.

– И сказал Дхарма: «Превратим руки в мечи!»

Последние слова Чиун почти выкрикнул на резком выдохе. Со звуком винтовочного выстрела ребро ладони Чиуна соприкоснулось с брусом. Столб закачался и упал, перерубленный на высоте метра от пола. Чиун повернулся к Римо.

– Таково искусство открытой ладони, которое мы называем «карате». Ты его освоишь.

Римо приподнял перерубленный брус и посмотрел на покрытый щепками торец. Что ж, Чиун впечатляет, с этим нельзя не согласиться. Что может остановить этого человечка, если ему придет в голову начать убивать всех подряд? Кто сможет противостоять его ужасающим рукам?!

Глава шестнадцатая.

Занимаясь с Чиуном айки-до, Римо узнал о существовании и расположении болевых точек на человеческом теле. Из многих сотен только шестьдесят, по словам Чиуна, могут быть реально использованы. Поражение лишь восьми из этих шестидесяти влечет за собой немедленную смерть.

– На этих восьми мы и сосредоточимся, – объявил Чиун.

Возвратившись в спортивный зал после обеда, Римо обнаружил две куклы в человеческий рост, закрепленные на пружинах. На них была надета белая борцовская форма и нанесены красные точки: на висках, на адамовом яблоке, в области солнечного сплетения, в районе почек, у основания черепа и на спине, где, как он узнал впоследствии, расположен седьмой позвонок.

– Как каратист держит руку, нанося удар? – спросил Чиун, усаживаясь на маты перед куклами, и сам ответил: – Для всех ударов существует одно исходное положение ладони…

Он повернул руку ладонью вверх и выпрямил пальцы.

– Большой палец надо «взвести» как боек пистолета. При этом в предплечье должно ощущаться напряжение, как бы оттягивающее кисть назад. Оно, в свою очередь, вызывает напряжение в мизинце. Он выдвигается вперед. Указательный, средний и безымянный пальцы должны быть слегка согнуты в последней фаланге, а ладонь в целом – немного вогнута.

Придав кисти соответствующее положение, Чиун велел Римо потрогать его предплечье: на ощупь оно оказалось похожим на туго натянутый канат.

– Твердость достигается не усилием, а натяжением мышц, – объяснял Чиун. – Именно натяжение, а не сила превращает руку в страшное оружие.

Подойдя к куклам, они начали разучивать удары ладонью: справа, слева, ниже, выше… И снова, и снова.

Римо с удивлением обнаружил, что его ладонь практически не ощущает боли от соприкосновения с набитыми обрезками канатов чучелами.

Чиун остановил Римо:

– Не нужно стараться, чтобы удар проходил внутрь. В карате нет проникающих ударов. Есть только шлепок, контакт.

Из кармана робы Чиун достал коробок спичек.

– Зажги, пожалуйста, – попросил он.

Римо вытянул вперед руку с зажженной спичкой. Чиун повернулся к огоньку лицом, поднял руку к плечу и одновременно с резким выдохом открытой ладонью нанес удар сверху. В тот момент, когда, казалось, что ладонь вот-вот коснется огня, Чиун повернул ее и отдернул. Огонек спички метнулся за вакуумом, созданным ладонью Чиуна. Спичка погасла.

– Таким и должно быть движение руки каратиста при ударе – резким и не имеющим инерции, – пояснил Чиун.

– Я как-то не собирался гасить спички, – заметил Римо. – Вот ломать доски – другое дело. Сколько надо для этого проучиться?

– Нисколько. Ты легко справишься с любой доской. Но всему свое время. Продолжим тренировку.

По настоянию Чиуна, Римо провел еще несколько часов, тренируя удары на куклах. Ближе к вечеру они перешли к другим положениям ладони при ударе. Основное положение, узнал Римо, называлось «шуто» – ладонь-меч. Рука в таком положении может находиться, не уставая, хоть целый день.

Если слегка прогнуть руку с вытянутыми пальцами в запястье, получится рука-поршень – «шотей». Шотей применяется для ударов в подбородок или в горло. «Хиракен» – почти то же самое, но средние три пальца согнуты сильнее. В таком положении рука подобна лопасти весла.

– Прекрасно для ударов по ушам. Почти всегда следует разрыв барабанной перепонки, – объяснял Чиун.

Если руку-меч сжать в кулак, то получится «тетсуи» – рука-дубинка.

– Есть и другие положения, – сказал Чиун, – но пока довольно и этих. Когда ты научишься при ударе направлять свою силу в руку или ногу, то поймешь, что ее можно передавать и через предметы. Любая вещь в твоих руках станет смертоносным оружием.

Чиун показал Римо, как лист бумаги превратить в кинжал, а простые канцелярские скрепки – в дротики.

Трудно сказать, чему еще он успел бы научить Римо, если бы однажды, в три часа ночи, в комнату, где жили Чиун и Римо, не постучали. Вошел охранник и начал что-то шептать на ухо старику.

Чиун склонил голову в знак согласия, а затем кивнул Римо, который, хотя и проснулся, но лежал неподвижно.

– Иди за этим человеком, – сказал Чиун.

Поднявшись с циновки толщиной в соломинку, Римо надел сандалии. Охранник чувствовал себя не в своей тарелке, находясь в одной из комнат спецподразделения. Увидев, что Римо направляется к нему, парень попятился. Римо кивком предложил ему указывать дорогу.

Шагая по мощеной дорожке вслед за охранником, Римо поежился – холодный ветер с залива насквозь продувал тонкую ткань рубашки. Ноябрьская луна заливала жутковатым светом темные корпуса санатория. Римо старался задерживать дыхание, чтобы справиться с холодом, но, пока они дошли до административного здания, он уже похлопывал себя руками, пытаясь согреться.

Охранник был одет в толстую шерстяную куртку, застегнутую на все пуговицы, которую он не расстегнул, даже когда они вошли в помещение и поднялись на лифте на третий этаж. По дороге их дважды останавливала охрана: сопровождающий предъявлял пропуск. Странно, подумал Римо, как это я раньше не замечал, что в позах часовых отсутствует равновесие? Ребята стояли совершенно неправильно, держали руки так, что, казалось, напрашивались на захват и бросок через себя. Римо отметил также, что для подготовленного человека проникнуть сюда не составило бы особого труда. Они оказались перед дубовой дверью с массивной медной ручкой. На двери висела табличка: «Посторонним не входить». Охранник остановился:

– Дальше мне нельзя, сэр.

Римо понимающе буркнул и повернул круглую ручку. Дверь отворялась наружу, а не в комнату. Римо машинально отметил толщину филенки и решил, что эту дверь пистолет не возьмет. Разве что «магнум-357».

За столом красного дерева, опершись на него, стоял худощавый человек в синем купальном халате и отхлебывал что-то из дымящейся чашки. Его взгляд был устремлен в темноту за окном, где поблескивал залитый лунным светом залив.

Римо закрыл за собой дверь. Нет, ее даже «магнум» не возьмет.

– Меня зовут Смит, – сказал, не оборачиваясь, человек за столом. – Я ваш начальник. Чаю не хотите?

– Нет, – буркнул Римо.

Не меняя положения, Смит продолжал:

– Вы уже знаете почти все, что вам может пригодиться. Допуск на оружие вам оформлен. В триста седьмой комнате вас проинструктируют насчет каналов связи и явок. Все, что попадет к вам в руки из Фолкрофта в письменном виде, подлежит немедленному уничтожению. В сто второй получите одежду. Ярлыки – калифорнийские. Деньгами вас обеспечат. Документы будут на имя Римо Кэбелла.

Все это Смит произнес таким тоном, как будто зачитывал список фамилий в ведомости.

– Вы теперь независимый репортер из Лос-Анджелеса, так будет удобнее. Впрочем, вам решать. Действуйте по обстоятельствам. Тренировки пока окончены. Мы дали бы вам больше времени, но…

Римо молча слушал. Не думал он, что вот так придется отправляться на первое задание. А, с другой стороны, почему бы и нет?

Человек продолжал бубнить:

– Ваша задача – ликвидировать человека, находящегося в данный момент в Джерси, в больнице «Ист-Гудзон». Он сегодня выпал из окна. Скорее всего, его оттуда выкинули. Допросите и уничтожьте. Никаких специальных препаратов для допроса не потребуется. Если он еще жив, то вам все расскажет сам.

– Сэр, – перебил Римо, – а как мне встретиться с Макклири? На первое задание мы должны были идти вместе.

Смит опустил глаза.

– Встретитесь в больнице. Именно его вам и предстоит ликвидировать.

У Римо перехватило дыхание, он отшатнулся.

– Выхода нет. Его надо убрать. Макклири при смерти и сильно мучается. Неизвестно, что он может наговорить под действием лекарств, в бреду…

– Может быть, выкрадем его? – выдавил из себя Римо.

– И куда мы его денем?

– Туда же, куда и меня.

– Слишком рискованно. По документам он являлся пациентом Фолкрофта. Нам уже звонили из полиции. Это прямая ниточка к нам. Один из наших людей, врач, пытался внушить полицейским, что Макклири не совсем психически здоров, и сейчас, насколько известно, полиция склоняется к тому, чтобы прекратить следствие, списывая все на попытку самоубийства.

Смит покрутил чашкой. Наверное, что-то попало в чай, подумал Римо.

– Если он еще жив, ваша задача – узнать, какую информацию удалось Макклири собрать о Максвелле. Этот Максвелл – ваше задание номер два.

– Кто это?

– Мы не знаем. Насколько известно, он оказывает платные услуги гангстерским синдикатам Нью-Йорка. Сфера его деятельности – убийства. Но как, где и когда он действует – неизвестно. Нужно с ним покончить, и как можно скорее. Если в течение недели вам это не удастся, не пытайтесь связаться с нами. В этом случае нам, вероятнее всего, придется прикрыть лавочку здесь и перебраться в другое место.

– А я?

– Есть два пути. Первый – продолжить поиски Максвелла, но это по вашему усмотрению. Второй – на некоторое время осесть на дно где-нибудь в Нью-Йорке. Читайте раздел частных объявлений в «Нью-Йорк Таймс». Если нам понадобится выйти с вами на связь, мы опубликуем объявление. Вместо подписи – крест, символ КЮРЕ.

– А если мне все же удастся выполнить задание?

Не оборачиваясь, Смит поставил чашку на стол.

– Если уберете Максвелла за неделю – будем работать дальше. В этом случае – отдыхайте и следите за объявлениями в «Таймс»… С вами свяжутся.

– Откуда брать деньги на жизнь?

– Возьмите с собой столько, сколько считаете необходимым. При следующем контакте получите еще. – Смит скороговоркой назвал телефонный номер. – Пользуйтесь им только в случае крайней, повторяю, крайней необходимости. По этому номеру вы сможете связаться со мной каждый день с 14.55 до 15.05. Только в это время.

– Не понимаю, почему я должен уйти на дно, если не выгорит дело с Максвеллом? – не удержался Римо. Он не мог не задать этого вопроса: события развивались для него слишком стремительно.

– Мы меньше всего заинтересованы в том, чтобы в один прекрасный день вы пожаловали в Фолкрофт. Ну, не получится с Максвеллом. Одно задание, один подпольный штаб, это, в конце концов, не так важно. Главное – сохранить тайну КЮРЕ. Поэтому так важно ваше задание по Макклири. Он, повторяю, связующее звено цепочки, которую необходимо прервать. В случае неудачи, – тут его голос дрогнул, – придется избавляться и от вас… Другого выхода у нас, учтите, не будет. Если проговоритесь – тоже. Я сам это сделаю. Макклири находится в госпитале под именем Франка Джексона. У меня все. До свидания.

Человек повернулся, как будто собирался протянуть на прощание руку, но передумал и скрестил руки на груди.

– В нашем деле не стоит заводить друзей. Кстати, постарайтесь прикончить Макклири побыстрее, хорошо?

Глаза у Смита были покрасневшие, отметил Римо и направился в комнату триста семь.