Роман с Любовью

Глава 27

Стол сервировали быстро, умело и так же красиво, как в том изысканном ресторане, куда меня совсем недавно приглашал Роман. Хорошо, что в качестве самообразования я прочла немало книг по этикету и теперь точно знала, что для омаров подают специальные щипцы, а лимонный мусс едят самой маленькой из ложек.

Хозяева больше не затрагивали в разговоре Романа, и я слегка успокоилась, позволив себе выдохнуть. Не хотелось ненароком подставить его перед людьми, которых он, несомненно, любил, ценил и глубоко уважал. Это чувствовалось во всем: в том, с какой теплотой Тимуров смотрел на Ирину Анатольевну, как улыбался Игорю Павловичу, обмениваясь с ним шутками. За столом царила настолько душевная атмосфера, что даже стало немного завидно, потому что в моей жизни никогда ничего подобного не было.

Нет, Оксана, конечно, хорошая женщина. Она после смерти мамы сразу удочерила меня, но никогда не скрывала того, что родила меня другая. Но главное, моя тетя никогда не давала об этом забыть, так, по сути, и не став мне по — настоящему родным человеком. Может быть, поэтому я сбежала, едва ее личная жизнь устроилась? Хорошо, было куда.

— О чем ты думаешь, любовь моя? — прошептал Роман.

— Так, обо всем понемножку, — улыбнулась ему в ответ. — А почему ты об этом спросил?

— Глаза у тебя были грустные, как у щенка, которого в дом взяли, но полюбить не смогли, поэтому держали на цепи в будке, — тихо произнес он.

А я… Пожалуй, нельзя было выразить мои мысли точенее. То, как Тимуров всего за несколько дней научился меня чувствовать, восхищало, поражало и даже совсем капельку пугало.

— Нельзя быть настолько проницательным, — прошептала я. — У человека должно быть личное пространство хотя бы в мыслях.

Ромка на миг нахмурился, а потом снова улыбнулся, отчего глаза его засияли.

— Нет, Любаш, я так не согласен. С этой минуты у нас с тобой все в пополаме, даже мысли. А буду мешать — гони, но потом обязательно зови обратно, потому что без тебя я сдохну.

И так он это сказал, что на коже мурашки выступили. Хочет читать мои мысли? Да пожалуйста! На здоровье! Только пусть живет! В конце концов, что мне для него каких — то глупых мыслей жалко? И от его «в пополаме» на сердце потеплело».

— Что мое — твое, — прошептала я. — Пользуйся, для тебя ничего не жалко.

Большая, горячая, чуть шершавая ладонь под столом пробралась под юбку и накрыла коленку, предварительно ее погладив. Конспиратор! Все грустные мысли тотчас вылетели из головы, и я улыбнулась.

— Эй, юноши и девушки! Я, конечно, понимаю, конфетно — букетный период и все такое, но!.. Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? — произнес глава семейства.

— Прости, Палыч, — пробормотал Рома, но руку не убрал. Более того, чуть сжал коленку, отчего я едва не взвизгнула.

— Эх, молодость! — мечтательно вздохнула Ирина Анатольевна. — А вы, Люба, из каких мест?

Очевидно, они хотели какой — то конкретики и общие фразы, которые я использовала до этого, их не устраивали.

— Вы, наверное, о таком местечке и не слышали. Городок называется Луховицы. Хотя, городок — это громко сказано, больше напоминает большую деревню, но там две школы и даже свой сельскохозяйственный техникум. Клуб по пятницам, несколько магазинов и кафе при автобусной станции. Какая — никакая, а цивилизация, — попробовала отшутиться я.

Однако, никто не засмеялся. Напротив, Игорь Павлович вмиг стал серьезным, и под его внимательным, словно сканирующим взглядом, стало так неуютно, что я заерзала.

— Ну, почему же, — медленно ответил мне хозяин. — Не только слышали, но и бывали. Правда, давно. В юности. Славился ваш городок красивыми девушками! А один мой друг так увлекся одной местной красавицей, что даже жил там некоторое время. Вы, кстати, Люба, чем — то ее незримо напоминаете. Как же ее звали?.. Дай бог памяти… То ли Елена, то ли Альбина… Или, вообще, Светлана… Память, к сожалению, часто стирает имена и лица, но оставляет то ощущение безграничной свободы и бесшабашности, которое присуще лишь юности, пока человек еще не обременен делами, не связан обязательствами и не накопил долгов.

— Хватит тебе, Игорь, детей пугать, — Ирина Анатольевна толкнула мужа в бок. — Давайте лучше выпьем за знакомство! Мужчины, поухаживайте за дамами.

Засиделись допоздна. Прощались тепло, обещали чаще заезжать в гости. Пока ехали до гостиницы, молчали. Не знаю, о чем думал Роман, у меня же кое — что не сходилось. Вернее, многое.

Имея крутого крестного, Роман просто не мог быть простым водителем. А безграничную человеческую доброту, которой, очевидно, наделен шеф Тимурова, я в жизни никогда не встречала. Наоборот, богатые люди всегда относятся к деньгам серьезно. Хотя бы потому, что из любого миллиардера, очень легко сделать миллионера. Богачи если и сорят деньгами, то только ради своего блага. Даже меценаты, жертвуя деньги на благотворительность, используют их, как рекламное средство, широко освещая каждое свое вложение. Так уж устроен мир.

Напрашивался вывод — Роман что — то скрывал. И после его «пополам» это оказалось весьма обидно. Но, может быть, я слишком тороплю события, и он просто подыскивает слова, чтобы открыть мне правду о себе? Не так — то просто сказать другому правду. Нужно дать ему время и постараться не думать о том, что жизнь Ромы никак не желает стыковаться с рассказами о его жизни.

К отелю подъехали затемно. Тимуров распахнул дверцу машины, помог мне выйти и тут же прижал к себе, подарив короткий, но такой сладкий поцелуй.

— Весь вечер мечтал об этом, — шепотом признался он.

Да, я готова дать ему время. Лишь бы не солгал, потому что тогда сдохну я, потому что потеряю его.

— Готова к еще одной ночи в раю, малышка? — продолжал искушать он, переплетая наши пальцы.

— Так недолго и привыкнуть, — выдохнула я в его губы прежде, чем Роман снова меня поцеловал.

Поцелуй в полностью прозрачном скоростном лифте, начавшийся в одну секунду с подъемом, это… это, я вам скажу, как полет! Ты взлетаешь и паришь над всеми, созерцая лишь небо, звезды и еще нечто вечное, что останется даже тогда, когда каждый из нас перестанет существовать.

Ленивое купание, медленное, очень медленное занятие любовью и сон, который, как награждение, сморил сразу, как сказка закончилась.