Рождественские туфли

ГЛАВА ВТОРАЯ Декабрь 1985 года

Дорис Паттерсон обожала украшать свой класс к Рождеству. Вместе со своими оживленными, улыбающимися учениками она вырезала из яркой цветной бумаги снежинки и елки, снеговиков и Санта-Клаусов, а потом обклеивала их блестками, ватой и ленточками. Из дома она принесла полутораметровую искусственную елку, и ребята увлеченно развешивали на пушистых ветках бусы из воздушной кукурузы и клюквы, пряничных человечков и конфеты. Подготавливая комнату к празднику, дети переговаривались все громче, и постепенно класс заполнился радостным гомоном.

Перед Рождеством Дорис всегда давала своим ученикам одно и то же задание: составить список подарков, которые они хотели бы получить от Санта-Клауса. Но в этом году она нарушила многолетнюю традицию. Она догадывалась, о чем мечтает Натан. Конечно, он бы отдал все свои игрушки, отказался бы от всех подарков, лишь бы его мама выздоровела. Дорис не хотелось заставлять его читать об этом вслух перед всем классом, поэтому она попросила второклассников вспомнить забавные случаи, которые приключались с ними на Рождество, и написать об этом небольшой рассказ. Она надеялась, что такое задание поможет Натану мысленно вернуться к счастливым дням, которые он провел с мамой, и отвлечься от своей беды.

Когда отец Натана рассказал, насколько серьезна болезнь его жены, Дорис предложила подвозить мальчика из школы домой: школьный автобус затрачивает на эту дорогу почти час, тогда как на машине они с Натаном могут доехать до его дома за пятнадцать минут.

— Я не могу согласиться на это, миссис Паттерсон, — горячо отказывался Джек.

Но Дорис настояла на своем. Она помнила, как готова была отдать все, лишь бы побыть с матерью еще несколько минуток. Другие учителя поговаривали, что Дорис совсем не обязательно так утруждать себя, но она с удовольствием делала ежедневный крюк в пять миль, зная, что тем самым дарит мальчику лишних полчаса общения с матерью.

Их совместные поездки чаще всего проходили в молчании. Дорис не заводила разговор, хотя ей хотелось бы узнать, о чем думал Натан. Возможно, его мысли вовсе не были грустными, ведь он мог мечтать о мамином волшебном исцелении. У самой Дорис были такие мечты — о том, что Бог просто прикоснется к ее матери и прогонит злую жадную болезнь. Она часто мечтала об этом, несмотря на то что знала: времена чудес прошли и от смертельных болезней спасения нет. И сидя за рулем автомобиля, Дорис безмолвно молилась за своего маленького пассажира. Молилась о покое… о надежде… об утешении.

У своего дома Натан выскочил из машины и побежал к двери. Во дворе кто-то начал лепить снеговика, но так и не закончил, оставив у забора одинокий ком снега с пластиковой бутылкой вместо носа и сосновыми шишками вместо глаз. И дорожку к дому, и веранду давно не разметали, к двери вела протоптанная в снегу тропинка. Сегодня Натан с мамой собирались печь печенье в форме маленьких Санта-Клаусов, чтобы угостить родных и соседей. Каждый год перед Рождеством они часами занимались украшением печенья: покрывали каждую фигурку разноцветной глазурью и шариками из сахара, а потом заворачивали их в подарочную бумагу.

Натан вбежал в дом и увидел, что бабушка Эвелин на кухне подготавливает масло и яйца для теста, а мама лежит на больничной кровати, опираясь на подушки, и улыбается.

— Я успел? Вы еще не начали? — крикнул он.

— Конечно нет, — засмеялась Мэгги. — Мы ждем тебя.

— Ну, тогда пойдем скорее, — попросил Натан и потянул рукав халата Мэгги.

— Сейчас мне надо присмотреть за Рэйчел, — указала она на детский манежик. — Вы с бабушкой начинайте, а я присоединюсь через минутку.

Со слезами на глазах Мэгги смотрела вслед Натану, помчавшемуся на кухню. И она, и ее мать знали, что ни через минутку, ни через час она к ним не присоединится — у нее нет на это сил.

Эвелин поселилась у них в прошлый четверг — в тот же день, когда в доме появилась медсестра Сильвия и когда из больницы доставили специальную кровать для тяжелобольных. До этого Эвелин приходила каждый день, но Джек попросил ее пожить у них, потому что Мэгги больше не могла заботиться о малышке Рэйчел.

Эвелин, мать Мэгги, была энергичной вдовой шестидесяти лет. Кончину мужа четыре года назад она перенесла гораздо легче, чем известие о надвигающейся смерти младшей дочери. Так не должно быть. Родители умирают раньше, чем дети. Таков логический ход жизни. Иногда, когда Эвелин оставалась одна, в душе или в машине, она рыдала — рыдала навзрыд — о внуках, о Джеке, о красавице дочери. Она плакала от боли, которая с каждым днем становилась все острее.

Мэгги прислушивалась к тому, как ее мать разбивает о край миски яйца, как замешивает жидкое тесто, как радостно смеется Натан. Мэгги нравилось слышать смех сына. В последние месяцы он стал таким тихим, хотя взрослые пока не открыли ему страшной правды. Эвелин обернулась через плечо и подмигнула дочери, потом легонько мазнула нос Натана ложкой, оставив липкий белый след, что вызвало у мальчика новый приступ смеха, потрясший всю его фигурку с головы до пят. Рэйчел вытянулась в своем манеже, чтобы разглядеть, что происходит, и тоже залилась смехом. Мэгги с трудом приподнялась повыше и стала наблюдать за тем, как Эвелин и Натан вырезают из теста фигурки Санта-Клаусов. Из кухни до нее доносились запахи ее последнего Рождества, она последний раз видела улыбки сына, последний раз слышала повизгивания дочки. Мэгги не стремилась получше запечатлеть все это в памяти, скорее, ей хотелось как можно полнее ощутить все, что происходило с ней здесь и сейчас. Ей хотелось любить всей душой.

Мэгги встретила Джека Эндрюса, когда ей было двадцать три года. Новый «форд-эскорт», ее радость и гордость, стал издавать при торможении странные звуки, и она поехала показать его в автомастерскую «СитиАвтоСервис». Одна из девушек, с которыми Мэгги работала в хлебном отделе универсама «Фергюсон», посоветовала обратиться именно туда. В мастерской навстречу Мэгги вышел молодой человек, вытирая полотенцем измазанные руки. Его ярко-голубые глаза тут же запали ей в душу. На его зеленом комбинезоне было вышито имя «Джек». Хорошее, надежное имя.

— Чем я могу вам помочь? — спросил он и улыбнулся самой искренней улыбкой, которую когда-либо видела Мэгги.

Вообще-то Джек редко обращал внимание на тех, кто оставлял в мастерской машины на ремонт. Но когда стройная Мэгги выскользнула из «форда», аккуратно заправила темные волосы за уши и улыбнулась, он немедленно проникся к ней куда большим интересом, чем к ее автомобилю.

— Кажется, тормоза не в порядке, — сказала она.

— Согласна, — произнесла она шестью месяцами позже.

Когда родился Натан, Мэгги стала работать на полставки. Ни она, ни Джек не хотели отдавать сына в ясли, на попечение посторонних людей. Более того, они договорились, что если им не удастся составить рабочий график так, чтобы один из них всегда был дома с Натаном, то Мэгги вообще бросит работу. Это означало, что им придется жить на одну зарплату, то есть большой дом в Адамс-хиллс и новая мебель навсегда станут для них недоступной роскошью. Однако оба они готовы были пойти на такую жертву ради того, чтобы их ребенок рос и воспитывался дома.

Натану исполнилось два годика, когда Мэгги и Джек переехали в маленький, отделанный алюминиевыми панелями, с плоской крышей дом в тихом районе. Дому требовался ремонт: над будущей спальней Натана протекала крыша, на кухне под раковиной прогнил пол, фундамент повредили термиты, необходимо было заменить ковровое покрытие во всем доме и почти всю сантехнику. Многие молодые пары пали бы духом, приобретая дом в столь плачевном состоянии, но Джек был мастером на все руки, а Мэгги с радостью помогала ему. Снимать старый ковролин она умела не хуже любого мужчины и готова была часами лежать на полу под раковиной, держа фонарик, пока Джек менял ржавые трубы на новые. Ей нравилось наблюдать, как работает Джек, и во время ремонта они провели вместе много незабываемых дней. Другие молодожены порой не знали, о чем говорить друг с другом, тогда как у Джека с Мэгги не возникало такой проблемы. Бывало, друзья Джека звали его после работы в бар, а он отказывался и шел домой. Они подшучивали над ним, говорили, что он стал подкаблучником, но даже если так оно и было, Джек не возражал. Больше всего на свете ему нравилось проводить время вместе с Мэгги. Он любил возвращаться вечерами домой и узнавать, что нового сделала Мэгги в доме, который постепенно превратился из самого ветхого здания в квартале в самое нарядное.

Два больших вяза росли перед фасадом, на заднем дворе высились дуб и клен. Мэгги эти деревья казались самыми красивыми на свете. Она всегда мечтала жить в доме, окруженном старыми, ветвистыми деревьями, и теперь ее мечта осуществилась. Понемногу она стала вскапывать землю вокруг каждого ствола и подготавливать почву для будущего «кольца тюльпанов и нарциссов», как она это называла. Потом Мэгги обсадила крошечное крылечко и подъездную дорожку вьющимися флоксами, возле кустов разместила островки с гвоздикой, рядом с ними нашел место лилейник, вокруг дома со временем появились клумбы с хризантемами и шалфеем, а остальное пространство заполнили анютины глазки, добавив к многоцветью садика вспышки фиолетового, бордового и желтого. Каждый вечер, когда Джек приходил после работы домой, Мэгги вела сына и мужа во двор, рассказывая, какой цветок она посадила в тот день, когда он должен вырасти и в каком месяце он расцветет.

Когда Мэгги обнаружила, что беременна во второй раз, глаза Джека наполнились слезами. В моменты, подобные этому, Мэгги переполняла любовь к мужу. Она была безгранично благодарна Богу за то, что Он послал ей Джека. Натан тогда уже ходил в детский сад, и Мэгги вернулась на полставки в универсам «Фергюсон», но с рождением второго ребенка готова была оставить работу. Они знали, что денег снова будет не хватать, но были уверены, что справятся. Джек получал в автомастерской небольшие, но честно заработанные деньги. Поскольку в «СитиАвтоСервис» на тот момент он уже проработал пять лет, вскоре ему предстояло очередное повышение зарплаты, и эта прибавка была молодой семье Эндрюсов весьма кстати.

Владельцами автосервиса, где работал Джек, были три брата — Карл, Майк и Тед Шейверы. Сначала они назвали мастерскую «Три брата», но потом решили, что такое название ассоциируется с мафией, и сменили его на более респектабельное и в то же время нейтральное «СитиАвто». Их предприятие было небольшим, всего два наемных работника на полной ставке: Джек в гараже и Дженни в офисе, — и по субботам, когда бывал наплыв клиентов, приходил помочь еще один парень. Майк занимался административными вопросами (он всегда уверял, что не смог бы и зарядить аккумулятор, даже если бы от этого зависела его жизнь), а Карл и Тед работали с Джеком в гараже. Шейверы были порядочными и знающими людьми, и за то время, что Джек проработал у них, он научился большему, чем в школе и училище вместе взятых. Также братья оплачивали своим работникам страховку и на каждое Рождество дарили по индейке и по пятьдесят долларов.

Бывало, ночами Джек не мог уснуть и ворочался в кровати, мучимый мыслями о постоянной нехватке денег. В таких случаях Мэгги успокаивала его словами: «Есть большая разница между тем, что нужно, и тем, что хочется. Так вот: все, что нужно, у нас есть». Когда Джек расстраивался, что его жена не может позволить себе одеваться в универмагах, а вынуждена подыскивать одежду на распродажах и в комиссионных магазинах, Мэгги брала его лицо в ладони и говорила: «Это все неважно, Джек. Мы здоровы. Мы счастливы. А все остальное — лишь приятные, но не самые необходимые мелочи». И Джеку этого бывало достаточно. Мэгги умела прикоснуться к его душе как никто другой.

Несколько лет назад он решил для себя, что скорее всего проведет жизнь холостяком. Теперь, вспоминая о тех днях, он снова и снова благодарил Бога за то, что Он направил Мэгги в «СитиАвтоСервис».

Во время второй беременности Мэгги часто испытывала неприятные ощущения в области живота. Съев даже немного, она чувствовала себя объевшейся. Хотя первая беременность протекала совсем иначе (у нее был зверский аппетит), Мэгги объясняла эти симптомы своим положением и надеялась, что после родов они исчезнут сами собой. Родилась Рэйчел, однако Мэгги по-прежнему чувствовала себя плохо и наконец упомянула о своей проблеме в беседе с врачом-педиатром. Врач согласился с Мэгги, что, вероятнее всего, это последствия беременности, но все же посоветовал обратиться к специалисту. Мэгги послушалась и записалась на прием к гинекологу, который провел ряд анализов и попросил прийти повторно через две недели, когда будут готовы результаты.

Мэгги пришла на прием, держа на руках Рэйчел, которой к тому времени уже пошел шестой месяц.

— К сожалению, сегодня доктор ведет прием с опозданием — все утро он принимал тяжелые роды, — сказала медсестра в регистратуре. — Присядьте, пожалуйста.

Мэгги уселась, а ее место у окошка регистратуры заняла женщина в хорошо скроенном темно-синем костюме и с дорогим кожаным портфелем в руках.

— Могу я пройти к доктору Найландеру? — обратилась она к медсестре.

— Сейчас он занят, — пробурчала та, не отрывая глаз от монитора компьютера.

— Тогда я подожду здесь, — произнесла женщина и оглянулась на толпу ожидающих своей очереди пациенток.

— Ждать придется долго, — предупредила медсестра.

— Ничего страшного, — сказала женщина в костюме, отыскала взглядом свободный стул, как раз рядом с Мэгги, села и положила портфель на колени. При виде новой соседки Рэйчел издала громкий булькающий звук и улыбнулась.

Из окошка регистратуры донеслось громкое «Мэгги Эндрюс!».

— Как быстро! — воскликнула обрадованная Мэгги, подходя к регистратуре.

— Миссис Эндрюс, — повторила медсестра. — Ваша страховка покрывает только часть проведенных анализов, это значит, что остальное придется оплачивать вам, — сказала она и протянула в окошко распечатку.

— Я должна заплатить всю сумму сегодня? — поинтересовалась Мэгги, перекладывая Рэйчел из одной руки в другую, чтобы взять счет.

— Все услуги оплачиваются в день их предоставления, — ответила медсестра, одновременно барабаня по клавиатуре.

Мэгги пробежала счет глазами и робко спросила:

— А нельзя ли распределить платеж на несколько месяцев?

— Все услуги оплачиваются в день их предоставления, — громко повторила девушка, и ее слова услышали все присутствующие в приемной.

— Я понимаю, — прошептала Мэгги, — но мне было бы удобнее оплачивать счет частями.

— Ладно, я узнаю, что можно сделать, — раздраженно рявкнула медсестра и со стуком закрыла окошко.

Смущенная Мэгги вернулась на свое место и стала качать расхныкавшуюся дочку.

— Должно быть, ее взяли на это место за приветливость, — с улыбкой обратилась к ней женщина в костюме. — Я работаю здесь и очень хотела бы сказать, что просто у девушки сегодня плохое настроение, однако я еще ни разу не видела, чтобы она улыбалась.

Мэгги рассмеялась и почувствовала себя легче.

— А чем вы занимаетесь? — спросила она.

— Я внештатный сотрудник отдела маркетинга. В мои обязанности входит составление ежегодных отчетов о деятельности больницы. Для этого я опрашиваю врачей, анализирую новое медицинское оборудование, слежу за соблюдением процедур и так далее… Меня зовут Кейт, — сказала она, протягивая руку.

— Мэгги Эндрюс.

Рэйчел икнула и завозилась на коленях матери.

— Какая красавица, — протянула Кейт, восхищенная огромными сияющими глазами малышки.

— Когда не плачет, — со смехом добавила Мэгги.

— Как ее зовут? — спросила Кейт.

— Рэйчел.

— Надо же! Я тоже хотела назвать старшую дочку Рэйчел, — воскликнула Кейт. — Мы выбирали между именами Ханна и Рэйчел, и в тот день, когда она родилась, я взглянула на нее и поняла, что она больше похожа на Ханну.

— А мне всегда нравилось имя Рэйчел, — ответила Мэгги, с улыбкой глядя на дочку. — Но ей до него надо еще дорасти, это взрослое имя.

— И мне всегда так казалось! — снова согласилась Кейт. — Сколько ей?

— Пять с половиной месяцев, — с гордостью сказала Мэгги. — И еще у нас мальчик, второклассник. А у вас кто, кроме дочери?

— Еще одна дочка, — улыбнулась Кейт. — В этом году пошла в садик. Я думала, что не перенесу разлуки с ней, — со смехом добавила она.

— Когда я в первый раз посадила Натана на школьный автобус, то проплакала все утро, — поделилась Мэгги. — Поэтому младшую дочь повсюду беру с собой. — В этот момент Рэйчел, утомленная долгим сидением и уже некоторое время неуверенно хныкавшая, зашлась громким ревом. — Простите, — извинилась Мэгги. — У нее расстроен животик.

— Я понимаю, — успокоила ее Кейт. — У обеих моих дочек были колики.

— А вы не думали о третьем ребенке? — спросила Мэгги, похлопывая Рэйчел по спине.

— О, я бы с удовольствием родила еще одного, но не думаю, что мужу эта идея пришлась бы по душе.

Мэгги нравилась эта стильная, хорошо одетая женщина — Кейт не была эгоцентричной, что, по мнению Мэгги, свойственно большинству богатых людей.

— Кто ваш муж по профессии? — спросила она, стараясь успокоить малютку.

— Юрист, — ответила Кейт с какой-то странной печалью в голосе.

Внезапно Мэгги стало жаль красивую собеседницу.

— А ваш что делает? — в свою очередь задала вопрос Кейт.

— Он механик.

— Мэгги Эндрюс! — выкрикнула медсестра, появившаяся в дверях кабинета врача.

— Ох, опять меня, — забеспокоилась Мэгги. Рэйчел все еще плакала.

— Я могу присмотреть за ней, если хотите, — предложила Кейт с улыбкой. — Все равно доктор не сможет уделить мне время до тех пор, пока не примет всех пациентов.

Мэгги никогда не оставляла своих детей незнакомым людям, какими бы добрыми они ни казались. Неуверенно поглядывая в сторону кабинета, она промямлила:

— Что вы, я не могу вас так обременять… — и сделала несколько шагов по направлению к ожидающей ее медсестре.

— Мы здесь все знаем Кейт, — сказала медсестра, — она работает с нами уже много лет. Если вы не против, Мэгги, мы оставим Рэйчел и Кейт в офисе доктора Найландера, пока он беседует с вами. Так вам будем немного проще. Но слово за вами.

— А доктор Найландер не будет возражать? — спросила Мэгги.

— Ничуть. И после приема ему все равно надо встречаться с Кейт в офисе.

Уверенность медсестры передалась Мэгги, она поверила, что с Кейт ее дочь будет в полной безопасности.

— Огромное вам спасибо, — сказала она и вручила малышку Кейт.

— Не за что. — Кейт склонилась к плачущей Рэйчел и проворковала: — Как же давно я не держала на руках такую малышку!

С Рэйчел на руках Кейт прошла в офис доктора. Ей нравилась ее работа. Оплата была довольно высокой, а свободный график позволял отвозить в школу и садик девочек, справляться с делами и забирать Ханну и Лили домой. Кейт было интересно встречаться с врачами, обсуждать новинки медицинской техники и современные технологии с экспертами со всего мира; потом по результатам этих встреч она составляла отчеты, делала рекомендации. Коллеги считали ее настоящим профессионалом, с людьми она умела и любила общаться, и поэтому неудивительно, что больница год за годом продлевала ее контракт.

Оставшись одна, Кейт принялась ходить по небольшому кабинету взад и вперед, покачивая Рэйчел, похлопывая ее по спине, — до тех пор, пока девочка не срыгнула. Когда Мэгги вышла из кабинета врача, Рэйчел уже спала.

Мэгги слабым голосом поблагодарила новую подругу.

— О, я с удовольствием побыла с Рэйчел, — возразила Кейт. — У вас все в порядке?

— Еще раз большое спасибо, — еле выдавила Мэгги и закинула на плечо сумку с детскими вещами.

— Пока, малышка, — прошептала Кейт, сжимая крошечную ручку Рэйчел.

Мэгги уткнулась лицом в теплое тельце дочки, поцеловала мягкий животик и быстрыми шагами вышла из офиса. Кейт вслед ей предложила выпить вместе кофе, но Мэгги притворилась, что не услышала этих слов.

Посещение врача потрясло ее, перевернуло весь ее мир. Не успела она войти в кабинет, как доктор Найландер сообщил ей результаты анализов: у нее был рак яичников.

— Вы не знаете, у вашей бабушки не было этого заболевания? — спросил доктор.

— Нет. То есть не знаю.

— А другие ваши родственники — тетя, сестра, еще кто-нибудь?

— Нет. Ни у кого такого не было.

Доктор намеревался немедленно приступить к радикальным методам лечения. Болезнь была запущена, и он опасался, что процесс зашел слишком далеко. Он позвонил по телефону и договорился с хирургом об экстренной операции. По словам доктора Найландера, Мэгги требовалась полная абдоминальная гистероэктомия и еще две операции, которые позволят узнать, как сильно распространились раковые клетки.

Дома Мэгги рассказала обо всем Джеку. С Рэйчел на руках он несколько минут молчал — не двигаясь, лишь прислушиваясь к тихому дыханию дочери, вдыхая ее молочный запах. Потом он прижал ее к груди. Рэйчел как две капли воды похожа на мать. Такая же красавица. Сердце Джека тревожно билось. Неужели эта болезнь отберет у него Мэгги? Неужели он потеряет ее?

— Что именно сказал врач?

— Операция назначена на понедельник.

Джек снова ощутил биение сердца.

— И сразу после этого начнут курс химиотерапии.

— А какие прогнозы? Они что-нибудь сказали?

— Нет.

— А говорили, какие обычно шансы у таких пациенток?

— Нет.

Джек догадывался, что раз врачи ничего не сказали, то, значит, прогноз неблагоприятен. Совсем неблагоприятен.

Мэгги открыла глаза и поняла, что на несколько минут забылась, уйдя в воспоминания. Она с трудом села повыше и прислушалась к разговору Натана и матери, трудившихся на кухне над печеньем. Когда Эвелин открыла духовку, чтобы вынуть очередной противень с Санта-Клаусами, ванильный аромат волной затопил гостиную. Мэгги зажмурилась. Она бы все на свете отдала, лишь бы тоже сейчас стоять на кухне, с ног до головы в муке, и видеть, как радостно сын наблюдает за все новыми и новыми порциями печенья, появляющимися из духовки. Она закрыла лицо руками.

— О Боже, помоги мне, — взмолилась она. — Я не хочу оставлять своих детей. Я не хочу бросать их. — Она могла бы стерпеть страдания, причиняемые ей болезнью, но боль в сердце была непереносима. Но тут к ней подбежал Натан с блюдом свежевыпеченных и покрытых разноцветной глазурью Санта-Клаусов и плюхнул его перед ней на одеяло.

— О, да вы только посмотрите на них! Ты стал настоящим кондитером! — восхитилась Мэгги. Она утерла глаза, надеясь, что Натан не заметил ее слез. Мальчик радостно суетился возле кровати, поднимая изголовье в верхнее, удобное для сиденья, положение.

— Пора делать бороду! — крикнул Натан и умчался обратно на кухню за миской с кокосовой стружкой. Потом они вместе посыпали улыбающихся Санта-Клаусов искрящимся кокосом, вдавливали белые крошки в бороды, разговаривали и смеялись.