Рождённые во грехе

Глава 9

Маттео

— Ты когда-нибудь встанешь, босс? — спрашивает Серджио.

Я стону, в голове стучит. Меня сбил чертов автобус? Нет, это Мона О'Хэйр меня сбила. Даже когда я сплю, она рядом и сводит меня с ума.

— Отвали. — У меня болит все тело.

— Полагаю, ты не хочешь знать новости о Моне?

Я открываю глаза и вижу высокий потолок в своем кабинете. Должно быть, я заснул здесь на диване. Сажусь, отчего головная боль усиливается. Три дня ада. Вот что со мной было, и я сделал то, чего, как обещал себе, никогда не сделаю. Утопил себя в алкоголе. Это был единственный способ заснуть. Никогда в моей жизни все так не переворачивалось с ног на голову.

Я подошел к своему столу, проглотил что-то от головной боли и запил водой, прежде чем жестом попросить Серджио говорить.

— Так больше продолжаться не может.

— Я не спрашивал твоего мнения. А теперь выкладывай.

Обычно я провожу большую часть времени в своей городской квартире, но после Моны стал чаще бывать в поместье. Ну, так было еще несколько дней назад. Я знал, что пребывание в квартире было для меня просто еще одним способом спрятать ее от посторонних глаз. Чтобы она не попадалась мне на глаза. Чтобы не поддаваться влечению, которое я испытываю к ней.

— Она не выходила из спальни.

Несколько дней назад я хотел держать ее взаперти. Теперь расстроен тем, что она отказывается покидать это место. Я провожу рукой по лицу.

— Она ест? — спрашиваю я, хоть и слежу за ней.

— Не совсем. Эмма выманила ее из комнаты, сказав, что поговорит с вами о том, чтобы вы разрешили ей позвонить ее сестре.

— Её сестре.

Я отчетливо помню молодую девчонку, которая в тот день цеплялась за руку Моны. Она была в очках, и волосы ее волосы были не такие огненные, как у Моны.

— Мы не можем вести переговоры о звонке.

— Знаю.

Сейчас между О'Хэйрами и мной не все гладко. Я не испытываю к ним лояльности. Никто из глав семей не собирается перезванивать мне из-за них. Ситуация с ними рано или поздно обострится. Если не скоро, то я сам нажму на спусковой крючок.

— Что-нибудь еще?

— Да. — Серджио пытается подавить ухмылку.

— Что?

Его уклончивость начинает выводить меня из себя.

— Она забрала все свои вещи и перенесла их в другую комнату.

Я беру со стола телефон, чтобы проверить самому. Чертово дерьмо. Хватаю со стола бутылку скотча и со всей силы швыряю о стену. Она взрывается. Мона хотела побыть наедине, и я дал ей это. Теперь это закончится.

Сейчас она зашла слишком далеко. Мой маленький кролик понятия не имеет, каким милым я был.

— Мы уходим.

— Может, сначала приведешь себя в порядок? — предлагает Серджио.

Перевожу дыхание и киваю, прежде чем идти к ней. А пока пытаюсь придумать другой план. Я так больше не могу. Мона моя. Она будет моей женой и матерью моих детей. Они хотели выдать ее замуж, так тому и быть. Они получат то, что хотят. Ну, в любом случае, насчет свадьбы.

Уверен, что у Моны на самом деле не было выбора в том, как поступать. Она, вероятно, согласилась на все, о чем ее просила семья. Это все, что она знает. И все же, когда я смотрю в ее глаза, в это трудно поверить. В них столько невинности. Это привлекло меня. Она была первой женщиной, которая обратилась ко мне. Никогда в жизни не испытывал такого искушения. Я гордился этим. Я не был слабым, как многие другие.

— Ты уходишь? — спрашивает Николай, когда выхожу из спальни.

Он жил здесь последние несколько недель. С ним что-то происходит. Он отрицает это, но я знаю его лучше, чем он думает.

— Мне нужно вернуться.

— Хорошо, — кивает он.

— Я слышал, ты почти каждый вечер ходишь в клуб на Саут-Сайд.

Тот самый, где я познакомился с Моной.

— Это проблема? — спрашивает Николай.

— Нет.

Было бы, если бы он напился и вел себя как придурок, но говорят, что он просто слоняется без дела. Он даже разнял нескольких подравшихся, что для него в новинку. В отчетах других моих людей говорится, что, похоже, он следит за этим местом.

— Тебе нужно что-то сказать мне?

— Не хочу об этом говорить.

— Тогда оставлю тебя с этим.

Он честен. Я принимаю это на веру. Он также не ввязался в очередную драку.

Эмма ждет, когда я вхожу в дом.

— Какая комната?

— Нам нужно поговорить. — Она встает передо мной.

— Не сейчас.

— Да, сейчас. — Вижу, что она в бешенстве. — Это насчет Моны.

— Естественно

— Стриптизерши?

— Господи Иисусе. — Опять это дерьмо?

— Маттео, — рявкает на меня Эмма. Ее тон почти возвращает меня в детство. — Я не подвергаю сомнению твои решения, так как всегда считала тебя хорошим человеком, но ты уничтожаешь эту девушку.

Ирония судьбы. Именно это Мона и сделала со мной.

— Я собираюсь это исправить.

— Ты должен быть здесь, чтобы сделать это.

— Ей хотелось побыть одной.

Эмма закатывает глаза.

— Не будь таким тупым.

Серджио кашляет, чтобы скрыть смех.

— Она не хотела свободного пространства.

Откуда, черт возьми, мне это знать? Все, включая Мону, ведут себя так, будто у меня есть опыт в этом деле.

— Какая комната?

— А какая самая дальняя от твоей?

Не будь я с самого начала раздражен тем, что она покинула нашу спальню, я бы рассмеялся. Вместо этого поднимаюсь по лестнице, чтобы найти ее. Когда я поворачиваю ручку, она оказывается заперта.

Достаю нож и вскрываю замок, входя внутрь. Нахожу Мону лежащей на кровати с закрытыми глазами. Долго стою и смотрю на нее. Как мне удавалось держаться от нее подальше?

Теперь это не имеет значения. Подхожу к шкафу и вижу, что все ее вещи развешаны. Она их прибрала. Маленькая негодница. Начинаю хватать все подряд. В какой-то момент Мона просыпается. Я не смотрю на нее. Еще нет. Я чертовски злюсь, когда вижу, что ее вещей нет в моем личном пространстве. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы вернуть их на место. Знаю, что если посмотрю ей в глаза, то отвлекусь. Со мной всегда так, когда она обращает ко мне свои изумрудные омуты.

— Что ты делаешь?

Краем глаза вижу, как она садится на кровати.

— Ты знаешь, что я делаю.

Я выношу из комнаты первую партию одежды и направляюсь по длинному коридору в противоположную часть поместья. Не останавливаюсь, пока не возвращаюсь к своему шкафу, бросаю все на пол, чтобы вернуться за следующей партией. После того как перенесу остальное, то разберу.

Когда возвращаюсь в спальню, она стоит в дверях, уперев руки в бока, как будто может помешать мне. Мона выглядит раздраженной. Что ж, это делает нас похожими друг на друга. У нее округлились щеки?

— Прекрати сейчас же.

Что-то давит на мою грудь.

— Ты возвращаешься в нашу спальню.

— Это твоя спальня.

— Это наша спальня. — Я наклоняюсь и перевешиваю ее через плечо.

Мона тихонько вскрикивает.

— Опусти меня.

Пока она вертит своей восхитительной попкой у меня перед носом, я шлепаю ее.

— Маттео! — Мона задыхается.

Я захлопываю за собой дверь своей спальни и не останавливаюсь, пока не опускаю ее на кровать.

— Тебе придется привязать меня к ней.

Я приподнимаю бровь, потому что никогда не уклоняюсь от вызова.

— Я не это имела в виду! — она вскидывает руки. — Можешь наблюдать. Я снова перееду.

— Тогда я перенесу тебя обратно.

Ее плечи опускаются, а вместе с ними и голова. Рыжие волосы падают на лицо, скрывая ее от меня.

— Не плачь, — она не отвечает. — Кролик, — пытаюсь снова, стиснув зубы. — Мона.

— Ты не можешь приказывать мне не плакать. — Ее надтреснутый голос почти ставит меня на колени.

— Похоже, я вообще не могу приказывать тебе что-либо сделать, черт возьми, — признаю я.

Никогда в жизни мне никто так не перечил, как она. Я имею в виду, кроме Эммы, но она делает это более скрытно. Мона делает это открыто.

— Ты всегда получаешь то, что хочешь? — бормочет она, все еще прячась от меня.

— Получай я то, что хочу, твоя маленькая задница не сбежала бы в ту первую ночь.

— Это не имело значения.

— Прекрати так говорить! — рявкаю я, заставляя ее подпрыгнуть. Я делаю глубокий вдох. Не хочу, чтобы она меня боялась. Еще одна чертова новость для меня. — Стриптиз-клуб. В этом проблема? Поэтому ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасался?

— Где ты был? — она вскидывает голову.

Вот моя девочка. Мне нравится ее невинность, но я также люблю ее огонь, когда ты заходишь слишком далеко, чтобы ей понравиться.

— Я торчу в этом доме без всякой причины, пока ты где-то там занимаешься своими делами.

— Ты хотела побыть одна, — напоминаю я ей. Эта женщина сводит с ума.

— Так и что ты будешь делать? Проводить время со стриптизершами, а потом прокрадываться сюда и делать со мной все, что захочешь?

Щеки Моны начинают розоветь. От этого зрелища у меня сразу же встает член, который стал твердым с тех пор, как я увидел ее лежащей в постели. У меня слюнки текут от желания вернуться к ней.

— Я не встречался со стриптизершами. Я был у себя в квартире.

Она закатывает на меня свои зеленые глаза.

— Я знаю, для чего нужна... — она изображает пальцами в воздухе кавычки, — «квартира».

Я наконец-то понял. Да, многие мужчины в нашей жизни имеют несколько домов для своих женщин. Моя работа также состоит в том, чтобы знать кто, где и с кем.

— У меня нет женщин.

— Только стриптизерши.

Черт, она злится из-за этого. Она ревнует. Это значит, что ей не все равно. Это не должно меня радовать, но солгу, если скажу, что это не так. Хочу, чтобы она была такой, когда дело касается меня. Я, черт возьми, приму это.

— Ты не захочешь знать правду об этом. — Ее глаза тут же наполняются слезами, и я понимаю, что не могу приказать ей прекратить плакать. — Я был там, чтобы убить Винсента. Предположу, что это он оставил немного блесток на мне.

— Что?

— Он прикасался к тебе. — Даже произнося эти слова, я испытываю желание ударить Винсента по лицу.

— Прикасался ко мне? — она морщит нос.

Я кладу одну руку на кровать, придвигаясь к ней ближе.

— Я собирался перерезать ему горло. Это ты хотела услышать, маленький кролик? Что ж, я дождался, пока он, наконец, выйдет из-под защиты своего отца, и выследил его, как собаку, в одном из его многочисленных стриптиз-клубов, чтобы убить.

— На самом деле он ко мне не прикасался.

— Мне трудно в это поверить. Я оставался в городе, чтобы не прикасаться к тебе, но хватит. — Я хватаю ее за ногу и притягиваю к себе на кровать.

— Маттео.

Я снова закрываю глаза, наслаждаясь звуком своего имени на ее губах.

— Скажи, что я могу попробовать твой вкус, — приказываю я.

— Мы не должны. — Она облизывает губы.

— Ты хочешь, чтобы я просто взял это, маленький кролик? — я просовываю руки ей под платье. — Чего ты хочешь?

Она прикусывает нижнюю губу, рассказывая мне этим все, что нужно знать, прежде чем я зарываюсь лицом между ее бедер и ощущаю райский вкус.

Это единственное, чему я всегда буду поклоняться. Видит Бог, я не должен этого делать, но я Маттео Каттанео; я могу делать все, что захочу.