Роковухи

Глава четвертая

Во дни далекого девичества я частенько представляла себе Миг Блаженства. Синие сумерки вползают в дом. Стрелки часов вытягиваются в вертикальную линию. С последним, шестым, ударом часов дверь открывается. О, сладость долгожданной серенады:

— Я уже дома, любимая.

В мечтах эти дивные звуки неизменно заставали меня в ванне.

Пузырьки сверкают и лопаются; изящно-округлое колено соблазнительно выглядывает из-под кружев розовой пены; густые греческие локоны схвачены атласной лентой. Любимый распахивает дверь, ступает через порог ванной, наполняет холодной водой очаровательную розовую раковину в форме сердца. Опустив в воду бутылку шампанского, замирает в упоении.

— О боги! Как ты прекрасна! Нет… Ни жеста, любовь моя, ни взмаха ресниц! Позволь мне навеки запечатлеть в памяти этот небесный облик!

Войдя в дом через заднюю дверь, Бен обнаружил свою любимую на кухне, по локти — чтобы не сказать по уши — в раковине с намыленными пеленками.

— Это не ты. Даже не притворяйся. — Мой взгляд на часы сделал бы честь государственному обвинителю, но стрелки не передвинул. — Ты только что уехал на работу. — Плюх! Все стены в брызгах — я стряхнула пену с рук.

— Как вовремя я смылся с работы.

По-прежнему изумрудные, но слегка потускневшие глаза обшарили кухню. Держу пари, Бен искал свободное местечко для пиджака. Но стол был завален остатками от кормежки близнецов, а на стульях громоздились мятые пеленки, подгузники и пакеты с овощами.

Забросив пиджак на плечо, Бен молча изучал все это безобразие. Справа налево. Сверху вниз. Ни дать ни взять — адмирал Нельсон на постаменте, инспектирующий Трафальгарскую площадь. Комментарии излишни.

— Сама знаю. — Я охладила лоб пеной от пеленок. — Здесь бардак.

— Малыши капризничали?

Только трус прячется за спины детей!

— Малыши здоровы, спокойны и уже в кроватках.

— Миссис Мэллой дни недели перепутала? — Нет. Ей… нездоровилось.

Я уж было совсем собралась с духом, чтобы сообщить Бену о славном походе в "Само Совершенство", но тут он принялся загружать грязную посуду в машину. Этот процесс помех не терпит. Окажется салатница не в том гнезде — неприятностей не оберешься.

— Не прими за критику, Элли…

— Боже упаси!

— …но тебе все же стоит как-то организовать свой день. Не так уж это и страшно — составить план необходимых дел…

Очередная пеленка, точно курица со свернутой шеей, шлепнулась в корзину. Осталась последняя.

— Твоя матушка, полагаю…

— Само собой. Ты же знаешь Мамулю.

— Еще бы не знать. Педантична до мозга костей!

Выдернув пробку, я с наслаждением слушала сдавленное бульканье раковины, похожее на предсмертный хрип человека, который подавился паштетом. И не просто человека. Желательно, чтобы при жизни он носил штаны.

Подумать только. Решиться на страшные муки, чтобы перекроить себя заново, — и ради чего? Ради сохранения вот этого брака?! Что ж… поиграли и будет. Миссис Мэллой уже большая девочка, за ручку ее водить не обязательно. Сама сходит на первое рандеву с "Совершенством". Завтра с утра позвоню Наяде и отменю…

Стоп, приехали. Скрежет тормозов. Привычным движением подхватывая подол фартука, чтобы вытереть руки, я загребла пустоту. Фартук остался в храме красоты, в вазе у водопада. Вместе с пистолетом миссис Мэллой.

— В чем дело, Элли?

— Ни в чем.

С корзиной мокрых пеленок в руках я отлепилась от раковины. Чудо чудное, диво дивное! Кухня преобразилась. За каких-нибудь пять минут Бен из хаоса сотворил порядок. Все поверхности начисто и насухо вытерты. Шеренги банок с детскими смесями выстроились на полке, овощи исчезли в холодильнике, гладильная доска вернулась на положенное место в кладовке. И ни одно жирное пятнышко на манжете не выдавало, что хозяина рубашки превратили в прислугу в собственном доме. Даже половая щетка в благодарность за то, что ею воспользовался сам Бентли Т. Хаскелл, обрела вид элегантной трости с серебряным набалдашником.

От улыбки, посланной этим кудесником, полгода назад я растаяла бы быстрее, чем кусок масла на раскаленной сковородке.

— А не пропустить ли нам по бокалу винца перед ужином? — Изумрудный взгляд скользнул в сторону бессовестно пустой и холодной духовки.

— Готовые стейки сойдут? — Что мне, в конце концов, трудно вынуть упаковку из морозилки? — В момент разогрею, дорогой.

Нить душевного согласия была так тонка, что лопнула от первого же всхлипа близнецов, донесшегося из детской.

— Пойду посмотрю, — вызвался Бен.

— К возвращению стейки под соусом тартар будут готовы. — Улыбка прилипла к моим губам, ледяные стейки в фольге — к ладоням.

— Отбой, Элли. Угостимся сыром и крекерами на собрании "Домашнего Очага".

Бен испарился из кухни, так и не узнав, что дурацкое собрание дурацкого "Домашнего Очага" напрочь вылетело у меня из головы. Интересно, как я смогу вырваться к викарию? Тут даже супруг-чародей бессилен. Если мне и достанет наглости вызвать долговязую Мэри Поппинс во второй раз за день, то уж точно не хватит наглости появиться перед Роулендом Фоксвортом в таком непотребном виде. Разве что за оставшийся час похудею фунтов на двадцать… но это, согласитесь, из области фантастики.

Бен поедет один, только и всего. В роли председателя на встрече с многообещающей темой "Каждодневные радости и заботы отца" нашему папочке и без мамочки скучать не придется.

Я сунула в морозилку упаковку стейков и съежилась, будто сама туда залезла. На холодильнике валялась брошюра — руководство Наяды Шельмус по превращению среднестатистической дамы в роковуху. Всю дорогу до Мерлин-корта, пока брошюра с девицей в пикантном белье на глянцевой обложке покоилась в сумочке, я чувствовала себя как-то неуютно… полуголой, что ли. А потому, вернувшись домой, забросила ее куда подальше. Оказалось, не дальше холодильника. После озноба меня прошиб пот. Вдруг чертово руководство заметил Бен и сделал очевидный, но неверный вывод? Хороша же я буду с Полной корзиной мокрых пеленок, если прекрасный принц слетит со второго этажа и хлопнется на спину прямо на кухонном линолеуме с хриплым стоном: "Возьми меня здесь и сейчас!"

Недостойные порядочной супруги мысли не помешали мне, однако, открыть руководство.

ИГРА НА ДВОИХ

Все устроились? Присели в мягкое кресло с удобной спинкой и подлокотниками? Отлично. Тогда начнем. А начнем мы с истории жизни вашей покорной слуги — Наяды Шельмус. Одна лишь просьба, милые дамы. Не подумайте, будто это произведение вышло из-под пера величайшего из местных писак — того, кто кропает рекламные лозунги для витрины мясной лавки Хоскинса. Вся изложенная здесь мудрость — результат моих собственных многомесячных усилий! Но довольно проволочек. Обещаю, что ваше терпение будет вознаграждено.

Известный адвокат, совладелец фирмы "Шельмус, Хитроу и Джонс", Лайонел Шельмус, не посчитавшись с мнением всего города, взял в жены юную сексапильную блондинку, которая годилась ему в дочери.

Кто не верит в сказку о Золушке? Взгляните на меня! Перед вами современная Золушка собственной персоной. Актерскую карьеру я начала пяти лет от роду танцами на стойке бара в теткиной пивнушке "Свинья и Свисток", что в Льютоне. В двадцать с небольшим достигла пика славы в Грейвсленде, лихо отплясывая канкан на сцене кабаре "Тин-Кин Алли".

И тут появляется ОН. Обличье Кэри Гранта, голос диктора с Би-би-си, прикид от кутюр вплоть до носков. После шоу стучит в дверь гримерки. Не соблаговолит ли мисс разделить с ним скромный ужин? Его "ягуар" ждет у выхода, и он называет ночной клуб, где стакан воды стоит дороже ресторанной трапезы из четырех блюд.

Все вокруг утверждали, что у нас ничего не выйдет. Но хорошо смеется, как известно, тот, кто смеется последним. И уж мы с Лео похохотали на славу. Идеальные с виду пары распадались одна за другой, а наша сказка "Тысячи и одной ночи" продолжалась. А потом настал день, когда юная красотка с ослепительной улыбкой превратилась в леди с великой миссией!

Столкнулась я как-то в галантерейном отделе "У Терко" с одной знакомой дамой — назовем ее миссис А. Она в самом прямом смысле слова выплакалась мне в жилетку. Ее брак, оказывается, трещал по всем швам. Чтобы понять почему, диплом Оксфорда не понадобился. Бедняжка не ведала, как заинтересовать собственного мужа. Пояса с подвязочками у нее в жизни не было, а от мысли о черном кружевном белье мадам бросало в краску. Секс значился в списке нудных супружеских обязанностей наряду со сменой постельного белья по пятницам. Бедная, бедная миссис А.! "Это время" она использовала с толком, планируя меню на следующую неделю.

Я была в шоке. Что же это получается? Отдельные дамы задержались в Средневековье, когда расстегнуть крючки платья позволялось лишь в кромешной тьме?

Скажу без лишней скромности — для миссис А. беседа со мной не прошла зря. Я подбросила ей кое-какие советы из самых элементарных. Шепнула, к примеру, что старой зубной электрощетке место не в мусорном ведре, а в тумбочке у супружеского ложа. Вообразите, милые дамы, эти невинные рекомендации спасли брак миссис А. Она поделилась своим счастьем с миссис Б., упомянув мое имя; та в свою очередь рассказала миссис В… Словом, не успела я и глазом моргнуть, как меня захлестнуло море женщин, жаждущих превратиться в Желанных Жен.

Что вы обо всем этом думаете, милые дамы? Готовы к великому перевоплощению? Готовы стать для НЕГО единственной и неповторимой? Ваше единогласное "да" звучит небесной музыкой. Ура!

Приступим же, не теряя времени даром.

Стоп! А вот мужа приглашать не спешите. Прежде чем доставить наслаждение ЕМУ, вы должны доставить наслаждение себе. Начните с напитка. Смешайте две столовые ложки "Суперсмеси" со стаканом воды или сока…

— Элли!!! — взорвался на кухне ЕГО крик.

— Что? — Я мигом захлопнула брошюру и попыталась спрятать за пазуху. Попытка тщетная, а главное, бесполезная, поскольку мой ненаглядный, судя по всему, орал с верхней лестничной площадки.

— Я позвонил Фредди! Он присмотрит за малышами. Придет через полчаса. Давай, собирайся!

Что-то во мне изменилось за последние несколько минут. Не страсть былая вспыхнула с новой силой, нет. Воспоминания обуяли. Сладкие воспоминания о тех днях, когда от одного взгляда Бена в моих венах закипала кровь.

Можно ли отказываться провести вечер с мужем, если под мышкой у тебя зажато руководство по семейному счастью? Чистой воды фарисейство. Все равно что пропустить воскресную службу, сославшись на желание полистать Библию.

— Уже иду, дорогой!

Прежде чем сменить кухню на ванную, нужно было провернуть одно немаловажное дело в кладовке. Коробка с печеньем, словно дверца тайника, отъехала вбок, обнаружив несметное количество пакетиков с "Травяным тонусом" и баночек "Суперсмеси" — продукции, без которой совершенства не видать как своих ушей. Визит к Наяде облегчил мой кошелек на сумму, достаточную для приобретения в ближайшем универмаге двух симпатичных новеньких Элли и Рокси. Но миссис Мэллой наотрез отказалась — привыкла, видать, за полсотни лет к себе, любимой.

Травы я оставила на более подходящий момент, когда будет на что — точнее, на кого — тратить пресловутый тонус. Вскрыла одну банку "Суперсмеси", отмерила две столовые ложки, тщательно, по инструкции, разболтала в воде до образования однородного напитка и с чувством выполненного долга и бокалом чудодейственного зелья зашагала вверх по лестнице.

Урок первый, милые дамы. Ваша ванна — это вовсе не чан для приготовления вареных лобстеров, а морской залив с хрустально чистой водой и золотистым песчаным дном. Океан теплой воды — вот что откроет для вас дверь в мир наслаждений. Наливаем в ванну щедрую порцию "Каприза купидона"…

Я послушно извлекла "Каприз" из-за стопки полотенец, отвернула краны, убедилась, что температура воды соответствует инструкции, и плеснула в ванну полфлакона. Чего уж там. Один раз живем.

К этому моменту "однородное" зелье загустело до консистенции рождественского пудинга. И что теперь с ним прикажете делать? Вывалить в мыльницу и сэкономить на косметическом мыле? Обмакнув палец в мерзкий студень, я решила проблему кардинально. Чудо-бурда исчезла в унитазе, а в моем списке завтрашних дел (мысленном, разумеется, — не хватало еще идти на поводу у Бена) появился пункт первый: "Приготовить "Суперсмесь" и проглотить немедленно".

Ароматная пенистая ванна подарила несколько мгновений блаженного покоя. Закрыв глаза и распустив волосы, я представляла себя нимфой, обреченной на жизнь в теплом море до появления на берегу сказочного принца. Кстати, о принце… Не отвлекайся, "милая дама". Не забывай, что затея с морскими купаниями рассчитана на то, чтобы вернуть Бена.

Переливающаяся радужными пузырьками рука вынырнула из пены морской, и нимфа продолжила чтение.

Наслаждайтесь, русалки! Ощутите бархатную негу воды, ласкающей ваше тело, словно руки любимого…

— Элли?.. — жалобным всхлипом прозвучало из-за двери.

Ну вот. Вся романтика к чертям. Книга в целях конспирации полетела в угол, а я уронила руку в воду, подняв фонтан брызг до самого потолка.

— Ну? В чем дело, Бен?

— Где мои выходные носки?

— Твои… Что?!

— Носки. Те, что Мамуля связала. — Дверь робко приоткрылась и тут же снова захлопнулась. Чего, спрашивается, испугался? Удара мокрым полотенцем по физиономии? Или жуткого известия о том, что в сушилке поселилось ненасытное чудище, которое питается исключительно Мамулиными изделиями?

— В ящике с носками, где же еще.

— А серая рубашка в полоску?

— В корзине с неглаженым бельем.

— Я тебя просил, Элли… умолял не класть рубашки в корзину. Неужели так трудно запомнить?

Возмущенный топот по лестнице.

Из воды я выбралась злая и сморщенная, наподобие той самой серой рубахи, будь она неладна. Бросив взгляд на брошюру, чертыхнулась разок, чтобы поставить точку на сентиментальном настрое. Плод многомесячных усилий Наяды содержал еще не одну главу, а времени до отъезда — если часы не кормили меня наглой ложью — оставалось ровно пятнадцать минут.

Что делать с волосами? Думай, Элли, думай! Изобразить элегантную французскую косу или соорудить банальный пучок? Второй вариант куда быстрее, но и рискованнее. Придется весь вечер усиленно втягивать щеки, дабы не так выпирали. А ведь надо еще и болтать без умолку…

Снова стук в дверь. Что теперь пропало? Ремень? Порка детей в моем педагогическом арсенале не фигурирует. Галстук? Вздумаю повеситься — воспользуюсь бельевой веревкой.

Напрасно я злобствовала. На сей раз мое уединение рискнул нарушить enfant terrible Фредди. Жужжание фена сменил вкрадчивый голосок драгоценного кузена:

— Мэри Поппинс по вашему приказанию прибыла.

Волосы упорствовали в своей необъяснимой антипатии к французской косе, и справиться с ними оказалось гораздо сложнее, чем представить поджидавшего за дверью плута. Стоит небось, вальяжно привалившись к стене; на голове рогатый шлем, в глазах хитрый блеск, на губах ехидная ухмылочка.

— Услуга за услугу, Элли. Заметь, я был нем как рыба, когда ты прискакала с тайного рандеву. Вошел в твое положение, старушка, — дети, стирка и все такое. Но теперь уж будь любезна шепнуть словечко-другое. Как прошло интервью в секс-клинике? Умру, если не проглочу чего-нибудь солененько-скабрезненького.

— Сделай милость, Фредди, заткнись. — Я завернулась в пляжное полотенце и подоткнула край. — Обойдешься без подробностей. Ах да… Все детские смеси на кухне. Наткнешься ненароком на что-то похожее в кладовке и вздумаешь дать близнецам — убью.

— Ага! Питье Афродиты! — Восторженный возглас застал меня согнувшейся в три погибели над бачком унитаза. А куда еще засунешь убийственную улику? — По лезвию ножа ходишь, сестренка! Про побочное действие не слыхала?

— Если кто здесь и ходит по лезвию ножа… — только чудом дверь устояла под моим беспощадным взглядом, — так это ты, кузен. Одно слово Бену…

— Он что, до сих пор не в курсе? Весь город гудит!

— Ни сном ни духом.

Весь город гудит?! Я застыла перед зеркалом с полным ртом шпилек. Почему же Бен не выгнал меня взашей или, на худой конец, не освистал незадачливую актрису?

На машине Бена — древней развалюхе неизвестного происхождения — мы стремительно преодолели смехотворное расстояние от Мерлин-корта до домика викария. Колеса зашуршали по гравийной дорожке, стаи ворон снялись с насиженных мест и со зловещим карканьем закружили над церковным кладбищем. Церковь Святого Ансельма встретила нас ослепительным сиянием мозаичных окон.

— А где будет собрание, Бен? У викария или в самой церкви?

Любимый не удостоил меня ответом. Выключив зажигание, поиграл желваками и насупился. Из-под сдвинутых черных бровей в мою сторону полетели изумрудные искры.

— Зря я согласился. Роль председателя мне не по зубам. Как думаешь, костюм не слишком официален?

— Ни в коем случае.

— А галстук подходит?

— На все сто.

Знать бы еще, что он там на себя нацепил. Пока я одевалась, Бен все крутился перед зеркалом с несчастным видом великосветского хлыща, которого эпидемия оспы, скосившая лакеев, вынудила собственноручно повязывать шейный платок.

— Вот незадача-то… — не унимался он. — Как-то не по себе из-за нашего сегодняшнего докладчика. Не перегнул ли я палку? В смысле… можно ли председателю единолично выбирать тему встречи?

— А кто докладчик?

Возмущению не было предела. Досточтимый председатель, вцепившись в руль, подпрыгнул на сиденье.

— Что за вопрос! Назвать имя докладчика я имею право лишь в присутствии всего собрания. Семейственность у нас не в чести, Элли…

Вот она, мужнина благодарность. Спрашивается — стоило ради этого расставаться со своими любимыми крошками? Выскочив из машины, я с чувством хлопнула дверцей, ринулась вперед и была тут же отброшена назад во всех возможных смыслах. В прямом — потому что в спешке прижала дверцей плащ; что же до переносного смысла, то меня ужаснула личность, возникшая на ступеньках церкви. К слову сказать, церковь уже погрузилась во тьму, как и положено Божьему храму по понедельникам.

Неизвестная личность с воем и всхлипами слетела с крыльца. Рассеянный свет из салона машины выхватил долговязую фигуру с понуро обвисшими плечами. Глэдис Шип! Органистка прижимала к груди кипу бумаг. Несколько листов вырвались на свободу и заплясали на ветру призрачными птицами.

От жалости у меня защипало веки. Несчастное создание! Тускло-серые пряди выбились из пучка, очки едва держались на носу, глаза за толстыми стеклами налились слезами.

— Господи! Что стряслось, мисс Шип?

Глас вопиющего в пустыне. Вместо ответа органистка запрокинула голову, взвыла на луну и как подкошенная рухнула на моего мужа.

— Мистер Хаскелл! Это вы! Какое счастье!

— Всегда рад услужить.

Знакомые интонации. Мой дядюшка Морис точно так же реагировал на просьбу освободить дамскую комнату в одном из фешенебельных универмагов Лондона. Бен не оставлял доблестных попыток выпрямить подкосившиеся колени, но куда там! Выше его на полголовы, мисс Шип вдавливала бедняжку в землю с беспощадностью срубленного дуба.

Еще один рвущий душу вой. Еще две бумажные птицы выпорхнули из-под костлявых локотков и отправились в полет по церковному двору.

— Горе мне, горе, мистер Хаскелл! Могла ли я на заре своей юности представить, какое несчастье обрушится на мои плечи?

— А к викарию за помощью не обращались? — прохрипел Бен, шатаясь под тяжестью несчастья, обрушившегося на его плечи.

Похоже, нас с ним посетила одна и та же мысль. Не оставил ли кто-нибудь из многочисленных воздыхателей мисс Шип живую память о своей вечной любви?

Органистка отпрянула от Бена как от гадюки; он полетел на меня, а я… я удержалась на ногах. Да здравствуют лишние фунты! Если бы к нынешнему вечеру исполнилась моя заветная мечта, валяться бы нам сейчас в колючем кустарнике.

— Что-о-о? Обратиться к?.. — И без того длинная физиономия мисс Шип вытянулась до размеров надгробной плиты. Серый цвет и налет скорби добавляли сходства. — Ноги моей не будет рядом с этой персоной! Чудовище в поповских отрепьях! Пусть я уйду в могилу без покаяния, мне все равно! — Мисс Шип сцепила тощие пальцы и исторгла из груди очередной мученический вой.

— Силы небесные! — После рождения близнецов Бен дал зарок не поминать имя Господа всуе и сейчас, несмотря на очевидное потрясение, почти не изменил клятве. — На что вы намекаете, мадам? Неужели вы подверглись… непристойной атаке со стороны викария?

Любопытно. Версия Бена едва не доконала органистку.

— То есть… Как можно! За кого вы меня принимаете! Это… это ничтожество четверть часа тому назад вышвырнуло меня вон! Мои услуги церкви больше не требуются. Ну? Слыханное ли дело, дорогой мистер Хаскелл? Столько лет гнуть спину над рухлядью, которую громко именуют органом, — и что взамен? Пинком под зад, уж простите за вульгарность.

— О-о, мисс Шип… — выдохнула я. — Мне так жаль…

— Благодарю… Вы очень добры, — глухо донеслось из скомканного платочка. — Я была в церкви… Надеюсь, меня не назовут воровкой… Забрала свои ноты из кладовой. О, мистер Хаскелл! Дорогой мистер Хаскелл! Знали бы вы, как велико было искушение броситься вниз с колокольни и решить все свои проблемы! Увы, увы… Я боюсь высоты. Забраться на колокольню для меня смерти подобно.

Железная логика. Конец моим надеждам уйти в мир иной по собственной воле. Флакон таблеток проглотить страшно, — не дай бог, подавлюсь. Повеситься и того опасней — мыло в глаза попадет.

— Викарий объяснил, почему уволил вас? — Бен мучительно боролся с желанием взглянуть на часы, пока не додумался сунуть руки в карманы. Умница. От греха подальше.

Запотевшие стекляшки очков уставились на него.

— Кое-как. Якобы меня часто видели в… ну… вы понимаете…

— В "Темной лошадке"? — догадалась я.

— В забегаловке?! О нет! В методистской церкви. До чего дойти! Обвинить меня в ренегатстве. Да будет вам известно, дорогой мистер Хаскелл, что моя родная сестра, презрев семейные устои, перекинулась к методистам. Сестра, но не я! Папочка называл эту предательницу гедонисткой.

— Гедонисткой? — искренне удивился Бен. И немудрено. Трудно представить церковь, пусть даже и методистскую, источником наслаждений. — Вы уверены, что ваш отец не ошибся в термине?

— Разумеется, нет! — возмущенно выдохнула мисс Шип. — Папочка всегда был точен в определениях. Меня, например, он называл своим Шиповничком… Да, да… Шиповничком без шипов. Трогательно, правда?

— До слез.

— А брата дразнил "юбчонкой" за то, что тот обожал возиться на кухне.

Благодарствуем за комплимент. Даже я опешила, Бену же осталось только хлопать глазами.

Экскурс в страну воспоминаний окончательно подкосил мисс Шип, и она вновь навалилась на моего горемычного мужа. Любознательный месяц высунул нос из-за облаков. Дом викария проступил из темноты и тайком пополз к нам. Сделай он еще пару шагов, клянусь, я бы не удержалась от замечания. Ай-ай-ай, как нехорошо подслушивать.

— Мисс Шип, можем мы чем-нибудь помочь? — Я полезла в карман за платком и протянула органистке… подгузник.

— Как мило. Самый подходящий размер. — Она трубно высморкалась и героическим усилием приняла вертикальное положение. — Вы очень, очень добры, но свою вдребезги разбитую жизнь я должна склеить сама. Милосердный Господь не оставит меня. Буду кормить птичек и пополнять свою коллекцию телефонных справочников. Хвала Всевышнему, мне есть чем занять руки и… сердце. Симпатии одного джентльмена… — она скромно потупилась, — весьма достойного джентльмена… Вам, дорогой мистер Хаскелл, я могу открыть тайну. Его имя начинается на "У".

На "У"?! Я приклеилась взглядом к лицу органистки. Быть такого не может… А вдруг?.. Неужто анонимный воздыхатель мисс Шип и гробовых дел феномен, лишивший покоя миссис Мэллой, — одно и то же лицо? Уолтер Фишер и мисс Шип — вот это была бы пара!

Мисс Шип еще не успела раствориться во мраке дорожки, ведущей к автобусной остановке, а Бен уже управился с задачей-минимум: вина за наше десятиминутное опоздание была целиком и полностью возложена на мои плечи. Бен нажал на кнопку, и трель звонка прозвучала финальным аккордом в похоронном марше ссоры.

— Если бы мы выехали вовремя, Элли, то не столкнулись бы с этой особой. А если бы ты не лезла со своими утешениями…

— Я? — Местная живность долго будет помнить мое возмущенное уханье. — Имейте совесть, дорогой мистер Хаскелл. Бедняжка одного только вас и видела, только к вам и взывала.

Ш-ш-ш! Услышав шорох за дверью, мы молниеносно расправили морщины на лбу и нацепили жизнерадостные улыбки. И, как выяснилось через несколько секунд, поспешили. Вдоволь наулыбавшись закрытой двери, Бен еще раз ткнул в кнопку.

— Ревность — вот имя твоему недугу, женщина.

Еще чего! Чтобы я ревновала к мисс Шип?! Гомерический хохот застрял у меня в глотке, а внутренний голос принялся нашептывать несуразные вещи: "Погоди хохотать, еще успеешь. Может, Бен прав?"

И впрямь — может, он прав? Мне бы ужаснуться, ан нет — в душе проклюнулся робкий росток надежды. Что, если ревность — это первый успех моего авантюрного предприятия? Вдруг я уже начала собирать урожай в райском саду совершенства и готова влюбиться в собственного мужа? Но главное… Если чудо все-таки случится — не ждет ли меня неразделенная любовь?

Расправив плечи, я глянула на свое отражение в стеклянном окошке двери. Французская коса удалась на славу; вечерняя прохлада окрасила щеки нежным румянцем и придала глубины серым глазам. Неплохо, Элли. Вот только нос задирать не надо. На портретах все хороши, а ты попробуй выглядеть прилично на снимке в полный рост. Боже, боже! Ну что было не взять сумочку побольше? Этой фитюлькой даже пряжку ремня не прикроешь, не говоря уж о чем посущественнее.

— Черт! — Стиснув кулак, Бен нацелился на дверь, но в последний момент сдержался. — Знал бы, сколько придется на крыльце торчать, — газетку прихватил бы.

Волшебные слова. В окошке мелькнуло лицо; миг спустя дверь отворилась, а на меня тут же накатила волна стыда и раскаяния. Что скажет преподобный Фоксворт о моем бессовестном, непростительном отношении к его воскресным проповедям?

— Добрый вечер, миссис Вуд, — привычно сорвалось с языка. Вся в мыслях о предстоящей богословской дискуссии с отцом Фоксвортом, я не глядя приветствовала его бессменную экономку.

— Солнышко… — Бен мастерски вошел в роль любящего супруга, — кажется, мои очки остались дома, но…

Намек понят. Из-под неоновых век нас сверлила взглядом наша дорогая миссис Рокси Мэллой. Пурпурный кружевной фартучек очень нарядно смотрелся на черном бархатном платье с крысиными хвостиками по вороту.

— Ба! Мистер и миссис Хаскелл! Какая приятная неожиданность!

Это уж точно. Все равно что явиться на прием к зубному врачу и обнаружить его самого в стоматологическом кресле.

Вслед за Беном я ступила в знакомую прихожую. Винтовая лестница, обои цвета овсянки, шоколадные батареи — словом, обстановка все та же, если не считать Рокси.

— Я и не знала, миссис Мэллой, что вы служите у отца Фоксворта. Куда же подевалась миссис Вуд?

— Ой, только не говорите, будто ничего не слыхали! — негодующим басом отозвалась новоиспеченная прислуга викария и захлопнула дверь.

— Умерла? — Обетам Бена, данным после рождения детей, несть числа. Один из них, к примеру, звучал как лозунг в клинике для страдающих излишним весом: жирам и углеводам — бой! Наряду с этим, дорогим моему сердцу обетом, Бен принял решение резать правду-матку, не размениваясь на интеллигентские недомолвки. Чему мы с миссис Мэллой и стали свидетелями.

— Ну вот что, мистер X.! Вы меня знаете. Рокси Мэллой не чистит канализацию, не берется за потолки и не разводит сплетни!

Сказала как отрезала. Малиновый бантик на замке.

— Неужели… беременна? — Я в ужасе пятилась к стене, пока не была остановлена портретом архиепископа Кентерберийского. — В ее-то возрасте? Да ей же, если не ошибаюсь, под семьдесят!

Сама знаю, что сморозила глупость. Но разве не кормит нас подобными историями желтая пресса и… Библия? Достаточно вспомнить многострадальную Сарру. Пока приятели похлопывали ее муженька по плечу, нашептывая, что место в Книге рекордов Гиннеса ему не светит, супруга на десятом десятке училась кормить младенца грудью.

Миссис Мэллой подавилась смешком:

— Эдна? И на сносях? Шутить изволите, миссис X.? Альберт-то ее, покойник, уж лет тридцать как на небесах свободу празднует. Да если б какой смельчак вздумал опустить ручку куда не следует, Эдна оторва… гм… отправила бы его петь сопрано в церковном хоре мальчиков. Любого, кроме старины Джонаса. Миссис Вуд к нему неровно дышала еще цыпленочком лет пятидесяти. Ну ладно… — Рокси любовно оглядела себя со всех сторон в громадном трельяже. — Раз уж вы меня из исподнего вытряхиваете… Так и быть, скажу…

— Ну? Не томите, миссис Мэллой! — Пока я умасливала великую молчальницу, Бен нет чтобы помочь — все косился на прикрытую дверь в гостиную Роуленда. Судя по доносившимся оттуда звукам, очередное собрание "Домашнего Очага" было в разгаре.

— Сегодня в половине седьмого вечера Эдна Вуд швырнула фартук, собрала свои манатки и была такова! Вот!

— Миссис Вуд ушла от преподобного Фоксворта? Быть того не может. Должно быть, вы что-то напутали, Рокси. Она же на него молилась! Руки стирала в кровь, надраивая полы и накрахмаливая воротнички.

— Вы откуда свалились, миссис X.? Где, спрашивается, торчали? В иглу с эскимосами? — В гневе миссис Мэллой страшна. Сложив руки на животе, она выпятила грудь до опасного состояния воздушных шаров, которые хлебнули водорода больше положенного. — Преподобный мистер Ф. вчера утром отправился на поиски паствы поприлежнее и пастбищ позеленее.

— Уехал? И даже не попрощался?

Архиепископ Кентерберийский, если зеркало не врало, улегся отдыхать. Иными словами, я свернула картину набок.

— Слава тебе господи! Миссис X. опомнилась. Именно так. Из Эдны не больно-то вытянешь, но уж я расстаралась. Святой отец Ф. получил тепленькое местечко в Кенте. Неожиданно, что и говорить. С ними, с преподобными, всегда так. Вырастут из сана — и поминай как звали.

Пол ушел из-под ног. Уцепившись за Бена, мое тело с грехом пополам устояло, но сказать то же самое о душе было бы наглой ложью.

Нет больше отца Фоксворта. Звучит кощунственно. Осиротела церковь Святого Ансельма. Какое жестокое наказание для меня за несколько пропущенных воскресных месс…

— А в чем причина столь внезапного отъезда? — Заложив руки за спину, Бен мерил шагами ковровую дорожку — ни дать ни взять председатель.

Миссис Мэллой кокетливо взбила двухцветную шевелюру.

— Не в обиду будь сказано, мистер X… Подозрения кой-какие имеются, но они останутся при мне.

— Надеюсь, — каркнула я, — церковные пожертвования не пропали?

— Опомнись, Элли. — Муж встряхнул меня за плечи и начал расстегивать плащ. — Преподобный Фоксворт — сама чистота. Помнишь, как он разнес азартные игры?

— Да… Да, конечно… — У меня закружилась голова — не столько от тоски по навсегда ушедшим дням, сколько от безжалостных действий Бена. Чтобы снять шарф, он не придумал ничего лучшего, чем раскрутить жену, как тряпичную куклу. — Милый, милый Роуленд… Прочитал чудную проповедь, и все без толку. Прихожане словно с ума посходили, делая ставки на наших близнецов. Те, что поставили на королевскую двойню, неплохо набили карманы. Все понятно! Епископу донесли о безбожных пари, и в приступе религиозной ярости он сослал нашего Роуленда, этого святого человека, в дебри Кента! Я одна во всем виновата! Неудивительно, что он даже попрощаться не захотел.

— Ну-ну, котик, — засюсюкала миссис Мэллой. У меня глаза на лоб полезли. Рокси расщедрилась на доброе слово? Взглянуть бы на того рака, которому приспичило свистеть, не дожидаясь конца света. — Чего уж так казниться. Поговорите с новым викарием. Оно и полегчает.

Уже и замену прислали! Вслед за волной стыда накатил девятый вал воспоминаний. Наше с Беном венчание… крестины близнецов… да мало ли их было, радостных и печальных событий, связанных с отцом Роулендом. Клянусь, до гробовой доски не забыть мне нашей дружбы. А запах трубочного табака всякий раз будет напоминать о сутане Роуленда, пропахшей этим ароматнейшим из всех фимиамов.

— Бывает, что и на переправе коней меняют. — Бен повесил свое пальто вместе с моим плащом.

— Золотые слова, мистер X. — Рокси вцепилась в лиф платья и как следует дернула вниз. Порядок. Половина бюста выползла наружу в соответствии с личными нормами миссис Мэллой. — Перемен хватает. Сперва миссис Вуд умотала, освободив для меня местечко. Следом мисс Шип получила от ворот поворот! Ох и зрелище, доложу я вам. Наша мышка закатила такое представление — куда там театру "Ройал"! Рокси Мэллой среди почитателей мисс Шип не числится, сами знаете, но увольнение органистки выйдет викарию боком, помяните мое слово. В воскресенье на мессу явятся одни дамы, а наши братья во Христе выставят пикет на церковном дворе.

Очень даже может быть.

— Однако не время слезы лить. Долг зовет. — Взметнув пурпурное знамя кружевного фартучка, миссис Мэллой удалилась на кухню, а меня Бен силком потащил к гостиной.

Я упиралась как могла, но от судьбы не уйдешь. Сейчас откроется дверь в комнату, с которой столько связано. Роуленд был моим первым другом в Читтертон-Феллс… Сама мысль о знакомстве с новым викарием вызывала отвращение. Узурпатор. Штрейкбрехер. Да простит святой отец Фоксворт свою недостойную прихожанку. Иных слов в адрес его преемника у меня не нашлось.

Наспех пристегнув фальшивую улыбку, я оказалась в гостиной, где ничего не изменилось с прошлого собрания "Домашнего Очага". Все так же ломились от книг полки, и так же подпирали стену неимоверных размеров часы; все те же диванчики изнемогали от жары под монашески коричневыми пледами, те же истертые половички шуршали под ногами, и оксфордский собор Рипон-Холл все так же безмолвно взирал на нас с полотна над камином.

Хотя нет, приглядевшись, я обнаружила кое-какие новшества. В вазе на комоде расцвели шелковые маки, а всякую всячину в серванте сменило нечто загадочно стеклянное, подозрительно смахивающее на хрустальный шар для гаданий.

Председателю славного собрания было не до обстановки. Снова и снова пересчитывая гостей, он приходил к неутешительному выводу: как ни считай, хоть справа налево, хоть наоборот, больше четырех не выходит. Доктор Мелроуз с супругой и… неужели? Так и есть. На диванчике у окна примостился разноглазый слесарь Джок Бладжетт со своей прекрасной половиной, той самой сиреной, чьи неотразимые чары оставили меня без стиральной машины.

Убедившись, что и по углам гостиной никто не прячется, Бен расстроился, как лектор в Гайд-парке. Я же совершенно сконфузилась. Народу было слишком мало, чтобы не заметить героев дня…

В двух шагах от камина, с чашкой чая на ладони полусогнутой руки, застыл викарий из викариев — готовый типаж для съемок кинофильма о нелегкой судьбе священника. Почти плешивый, сухопарый, слегка сутулый и близорукий. Задумчиво взирающий на грешный мир сквозь толстые стекла старомодных очков в проволочной оправе.

Супруге викария, стоявшей, как и полагается, чуть позади, самое бескомпромиссное жюри с ходу присудило бы почетный титул "столпа церкви". И правильно. На таких классических женах держится большая часть христианства. Облик неприметный и основательный. Пепельные жесткие волосы, сбитые в нечто среднее между прической и фетровой шляпкой. Пиджак с жилетом цвета беж и юбка в мельчайшую клетку не допускают сомнений в том, что их хозяйка мастерски справится с организацией летней ярмарки и рождественского базара. При ней не будет проблем с покрывалом для алтаря; она станет хозяйкой в церкви Святого Ансельма так же, как и в доме моего дорогого Роуленда…

Дама повернула голову и увидела нас с Беном.

— Глэдстон, дорогой, встречай новых гостей.

У меня поплыло перед глазами. Глэдстон. Не это ли имя я слышала сегодня утром в телефонной трубке, когда исполняла свою христианскую миссию, спасая жизнь Рокси Мэллой? Не это ли имя свистящим шепотом повторяла неизвестная настырная дама? А я-то, идиотка, решила, что подслушала радиоспектакль о любвеобильном премьер-министре!

— Добрый вечер, викарий, — откуда-то издалека донесся голос Бена. — Рад знакомству. Бентли Хаскелл к вашим услугам. Моя жена Элли.

В обычных обстоятельствах он получил бы от меня незаметный, но ощутимый пинок. Правила хорошего тона, помнится, велят в первую очередь обращаться к даме. Учитывая, что обстоятельства были далеки от обычных, я пощадила ногу Бена, машинально отметив лишь изумленный взгляд супруги викария в ответ на мое приветствие. Далее улыбки, рукопожатия — все как положено, и только мой потрясенный мозг продолжал прокручивать сцену нежеланной встречи Глэдстона с "женщиной из прошлого". Собеседница викария почему-то представлялась мне сморщенной Дюймовочкой в беретике до бровей и в шали до кончиков туфель.

— Довольно с меня твоего распутства. Во имя нашего прошлого заклинаю — покинь этот дом!

— Сначала представь меня своей жене.

Настойчивый взгляд святого отца оборвал воспоминания. Мягкая улыбка слегка потускнела.

— Я не викарий.

— Вот как? А где же…

— Перед вами, — холодно отозвалась супруга. — А это мой муж, мистер Глэдстон Шип.

Я тупо уставилась на воротничок священника, белевший у него на шее. Черт! Нужно же было так влипнуть. Из-под серого кардигана выглядывал всего лишь кант белой рубашки-поло. Вот они, издержки свободы в рядах церковников. В конце концов, не я позволила служителям Христа снимать сутану за порогом Божьего храма.

Силы небесные! Ощущение такое, будто меня вытолкнули на сцену, где уже полным ходом разворачивается действие мелодрамы времен королевы Виктории. Публика в зале встретила околесицу горе-актрисы сдавленными смешками. С удовольствием присоединилась бы ко всеобщему веселью, если бы не ужас положения.

Кто бы мог себе представить такой скандал в благородном семействе Читтертон-Феллс. Женщина-священник! Святой Павел в гробу перевернулся. Теперь забастовки не миновать: если даже прихожане не выставят пикеты в защиту Глэдис Шип, то уж даму на церковной кафедре точно не потерпят. Шип! Так они еще и родственники?! Час от часу не легче… Мало того, что новая викариса выставила заслуженную органистку, так та еще доводится родственницей ее супругу…

Глэдис Шип… Я едва не заорала от чудовищной догадки. Уж не органистка ли шипела утром мне в ухо?! Что, если супруг викарисы когда-то крутил шашни со своей… э-э… кузиной?.. Что, если Глэдстон был еще одним узелком на черном кружеве нашей секс-бомбы? Неужели былые тайны и ошибки молодости найдут пристанище под крышей этого дома?.. Вопросы сыпались как горох. И кто выставил Глэдис Шип за дверь? Викариса или ее благоверный?..

— Боюсь, я ввела вас в заблуждение. — Ее преподобие улыбнулась. — До викария мне далеко. Младший дьякон — таков мой нынешний сан, и место преподобного Фоксворта я займу лишь до тех пор, пока ему не подыщут более достойного преемника. Мужчину.

— Добро пожаловать в Читтертон-Феллс! — Энтузиазма в голосе — хоть отбавляй. Правда, музыкальный слух уловил бы фальшивые ноты, но вряд ли викариса — так уж и быть, повысим ее в звании — привередлива. По службе не положено. — Что такое сан? Формальность, не больше. Для нашего прихода вы станете полноправным викарием.

— Благодарю на добром слове.

— Выпить? — коротко поинтересовался мистер Глэдстон Шип.

Вот она, первая ловушка! Боевой флаг подозрений заплескался на ветру благочестия. Роуленд наши безобидные слабости не осуждал, но вдруг у его преемницы более строгие мерки?

Подсказки от четы Мелроуз я не дождалась. Ни доктор, ни его жена за бокалами не потянулись. Так и стояли, держась за руки… Уточню, чтобы не грешить против истины, — миссис Мелроуз, в своем мешковатом холщовом одеянии более обычного похожая на послушницу ордена кармелиток, цепко держала мужа за руку. Гм… Что бы это значило? Всегда благодушно-жизнерадостная физиономия доктора сегодня напоминала… мою собственную физиономию — прошу прощения за подробности — во время очередного осмотра по женской части.

Супруги Бладжетт тоже стояли с пустыми руками, тесно прижавшись друг к дружке. Сразу и не разберешь, кто есть кто и чьи это усики а-ля Чарли Чаплин.

Я все еще озиралась да принюхивалась, а Бен уже принял предложение:

— С удовольствием. Что-нибудь на ваш вкус.

Он лучился дружелюбием. Недолго. Пока я не подала голос, сделав выбор в пользу осторожности:

— Ты забыл о нашем уговоре, Бен? По глотку во время причастия — это все, что мы себе позволяем.

Несгибаемая воля у человека. Ни один мускул не дрогнул, ну разве что дружелюбная улыбка превратилась в оскал.

— От чашечки чая не откажемся, — сообщила я хозяевам.

— С молоком, но без сахара, если не трудно. — Любимый цедил слова, как будто отмеривал ложки битого стекла, предназначенные для моего чая.

Грустно, но, надеюсь, поправимо. Плохо другое — я так и не поняла, удалось ли сравнять счет с викарисой. Улыбка дамы-священника держала нейтралитет по примеру ее же безликого наряда. Я человек, и ничто человеческое… Вздор. Похоже, у нашего нового преподобия ни один волосок из пучка-шляпки не выбьется даже при встрече с бывшей пассией супруга.

— Будь так добр, дорогой, налей гостям чаю. Да, и не забудь про торт! Уверена, братья и сестры в жизни не пробовали ничего вкуснее твоего шоколадного шедевра!

Славно. Не знаю, что там за торт, но я и впрямь не видела ничего симпатичнее довольного румянца, окрасившего щеки мистера Шипа.

— На летней ярмарке в приходе церкви Святого Петра мой Глэдстон неизменно получал первый приз за свой шоколадный торт. Домохозяйкам Читтертон-Феллс придется нелегко!

На сей раз викариса послала улыбку всей честной компании. Христианин да не возжелает кулинарных талантов ближнего своего. Выслушав гимн шоколадному торту, Бен поскучнел и с равнодушной миной отличника, не выучившего урок, но возлагающего надежды на былой авторитет, поплелся к столу. Мистер Глэдстон Шип ловко наполнил чашки и взялся за нож. Бентли Т. Хаскелл, насупив брови, профессиональным взглядом измерил соперника в обличье роскошного шоколадного торта, вслед за доктором Мелроузом принял блюдце с чашкой и устремил задумчивый взор на тонкие струйки пара, спиралью уходившие вверх.

— Мне ломтик потоньше, мистер Шип, — попросил Бен и как-то невнятно добавил, что докладчик, мол, должен прийти с минуты на минуту.

Иными словами, кусок торта побольше мог бы вызвать глобальную катастрофу. Председатель погрязнет в грехе чревоугодия, пропустит великое явление докладчика, и… можно поставить крест на собрании!

Вопрос вопросов. О чем можно беседовать с дамой-священником? Я топталась у нее под боком и издевалась над ручками сумочки до тех пор, пока не услышала приветливый голос:

— Меня зовут Эвдора, миссис Хаскелл. Надеюсь, мы подружимся.

— Спасибо. А я — Элли.

— Мы с вами соседи, если не ошибаюсь? — В больших, чуть раскосых глазах собеседницы мелькнула изумленная искорка сродни той, что поставила меня в недоумение при знакомстве.

— Да! — Я степенно опустила сумку на стул и постаралась не заметить, как она свалилась на пол. — Мы живем в Мерлин-корте. Особняк виден из окон этого дома, а я последние три воскресенья пропускала службы! Это ужасно, ужасно! Мне нет оправдания. Кружок вязания забросила, кружок друзей Святого Ансельма тоже… — Умолкнув, чтобы перевести дыхание, я с изумлением ощутила почти воздушную легкость.

— Отвести душу всегда приятно, — с улыбкой заметила Эвдора, чем сразу смягчила мое сердце.

— Верно.

— Поэтому я и намерена вновь открыть исповедальню. Знаю, найдутся противники. Готова даже к обвинениям в папистских пристрастиях. Неважно. Я взбаламучу тихие воды Читтертон-Феллс, Элли.

И первая жертва этого шторма — органистка церкви Святого Ансельма… Впрочем, в тот момент мне было не до страданий несчастной Глэдис и даже не до собственных переживаний из-за разлуки с Роулендом Фоксвортом. Впервые за долгие месяцы я воспрянула духом. Миссис Эвдора Шип пробилась ко входу на христианский Олимп сквозь несметные толпы мужчин. Так неужели же Элли Хаскелл не сумеет спасти один-единственный брак? Как там говорилось в руководстве СС?

Зажгите свечу и любите… любите ЕГО, пока не ощутите огонь в себе.

Переведя взгляд на Бена, я приготовилась к празднеству. Буду пировать, наслаждаясь его смуглой красотой, буду ласкать его жадными руками и жаркими губами…

Тпру-у! Миссис Мелроуз сунула чашку мне в руку. Не скажу, чтобы ее вмешательство было так уж некстати. Признаться, я и запамятовала, до чего изнурительна великая страсть.

— Уверена, вам есть о чем поговорить, дамы. Прошу меня извинить. — Эвдора покинула нас ради остальных овечек, сгрудившихся в дальнем углу загона… тысяча извинений… в дальнем углу гостиной.

Издалека я не заметила во Фло Мелроуз особых перемен, разве что ее нежное тяготение к мужу выглядело странновато. Но вот мы оказались рядом, и… о чудо! Передо мной стояла незнакомка! Монашески прилизанные волосы местами закудрявились, щеки цвета пережаренных пончиков загадочным образом обрели оттенок и пушистость персика. Но что самое изумительное — под холщовым платьем супруги ведущего терапевта Читтертон-Феллс не было ни-че-го. Клянусь вам, ничего. Ни нитки, ни лоскутка. Достаточно было взглянуть на любовные прикосновения холста к подрагивающему бюсту и ниже, к основательным телесам, чтобы понять, что Фло Мелроуз не позаботилась даже о фиговом листочке.

— Дорогуша! Несколько унций, как я погляжу, прибавилось, — шепотом прорычала Фло мне на ухо.

Эта женщина мне когда-то нравилась.

Человека сердечнее трудно себе представить. Только Фло могла броситься на помощь слепому и перевести его через дорогу, даже если он шел в аптеку на этой стороне улицы. И только чуткая Фло была рядом в тяжкие часы моего провала на курсах кройки и шитья.

Но чтобы Элли Хаскелл подавилась оскорблением?! Не будет этого.

— Ошибаетесь, милая Фло. Как ни прискорбно, я из тех, кто не в состоянии набрать лишней унции. — Чистейшая правда. Уж если я набираю, то сразу пять фунтов. Теперь горький вздох, чтобы закрепить успех: — Если бы вы только знали, Фло, как я устала от всех этих молочных смесей!

Ее задушевный смех лишил меня половины чая в чашке.

— Господи, Элли, речь не о вас, а о Бене. Бычок-подросток превратился в красавца бойца, достойного своих рогов, как говорят на родине корриды!

Рогов? Видно, на родине корриды к рогам относятся трепетно… Мой ошарашенный взгляд метнулся к мужу. Рогов определенно нет. Что же касается веса… Бен вечно торчит перед зеркалом, втягивая живот и стеная, что скоро сможет рекламировать мясо в горшочках — в образе горшка. До сих пор я не принимала его жалобы всерьез. Допускаю, что он набрал пару унций, но неужели это так заметно сказалось на его внешности? Неужели придется следить и за его весом, опасаясь, что все женское население Англии объявит охоту на моего мужа?

— У меня появилась мечта, Элли. Надеюсь, Бен согласится мне позировать.

— Что?!

— Ах да! Вы же не знаете! Я вернулась к мольберту…

— Поздравляю, это замечательно!

— …и начала писать обнаженную натуру. — Миссис Мелроуз, изобразив руками замысловатые пассы, избавила Бена от одежды. — Со мной произошло чудо, Элли. Три недели назад я наведалась в "Само Совершенство" и вступила в его ряды. Три недели! Посмотрите на меня. В пятьдесят два года я впервые ощутила собственную сексуальность. Впервые наслаждаюсь видом мужских ягодиц! Мне хочется перенести их красоту на холст…

Пламенную речь Фло прервал скрип открывшейся двери. На пороге возникла миссис Мэллой. Глаза Рокси сияли ярче звезд на южном небе. Широким жестом она пригласила в гостиную таинственного докладчика.

Чтоб я сдохла… Пардон, вырвалось.

Я не могла решить, что мне делать — хохотать во все горло или затолкать кусок шоколадного торта в горло Бену, чтоб знал, как приглашать на встречу эту гусеницу из похоронного бюро… мистера Уолтера Фишера!

— Мое нижайшее почтение, дамы и господа. — Гусеница сложилась пополам, прижимая к полосатому туловищу потрепанный портфель. — Приношу свои извинения за опоздание. Долг призвал в ту минуту, когда я собрался выехать к вам. Миссис Хаффнэгл ушла от нас навсегда… Господь забрал ее в ванне… Еще один несчастный случай… Уж сколько твердят о том, чтобы не пользовались в ванной электроприборами…

Боже, боже! Та самая надменная матрона, которая несколько часов назад гордо прошагала мимо нас в приемной Наяды Шельмус! Что за смерть! Погибнуть в ванне из-за фена или…

Наши взгляды встретились. Фраза из любовного романа. Какая там любовь! Наши взгляды встретились — мой, Фло Мелроуз и миссис Бладжетт, с которой я не обмолвилась ни словом. Случается, и женщинам слова не нужны. Правда витала в воздухе и угадывалась в интонациях мистера Фишера.

Сквозь бурые жалюзи в окна гостиной заглядывали надгробия.

Что будет высечено на памятнике миссис Хаффнэгл?