Романтика с детективом

Евгения Михайлова Неля и Валентина

Муж Нели умер после недолгой и очень тяжелой болезни. Это время пролетело для нее в мороке страха, паники, отчаянных попыток победить беду вопреки всему. Прогнозы врачей с самого начала были пессимистичными. И Неля хваталась за житейский опыт и мудрость знакомых. Жадно ловила истории о чудесных исцелениях, с надеждой коллекционировала случаи некомпетентности и ошибок врачей. Смерть Кирилла застала ее врасплох, оказалась жестокой несправедливостью. Мир Нели рассыпался за ночь. Это был мир на двоих. Неля не помнила, что было до их встречи. Она не представляла, что может быть после. После встречи, которая длилась двадцать лет.

Во время поминок она отрешенно слушала хвалебные и даже высокопарные слова в честь мужа. Кирилл был хорошим человеком, добрым и преданным — делу, друзьям, семье. Он был прекрасным специалистом, отличным коллегой. Его заслуженно уважали и любили. Но какое это теперь имеет значение? Его нет. Всего того, за что ценили Кирилла, больше нет. Слова опустели и стали невесомыми, как будто были адресованы призраку. И Неля в своей потерянности ловила из общих разговоров, из множества ободряющих слов все то же: нелепую, условную и убаюкивающую житейскую мудрость друзей. Они говорили о редком везении — прожить в любви и счастье двадцать лет. О том, что Кирилл ее не оставит. Он всегда ей будет незримо помогать. Любовь не знает смерти. А ее жизнь должна продолжаться. Она еще молодая и привлекательная женщина. Кирилл не хотел бы, чтобы она зачахла в тоске.

Подруга Вера сказала о счастливой магии цифр в их судьбе. Они с Кириллом поженились, когда им было по двадцать лет. Их жизнь была счастьем длиной в двадцать лет. Их дочери сейчас двадцать лет, и она вышла замуж незадолго до смерти отца. И начинается новый круг семейного счастья и любви. И всем и всегда будет нужна она, Неля.

Это все помогало только сначала, но к концу застолья у Нели кружилась голова от количества повторений слова «счастье», ее тошнило от сладости и приторности пафосных утешений и восхвалений. Суть была лишь в том, что эти чужие люди сейчас разойдутся, а Неле нужно будет сделать шаг в свою самую горькую, пустую и одинокую ночь. И попытаться дожить до утра.

Когда люди стали расходиться, Неля вышла их проводить во двор. Они расселись по своим машинам. Подруга Вера пошла к метро: она жила на следующей станции. Обещала утром заглянуть. Дочка не успела приехать на похороны: она с мужем-дипломатом была сейчас в Вашингтоне на серьезном форуме. Почему-то Неле от этого было легче. Дочь выросла прагматичным, холодноватым человеком, а ее муж Неле категорически не нравился.

Неля сделала шаг к подъезду, и тут к ней подошла соседка Валентина. Они с Кириллом часто встречались с ней, выгуливая свою таксу Асю. У Вали — добродушный лабрадор Лева. Она сама и ее собака очень нравились Кириллу и Неле. Кирилл называл Валю красавицей. Он был очень щедр к людям, внимателен и доброжелателен к знакомым женщинам. Это было для него так естественно, так искренне, так чисто, что у Нели никогда не было оснований для ревности. Она так понимала его щедрость: Кирилл настолько счастлив в браке, так уверен в их взаимной любви, что ему хочется говорить что-то приятное всем остальным людям, которым повезло меньше, чем им. А Валентине совсем не повезло. Ее муж был тяжелым, грубым человеком. Она пыталась и не могла с ним развестись. Однажды он сел пьяным за руль и разбился. Валя стала вдовой в тридцать лет. Это случилось два года назад.

Неля увидела свое отражение в ее больших, серьезных глазах темно-серого цвета, которые смотрели на нее печально и мрачно в траурной тени ресниц. И она впервые за весь день заплакала, сжав руки Валентины.

— Спасибо, что подошла. И не говори ничего. Знаю, что ты его жалеешь. Что понимаешь меня. Только ты и понимаешь. Устала я сегодня от чужих людей и ненужных слов.

Так Неля в день своего большого горя выделила всего одного человека по тонкому духовному родству. Она не почувствовала такого ни в общении со старыми друзьями семьи, ни с подругой, которую знала еще до замужества. Не почувствовала бы и с дочерью.

По первой, черной и зыбкой ночи своего вдовства Неля брела, наверное, сто лет. Утренний свет обжег воспаленные больные глаза. Глоток воздуха из открытого окна коснулся высохшего рта: в нем не осталось ни капли влаги. Горечь пустыни. Было очень страшно выйти за пределы своего порога, увидеть дорожку, по которой они с Кириллом ходили вдвоем. Было невыносимо видеть других людей, которые остались такими же, как вчера. Но Неля поймала взгляд таксы Аси. Оделась и взяла поводок.

— Может, встретим Валю с Левой, — сказала она не столько Асе, сколько себе.

Побродили. Неля выбирала самые безлюдные места, такие, где встречаются только собачники. Но когда навстречу шел кто-то знакомый с собакой, уходила с дорожки в сторону.

— Потом с ними поиграешь, — говорила она удивленной Асе. — Не сегодня.

Так, за дорожкой, на пустыре они и встретили Валентину с Левой. Неля только сейчас сообразила, что Валя, в отличие от нее, всегда избегала встреч с другими людьми. Они с Кириллом были для нее исключением.

Соседка выглядела больной и сразу объяснила:

— Ужасный вирус подхватила. Температура, кашель, насморк и страшная резь в глазах. Отпросилась на пару дней с работы.

Они походили немного молча. Их окутывала пелена мелкого прямого дождя. Лучшего фона для настроения не найти. Неля думала о том, что Валя обладает редким качеством. С ней легко молчать. Есть ощущение, будто она как-то попадает в твою волну: в такое утро это единственно возможная поддержка. Неле казалось, что они вдвоем выплывают из серой, бесконечной реки. И, может, выплывут, хотя поплыли вдоль берегов.

— У тебя есть близкие родственники? — спросила Неля.

— Близкие родственники? — недоуменно переспросила Валя. — У меня есть родственники, но никто из них никогда не был мне близок. Это совсем разные вещи — родственные связи и человеческая близость. Только давай не будем с утра ни о том, ни о другом. У меня голова как будто залита горячим воском. Как ты себя чувствуешь сегодня, даже не спрашиваю. Понимаю. Если тебе что-то нужно, скажи. Может, в магазин, аптеку, с Асей еще выйти. Я знаю, что в первый день после похорон самое сложное — встречаться с людьми.

— Да мне ничего не нужно. Еды полно после поминок. А тебе лежать нужно. Высокая температура?

— Да. Но ты позвони, если с Асей не сможешь выйти. Я завяжу рот платком и пойду. Мне во время болезни как раз тяжелее всего лежать.

Валентина с Левой проводили их до подъезда. Неля коснулась на прощание руки Вали и отметила, что эта ладонь не горячая, как должно быть при температуре. Наоборот — ледяная. Сложный человек Валентина. Тяжелый час легче переживать со сложным человеком. Простые люди оглушают треском и утомительной пустотой.

День пугал своей бесконечностью. Неля боялась передвигаться по квартире. Она боялась смотреть на вещи, которые одичали и стали враждебными без Кирилла. Она покормила Асю, выпила горячего чая с двумя таблетками снотворного и легла спать. Ей снились яркие сны — оттуда, до его смерти. И все время повторялся и обрывался один и тот же сон. Они с Кириллом ищут Валентину с собакой. Ходят по знакомым местам, возвращаются, спрашивают у людей, где Валя. Те машут рукой: мол, только что ушла.

Неля проснулась и пересмотрела по памяти этот сон. Они на самом деле так искали Валю. Знакомые говорили: они с Левой только что здесь были. Неля вспомнила, как Кирилл однажды сказал, смеясь:

— Все на свете потеряли Валю, она сбежала от всех. Ты заметила особенность? Вот мы с тобой медленно ходим, со всеми общаемся. Но вряд ли кто-то нас замечает по-настоящему. Спросят друг друга о нас — и не вспомнят. Потому что мы обычные люди. Такие, как все. А Валентина от всех уходит, норовит спрятаться, но все ее видят и потом долго помнят. Тяжкое бремя красоты.

«Странные слова, — подумала Неля. — Мне и тогда они не очень понравились. Кирилл впервые сказал, что считает меня обыкновенным человеком. Я всегда была для него самой лучшей и родной. Впрочем, он не то тогда имел в виду. Только яркую внешность Вали, которая всякий раз поражает других». Неля сама, кажется, ничего такого не замечала. Валя была, как все собачники, просто, грубо и удобно одета, без косметики, часто бледная, усталая. На самом деле она так его поражала? Неля никогда об этом не думала. Сердце тяжело и больно повернулось в груди. Как же это невыносимо: хотеть задать вопрос, но больше некому. Только один вопрос и только тому, кто исчез.

С днем она справилась или расправилась. А ночь застала ее врасплох. После дневного сна ей уже ни за что не уснуть. Когда за окнами сомкнулась кромешная темень, в квартиру и душу прокрались тоска и страх. Неля встала, преодолела расстояние до рабочего стола Кирилла и решила сделать что-то полезное. Кирилл хранил в своем компьютере серьезные рабочие документы. Он был проектировщиком. Нужно посмотреть, что там, и переслать его коллегам, если им нужно.

Вход в компьютер Кирилла был с паролем. Неля его знала, муж сказал ей именно на такой случай. Она пару раз пересылала документы из его папки на рабочий комп.

Неля посидела в «документах» Кирилла, выписала названия файлов, чтобы утром сообщить его коллегам. Потом заглянула в почту мужа. Вот это она делала впервые. Никогда не было такой нужды. Она просмотрела входящие. Там было несколько писем от друзей из других городов. Неля всем сообщила о смерти Кирилла. Она очень устала, даже взмокла от напряжения. И все не было сил оторвать себя от этого электронного свидетельства его жизни. Его активного и полного существования. И она продолжала просматривать почту. Большинство контактов были ей незнакомы. Сухая, деловая переписка. Она хотела и не решалась почистить почту. Незачем это оставлять. Еще одно письмо она открыла механически. Недоуменно прочитала текст, после этого посмотрела адрес отправителя levAV@mail.ru. Там было написано: «Хорошо. В шесть». Без подписи.

Неля нажала «посмотреть переписку». И… У нее потемнело в глазах. Там были десятки, если не сотни писем с этим адресатом. Короткие сообщения, вопросы, подтверждения, ни одного обращения и подписи. Кирилл тоже не подписывал письма со своей почты. Неля открывала, читала. Переводила дыхание, выходила на кухню, чтобы глотнуть воды из холодильника. Возвращалась, как будто ее волокли к этому компьютеру на цепи. Это договоренности о встречах. Тут нет сомнений. О регулярных встречах после его рабочего дня. На протяжении как минимум трех лет.

Что делать? Как узнать? Что в принципе возможно с этим сделать? Можно с помощью программиста вычислить адресата. Пока это исключено. Ни за что Неля не станет просить чужого человека рыться в жизни Кирилла после его смерти. Нет, она сама. Раз у них была потребность такой переписки, значит, они не могли говорить по телефону. Конечно, не могли. Телефон Кирилла был доступен для Нели. Она часто пользовалась им. Отвечала на звонки, если муж был занят или спал, читала сообщения, чтобы передать ему. У них все было общее. Так считалось. А когда люди общаются по электронной почте — это ведь почти прямой разговор. Его просто никто не слышит. И тут большой соблазн — не сдерживать себя, сказать что-то важное, главное, что иногда в самом плотном общении не скажешь. В данном случае речь все же о разлуке и коротких свиданиях. Кирилл никогда не возвращался домой поздно. Значит, надо читать.

Уже утром Неля прижала ладони к холодному лбу, под которым бушевал пожар, и спросила у себя: действительно надо? Зачем надо? Это так невероятно больно, страшно, унизительно. Это уже не имеет смысла для жизни. Все исчезло и умерло вместе с ним. Инстинкт самосохранения просто сигналит, как аварийная сирена. Брось все. Уничтожь, не дочитывая. Спасая себя.

Неля пыталась оторваться от чтения переписки и всякий раз возвращалась. Она не сможет бросить, забыть, переступить, вычеркнуть. Она даже не сможет любить покойного мужа той скорбной и светлой любовью, которая еще несколько часов назад была ее единственным сокровищем. Неведение — никогда не выход для того, кто привык смотреть на людей и события широко открытыми глазами. Для того, чья религия — только честность. Все изменилось. И с этим нужно разобраться, не щадя ни нервов, ни сердца, ни дорогих воспоминаний. Ответы везде. И есть вероятность, что все не так плохо. Что есть надежда вернуть их с Кириллом любовь не запятнанной, очистить ее от подозрения и недоразумения.

Поздним утром Неля пробежалась по улицам с собакой, стараясь издалека замечать знакомых и избегать встречи. И это уже не из-за боли. Из-за острого, тяжелого, нелогичного стыда. Как будто она всех обманула, заставляя поверить в иллюзию безмятежного супружеского счастья. Это ведь стало той стеной, о которую могла отталкиваться, разбиваться информация. У самой тайной стороны жизни есть свидетели. А если речь идет о регулярных встречах женатого мужчины с другой женщиной, то о таком сплетничают даже деревья и кусты. И это следующий этап, на который нужно найти силы. Выйти к свидетелям. Найти такой способ.

Дома Неля проглотила несколько ложек какого-то салата, не почувствовав вкуса, выпила стакан вина, отключила домашний телефон, убрала звонок мобильного. Пусть думают, что она спит. Она и попробовала подремать, но глаза не закрывались. Они упрямо, горячо смотрели в пространство, пытаясь преодолеть преграды времени и тайны исчезнувшей лжи. В любом случае лжи, даже если это не любовная связь. Кирилл ничего не говорил ей о постоянных встречах с каким-то человеком. Что само по себе совершенно выпадало из стиля их отношений.

Неля очень хорошо знала мужа. Понимала его внешнюю сдержанность, корректность, за которой всегда скрывались взволнованные чувства, яркие впечатления, сильные переживания. Он не мог долго держать это в себе. Неле никогда не нужно было задавать вопросы, она просто ждала, когда Кирилл расскажет ей о том, что его волнует или тревожит. И была уверена в том, что он делится только с ней. И вот сейчас нужно воспользоваться этим знанием. Проникнуть в алгоритм его поведения. Если его волновало и беспокоило то, что следовало скрывать от нее, значит, именно этим он делился с объектом переживаний. А у них ограниченное время для встреч, мало возможности для обмена мыслями. Переписка такая скупая. Не по-деловому скудная, а именно скрытная, рассчитанная на то, что человек, который в нее влезет, ничего не заподозрит. И этот человек, от которого требовалась конспирация, — она, Неля, любимая жена. Больше никто не мог заглянуть в его компьютер.

И память подсказала такой эпизод. Было воскресное утро, Неля проснулась и обнаружила Кирилла за письменным столом. Удивленно спросила:

— Что-то срочное? Ты же никогда не работаешь в воскресенье.

Он ответил смущенно:

— Я и не работаю. Просто какая-то ерунда пришла в голову, не мог избавиться, захотелось записать.

И он показал Неле короткий, совершенно неожиданный текст. О плачущем небе, о серой суровой земле, между которыми мечется подожженный бумажный самолетик. И пытается уцелеть, долететь, сам не зная куда. Неля была поражена.

— Никогда не думала, что ты можешь так лирично и пронзительно писать.

— Я и не могу, — ответил Кирилл. — Говорю же: что-то вдруг влетело в голову. Как сон.

Неля восстановила в памяти тот эпизод, напрягла внутреннее зрение. Надо вспомнить, увидеть, где именно он это написал. И тогда она найдет эти заметки только для себя. Тот случай не мог быть единственным. Она найдет его мысли. Но без подсказки в море его файлов не разобраться. От напряжения ее мозг забился в виски, в глазах мелькали бесконечные значки и названия. И Неля вспомнила! Там было написано «Особая папка». И значок «облако». Но она не бросилась сразу проверять свою догадку. Нелю оставили силы. Сковали сердце страх и стыд. Они истекали слезами, умоляя: не делай этого. Тебе из этого не выбраться, не отмыться.

Но есть пути, которые ведут лишь в одну сторону. Через пару часов Неля читала:

«Никогда не назову тебя родной, потому что это высшее звание в моей шкале человеческих привязанностей занято по праву, по закону, по моему выбору навеки. Предав ее, я уничтожу себя. Но ты… О нет, ты не обделена, не унижена моей дискриминацией. Потому что я привязан к тебе силой такого восторга, такого желания, такой постоянной жажды прикосновения, какой раньше не знал не только я. Это чудесное и страшное бремя дано, наверное, только избранным. Только таким святошам, как я. Тем, кто ждал от жизни простого, понятного счастья, но не имел представления о власти никогда не испытанного блаженства».

Вот здесь он упомянул ее, свою родную жену, отметила Неля. Сердце медленно и больно стыло. Кирилл нашел красивые слова, чтобы сказать о прозаической жизни с будничной женой, которая не имеет ничего общего с его мужским, плотским блаженством.

«Вчера я задержался на полчаса на работе. Испугался, что застряну в пробке и потеряю еще время. Оставил машину, помчался в метро. Бежал там из вагона в вагон — поближе к машинисту, как будто собирался его подгонять. Потом мчался к тебе от метро. Были съедены еще какие-то минуты. У нас не осталось времени на слова. Мы оба смотрели на часы. Я отрывал тебя от себя с такой силой, что у меня по всему телу горит кожа, как после разрезов. Потом я шел домой. Обычно это занимает десять минут. Вчера я шел двадцать. Туфли прилипали к земле, сами разворачивались, тащили назад».

А вот и доказательства пошли. От дома Валентины до них ровно десять минут ходу. Но неужели он так и не назовет ее ни разу по имени? Неля прочитала еще много страшных в своей откровенности признаний. И, наконец, это:

«Валентина, валентинка, моя весть о любви».

Сомнений и так нет. Да и почта ее — lеvАV — Лева Валентины. О боже, насколько лучше было бы, если бы не она. Если бы совсем чужая женщина. Это двойное предательство.

«Я постоянно, на любом расстоянии ощущаю твое прекрасное, нежное и неумолимо притягивающее тело. Я вижу твое прелестное лицо, его сладкое очарование и яркий свет освещает мой тайный мир. Все свелось к нему».

А это состав преступления. Доброе сердце Нели затвердело, превратилось в наполненный ненавистью снаряд. Никто не в силах остаться прежним, узнав о преступлении против себя. Никто не волен заставить себя прощать. И смерть не повод для этого. Это всего лишь самая надежная уловка, уход.

Никаких решений. Только путь, который ведет вперед. На нем, по логике, должны быть свидетели. Неля допускает, что таковыми являлись все знакомые. В неведении была она одна. И все делилась с ними подробностями своего безмятежного супружества, своих уникально крепких и нежных отношений с мужем. Своими смешными для всех глаз иллюзиями. Но они охотно и с удовольствием это поддерживали. Неля представила, что говорили за ее спиной. С этим нужно справиться. Нужно заставить их всех повторить все в глаза. Для этого нужен совсем другой образ.

К вечеру Неля сняла черные свитер и юбку, сунула в шкаф вдовий платок. Уложила волосы скромно и красиво. Подвела глаза тушью, губы нежно-розовой помадой, провела по лицу пуховкой с естественной пудрой. Надела джинсы с бордовым свитером, накинула бежевую нарядную куртку и вышла с Асей на прогулку. На этот раз она никого не избегала. Здоровалась, улыбалась, вступала в разговор. Кто ей сейчас нужен, она сразу поймет. Да вот! Нина, активная и неутомимая сплетница, лицемерка и каждой бочке затычка. Она всегда так охотно поддерживала тему чудесных отношений Нели с Кириллом. Просто пела на ее, Нели, мотив. А сейчас она запоет другое.

Они пошли рядом. Нина по-родственному поддерживала Нелю под локоть, упоенно говорила о том, как в трудные времена нужно спасаться любовью к себе. Звала в бассейн, тренажерный зал, в кафе, где чудные пирожные. Советовала фильмы и таблетки для радости.

— Я поняла. — Неля стряхнула руку Нины, которая раздражала ее с первой секунды, и легко произнесла, как человек, которому хочется перемыть косточки другим: — Слушай, я тут Валентину встретила. Что-то в ней странное есть. Я вдруг подумала, что в тихом омуте черти водятся.

— Это ты в точку. — Нина остановилась и посмотрела в глаза Нели пристально, со жгучей надеждой. — Ты давно поняла?

— Понимаешь, Нина, я не тот человек, который выносит на обсуждение чужие недостатки и собственные проблемы. Да и не до того мне было. Семья в моем понимании требует полной отдачи. Но сейчас мне просто интересно: меня все считали слепой дурой?

Нина никогда бы не догадалась, каких страшных усилий воли требовалось Неле, чтобы сохранять спокойный, даже ироничный тон, доброжелательное, умиротворенное выражение лица. Ей было необходимо создать впечатление, что разговор имеет уже теоретическое значение. Все прошло, закончилось, не причиняет боли, просто настала пора выговориться и забыть. Или не забыть, прийти к каким-то решениям. Нина при всей своей недалекости обладала способностью настраиваться на чужую волну. Она с трудом сдерживала ликование.

— Как же я рада, Нелечка, что ты решила со мной поговорить об этом. Я бы сама ни за что не решилась начать этот разговор. Но если бы ты знала, как мы все тебя жалели, переживали за тебя. Может, пойдем ко мне? Чаю попьем. Найдется что-то и покрепче. Главное для тебя — не оставаться одной со всем этим.

И второй раз за сутки в сердце Нели грозно шевельнулась ненависть, чувство, о котором она до сих пор ничего не знала. Сейчас она ненавидела свору людей, жадных до чужих тайн и страданий. Тех, которые годами шли за ней по пятам, смаковали ее унижение и беду, ждали драматичного развития событий и своего часа влезть в это по уши. Да, их знаменем и оправданием и должна быть «жалость», клеймо, которое они поставили на достоинстве и полноценности Нели. Она чувствовала себя всего лишь бесконечно одинокой после смерти Кирилла, теперь стала ущербной. Неля отправилась пить чай с Ниной. Домой вернулась, как из очередного круга ада. Все, что было ей дорого, растоптали, сорвав с него даже иллюзорный покров тайны. Душу Нели хлестали постыдными подробностями обнаженного позора. Ей казалось, что противным голосом Нины с ней говорит целый белый свет. В конце разговора Нина сделала ужасное предложение, которое Неле даже не показалось ужасным. И она изо всех сил держалась за свою адекватность: это еще никогда ее не подводило в жизни.

Она встала перед компьютером мужа, глядя на него, как на подсудимого перед вынесением приговора. Что она может найти для смягчения не столько приговора, сколько ее собственной жгучей боли? Это легко. Нужно дочитать эти мысли Кирилла на протяжении трех лет до конца. Она ведь до сих пор не нашла в них слова «любовь». Что угодно, кроме этого. Если этого нет, значит, Неля почти спасена. Пусть она одна будет знать, что любил Кирилл только ее, а там, с Валентиной, была просто страсть, как говорят тупые обманутые тетки. Вот Неля и узнает, бывает ли непреодолимое влечение к женщине без любви. Была ли неприкосновенной, защищенной от всех опасностей любовь Кирилла к ней. Он ведь произносил это слово постоянно, часто, как клятву или молитву. Да, сейчас она все это поймет.

Неля покормила собаку, выпила стакан холодного кофе и отправилась в свою мучительную разведку — по острым камням, битому стеклу и под осколками снарядов, которые все до единого попадали прямо в сердце. И она нашла то, чего так не хотела найти.

«Я сегодня всю ночь мысленно отрекался от тебя. Нет, не отказывался — это выше моих сил. Именно отрекался от мысли о высшем велении моей судьбы. Меня влечет твое яркое очарование, нежная прелесть, тип красоты, именно такой, какой меня завораживает. Это все существует объективно, автономно, независимо от меня. Я встретил, оценил, задохнулся от восторга… И отправился дальше, по собственному пути, по самым главным делам, к своим нерушимым привязанностям. Но не сделал мысленно даже шага. Потому что все неправда. Потому что ты моя любовь. Я буду о ней молчать, я буду с ней бороться, я постараюсь ее убить. Но она есть и выше всего, что я знал и имел когда-либо. И я не знаю сейчас, что у меня получится — убить ее или себя».

Вот здесь ночь взорвалась и спалила все живое в сердце Нели. Он любил ее. Валентину. Только ее. И выбор был лишь между этой любовью и всем остальным его существованием. В нем, через запятую, речь о «нерушимых привязанностях», одна из которых она, Неля. И напрасно она так тащила его к жизни из болезни. Он ослабел настолько, что не мог доползти до той, которую любил. И он захотел умереть. Так все объясняется. Кирилл — лучший мужчина на свете, ее единственный по-настоящему близкий человек, ушел сознательно, бросил ее, как эгоист и трус. Его не хватило даже на слово правды.

Нелина рука сама потянулась к телефону. Она набрала номер Нины и сказала;

— Я согласна. Можешь прийти за деньгами.

Валентина вернулась домой после трех суток отсутствия. Она была хирургической сестрой в городской больнице. Хирург Михаил Осипов, с которым она работала, решился на рискованную операцию девочки, попавшей в автомобильную катастрофу. Много часов сшивал внутренние органы, разорванные вдоль и попрек. Никто даже особенно не рассчитывал, что ребенок перенесет операцию. А девочка Маша выжила. Только выхаживать ее было некому. Сокращения, а профессионалы уходят из-за маленьких денег. Валентина оставалась три ночи практически одна в реанимации. В таких случаях она оставляла ключ от квартиры соседу по площадке, слесарю Васе. У него свободный график, и он гулял с Левой два раза в день, кормил его.

Она вышла из машины, тяжело прошла темень двора, которую совершенно не рассеивали три тусклых фонаря. Они просто светили для себя, как механические светлячки. Дверь подъезда была полуоткрыта. Обычная история: кодовый замок сломался или просто кому-то помешал. Валентина поднялась на несколько ступенек к своей площадке на первом этаже, открыла ключом дверь… Что произошло дальше, она сумела восстановить в памяти какие-то часы спустя. Кто-то с силой втолкнул ее в прихожую, она почувствовала ужасную боль в затылке. Падая, усилием воли пыталась сохранить сознание. В волосах зашевелились, как змеи, горячие струи крови. Потом были крики, визг собаки, сильно запахло бензином, стены и пол растаяли в дыму.

Очнулась Валя под сильной струей воды. Вдохнула запах мокрой гари. Встала на четвереньки, оперлась на чью-то руку, поднялась и лишь затем сумела рассмотреть то, что было вокруг нее. Рядом стоял сосед Вася со шлангом. В нескольких шагах от нее хрипло дышал лабрадор Лева, а между его лапами скорчилась Неля с неестественно вывернутой рукой. «Перелом», — подумала Валя. Вася рассказал, что случилось. За Валей в квартиру вломились два незнакомых типа. Они были с монтировками. Ее ударили, потом бросили в центр комнаты бутылку с зажигательной смесью, все загорелось. Собака рванулась к хозяйке. Вася метнулся к своей кладовке за охотничьим ружьем, которое, кстати, было незаряженным. Он вернулся, и ему удалось испугать налетчиков, они оттолкнули его и убежали. Вася побежал к себе — подсоединил шланг к крану с водой: вызывать пожарников было некогда. И лишь когда рассеялся дым, увидел рядом с лежащей собакой Нелю. Он понятия не имел, как она тут оказалась и что произошло.

Валентина попросила его открыть все окна и вызвать полицию. Сама намочила в ванной полотенце, обернула вокруг головы и склонилась над Левой и Нелей.

— Как ты сюда попала, Неля?

— Просто шла мимо, увидела огонь в окне. Прибежала, ты уже лежала, а один бандит ударил Леву ногой, потом поднял палку. Я хотела перехватить. Попал мне по локтю. Мне кажется, там все разлетелось. Тут Вася ворвался с ружьем…

— Понятно, — сказала Валя. — Сейчас приедет полиция, пусть все опишут, как есть. Расскажешь им. Давай я тебе помогу добраться до дивана. Потом посмотрю руку. Мне нужно Левушке помочь.

— Ты знаешь, он сейчас так странно всхлипнул, задрожал и затих… Я не чувствую, бьется ли сердце.

Валентина молча и умело помогла Неле, довела до дивана, встала на колени возле пса. Приложила ладонь к его груди, потом подняла веки. Прижалась лицом к его морде и резко поднялась.

— Он умер. У него был порок сердца. Вот теперь я точно найду этих тварей, подонков.

И она произнесла длинный ряд тяжелых мужских ругательств. А Неля в ужасе вжалась в спинку дивана и заплакала вслух, как ребенок.

Когда приехали три сонных человека из полиции, Валентина просто продиктовала им текст протокола. Показала, что нужно сфотографировать. Сказала, что сама вызовет «Скорую».

— Сначала мне нужно дождаться, пока приедет «ветритуал», собаку увезет.

Полицейские направились к выходу, но тут к ним подошла Неля. Она была смертельно бледной.

— Мне нужно сказать. Запишите. Я знаю, кто это. В смысле, не знаю, кто эти бандиты, но скажу, кто прислал. Это я виновата. Я заплатила.

Менты с изумлением уставились на нее, а Валя быстро сказала:

— Идите. Это моя соседка и пациентка нашей больницы. У нее на днях умер муж, и она наблюдается по поводу депрессии. Вот такие фантазии. Я вызову ее врача. Мы во всем разберемся, потом придем к вам, ответим на вопросы. Уходите же быстрее, у Нели болевой шок, мне нужно оказать первую помощь.

Валентина закрыла за ними дверь, разрезала ножницами рукав на свитере Нели, сказала:

— Сожми зубы изо всех сил. Я постараюсь вправить эту кость.

Вправила, зафиксировала бинтом, влила в рот Нели полстакана воды, в которой развела целый пузырек валокордина, и помогла лечь на диван.

— Слушай меня внимательно, Неля. Я все поняла. Оставим на потом разбор полетов. Мне завтра надо с утра быть на операции, больше некому. Сейчас позвоню своему хирургу, он поможет нам обеим. Только избавь его и меня от своих признаний. Не до тебя пока. Я потеряла сейчас очень дорогое мне существо. И мне так же больно, как тебе после смерти мужа, извини.

Михаил Осипов, лучший хирург района, грузный и мрачноватый человек с седой головой, приехал с полным набором для помощи. Он даже наложил Неле гипс. Валентине безжалостно срезал волосы с половины головы.

— Для меня это главная рабочая проблема — залатать как следует пробитую башку своей единственной помощницы. Сейчас обе примите эти таблетки и попытайтесь срочно уснуть. Проснетесь почти целыми людьми и начнете соображать. Я поехал, вы отобрали у меня два часа моего сна.

Леву увезли. Таблетки они обе запили спиртом из пробирки, который был у Валентины.

— Это мы простились с Левой, — сказала она. — Домой дойдешь одна или Васю попросить отвести?

— Одна.

— Хорошо. Я зайду завтра, посмотрю руку. Насчет твоих признаний. Все проще пареной репы. Ключевое слово «Нина». Тебя тупо использовали. Она мне давно угрожает. С тех самых пор, когда ее протухший муж полез ко мне и получил удар коленом в пах. Скулил от боли, пожаловался жене. Сначала по мелочи гадили, теперь пошли на преступление, а подставят наверняка тебя. Я так понимаю, ты деньги им давала. Надеюсь, не напрямую бандитам, а Нинке. Поэтому полиции ни слова. Я сама разберусь. С Левой палку перегнули. А ты пришла посмотреть или передумала?

— Я пришла убедиться, что они просто тебя испугают и предупредят. Для общего блага. Ты не поверишь, но я не думала, что это может быть таким… злодейством. Да, я бросилась их останавливать. Деньги передала мужу Нины.

— Тогда, прости за откровенность, ты заплатила не так уж и дорого.

— Спасибо за милосердие. Приходи завтра. У меня для тебя послание с того света. Ты должна прочитать.

Валентина не пришла на следующий день. Осипов оставил ее в больнице почти на неделю. Днем она стояла у операционного стола, а ночью он закалывал ее лекарствами, обрабатывал рану, гасил воспаление, инфекцию. Она спала несколько часов. К утру опять заряжал препаратами, чтобы работала с сотрясением мозга.

Нелю спасала только физическая боль. Отвлекала от куда более мучительных страданий, жестоких обвинений самой себя, горючего стыда, унижения и по-прежнему неудовлетворенной ненависти. Неля не могла себе ответить на вопрос: раскаивается ли она, жалеет ли в какой-то степени Валю? Все сводилось лишь к пониманию: она пошла на поводу у тупых ублюдков. Она с ними стала злодейкой. А Валентина так и осталась победительницей, разрушительницей, в которой ни капли раскаяния, ни намека на вину. Зачем Неля хочет, чтобы соперница прочитала эти страшные и прекрасные признания Кирилла? Да не хочет она! Ни в коем случае не хотела бы, чтобы та, которая украла ее покой и спасительный обман, узнала, что ее любили по-настоящему, как никого. Но Неля не смогла это уничтожить. Это было бы убийство. Так пусть послужит хотя бы проверкой. Перед лицом такой искренности их общего мужчины Валентина не сможет врать и притворяться. И, возможно, Неля поймет, насколько она недостойна чувств Кирилла. Он просто роковым образом ошибся. Он перепутал запоздалое подростковое влечение с любовью всей жизни. Неля была рядом с ним в его самые тяжелые минуты. Может, она сумеет понять его и в этой ошибке.

Валя позвонила в ее дверь однажды вечером. Вошла, не поздоровалась, даже умудрилась не взглянуть на хозяйку. С порога спросила:

— Где?

Они молча прошли в комнату Кирилла, Неля открыла «особую папку» и села в кресло, которое стояло в углу. Оттуда ей видно было лицо Валентины. Та начала читать. Через пять минут спросила, не отводя взгляда от монитора:

— Ты не выйдешь?

— Нет, — непримиримо ответила Неля.

Она читала не один час. Медленно, впиваясь взглядом в каждое слово. Часто возвращалась к началу. Ее глаза были сухими, Неля не услышала ни одного вздоха волнения. Спина прямая, голова с нелепо остриженным затылком застыла на стройной шее, как будто она налилась мрамором и стала памятником на своем и только своем пепелище.

Они обе были не только на земле во время этого молчаливого разговора с тем, кто бросил их обеих.

Наконец, Валентина оглянулась и посмотрела Неле в глаза:

— Могу тебя попросить переслать это на мою почту?

И тут Неля испытала настоящую сладость мщения. Вот оно, то, что следовало сделать с самого начала. Дать Валентине прочитать то, что на самом деле думал о ней, их отношениях Кирилл, и тут же, на ее глазах это уничтожить. Неля поняла, что для Вали эти записи стали открытием и откровением. Он же писал, что у них не было времени на слова.

— С какой стати? — спросила она спокойно, даже иронично. — С какой стати я буду пересылать частные записи покойного мужа совершенно чужому человеку? Это то, что осталось мне в наследство. Мы всегда и всем делились друг с другом. Ты была всего лишь помехой, его иллюзией. Ты была ошибкой! Разве ты этого сейчас не поняла?

— Я все поняла, — ответила Валентина. — Мне не нужны были слова Кирилла, когда он был жив. У меня было такое счастье — догадываться. А ты решила мне устроить казнь? Почти культурную? Отказать в том единственном, что принадлежит только мне? Может, и смилостивилась бы, если бы я с рыданиями бросилась просить у тебя за что-то прощения, каялась, рвала бы на себе рубаху. Так вот что я тебе скажу, Неля. Я такая же вдова Кирилла, как и ты. И ты отобрала его у меня гораздо в большей степени, чем я у тебя. Ты присвоила его память. Ты, как клуши на улице, решила, что срок брака, общие кровать и стол — это главные преимущества в любви и обладании. А меня все три года устраивало то, что он где-то дышит. Что он проснется и вспомнит обо мне. Выше награды и большего подарка мне никогда не было нужно. Я не раскаиваюсь, если ты это хотела услышать. Я не жалею тебя. Я и себя не жалею. Уничтожь эти записи. Я посмотрю.

Неля молча подошла к компьютеру, открыла в почте одно письмо от lеvV, нажала ответить, присоединила «особую папку» и отправила.

— Спасибо, — кивнула Валентина и быстро ушла.

Прошло три месяца. Неля провела их в состоянии, похожем на отход от наркоза после операции. Рука зажила. Знакомые рассказали, что налетчиков на Валентину взяли. О роли самой Нели явно никто не догадывался. Нина ходила заплаканная, говорили, что ее мужу грозит срок за заказ налета. Робко намекала, что он выполнял чью-то волю, но им запретили об этом говорить под страхом смерти. Неля как-то видела районного следователя, который выходил из машины с хирургом Осиповым. Видимо, тот продолжал оберегать свою главную помощницу, не ограничившись тем, что залатал ей «башку». А потом сорока принесла на хвосте весть о том, что хирург иногда ночует у своей операционной сестры.

Неля и Валентина иногда встречались на улице, не избегали встреч, но и не сближались. На уместной дистанции холодно здоровались или просто кивали друг другу.

В один уже совсем зимний день Неля брела по улице в какой-то абсолютной пустоте. Пусто было в ней и вокруг. Редкие снежинки приземлялись на газоны с желтой листвой и все еще зеленой травой, тщетно силящейся не умереть. Она не сразу узнала Валентину, потому что ее держал под руку грузный, серьезный и капельку растерянный хирург Осипов. Он выглядел так, будто получил что-то, что не может ему принадлежать по определению.

Неля растерялась и не сразу поздоровалась, не успела отвести взгляд. Валя подошла к ней и сказала:

— Хочу тебе сказать. Там все кончилось: их посадили. У меня к тебе нет претензий. За ту папку тебе глубокий поклон. И еще: приходи завтра к нам. Замуж я вышла, моя милая, дорогая подруга по счастью и несчастью. Больше никого не будет. Посидим втроем. Да, Асю приводи.

Странно, но пустота Нели заполнилась. Чем-то противоположным. Той бессмертной сложностью, которая мешает дыханию, но заставляет чувствовать себя одушевленным человеком, который не зря бредет по земле.

Она подошла ближе и шепнула Валентине на ухо:

— Ты не ошибка. Он никогда не ошибался. Ты настоящая. Как ни горько мне от того, что он вообще тебя увидел. Мы придем с Асей.

Хирург Осипов сначала деликатно смотрел в сторону, потом бросил на Нелю подозрительный взгляд. Он что-то понял в странности их первой встречи.