Ротмистр авиации

9

Войдя в кабинет Курново, Губарев остановился у двери. Полковник хмыкнул, осторожно положил сигару на край пепельницы.

— Доброе утро, Александр Ионович. Что-нибудь случилось?

Лицо Курново ничего хорошего не предвещало, он не любил, когда к нему врывались без доклада. Пусть, подумал Губарев, сейчас задача одна — предупредить последствия ночных событий.

— Доброе утро, Владимир Алексеевич. Кое-что действительно случилось. Мне требуется ваше содействие.

Полковник некоторое время изучал его. Решив изменить тон, кивнул:

— Прошу, Александр Ионович, садитесь, — подождал, пока Губарев сядет. — В чем содействие?

— Не буду опережать события, но мне кажется, я напал на след. Он привел к варьете «Аквариум». В дальнейшем, при попытке изучить заинтересовавший меня объект, произошло осложнение. Во время посадки седока я был вынужден столкнуть на землю неизвестного.

— Только и всего?

— Мне кажется, неизвестный — человек достаточно важный. Он может поднять шум. Чтобы не рисковать, я решил сразу доложить. Для сведения: ему лет пятьдесят, чуть ниже среднего роста, русский, имеет собственный экипаж, личного кучера и дорогую лошадь. Все.

— Что значит «дорогую лошадь»?

— Чистокровного рысака.

— Он что, этот неизвестный, сидел в «Аквариуме»?

— Нет, подъехал в четыре утра.

— Кого-то пытался взять?

— Одну из артисток, мадемуазель Ставрову. Именно ее я хотел подвезти.

— Это и есть ваш объект, Ставрова?

— Нет, но подозреваю, что она как-то связана с объектом.

Ротмистру показалось, что во взгляде Курново наконец появилась осмысленность. Некоторое время шеф ПКРБ сидел, прикидывая. Вздохнул, нажал кнопку, сказал появившемуся адъютанту.

— Станислав Николаевич, будьте добры, соедините с Гороховой.

— С кем именно, Владимир Алексеевич?

— Давайте с Левисоном[9].

— Слушаюсь, — адъютант исчез, через минуту звякнул телефон, полковник взял трубку.

— Вернер Вернерович? Добрый день, это Курново. У меня просьба — вы не могли бы выяснить об одном извозчике? Да, именно извозчике? Конкретно — не было ли каких-то сигналов? Минутку, — посмотрел на Губарева, тот показал номер. — Фамилия не обязательна, номер сто сорок четыре, третья извозная конюшня Оводкова. Выглядит: около тридцати лет, выше среднего роста, глаза карие, волосы и борода русые. Пожалуйста, будьте любезны. Хорошо, жду у телефона. — Положил трубку, вздохнул. — Александр Ионович, может быть, расскажете подробней?

Губарев коротко рассказал, как ему удалось выследить «господина Юдзуру», а также — о предполагаемой связи морского атташе Танаки со Ставровой. Выслушав. Курново нажал кнопку, сказал адъютанту:

— Станислав Николаевич, кто занимается у нас японским посольством? Ефимов?

— Совершенно верно, ротмистр Ефимов.

— «Аквариумом»?

— Полуэктов.

— Ко мне обоих.

— Слушаюсь, Владимир Алексеевич.

— Запишите: по японскому посольству Танака и некто господин Юдзура, имеющий отношение к торгпредству. По «Аквариуму» меня интересует мадемуазель Ставрова. Пусть захватят также списки агентуры.

Адъютант кивнул, почти тут же звякнул телефон, полковник снял трубку.

— Слушает Курново. Так, — посмотрел на Губарева, сокрушенно покачал головой. — Ай-яй-яй. Неужели? Ясно. Так. Минуточку подождите, подполковник, я запишу. Десницкий… Действительный статский советник. Товарищ председателя земельного банка. Хорошо. Нет, нейтрализовывать сыск не нужно. Это не наш человек, но у нас есть подозрения. Хорошо.

Закончив, уставился на Губарева.

— Поздравляю, ротмистр. Вы что, действительно хотели убить этого Десницкого? Что вы молчите? Вас ищут по всему Петербургу. У конюшни поставлена засада. Ваша извозчичья фамилия ведь Яковлев?

— Яковлев.

— Так вот, эта фамилия, а также ваш словесный портрет переданы во все сыскные отделения. Понимаете?

— Я хотел бы знать фамилию этого господина. Десницкий?

Полковник мельком глянул на исписанный листок.

— Десницкий. Федор Федорович Десницкий, дэ-эс-эс[10], товарищ председателя[11] земельного банка. В шесть утра он явился в полицию и подал заявление о покушении на убийство.

— Вы думаете, он говорит правду?

— Надеюсь, врет, потому что об участии в деле Ставровой не упомянул ни словом. Но нам от этого не легче.

— Как он заявил?

— Заявил, что возчик номер сто сорок четыре совершил на него неспровоцированное нападение и нанес тяжелые увечья.

— Сволочь.

Около минуты Курново, постукивая пальцем по столу, смотрел в окно.

— Любопытное замечание. Тем не менее боюсь, на вашей извозчичьей карьере придется поставить крест…

Странно, Губарев сейчас думал только об одном — чиста ли Ставрова? А если нет, с кем связана: с ПКРБ? С японцами?

— Владимир Алексеевич, я могу сменить грим, взять другой номер.

— Я забыл, вы ведь упорный человек. И все-таки, дорогой Александр Ионович, лучше не рисковать. Придется внедрять вас в «Аквариум».

Раздался стук в дверь, полковник бросил:

— Войдите!

Вошедшие в кабинет чиновники, ротмистр Ефимов и штабс-ротмистр Полуэктов, агентурой и осведомителями занимались еще в жандармском корпусе, откуда были откомандированы в ПКРБ. Ефимов был тщедушен, с жалким зачесом на гладкой лысине и провисшем на шее мешочком; Полуэктов, хоть и был высок, из-за тучности напоминал щурящегося хомячка. Полковник кивнул.

— Садитесь, господа, прошу. Кто начнет? Давайте вы, Константин Ильич. Выяснили, кто господин Юдзура?

— Выяснил.

— Так давайте.

— Владимир Алексеевич, человек, о котором идет речь — господин Киёмура Юдзуру, представитель фирмы «Ицуми». Фирма занимается транспортными механизмами, измерительными приборами, судостроением.

— Давно этот Киёмура в Петербурге?

— Больше тринадцати месяцев. С мая прошлого года.

— Где живет?

— Его квартира на Второй линии Васильевского острова. Кроме того, на Садовой у него собственное бюро с секретаршей.

— Я вижу, у вас фото?

— Да, — ротмистр протянул Курново фотографию. Вглядевшись, полковник передал отпечаток Губареву. Без всякого сомнения — на фото изображен Ахметшин-Юдзуру. Курново снова взял карточку.

— Это он, Александр Ионович?

— Без всякого сомнения — он.

Полковник язвительно посмотрел на Ефимова.

— Слушаю вас, Константин Ильич. Что у нас на Танаку и Киёмуру?

Ротмистр, чувствуя разнос, насторожился.

— К сожалению, материал на Танаку скуден. Вы же знаете, Владимир Алексеевич…

— Что «знаете»?

Под «знаете» Ефимов подразумевал обширные связи Танаки при дворе. Но вместо этого сказал:

— Танака под моим контролем еще с МВД.

— Не разводите воду. Коротко.

— Возможно, он и занимается шпионажем, но ничего предосудительного…

— Факты, Константин Ильич, факты.

Видно было, что Курново теряет терпение. Ефимов опустил глаза и, стараясь отвести грозу, сказал почти беззвучно:

— Владимир Алексеевич, ведь вы все знаете. Донесения по поводу Танаки я подшиваю в дело регулярно. Досье огромно, но реальных компрометирующих материалов пока нет.

— Совсем нет?

— Реальных — увы.

Те, кто знал Курново, поняли бы, что он сейчас взбешен.

— А Киёмура?

— Его деловые контакты вне подозрений.

Курново притворно вздохнул.

— Ротмистр, я ведь прошу факты. У вас же одни слова. Когда Киёмура был в отъезде последний раз?

Так как ротмистр медлил, он рявкнул:

— Когда?

— Сейчас, — Ефимов открыл папку. — Вот, шесть дней назад.

— Что — шесть дней назад?

— Шесть дней тому назад Киёмура вернулся из Москвы.

— Из Москвы? Вы уверены?

— Да, уверен. Он был там около двух недель.

Все вынуждены были замолчать. Курново сделал вид, что разглядывает что-то в окне. Наконец спросил:

— Каким образом это установлено?

— Он отметился в консульстве.

— И все? Да не молчите вы, черт вас возьми! Я спрашиваю — в консульстве, и все?

— Да, все, Владимир Алексеевич.

Полковник взглянул на Губарева, усмехнулся:

— Ну и ну. Ротмистр, вообще какие у вас источники на Киёмуру?

Ефимов замялся, и Курново стукнул по столу.

— Да не бойтесь вы, черт вас возьми! При нем можно говорить! Источники?

— Простите, Владимир Алексеевич. Во-первых, о Киёмуре нам сообщает его секретарша. Из конторы. Во-вторых, швейцар в жилом доме, занятом японцами.

— Дневной швейцар?

— Да, дневной.

— Хорошо, дальше.

— Прислуга, убирающая в квартире.

— Все?

Ефимов покосился на Полуэктова. Курново повторил:

— Я спрашиваю — все?

— Идут данные от Михаила Игнатьевича.

— Вы хотите сказать — из «Аквариума»? Он часто там бывает? Штабс-ротмистр?

Полуэктов от волнения побагровел.

— Довольно часто. Вот материал.

— Что скажете вы, ротмистр? Как часто этот Киёмура бывает в «Аквариуме»?

Ефимов поцарапал папку, будто в ней было спасение.

— Когда в Петербурге, почти ежедневно.

— С кем?

— Как правило, с сотрудниками посольства.

— Ротмистр, вы знаете, что такое служебное несоответствие? — Курново холодно улыбнулся.

— Ваше высокоблагородие…

— Как часто он отлучался из Петербурга? Отвечайте!

— Владимир Алексеевич, у него совершенно официальные деловые контакты. Он уезжал в Москву, Нижний, Самару.

— В Москву, Нижний, Самару? Вы это проверили? Нет? Послушайте, кто вам дал право так работать! Молчать!.. Идите, вы свободны.

— Владимир Алексеевич…

— Я сказал — идите.

Ротмистр, взяв папку и двигаясь боком, вышел из кабинета. Полуэктов побагровел еще больше. Курново, не глядя на него, достал из верхнего кармана батистовый платок. Вздохнул, приложил платок к носу, понюхал и спрятал в карман.

— Михаил Игнатьевич, давайте посмотрим, что в «Аквариуме».

— С удовольствием, — Полуэктов раскрыл папку, сверху лежали личные дела. Штабс-ротмистр сейчас явно не спешил, стараясь выиграть время. — Как будем, выборочно или по списку?

— Все равно. Главное, чтоб были фото. Есть?

— А как же. Фото у меня на каждого. С кого начнем? С прислуги?

— Давайте с прислуги. И показывайте фото Александру Ионовичу.

— Слушаюсь.

Продолжая выигрывать время, Полуэктов отобрал несколько дел, протянул Губареву.

— Смотрите, Александр Ионович, среди официантов — Киреев, Развалов, Лонщаков. Это, так сказать, давняя агентура.

Губарев бегло просмотрел фото: со второго досье на него глянуло круглое лицо с нитевидными усиками. «Развалов Никанор Евсеевич, 1880 г, р. Православный. Женат. Член «С. р. н.»[12] Рекоменд. к агентурной работе — жанд. крп. МВД». Полуэктов пояснил:

— Это агенты среднего звена. Кроме того, метрдотель и шеф-повар. Александр Ионович, надеюсь, вы понимаете, имеются в виду только наши агенты. Люди охранного отделения делятся с нами, если попросим. Но их больше интересует уголовный элемент и контрабанда. С артистами так: их у нас шестеро. Иллюзионист Зауэр, певица Тарновская, четыре девицы из кордебалета: Негина, Ринк, Оссовская, Зарембская.

— У японцев есть отношения с артистками?

— В частности?

— Меня интересует Танака или Киёмура.

— По нашей инициативе в связь с японцами девицы не вступали.

Губарев вернул фото штабс-ротмистру.

— Спасибо. Вам ничего не говорит фамилия «Ставрова»?

— Шансонная субретка, сезонный ангажемент, как же. Очень хорошо знаю. Нет, на нас Ставрова не работает.

— На охранное отделение?

— Вряд ли, она им не нужна.

— А иностранцы?

— Если вы имеете в виду Танаку, скажу — есть сведения, что Танака делает Ставровой презенты в солидной сумме. Но считать, что Ставрова сотрудничает с японцами, пока нет ни оснований, ни материала. Как вам это объяснить… Вопрос несколько деликатный. Это театральный мир, у них свои законы: деньгами, которые ей дает Танака, Ставрова делится с труппой. На их языке это называется парное. Что же касается связи… Она может с ним, простите, спать, но насчет сбора шпионских данных — вряд ли.

Полуэктов ухмыльнулся. Губарев посмотрел на Курново: у меня, мол, все. Полковник кивнул.

— Спасибо, Михаил Игнатьевич. Я вас сегодня еще вызову.

Полуэктов вышел. Курново повернулся, каким-то особенно тягучим шагом подошел к столу, привстал на носках.

— Киёмура — лицо достаточно известное в Петербурге, — потеряться теперь он не может. Думаю, это опытный разведчик, если нам ничего не может сообщить даже его секретарша.

Губарев хмыкнул.

— Слишком опытный.

— Что вы имеете в виду?

— Боюсь, секретарша перекуплена.

Курново взял с края пепельницы недокуренную сигару, прикурил, сделал затяжку. Положил сигару на прежнее место.

— Проверим, вполне может быть. Но это только подтверждает нашу общую мысль — он опытен. Внедрять вас в «Аквариум» обычным, банальным способом глупо, с каждым из нашей агентуры могло случиться то же, в чем вы подозреваете секретаршу Киёмуры. В «Аквариуме» полно богатых бездельников, всевозможных незаконных греческих принцев, побочных детей бухарского эмира, наследников румынских миллионеров и так далее. Они сидят в варьете, пьют, путаются с артистками, непрерывно играют в бильярд и в карты. Я предлагаю вам стать одним из них, но этого мало. Нашей агентуре, а также людям охранки мы поручим следить за вами, как за предполагаемым германским шпионом. Именно германским, потому что в данном случае немцы нас не интересуют. Пусть себе проверяют свои списки, нам важно, чтобы эту новость узнали японцы. Бюджет ПКРБ ограничен, для того, чтобы по вечерам вы сидели в варьете, средств хватит, но в карты и бильярд — извольте выигрывать. Думаю, вам подойдет амплуа сына владельца крупного имения, лучше всего с какой-нибудь германской фамилией. Квартиру снимете на Петроградской стороне, ознакомьтесь с вариантами — прямо сейчас, в хозчасти. Там же получите деньги и документы. «Аптекаря» предупрежу, дам ему все необходимые указания. Встречи со мной строго на конспиративной основе, запомните адрес: Кронверкская, пять, квартира три, условная фраза — вызов в банк. Самовольно явки в мой кабинет типа нынешней — запрещаю. Запомнили?

— Запомнил, Владимир. Алексеевич.

— Тогда приступайте. С богом.

После ухода Губарева Курново попросил секретаря собрать ему весь возможный материал на Десницкого. В тот же вечер полковник позвонил графине Вендорф и скучным голосом сообщил, что с определением барона в ПКРБ придется подождать.