Рождение Дестроера

Глава шестая

«Бьюик» мчался вперед. Макклири принюхался к странному запаху в салоне. Так пахнет слабительное в шоколадной оболочке. «Должно быть, из-за повышенного содержания кислорода,» – подумал Макклири.

Конн Макклири остановил взгляд на человеке, лежащем на приподнятой каталке. Каждый раз, когда простыня, покрывавшая грудь, поднималась и опускалась, он испытывал удовольствие. Он выжил! Возможно, теперь многое наконец решится.

– Зажги-ка свет, – сказал Макклири своему спутнику.

– Конн, нельзя. Мне сказали, что включать свет запрещено, – ответил темноволосый.

– Да зажигай, – повторил Макклири, – на полминуты.

Темноволосый протянул руку, и ярко-желтый свет залил тесное пространство кабины. Макклири моргнул и сосредоточился на лице с высокими скулами, гладкой белой кожей, глубоко посаженными темно-карими глазами, которые сейчас были прикрыты веками, с едва различимым шрамом на подбородке.

Макклири моргнул, но взгляда не отвел. Он не мог оторваться от самой большой авантюры в его жизни. Он сознательно пошел против всего, чему его учили, поставив все на одну карту. Решение, он знал, было неверным. В то же время оно было единственным.

Если лежащий перед ним на каталке полутруп сработает так, как было задумано, то сработает и многое другое. Больше людей получат шанс жить в любимой стране. Предначертания предков исполнятся, и великий народ сохранится как нация. Почем знать – очень может быть, что все теперь зависит от лежащего перед ним едва дышащего человека, чьи прикрытые веки темнели в ярком свете, на фоне более светлой кожи лица. Да, эти веки. Макклири уже видел их раньше, и тоже под ярким светом. Только тогда свет был от жаркого солнца Вьетнама, освещавшего морского пехотинца, спящего под серым скелетом засохшего дерева.

Макклири тогда еще работал на ЦРУ, но для конспирации носил военную форму, и его сопровождали два парня из морской пехоты. Война вступила в патовую ситуацию, через пару месяцев все должно было кончиться. Это задание было, похоже, последним.

В небольшом селении в американском тылу вьетконговцы устроили свою штаб-квартиру. Из ЦРУ поступил приказ: захватить этот пункт, где должны были храниться секретные списки тайных агентов Вьетконга в Сайгоне.

Если атаковать это логово Вьетконга, помещавшееся в каком-то сарае, обычным образом – с перебежками и огневым прикрытием, – то моментально захватить его не удастся, и тогда коммунисты успеют уничтожить списки. А они были ЦРУ крайне необходимы.

Макклири решил, что единственный выход – бросить роту морских пехотинцев в лоб противнику, на манер камикадзе. Тогда, полагал Макклири, у осажденных не будет времени ни на уничтожение списков, ни на что-либо еще.

Ему дали роту морской пехоты. Но когда Макклири нашел ее командира и стал излагать план атаки, капитан кивнул в сторону двух морских пехотинцев с винтовками, сидевших на кучке чего-то, прикрытой брезентом.

– Это еще что? – спросил Макклири.

– Ваши списки, – спокойно ответил капитан, плюгавый человечек, форма на нем была отутюжена так, как будто линия фронта была далеко-далеко.

– Но как же так? Ведь был приказ не штурмовать до моего прибытия.

– Без тебя обошлись, уж извини. Забирай бумажки и отчаливай. Мы свое дело сделали.

Макклири хотел было возразить, но передумал и направился к покрытой брезентом кучке. Минут двадцать он перелистывал плотные листы пергамента, испещренные иероглифами. Наконец, улыбнувшись, уважительно кивнул капитану.

– Обязательно с благодарностью упомяну о вас в рапорте.

– Да уж пожалуйста, – последовал равнодушный ответ.

Когда Макклири увидел тот самый сарай, в котором вьетконговцы хранили свои архивы, то заметил, что на глинобитных стенах нет следов пуль.

– Как вам это удалось? Вы что, штыками работали?

Капитан сдвинул каску на затылок и почесал висок:

– И да, и нет.

– Как это?

– Есть тут у нас парень. Он это умеет.

– Что «это»?

– Ну, вот как с этим сараем. Это его работа.

– Что?

– Пробрался туда и всех перебил. Мы его используем как раз для таких заданий, для ночной работы. Все лучше, чем потери считать.

– А как он это делает?

Капитан пожал плечами.

– Не знаю. Я его не спрашивал. Делает, и все.

– Я представлю его к «Медали чести»[2]! – воскликнул Макклири.

– За что? – удивленно спросил капитан.

– Да за то, что он в одиночку добыл эти документы, за то, что он один уничтожил... Сколько их там было?

– Пятеро, кажется...

Удивление все еще не сходило с лица капитана.

– Вот именно за это.

– За это?

– Именно за это!

Капитан снова пожал плечами:

– Уильямсу это не впервой. Не знаю, что такого особенного он сделал в этот раз. Если поднимется шум с награждением, его от нас могут перевести. А потом, ему на медали наплевать.

Макклири вгляделся в лицо капитана: не врет ли? Вроде непохоже.

– Где он сейчас? – спросил Макклири.

– Вон там, под деревом.

С места, где стоял Макклири, была видна чья-то широкая грудь, да еще надвинутая на лицо каска.

– Оставьте охрану у этих бумаг, – сказал он капитану, неторопливо подошел к спящему и склонился над ним.

Ударом ноги, достаточно точным, чтобы не нанести увечья, Макклири сшиб каску с головы спящего. Солдат мигнул и лениво приподнял вот эти самые веки.

– Имя! – отрывисто сказал Макклири.

– Вы кто?

– Я – майор.

Чтобы не создавать лишних проблем с субординацией, Макклири носил майорские погоны. Морской пехотинец посмотрел на его плечи.

– Римо Уильямс, сэр, – сказал солдат, начиная вставать.

– Сиди. Списки ты добыл?

– Так точно. Что-нибудь не так?

– Нет, все в порядке. Останешься в морской пехоте?

– Нет, сэр. Мне осталось служить два месяца.

– А потом?

– Вернусь в полицейское управление, в Ньюарк, и буду толстеть за столом.

– И угробишь себя на эту ерунду?

– Да, сэр.

– О ЦРУ никогда не думал?

– Нет.

– Хочешь работать у нас?

– Нет.

– Может, подумаешь?

– Нет, сэр.

Макклири явно давали понять, что пересыпанная «сэрами» угрюмая вежливость – не более, чем дань субординации. Этому человеку хотелось, чтобы его оставили в покое.

– Ньюарк – это тот, что в Нью-Джерси, а не в Огайо?

– Так точно, сэр.

– Что ж, поздравляю с успешным выполнением задания.

– Благодарю, сэр.

Пехотинец снова закрыл глаза, не потрудившись даже потянуться за валявшейся рядом каской, которой он мог бы прикрыться от солнца. Это был предпоследний раз, когда Макклири видел эти веки опущенными. Это было давно, почти так же давно, как Макклири не работал в ЦРУ.

Под действием снотворного Уильямс мирно спал, как спал и тогда в джунглях. Макклири кивнул темноволосому:

– Ладно, выключай.

Внезапная тьма слепила так же, как и яркий свет.

– Дороговато нам обошелся этот сукин сын, а? – спросил Макклири. – Ну а ты – молодец.

– Спасибо.

– Сигарета есть?

– У тебя свои когда-нибудь бывают?

– Зачем, когда есть твои?

Оба рассмеялись. Римо Уильямс тихо застонал.

– Парень умеет выигрывать, – опять сказал темноволосый.

– Погоди, – сказал Макклири, – его неприятности только начинаются.

Они снова засмеялись. Потом Макклири молча курил, поглядывая на вспыхивающий при каждой затяжке оранжевый огонек сигареты.

Прошло несколько минут. «Бьюик» свернул на скоростную магистраль Нью-Джерси, шедевр автодорожного строительства, наводящий смертельную скуку на водителя. Еще несколько лет назад эта магистраль была самой безопасной в Соединенных Штатах, но, по мере того как политиканы все чаще стали совать свой нос в дела дорожников и дорожной полиции, трасса становилась все опаснее, превратившись в конце концов в самое опасное скоростное шоссе в мире.

Вспарывая темноту, «бьюик» мчался в ночи. Макклири успел выкурить еще пять сигарет, пока водитель наконец не сбросил газ и постучал по стеклянной перегородке.

– Что? – спросил Макклири.

– Подъезжаем к Фолкрофту.

– Давай, жми, – обрадовался Макклири. Начальство ждет не дождется прибытия посылочки, которую он им везет!

Наконец после ста минут езды «скорая» свернула с асфальта на боковую дорогу; из-под колес посыпался гравий. Машина остановилась. Человек с крюком вместо руки выпрыгнул через заднюю дверь и быстро огляделся вокруг – никого. Он посмотрел вперед, туда, где над остановившимся «бьюиком» нависли громадные железные ворота в высокой каменной стене. В свете осенней луны над воротами поблескивали буквы – «ФОЛКРОФТ».

Из автомобиля снова раздался стон.

В это время в тюрьме Харолда Хэйнса осенило: в тот момент, когда Уильямса убивали, лампы над головой не потускнели, вот что было не так! А «труп» Римо Уильямса вкатывали в ворота Фолкрофта, и Конрад Макклири подумал: "Над воротами неплохо бы повесить табличку: «Оставь надежду, всяк сюда входящий.»