Рожденный убивать

Алексанр ГОРОХОВ

Рожденный убивать

роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПРИГОВОР

глава 1. Прощальная звезда

"Черт бы побрал эту подлую жизнь. - ошарашила Ярова первая и совершенно нелепая мысль. - Это что же, я ни одного дня и на пенсии не поживу?! За тридцать два года работы не получу ни копейки по выходу на заслуженный отдых?!"

И тут же понял: получается, не дотянет он этих оставшихся двух лет до пенсионного возраста, даже в ХХ1-ый век не войдет, поскольку сейчас март 1999 года, а ему и года на будущее не отпустили.

От приступа неудержимого страха закружилась голова. Он постарался прийдти в себя и обнаружил, что оказался в туалете и бессмысленно торчит перед тусклым зеркалом уже минут десять, после того, как вышел из кабинета главного врача. Куда провалились эти десять минут он не мог понять, да и не отыскивал потерянное время - не оставалось лишних часов на будущую жизнь, не то чтоб уж сейчас попусту сожалеть о исчезнувших минутах.

Но все же потом смекнул, что, в конце концов, "удержал удар", через десять минут пришел в себя и теперь может рассуждать здраво - жизнь кончилась. Или - почти кончилась, коль скоро ему определили остаток сущестования на земле что-то от полугода, до года. Быть может - чуть больше. Зависит от индивидульного сопротивления болезни организма.

И никакой альтернативы приговору - нет!

Он продолжал смотреть в собственные потерянные глаза, отраженные мутным зеркалом, будто впервые увидел себя со стороны. Предельно самокритичный портрет получался убогим: курносый, лысеющий, близорукий, невыразительный, но и не отталкивающий тип обычного русского человека. Толпа на улицах Москвы состоит из таких на половину - средний рост, темнорус, светлоглаз, слегка сутуловат. Такие в России рождаются каждый день по десятку тысяч. И в таком же количестве, в тот же день и помирают если брать за точку отсчета прошлый 1998 год, когда жизнь в Отечестве после всех кризосов и "обвалов" стала крепенько сурова и скудна, а для таких СРЕДНИХ - так и окончательно хреновая, откровенно говоря.

Тут Яров вдруг рассердился - ну, пусть серый, пусть ничем не выдающийся, так даже по этим меркам следовало хоть до шестидесяти годков дотянуть! Тридцать два года работы в школе среди буйнопомешаных, непредсказуемых подростков, при жалкой зарплате, а в результате даже и не передохнешь на дорогу перед Бесконечным Путешествием в Ничто?!

"А ведь на вид мне едва сорок лет дают!" - уже без особого огорчения подумал Яров и отвернулся от зеркала.

Что правда, то правда - и "на вид", и по своим физическим данным он гляделся молодцевато, но всё это очень быстро пойдет на спад. Три-четыре месяца, быть может чуть больше и он начнет иссушаться, слабеть и хиреть, а потом увязнет, как в болоте, в собственной постели, и весь мир сузится до окошка телевизора, да и на тот будет наплевать. Страх, боль, незаслуженные мучения.

Яров встряхнулся и вышел из туалета. Надо было куда-то идти и лишь после предельного напряжения он сообразил, что необходимо вернуться в палату, собрать вещички, дождаться, пока ему выдадут документы и топать домой - навстречу с Косоглазой при косе.

Через десяток шагов по коридору больницы он обнаружил, что раскачивается, будто оглушенный ударом или вдрызг пьяный и - взял себя в руки. Идти в палату, где его поджидали пятеро сокоечников, было страшно. Остро не хотелось отвечать на те вопросы, которых он сейчас сам боялся, поскольку имел ответ. А других вопросов в больнице, нежели: "Ну, что вам сказал доктор?" - попросту и не существует. Отвечать, что доктор подарил по милости своей неполный год жизни (жалкой дряни умирания, если быть точнее) не хотелось. Яров развернулся, миновал лестничную площадку, пошел на третий этаж по служебному ходу.

Единственный человек в больнице, который решительно не интересовался ничьим здоровьем, кроме своего, обитал в палате номер 303, где у него имелся персональный туалет, телевизор с видеомагнитофоном, музыкальный центр и личный телохранитель, который спал на полу возле дверей. Чтобы проникнуть в это царство комфорта требовался условный стук - три, два, три с паузами. (Врачи о своем появлении предупреждали пациента по телефону). Вся модель привилегий обьяснялась просто: если Ярову его лечение не стоило ни копейки, то Василий Петрович Роликов ПЛАТИЛ за обслуживание своих застарелых геморройных щишек, трещин в прямой кишке и полипов (полный джентельиенский набор!) наличными денежками, да мало того - поговаривали, что платил в зеленых долларях!

"Скотина. - подумал про Роликова Яров, выстукивая в дверь условную дробь. - Просто скотина, в свои неполные тридцать три года всего навсего геморрой вырезает, а тут в пятьдесят восемь имеешь рак! А почему? А потому, что всякому отродью племени человеческого - всегда везет!"

Но завидовать и тем более осуждать кого либо, было не в характере Ярова, а потому когда загремели запоры специально поставленных замков, он уже отринул от себя злобные мысли и в приоткрывшуюся щель дверей спросил вежливо.

- Как там Рол?

- Просраться не может! - прошипел телохранитель Мишка Дуков. Заходи. Хорошо, что пришел, а то он меня задрючит.

Едва Яров ступил через порог палаты, как тут же почувствовал тошноту от нестерпимой вони и услышал из открытой двери в туалет натуженные стоны, кряхтение в перемежку с высококачественной матерщиной.

- Доктора гребаные... Ы-ы-х!.. Скорее бы мне жопу порезали, жить не могу!... Ы-ых, мать вашу!... Деньги дерут, а жопа моя, как на затычке... Ых! Специально держат, время тянут.... По сто долларов в день обходится...

- Добрый день. - сказал Яров и глянул в открытую дверь туалета.

Голый Роликов умещался на унитазе розовой, безволосой поросячьей тушей, отмеченной яркой татуировкой на левом плече - череп, пронзенный двумя кинжалами. Все его упитанное тело казалось горой свежих сливок, тронутых алыми лучами раннего восхода солнца. И все-таки это был атлет мышцы на руках верняком ровнялись по толщне ляжкам Ярова.

Но страдал Рол - искренне, со слезой на темных глазах. Гумманист Яров осудил себя за черную зависть, только что осквернившую собственную душу, он сказал мягко.

- Ничего, Рол, тебя подготовят к операции, а там на хирургический стол и...

- Операция! Там меня и зарежут, суки! - закряхтел страдалец.

- Не зарежут. - Яров постарался быть убедительным. - Операция у тебя не столь сложная, пустяк под местным наркозом....

- Я и без того под наркозом хожу! - заорал из туалета Рол. - Столько дерьма в брюхе, лопну сейчас, а наружу ничего не лезет! Ы-ы-ы, гады!

От мощного взрыва газов, внезапно вырвавшихся из утробы мученика, кажется, задрожали стены, но к сожалению отрабатанная массы продуктов пищеварения наружу так и не пошла, что привело Рола в ярость.

- Мишка, придурок! Что ты скалишся, радуешся, что шеф загибается?! Достань сигару бразильскую, может поможет! Шевелись! Ы-ы-х! Кряк!...

Телохранитель бросился к двум баулам, потом заглянул даже в холодильник, но бразильских сигар - последнее слабительное средство для разрешения унитазных проблем - не обнаружил. Это было серьезным упущением в деятельности телохранителя и он произнес испуганно.

- Василий Петрович... Здесь сигар нет...

- Урод тупоголовый! - засипел от натуги Рол. - В машине они остались! Беги вниз быстро, у меня ещё чуть-чуть и тронется! Беги!

Дуков заколебался - режим его службы исключал хотя бы секундное отсутствие возле охраняемого тела. Но ослушаться приказа тоже было невозможно, без риска получить в морду. Дуков тронул Ярова за руку:

- Побудь здесь, Илья Иванович, пока я сбегаю. Ладно?

- Конечно.

- Держи пистолет.

Яров не успел ничего сказать, как ощутил в руке прохладный металл и тяжесть оружия, с которым не только что не знал, что делать, но и как управляться с ним понятия не имел. Он положил пистолет на стол, Дуков кинулся из палаты в коридор, а Рол в сортире заплакал в голос, словно ребенок малый.

- Мать твою разэдак, Иваныч... Да я ж слону могу бивни повырывать одной рукой! Я ж стакан разгрызу и закушу, а у меня такая пробка в жопе! За что, Илюха?! О-о-х...

Яров удержал улыбку. С одной строны мученика было жаль, но с другой он знал, (как и вся больница) что Роликова здесь держат с преднамеренной затяжкой, поскольку он ПЛАТИЛ за свое содержание. Другими словами, денежки его шли по подмогу скудному бюджету больницы и совершенно очевидно, что такого пациента здесь придерживали несколько более, чем того требовалось по науке.

- Ничего. - сказал Яров. - Через неделю забудешь о своих мучениях, Василий Петрович...

- Как же! Слушай, я сползаю со стульчака! Будь другом, приподыми меня немного.... Водрузи на этот трон поудобней.

Колебался Яров лишь секунду: с одной стороны помогать продристаться этому голому вонючему бандиту было как-то и поперек гордости, но с другой все же в данном случае безвинный мученик, а к тому же Яров повышенной щепетильностью и гордыней не страдал. Зажав дыхание, он щагнул в туалет, подхватил потное, горячее тело Рола под мышки и попытался приподнять. С таким же успехом он мог постараться сдернуть с рельсов товарный вагон, но Рол оперся руками о стенку, слегка сдвинулся на своем троне, охну-крякнул, что-то треснуло у него под задом и через миг он сказал с блаженной улыбкой.

- Выбил пробку, слава те Господи!... Дай сигарету, пока этот дурак за сигарой бегает. На столе сигареты.

Ярову хотелось поначалу сполоснуть руки, но шагнул к столику и принялся искать сигареты.

То, что произошло в следующее мгновение он не смог ни понять, ни оценить несколько секунд - в конце которых уже лежал плашмя на полу палаты.

Поначалу он почувствовал короткий и болезненый укол в левое ухо, в кончик мочки, потом - одновременно - словно птица клюнула в стекло окна, а далее треснула стенка возле дверей и на пол посыпалась штукатурка.

- Ой! - пискнул Яров и схватился за ухо.

- Ложись! - зарал Рол и стремительным прыжком, будто пружиной с унитаза сорванный, кинулся на Ярова, свалил его на пол и сам распластался рядом, залитый собственным дерьмом.

Яров, прижатый к коврику, схватился за ухо и тут же увидел, что собственные пальцы обагрены кровью.

- У меня кровь! - удивленно сказал он.

- Лежи, не шевелись, мать твою! - прохрипел Рол. - Сейчас мозгами плеваться начнем, не то что кровью!

Ошарашенный Яров послушно лежал, задыхался от уже совершенно непереносимой вони, и лишь старался немного отодвинуться от голого, пыщущего жаром тела Рола. Тот уже сам отползал к постели, с каким-то яростным весельем хрюкая.

- Где эта сука Мишка?! Торчит тут когда не надо, даром хлеб жрет!

Он добрался до своей громадной постели (привезли в больницу на фургоне) и в головах кровати, из под матраца выдернул короткий автомат с длинным рожком магазина. Все так же не вставая с колен, бросил через плечо.

- Не шевелись, Илюха! Мы ещё под прицелом!

В тот же миг загремели запоры дверей и в палату влетел Дуков, с коробкой сигар в руке. Влетел - но тут же замер. И не вонь в номере, не голый шеф и окровавленный Яров его смутили, а дуло автомата, глянувшее ему в лицо.

- Стоять, гнида. - тихо проговорил Рол, но у Дукова и без того выпала из рук коробка с сигарами. Он быстро кинул взгляд по диогональной линии от окна на Ярова и к стенке возле дверей, потом упал на коленки.

- Пушку возьми! - сдавленно выкрикнул Рол. - Посмотри в окна! С крыши через улицу бьет! Гад вонючий, я ж тебе вчера сказал в палате зеркальные стекла вставить!

Дуков на коленках добрался до подоконника, осторожно приподнялся, и через десяток секунд доложил.

- Отбой, шеф. Ничего не видно. Если с крыши, то навряд ли. Метров сто с гаком до туда будет.

- Значит классный специалист работал! - Рол сунул автомат под матрац. - Через оптический прицел бил, понятно.

После этих слов обстановка для Ярова несколько прояснилась - он разглядел в стекле окна маленькую дырочку, а затем на стене возле двери выбоину в штукатурке. И если в эту модель добавить кровоточащее собственное ухо, то вывод получался невеселый - только что мимо его, Ярова, черепа, лишь уха коснувшись, пролетела с крыши дома через улицу пуля снайпера, свое дело знавшего достаточно хорошо. Но ему, специалисту дальнего боя, не повезло, судя по всему, в двух пустяковых деталях - спутал голову Ярова с черепом Роликова, а полуденная сырая дымка весенней оттепели замутила прицел. Чуть-чуть, на доли микромиллиметров ошибся снайпер, иначе бы он, Яров, не получил более от жизни даже уже и тех последних мгновений, на которые можно было расчитывать - около года, как было сказано.

- Шторы задерни! - заорал Рол на телохранителя. - Подраненого друга осмотри!

Перешагивая через Ярова и собственные испражнения, Рол вернулся на свой трон и снова застонал - опасность ситуация не нарушила его душевного равновесия, а главное не сбила начавшийся процесс освобождения организма от шлаков. Рол даже весело закричал из сортира.

- Этому дураку с крыши надо было бы пораньше выстрелить, я б быстрей опорожнился! Вот недоумок, блин!

Яров такого веселья себе позволить не мог по двум причинам: боль в ухе стала настоящей, жгучей, а сердце колотилось от страха с такой силой, что казалось дрожащим комом сейчас вырвется из груди и перекроет дыхание в горле. Он переполз на кресло, зажимая пальцами горящее ухо.

Дуков, наконец, принялся действовать обдуманно. Быстро задернул шторы, распахнул форточку, выдернул из баулов автомобильную аптечку и присел возле Ярова.

- Покажи, что у тебя с локаторами.

Яров оторвал ладонь от окрававленного уха и телохранитель внимательно осмотрел его. Потом глупо засмеялся.

- Ну, подранок, теперь на всю оставшуюся жизнь будешь карноухим! Так и звать тебя будем - Карноухий Подранок!

- Я не подранок и не карноухий. - сердито ответил Яров и не церемонясь схватил чистое полотенце, чтоб стереть крочь с шеи и своего темного теплого халата.

- Подожди. - остановил его Дуков. - Сейчас я тебя обработаю.

- Мобильник подай! - закричал из туалета Рол. - Красный!

Мобильных аппаратов на столе лежало три - каждый перевязанный для опознания клейкой лентой, разного цвета. Дуков подал ему телефон сотовой связи с красной отметиной и вернулся к Ярову, тут же открыв аптечку. В импортном наборе нащел какие-то баллончики, перевязочные материалы, дунул на ухо Ярова струей жидкости с резким запахом, чем-то помазал, а потом широким пластырем приклеил раненое ухо к черепу.

Рол уже рычал в мобильный телефон.

- Хлебников?!... Давай, зараза, ко мне! Мигом, мухой! Башку я тебе сорву! За такую работу всю твою службу охраны в дерьме утоплю!... Да я-то жив, а вот будешь ли ты здоровенький со свое командой, этого не обещаю! Приезжай!

Тем не менее, откровенно благодушным он встал с унитаза, переступил через лужу испражнений и шагнул под душ, приказав телохранителю.

- Санитарок не вызывай. Сам все убери. Ты, Иваныч, никому ни слова. Поскольку это...

Договорить Рол не успел - в двери громко постучали. Условной дробью: три, один, три - но тем не менее Дуков схватился за пистолет, а Рол метнулся к постели, полез ручищами под мартрац, понятно.

- Кто? - выкрикнул Дуков, сдвигаясь за косяк двери.

- Свои! Пащенко! Открой, Миша!

Прижав оружие к боку, левой рукой Дуков отомкнул запоры, толкнул дверь и отодвинулся в сторону, вдоль стены.

Поначалу в палате показался угол золотистого оконного стекла, а следом за тем появился низкорослый и широкий парень, веселый, с круглой, как тыква, головой:

- А я, пацаны, зеркальное стекло принес в окно вставить! Вчера не успел завезти! На складе только что выдали!

Дуков закрыл за Пащенко двери. Гость удивленно озирался, не понимая происходящего, спросил улыбаясь и удерживая в руках сверкающее стекло.

- Что это у вас тут за свинюшник?

Рол поднялся с колен и выпрямился. Голый, только при золотых часах на левом запястье, он чуть наклонил голову и спросил Пащенко, осветив лицо своё приветливой улыбкой.

- Значит, ты, Гришка, вчера стекло на складе досконально не получил?

Но нежность улыбки Рола была понята Пащенко правильно. Он ответил, дрогнув голосом.

- Не успел, Василий Петрович...

- Ага. - с этим подтверждающим ответом Рол коротко дернул гладкими плечами и кулак его врезался между глаз Пащенко так, что тот полетел в угол, рухнул под батарею отопления, но удержал стекло на животе. Однако признаков жизни не подавал.

- А ты, значит, за сигарами пошел? - Рол повернулся к Дукову и тот ответил, прямо глядя в глаза шефа.

- Да, Василий Петрович, за бразильскими сигарами по вашему приказу.

Показалось ли такое обьяснение неубедительным, или ситуцация не требовала никаких оправданий, но свою порцию наказания Дуков так же получил в виде длинного, но быстрого прямого удара в челюсть, от которого грохнулся на пол словно стебель былинки, срезанный косцом на утреннем лугу.

Все та же ласковая улыбка ещё дергала губы Рола, когда он повернулся к Ярову:

- А ты, Илья Иванович...

Яров напрягся:

- Если вы посмеете меня...

- Не ершись. - грубовато остановил Рол. - С тобой другой разговор будет. Хороший разговор. Теперь ступай. Никому ни слова, наши разборки тебе по барабану.

- Сигарету можно взять? - осторожно попросил Яров.

- Курить начал со страху? - усмехнулся Рол. - Возьми любой блок. И зажигалку возьми.

Яров взял со стола полупустой блок "Кэмел" и прихватил первую попавшуюся под руки зажигалку, после чего метнулся к дверям, которые Рол уже отпирал.

Яров бросил травиться никотином лет пять назад, но от переживаний захотелось курить. Да и то сказать - был ли смысл ныне сохранять здоровье, точнее - то что от него осталось?

Пащенко, глупо продолжая улыбаться, приподымался с пола, придерживая на животе стекло, а Дуков ещё и не шевелился, когда Яров покинул удалую палату, по сути своей - разбойничье гнездо, где приличному учителю средней московской школы было категорически нечего делать.

Он добрался до лестничной площадки, остановился возле ведра для окурков, достал сигарету и закурил. Отвыкший от никотина мозг тут же принял на себя забытый удар дурманящей отравы, в голове зашумело и Яров слегка "поплыл". Но успокоился и попробовал припомнить, какие силы занесли его неделю назад в эту вздорную компанию геморройного бизнесмена.

Случайность, - как он понял через минуту. Просто случайность, не более того. В обеденный час в столовую вошел рослый, стройный парень (Дуков, как оказалось позже) и спросил.

- Эй, кто-нибудь тут есть в натуре грамоту разумеющий?

- Ты про что? - спросила его раздатчица с кухни.

- Да чтоб читать-писать по русски умел без ошибок, не ясно что ли?

И черт дернул в этот момент Ярова заявить:

- Я учитель русского языка. В чем дело?

Вот она - идиотская привычка русского интеллигента: всегда без нужды быть услужливым, лезть кому-то на помощь, да гордится своим интеллектом. Теперь за это кусок уха оторвали. Но тогда Дуков сказал просительно.

- Пойдем, отец, в одной бумаге надо ошибки по грамматике проверить. В обиде не останешся. А ты точно учитель?

И не сомнения парня в его звании, а это панибратское "ты" настолько оскорбило Ярова, что он лишь хмыкнул и пошагал следом за Дуковым, вместо того, чтоб послать его куда подальше.

Через минуту он был представлен властному молодому мужику в шелковом халате, который сказал благодушно.

- Сейчас я засранец геморройный, а не человек! Но когда вылезу отсюда с изрезанной жопой, то буду Василем Петровичем Роликовым. Для удобства между порядочнысми людьми, просто - Рол. Давай поручкаемся.

Яров протянул ему руку и вдруг почувствовал, что Дуков - со спины быстро прощупал все его тело: карманы в халате, под мышками, в промежности.

- Не обижайся. - приостановил его возмущение Рол. - Это у нас так принято, он свое дело делает.

- Что принято? - обалдел Яров.

- Проверка на наличие оружия. - коротко сказал Рол и подал бумагу, исписанную почерком твердым, красивым, буковка к буковке. - Будь человеком, проверь эту хреновину, а то стыдно заказ с ошибками делать, там люди солидные.

Текст сверкал с первой строки такими грубейшими грамматическими ошибками, словно создала его самые первые и нерадивые ученики Кирилла и Мефодия, подаривших древней Руси письменность.

Работа над текстом заняла у Ярова не более десяти минут, он обошелся без профессиональных комментариев, над стиллистикой бумаги не работал и текст в результате получился таким.

"Я, Василий Петрович Роликов 1967 года рождения, прошу фирму "Наши корни" восстановить свою историческую родословную.

Отца и матери не помню, воспитывался в интернатах, данные о которых приложены к заявлению. Однако по словам родственников, из которых никого ныне в живых не осталось, достоверно известно, что наш род идет от ветви графов Роллингсонов, приехавших в Россию при Петре Первом из Голландии или Германии. Все данные о родителях - прилагаются. Прошу подтвердить мое происхождение официально зарегистрированным документом.

Оплата работы устанавливается договорным соглашением и дополнительная премия вознаграждения будет зависеть от качества проделанной работы.

Граф Роликов В.П.

Понятно, что только тридцатилетняя привычка Ярова к идиотизмам своих школяров удержала его, чтоб не залится хохотом при чтении этой грамоты. По всему облику "графа" и его повадкам следовало полагать, что корни его родословной следовало искать не в дворцовых архивах, а в записях "Разбойного приказа", острогов, и списках обитателtй тюрем с ещё допетровских времен.

- Ну, как вам моя родословная? - спросил Рол, ревниво и пытливо глядя на Ярова. Тот пожал плечами:

- Я тоже из чистокровных аристократов. В семье двоюродного дяди сохраняется предание, что его пра-пра-пра-дедушка по линии дядиной тетки был то ли подручным, то ли стремянным у Малюты Скуратова, первого заплечных дел мастера при царе Иване Васильевиче Грозном.

Но "граф Роликов" оказался умнее, чем его облыжно оклеветал было Яров.

- Что, Илья Иванович, не верите, что я из графов? - спросил он, вызывающе пришуриваясь.

- Не верю. - тоном педагога ответил Яров. - Хотя в исторической ретроспективе оценки процесса разростания генеалогического древа и допускаю такую срамную возможность.

Он нарочно закрутил фразу изощренней некуда, и граф заржал.

- Правильно делаете, что не верите! Мои дедушки, в лучшем случае, промышляли с топором на большой дороге, это уж досконально! Но ведь должна быть у каждого карьера в жизни, а?

- Правильно. - тоном педагога заметил Яров. - Кровожадный пират Френсис Дрейк был приближен к королеве Великобритании. И теперь в Англии при получении высшее звания - "лорда", неофита осеняют ударом меча по плечу. Этот меч - Френсиса Дрейка. Так что можете считать, что все пэры Англии триста лет входят в криминальную братву.

- Ты... Вы досконально не врете? - подозрительно удивился Рол.

- Френсис Дрейк, кроме того, был великим путешественником, совершил кругосветное плаванье, сделал много географических открытий. Так что все в этом мире относительно.

На этой банальности Яров и принялся было откланиваться, но Рол положил ему тяжелые руки на плечи и вдавил в кресло.

- Нет, Илья Иванович, вы уж посидите! И досконально мне про этого пирата Дрейка расскажите! - он повернулся к телохранителю и рявкнул. Мишка! Сделай добрый подарок учителю за его работу! Деньгами нельзя оскорблять такого ученого человека.

Яров и очухаться не успел, как Дуков накидал в большой пластиковый пакет баночки красной икры, упакованную снедь, водку, пару коньяков, то бишь выдал такие деликатесы, которыми Яров в последнии года и в престольные праздники не лакомился.

И Яров остался на полчасика, чтоб потом каждый день заглядывать сюда то на час, то больше и рассказывать про истории всяческих королевских династий, чье прошлое было кровавым и далеко как не отмечалось благородством поступков. Рол, как сухая промокашка, впитывал всё.

Но история династии Габсбургов, к примеру, его мало интересовала. Зато как простой безродный офицер с безкультурного острова Корсика умудрился трясти за шиворот всю Европу, как он, ставши императором Наполеоном, добрался аж до России - эта байка потрясла "графа Роликова" до основания его разума.

- Ах, блин, какие дела! Ну, я понятно, знал, что Наполеон на Москву попер и всякие там "Война и мир" были под Бородино. Но чтоб такую карьеру офицеришка из деревни колхозной сделал, такого досконально на слух не попадалось! Слушай, а как же ему удалось так "наверх" пробиться? "Мохнатая лапа" была? Или башлял налево и направо?

Дать точного ответа на этот простеший вопрос Яров не мог так же, как и все историки мира. И он начал толковать о предназначении, о силах Эпохи, которым потребовалась личность подобного рода, короче сказать - пытался обьяснить категории совершенно необьяснимые, которые обычно списывают от беспомощности на Помысел Божьий. А Рол в указания судьбы не верил и упрямо пытался доискаться до материальных и подлинных причин карьеры великого императора.

Теперь эти уроки истории закончились отстрелянным кусочком уха - вот так. Заодно закончилась и нелепая дружба, тут же подвел итог Яров, а потом решил, что из больницы он сегодня тоже уйдет - не медля. За документами, выписками, эпикризами - можно зайти потом. Если нужно будет. Но "нужно" не будет, и так все ясно.

Яров накинул на голову капюшон своего купального халата, чтобы прикрыть подкленное ухо, и пошел по длинному коридору в урологическое отделение, мучаясь уже другой проблемой. Как достойно проститься с врачами: хирургом, рентгенологом и лечащей Валентиной Ивановной. Как разойтись со своими соседями по палате и как поизящней провести ритуал прощания с медсестрами - включая Елену...

Вот, значит, как получается... Елена Викторовна Борисова. Сегодня нужно было решать и эту проблему. Хотя таковой - вне сознания Ярова - и не было. Но более месяца, проведенных им в больнице, тягостное течение времени скрашивалось для него теми днями, когда через двое суток на третьи дежурила эта странная, замкнутая и непонятная молодая женщина.

Жизнь среди больных, с их страданиями, камнями в почках, трубками, торчащими из тела, а главное - нескончаемыми разговорами о качестве анализов своей мочи, кала и крови - доводили Ярова до иступления. И для него появление этой спокойной и светлой сестры было знаком существования другого мира. Он нетерпеливо ждал двое суток на третьи, когда наступало её дежурство.

За эти сутки они не перебрасывались и десятком фраз. Но каждое из слов между ними казались Ярову наполненными двойным и даже тройным смыслом.

Вот, значит, как получалось... Теперь нужно было завершать этот месячный цикл недоговоренности. За воротами больницы никаких отношений не будет. Он двигался по коридору, быстро подбирая последние слова прощания:

"...В моей жизни, Елена, не было никаких сюрьпризов. Я жил в одномерном, плоском пространстве. Если приходили новые люди, новые знакомства, то я видел их ещё издалека. И знал, кто они и с чем идут. Вы для меня - совершенно неожиданны... непредсказуемы...Вы помогли мне здесь выжить..."

"Черезчур" - тут же смекнул он, но никаких менее напыщенных слов подобрать уже не мог, он уже видел пост дежурных медсестер и видел Елену.

Даже на низких каблуках она была с Яровым вровень ростом - сильное статное тело крупной молодой женщины двадцати пяти лет, уже имеющей пяти или шестилетнего ребенка. Лицо у неё было славянского типа, не та женщина, чтоб поражала сразу, с первого взгляда до судорог в животе. На конкурсах красоты призового места не возмет. Но по своим эстетическим позициям Яров принадлежал к тем, кто не верил, будто подлинные красавицы обитают на кино-теле экранах и подмостках подиумов. По его разумению, там, на экранах - выдрючивались попросту шалавы, делающие на своих весьма посредственных данных дешовую карьеру обычных блядей. Красавицы истинные не выползают на подиумы и боятся мелькать на экранах даже в микро-эпизодах. Им этого не надо.

По школьной привычке, для себя, он окрестил Елену своей "Прощальной звездой". Прощальная - для его жизни. Чего уж там говорить: мальчишеское и глуповатое определение, но во всяком случае, вполне искреннее.

Сейчас он чувствовал, как лицо его стянула неприятная маска трагической мрачности, с которой не было сил справиться. Он уже видел перед собой свет лампы, которая освещала дежурный пост медсестер, уже видел перед ним своего соседа по палате дикого старика Кирилла Чекменева и можно было либо пройти мимо, не останавливаясь, либо....

Старый дуралей Чекменев стоял возле Елены, перегнувшись пополам. Бутылка, подвешенная у него на шее, болталась между ног, а трубка из этой бутылки проникала в мочевой пузырь, поскольку мочеиспускательный канал старика не работал. Основная беда Чекменева заключалась в том, что его поначалу следовало бы отправить не сюда, в урологию, а в "Белые Столбы", в "Кащенко", в учреждение, где ему навели бы поначалу порядок в круто "поехавшей крыше". Старик понимал окружающий мир весьма своеобразно скажем так. Трубка в животе и бутылка с мочой между ног не мешали ему щипать молоденьких сестер за задницу и грудь, отпускать комплименты в стиле деревенского гармониста. Он был космат, скрючен, а вставные челюсти оснащали его речь подсвистыванием, шипением и цоканием.

- Ленулька - красулька, ты ж прекрасная деваха! - подвизгивал, подсвистывал и цокал дешовыми челюстями чертов ухажор возле Елены. - Как вырвусь отседова к себе на хутор, дом тебе свой отдарю! Королевной там будешь, на хрена тебе здесь ссаки и говно за всякими засранцами подтирать, да ещё хер им перед операцией брить?!

Яров услышал грудной и мягкий смех Елены и сердце у него екнуло. Он вдруг понял, что сам не лучше Чекменева. Но каждый мужчина - дурак: даже если у него в семьдесят лет между ног болтается бутылка с собственной вонючей мочой, все одно полагает, что в облике его сохраняется что-то зазывное и для женщины привлекательное.

- А ешо, Ленка, мы до внука моего махнем! Он, говнюк, себе избу купил на Флориде какой-то, там говорит море, крокодилы и все девки голые ходют! А я тебе взамен своего наследства ещё и мочу со своим говном-анализом оставлю!

Но Елена так же мягко засмеялась и на это предложение, а Яров, сделав ещё пару шагов, уже увидел её - рослую молодую женщину, которой кривой дедушка-ухажор не достигал и до груди.

Через косматую башку старика Елена заметила Ярова и смех её тут же погас, в глазах мелькнула настороженная тревога и она спросила.

- Вы были у врача, Илья Иванович?

Он кивнул, не в силах продавить сквозь гортань даже простого "да". И остановиться тоже не смог - воняющий мочей и сладким одеколоном старикашка уже возрился на него из-под своих насупленных бровей и ревниво завопил.

- А те чо здеся возле моей девульки надо?! Иш какой кавалер нашелся! Щас вот как дам бутылкой по голове, враз поумнеешь!

Старикашка оказался быстр в решениях: схватил свою бутылку и взмахнул ей словно палицей, без стеснений поливая мочой как собственную голову, так и окружающее пространство.

- Кирилл Алексеевич! - крикнула Елена предостерегающе, а Яров миновал маленький холл, где располагался пост медсестер, и уже не оборачивался на вопли маразматика.

- Ишь ты, пень трухлявый! Молоденькой бабенки ему захотелось! Сам небось подохнет со дня на день, а туда же пипиську свою дрочит!

"Сейчас уйду. Полежу, пообедаю и уйду. Ну, их к чорту. - подумал Яров и мозг тут же выдал дополнительный банальный афоризм. - Каждый умирает в одиночку. Уйду и без обеда, а за документами зайду потом. Если это вообще надо".

Он вошел в свою шестиместную палату, ни на кого ни глядя, добрался до постели в углу и принялся методично собираться. Двое соседей спали основное времяпровождение на больничной койке, а один читал. По счастью на Ярова внимания не обратили.

Он неторопливо упаковал в сумку свой скудный больничный скарб и уже собрался вытащить из под матраца припрятанную куртку и теплые ботинки, когда в палату вошел Пащенко и позвал.

- Илья Иванович, вас просит зайти Василий Петрович.

Яров ответил небрежно.

- Его сиятельство назначает аудиенцию?

Вопрос был понят только по сути.

- Надо зайти, очень просят, Илья Иванович.

- Завтра. - буркнул Яров.

Пащенко пересек палату и сказал тихо.

- Илья Иванович, я б советовал, не надо вам так. Вам так будет хуже тогда.

- Это как ещё понимать? - брюзгливо спросил Яров.

- Шеф наш... Василий Петрович... Добрый он сейчас, это до вашей выгоды получится.

Не очень понимая позицию посланца всесильного шефа, Яров взглянул ему в лицо. Между глаз на лбу, захватывая переносицу, у Пащенко словно хобот наливался. Красная дряблая опухоль уже затягивала надбровья, набрякла застилая глаза - тяжеловатенькой оказалась рука у их сиятельства графа Рола!

Пащенко наклонился и прошептал в раненое ухо Ярова.

- Вы только не робейте, Илья Иванович, у вас на руках все козыри, просите что хотите, не стесняйтесь!

- Что просить? - начал раздражаться Яров, но Пащенко не успел ответить, помешал все тот же моченосный старикашка Чекменев. Он с грохотом распахнул дверь палаты и, уже забывший битву с Яровым на почве любовной ревности, возвестил.

- Хто тут есть ещо живой? Ты Илюшка?! Уже добже! А нет ли желающих в картишки на деньги перекинуться?! В долг играю, но завтра деньгу сын принесет и отдам! Илюха - метнем в дурака?!

"А ты и так дурак." - следовал бы разумный ответ для человека даже среднего уровня воспитанности. Но Яров никогда не оскорблял людей, а обиды - проглатывал, считая ниже своего достоинства отвечать ударом на удар. А уж тем более скандалить с полоумным.

- Я занят, Кирилл Алексеевич, после обеда сыграем. - Яров шагнул к дверям, огибая старика. Пащенко пошел следом, а Чекменев возрадовался.

- После обеда, так после обеда! О-ох, и обдеру я тебя, учитель, до последних кальсон! Ты ведь, пентюх необразованный, даже "офицерами" ходить правильно не умеешь не то что "конем"!

Вот так и играл в карты Чекменев - путая их с шахматами, так что был непобедим в обоих видах этих игровых искусств.

... Номер Рола уже сверкал порядком и чистотой. Успели всё вычистить, проветрить и даже вставить в рамы золотистые стекла, которые снаружи, скорее всего, не просматривались. Мало того - дырку от пули в стене прикрывала картина в багетовой раме: голая и возбудительная, красная, как отвареный рак пышнотелая дама сладостно потягивалась в плотской истоме, а из под кровати, на которой она тосковала, торчали волосатые мужские ноги. Высокое художественное произведение из системы вкусовых качеств хозяины палаты - явно по заказу писанное.

Его сиятельство граф Рол были облачены в длинный алый халат из которого торчал воротник белой сорочки. При появлении Ярова и Пащенко бросил последнему:

- Брысь за дверь. Никого не пускать. Десять минут.

- Понял. - ответил тот и изчез, будто растаял.

- Садитесь, Илья Иванович. - преувеличенно вежливо повел рукой на кресло Рол и сдернул с бутылки коньяка акцизную марку. - Выпьем за наше здоровье и погибель врагов.

- Здоровья хватит, враги передохнут сами. - попытался попасть в стиль хозяина Яров и опустился в кресло.

- Как твое ухо?

- Пустяк. Я уже забыл.

- Сколько оно стоит?

Яров не сразу понял вопрос, а потом отмахнулся:

- Ерунда. Не стоит и разговоров.

Рол тоже опустился в кресло, глянул подозрительно и сказал, не скрывая сомнений.

- Этого я не люблю, Иванович... Когда мне говорят, что я никому ничего не должен за услугу, мне такое подозрительно. С меня все чего-то отсосать желают.

- Я не лучше других. - улыбнулся Яров. - Но нет причин чего-либо с вас требовать.

- Так. - Рол нехорошо усмехнулся. - Значит, коли вопрос так досконально ставить, ты сдерешь с меня по самой верхней ставке? Это хорошо. Так мне спокойней. Выпьем, дела завершим, а потом потолкуем.

- Да о чем нам толковать?

Рол разлил коньяк по пузатым бокалам, метнул в лицо Ярова быстрый взгляд и спросил, не подымая головы.

- Вы что же, Илья Иванович, так и не докумекали, что свою башку под выстрел снайпера вместо моей досконально подставили?

- Это случайность. - отмахнулся Яров.

Рол поставил бутылку:

- Случайность? Вы так это понимаете?

- Так.

- Вы, простите, Илья Иванович, доскональный полудурок в таком случае. Вы должны сейчас холодненьким и скучненьким трупом в натуре лежать в деревянной упаковке. Вместо меня.

- Опять двадцать пять! - засмеялся Яров. - Да с какой стати?

- Выпьем. - приостановил его Рол, они чокнулись, хлебнули по глоточку и "граф" заговорил вразумительно. - Снайпер, который сидел вон в том чердаке, как мои ребята уже определили, - он указал пальцем себе за спину, в окно. - Торчал там с утра. Но он, видать запутался между мной, вами и Мишкой Дуковым. Когда я Мишку за сигарами погнал, а вы меня в туалете обхаживали, снайпер решил, что в комнату из сортира вышел я... Снайпер и выстрелил. Первоклассно выстрелил. Ему чуть-чуть не повезло. Или вам повезло.

- Ну и что?

- А то, что если б вас не было, то с Дуковым Мишкой он бы меня не спутал. Тот на полголовы нас с вами ростом длинней. Так что, крути-верти, а я вас подставил. По нашим правилам я ваш должник.

Яров тяжко вздохнул и заговорил укоризненно.

- Дорогой мой, Василий Петрович. Мне на ВАШИ правила, законы и порядки на-а... На-а... Накакать.

Рол оборвал грубо.

- Брось мозги мне парить, Иваныч! Называй цену и раскатимся задница об задницу в разные стороны. Чего твоя душа желает? Тачку? Пару девчонок для обслуги? По восемнадцать лет?

- Исключено. - не думая ответил Яров.

- Хер не стоит?

- Орган работает. Но дело в другом...

- Кончай мочалку трепать! Если орган не работает, так "Виагры" тебе лесять пачек купим, всех проституток с Тверской уделаешь. Может все-таки машину желаешь?

Внутренне Яров обозлился - о машине он мечтал добрых двадцать лет из которых половину - копил копейку на это чудо, да с покупкой каждый раз не получалось. Дело ограничилось лишь тем, что он получил права на вождение, однако четырехколесная железяка так и осталась недостижимой мечтой. Он ответил сухо.

- В самую маленьку машину влезает четверо человек. Мне некого в ней возить, а одному кататься скучно.

- Так я и говорю про парочку обезьянок! - захохотал Рол, увереный, что в стремлениях своих нашупал правильную дорогу. - А может ты "голубой"? Активный, пассивный? Кого тебе поискать? А?

- Упаси бог. - проворчал Яров. - Мы просто друг друга не понимаем.

- Понимаем, Иваныч, понимаем, это ты брось. Землицы кусочек не хочешь? Тут мне один жмурик домик в карты проиграл в Балашихе. Не черт знает что, но уместишся, садик-огородик накопаешь.

От огорчения Яров принялся толковать тем тоном, которым тридцать лет долбился в тупые черепушки самых безнадежных школяров.

- Ваше сиятельство, попытайтесь меня понять. У нас разные жизни и разная шкала ценностей. Свои деньги я - зарабатывал. Своих женщин добивался, ухаживал за ними. Земля мне не нужна, я родился на асфальте и не смогу вырастить даже крапивы. Автомобиль не нужен, поскольку некуда ездить.

- Гони жеребца! - насмешливо подбодрил Рол.

- Гоню. Я - обычный учитель русского языка, литературы и истории. Всю жизнь работаю с детьми, которых по большому счету, не очень-то и люблю. Но другой професси нет, а в свое время этого не понял.

- Подождите-ка, Иванович, ты что ж, кроме школы так ничего и не видел?

Яров снисходительно улыбнулся.

- Отнюдь. Я из поколения ТУРИСТОВ. В мои молодые годы самым модным делом было кинуть рюкзак за плечи, обуть кеды и - в леса да горы. Больше всего я люблю Карелию и Север Вологодский. Вот и все.

- Короче, Иванович. - мягко прервал Рол. - Деньги возмешь?

- За что?

- За то, что волей черта или бога, твоя башка под прицелом вместо моей оказалась.

- А за это платят?

- Платят. - твердо ответил Рол.

- А сколько? - оживился Яров.

- Называй цену.

Яров огорченно замахал обеими руками:

- Я же толковал, Василий Петрович, что у нас разные представления о значимости вещей в мире! Жизнь человечья - безценна!

- Да кончай дешовый базар, Иваныч! - заорал Рол. - Умный человек, а выпендриваешся, как деревенская девка перед быком со стоячим хером! Пять тысяч тебе хватит, чтоб добром меня поминать?

- Хватит! - неожиданно для себя выпалил Яров и засмеялся. - Эта сумма как раз по мне.

- По мне тоже, - кивнул Рол. - Я этот кусок угадал и даже послал за ним Дукова, сейчас привезет. Ты меня за тупого отморозка держишь, а я сразу вычислил - ровно пять штук ты и запросишь. Столько по твоим понятиям моя жизнь и стоит. Так ведь?

- Да не жизнь, Василий! - огорчился Яров. - Не жизнь, а случайность ситуации!

- Я за все плачу. Пёрну в театре и соседям вокруг по доллару даю, чтоб не обижались. - хмыкнул Рол. - За всё башляю, потому и сплю спокойно.

- Спокойно? - Яров кивнул на портрет красной женщины, заслонившую своими телесами след пули на стене.

- Это ты не в кассу намекаешь. - слегка осерчал Рол. - Это наши дела, тут свои разборки. Ну, расскажи мне ещё что-нибудь про Наполеона, пока Дуков с деньгами подьедет.

Первым, правда, приехал не охранник, а Пащенко впустил пару официантов из ресторана - доставили обед на две персоны: в термосах, посуде при сервировке, которой занималась бойкая девица. Изображала из себя официантку, но профессиональные возможности её распространялись явно шире сферы ресторанного обслуживания, чего она не скрывала. Но, судя по всему, девушка была не во вкусе Рола и когда стол накрыли, хватило лишь его выразительного щелчка пальцами, чтобы прислуга исчезла так же незаметно, как и прибыла.

Рол небрежно потыкал вилкой в ананасовый салат и перебил Ярова.

- Ну, так и что тут особого в этой битве при Маренго?

- Судьбоносный, решающий момент его карьеры. Наполеон должен был проиграть Маренго. - терпеливо растолковывал Яров. - Австрийское войско превосходило его численностью почти вдвое. И мало того, за полдень Наполеон битву начисто проиграл. Все маршалы его были в панике, он потерял уплавление боем, метался по палатке и лишь бормотал, что надо держаться.

- В натуре?

- В натуре. - подавил усмешку Яров. - Австрийцы даже начали разбивать лагерь и готовить обед. Только кавалерия высекала французские ряда. В Вену уже послали депешу о победе и там начинались балы.

- И что?

- А то, что кроме гения, нужна удача. Легкая, ничем не обьяснимая удача. Маршал Наполеона Дезе нарушил диспозицию императора, вернулся и подошел к полю боя чем и решил исход сражения. Наполеон воспрял духом, быстро перестроил ряды и разгромил австрийцев наголову. Вот так. Потому-то император, когда ему представляли нового генерала, всегда спрашивал: "Не рассказывайте мне про его военные таланта, скажите просто - ему везет или нет?"

- Толково. - с уважением кивнул головой Рол. - Это я запомню. И хорошо Наполеон отблагодарил маршала Дезе?

- Дезе погиб в той битве при Маренго. Наполеон плакал и кричал: "Как был бы радостен это день, если бы я мог обнять Дезе!"... А вот при Ватерлоо маршал Груши уже не прочувствовал битвы и такого же маневра Дезе не повторил.

- Жалко. - коротко бросил Рол и нахмурился.

- Что жалко? Поражения под Ватерлоо?

- Нет. Что при Маренго погиб Дезе. Тогда бы при Ватерлоо этого придурка Груши не понадобилось.

В который раз Яров поразился цепкости и своебразной точности мышления этого дремучего, грубого человека, основной доминантой характера которого была лишь жестокость, доведенная до абсолюта. Чем и держался на поверхности своего мира.

Под конец этого исторического (с точки зрения педагогики) обеда появились Пащенко и телохранитель Дуков, лицо которого оказалось несколько скошенным в левую сторону, что весьма повеселило Их Сиятельство.

- Да ты что это косорылым стал, Мишка?! От обиды что ли? Я что тебя не за дело наказал?!

- За дело. Я не в обиде. - явно соврал Мишка и подал хозяину толстенькую сумочку натуральной замши.. - Вот, деньги привез.

- А где Хлебников?

- К врачам пошел, о вас поговорить, Василий Петрович.

- Ишь ты - заботливый! Не его это дело с врачами обо мне трепаться! Он бы лучше за крышами следил, чтоб в меня не стреляли!

Рол взял сумочку из рук Дукова и кинул её на колени Ярова:

- Пять штук. Вместе с упаковкой. Пересчитай.

- Не надо, я верю.

- Считай! - строго потребовал Рол.

Пять тысяч рубликов лежали на коленях Ярова и он чувствовал вес денег и тепло натуральной кожи сумочки. Пять штук - это же можно будет в Карелию любимую махнуть, как солнышко пригреет! Яров послушно расстегнул на сумочке "молнию" и вытряхнул на стол....

Вытряхнул на стол пять пачек американских долларов, банковской лентой запечатанных - вот вам!

Когда в свое время Ярову его школяры подложили на стул кнопки - то он сел на них и, не шелохнувшись, просидел на этой пыточной сковородке все сорок пять минут урока. И не дрогнул ни душой, ни единой мышцей лица - к полному посрамлению своих юных придурков. (За этот подвиг его прозвали "Железная Жопа") Но тут - не удержал мимики, челюсть отвалилась, а из носа упала на скатерть капелька влаги.

- Это... Ошибка? Ведь тут доллары? - пролепетал он и уже на последнем слове оглох от жирного хохота Рола. Вся компания смеялась до колик в животе, наслаждаясь ошарашенностью Ярова - видимо вид у него был вконец нелеп и смешон.

- То-то, Иванович! - наслаждались эффектом Их Сиятельства. - Вот какую я тебе доскональную битву при Маренго учинил! Да неужто ты подумал, что я свою голову, а твое ухо в пять тысяч "деревянных" оценил?! А коли сейчас слово против моего отблагадарения вякнешь, то я тебе досконально на лоб поставлю хобот, как у Пащенко! А рожу на бок сворочу, словно вон у Мишки. Красивый будет портрет?!

- Полудурок ты, Вася. - невесело ответил Яров. - А может быть, тебя попросту врачу-психиатру показать надо.

- Это досконально требуется. - согласился Рол и подал визитку. Возьми мои телефоны, плюнь на всё и гульни свои денечки на славу.

Последнии слова Рола решили дело: Яров понял, что тот уже прознал про приговор врачей. Он, сиятельный граф, конечно же, осторожной проверки ради навел справки в этом учреждении, знал не только его, Ярова, биографию, но и историю болезни со всеми рентгеновскими снимками. Отсюда и намек: "гульни в свои денечки на славу".

- Гульну. - твердо пообещал Яров. - С такими деньгами я из этой больницы сегодня же ночью сбегу. Так что прощайте, мужики, здоровья вам и успехов, вряд ли ещё увидимся.

Компания понимающе расхохоталась, а Яров собрал доллары, упаковал их в сумочку, говорить более было не о чем. Попрощались без обьятий, без пожеланий о грядущих встречах. Один получил пять кусков баксов, другой приобрел некоторые познания по биографии Наполеона - подражать гению собирался, или намечал параллельные императору Франции пути в своем собственном, достаточно темном мире? Бог весть.

... Почти до полуночи Яров пролежал на своей койке, укрывшись с головой одеялом. Он не поднялся к ужину и не взял под вечер градусника из рук Елены, чтоб измерить температуру. Девушка постояла над ним, потом наклонилась и сказала тихо.

- Если проснетесь ночью, то подойтите на пост.

С тем и ушла, а Яров именно подобных слов и ждал. Но все равно умудрялся лежать час за часом и не не думал ни о чем. Он обладал этим редчайшим даром "отключать мозги", не спать, не бредить, а будто зависать в какой-то внематериальной прострации безвременья. Быть может такое состояния почитатели мидитации называют нирваной, но вряд ди. Мидитация да и нирвана - это жизнь Духа, а прием Ярова - пустота, смерть, полное отречение и от Духа и от Материи. Он и сердца своего не слышал, да и дыхания почти не требовалось. Он довел свой прием до совершенства во времена скучнейших собраний педагогического коллектива школы, применял его и на уроках, и на всяких конференциях, отключался во время докладов и теперь должен был признать, что интелект его никакого ущерба от этого "временного выпадания в пустоту" - не понес. Большая часть жизни, получалась, прошла в глупейшей болтовне, пустопоржнем словоблудии и часы эти можно было бы посвятить куда как более полезному занятию: пьянству к примеру, изучению древней философии или рыбалке - на худой конец.

Без четверти двенадцать Яров тихо поднялся с постели. Сокоечники спали тихо, кроме люто храпевшего старикана Чекменева.

Яров вышел из палаты, тихо ступая по линолиуму добрался до столовой и вытащил из холодильника пакет, в котором две недели сохранялись подарки Рола - коньяки, икра и фрукты: Яров к ним не притрагивался. Сейчас он вытащил из пакета лишь бытылку водки производства отечественного "Кристалла", сунул её в карман халата, пакет прихватил с собой и закрыл опустевший холодильник. Наполняясь все большей решительностью, отрабатывая на ходу точные слова, каковые следовало сказать, он дошел до поста медсестер, где Елена заполняла какие-то рапортички. Она подняла голову и спокойно посмотрела на Ярова - без удивления, без вопроса в глазах, но у него все одно захолонуло сердце.

Яров поставил пакет с деликатесами на свободный стул и произнес поначалу отстраненно.

- Я сейчас уйду. Это мои подарки на прощанье. Распределите, как хотите.

- Но, Илья Иванович...

- Не перебивайте, Елена Викторовна. - тихо начал он. - Я сейчас наговорю массу глупостей и чепухи, но не останавливайте меня и ничего не отвечайте.

- Хорошо. - просто сказала она.

Ножиданно он вспомнил про доллары! Неисчислимые пять штук баксов! Наличие громадной суммы свободных денег, ранее не виданных, придало ему вдруг несвойственной решительности, граничащей с нахальством. Заготовленный текст забылся и он заговорил с напором.

- Будущее мое вам достаточно хорошо известно и поверьте, что я досточно реально вижу себя со стороны - старый и дряхлый дурак-пердун пристает к молодой, красивой девушке и уже само по себе это безобразно...

- Нет, вы ошибаетесь. - начала было Елена.

- Стоп. Я просил не перебивать. - отработанная десятилетиями непререкаемость учителя сбила Елену с напора. - Все это выглядит со стороны именно так, как я сказал. Дело же в том, что у меня есть в запасе незначительное время - весна и лето. Часть этого времени из своего, вашего, запаса я прошу подарить мне. У вас впереди ещё громадная, даже, как вам сейчас кажется, бесконечная жизнь. Это так и есть. А я останусь как эпизод. Эпизод, который не будет иметь ни последствий, нипродолжения - ничего. Для меня это будет последней радостью, вы - быть может тоже что-то возмете от моего опыта и ума. Хотя бы мою глуповатую романтичность, которой в молодости я стеснялся и скрывал всю жизнь. - не смотря на плавность речи Яров чувствовал, что все время говорит не то и даже на половину не может сказать желаемого. - Я скучный, порядочный, серый неудачник. Бандит на третьем этаже куда как интересней для молодой женщины. - Яров передохнул, но перебивать себя не дал. - Предупреждал, что буду говорить глупости, но уже заканчиваю. Сейчас не надо никакого ответа, запишите мне свой телефон, я позвоню через несколько дней. Если вы не против моего плана в целом, то мы договоримся о встрече. Это - всё.

- Вы нечеловечески одиноки, Илья Иванович. - после паузы ответила Елена, быстро написала на подвернувшейся бумажке номер телефона, Яров принял его, попрощался и вернулся в палату.

Весь его монолог показался теперь ужасным. Это же из разряда тех оперетт, где дряхлые, но сластолюбивые старикашки бесстыдно "клеят" молодых девушек, на потеху хохочуших зрителей! Сколько издевательских произведений написано на эту тему! И его, Ярова, не миновала унизительная чаша сия!

Он корчился от стыда, но поделать с собой ничего не мог - пусть на последок будет эта "Прощальная звезда" жизни.

Яров быстро собрал свои вещи. Теплые ботинки - на ноги. Куртку - на плечи, доллары поближе к сердцу, сумку в руки и на выход.

Он не обратил внимания на то, что перманентный храп старикашки Чекменева все его манипуляции не сопровождал. А потому, когда уже возле дверей в полу его куртки уцепилась жесткая клешня и послышалось хрипение Чекменева - даже испугался.

- Илюха, гад, возьми меня с собой! Мы убежим вместе из этой тюряги! Мы убьем охрану, часовых перережем и утекем!

Яров молча выдрался в коридор, но старикан словно клещ вцепился в его куртку и волоком тащился следом вместе со своей бутылкой мочи между ног.

- Дед, - шепотом проговорил ему Яров в ухо. - Ложись спать! Тебе ещё лечиться надо!

- На зоне не лечат! Мы свалим, Илюха! Еленку с собой возмем и на твоей хате отсидимся, а потом во Флориду, к сыну моему переберемся...

Понимая, что от этого сбрендившего косматого лешего просто так уже не отделаться, Яров затянул его в притуалетный коридорчик, надеясь запереть в сортире. Но Чекменев уцепился в него уже двумя руками и повис на плечах.

- Я те обузой не буду, Илюха! Бутылка у меня про меж ног для маскировки! Охрану разом снимем, у меня пистолет есть и пять патронов! Всех перебьем, Еленку схватим и - на самолет, во Флориду! Лады, браток?

Пришлось менять тактику. Яров запустил пальцы в седые космы сумасшедшего, поднял его голову и заглянул в сверкающие глаза.

- Хорошо, братан. Бежим вместе! Я сейчас разведаю пути отхода и прирежу часового. А ты сходи в палату, одень сапоги и пистолет возьми. Я жду. Только быстро!

Цепкие не по силе возраста руки Чекменева разжались и он ответил четко.

- Лады! Сей момент. Все будет путем. Ты - пригляд сделай, самолет вызывай, а я - за Еленой иду.

- Вперед.

Дед заковылял в палату.

Яров быстро дошел до служебной лестницы, спустился в подвал, а из него уже поднялся на первый этаж - этим ходом летом пользовались для выхода в парк при больнице. В центральном холле входа торчали двое парней местной охраны. Но Яров шел "из обьекта", а не внутрь его, что стражу мало насторожило. Однако с предельной уверенностью Яров произнес дружески.

- Доброй ночи, спокойной вахты, мужики!

- Привет, - вяло прозвучало в ответ из уст одного охранника, а в глазах второго все же промелькнула настороженность, но Яров уже скинул кривую железку с ручек дверей, распахнул их и оказался на крыльце.

Ровным шагом он миновал ворота - лишь на улице вспомнив, что наткнулся на плохую примету: больницу покидали только через калитку проходной будки охраны, а сквозь ворота вывозили лишь покойников из морга! Ладно, теперь на это наплевать.

Через минуту он стер в памяти своего мозга всё, что было связано с этой больницей - Елена была вне её, в его будущем - а последним фрагментом выпал из мозга дикий леший старик Чекменев.

...И зря столь быстро забыл Кирилла Алексеевича Чекменева торопливый Яров. Зря поставил ему диагноз неизлечимого маразматика.

Конечно, некоторый возрастной сдвиг сознания у дедульки случался, но не столь уж и часто: на десяток минут в сутки, когда он начинал волноваться. Тогда - придумывал про Флориду и мечтал соблазнить Елену. Но сын у него был и пистолет у него - тоже был. Настоящий, очень старый "браунинг" с пятью патронами. Оружие это он таскал с собой как память о бурно прожитых молодых годах. Никому и в голову не приходило, что при желании этот лохматый бес мог бы купить если не всю больницу с потрохами, то парочку отделений, включая урологическое - наверняка.

После того, как расстался с Яровым, он увалился на постель и принялся скабрезно мечтать, представляя медсестру Елену в обнаженном виде и самых раскованных позах. Солененькие получались картинки, фантазия у него работала похлеще солдатской.

...Тем временем Яров отошел от больницы с квартал и, сокращая путь к метро - заторопился дворами, надеясь успеть до закрытия подземки.

Ночь была влажной, зябкой, вдоль троутаров ещё белели остатки снега.

И только оказавшись в совершенно пустом и темном переулке, Яров вдруг словно в озарении осознал, что несет при себе на груди пять тысяч баксов, сумму категорически опасную. С таким же успехом можно было сунуть в штаны взведенную гранату, голодную гюрзу или самую ядовитую из змей - эфу.

Яров не верил ни в какие предчувствия, ни в какую паропсихологию, но через секунду был вынужден признать, что лишь Голос свыше подал ему сигнал опасности в самый последний момент. Или просто какие-то спецохранные клетки мозга предупредили, считав информацию: переулок - самая короткая дорога от больницы к метро, от ночного магазина в глубине района - к центральной улице: та самая Большая Дорога, издревле облюбованная джентльменами Ножа и Топора.

В следующую секунду он насторожился, чтобы ещё через мгновение услышать за собой быстрые, догоняющие шаги.

Всё по древней схеме, классический капкан - из темноты проезда между домов проявились две фигуры команды перехвата. Сейчас попросят закурить, задний - ударит по голове. Никакого оружия обороны при себе нет. Никакими приемами рукопашного боя Яров не владел. Организм после месячной отлежки на больничных харчах ослаблен. Сил хватит лишь на спринтерский бросок и кратковременные действия. Звать на помощь - дело бесполезнейшее, способное только усугубить ситуацию. Но Яров знал с жестокой увренностью - ни при каких условиях он не отдаст за просто так свои деньги. И не в том дело, что таких фантастических сумм он доселе никогда в руках не держал. Это уж и не деньги, как таковые, а нечто настолько большее, что и определению не поддавалось.

Глухая и холодная ярость наливала силой мышцы Ярова с каждым шагом. В последний момент он вспомнил, что бутылка водки "Кристалл" - тоже средство самообороны, часто применяемое русским человеком. Она, бутылка, потому и сделана под дубинку с узким и тонким горлышком, чтоб удобней было за неё ухватиться для удара.

Дистанция с парнишками-перехватчиками укорачивалась. Задний догонял. Яров уже видел, что это сопляки, из категории его учеников старших классов. Жестокие, злобные крысята, почти наверняка "подкуреные" а то и "подколытые" наркотиками. Черт возьми, была б вместо бутылки водки граната - всех троих можно было б в миг рвануть на куски! Дымящиеся, кровавые куски мяса, которые через долю секунды украсили бы голые ветки тополей переулка, словно игрушки Рождественскую ёлку!

Капкан захлопывался. Уже прозвучало спереди:

- Эй, папаша, огонька нет?!

Уже приблизился со спины шаг замыкающего.

Яров сунул руку в сумку и тут же нащупал горлышко бутылки. Потом рванул с места вперед, выбрал того из противников, кто посубтильней, прыгнул, сжался и головой попал в живот врага.

Но одновременный удар бутылкой по голове не получился, промахнулся Яров, упал, однако тут же вскочил на ноги.

На противников он не смотрел - в десяти шагах виднелась подворотня, которая могла оказаться как спасением, так и западней. Он бросился под арку, но разбойнички были молоды и ситуация была для них штатной, достаточно легко предсказуемой. Поверженный атакой Ярова ещё лежал и стонал, а друганы его бросились за Яровым.

Он влетел в подворотню и в тот миг, когда почуял, что сейчас его вот-вот схватят, развернулся и тычком, прямым ударом двинул донышком бутылки в лицо первого парня. И опять продукция "Кристалла" оказалась на высоте! Не разбилась, а парень хрюкнул и упал - слава тебе "Кристалл"!

Но тактическая расстановка сил не улучшилась - последний нападавший вздергивал своего приетеля на ноги, и оба не собирались прекращать преследования.

Яров миновал подворотню. Принял резко вправо и почувствовал, что силам его - конец. Он увидел несколько стоявших в ряд машин и возле крайней ещё одну парочку таких же низкорослых мальчишеских фигур.

Двойной капкан?! Перекрыты все пути к отступлению?!

Он не успел оценить обстановки, не сбавил бега и вдруг увидел, что эта пара перехватчиков вдруг порскнула от машины и исчезли в темноте, оставив дверь автомобиля открытой.

Ни секунды не размышляя, Яров рыбкой нырнул на переднии кресла "волги" и умудрился прихолопнуть за собой дверь. Сжался между кресел на дне машина и полностью затаил дыхание.

Прошла вечность, прежде чем он услашал задыхающиеся голоса своих преследователей.

- Где он, сука?!

- Промеж машин не видишь?

- Нет...

- А Виталька где?

- Да вон тянется.

- Ты с ним налево, проезд проверь! А я сюда, далеко не уйдет, гад!

- Брось, Ленька. Свалил он, не повезло.

- Не мог далеко свалить тебе говорю! Он же из больницы шел, полудохлый....

Голоса стихали, пока уже ничего расслышать было невозможно. Яров успокоился. Через минуту картина спасения стала для него однозначной. В этом районе у разбойников и воришек вся сфера деятельности была поделена на самостоятельные зоны. Одни грабили прохожих, другие "чистили" и угоняли автомобили. Эта вторая пара в системе "капкана" не участвовала, они залезли себе потихонечку в "волгу", собрались было угнать, но испугались бегущего Ярова - приняли его за хозяина машины. Может и какую отмычку в замок зажигания уже вставили, да позабыли?

Яров присмотрелся и убедился, что уж настолько ему не повезло. Ни ключа, ни отмычки в замке зажигания не было. А запускать мотор, оборвав провода и соеденив их потом "на прямую" - такого Яров себе позволить не мог.

Он принял хотя и пассивное, но весьма разумное решение - замкнул кнопки запоров на дверях, выпил немного водки, улегся на заднем сиденье, укрылся снятыми с кресел чехлами и в полудреме, в состоянии свего обычного "отключения" пролежал почти до утра. Никто его не беспокоил, крысята системы "капкан" упорством не отличались или нашли иное применения своим способностям. Простейшее предположение, что западня, из которой он чудом вырвался, была поставлена и спланирована именно не него, И.И. Ярова, что крысята его терпеливо и прицельно ждали - в голову Ярова в тот час не пришла. Он ещё не ощущал себя "богачом", которого следовало грабить, а потому полагал, что попал в случайную ситуацию.

Когда начали вспыхивать огни в окнах, когда послышался шум первых прогреваемых моторов автолюбителей, озябший Яров снова глотнул немножко водочки, навел в машине порядок, закрыл двери и двинулся к метро.

И только когда в родной, пустой квартирке угнездился на диване, чтоб поспать по настоящему, подумал невесело: "Не тешьте себя мечтами о покое, господа. Борьба не кончается до самой последней финишной прямой. И даже умереть спокойно в этом мире никому не дадут!... Тем более, если у вас наличествуют в кармане пять тысяч баксов."

Потом он представил себе, как "Прощальная Звезда" в подвенечном платье идет по берегу синего моря и на этом заснул.

глава 2. Доллар бродит по России...

Ну, что такое пять тысяч "вечнозеленых баксов" на весну 1999 года в России? По официальному курсу это от 22-х до 25 родных "деревянных" рублей за один доллар. Это возможность купить подержаный, но весьма приличный автомобильчик импортного производства. Пять тысяч баксов вполне достоточная сумма, чтобы, скажем, заказать киллера высокого профессионального класса, дабы он встретился для крутого разоговора с вашей горячо любимой тещей. За пять тысяч "зеленых" вы не построите дачи, но, если сговоритесь, то бригада молдавских строителей (у себя на родине они вовсе обнищали) сдаст вам "под ключ" если не крепкий сарайчик, то вполне комфортабельную собачью будку больших размеров, которую можно назвать "фазендой". Втиснуть туда стол, раскладушку, телевизор и в таком комфорте проводить свой летний отдых в родном Подмосковье. За сто-стопятьдесят баксов можно снять проститутку на Тверской, а "плечевая" - на трассе, обойдется и за пятерку, но там нужен автомобиль. Короче, если жить предельно экономно, но все же не голодать, то на указанную сумму можно просуществовать около трех лет.

Такой необьятный по времени срок Ярова не интересовал. И тяги к приобретению недвижимости с фундаментом или на колесах - у него тоже не было. Однако непомерная для сознания сумма, обладателем которой он стал, продолжала его тревожить, что ли. Не то чтоб деньги эти жгли ему руки, но, принимая условия прочих равных обстоятельств - деньги требовали действия.

Он решил, что своим разумом до денежных истин ему не дойти, а потому следует проконсультироваться с Библией. Глубоко и категорически не верующий ни в каких богов и чертей Яров, за "Библию" почитал каждую строку, написанную бессмертным и блистательным Михаилом Афанасьевичем Булгаковым. А красиво переплетенные в кожу два номера журнала "Москва", вышедшие в мир в декабре-64, январе-65 с романом "Мастера и Маргарита" всегда держал под рукой - только в больницу с собой не брал, поскольку там книгу могли попятить. Потому как - раритет, первый выход в свет практически никому после войны неизвестного великого писателя.

Странное и практически необьяснимое дело - в своей школе, среди учеников, Яров никогда интереса к Булгакову не проявлял. Только уж самым любопытным отличницам, да и то нехотя, он мог давать кое-какие пояснения. Быть может, тем самым Яров пытался спасти творчество Булгакова от препарации его примитивной школьной программой? Или боялся, что ученички воспримут Булгакова с той же скукой, как алгебру, химию, Гоголя, воен-физ-подготовку? В школе, по мнению Ярова, все было серо и скучно, кроме перемен между уроками, перекуров в таулетах, спорт-площадки и жизни, которая ярким цветом вспыхивала у детей уже за дверьми школы.

Ответ Булгакова на волнующие сегодня Ярова вопросы он и без первоисточника помнил хорошо, но все же решил освежить его в памяти. Он взял книгу в руки, погладил её шелковистый переплет и почти сразу нашел нужное место, где буфетчик Андрей Фокич нанес визит Воланду с просьбой исцелить его от смертельного заболевания - страница 122,123.

"- У вас скольо имеется сбережений?

Вопрос был задан участливым тоном, но все-таки такой вопрос нельзя не признать деликатным. Буфетчик замялся.

- Двести сорок девять тысяч рублей в пяти сберкассах, - отозвался из соседней комнаты треснувший голос. - и дома, под полом двести золотых десяток.

Буфетчик как будто прикипел к своему табурету.

- Ну, конечно это не сумма, - снисходительно сказал Воланд своему гостю, - хотя, впрочем и она вам не понадобиться.

Тут уж буфетчик возмутился.

- Это никому неизвестно и никого не касается, - ответил он.

- Ну, да, неизвестно, - послышался все тот же дрянной голос из кабинета. - Подумаешь, бином Ньютона! Умрет он через девять месяцев, в феврале будущего года, от рака печени в клинике 1-го МГУ, в четвертой палате.

Буфетчик стал желт лицом.

- Девять месяцев... - задумчиво считал Воланд. - Двести сорок девять тысяч... это выходит круглым счетом двадцать семь тысяч в месяц... маловато, но при скромной жизни хватит... Да ещё эти десятки...

- Десятки реализовать не удастся, - ввязался все тот же голос, леденящий сердце буфетчика. - По смерти Андрея Фокича дои немедленно сломают и десятки будут отправлены в Госбанк.

- Да я и не советовал бы вам ложится в клинику, - продолжал артист. Какой смысл умирать в палате под стоны и хрипы безнадежно больных? Не лучше ли устроить пир на эти двадцать семь тысяч и принять яд, переселиться в другой мир под звуки струн, окруженным хмельными красавицами и лихими друзьями?"

Просто и сильно! - в тысячный, быть может, раз восхитился Яров. Прекрасный совет! Но следование ему нуждалось в небольшой коррекции. Капиталы Ярова (с учетом курса) не тягались со сбережениями буфетчика Андрея Фокича, лихих друзей у него не было, а уж тем более хмельных красавиц. Помилуйте, Михаил Афанасьевич! - не проституток же на лихой пропой этих пяти штук баксов приглашать?! Были пять тысяч баксов и Прощальная Звезда, чего вполне хватало, чтоб последовать разумному предложению Гения. Быть может - была Елена...

На этом этапе рассуждений Ярова несколько покоробило неприятное соображение, поскольку получалось, что он "покупает" молодую женщину за указанную сумму, но изворотливый человеческий ум всегда найдет себе оправдание. Яров был не глупей прочих, а потому тут же изобрел для себя формулировку: "если даже что-то и покупается, то не человеческая личность, а "Время" этой личности, всего лишь миг", что, впрочем, никакими деньгами и не измеришь.

За несколько минувших дней после побега из больницы, Яров укрепился в душевном равновесии. Не то чтоб достиг покоя, но тупо принял действительность таковой, как она сложилась, прикинул ряд неотложных дел, которые должен в его положении свершить порядочный человек, но спешки и эти дела дела не требовали. Ни давно полузабытой жене, ни сыну Игорю он не собирался сообщать трагической инфармации до самого последнего момента. Строго говоря, особо нежных отношений у него с Игорем не было, если не признать, что вовсе не было никаких отношений. На эту ситуацию у Ярова опять же имелось научное определение: "У хороших педагогов никогда не бывает хороших детей, это профессиональная деформация". Так что все в порядке.

Через пару дней домашнего отдыха, в итоге всех размышлений Яров вдруг ощутил ранее неведомое чувство душевной да и физической свободы. День, (пришлось на вторник) - оказался звонким, солнце добивало последний грязный снег в низинах, а динамичные планы Ярова требовали некоторых поспешных действий.

Из маленькой спаленки он прошел в чуть большую гостиную, которая несла функции и кабинета, а из дубового стола (пямять об учителе-отце) вытащил кожанную сумочку с долларами, которые отстоял в тяжелом бою с малолетними грабителями.

Яров сел в кресло и тщательно, словно проверял тетрадки школьников, посчитал свой капитал. Оказалось - без мистификаций, без обмана, пять пачечек, в которых одна к одной лежали зеленоватыt купюрки по сто долларей номинала. Банкноты были лишь слегка затрепаны, словно собранные алчным скопцом, долго лежали на хранении зашитыми в матрац. В общем-то, деньги как деньги и священного трепета Яров пред ними не испытывал. Но приходилось признать, что означенные бумажки даже в нищей стране дают кое-какие, весьма существенные возможности. Точнее так - с наличием их возвышаешся по социальной лестнице в разряд тех нескольких процентов населения Отечества, которые на фундаменте всеобщей нищеты и строят свое благоденствие. Давно известно - крупнейшие состояния сколачиваются не в богатых странах, а там где люди с голоду мрут. Голодных и обездоленных грабить легче.

Четыре пачки Яров вернул в сумочку и положил её в стол. Пятую - в карман пиджака и тут же почувствовал себя словно помолодевшим, словно его в рыцарское звание возвели, скажем - оказалось он граф фон Яр! Счастье для дураков.

Не теряя этого чувства силы и уверенности в себе, он взялся за телефон и набрал уже выученный на память номер, кинув взгляд на часы. Натикало час с четвертью пополудни.

- Слушаю вас. - прозвучал ровный, как показалось Ярову ожидающий женский голос. А у него что-то дрогнуло в груди и он разом словно налился жаром.

- Елена Викторовна, это Яров...

Она негромко засмеялась, ответила обрадованно.

- Я так и думала, Илья Иванович! И не называйте меня больше по имени-отчеству. Это в больнице было приятно, когда среди всех кто мне говорил "ты", вы один так отличались. Кстати, вы зря так сбежали, наш шеф в полной ярости.

По голосу Елены Ярову казалось, что он говорит с совершенно другим человеком, абсолютно ему незнакомым. Но тут же понял: так и должно быть там он видел медсестру на работе, а теперь она - другая. А потому в следующую секунду всё рухнет - планы, надежды, расчеты и никакие доллары не помогут.

Он заговорил осторожно.

- Лена, я думаю что наши планы, вернее то, что я вам предлагал, сходить в Музей, сьездить в Троицкую Лавру, чтоб поставить свечку за здоровье всех и вся... Ну, обо всем, чем мы договаривались... Это остается в силе?

- А вы передумали? - тут же спросила она.

- Что вы! Но понимате, одно дело когда я ТАМ, а другое....

- Для вас. - она чуть нажала на последнм слове. - - У меня нет никакой разницы.

"Сколько мне лет?! - панически затрясся Яров. - Пятнадцать? Двадцать пять? Или под шестьдесят, если сейчас у телефонной трубки дрожу, как юноша и потею будто в сауне?!

- Хорошо. - заторопился он. - Значит нам надо поговорить на общие, скажем, - глобальные темы. Как у вас сегодня со временем?

- В пять мне нужно заскочить в больницу... А потом....

Он припомнил, что она живет неподалеку и быстро перебил.

- Хорошо, встретимся в три часа на Измайловской площади. Там, насколько я помню, есть пара маленьких кафе, а потом решим течение вечера.

Кроме кафе на Измайловской площади было несколько пунктов размены валют, что было на данный момент более существенным.

- Я буду в три. - просто ответила Лена.

Яров положил трубку и, хотя времени у него было более чем достаточно, - заторопился. Момент, как он его понимал, был решающим. Они встретятся уже ни как "больной" и "сестра", а совершенно в ином качестве. И эти первые минуты встречи могут оказаться определяющими. Грубо говоря, нужно показать себя "во всей своей красе".

Касательно "красы" из четырех костюмов Ярова два были затрепаны до состояния рубища, парадный черный предназначался для официоза, а сравнительно приличный светлый ещё как-то не подходил сегодня по сезону.

Яров облачился в светлый - весна, в конце концов. Светлоголубой, при зеленоватой рубашке и синем галстуке.

Высокое зеркало на обратной стороне дверцы старого шкафа отразило немолодого, вполне приличного мужчину, с неторой потерянностью и наивной радостью в глазах. Раненое ухо Ярова поджило с поразительной быстротой пуля снайпера оторвала всего навсего лишь кончик мочки, сейчас даже покраснения не было заметно. Но все же из боязни инфекции, Яров аккуратненько подклеил ранку кусочком чистого пластыря.

Он уже накинул куртку, когда вдруг припомнил, что теперь в его скромной обители остается достаточно серьезный капитал, а потому следовало озаботится о его сохранении. Он вернулся в комнату и вытащил из сумочки четыре пачки по тысяче долларов - их следовало припрятать понадежней. Хотя бы из тех соображений, что в квартиру мог заскочить сын Игорь, который конечно же, родного отца (каков он ни на есть) грабить бы не стал, но ни к чему соблазнять парня двадцати семи лет видом безпризорной валюты.

Искать хитрых тайников Яров не стал - в прихожей сунул доллары в карман старого плаща, висевшего под прочими вещичками. Пятую пачку он взял с собой, положил в карман куртки. Эту валюту следовало обменять на родные рубли, поскольку денег у Ярова оставалось всего ничего. В банках он тоже не имел накоплений - не столько потому, что ничего не накопил: если б даже и были капиталы, к банкам у всех россиян давно пропало доверие и люди разумные перегоняли рубли в доллары, чтобы зашивать их в подушки.

...Когда он добрался до Измайловской площади, как раз небо расчистилось во всю ширь пронзительной синевой, а солнце сияло той прохладной ясностью, которая бывает только по ранней весне.

Добрый знак - решил Яров, неторопливо обходя площадь от угла к углу и присматриваясь чем тут всё обустроено. Ему требовалось выбрать кафе поприличней и найти валютный обменный пункт. Оказалось, что по разным сторонам площади уместилось два ресторанчика и три кафе. Ранее в этих помещениях располагались столовая, цветочный магазин и парикмахерская. Обменных пункта было два, курс доллара на сегодняшний день они однообразно выставляли на своих витринах. Разница в конкурентной борьбе была копеечной. Интересно было лишь то, что там где предлагали самый выгодный курс - стояли к окошко кассы всего два человека. У конкурента - по пять, шесть.

Никогда не менявший ни цента на копейку, ничего не смысливший в валютных операциях Яров подивился такому противоестественному положению, сам вычислитьь его не смог и, в конце концов, подошел к дверям того пункта, где мог получить побольше.

Он не успел дотянуться до дверей на крыльце обменного пункта, как от группы мужчин неподалеку отделился легкий, стройный парень, тронул Ярова за локоть и спросил вежливо, но открыто, не понижаю голоса.

- Сдаем баксы или покупаем, отец?

- Сдаем. - через пару секунд осмылил суть вопроса Яров.

- Много?

- Простите, молодой человек, но это уж мое дело.

В глазах парня мелькнула насмешка, но он был сообразительный и при всей своей молодсти явно опытен.

- Не обижайтесь. Вы не впервый ли раз работает с валютой?

- Допустим.

- Я куплю у вас по более высокому курсу. Если у вас крупная сумма.

- Что есть крупная сумма?

- Сегодня от пятисот.

Яров, регулярно читавший газеты и менее регулярно смотревший телевизор, был наслышан про такиж "жучков" возле обменных пунктов, которые взамен ваших кровных долларов "впаривают лохам куклы" из нарезаной газетной бумаги вместо денег. Но по бытовым разговорам знал, что случается это редко, "куклу" подсовывают профессиналы олухам, когда речь идет по настоящему о серьезных суммах.

- Пятьсот долларов у меня есть, молодой человек. - ответил Яров. - Но скажу вам честно и чтоб не обижались, я не то чтоб не хотел рискнуть, а просто не хочу участвовать в уличных операциях такого рода. Я законопослушный гражданин из трусливых. Надеюсь, вы меня поняли?

- Конечно! - весело ответил парнишка. - Это даже правильно, когда вы в первый раз! Пятьсот - это для крупынх финасовых операций пустяки. А вот от тысячи вы будете заметно выигрывать, если сработается со мной. Меня Алексеем зовут и я здесь, практически, каждый день.

- Я вас понял и спасибо. - Яров вновь качнулся к дверям обменного пункта.

- Подождите. - остановил его Алексей. - Не знаю, под руку ли вам скажу, но быть может это будет важно. При обмене пятисот долларов с вас здесь потребуют документ.

- Какой?

- Паспорт или ещё что.

- Так и что?

- Лишний раз "светится" своими данными в нашей стране не рекомендуется. Всё засадят в компьютер, в конечном счете окажетесь "под колпаком".

- А где без паспорта? - вырвалось у Ярова.

- Вон в том! - Алексей указал через плошадь. - До трехсот долларов без документов могут разменять и здесь.

Информация требовала размышлений. Но Яров понял, что размышлять под пристальным взглядом незнакомого молодого человека не стоило. Он кивнул, вошел в обменный пункт, убедился через витрину, что Алексей вновь отскочил к своей компании, встал третьим к окошечку в кассу, а уж потом прикинул проблемы ситуации.

Первое: паспорт так, паспорт, он как всегда при себе.

Втрое: "Светится" он не собирался - разменять пять тысяч долларов намеревался в пять приемов, с интервалом в месяц.

Третье: Курс доллара в Отечестве исполняет такую пляску святого Витта, что уследить за ним и держать под контролем не могут ни директора Центробанка, работающие при своих компьютерах, ни просто сумасшедшие, работающие на интуиции.

Четвертое: Чем бы там ни оправдываться, но доллары он получил несколько странным путем и скажем мягко: не из совсем чистых, законопослушных, легальных рук.

Отсюда разумный вывод: Береженого Бог бережет и лишний раз фиксировать свой паспорт в данной ситуации ни к чему. Менять пятьсот долларов разом - неразумно. Хватит трехсот. И не в этом пункте.

Последнее решение уже запоздало - пока Яров думал, очередь перед ним уже "обработала" юная красотка за окошко кассы, выдвинула ему через стенку коробку узкого ящика и над головой Ярова прозвучало через микрофон.

- Прошу следующий.

Стеснительный Яров не смог откочить от кассы. Он наклонися к решетке микрофона и сказал.

- У меня триста, девушка, а документ я не захватил...

Девица бросила быстрый взгляд за спину Ярова, убедилась, что более никого в помещении нет, потом взглянула ему в лицо и едва приметно кивнула.

Яров бросил три сотни в ящичек, дамочка сделала на стуле полоброта, прощелкала пальчиками по клавиатуре каких-то непонятных аппаратов, искоса дважды быстро взглянула в лицо Ярова, чуть замешкалась в подсчетах, а затем выдвинула ящик ему под руки. Там оказалась вместо трех долларовых бумажек целая куча радужных родных рубликов.

Слегка возбужденный, он покинул пункт и на улице оглянулся. Стоявший неподалеку Алексей сделал вопросительный жест рукой и головой, а Яров ответил успекаивающей отмашкой: "всё о кей!". Потом отвернулся и сразу почувстовал желание выпить, сиречь "отметить удачную финансовую сделку". Первую подобного рода в своей жизни. Подобающее учреждение, словно на заказ, оказалось рядом: над железными, глухими дверьми сияло зазывное обьявление: "Рюмочная". То, что надо, "дешево и сердито", как выражались школяры Ярова.

И, как всегда, оказались правы. Стойка с кассой, парень с биркой своих паспортных данных на груди, бутылки водки у него под рукой, набор закусок-бутербродов, высокие столы. И полная демократичность обстановки пара занюханных бомжей в зимних грязных шапках, хмурый мужчина в шляпе и компания, скорее всего студентов, из трех человек. Все за своими столами.

- Сто грамм и бутерброд с рыбой. - заказал Яров и уложился в червонец.

Принял пластиковый стаканчик разового пользования, смекнул что стакан, конечно-же, используют раз по сто - дай бог, чтоб мыли - и отошел к столу.

Да если и плохо моют стаканы, водка все дизенфицирует, успокоил себя Яров и принял "на грудь" (опять же выражение школяров) маленький глоточек. Он "не употреблял" (из той же серии) крепких напитков по многу и залпом.

Бутерброд оказался качественным - хороший хлеб, вкусное масло и свежая рыба.

Мужчина в шляпе пил из собственного стакана тонкого стекла и с яркой ресторанной маркировкой. Он осуждающе покосился на захохотавших студентов, скользнул по Ярову мутным взглядом и уткнулся в газету.

Студенты продолжали хохотать, а самый волосытый из них весело подхватил.

- Ну, моему дедульке это понравилось и он сделал второй заход! Опять нажрался этой "виагры" и решил, рискнуть на бабенку помоложе! Я так думаю, что просто проституточку поймал на вокзале! Утром является - сверкает, как медный таз! Я, говорит, в молодости, столько раз этих телок не покрывал, сколько сейчас с этой "виагрой"! Я ему кричу: "Дед, ты до того дотрахаешся, что подохнешь, или "виагры" обожрешся", а он опять в аптеку побежал!

Парням надо было немного для смеха - они уже изрядно выпили. Тот из них, что стоял спиной к Ярову спросил.

- Так это не рекламное вранье с "виагрой"? Действительно морковка стоит, как у жеребца?

- Да точно тебе говорю! Если бы дед врал, так с какой стати он у меня таком орлом теперь летает?!

- Не вранье, - кивнул третий. - Мой сосед в доме, тоже за шестьдесят лет, "виагру" опробовал. Сказал, что хоть и дорого, но дело того стоит. "Морковка" торчит на двенадцать часов.

Мужчина в шляпе глянул на студентов с презрительным скептецизмом во взгляде, допил водку, уложил стакан в кейс, туда же сунул газету и вышел, демонстративно посторонившись бомжей.

"Виагра" - подумал Яров. - По делу информация. Может и пригодится". Запомнить во всяком случае не помешает. Хотя скромный жизненный опыт Ярова в секусаальных забавах, давал все же основания полагать, что он сумеет обойтись и без искуственного возбуждения. В этом плане основным он считал не физическое буйство плоти, а напряжение Духа, духовная возбудимость была решающающей в работе того самого прибора, который студенты определили "морковкой".

Яров глянул на часы и допил свой стаканчик - до встречи оставалось шестнадцать минут. И полторы минуты пешего хода до места этой встречи.

Так же как и мужчина в шляпе он обошел подальше бомжей, но не из брезгливости к ним, а из опасенея нахваться блох.

Он обогнул площадь по краю, перешагнул через трамвайные пути и автоматически глянул на обменный пункт, где четверть часа назад разьогател. Рассеяно отметил, что компании многоопытного "валютчика" Алексея уже не было, как отсутствовал и он сам. У дверей пукта, заступив двумя колесами на тротутар, стояла серая "волга".

А теплело прямо на глазах и Яров расстегнул "молнию" на куртке, после чего приложил все силы, чтобы полностью влиться в этот радостный и солнечный мир. Как всегда по весне улица отличалась большим количеством детских колясок и беременных женщин. Тротуары подсохли. Это не означало, что завтра не повалил мокрый, мартовский снег.

"Но сегодня - твой день! - сказал себе Яров. - Ты богат, здоров, светел духом и трепетен." Никаких поправок к этому диагнозу он не делал.

И без них, через минуту, как от удара обухом по черепу - осел, огорчился, почувствовал себя жалким клоуном, у которого прямо на арене цирка незапланировано упали трусы, обнажая голый зад.

Елена переходила улицу и шла прямо на Ярова. Убила его не её открытая приветливая улыбка. Уничтожил его весь её вид блистающей молодости. В светлом коротком платье, обозначающим каждый шаг волнующей поступи, рослая, и гибкая, она словно летела над землей. И Яров вдруг представил рядом с ней себя... Даже в своем голубом костюме... Черт побери, да это же дряхлый дедушка провожает внучку на свидание с принцем! Они сейчас пойдут в кроватку, под одеяло, а ты, пень трухлявый, смотри телевизор и пей теплое пиво, и никакая "виагра" тебе не поможет! Не будь посмешищем, если не для других, то хотя бы для самого себя!

Яров уже был готов юркнуть за стенку ближайшей табачной будки, а потом бежать без оглядки. Но Елена вырвала его глазами из весенней толпы на тротуаре, уже улыбалась именно ему - пусть не как принцу, но с радостным ожиданием встречи. Пути к приличному бегству не было, оставалось попрощаться благородно.

Яров шагнул с тротуара на проезжую часть, приветливо взмахнул рукой и отпрянул от автомобиля, резко тормознувшего перед ним.

Не обращая внимания на это препятствие, он начал обходить машину (серую "волгу") по багажнику, но из задней дверцы выскочили двое мужчин и старший из них приостановил Ярова очень решительно.

- Минутку, товарищ!

Обращения "товарищ" Яров не переносил, обернулся и обнаружил, что третий мужчина вылез из передней дверцы машины и был он облачен в форму милиционера при пагонах капитана на плечах.

- Вы меня? В чем дело?

Елена шла настречу, до неё не оставалось и пятнадцати шагов.

- Проедем с нами, папаша. Это не надолго. - сказал парень в штатском и второй уже взял Ярова за локоть:

- Спокойно. Без шума и пыли, господин хороший.

Капитан милицейский ничего не говорил. Полагал, что его формы достаточно, чтоб не возникало мыслей о сопротивлении. Только капитанских звед на плечах хватит - автомат, висевший на животе, от скромно прикрывал руками.

Характер Ярова не предполагал скандального сопртивления, да и без того он был настолько оглушен внезапностью атаки, что даже не знал, как защищаться. Милиция - это Закон! И точка.

Силу к нему применяли скорее лишь указующую, а не подавляющую. Мягко вдавили на заднии кресла машины, втиснулись сами, на всю операцию ушло секунды три-четыре. Захлопнули дверцы и тут же тронулись с места.

- Так, папаша! - сказал весело все тот же парень в штатском. - Ты можешь хранить молчание, можешь нанять адвоката, но всё это тебе не поможет! Сколько ещё фальшивых долларов при себе имеешь?

- Что? - спросил Яров, ещё ничего не понимая.

Парень ответил терпеливо.

- Сколько имеешь долларов при себе после размена трехсот? Сколько в заначке дома? От кого получил и так далее. Чем быстрей заговоришь, тем будет лучше для тебя.

- Про что заговорю? - мозг Ярова уже включился в работу, вырвашись из тумана первого испуга.

- Про фальшивые доллары. - подал голос капитан. - Сейчас приедем куда надо, изымем при понятых ваши остатки, предьявим те триста, что вы обменяли, составим протокол. Ну, что там долго говрить, вы ж человек опытный и образованный.

Яров ляпнул первое, что пришло в глову.

- Я не буду говорить без адвоката!

Машина сделала крутой поворот, всех завалило на правые плечи, а когда выровнялись, капитан сказал безнадежно.

- Будет вам адвокат, но не поможет. Лучше уж добром решить все наши...

Он не договорил. Все происшедшее в следующий миг было неожиданностью для всего экипажа машины, не то что для Ярова. Видимо, поворот на трассе водитель выполнил по милицейски - в нарушенпии всех правил движения. В правый бок "волги" грохнул тяжелый удар, машина скапотировала, по инерции продолжала движение, но начала спиральное вращение вокруг продольной оси. Яров перевернулся головой вниз, ничего не видел, мелькала перед лицом фуражка, звезды на погонах, послышался звон стекла, потом он ощутил легкость полета в воздухе и до него доносились чьи-то крики.

Удар об асфальт всем телом не вышиб из Ярова сознания, он мог определить, что все ещё сияет солнце, переливается красками улица, но на ней, по его разумению, было слишком много необьяснимых звуков: кто-то кричал, с визгом тормозила резина каких-то автомобильей, рычали моторы.

А потом кто-то с нечеловеческой силой в руках подхватил Ярова под мышки, оторвал от земли и словно собаченку пронес на руках пару шагов, вдавил в салон автомобиля. Яров ткнулся лицом в кожу сидений и почувствовал, что машина, где он оказался, бешено рванулась с места под крик над его головой.

- Гони, Миша! По газам! Первый переулок налево, потом направо, в проходной двор!

- Знаю! - столь же весело ответили ему и Яров чувствовал, как затряслась под ним машина, будто покатилась по булыжной мостовой.

Он сел и не сразу узнал лицо молодого человека, возбужденно заглянувшего ему в глаза:

- Ну, как вы?! Кости целы?

- Да...

- Да я ж вам предложил поменять доллары! Все было бы нормально! Вы что тысяч десять меняли, или миллион, коль ради вас ментуру вызвали?!

- Нет... Фальшивые. - выдавил Яров.

- Черт возьми! - радостно присвистнул Алексей. - Вы эти доллары сами рисуете или вам их кто-то впарил?!

- Впарили...

Водитель круто увел машину в сторону, проскочил темную подворотню и уже на свету быстро повернулся:

- Леха, оторвемся ещё на квартал и высадим клиента. Я этих фальшивомонетчиков не люблю. Такие номера крутить - серьезный срок, не меньше "червонца".

- Ладно, Миша, не трусь. Сейчас на бульвар и остановись. Мы поговорим, а ты отьедешь.

- Осторожней, Леха. - пробурчал водитель и машина вылетела сквозь двор, вертанулась ещё на паре поворотов и стала.

- Потолкуем. - предложил Алексей и открыл дверцу.

Яров вышел из салона, обнаружив, что его катили в темно-бордовой, приземистой иномарке, которая словно стлалась над землей. "крейслер" или "кадиллак", подумал Яров - приличные ребята, ничего не скажешь.

Алексей уже уходил к раскрытым дверям пивной и покидать его было как-то неприлично. Хотя бы поблагодарить за чудесное спасение следовало. А потом расстаться навсегда, чтоб самому пережевать ситуацию. Черт знает, как крутит судьба человеческими планами! От востргов до печали шаг не длинней секунды. Будь все проклято!

Пока Яров предавался размышлениям (за круглым столиком в пивной) Алексей вернулся с парой бокалов пива, присел и сказал спокойно.

- Хорошее место, да? Тут нащ товарищ за хозяина, никакой прослушки нет, можно говорить откровенно, но негромко.

Яров уже пришел в себя, спросил сдержано.

- Как и почему вы меня выручили?

- Закон братства! - засмеялся Алексей. - Вы мне понравились. И не отдавать же вас в когти врагов наших, если можно спасти?

- Но как вы поняли ситуацию?

- Да нормально! - удивился вопросу Алексей. - Менты за нами следят, а мы за ними тоже приглядываем! Мы же их всех в лицо знаем! Они подскочили к пункту обмена, вы ещё и уйти не успели. Миланка, сука, получается, ваши доллары за фальшивые определила и подала сигнал. Вас менты повязали, а мы решили небольшую отслежку провести - куда вас повезут: просто в кутузку или куда посерьезней. Вам повезло с этой аварией.

- Миланка? Кассирша из пункта обмена? - догадался Яров.

- Она. Значит, вы ей спихнули фальшивые доллары?

- Так... Так получается. У меня к вам вопрос...

- Нет уж, извините, сначала у меня вопросы. Паспорт Миланке показывали?

- Нет...

- Уже хорошо! - радостно засмеялся Алексей. - Второй вопрос. Откуда у вас фальшивые доллары?

- Практически случайно. - Яров уже пришел в себя и тема беседы ему не понравилась. - И больше вопросов, извините, я не позволю. Я их сам задаю всю жизнь.

Алексей на секунду насторожился, потом спросил.

- Педагог по профессии, следует понимать?

- Угадали.

- Ну, и отлично, Учитель! Имени вашего не спрашиваю, это ни к чему. Я ведь тоже только в работе Алексей, а проще - Леха. Так вот, Учитель, ещё у вас остались фальшивые доллары?

- А зачем вам они?

Леха ответил серьезно.

- Фальшивый доллар - тоже доллар. И тем большую имет цену, чем глубже погружается в безбрежные просторы России-матушки. Фальшивый доллар - это товар со своей ценой. Если ещё остались, я куплю.

- Не осталось. - твердо ответил Яров.

Леха помолчал, медленно выцедил бокал на половину и глаз с лица Ярова не сводил. Потом поставил бокал на стол, вытер губы салфеткой и сказал убежденно.

- Не верю. Доллары у вас ещё есть. Но дожимать вас не буду. Вы мне нравитесь, Учитель. Я тоже человек порядочный с поправкой на свой бизнес. Потому договоримся так. Если ситуации в вашей жизни изменятся и вы передумаете, то найдете меня там, где встретились. Во всяком случае, информацию о Лехе-шалопуте получите там полную. Леха-шалопут, запомнили?

- Куда уж как. - улыбнулся Яров.

- Чудесно. Только учтите, что сука-Миланка, могла ещё и видеокамеру включить, чтоб засечь ваш облик возле кассы. Здесь, в округе, вращайтесь поменьше, во всяком случае. Еще пива не хотите?

- Спасибо.

- Тогда прощаемся, а то мой шофер человек нервный, если не сказать трусливый. Тачка у нас приметная, так что и нам лучше свалить сейчас подальше. На время.

- Я понял.

- Тем не менеее, я всегда к вашим услугам.

Леха поднялся из-за стола, так и не допив свое пиво.

А Яров цедил свой бокал минут сорок - не чувствуя вкуса напитка. Раздумья нарисовали безрадостную картинку: в мгновения ока рухнули все базисы, на основе которых он, Яров, выстраивал свою будущую яркую, пусть и короткую жизнь. Нет богатства, нет подруги, все доллары подлеца Рола фальшивые. А подруга, натурально, не пожелает повторить встречу с человеком, которого хватает на улице милиция при автоматах. Следом за этим спокойным, хотя и невеселым размышлением, Яров осатанел. Подлец Роликов самозванный граф оценил свою жизнь и ухо Ярова фальшивой валютой! Может решил её на нем проверить, может - подвести под монастырь, значения это не имело никакого! Но выяснений дело - требовало! Точнее сказать практика педагога не допускала каких-то неясностей темы.

Молодой официант в затейливой курточке остановился над Яровым, спросил ненавязчиво.

- Повторить не желаете?

- Нет. А где тут можно позвонить?

- Вы без мобильника? Ну, поскольу вы друг Леши-шалопута, это не проблема.

Официант извлек из кармана мобильный телефон, положил на стол и деликатно удалился к стойке.

Яров поразился - черт знает сколь незаметно для него качественно меняется обслуга в ресторанной жизни России! Быть может, официанты теперь и не прихлебывают из кружек клиентов, пока тащат их из буфета в зал?

Яров достал визитку Рола, разобрался в трех телефонах и решил, что тот который написан от руки - мобильный.

С аппаратом управляться он умел и через несколько секунд услышал бодрый голос Рола.

- Говорите!

Тщательныую фразу Яров уже подготовил - первые уроки криминального мира даром не прошли.

- Ролл. Это участник битвы при Маренго.

- А-а! Понял! Узнал! Что стряслось? - радостно ответил Рол, но в последнем слове уже прозвучала настороженность.

- Рол, та сумочка, которую ты мне подарил, оказалась из искуственной кожи. Подделка. Фальшивка. Это не натуральная кожа.

Реакция Рола оказалась мгновенной.

- Не для телефона разговор. Приезжай.

- Не к чему. Но это так. Ты меня крупно подвел.

- Даже приехать не можешь?... Ты из ментовки?!

- Нет.

- Откуда звонишь?

- Приехать могу. Пока ещё на свободе.

- Тогда гони сюда без трепотни!

- Нет смысла. Будь здоров, мы больше не увидимся.

- Стой! - крикнул Рол. - Я заменю сумочку! Настоящую получишь, понял? Бери мотор и гони в больницу! Все! Не дури, я тебя все одно найду!

Связь оборвалась.

В благодарность за предоставленный аппарат Яров заказал ещё кружку пива, под которую попытался свести концы с концами в перспективах своих грядущих отношений с Ролом.

Первое: от этого дикаря не увернешся. Найдет, как обещал.

Второе: "заменить сумочку" - неплохой вариант, но втягивает в дела непредсказуемые.

Третье: плевать на всё, терять нечего.

Третий аргумент оказался настолько сильным, что Яров допил пиво, расплатился и вышел из зала, решив что возмет такси, которым не пользовался уже лет восемь, не менее.

Такси не подвернулось. Остановились первые же "Жигули", едва Яров поднял руку.

- Куда? - спросил водитель.

- Республиканская больница, возле парка, недалеко.

- Знаю, - ответил автовладелец и назвал вполне приемлемую цену.

...Рол на условный стук в дверь, распахнул её сам. В длинном алом халате, бледный и настороженный, рывком вдернул Ярова в свою палту и захлопнул дверь:

- Мы одни. Я всех специально погнал. Что случилось?

Яров спокойно вытащил оставшиеся от тысячи семьсот долларов и положил на стол.

- Фальшивые. Остальные донесу, или уничтожу. Как прикажешь. И будь здоров.

- Сядь! - непререкаемо рявкнул Рол, взял со стола купюру, отошел к окну и, к удивлению Ярова, извлек из кармана халата большую и, видимо, сильную лупу. На осмотр долларов у него ушло около минуты. На ощупавание и обнюхивание - две. Потом прозвучал вердикт.

- Хорошая работа, но - туфта, мать её в зад! Напечатали, помяли, погрязнили и пустили в дело... Сволочье позорное! Удумали, придурки, подставить меня, пока мне жопу резать будут, а?!

- Кто? - вяло спросил Яров.

- Этим с тобой и будем заниматься. Надо придурков вычислить!

- Я? Уволь.

- Да уж само собой, что от тебя проку мало! Где валюту менял и как прокололся? Подробно.

Яров неторопливо поведал всю историю своего "прокола" и спасения, после чего ответил на дюжину непонятных ему по сути вопросов.

Потом Рол долго молчал, глядя в стенку, лицо его загипсовалось и, без шуток, - с бандита можно было писать портрет: "Полководец в утро перед битвой". Было совершенно очевидным, что он перестраивал свои боевые порядки, проверял наличный состав войск, резерв определял их моральный дух, а главное - тщательно анализировал возможность предательства в стройных фалангах своей армии. Затем выдал диспозицию.

- Значит, так. Вечером придешь. Условный стук меняем: четыре - два три. Принесешь те доллары, которые остались. Я для тебя не какой-нибудь фуфлыжник - обменяю на досконально настоящие.

- Но...

- Молчать. - без нажима оборвал Рол. - Делать из себя дурака Рол никому не позволит. А если это не просто делают дурака, а подставляют, то тем более. Фальшивые деньги - не мой бизнес, мать их в рот! Не мой! Я работаю по нефти, бензину!

- Ну, и что?

- Яму мне друганы копают, вот что! Братки мои думают, что я отсюда уже живым не вылезу! - угрожающе произнес Рол. - Я им кишки наружу выпущу, иль не ясно?!

- Это уж твои развлечения. Как хочешь. - безразлично заметил Яров, а Рол ухмыльнулся.

- Ишь ты! А сам мне рассказывал, как Наполеон предателям головы рубил, так что помалкивай.

- Ты спутал. - отмахнулся Яров. - Наполеон человек западный и к тому же солдат: он расстреливал. Бандитов - вешал. А головы налево и направо без разбора самолично рубил наш Петр Алексеевич Великий.

- Я ни Наполеон, и ни Петр. Я гаденышей в дерьме топить буду! Но буду. - Рол схватился руками за задницу. - Черт, как жопа болит! Завтра наконец резать будут! Две клизмы ещё вечером принимать и две утром! Но вечером - приходи. Часам к десяти. Разборку небольшую устроим.

Кто потянул за язык Ярова - неизвестно, но он вдруг спросил нелепо.

- А тебя до вечера не убьют?

Рол круто повернулся.

- С какой стати?

- Ну, как я полагаю, в твоей команде есть публика ненадежная. Так мне кажется. И если они узнают, что я, как говорят, "прокололся и засветился", то "прокололись" и они... Значит, ты их вычислишь, и значит...

- Значит, все это уже не твое дело! - рявкнул Рол. - Катись домой, и вечером возвращайся. Настоящие бабки получишь, мое слово железное!

- Нет. - сказал Яров твердо. - Я даю тебе слово, что оставшиеся фальшивые деньги сожгу и больше с вашей компанией ни в какие игры не играю.

Рол молча уставился на него, потом спросил с неожиданной неуверенностью.

- Илья Иванович... Ты сбежал из больницы... А ты, извини, знаешь, чем болеешь? Тебе сказали, или...

- Я все знаю. - неприязненно перебил его Яров. - Все знаю до конца. Так что, как сам понимаешь, напугать меня уж ничем нельзя. А наводить страх - это твоя основная стратегия.

- Понял. - кивнул Рол. - А ты понимаешь, что после твоего прокола с фальшивой валютой, менты будут тебя искать? Не очень старательно, но при случае - прихватят? Портрет твой у них есть, хотя бы словесной фоторобот. А то и с видеокамеры тебе срисовали. И понимаешь, что тебе досконально надо подмыть на пару месяцев хотя бы куда подальше от Москвы? И что на это деньги нужны, а у тебя только голодные блохи в карманах прыгают.

- Голодный блохи пусть прыгают! - разозлился Яров. - Но это приятней, чем фальшивые купюры.

- Так я ж тебе толкую - сменяю на настоящиие! Получишь загранпаспорт и махнешь на месячишко в Грецию! У меня там кунак и...

- Какая Греция?! Какой загранпаспорт! - вдруг запаниковал Яров. Меня же теперь засекла милиция, сам говоришь! Я под колпаком!

- Брось пургу гнать. - пренебрежительно отмахнулся Рол. - Триста баксов не та сумма, чтоб тебя в натуре засекли. Выскочишь за бугор, там и покувыркаешся. Ну, засранец, не делай из меня шалашовку, я же тебе должен, понимаешь? За жизнь свою твой должник!

Понять этикет бандита Яров не мог, но видимо, был в модели существования Рола какой-то закон, по которому он был обязан любыми путями откупиться от него, Ярова, за то что тот, якобы, спас драгоценную Роловскую жизнь.

- Ну, хорошо. - сдался Яров. - Я прийду вечером. И все принесу.

И только когда после прощания Яров уже собрался уходить, его пронзила очередная, решительно неожиданная мысль. Он замер у дверей:

- Послушай, Рол... Я забыл... Ведь все началось ещё два дня назад! Когда я вышел из больницы, ночью, на меня напали! Ну, да! Еще тогда хотели эти деньги отобрать!

- Сядь в зад. - Рол втолкнул его в кресло. - Кто напал и как?

- Ну да! - засуетился Яров. - Понимаешь, я теперь понимаю, что меня не случайно, а как бы это сказать - прицельно ждали! Выход из больницы к метро один, до трамвая тоже, и мне этого переулка было не миновать! Быть может, это только предположение, но в свете всей суммы событий... И к тому же когда эти крысята разговаривали, теперь надо вспомнить... Что-то там светилось.

- Ты ещё кое-что забыл. - тяжело глянул на примолкнувшего Ярова Рол.

- Что?

- Да то, что в нас стреляли! Вон с той крыши! - он махнул рукой за окно.

Яров дернулся.

- Извини, не "в нас", а в тебя стреляли!

- А ты уверен? - колыхнулся плечами, коротко хохотнув Рол. - По моему разумению стрелять могли в меня, в тебя, или в Мишку Дукова... Вот ведь как получается. Трое нас бегало по палате. Так что может стрелок этот хренов с крыши ошибся, тебе ухо подранив, а может и нет! А?

Подобное предположение даже обсуждению не подлежало и Яров ответил на него пренебрежительной усмешкой.

- Стреляли в тебя. А меня только хотели ограбить. Отнять фальшивые доллары. И грабили те, кто знал, что той ночью я сбегу из больницы.

Рол глянул на него так, что Ярову стало жутковато.

- Кто это знал?

- Тот, кто в тот вечер был у тебя здесь в палате. Когда ты вручил мне доллары.

- Так... Были я... Ты... Пащенко... И Мишка Дуков. Правильно... Все видели доллары... И ты сказал, что ночью сбежишь с долларами домой.

- Вот и разбирайся. - бросил Яров и взялся за дверную ручку.

Рол его не останавливал.

- Ладно, прожуем это дело вечером. И попрощаемся. У меня завтра операция.

- Переживешь. - бросил Яров и вышел из палаты.

...Спокойная и безнадежная мысль "Зачем мне все эти игрища нужны?" пришла Ярову в голову, когда он уже вышел из больницы и не столько шагал к метро, сколько просто двигался куда глаза глядят, ибо день к мутным сумеркам стоял все ещё мягкий, безветренный, да и торопится было некуда.

Встречный мужчина поздоровался с ним и Яров, только разминувшись вспомнил, что это врач из практологии Нейменов, которого он без халата не узнал. А надо бы догнать и поблагодарить - он с ним, Яровым, тоже возился весьма много и тщательно.

Пустое. Теперь всех не отблагадаришь, да и смысла в блогадарностях нет.

Его так легко и неожиданно тронули сзади за плечо, что с испугу он шарахнулся в строну, поспешно обернувшись.

Елена смотрела на него немного удивленнно и с нескрываемым интересом.

- Илья Иванович, я вас испугала? Извините...

- Вы... Откуда?

- Да из больницы, конечно! Я же говорила, что надо забежать! А вот вы откуда и почему без наручников и конвоя милиции?!

Яров окаменел. Она лукаво смеялась и он не уловил ни в словах, ни в глазах ни тени настроженности или осуждения. Словно это совершенно обыденное явление - приличного человека за секунду до свидания хватают, кидают в милицейскую машину и увозят, чтобы через квартал попасть в аварию!

- Меня выпустили. - осторожно ответил он. - Это было недоразумение...

- Ну, конечно! Я так и подумала!

Она смялась с такой беспечной легкостью, что Яров тут же решил: такого смеха ради он, Яров, - не то что вновь примет Рола бандитский подарок "грязными" деньгами, но, если понадобится, то и сам будет способен снять кошелек с окровавленного трупа.

Яров заторопился.

- Лена, нам действительно надо поговорить. Я предлагаю кое-какой план на ближайшее время. Тем более, что отдаленного времени у меня нет.

- Хорошо, хорошо, - перебила она. - У меня тоже есть что сказать, но сегодня у нас не получилось, а сейчас я тороплюсь.

Он почувстовал в ней нетерпение, она куда-то рвалась и придержала его только из вежливости. Яров, как всегда, испугался показаться навязчивым.

- Да, конечно, мы поговорим. Видите ли, когда потеплеет, мы можем сьездить куда-нибудь к морю, достаточно в хорошие места, на эти Канарские острова или...

- О-ох! Не надо, Илья Иванович! Уж если так, то мы можем сделать много проще. Если вы не против. В конце мая, начале июня у меня будет свободная неделя. А у моего деда под Нижним Новгородом дом на Волге. Он уж лет пять просит навестить, а я, дрянь эдакая, все только обещаюсь. - она быстро оглянулась. - Мой трамвай идет. Договорились?

- Да, конечно! - от радости Яров мало что соображал. - Это очень хорошо. Но мы же хотели сьездить в Лавру и...

- Подождем до конца мая, Илья Иванович! Сейчас ещё зима и я все ещё заторможенная! И дел набралось невпроворот! Хорошо?

Лена легко тронула его за плечо, отвернулась и быстро пошла через дорогу к трамвайной остановке.

На какое-то мгновение Ярову показалось, что эта незапланированная встреча ему лишь привиделась, что весь разговор входил в рязряд его мечтаний, а на самом деле его и не было. Но, получалось, - был.

Трамвай на миг заслонил Елену, остановился, и, когда она догнала его, - обернулась, помахала Ярову рукой и исчезла. Потом укатился и трамвай, на остановке никого не осталось.

Яров растеряннно оглянулся. Новый поворот в ситуации требовал хоть какого-то анализа. Минуту назад он не собирался возвращаться вечером к Ролу. Участвовать в бандитских разборках было рискованным занятием. Фальшивые доллары, остававшиеся дома, можно было уничтожить и на этом закончить криминальную эппопею. Но теперь оказалось, что Елена не ушла, не исчезла из его жизни. А потому все возвращалось на круги своя - требовалось "собрать лихих друзей и хмельных женщин" и на пиру этой жизни принять яд, как советовал классик. И для этого ПИРА, имей он место быть здесь или на Волге, в Нижнем Новгороде, - требовались хоть кое-какие средства.

А потому следовало не колеблясь:

А: положенные, настоящие доллары у Рола - взять.

Б: до конца мая тихо-спокойно уладить все оставшиеся дела.

В: в конце мая, на Волге, жизнь даст яркий всплеск, быть может последний.

Г:...

Что включало в себя "Г", он определить не смог и испугался - не может того быть, чтоб жизненные задачи уже заключали в себе только три пункта!... Но так оно и было, и хуже того: осталось всего ДВЕ цели - Деньги и прекрасная Женщина. Категории взаимосвязанные, как это не цинично.

После этого вывода незначительные неприятности сегодняшнего дня и вовсе отодвинулись куда-то в сторону. Яров повеселел и обнаружил, что будто на заказ, к настроению - перед ним торчит на углу пивная палатка, при которой пятеро мужичков цедили напиток из пенных кружек, а к окошку розлива очереди не было. Яров решил, что не будет лишним подогреть радости дня хмельком благословенного народного напитка и пошел к ларьку. Но в пяти шагах от окошка его обогнал юноша лет восемнадцати, хорошо одетый, при галстуке, в коротком плаще.

- Извините, - кинул он Ярову смущенно. - У меня трубы горят.

- Ничего.

Юноша сунулся в окошко и просительно сказал.

- Солнце моё, налей мне на все что есть! Поторопись, если можно!

Сквозь стекло киоска Яров разглядел, что названное "солнце" оказалось здоровенным, пузатым мужиком, лет за тридцать, в грязном белом халате.

- Я тебе не солнце! - рявнул он парнишке. - Сколько тебе, рожа, цедить?

- Да на все, что есть! На кружку может наберется.

- У меня тара маркированная! - заорал брюхатый пивник. - Либо полная, либо половина! Иди-ка ты, хрен моржовый, на....

Пивник сгреб мелочь и вышвырнул её почти в лицо парня. Монетки упали на землю, юноша поначалу опешил, даже покраснел, потом крикнул высоким голосом.

- Да пошел ты сам туда же, скотина жирная! Прижрался тут, обирала, пиво своей мочей разбаляешь!

Яров уже сунул руку в карман и хотел предложить парню кружку по случаю неукротимой жажды, но тот отвернулся и расстроеный до слез, пошел от ларька.

Не тут-то было! Толстый пивник с грохотом вылетел из дверей палатки и заорал во всю глотку.

- Ах ты, мразь вонючая! Щенок! А ну стой, сейчас я тебя соплями умою!

Яров знал эту породу хамов - здоровенный и наглый, ненавидящий свою работу, своих клиентов, он - общающийся в основном с публикой непрезентабельной и покорной - при любом удобном случае пускал в ход кулаки.

В два прыжка пивной хам настиг парнишку, а тот внезапно отскочил, сунул руку в карман и в следующий момент вырвал пистолет, тут же передернув затвор. По металлическому лязгу моментально стало понятно, что оружие настоящее.

Юноша смотрел в лицо пивника расширенными глазами, а лицо его побледнело.

Пивной король замер и попятился. Губы парнишки тряслись и его слова едва доносились до Ярова.

- Ах, ты шваль поганая... Я тебя проучу... Ты теперь на всю жизнь научишся уважать людей. Навсегда запомнишь.

- Ты что? Ты что? - скороговоркой заверещал и попятился пивник, жирное лицо его затряслось от звериного страха. - Ну, извини, братан, я ж шутковал, а те налью, брось пургу гнать... Я водочки могу...

Ствол пистолета уровнялся со лбом жалкого труса, но потом резко, по дуге, оружие опустилось вниз и выстрел прозвучал, словно лопнул автомобильный баллон.

Пивник завизжал, упал на спину и схватился обеими руками за стопу правой ноги, из которой тотчас обильно потекла кровь.

Юноша отлетел в строну, сунул пистолет в карман и помчался по улице в ближайщую подворотню, где и исчез во мгновение ока.