Рожденные в завоеваниях

ГЛАВА ПЯТАЯ

На Дари находился браксинский шпион.

Новость не довели до сведения общественности, но она дошла до тех, кому требовалось это знать. На другом конце Азеанской Империи перехватили послание, и гигантский механический мозг решил, что оно направлялось на Дари. Этого было достаточно. Мобилизовали Звездный Контроль и всех свободных агентов Службы Безопасности перевели в сектор, о котором шла речь. За всеми портами на планете велось наблюдение. Любые сообщения на всех частотах, на которых осуществлялись коммуникации, записывались и анализировались. Теперь оставалось только ждать, поскольку Дари представляла собой политическую бомбу с часовым механизмом, способную сдетонировать при любой оплошности.

Те немногие, чья сила или анонимность позволяли им свободно передвигаться, без шума, потихоньку прибывали на Дари. Одним из них был ребенок.

Люди воспринимали Лаун Сета, как чужого; однако истинные чужаки обычно относили его к человеческой породе. Его тело соответствовало программе Разбросанных Рас: голова над туловищем, прямоходящее, две руки, две ноги, причем расположенные симметрично, как и надлежало представителю человеческого вида. Темно-коричневая кожа тепло блестела в лучах солнца, а в глазах виднелись красные пятна, типичные для кровопускателей. И хотя на четырехпалых руках насчитывалось больше суставов, чем признано нормальным для человека, в общем, и целом руки были обычными, как и мускулатура.

Он был обнажен, если не считать набедренную повязку из металлической сетки, скорее защитную, чем декоративную. На одной руке по всей длине шли темные глубокие порезы — черные полосы в три ряда, всего около двухсот. Каждый был знаком победы, а потому — заслуженным билетом на продолжение своего рода.

Наконец, его противник приготовился — Драго, более старший по возрасту мужчина с Филка. Он совсем недавно оправился от перелома руки. А это слабость, которой ни грех воспользоваться. Рука будет реагировать медленнее, и Драго, разумеется, ждет, что Лаун Сет этим воспользуется.

От Круга утоптанной земли исходил легкий запах крови, который улавливало чуткое обоняние Лаун Сета. Этот запах не способен уловить посторонний, и даже у кровопускателя этого не ощущали почти до наступления хьярке. По этой причине Лаун Сет предпочитал утоптанную землю синтетическому покрытию, хотя оно помогало лучше удерживаться на ногах. Здесь кровь всех падших…

— Лаун Сет! — голос Драго звучал грубо, в манере официального дарианского обращения. — Ты пришел противостоять мне?

Ритуал завладел его вниманием.

— Противостоять тебе и скормить твою кровь достойному, — спокойно ответил он.

— Я вылью твою суть на землю, — гневно бросил ему противник.

Лаун Сет крепко сжал рукоять клинка.

— Тогда давай начнем, — в ярости прошипел он.

Они начали кружение. Теперь возбуждение полностью охватило Лаун Сета, и он больше не помнил, что на него глазеет толпа. Сверхчувствительные ноги проверили грунт — влажный и твердый. Хорошо. Драго замахнулся, но Лаун Сет не собирался поддаваться ему. Лаун Сет легко отступил, отмечая манеру противника двигаться, даже когда открывал собственную тактику.

Его оружие было длинным, тонким и смертоносным. На одном конце гладкой деревянной ручки блестело обоюдоострое лезвие в форме серпа. Плоское лезвие на другом конце ады украшали завитые, будто кудряшки, зубчики — только для последнего удара, если до него дойдет.

Лаун Сет атаковал. Противник парировал удар, и это движение поднесло его загнутое лезвие очень близко к лицу Лаун Сета, затем оно пошло вниз, вдоль руки. Лаун Сет позволил ему порезать себя и оттолкнул прочь. Неважно, кто пустит первую кровь, при условии, что это сделано быстро. Лучше контролируемый порез, безопасный при взаимном почтении к хьярке, чем кровопускатель, отчаянно стремящийся к «красному вдохновению», и потому опасный в хаосе эмоций.

Лаун Сет вдохнул запах собственной крови и его ноздри затрепетали. Это был наркотик и для него, и для других типа него — почти неуловимый запах, который обострит его реакции и доведет их до предела возможного. Казалось, что из-под земли звучат тысячи голосов, отвечающие голосам в его душе, которая впитала силу более сотни людей. Появились рефлексы, что не были его собственными, навыки, которым он никогда не учился. Он стал единым с сотней мертвых, в Круге, служил хьярке, и был нацелен на убийство.

Он подождал, пока глаза Драго не засветились священной Переменой, прежде чем снова ударить. Не следовало проявлять неуважение к опыту другого человека. Несколько ударов, которыми они обменялись — с лязганьем и блеском лезвий — показали Лаун Сету каковы базовые реакции противника, в то время как он сам продемонстрировал свои.

Теперь не осталось ничего, кроме хьярке, кровавого спорта, который являлся душой Дари. Круг пульсировал вокруг Лаун Сета, физическая граница билась в тон его сердцу. Он перешел грань сознательных мыслей, в более простой мир, где тело двигается быстрее разума и тебя охватывает тренированный инстинкт.

Они обменялись ударами; иногда то один, то другой противник наносил порез, но чаще удары парировались. Кровь перемешалась с потом и капала на землю. Время от времени клинки сталкивались с такой мощью, что свидетельствовало об ударе, который хоть и мог оставить человека в живых, но лишил бы его права иметь потомство. Кровь давала им силу, а ритуал делал выносливыми, и они бесконечно сражались под горячим солнцем.

Но вот ему представился шанс. Лаун Сет увидел это, осознание пробежало по его нервам и стало действием; он ударил, не раздумывая. Рукоятка ады запуталась у Драго в ногах, и он потерял равновесие. Драго упал, и его ждала смерть. Длинное изогнутое лезвие Лаун Сет повернул к противнику, а другой стороной воткнул аду в грязную землю, поэтому, когда Драго упал, его словно натянуло на кол. Он единожды вскрикнул, то была песнь умирающего, с которой вытекла его кровь и жизнь, и с этим криком в боли и славе Драго умер.

Лаун Сет подождал, пока суть силы Драго вытечет из его тела. Энергия пульсировала внутри Круга, высвободившаяся из мертвеца, но не покидала отмеченных границ. Затем победитель склонился перед убитым.

— Достойный, — прошептал Лаун Сет, потом сложил ладони чашечкой, чтобы красная жидкость стекала в них. Жизненная суть Драго танцевала в красной воде и наполняла силой Лаун Сета, когда он ее пил.

Затем он отошел от падшего. Двое молодых кровопускателей зашли в Круг и натирали его тело лекарственными маслами, что снимут усталость и помогут Лаун Сету выйти из состояния, в коем он сражался. Теперь они все спускались вниз, в Круг — зрители, сами бывшие кровопускателями, чтобы испить крови падшего, в то время как те, кто не принадлежал к братству, спешили покинуть стадион, в благоговении и почтении перед ритуалом.

Двое молодых людей, которые смазали Лаун Сета маслами, склонились следующими и попробовали кровь падшего. Другие встали на колени после них и коснулись темными руками раны, которая стала смертельной, пробуя силу Драго и слизывая его мастерство с кончиков своих пальцев. Сидевшие за пределами Круга зрители ушли, не осталось свидетелей ритуала Участия, остались только те, кто имели право прикоснуться к таинству.

На руке Лаун Сета сделали поперечный надрез и втерли в него красящий порошок. Это был длинный порез, ибо Драго убил более сотни противников. Жизненная сила, пульсировавшая внутри Круга, уже уходила, поглощенная дюжиной мужчин, принимавших участие в ритуале. А когда ее остатки допил последний, то Круг утих и снова стал лишь линией в утоптанной, пропитанной кровью земле.

Ритуал завершился.

Укрытая тенью, не замеченная никем, человеческая девочка улыбнулась.

Эту женщину никто не спутал бы с гражданским лицом. Торжа эр Литз печатала шаг, она шла быстро и широко, в ее манере держаться чувствовалась военная выправка, а глаза фиксировали все детали происходящего, причем мгновенно и точно. Она была азеанкой, а потому высокой, стройной и золотокожей; она была Торжой эр Литз, и поэтому производила всегда впечатление.

— Я пришла на встречу с губернатором, — ровным голосом сказала она.

Секретарь из местных жителей поднял на Торжу глаза с вызывающей медлительностью.

— А вы кто? — холодно осведомился он.

— Командир звездного флота Торжа эр Литз, с «Мести», — она говорила раздельно, четко, поняв по акценту секретаря, что по-азеански он говорит плохо. Тем не менее, ему потребовалась вечность, чтобы переварить информацию, и еще столько же, чтобы вывести на экран график встреч губернатора.

Торжа нетерпеливо постукивала по полу каблуком и осматривалась вокруг. Офисы здесь были похожи на азеанские: спроектированные просто, безыскусно, больше полагаясь на цвет, чем на объем декор. Но такие цвета давно вышли из моды, и Торжа нашла их неприятно кричащими и безвкусными.

— Командир звездного флота Торжа Литз, — медленно прочел секретарь. Торже показалось, ему известно, как ее оскорбляет то, что он опустил ее дополнительное имя, и решила, что секретарь ей не нравится. — Встреча не назначена.

— Я з н а ю, что встреча не назначена. Звездный Контроль должен был звонить. Вот… — она достала приказ из-под кителя с одним рукавом. — Это все объяснит.

Чтобы просмотреть листы секретарю понадобилось столетие. Торже хотелось в сердцах крикнуть: «Черт побери, придурок, у тебя на письменном столе есть переводчик, прогони текст сквозь него!» Но Эбре просил ее держать себя в руках и стараться не оскорблять местное население, и она определенно постарается. По крайней мере, в первый день.

Как раз когда ее терпение подходило к концу, дверь за спиной секретаря открылась. Увидев Торжу, губернатор ли Дара широко улыбнулся.

— Командир звездного флота! — всплеснул он руками. — Мне показалось, что здесь кто-то есть. Пожалуйста, проходите!

Даже не посмотрев на письменный стол, она выхватила бумаги из рук секретаря и последовала за губернатором.

— Ваши подчиненные… — начала она.

— Ш-ш-ш, не здесь, — прервал ее ли Дара.

Он провел ее по длинному коридору в кабинет, расположенный в самом конце. Когда они зашли, губернатор удостоверился, что дверь плотно закрылась. И только после этого заговорил.

— Мне на самом деле жаль, что так получилось. Обычно мои подчиненные хорошо работают, но ваш ранг, вероятно, вызвал слишком большое искушение. Кир Лао говорит на прекрасном азеанском и превосходно выполняет свои обязанности. Все остальное, боюсь, было только игрой ради вас. Выпьете вер?

— Да, — пластиковый стаканчик уже был полон, исходил паром, и Торжа взяла его из рук губернатора. Окинула взглядом кабинет, просто комнату, оформленную в стиле, который она назвала бы неудачной смесью азеанского и дарианского. Торжа посмотрела в окно и увидела, что народ вышел на демонстрацию. «Азеанцы, отправляйтесь домой!» — гласил один плакат, другие лозунги были более длинными и включали неприглядные характеристики, типа «империалистских паразитов», «чужеродной мерзости» или «иноземного дерьма». — У вас тут очень мило!

Губернатор проследил за ее взглядом и скривился.

— Знаете ли, на самом деле это не восстание и Договор о Покорении дает им право собираться… вот так, — он кинул взгляд на собеседницу. — Не нужно говорить, что мы тут непопулярны.

— Это я поняла, — кивнула Торжа.

— Что, конечно, составляет девять десятых проблемы, — вздохнул ли Дара. —Стандартный план мероприятий, которые нужно выполнить, когда среди местного населения появляется предполагаемый шпион, в данном случае не подходит. Один неправильный шаг, один открыто империалистический жест — и мы просто можем потерять эту планету, как пассивную базу.

— Мы можем просто ее уничтожить.

Губернатор рассмеялся, подумав, что она, верно, шутит, но, увидев лицо Торжи, умолк. «Определенно, она это не всерьез», — подумал губернатор.

— Я потеряю работу, — заметил он вслух.

Торжа мило ему улыбнулась.

— Ну, тогда этот вариант не подходит, — она посмотрела за горизонт. — Нет, я прекрасно понимаю ценность этой планеты, как базы для осуществления ряда операций, и точно также понимаю, как легко мы можем ее потерять. Именно поэтому меня и послали. Вы знаете, кто такой транскультуралист, губернатор? Знаете, надеюсь?

— У нас тут есть несколько, они работают на нас, — кивнул ли Дара. — По большей части переводчики.

Торжа покачала головой.

— Это гораздо сложнее. Простой перевод может выполнить и компьютер. Но в каждом языке есть слова и понятия, у которых в другом языке нет соответствующего аналога. Транскультуралист — это человек, способный взять абстрактные идеи, содержащиеся в одном языке, и доступно выразить их на другом. Для чего, конечно, требуется глубокое понимание обеих культур. Главной задачей транскультуралиста естественно является перевод. Но есть у него и другие навыки.

Торжа отвернулась от окна и посмотрела на губернатора.

— Моя специализация — обмен между браксинцами и азеанцами, который смогли освоить лишь немногие. Звездный Контроль послал меня сюда в надежде, что я смогу решить, где, скорее всего, скрывается наш шпион. — Она покровительственно улыбнулась. — Это, конечно, лишь в дополнение к остальным вашим усилиям.

— Да-да, — у губернатора явно имелись сомнения относительно подобного подхода, но он не собирался их обнародовать. — Если вы скажете мне, что вам требуется… Оборудование там, или…

— Личный кабинет, стандартный компьютерный доступ, помощники… ну, скажем, человека три, предпочтительно азеанцы, которые будут отчитываться только передо мной… — Торжа вспомнила, как ее тут приняли. — Определенно, азеанцы. И для начала мне нужна копия таможенных данных за последние восемь стандартных дней. Я хочу посмотреть, кто сюда приезжал и кто уезжал отсюда. Звездному Контролю не следовало оставлять порты открытыми… — Губернатор попытался возразить, но она жестом заставила его молчать. — Да, я знаю, мы не должны вызывать протест у местного населения. Вы говорили в своем запросе, что у вас есть копия передачи?

— Да.

Копия лежала на столе, и губернатор протянул ее Торже, маленький чип, на который была сделана запись, и распечатанный перевод. Она проигнорировала распечатку и ввела чип в декодер на письменном столе. Из громкоговорителя донеслись щелчки и шипение, за ними последовал межзвездный код.

— Понятно, — сказала она задумчиво. — Это эманский код, что очень странно, поскольку Бракси не использовала его много лет. И добавленные знаки… — она склонилась над столом, чтобы прочитать.

— Звездный Контроль что-то об этом говорил. Я не претендую на понимание.

— Просто было очень вероятно, что мы этот сигнал перехватим — исходя из развития межзвездных коммуникационных систем. Не могу поверить, что браксинцы этого не знали. — Торжа отхлебнула немного вера. — На них это не похоже. У браксинцев много недостатков, но они очень редко бывают неосторожными, — Она пожала плечами. — Именно поэтому я здесь. Какие у вас есть переводчики?

— Дариано-азеанские транскультуралисты.

— Еще лучше! Мне потребуются услуги одного из них. А также проводника.

— Я вам пришлю их. Проводить вас к какому-то конкретному месту?

— Да, — Торжа выглянула из окна, словно, изучая лица демонстрантов, могла найти какой-то ключ. — Я хочу посмотреть кровавый ритуал, эту вашу… хьярке. У меня есть такое чувство… — она снова посмотрела на губернатора и легко рассмеялась. — Но не стану вас этим утомлять, пока у меня не появится больше данных. Но мне следует предупредить вас: даже в военных делах я руководствуюсь шестым чувством.

— Ваша репутация говорит сама за себя.

— Иногда я думаю, что это — единственный способ перехитрить браксинцев, — задумчиво проговорила Торжа. — Словно они действуют, руководствуясь скорее первобытными инстинктами, а не разумом.

Губернатор допил свой вер и смял стаканчик.

— Сегодня вечером хьярке проводится в Тоуле, и у меня тут найдется кое-кто, кто может вас туда отвезти, если мне удастся его поймать до того, как он снимется с дежурства. Прошу прощения!

— Конечно, — Торжа согласно кивнула. Когда губернатор ушел, она задумалась, а потом тихо рассмеялась. — Браксинец, один, на очень большой планете, — произнесла она вслух. — И никаких настоящих ключей. Ну, могло быть и хуже.

Она размышляла еще несколько минут и вскоре признала:

— Но, пожалуй, хуже не бывает.

Он прикидывался кровопускателем, ритуальным убийцей. Пока его врожденная браксинская надменность помогала ему в этом; в любом другом слое общества она вызвала бы подозрения, но в узком кругу хьярке его браксинская природа оказалась естественной, как дома.

Это были люди, беседовавшие о выпущенных кишках за обеденным столом, небо их было вымазано человеческой кровью. Они постоянно носили оружие, необходимое в их деле, длинное, тонкое, с острыми лезвиями по обоим концам. На их шеях красовались медальоны с одинаковым девизом: «Какова кровь, такой и человек». Кровопускатели составляли элиту общества, им требовалось только сказать, и они тут же получали желаемое даром. Лишь раз намекнуть о чем угодно и толпы дарианцев молили, чтобы им дозволили услужить.

Варик был способным человеком. Он посвятил восемь лет изучению дарианского языка и тренировкам в хьярке, добился успехов и доказал, что незаменим. Да, он не мог входить в кровавый транс, тот, что переживали дарианцы, и это позволяло им достигать невозможного, но ритуал подходил его яростной натуре и его прекрасной браксинской мускулатуре несмотря на хирургическое вмешательство, которое потребовалось, чтобы скрыть его браксинское происхождение. Но браксинский характер и природные данные компенсировали невозможность входить в кровавый транс. И хотя риск был велик — поражение означало смерть — Варик находил удовольствие в исполняемой им роли.

Бракси от него отказалась, но он этого не знал. Он восставал, и его считали слишком опасным, чтобы просто казнить, потому что группы, которые поднимались против племени браксана — те немногие, которых не уничтожили при рождении — не прочь были взять себе на вооружение еще и мученика и без колебания воспользуются этим. Поэтому его подготовили для высшей цели, убрали из культурной среды, чтобы помогать в разрушении Азеи, и таким образом дали понять его соотечественникам, что у всех людей есть своя цена — даже Варик будет служить браксане. За свою цену. Другие испугались или занервничали и их быстро убили. Варика же прельстило предвкушение авантюры и возможность попасть в элиту, его послали на Дари в качестве шпиона, и в этой роли он добился успеха. Но планета стала его могилой. Перехват послания Бракси был неслучайным: Варик выполнил свою миссию и от него таким образом пытались отделаться.

Азеа охотно накажет браксинского выскочку.

К тому времени, как Лаун Сет покинул таверну, наступил вечер. Его тело приятно болело от женских ласк и вино все еще туманило голову, но по дарианским улицам он шел твердо и ровно.

Спустилась ночь и тьма окутала город. Все три луны Дари были закрыты тучами, длинные тени прорезали улицу. Вдруг из одной такой тени неслышно выступила человеческая девочка.

— Вон с моего пути, человек! — приказал кровопускатель и плюнул ей под ноги. Тем не менее, девочка не ушла с дороги.

— Приветствие Кровавой Ночи! — сказала она на ритуальном дарианском.

Лаун Сет попытался обойти незнакомку, но она преградила ему дорогу. У него на мгновение появилось желание выхватить аду и заставить девчонку убраться с дороги, и он улыбнулся, представив, как блеснувшее в свете показавшейся луны лезвие проходит сквозь отвратительную белую плоть чужака. Но такие вещи не разрешались: людей, будь они прокляты, нельзя было убивать.

— Тебе что-то нужно от меня? — наконец спросил он. — Или это какая-то новая игра?

— Я хочу поговорить с тобой, — ровно сказала девочка.

— Мне нечего сказать таким, как ты!

Лаун Сет попытался пройти мимо нее и нечаянно коснулся плеча девочки. И остановился в нерешительности. Куда он шел и почему так торопился?

Девочка отошла в сторону и память вернулась.

— Ты коснулась моего сознания! — осенило кровопускателя.

Она кивнула.

Против воли он был заинтригован.

— Ты — телепат?

Девочка снова кивнула. Она внимательно наблюдала за Лаун Сетом своими темными большими глазами, пока он размышлял. У него было очень мало контактов с людьми и ни одного — с экстрасенсами. Девочка была худенькая и, казалось, недоедала, — едва ли она представляла для него угрозу. И она определенно не азеанка, потому что и рост невелик, и кожа не золотистая, как у этой проклятой расы. Да и в любом случае, почему бы минутку ни поговорить?

— Говори, — позволил он.

— Не здесь. А там, где нам не помешают, — с дерзким спокойствием ответила девчонка.

— Ну, ты и наглая, человек! — громко рассмеялся Лаун Сет. — Очень хорошо. Поскольку ты говоришь на моем языке, я позволю тебе сделать так, как ты хочешь. Следуй за мной!

Опытным глазом кровопускателя он оценил ее походку. Она держалась рядом с ним, несмотря на разницу в росте. «Ей никогда не разрешали ходить естественным для нее шагом, — заметил он. — И эта напряженность не подходит ребенку, независимо от того, человеческий он или нет. А ее взгляд — я видел его у кровопускателей как раз перед хьярке».

Лаун Сет отвел девочку в гостиницу в самом темном квартале города. Его ада была знаком его высокого положения, и владелец гостиницы тут же выбежал навстречу, желая услужить кровопускателю. Две женщины поднялись со своих мест, спеша предложить себя и доставить ему удовольствие; одна из них оставила сопровождавшего ее мужчину, который понимающе кивнул. Лаун Сет только отмахнулся от них.

— Номер! — приказал он.

Хозяин вручил ему ключи и карточку с планом. Человеческий ребенок, заметил Лаун Сет, скромно держался в тени. Но когда девочка последовала за ним и вышла на свет, по залу пробежал шепоток.

Номер был маленьким и предназначался для почасовой оплаты. Лаун Сет вновь посмотрел на свою спутницу только после того, как они вошли в комнату, и кровопускатель запер дверь.

У нее были большие яркие глаза, темно-серые, словно неотполированная сталь. Волосы, заплетенные в косы и откинутые за спину, напоминали цветом свежую кровь. Кожа выглядела такой бледной, словно девочка никогда не бывала на солнце.

— Теперь, после того, как ты так ловко умудрилась испортить мне репутацию, скажи, наконец, чего ты хочешь? — рявкнул он.

Девочка отошла и прислонилась к двери.

— Вначале о главном, кровопускатель, — начала она. — Я — азеанка.

Лаун Сет оглядел ее с ног до головы и недобро усмехнулся.

— Ну уж нет! Может, я и не человек, но знаю, как выглядят азеанцы.

— Хочешь посмотреть мои документы? — поинтересовалась девочка.

Он напрягся.

— Убирайся вон! — раздельно произнес кровопускатель.

Она осталась там, где стояла, перегораживая вход.

— Нет, — холодно проговорила девочка. — Я хочу поговорить с тобой, кровопускатель, — но не хочу тебя обманывать.

— Если ты азеанка, то мне нечего сказать тебе. Если ты не уйдешь, то уйду я.

Лаун Сет устремился к двери, но девочка отказывалась уступать дорогу. На мгновение он чуть не потерял контроль над собой и не ударил ее. Но дураком он не был: ударить ребенка покорившей Дари расы означает смерть.

Но что-то в ее лице произвело на кровопускателя впечатление, и еще более поразило его, когда он понял, что именно.

Она бы делала то же самое, даже если бы закон ее не защищал. Лаун Сет понял это.

— Ты выслушаешь меня, — твердо сказала девочка. — И тогда я уйду. Но, клянусь Хашой, ты вначале меня выслушаешь!

Он гневно уставился на нее.

— Я плевал на вашу Перворожденную! — процедил он сквозь зубы.

— Знаю. Это не имеет отношения к делу.

Лаун Сет посмотрел в эти наглые, бесстрашные глаза с уважением.

— Хорошо, — проговорил он наконец. — Я слушаю.

— Я охочусь на человека, кровопускатель, и мне нужна твоя помощь, — девочка плотоядно улыбнулась. — Я ищу браксинца, здесь, на Дари.

— Меня не интересуют ваши азеанские… — Лаун Сет иронически хмыкнул.

— Который выступает в роли кровопускателя, — продолжила девочка.

Лаун Сет замер на месте.

— Это невозможно.

— Боюсь, что это так.

— Нет. Инородец в Круге… этого не могло произойти!

— Как скажешь, — пожала плечами девочка.

— Он участвовал в схватках?

— По крайней мере, один раз с тех пор, как я прибыла сюда. И он бывалый.

— Ты… почувствовала это?

— О, да. Я много дней слежу за ним.

— А ты не можешь его найти таким же образом?

Девочка покачала головой.

— Есть разница между улавливанием комбинации браксинской психологии и активного насилия, и знанием того, откуда именно это идет. Изначально я могла сфокусироваться на нем только потому, что у меня есть… родство… с таким типом сознания. У телепатии имеются свои ограничения, и моя подготовка еще не завершена.

— Итак. Азеанцам нужна наша помощь, — сделал вывод Лаун Сет.

— Нет, кровопускатель. Не азеанцам. Только мне, — она вздохнула, и Лаун Сет подумал, что чувствует силу в этой девчонке. Разумеется, ему показалось. — Я охочусь. И мне нужна помощь местного жителя.

Лаун Сет задумался. Мысль о работе с человеком вызывала у него отвращение, но альтернативы выглядели гнуснее. Человек, сражающийся против дарианцев в Круге, оскверняет гордую традицию хьярке. И независимо оттого, что Лаун Сет презирал Азею, он знал: под браксинским правлением хьярке отменят одной из первых. Нет уж — в таком случае лучше Азеа.

— Чего ты хочешь от меня? — помолчав, спросил он.

— Послушай, — девочка торжествующе улыбнулась и в этот миг стала просто ребенком. — Я тебе все объясню.

— Информация для вас, командир звездного флота.

Торжа подняла голову от списков.

— Спасибо. Оставьте ее здесь.

Два дня. Два дня на месте, очень долгих и бесполезных. Она видела хьярке и получила ответ на самый главный вопрос — теперь она была уверена, что браксинец как-то связан с этим ритуалом. Никакая другая субкультура на планете не предлагала человеку, выросшему среди врагов, того, что могла предложить эта. В этом Торжа не сомневалась. И, опять же, (подумала она в сотый раз) браксинец мог оказаться достаточно хитрым, чтобы ожидать ее появления и выкинуть нечто неожиданное. Нет. Хитрый, да, но также тщеславный. Браксинец никогда не станет притворяться пассивным, затоптанным не-человеком. Все, связанное с хьярке, должно привлекать настоящего браксинца, и дарианский Круг — первое место, которое выберет шпион Бракси для ассимиляции. Но где он прячется…

Ее сотрудники были заняты тем, что собирали основные данные на всех кровопускателей Дари. Это оказалось нелегкой работой. Здесь не велось никакой централизованной регистрации и в дополнение к этому чуть ли не каждый вечер менялся их состав, когда хьярке забирала себе новых жертв. Один человек, которого подозревала Торжа, умер как раз, когда она изучала собранные на него сведения. И кстати, ведь они точно не знают — браксинец вполне мог и погибнуть.

Неудивительно, что таможенные списки не дали ничего интересного. Торжа только просила выяснить поподробнее об одном человеке, скорее из любопытства.

— Нам удалось узнать лишь немногое о ней, — сказал секретарь. — В Институте ее данные держат в строжайшем секрете.

— Ладно, — кивнула Торжа. — Все хорошо. Спасибо.

Когда он ушел, она стала лениво просматривать записи; затем остановилась и прищурилась. Вчиталась повнимательнее. Ребенок прибыл из Института с медицинским допуском — каким-то образом директору ли Пазуа удалось убедить чиновников, что путешествие на Дари необходимо для ее ментального благополучия. Тем не менее, девочка была здесь одна — одна на враждебной планете. Потенциальные рейтинги у нее высоки, как интеллектуальные, так и другие. Транскультуральные рейтинги в семи комбинациях — ну, этого следовало ожидать от проходящего подготовку телепата. Родители занимали высокое положение в Службе Безопасности… сам великий Дармел лиу Туконе. Ни больше, ни меньше. Их отравили браксинцы, когда девочке было шесть лет. (Торжа помнила об инциденте, но не помнила, чтобы в нем был замешан ребенок. Но, опять же, не связан ли с этой парой какой-то скандал? Тем более, с необычным ребенком). Затем девочка страдала от психосоматической слепоты в течение пяти лет, и это закончилось…

Изумленная Торжа снова посмотрела на дату. Двадцать дней назад? Но от Института на Ллорну до Дари десять дней пути — это означает, что девочка восстановила свои способности и тут же отправилась сюда.

И ее видели на нескольких ритуалах хьярке.

Внезапно приняв решение, Торжа резко захлопнула папку и позвала назад помощника.

— Найдите точное местонахождение этой… — она сверилась с папкой. — Анжи лиу. И раздобудьте мне косметику, парик, одежду и все остальное. Тут и так плохо быть человеком, не говоря уже об азеанцах.

Он почтительно поклонился и ушел выполнять приказ. Торжа положила локти на стол и задумалась: да или нет? Она считала, что да, появление девочки все-таки связано с браксинским шпионом.

Рассвет отбрасывал в Круг длинные тени. Утоптанную землю смочили прошлым вечером, и теперь она была готова к следующей схватке.

Торжа чувствовала себя в безопасности, замаскировавшись, сделав кожу темной и надев суакканские одежды. Она пристально разглядывала толпу.

Ряд за рядом дарианцы заполняли сектора, нетерпеливо ерзали на своих местах. Тут и там сидели люди — рахнесцы на отдыхе; икнайцы, проводившие социологические исследования. На глаза ей попались и немногочисленные азеанцы, они достаточно долго работали на планете, чтобы знать, как себя вести — или, по крайней мере, думали, что знают. Места рядом с ними пустовали, пока не останется других.

И девочка тоже была тут.

Торжа наблюдала за ней через арену, не привлекая к себе внимания. Она надела увеличивающие линзы под накладные суакканские радужки и теперь была вынуждена напрячь зрение, чтобы сфокусироваться на объекте. Девочка была маленькой, с тонкой костью; если брать азеанский стандарт, то выглядела она болезненно. Несмотря на азеанских родителей, внешне девочка не напоминала азеанку. Не исключено, что на самом деле она старше, чем выглядит. По каким критериям ее оценивать?

В Круг вышли кровопускатели.

Девочка оделась так, чтобы не привлекать к себе внимание, смешав имперский и дарианский стили — несомненно, она хотела слиться с толпой и не выделяться среди местных. Она не носила никаких опознавательных знаков, указывающих на ее способности. Она не хочет, чтобы кто-то о ней знал, или просто еще не заработала красную повязку функционального телепата?

Столько вопросов — и на них так нелегко найти ответы.

Это был долгий поединок, и Торжа с трудом его вытерпела. Она нашла весь ритуал крайне непривлекательным, а его конец, которым славилась эта культура, и вовсе вызвал у нее отвращение. Она не любила кровь и видела достаточно за сорок лет военной службы, чтобы крови хватило на всю оставшуюся жизнь. Правда, она изображала энтузиазм, чтобы гарантировать собственную безопасность: дарианцы не терпели равнодушных наблюдателей и несколько раз в прошлом убивали их, войдя в состояние неистовства, вызванное кровью. Тот факт, что Эбре может отомстить за ее смерть, уничтожив всю планету, Торжу не радовало; она наклонялась вперед, как и дарианцы, разделяла их волнение и вскрикивала в унисон с тысячами людей вокруг, когда зрелище требовало такой реакции.

И не жалела, когда оно закончилось.

Местный борец — Торжа вспомнила его имя: Лаун Сет — праздновал победу, и его товарищи-кровопускатели спустились к нему, чтобы втереть лекарственные масла ему в тело. Это заинтересовало Торжу гораздо больше, чем сама схватка. Очевидно, сражающимся удается достигнуть какого-то ментального состояния, в котором тело действует, используя свои скрытые возможности, более быстро и ловко, чем обычно, и не чувствует усталости. Когда же ритуал заканчивается, ментальная поддержка рушится, и тело просто чувствует измождение, на него наваливается вся накопившаяся усталость. Без специальных лекарственных препаратов, скорее наркотических, напряжение не снять, и борец может умереть от перенапряжения.

Ребенок не уходил. Торжа с удивлением заметила, что девочка осталась на секторе, когда основная масса зрителей покорно покидала стадион. Торжа собиралась поймать девочку за пределами стадиона и поговорить с ней там, но если ребенок остается на ритуал Участия, то здесь, определенно, происходит что-то необычное. Торжа отошла в тень, чтобы понаблюдать.

Девочка уверенно спустилась с сектора к внешнему краю Круга и остановилась в ожидании.

Дарианские обычаи запрещали любому не-кровопускателю наблюдать за ритуалом Участия. Конечно, некоторые наблюдали — в этом не было особой сложности. Но никто не осмеливался смотреть открыто, тем более спускаться к самой арене.

Очевидно, несколько кровопускателей спорили по этому же вопросу. Один из тех, кто принес масла, яростно показал на девочку и обратился с гневной тирадой к победителю, который просто пожал плечами. Другой говорил более мягко, но, казалось, он также возражает против присутствия девочки.

Но Лаун Сет взмахнул окровавленной рукой и заставил их всех замолчать. Торжа не слышала, что он им сказал, да и не поняла бы. Тем не менее, когда Лаун Сет вначале показал на девочку, а потом на павшего кровопускателя, язык жестов говорил универсально.

Когда девочка вошла в Круг, дарианцы избегали ее, некоторые с почтением, иные со злобой. Торжа, и та поразилась, когда девочка опустилась рядом с истекающим кровью телом и произнесла какие-то, но, по-видимому, ритуальные слова, затем сложила ладони чашечкой и зачерпнула кровь. Лаун Сет стоял над нею, как страж, бросая гневные полубезумные взгляды по сторонам, готовый уничтожить любого, кто посмеет вмешаться.

Затем все кончилось, и девочка отошла, как положено, к краю Круга. Ритуал Участия продолжался, несмотря на то, что обычный ход был нарушен. Один за другим кровопускатели пробовали суть павшего. Некоторые что-то тихо говорили Лаун Сету, несколько борцов выразили свой гнев более открыто, но все выпили кровь, за исключением одного. Этот кровопускатель, очевидно, был оскорблен участием девочки столь сильно, что не мог вынести участия в оскверненном ритуале, и ушел, не коснувшись тела павшего. Он был ранен, судя по повязке на руке, не исключено, что временная неспособность участвовать в борьбе сделала его более нетерпимым, чем обычно.

Девочка ушла с победителем, став частью неформального окружения, этакого придворного круга. Не время было вступать с ней в контакт, поэтому Торжа отправила вслед за ней помощника, дабы выяснить, чем она тут занимается и как ее найти.

А оно и к лучшему, решила Торжа. Ей требовалось время, чтобы обдумать увиденное.

Образ директора Эбре ни Кахва мигнул, а затем, когда связь синхронизировалась, неподвижно завис на экране. Торжа подумала, что есть одно преимущество в работе на Звездный Контроль: защищенная от любого перехвата связь иначе была бы практически невозможна в ином случае.

— У нас для тебя хорошие новости, — сообщил ей директор. — На переговорах удалось добиться условного мира в твоем секторе. Поэтому, можешь продолжать работу на Дари и не беспокоиться о возвращении на Границу.

— А ты собирался снять меня с задания здесь только из-за Войны? — Торжу это позабавило.

— Нет… но теперь тебе не нужно об этом беспокоиться, — он взмахнул рукой, призывая ее к молчанию. — Я знаю тебя, Торжа. Не нужно мне рассказывать, что тебя не беспокоит, как мы там сражаемся за Орию.

— Нет оснований предполагать, что я хотела находиться там просто потому, что являлась старшим офицером в том секторе.

— Издеваешься? А как мне заставить тебя согласиться на подготовку специалиста по этой проклятой браксинской культуре, чтобы не приходилось просить мира каждый раз, когда ты нужна нам в другом месте?

— Давай мне побольше выходных.

— Из моих собственных? — усмехнулся директор. — Торжа, ты когда-нибудь все-таки найдешь подходящего человека?

Она вздохнула. Вопрос и ответ стали фактически привычкой, и она это прекрасно осознавала.

— Да, Эбре, — устало сказала Торжа. — Скоро. Как только подвернется подходящий человек.

— Нужные люди не «подворачиваются». Их находят. Начинай искать. Знаешь ли, система существует по определенной причине. Так тебе будет чем заняться в мирное время. А теперь что касается текущей проблемы. Мы поймали еще одну передачу.

— Неужели вы узнали в каком полушарии производился прием? — Торжа резко подалась вперед.

— Еще точнее. Сигнал был рассчитан по времени таким образом, чтобы оказаться на поверхности планеты, когда малый континент в северном полушарии совместился с траекторией передачи сигнала. Как тебе это?

— Эбре, в этом секторе не более сотни подозреваемых, — ошеломленно выдохнула Торжа.

— Если тебе не справиться…

— Я не жалуюсь, — поправилась она. — С таким количеством можно работать. Это столичный континент, Бит Нуа-Сан, — ты ведь его имел в виду, не правда ли?

— Да, именно.

— Здесь не так много Кругов — не считая того, что я сама здесь разместилась. Эбре, с меня ужин на Икне.

— Ты не можешь себе этого позволить.

— С каких это пор?

— Не в том ресторане, о котором я думал. Но если тебе удастся разобраться с этим вопросом, не потеряв Дари, то я сам тебя туда приглашу. Так, теперь что касается другого вопроса, — он нахмурился. — Это на самом деле так важно?

— А это проблема?

Эбре вздохнул.

— И да, и нет. Институт — это всегда проблема. Если ты помнишь, я и раньше имел с ними дело. Если честно, то я не стану долго сожалеть, если они исчезнут завтра же. Они все фанатики — и я им не доверяю. И тебе не советую. Их нынешний директор глух и слеп к военным проблемам, и эти слепота и глухота могут соперничать только с его страстью к секретам. Когда-нибудь, я надеюсь, он схлестнется со Службой Безопасности, и тогда я постараюсь получить императорскую санкцию выжать из него его чертовы секреты. Теперь что касается девочки. Насколько она важна? Она имеет какое-то отношение к делу, которым ты занимаешься?

— Я считаю, что девочка ищет нашего браксинца, — просто сказала Торжа. Фраза произвела впечатление.

— Если так обстоят дела… — откашлявшись, проговорил директор. — Хаша! Это говорит о нарушении секретности.

— И вызывает беспокойство, я знаю. Угроза не меньшая, чем сам шпион. Скажи мне: можно ли как-то удержать Институт от… ну, скажем, от подслушивания военных коммуникаций?

— Есть множество способов. Но ни один из них не является стопроцентно надежным. По большей части это традиции и этикет. На самом деле, раз уж ты это упомянула, нет ничего, на что мы могли бы положиться.

— Поэтому мы точно не знаем, какие цели она преследует или сколько ей известно, или кто стоит за ее спиной, если вообще стоит, — Торжа покачала головой. — Она может помешать моей работ, вывести все на чистую воду! Или может помочь. Я просто не знаю. Мне нужна информация.

— Ты ее получишь. — во время Эбре разговора находил нужные обширные файлы и кодировал их для передачи. — Я пошлю тебе все, что у меня есть. Я знаю, что это слишком много, и тебе придется потратить немало времени на изучение этих файлов, но я даже не буду пытаться предполагать, что может понадобиться, а что нет. А если вкратце… Хочешь послушать, что у меня есть?

— С удовольствием.

— Это ребенок из Института Усовершенствования Эстрасенсорной Эволюции Человека, одного из самых престижных и определенно самого могущественного из Центров Генетики. Если откровенно, то она принадлежит Институту. Иенститут был основан фанатиками-учеными в 10027 году, основываясь на предположении, что телепатическая способность станет следующим естественным шагом в человеческой эволюции. Их целью было — и до сих пор является — соединение экстрасенсорной и генетической наук для выявления кодов, что делают телепатию возможной, и введение их в расу в целом, и в то же время развитие обучающей программы, которая позволит людям адаптироваться к таким способностям с наименьшим потрясением. Это их единственная цель, и все остальные заботы — включая, как я понимаю, верность Империи — подчинены главной. Первый функциональный телепат был подготовлен в 11287 году, этот титул подразумевает сознательный контроль над широким диапазоном экстрасенсорных навыков. На сегодняшний день имеются: шесть зондов, двадцать три функциональных телепата и семьдесят коммуникантов. Все остальные — это обычные экстрасенсы, которых научили каким-то образом практически применять их способности, как правило, в ответ на один из «активаторов». Таких десять тысяч двадцать семь человек.

— Всего?

— Очевидно, Институт сертифицирует человека, как «экстрасенса», только когда он или она реагируют на нефизические стимуляторы со стопроцентной надежностью — не считая точности. Как я понимаю, это жесткие требования. Не говоря уже о том, что в мире, где находиться Институт, маячат около ста тысяч соискателей: они мечтают, чтобы их талант внезапно всплыл на поверхность и был замечен. Или что-то в этом роде, — Эбре заглянул в свои записи. — В настоящее время экстрасенсорная генетика сосредоточилась на обнаружении так называемых «последствий спусковых механизмов», вторичных генетических кодов, активизирующих контролируемые последствия.

— Как насчет Анжы лиу, — намекнула Торжа.

— Родители — азеанцы. Погоди, все это у тебя есть, да? — Торжа кивнула в ответ. — Рейтинг потенциальных телепатических способностей — 9,99 — это означает, что, по прогнозам, сила у нее будет максимальной — такой, какую только можно себе представить. Анжа лиу прошла половину базового обучения на функционального телепата, но у нее нет потенциала зонда — что бы это ни значило. На сегодняшний день, как мне сообщает диерктор ли Пазуа, девочка работает эффективнее, чем все остальные в Институте, за исключением трех человек. Кстати, ее готовил человек, которого я отправил на Бракси, поэтому помощи с той стороны ожидать не приходится. Данные по ее подготовке не могут быть представлены «лицам по стороны». Ли Пазуа отправил мне стандартный психофайл. Не сомневаюсь, что он — отредактированный. Там есть замечание: у девочки навязчивая идея — ненависть ко всему браксинскому и потенциальная зеймофобия. И, конечно, в прошлом — период истерической слепоты.

— Который закончился менее тридцати дней назад. Как такое возможно?

— Цитирую: «Психосоматическое сенсорное нарушение среди телепатов может рассматриваться, как симптом глубокого психологического нарушения, но его нельзя приравнивать к явной сенсорной неспособности. Телепат вполне способен чувствовать мир через ощущения его/ее учителей, и на самом деле часто так и делает». Это письмо с объяснениями ли Пазуа, — пояснил Эбре. — Далее он объясняет, почему с девочкой произошло подобное, каким образом они пытались с справиться с ситуацией и почему следует всячески способствовать внезапному и необъяснимому излечению Анжи.

— Понятно.

— Это тебе поможет?

— Не исключено. Что-то еще?

— О девочке? Просто предупреждение. Перед всеми телепатами ставится Высшая Цель. Если говорить на простом азеанском, то они запрограммированы служить цели психогенетики каким-то образом, используя преимущества своей личной силы и слабости.

— А у девочки какая Высшая Цель?

— Институт не открывает подобных вещей; это подорвет конфиденциальность их подготовки, как заявляет ли Пазуа. В случае человека, которого мы отправили на Бракси, они запрограммировали его служить Империи… но я очень удивлюсь, если они не добавили парочку приказов в своих интересах. Будь осторожна! Здесь может быть много вариантов.

— Это я понимаю.

— А если она на самом деле пытается вычислить браксинца… — директор провел рукой по лбу. — Хаша, мне это не нравится! Займись этим делом, если можешь.

— Я и собираюсь, — кивнула Торжа.

— Тебе нужно о многом подумать, поэтому я тебя отпускаю. Звони регулярно.

— Хорошо! — Она всегда звонила регулярно.

А теперь пришло время для браксинской логики.

Утренний свет играл над городом Калейшем. Дети на улицах сражались игрушечными адами и играли в ритмичные игры с мячами и веревками, нараспев горланя стишки, где перечислялись самые уязвимые части организма. На улице было очень мало взрослых: прошлым вечером проводилась хьярке и большинство ходило на стадион. Теперь, вымотанные волнением, взрослые в полудреме разлеглись на кроватях, прислушиваясь, как дети выкрикивают названия артерий, из которых льется кровь, с обычной детской непосредственностью.

Кровопускатель не спал. Он двигался осторожно и грузно, что говорило об усталости после прошлой ночи. Тогда он прошептал человеческой девочке время и место и теперь шел на эту встречу. Если голоса детей и вызывали у Лауна Сета какие-то воспоминания о собственном детстве, то это никак не отражалось на его лице, скорее отчужденном и даже испуганном.

В Круге и в самом деле был браксинец. Лаун Сет знал это. Какое святостатство! Необходимо что-то делать!

Лаун Сет прошел через холл гостиницы, отмахнувшись от поклонников, что пытались окружить его, и поднялся в номер, названный девочке. Если другие и заметили что-то, его это не волновало. На Дари случались и гораздо худшие преступления, чем разговоры с человеческими детьми — и одно из них как раз свершилось.

Когда Лаун Сет вошел, девочка взглянула ему прямо в лицо и протянула щупальца мысли, чтобы прочесть рисунок его эмоций. Во время подготовки прошлым вечером они разделили сознание и теперь ей было легко читать его мысли.

— Ты не поверил мне вначале, — убежденно сказала Анжа. — Но теперь веришь.

Ярость, что зрела в его груди, закипела и вырвалась наружу.

— Ни один кровопускатель не станет отказываться от ритуала Участия —независимо оттого, кто еще в нем участвовал! — вскричал он.

Лаун Сет с болью вспомнил нарушенный Круг — разорванный там, где через него прошел чужой, и как бесценная сила жизни текла через зияюшую прореху.

— Ни один кровопускатель не уйдет… Ни один не сможет уйти… — прошептал он.

И замолчал. Невозможно было выразить то, что накопилось внутри него, и Лаун Сет надеялся только, что Анжа считает это прямо с его сознания.

— Ни один кровопускатель не сможет пройти сквозь живой Круг, — наконец выдавил он.

— Сознание браксинца легко приспосабливается к кровопролитию, — тихо сказала девочка. — Но не сможет понять вашу душу. Он живет среди вас. Он убивает вас. Но он вас не понимает.

Лаун Сет глянул на нее, его лицо перекосило от ярости.

— Он умрет, — процедил он сквозь зубы.

— Именно это мне и нужно, — спокойно вымолвила Анжа.

— Мы поддержим тебя. Я еще не говорил с остальными. Я не смог. Но мне и не требуется. Кьяр… — он использовал дарианское слово, означающее «охотница», вместо ненавистного ему азеанского имени девочки. — Все и так знают, что произошло. Они не станут задавать лишних вопросов.

— Я не могла и надеяться на такое, — улыбнулась Анжа.

— Как он мог даже притворяться одним из нас и не знать? — Лаун Сет плотно закрыл глаза, пытаясь отогнать воспоминание. Его голос был полон муки. — Кьяр, если бы ты могла понять, что случилось…

— Я з н а ю, что случилось. Я же видела это твоими глазами. Глазами всех вас, — Она слегка дотронулась до его плеча, чтобы кровопускатель почувствовал, что она говорит искренно. — Я отомщу за вас! Обещаю!

Лаун Сет заставил себя расслабиться и оглядел маленькую комнатку. Через мгновение он нашел новую аду, недавно сделанную, еще блестевшую от масла. Ада стояла, прислоненная к оконной раме. Лаун Сет грузно прошел к окну, отложил свою аду и взвесил на руке новенькую, меньшую по размерам.

— Дир Салау с радостью сделал ее для тебя, — с теплотой в голосе произнес он.

— После твоих рекомендаций, — уточнила девочка. — Он просил передать тебе, что хотя пропорции и необычные, но правильные.

Лаун Сет посмотрел на Анжу, потом снова на маленький клинок.

— Немного длинновата для тебя, но вероятно Дир Салау сделал так, чтобы ты могла достать подальше. Да, хорошая ада! — Он с удовольствием погладил древко и улыбнулся впервые за день и ночь. — Как я понимаю, гордость за хорошую работу превосходит границы расовой враждебности. Оружие великолепно сделано.

Девочка подошла к нему и потрогала пальцем блестящий металл.

— Значит, я смогу выполнить обещание, данное тебе — тихо вымолвила она, — И всем кровопускателям.

«Маленький убийца, — подумал Лаун Сет. — Я не завидую твоей жертве!».

— Когда мы можем начать? — спросил он вслух.

— Может, сейчас? — Анжа подняла на него глаза.

Лаун Сет молча протянул ей аду.

Варика беспокоила эта странная сцена с девочкой.

Если бы его культура не относилась с презрением к любой психической странности, то он мог бы понять, что его беспокоит не реально случившееся, а внутренняя реакция на телепатическое зондирование, которому он подвергся, наблюдая за ритуалом. В душе Варик это знал — но в реальности ни мог он, никак не мог признать, что его разума коснулось нечто экстрасенсорное и отметило его.

Но этот ребенок… этот благословенный ребенок!* [2] Варик понимал, что с его стороны было нехорошо покидать ритуал Участия, но продолжать после того, как женщина (или девочка, поправился он) вступила в Круг, шло вразрез с его браксинской натурой. В любом случае откуда девочка появилась там и что она там делала? Или он в чем-то ошибся? На ритуал Участия могут приходить только кровопускатели, и лишь дарианцы-мужчины могут сражаться в хьярке.

И не только это пошло не так. Варик точно знал, что его изучали ментально, и задним умом он понимал этого вмешательства. На него идет охота. (Почему он продолжает использовать это слово, а не говорит «ищут», или «гонятся за ним», или «пытаются раскрыть»? Почему «охота» кажется самым подходящим словом? Точным?) Конечно, источник знания был по-прежнему скрыт от него, но шестое чувство было столь сильным, что Варик решил ему довериться.

Бракси не ответила на его призыв о помощи. Вначале это его удивило, но затем он понял, каким дураком был, раз поверил браксанам. Решил, что пока он служит их целям, находится в безопасности — ведь это единственный способ иметь с ними дело, не так ли? — но либо Варик изначально ошибся, либо перестал быть нужным.

Варик злился на себя, но ему не было горько. Возможно, впервые он наконец разглядел игру, в которую играли браксаны. Раньше Варик думал, что он тоже ими крутит, но на самом деле делал именно то, чего хотели браксаны, и не ничего получал взамен.

Он жалел, что находится далеко от дома и не может добиться желаемого. Но браксаны никогда не позволят ему вернуться. Или позволят, но чтобы посмотреть, с каким позором примут на Бракси Варика в его новой внешностью, и позабавятся, пока «инородец» пытается организовать восстание против правящей расы.

Его поймали в идеальный капкан, и Варик это знал.

Ему некуда идти и он ничего не мог с этим поделать. Послания с Бракси будут приходить, независимо от того, будет ли он на месте, чтоб принять их или нет. Когда-нибудь Азее повезет и его обнаружат. Теперь его грыз страх, и Варик не мог от него избавиться. Впервые он понял разумность Социальных Кодексов, которые всегда считал ошибкой и недоразумением. Страх считался ценной эмоцией, предупреждением, главным ограничивающим фактором в борьбе за самосохранение, а Варик не научился его подавлять. Теперь, когда ему требовалось его подавить, он не знал, как это сделать. Его браксинская натура жаждала насладиться тем, что ему осталось от жизни — поскольку теперь Варик знал: конец близок, причем неприятный конец — но его парализовал страх и в тоске он не находил удовольствия.

Варик впервые обратил внимание на то, сколько зрителей присутствуют на хьярке, и заметил там азеанцев. И этот ребенок… Что-то внутри было не так, когда он о ней думал, что-то заставляло холодеть от страха, но Варик никак не мог поймать эту мысль и проанализировать. Варик убеждал себя, что это паранойя, но он никогда не был параноиком. Это странное ощущение говорило о том, что все очень плохо.

Варик попытался самостоятельно покинуть Дари. И обнаружил, что во всех портах проводится тщательная проверка. Когда уже нужно было отдать документы, он развернулся и убежал из транспортного центра.

Варик испугался. И вместо того, чтобы жить в страхе, он решил дйествовать — даже если и не удастся сделать ничего полезного. Ожидание угнетало его.

Торжа распростерлась на дарианской кровати, в белом форменном белье. Она лежала, не шевелясь, и размышляла.

«Будь я браксинцем (спрашивала она себя в тысячный раз), где бы я сейчас находилась?

Я находилась бы на хьярке, или каком-то месте, связанном с ней. Я смотрела бы с презрением на остальное дарианское общество, избегала его. Убедила себя, что уважаю кровопускателей, как настоящих мужчин, поскольку от их ритуала несет варварством, а браксинцы преклоняются перед варварством. Но глубоко внутри меня оставалось бы воинское презрение к любой системе, что регулярно убивает половину своих наиболее опытных и умелых бойцов.

Я сражалась бы в хьярке, и очевидно хорошо сражалась. Но независимо от этого, или от того, как часто я выживала, сама природа хьярке оскверняет браксинскую традицию.

Я не хочу умирать, чтобы служить моему народу. Я готова умереть, если это — возможная плата за развлечение. Браксаны рассчитывали на подобный подход к делу, когда посылали меня сюда. Но ставки в хьярке никогда не бывают выше пятидесяти процентов, и система вызовов может заставить меня сражаться, когда я предпочла бы этого не делать. Я буду сражаться. Я найду удовольствие в борьбе. Но я не готова сражаться бесконечно и постоянно рисковать».

Что-то привлекало внимаиие Торжи, кричало, маячило перед мысленным взором. Она никак не могла это ухватить. И потому продолжила свои размышления.

«У меня — если я браксинец — должно быть оправдание для неучастия. От кровопускателя ждут согласия принять любой вызов. Будет неловко объяснять каждый раз причину отказа, поэтому оправдание должно быть очевидным».

Торжа временно прекратила строить догадки.

«Если меня ранят, то мне не придется участвовать в схватке.

Если ранение очевидно, то никто не станет бросать мне вызов.

Но… вот оно! Предположим, я притворюсь, что сломала руку, наложу гипс и руку буду держать на перевязи, по местным традициям, поскольку планета Дари не желает вводить у себя никакой межзвездной медицины. Я нахожусь здесь, чтобы принимать военные сообщения; поэтому у меня для этого есть оборудование. Его могут найти, поэтому мне нужно его где-то спрятать, но периодически возвращаться туда. Это можно заметить. Я не хочу оказаться скованным чем-либо на тот случай, если придется действовать и спасать себя. Поэтому гипс нежелателен. Мне нужно что-то, что на самом деле не станет препятствовать движениям, тем не менее подразумевающее невозможность участия в хьярке…»

Торжу вдруг озарило и она резко села на кровати, пораженная воспоминанием.

У кровопускателя, который покинул ритуал Участия, на правой руке была повязка!

Торжа представила Круг таким, каким видела его. Наблюдая за участием ребенка, кровопускатель трясся от гнева, и повязка была наложена на пальцы, словно бы они сломаны. Там еще торчали лубки. Если он правша, то считается серьезно раненым. Любой дарианец — да и любой человек, в особенности азеанцы, которые сделали правшей генетическим стандартом много столетий назад, — сразу же решит, что он выведен из строя. Но если он левша, как большинство браксинцев, то повязка ему никак не мешает…

Торжа протянула руку за кителем, а другой включила видеофон.

— Свяжите меня с губернатором, — приказала она. — Срочно!

Когда пришло утро, он сорвался с места. Ему снились капканы, их пасти зияли блестящими зубами, и он проснулся мокрый от пота, в страхе и отчаянии. Он бросил все свои пожитки и вылетел из квартиры на улицу. И очень вовремя. Когда он в последний раз взглянул на здание, заворачивая за угол и скрываясь из виду, то увидел, как мелькнула белая форма тех, кто приближался к его двери.

Они пришли за ним.

Он бежал по улицам и заворачивал в узкие переулки, в которых можно спрятаться. Его преследовали наверняка решат, что он воспользуется самым быстрым видом общественного транспорта. Он не знал, куда идет, пока ноги сами не привели его. Да, архив — его инстинкты отлично сработали. Там много заложников, да и здание, где хранятся важные правительственные сведения, никто не осмелится разрушить. Он вполне может и выиграть…

Его ни о чем не спросили у входа, хотя там и стояли охранники, и даже никто не спросил, с какой целью он там находится, когда взбегал вверх по лестнице к самым важным кабинетам. Он был кровопускателем. Сотрудники даже не задали ему вопросов, когда он оторвал их от работы. Только вопросительно переглянулись, когда он загонял их во внутренний кабинет и запирал двери, но никто не попытался его остановить.

«Савди!» — выругался он про себя, имея ввиду глупых, беспомощных стадных животных. Они все савди и даже хуже! Неужели на этой планете нет мужчин?

Его заложниками стали пятьдесят конторских служащих — простые дарианцы, которые ни для кого не представляли особой ценности. Тем не менее азеанцы, которые руководствовались лицемерной заботой о человеческой жизни, не посмеют силой тащить его из выбранной цитадели, чтобы не навредить местным. И конечно, нынешняя политическая ситуация давала ему больше преимуществ, чем когда-либо…

Несмотря на внешнюю уверенность, Варик не питал иллюзий относительно своей судьбы. Но он намеревался выбрать способ смерти. Ползти на коленях и сдаваться беловолосым врагам было не по нем, и бессмысленное самоубийство — также. Если ему придется умереть, он сделает это, осиянный славой. И еще лучше, если ему попутно удастся пошатнуть крепкие позиции Азеи на этой планете и утащить за собой на тот свет всю их дипломатию. Вот это — смерть настоящего браксинца!

Варик нервно прохаживался взад-вперед. Определенно к этому времени новости уже распространились! Он сам подключился к местной частоте и передал сигнал тревоги, который не стал бы передавать никто из местных. Азеанская Служба Безопасности сможет сложить два и два — не так ли? Они явно знают, кто он и что из себя представляет. Разве они не догадаются, что случилось, узнав, что некий кровопускатель забаррикадировался в этом здании?

Шум дарианских улиц служил постоянынм фоном для его размышлений с самого утра. Но сейчас Варик насторожился. Гул на улице стих, сошел до шепота и почти полной тишины, в которой только время от времени слышалась иностранная речь. Цокающие и лязгающие звуки местного транспорта прекратились и даже музыку, которая доносилась из магазина через площадь, убавили, а потом выключили вовсе. Варику все это напоминало необычную тишину среди животного стада перед бурей или бедой — очень уместная аналогия, если учитывать его мнение о дарианских аборигенах. Варик подошел к ближайшему окну и настроил его таким образом, чтобы следить за происходящим на улице.

Вокруг здания собралась огромная толпа, просто море из местных жителей, которое сдерживалось сотрудниками Службы Безопасности в белой форме. С одного края толпы до другого прокатывались волны протеста и ярости, но никто не осмеливался возвысить голос в тишине, установленной азеанскими властями.

Варик узнал знакомые фигуры на краю толпы. Губернатор ли Дара — жалкое оправдание для управляющего! — что-то очень серьезно обсуждал с кем-то из военных. Кто это, Варик не знал, но бело-голубая форма свидетельствовала о межзвездных войсках и высоком ранге, а также…

Варик пригляделся повнимательнее.

Женщина! Он тихо выругался себе под нос.

Представитель азеанцев, разговаривающий с губернатором, определенно был женщиной — с этой расой ведь сразу и не определишь! Презрение Варика к ли Даре удвоилось. Что может сделать какая-то женщина для изменения ситуации?

Варик увидел, как она опустила руку к передатчику и настроил собственный на стандартную азеанскую частоту. Послушаем, что она там собирается говорить, но отвечать не станем.

— Варик, сын Лемана… — произнесла азеанка. Неожиданно она заговорила на его языке — Варик не слышал родного языка более двух лет и ему потребовалось усилие, чтобы не заговорить, просто ради удовольствия поболтать на родном языке. — Это командир звездного флота Торжа эр Литз говорит с тобой от имени Императора.

Варик ничего не сказал, наслаждаясь тем как на улицах росло напряжение. Дарианские аборигены понимали, что предпринимается попытка переговоров, и кричали о том, что их больше всего волновало, в надежде быть услышанными.

— Там находятся наши люди, азеанцы, а не ваши! — крикнул один дарианец.

— Мы не станем умирать за вашу проклятую Войну! — добавил другой.

Варик улыбнулся. Он не мог нарочно спланировать все так, как вышло само. Толпа напряглась, они начнут действовать при малейшей провокации, в ярости подавят местных чиновников, разгорится общенациональное восстание, затем охвати всю планету…

Поскольку в заложниках у Варика имелось пятьдесят местных жителей, он мог позволить себе какое-то время поразвлекаться.

— Шемар шемитарт! — передал он, что значило: « Женщина, командующая мужчинами — это слуга Хаоса».

Варик видел, как Торжа напряглась, узнав популярную поговорку. Женщина явно понимала, что она означает. Командир звездного флота что-то пробормотала себе под нос, затем протянула передатчик губернатору. Варик улыбнулся.

— Губернатор ли Дара! — сказал он с издевкой. — Да, я тебя вижу — но откуда? Может, рискнешь стрельнуть наугад? Цена ошибки очень велика.

— Ты с этого ничего не получишь! — нервно сказал губернатор.

— А ты можешь потерять все, — рассмеялся Варик. — Я буду наблюдать за твоим падением. И зная, что я послужил его причиной, буду получать удовольствие. Мне выбросить кого-нибудь из местных на улицу из окна? Как ты думаешь, этого будет достаточно? Или его вначале следует изувечить? Что окажется более эффективным для толпы?

— Мы хотим вести переговоры, — поморщился ли Дара.

— Да, раз я могу дать вам то, что вы хотите… но что взамен? У вас нет ничего, губернатор, ничего ! Ты — мужчина, которым правят женщины; ниже моего достоинства даже разговаривать с тобой… Мысль о том, чтобы с тобой торговаться — в лучшем случае, жалкий источник забавы. Молись своим богам от имени своей матери, чтобы небеса дали тебе ответ! Потому что ничего кроме этого тебя не спасет.

Варик наблюдал за тем, как командир звездного флота положила руку на передатчик и что-то прошептала ли Даре, вероятно объясняла, что означает оскорбление. О, это уже забавно! Так забавно, что он может отогнать мысль о смерти в темный уголок сознания и там почти забыть о ней.

Теперь к их узкому кругу присоединились еще двое — ребенок и кровопускатель. Варик тут же узнал девочку. Именно она спускалась в Круг для ритуала Участия после победы Лаун Сета. Залихватское настроение Варика ухудшилось, а на лице появилось выражение паники, как у преследуемой жертвы. Здесь скрывалось что-то неизвестное, а когда есть неизвестное, даже самые лучшие планы — а эта затея таковым даже не являлась — могут с позором провалиться. Сжимая регулятор положения окна, Варик наблюдал за тем, как девочка беседует с губернатором и командиром, сожалея, что ли Дара не забыл выключить передатчик и теперь их нельзя подслушать. Кто она и какую роль играет во всем этом? Тот факт, что он даже примерно не мог представить ответ, его беспокоил.

— Варик, сын Лемара, из семьи Гатенна, браксинец, — голос принадлежал ребенку. После долгих споров они отдали ей передатчик. Но откуда она знает его данные? — Послушай меня внимательно, — приказала она. Вообще-то женщине запрещалось командовать мужчиной — и тем не менее девочка не только отдавала ему приказ, но также и усиливала оскорбление браксинским доминантным речевым режимом, который не позволялось использовать ни одной чужестранке. Варика охватила ярость, аж в глазах потемнело.

— Шемар! — выругался он. — Я не разговариваю с подобными тебе!

— Я тебя и не просила со мной разговаривать. Слушай. У меня личная заинтересованность в твоем разрушении. За мной стоят кровопускатели, Варик. Мы войдем в здание и возьмем тебя, независимо от того, испортишь ты местную дипломатию или нет. Ты не сможешь убить всех. Кто-то из нас до тебя доберется. И твоя смерть не будет красивой, браксинец!

— Я тебя не боюсь, — соврал он, поняв в тот момент, как сильно он ее на самом деле боится.

— Я тебе не верю, — ровно сказала девочка. — Но даже если так, у меня есть для предложение, которое тебе может понравиться.

Она замолчала и Варик вынужден был спросить:

— И что за предложение?

— Хьярке — за твою свободу, — ответила девочка.

Азеанцы были поражены не меньше него; очевидно этого они от нее не ожидали. Командир звездного флота выключила передатчик и поспешно обменялась несколькими фразами с девочкой, потом с губернатором и кровопускателем. В их позах Варик разглядел злость и раздражение. И наконец — согласие. Ли Дара взял в руки передатчик.

— Я подтверждаю предложение Анжи лиу, — сказал губернатор. — Хьярке — за твою свободу. Если выиграешь, ты свободен. Мы доставим тебя на Границу и посадим на корабль, отправляющийся на Бракси. Если проиграешь… — он пожал плечами. — Учитывая правила хьярке, это решит проблему.

— Ты даешь слово? — переспросил Варик с презрением.

— Даю слово — и оно нерушимо, как тебе известно, независимо от того, что ты думаешь о традиции. Я могу говорить от имени властей этой планеты. Командир звездного флота эр Литз может поручиться за императорские силы, если ты ей позволишь.

— А кто будет моим соперником? — спросил Варик. — Ни один дарианец не станет встречаться в Круге с человеком — кто же теперь выступит против меня в хьярке, когда стало известно, кто я? Ты об этом подумал, губернатор?

Девочка взяла передатчик из рук губернатора и немного подержала его перед тем, как заговорить. Она посмотрела на здание, как раз туда, где стоял Варик. Хотя он знал, что его скрывает особое стекло окна, позволяющее только ему видеть улицу внизу, но не наоборот, он почувствовал себя голым и беспомощным под ее взглядом.

— Я стану твоим соперником, — тихо сказала девочка.

Значит вот оно — ребенок! Они хотели, чтобы он, Варик, выступил против ребенка!

Гнев оскорбленного самолюбия заставил его отойти от окна, он широкими шагами пересек помещение. Да, они могут забрать у него жизнь, но чувство собственного достоинства — никогда! Варик в ярости распахнул дверь и прошел комнату за ней насквозь. Дарианцы сжались под его взглядом. Нация савди, единственные мужчины среди них — кровопускатели! Ему предстоит умереть среди них, заключенным в дарианское тело, играя против ребенка женского пола для развлечения Азеанской Империи?!

Варик врезал кулаком по двери кабинета и она рухнула от могучего удара.

— Иком браксит! — заорал он, то есть: «Я — браксинец!»

Но его восклицание ничего не значило для сгрудившихся в кучу дарианцев, а доминантный речевой режим бессмысленным эхом пронесся по коридору и исчез в тишине.

Варик боялся. Он думал, что предусмотрел все возможности, но эта ему даже не пришла в голову. Что они имели в виду — поставить его на бой против этого ребенка с волосами цвета крови? Что они знают, чего не знает он? И кто она такая, наконец, именем Бисалоса? Варик снова услышал голос губернатора в отдалении, но он кинул передатчик и находился слишком далеко, чтобы услышать сказанное. И это его не волновало.

Думай, Варик, думай! Ярость омыла тебя и ушла. Ситуация ясна. Если кровопускатели поддерживают азеанцев, то здесь ты не можешь ничего сделать — в смысле нанести какой-то настоящий урон. Все твои варианты выбора ведут к смерти — это данность. Тебе остается выбрать способ умереть.

Если они дают слово, то они его держат — это и есть определенность Азеи. Тем не менее, Варик, тебя ничего не связывает — это и есть определенность Бракси. Поэтому ты можешь давать обещания и получать заверения, тебе угодные.

Они хотят, чтобы ты сражался против ребенка. Вероятно, они знают о ней что-то, чего не знаешь ты. Твои преимущества очевидны — длина рук, сила, реакция. Никто, кто все еще растет, не может сравниться по координации со взрослым, сформировавшимся человеком. Но они не стали бы это организовывать, если бы не держали туза в рукаве. Проблема в том, что ты не узнаешь, какой это туз, пока не окажешься в Круге.

Я больше, выше, сильнее и я знаю хьярке. Какой бы у нее ни был секрет, может ли он выстоять против всего этого?

Азеанцы думают, что да.

Азеанцы могут ошибаться.

Могу и я.

Ребенок…

В браксинских Социальных Кодексах нет запрета разрубать ребенка на куски.

Внезапно Варик рассмеялся. Пожить так, как жил он, сделать то, что он делал, и теперь вдруг со всей осторожностью рассматривать доводы за и против в ситуации, изначально абсурдной! Да, он будет сражаться, потому что нет никакой другой альтернативы. И завтра он будет либо мертв, либо свободен — но ни за что не станет азеанским пленником. А если он выиграет — когда он выиграет — Варик будет торговаться и получит больше, чем свободу. Они снова сделают его браксинцем и отправят домой и он позволит браксанам изведать его ярости. Он отплатит за унижение браксина, которого заставили сражаться с ребенком!

Варик в последний раз посмотрел на заполненную пленниками комнату и его лицо исказило отвращение. Ему никогда больше не придется смотреть на этих жалких существ — а это дорогого стоит!

Жгучее дарианское солнце стояло в зените, когда Варик шагнул в Круг.

Быстрым, полным презрения взглядом он осмотрел зрителей. Не пришел никто из простых граждан — для них не осталось мест. Три из четырех секторов были заняты кровопускателями, которые прибыли со всей планеты, чтобы посмотреть на необычную хьярке.

«Вы приехали посмотреть бой? — раздумывал Варик. — Или потому, что знаете: сегодня можно будет понаблюдать за смертью человека? Или по обеим причинам?»

Четвертый сектор светился бронзовым и белым цветами покорившей Дари расы.

«Меня вы никогда не покорите, — думал Варик с вызовом. — Вы или отправите меня домой, или я умру, но вашим никогда не стану».

Он взгядом прошелся по рядам. Азеанцы, сплошь официальные лица, три директора на почетных местах — Звездный Контроль, Безопасность и… что? Несомненно, какое-то частное предприятие, единственным опознавательным знаком которого служила красная повязка на лбу.

Варик рассмеялся про себя.

Теперь он браксинец. В этом трудно усомниться. Может, его кожа все еще и остается темной, подделкой под дарианскую, но его поза, его надменность — истинно браксинские. Удивительно, но Азеа согласилась на все условия. Почему? А, неважно. Довольно скоро враги вернут Варику его настоящий облик и он снова вернется домой… Но какой сладкой будет месть после всех испытаний!

Девочка вступила в Круг с противоположной стороны и застыла неподвижно, чтобы противник мог тщательно рассмотреть ее.

«Что такого в этой девчонке? Почему азеанцы так уверены в моей гибели от ее руки? — думал Варик. — В этом заключается и опасность — есть какой-то неизвестный фактор, который я, по их мнению, не могу определить логически, а Звездный Контроль считает его настолько адекватным, что он может противостоять моей силе и опыту».

Варик внимательно изучил девочку. Такая бледная кожа была бы предметом гордости для любой браксанки, а ее странные волосы цвета крови, заплетенные в тонкие, словно струящиеся косы, создавали впечатление ран от бича. Ее тело было гибким и определенно мускулистым. Варик слегка нахмурился. Она более развита для ее возраста. Очевидно, он неправильно определил его.

Неважно.

— Кьяр Анжа лиу, — начал он, используя оба имени в ритуальном дарианском приветствии. — Я удивлен, что ты посмела начать это насмехательство над поединком.

Вот им, пусть кровопускатели поерзают, услышав это!

Стальные глаза девочик смотрели на него, не мигая.

— Я пролью твою недостойную кровь на землю, браксинец, — раздельно произнесла она. — Я повалю тебя наземь перед твоими врагами. Я научу тебя страху, которого ты никогда не знал.

— Я покажу тебя судьбу девчонки, что мечтает о крови, — яростно прошипел Варик.

— Тогда начинай!

В нем бурлила злоба, но Варик не позволил ей захлестнуть его. «Очень хорошо сыграно, — подумал Варик, сдерживая эмоции. — Отказать мне в моем имени на хьярке». Он стал медленно обходить девочку, наблюдая за миллионом крошечных движений, что выдадут ее стиль, и старался не демонстрировать свой. «Мастерица оскорблений, что толку тебе от всего этого, когда инородцы начнут пить твою кровь?» — мысленно спрашивал он.

Девчонка атаковала. Это был медленный удар серповидной частью ады, но он не представлял для противника никакой реальной угрозы, и Варик просто отступил в сторону.

«Что ты скрываешь, малышка? Почему Азеанская Империя думает, что ты можешь меня победить?» — размышлял он.

Во время следующей атаки Анжа чуть не задела его лодыжку, удар был рассчитан очень точно — Варик отступал и она рассчитала, как быстро он отреагирует.

«Хорошо, — мрачно подумал Варик. — Но недостаточно хорошо». Он парировал удар и нанес собственный, его ада слегка оцарапала ей руку и тут же появилась тонкая струйка крови.

«Так, на этот раз мы можем отбросить всю эту мистическую чушь…»

Варик уставился на Анжу, ее глаза сверкнули и поза, почти неуловимо изменилась, а равновесие улучшилось.

«Значит вот оно что, ребенок другой расы? Ты знаешь Перемену? Ты учуяла кровь и она действует на тебя, как наркотик, говорит с тобой? Это и есть твой секрет? Ты думаешь, что этого будет достаточно?!»

Ему следовало атаковать Анжу, пока это происходило, и мгновение спустя Варик ругал себя за то, что этого не сделал. Он не ожидал, что с ней произойдет Перемена, поэтому ему потребовалось время на убыстрение реакций, чтобы все опять было рассчитано правильно. Браксинец заставил себя атаковать, но ничего не получилось; он бросился на девочку, но та уже странным образом… переменилась. Отреагировав гораздо быстрее и с большей силой, она отшвырнула его прочь.

И тогда Варик понял, что ему не будет легко.

Теперь он действовал осторожно, подобно охотнику, что наконец признал наличие зубов у этакой безобидной жертвы. Преимущество все еще оставалось на его стороне, в этом Варик не сомневался, но, казалось, разница между ними стала меньше. И кто мог сказать, какие поправки внесет Перемена в хьярке, если противник — человек? Варик действовал быстрее девочки, но все равно разница в скорости уже не была столь разительной; их клинки сталкивались с большей мощью, чем он рассчитывал.

Варик пытался не думать, сконцентрироваться только на хьярке. Но зерна сомнения в его душе уже засеяны и дают всходы.

«Что же? — спрашивал он — и ее, и себя самого. — Что у тебя есть такого, что завоевало доверие Империи?».

Варик пошел в атаку, используя комплексный маневр, который Анжа сорвала, обернула в свою пользу и чуть не ранила его. И снова он инициировал контакт, подошел ближе, но все равно в конце она смогла его отбросить. Девочка была хороша. Ему придется с этим смириться: она знает, как сражаться. Варик понял, что не ожидал такого.

Они обменивались ударами под горячим солнцем. Время ничего не значило, его ход отмечали только удлинняющиеся тени и увеличивающийся красный ожог, что расползался по плечам девочки. Как Варик ни пытался, ему было до нее не добраться. Самые грозные обманные удары не привлекали внимания Анжи, а самые сильные прямые не вынуждали ее потратить лишнее усилие, чтобы парировать их. Казалось, у девочки есть проблемы с защитой, тем не менее, как только Варик хотел дотянуться до незащищенного места, ему внезапно преграждала путь длинное лезвие ады или изогнутый серп угрожал поймать в капкан аду противника.

Варику стало страшно. Для этого потребовалось время: страх перед женщиной нелегко приходит к браксинцу. Но солнце припекало все сильнее и сильнее, а кровь начала вытекать — чуть-чуть по руке и чуть-чуть по ноге, тут и там… маленькие ранки добавлялись одна к другой, а он никак не мог достать девчонку. Она всегда действовала слишком быстро, или была слишком хорошо готова к удару, или… что-то еще.

Страх, как утверждали древние, является потенциально творческой эмоцией — позитивной силой в поединке, которую можно обратить себе на пользу. Страх охватил Варика, и страх дал ему силы. С новой, отчаянной силой он снова и снова бросался на девочку, эти атаки подпитывались его ужасом, и он заставлял соперницу отступать под его напором. У Варика имелось мгновение на раздумья — и в это миг он понял, что следует изменить тактику. Нет смысла в том, чтобы истечь кровью от дюжины маленьких ранок, одновременно пытаясь прорваться сквозь такую умелую оборону. Ему нужно использовать все свою силу и заставить противника блокировать удар, выставив аду перпендикулярно ее клинку. Варик знал устройство этого оружия и не сомневался: тонкая ада девочки не выдержит давление его более крепкой ады. После того, как ее оружие сломается или треснет по всей длине, он победит.

Варик загнал Анжу туда, где хотел ее видеть, и впервые заметил тонкую линию, отмечающую границу Круга, прямо за ее спиной. Он чуть не рассмеялся во внезапном предчувствии триумфа.

«Она не сможет за нее выйти! — понял Варик. — Тот, кто прошел Перемену, не может переступить черту — это линия для них подобна стене, создаваемой некими силами. И у меня будет преимущество!»

Все ближе и ближе подходили соперники к краю Круга и Анжа встала спиной к границе, за которую не сможет ступить. Затем, сделав обманный маневр, как он и собирался, Варик опустил аду со всей силы…

И девочка уклонилась. Увернулась.

Удар прошел мимо.

У Варика на лбу выступил холодный пот; мускулы напряглись, когда он восстанавливал равновесие. «Нет, — подумал он. — Нет. Не верю».

Варик попробовал нанести прямой рубящий удар. И снова, теперь с улыбкой, Анжа легко ускользнула. И начала движение раньше противника.

«Этого не может быть!» — настаивал рассудок — Варику отчаянно требовалось в это верить. Он атаковал вслепую. Но движения девочки подсказывали тысячами мелких деталей, что она точно знает, какой манерв собирается провести Варик, стоит ему только подумать о нем.

Нужное слово долго пробивалось сквозь его разум, ярлык, которого он избегал с тех пор, как началась охота.

«Телепатия», — понял Варик.

К его ужасу, девочка кивнула.

«Нет! Этого не может быть!»

«Но это так» — был мысленный ответ.

И мысль, ее мысль, вызвала у Варика ужас, потрясший его до глубины браксинской души, и эхом повторилась в его сознании.

«Я научу тебя страху, которого ты никогда не знал!»

«Нет!»

Анжа улыбнулась и стала обходить вокруг него с таким видом, словно ей не о чем было беспокоиться. И правда, о чем? Может ли Варик противостоять такой ужасной силе?

Я должен, сказал Варик сам себе. И мрачно приготовился к атаке.

Ему повезло, его мастерство было велико, Варик как раз переменил стойку, и в тот самый момент, когда менее подготовленного бойца застигли бы врасплох, Анжа ударила. Ему потребовалось невероятное умение, чтобы достойно защититься, но даже несмотря на это, Варик заработал мелкий порез на ноге, едва предотвратив смертельный удар в корпус.

Нечеловеческое создание! Но он знал, что Азеа не считает такую силу неестественной, и ругал свою собственную культуру, которая не верила в подобное и таким образом помешала его адаптации.

Теперь он проигрывал, явно и по всем фронтам. Если раньше Анжа только царапала его, то теперь она направляла удары в мышцы, самые значительные для бойца, и как бы Варик ни пытался парировать ее удары, он не мог отбросить соперника. Хуже всего было понимать, что до того Анжа лишь играла с ним, а это наносило по его браксинскому самолюбию гораздо более жестокий удар, чем способен клинок.

«Я никогда не сдамся тебе!» — подумал он с таким гневом, на какой только был способен, надеясь, что Анжа его услышит. Варик чувствовал, как азеанцы внимательно наблюдают за поединком, желая заполучить шпиона для пыток и этих своих ментальных игр… «Ты никогда меня не получишь!».

И Варик атаковал. Не потому, что у него был какой-то шанс на успех, а потому, что он был браксинцем и не собирался умереть, будто сломанная кукла в руках ребенка. К его удивлению Анжа отступила. Красная кровь капала у нее с плеча в месте, где его коснулась ада Варика.

Бездумная ярость! А есть ли надежда?

Варик попытался целиком отдаться ярости и вовсе не думать. Шансы у него были малы, но за каждую свою рану ему удавалось достать соперника хоть раз, а раньше не выходило. Вид крови врага подпитывал неистовство браксинца. «Местные именно это чувствуют? — размышлял он. — Теперь Круг начнет со мной говорить?»

Варик снова обратил девочку спиной к границе Круга и давил, готовый истечь кровью, если цена будет достаточно высока. Он припрет девчонку к стене, ее движения станут ограничены. Шанс есть. Да, он невелик, но в этот момент любая надежда казалась бесценной, помогала немного ослабить парализующий страх и вернуть назад навыки и умения Варика.

«Теперь…».

Он двинулся на противника. Сильный удар, нанесенный по касательной, прижмет ее к стене, даже если она увидит его приближение. Блестящее лезвие пошло вперед…

И тут она уронила свою аду.

Схватила его за запястье.

И мир потемнел.

«Почувствуй мою ненависть, браксинец. Пусть она течет на тебя и сквозь тебя, это — личное между нами, между тобой и мной» — чужая мысль подавляла его.

Варик тонул в море насилия. Его охватил ужас. Нечто жуткое, незнакомое засело в его сознании и он забыл обо всем.

«У тебя нет секретов от меня. Ты не можешь ничего скрыть. Я прозондирую тебя, войду в твой мозг и выведу на чистую воду. Попробуй-ка мою ненависть!».

Варик сжался под этой атакой, почувствовав, как все человеческое в нем рушится. Он пытался выбраться на поверхность, но не смог. Сознание Анжи открылось для него, он был против воли затянут в него, но ничего не увидел, кроме бурлящего моря ярости и ненависти, направленных на него. Варик тонул, но сопротивлялся.

«Я лишу тебя всего, что делает тебя человеком, браксинец. Передо мной у тебя нет тайн, ничего личного, никакой гордости, никакого лица. Я заберу ужас, который они натренировали в тебе и который научили особым образом использовать, и сама использую его, чтобы ломать тебя, пока не останется ничего».

Варик пытался воевать с Анжей, но ведь он всю жизнь учился этого наоборот не делать. У представителей его народа не проявлялось подобных качеств, ничего, кроме ужасных легенд о мутировавшей силе, которыми пугали малышей и оправдывали детоубийство. Его не учили с этим управляться.

«Посмотри на меня!» — позвал властный голос девочки.

Против воли Варик сделал это. Ее сознание не было молодым, ни в каком смысле слова. Она прошла много жизней сквозь сознания и память наставников и пережила страшную душевнную травму, с которой не справилось бы и большинство взрослых. Анжа была существом, состоящим из ненависти и насилия, и нигде в ней не имелось места для нежности и не было ничего, чтобы развились положительные эмоции. Она приняла в себя взрослую нестабильность, впитала похоть и ненависть, и необходимость убивать, но жила в теле, неспособном выражать такие вещи — до этого момента.

«Я поимею тебя», — передала Анжа ментальный импульс, и в этой фразе имелся сексуальный подтекст, вместе с угрозой, и Варик застыл в ужасе. Внезапно он понял.

— Ты — из браксанов, — прошептал он.

Ее глазами, глазами телепатов среди публики, он увидел, как Анжа вырвала аду из бесчувственной руки соперника и повернула против него. Варик попытался вырваться из омута ее глаз, но недостаточно быстро. Внутри него взорвалась боль и он наблюдал за ударом, когда его глаза закрывались в смерти, отраженной в тысяче глаз, боль разрывала его, крутила, засасывала…

Потом — тьма и конец.

Тысячи глаз наблюдали, как Анжа лиу, трясясь от усталости, на шаг отступила от упавшего противника и вырвала зубчатый конец ады из его тела одним быстрым движением. Но казалось, что теперь, после окончания поединка, недавняя сила ее растаяла, оружие выпало из рук.

Никто не двигался, когда она встала на колени рядом с мертвецом; все зрители стали причастны к этому. Бормоча ритуальные слова, Анжа сложила ладони чашечкой под смертельной раной. В руки полилась красная кровь — браксинская кровь, потому что хозяева Варика не станут беспокоиться, меняя биохимический состав. Ее ноздри раздувались, когда она вдыхала сладкий запах.

— Будет еще, — прошептала она, не обращаясь ни к кому конкретно. — Обещаю!

И выпила кровь.

Начался ритуал Участия. В Круг вошли два кровопускателя с лекарственными маслами, которые теперь помогут Анже поддержать жизнь. Лаун Сет потребовал права быть одним из них, и теперь первым дотронулся до нее блестящей от масла рукой…

… и внезапно с криком отшатнулся, словно обжегся.

В глазах Анжи светилась грусть и понимание.

— Я никогда не говорила, что освоила все, — тихо сказала девочка.

Второй мужчина протянул к ней руку и Анжа не отшатнулась; но как и Лаун Сет он не смог вынести контакта.

— Нет, — прошептала она. — Дисциплина прикосновений. Я никогда…

Она покачнулась, истекая кровью.

— Кьяр… — проговорил Лаун Сет.

— Закончи за меня ритуал, — хрипло шепнула девочка. — Правильно его закончи! Проследи, чтобы не было никакого осквернения.

— Я не допущу осквернения, Кьяр, — заверил ее он и добавил. — Кровопускательница.

Анжа снова попыталась заговорить, но силы покинули ее. У нее закрылись глаза и девочка упала; Лаун Сет инстинктивно потянулся к ней, а поскольку ее сознание отключилось, девочка упала к нему в объятия, и он смог поймать и держать ее.

— Закончите ритуал, — прошептал он своему товарищу и с беспокойством и пониманием кровопускателя тот кивнул.

Быстро отдав должное ритуалу, Лаун Сет унес Анжу из Круга.

Ритуал Участия продолжался.

— Мне плевать на то, кто ты, — сказал дарианец. — И мне плевать на твой ранг. Ответ: нет.

— Но… — заикнулась Торжа.

Эбре положил руку ей на плечо.

— Если они говорят нет, значит нет, — пояснил он. — Технически Анжа лиу не является гражданкой Империи, Торжа, — она не подпадает под нашу юрисдикцию.

— Но в вопросе, касающемся безопасности…

— Звездный Контроль имеет право отменить прерогативы дарианских медицинских учреждений, если только лицо, о котором идет речь, имеет азеанское гражданство. Особая поправка к Договору о покорении, — директор на мгновение замолчал и наблюдал за Торжей, затем продолжил. — Послушай, не хочешь воздухом подышать? Разве охранник ничего не говорил о том, чтобы подождать на террасе?

Торжа медленно кивнула и повела Эбре на террасу. Дарианская ночь была прохладной и Эбре глубоко вздохнул, потягиваясь.

— Восемь стандартных дней в этом проклятом транспорте, — пробормотал он. — Никому бы этого не сказал, кроме тебя, Торжа. Человеку нужна планета, на которой можно стоять.

Ей стало забавно.

— А что там с пятью годами в космосе, о которых я регулярно слышу? Героическая жертва — отказ от права на отпуск на земле? Бесконечные сражения и кровопролитие и ни минуты отдыха?

— Это было довольно давно — и работа за письменным столом успешно излечивает от подобной выносливости. Ты этому сама научишься довольно скоро, — Эбре облокотился на простое металлическое ограждение и недоверчиво покачал головой. — Преодолеть половину всей Империи, чтобы увидеть какого-то необыкновенно одаренного ребенка ради цели, одной Хаше известной, — тебе следует объяснить мне все это — и примитивные аборигены даже не пускают представителя властей Империи в свой ценный госпиталь. В любом случае какому идиоту пришла в голову мысль о конституционной империи? Хаша, именно в такие моменты я понимаю, какой власти нам не хватает. И насколько.

— Ничего личного, — сухо ответила Торжа. — Но просто ты тут не самого высокого ранга.

— Да, не могу тягаться с каким-то первобытным убийцей, который запретил пускать посетителей, — Эбре перешел на икнейский, которым они оба владели, на тот случай, если кто-то подслушивал. — Как глупо с мой стороны. Конечно.

Позади них послышались легкие шаги. Директор и командир звездного флота повернулись и увидели аборигена, ожидающего, что на него обратят внимание.

— Лаун Сет, — представила Торжа. — Кровопускатель и мужчина, который заботится об Анже лиу. Директор ни Кахв, Звездный Контроль.

Дарианец его проигнорировал.

— Я услышал, что ты здесь, Торжа, — выговорил он. — Если хочешь ее увидеть, я готов это разрешить.

Торжа двинулась вперед и Эбре попытался последовать за ней, но кровопускатель встал между ними, его глаза смотрели холодно и властно.

— Только она, — бросил он.

Эбре колебался, затем пожал плечами и отошел.

— Очевидно, вы, командир звездного флота, выше меня по рангу. Пожалуйста, идите! Я подожду здесь, — и добавил на икнейском: — А когда вернешься, пожалуйста, не забудь объяснить мне, зачем я сюда приехал.

Лаун Сет повел Торжу, жестом указывая куда идти. На полдороге он обернулся и посмотрел на Эбре.

— Анжа — не одна из вас, — тихо произнес Лаун Сет. — Она больше похожа на мой народ, чем на ваш. Будет лучше, если Азеа просто оставит ее в покое, пока она поправляется. Мой народ знает, что делать.

«Правда?» — задумался Эбре, но вслух ничего не сказал.

Кровопускатель повел Торжу по усиленно охраняемому коридору, в отдельную палату в конце. Пока они шли, он объяснил ситуацию.

— Анжа выживет, и я очень рад этому. Такие вещи иногда случаются: или наркотики почему-то оказываются испорченными, или допущена ошибка в смешивании. Обычно это означает смерть. В ее случае мы смогли найти компенсирующее лечение. Но полного выздоровления долго ждать придется. Сюда! — он указал на дверь. — Она спрашивала о тебе. Именно поэтому ты здесь. Но я должен напомнить, что ее сознание истощено, как и тело. Скрой свое напряжение, если можешь.

— Это так заметно? — резко повернулась к нему Торжа.

Лаун Сет рассмеялся и, казалось, собирался ответить с насмешкой, но в конце просто сказал:

— Да. Пожалуйста заходи.

Девочка лежала на простой больничной кровати и едва дышала. Когда Торжа открыла дверь, свет из коридора осветил палату, разгоняя темень. Дверь снова закрылась и она оказалась во мгле: окно было настроено на восемьдесят пять процентов затемнения, и того малого количества света, которое проходило сквозь него, с трудом хватало для человеческого зрения.

— Мои глаза сверхчувствительны, — объяснила девочка, словно Торжа произнесла свои замечания вслух. — Лаун Сет говорит, что это нормально при сложившихся обстоятельствах.

Анжа говорила шепотом, тем не менее казалось, что физическая слабость не является причиной этого.

— А как ты слышишь? — мягко спросила Торжа.

Девочка улыбнулась.

— То же самое, — она пошевелилась, словно собиралась сесть, но сил не было, и это заставило ее снова рухнуть на подушки. — Но ведь вы пришли говорить не об этом.

— Ты это знаешь?

— Вы имеете в виду: читаю ли я ваши мысли? И да, и нет. Я не… как бы поточнее выразиться?.. не запускаю в вас зонд для получения информации. Но ваши поверхностные мысли, ваше эмоциональное беспокойство очевидно — меня научили воспринимать это с такой же легкостью, как дышать. Подумайте о книге — ведь можно понять ее суть, просто посмотрев на обложку, даже не открывая. — Она замолчала. — Простите, если…

— Я знакома с книгами.

— Лишь немногие их знают.

— Но те, кто изучает психологию браксинцев, должны это знать.

Девочка была заинтригована.

— Вы — транскультуралист?

Торжа кивнула.

— И это имеет какое-то отношение к тому, почему вы здесь?

— Это касается Бракси.

Торжа взяла стул, пододвинула к кровати и села. Веки девочки обгорели на солнце, и все время оставались прикрытыми, но глаза под ними еле заметно двигались.

«Да, очень много сил надо приложить, чтобы убить такую девочку!» — подумала Торжа.

— Признаю: я довольно сильно сомневалась перед тем, как позволила тебе вести переговоры с браксинцем, — осторожно сказала она.

— Ну тогда я признаю, что удивилась, когда вы мне позволили это, — веки Анжи задрожали и темные глаза открылись, внимательно рассматривая, изучая гостью. — Почему вы все-таки позволили?

— Не уверена, что смогу тебе ответить. Я доверяю шестому чувству — обычно оно у меня надежное. Я хорошо умею оценивать людей, а ты вызвала у меня доверие. Да и выбор был небольшой, — уныло призналась Торжа, затем наклонилась вперед и мягко добавила: — Анжа лиу, ты знаешь, чего ты добилась?

И снова ясный, пронзительный взгляд выстрелил из-под обожженных век.

— Расскажите мне.

— Ты — кровопускательница. — Торжа посмотрела на левую руку девочки — над запястьем навсегда остался темный порез. Рука Анжи напряглась в бессознательной реакции на осмотр. — Ты — человеческий кровопускатель. Не шпион, который обесчестил хьярке, сражаясь против местных, а та, кого дарианцы сами подняли до своего статуса. Причины не имеют значения — остается факт. Люди стали более уважаемы в глазах дарианцев. Миновал не только кризис, но и ситуация заметно улучшилась. Два века дипломатических усилий — и ты позоришь всех нас за один день. Анжа лиу… — она внезапно понизила голос. — Почему ты охотилась на браксинца?

— Для собственного удовольствия, — резко ответила девочка.

— Таким ответом твои враги могли бы гордиться.

— «Чтобы охотиться на барксинца, нужно думать, как браксинец». Вы знаете, кто это сказал?

— Дармел лиу Туконе.

— Мой отец. Моя семья долго служит Империи. Если бы не… очевидное… то я бы продолжила это.

«Сейчас, — подумала Торжа. — Скажи это».

— Ты все еще можешь это сделать, — произнесла вслух.

— Вы понимаете, что говорите? — поразилась девочка.

— Думаю, да. — Торжа улыбнулась, ей стало смешно.

— Я даже не могу стать гражданкой Империи, не то что служить в войсках. Мне запрещено получать даже самую низшую форму допуска Службы Безопасности.

— Я это знаю.

— Тогда как…

— Позволь мне кое-что рассказать тебе о правителях Империи. Сам император — человек практичный и не терпит бюрократической ерунды. Если военные скажут, что ты нам нужна, то он тебя поддержит. Эбре ценит мое мнение и будет действовать соответственно; Звездный Контроль тебя также поддержит.

— Всего две стороны.

— Совет Правосудия ты никогда не заполучишь. Они не могут отменить свое решение относительно тебя, потому что таким образом их работа ставится под сомнение. Что касается Объединенного Совета Наций, то у директора Звездного Контроля есть почетное место в Палате Людей, через которую он может выступить от твоего имени и также следить за работой Совета и вовремя принимать нужные меры.

— А ни Кахв будет яростно сражаться от моего имени?

— Сомневаюсь. Но Эбре уже выбрал преемника.

— Вас? — догадалась Анжа и ее глаза распахнулись.

Торжа утвердительно наклонила голову.

— Новость еще не сообщалась. Я предпочитаю, чтобы она пока держалась в тайне.

— Я понимаю. Это означает, что трое из пяти глав ветвей власти Империи будут женщинами…

— Две женщины и тисан-производитель, но результат один и тот же — равновесие пятьдесят на пятьдесят также ненавистно браксинцам, как женское большинство. Для нас это простой вопрос, и совсем не относится к полу — но для них это будет означать переход от мужской империи к женской. Как только прозвучит официальное объявление, заново начнутся военные действия и станет проявляться символическая жестокость. Как и всегда в таких случаях.

Торжа наклонилась поближе к девочке.

— Я хочу ввести тебя в Звездный Контроль.

— Вам придется вступить в настоящую схватку! — Предвосхищение удовольствия ярко вспыхнуло в темных, чужих глазах Анжи.

— Но ты согласишься?

— Институт меня не отпустит.

— Еще два года и период твоего базового обучения закончится. После этого ты можешь ездить туда и обратно в Академию.

— Они меня не примут.

— Эбре может отменить запрет приемной комиссии.

— А он это сделает?

— Если к нему найти правильный подход, — улыбнулась Торжа.

— Кажется, у вас есть все ответы.

— Я пыталась предусмотреть все вопросы. У меня нет иллюзий — да, будет нелегко, Анжа лиу. Но я вижу в тебе огромный потенциал, что возможно проявить только на Военной Границе. А ты что скажешь?

— Что я могу сказать? — вздохнула девочка. — Это то, о чем я всегда мечтала. И мне совершенно нечего терять. Да, командир звездного флота. Я отвечаю — да.

— Ну тогда отдыхай и набирайся сил. Эбре находится на Дари и мы можем провести церемонию здесь. После этого Совету Правосудия придется общаться с тобой через меня.

И также Совету Наций, подумала Торжа, и императору. И это не упоминая Институт, который заявляет о фактическом владении девочкой… Но это легко уладить.

Но как, именем Хаши, она собирается все это объяснить Эбре?