Рубиновое кольцо

Глава 5

Фейт оторвалась от работы, когда в дверь магазина позвонили. Интересно, подумала она, кто пришел на смену Уокеру?

Рей Магуайр терпеливо ждал по ту сторону запертой двери. Он был вторым номером в команде секьюрити «Донован интернэшнл» и часто охранял членов семейства. В последнее время он много времени проводил в магазине Фейт. Она возражала, даже спорила с Арчером, так как была уверена, что это совершенно ни к чему. Брат резонно объяснял, что все в мире замки, сигнализации и сейфы ничего не стоят в тот момент, когда ты закрыла за собой дверь магазина, пошла к машине и почувствовала, что к твоему затылку приставлен пистолет. В этом случае ничего не остается, кроме как повернуться, пойти обратно, открыть замок, отключить сигнализацию, открыть сейфы и попросить парня с пушкой не убивать тебя. Лучше избежать всего этого и не выходить из магазина без вооруженной охраны.

Она нажала кнопку, замок открылся, Рей вошел в магазин.

– Ты, должно быть, всю дорогу бежал, – сказала она, взглянув на часы. – Уокер ушел всего десять минут назад.

– Нет, я приехал. – Он улыбался, одновременно разглядывая два маленьких стеклянных кейса, в которых были образцы работ Фейт. Золотые дужки и мерцание серебра, вспышки сапфиров и опалов, бриллиантов и топазов, рубинов и турмалинов – словом, осколки радуги. Его всегда поражало, что такая красота могла находиться на этом жалком, с подпалинами, верстаке.

– Ты варишь самый лучший кофе в Сиэтле, – сказал Рей.

– Подлиза! Ладно уж, получишь свой тройной эспрессо.

Фейт оторвалась от эскиза, в работе над которым она нисколько не продвинулась. Ну кто виноват, что она видела в нем лазуриты, а не опалы, как требовал клиент. С этими мыслями Фейт пошла к кофеварке, которая была у нее в дальнем углу комнаты.

– Ты запомнила, – обрадовался Рей, и его брови цвета соли с черным перцем «заиграли». Они были такие же, как его коротко стриженные волосы. – Означает ли это, что ты собираешься сбежать со мной в конце концов?

Кофе сварился, и Фейт выключила аппарат с ловкостью заправского бармена.

– Милли оторвала бы мне голову. – Милли была женой Рея вот же уже шестнадцать лет.

– Милли отказывается учиться варить эспрессо. Говорит, что французский кофе лучше.

– Никаких проблем. Я научу варить тебя.

– Меня? – воскликнул он с наигранным ужасом. – Подумай, к чему это приведет? – Он поднял глаза. – Мужчины учатся варить кофе. Женщины берут в руки оружие. Последний охранник, которого мы наняли, – женщина! О Господи!..

– В самом деле? Напомни мне, чтобы я попросила ее быть здесь в следующий раз.

– Поздно. – Рей усмехнулся. – Главный Донован тебя опередил.

Фейт засмеялась:

– Это как раз в стиле папочки. Он будет кружить над своими дочерьми, как вертолет, а потом развернется и наймет женщину с оружием, чтобы она его охраняла.

– Эй, будь справедливой. Твой отец теперь не парит над Онор.

– Да с какой стати ему волноваться о ней? У нее есть Джейк. Он классный парень. – Фейт подала Рею кофе. – Теперь сиди тихо, по возможности притворись невидимкой. У меня есть бумаги, которые мне надо просмотреть до трех часов, когда придет клиент. Потом я мечтаю закрыть магазин и пойти разобраться с Уокером и Арчером. Если повезет, я поймаю их обоих.

Рей знал, что она их поймает. Уокер ему сказал, что встречается с Арчером в 15.20. Но это не его дело. Его дело – охранять Фейт Донован в данный момент.

Он сделал глоток кофе, глубоко вздохнул и сказал:

– Единственное, что у тебя получается лучше, чем кофе, – это твои украшения. Ты сделала потрясающие кольца на пятидесятилетнюю годовщину моих родителей.

– Опять льстишь мне? Я только что сварила тебе кофе. Какой еще просьбы от тебя ждать?

– Пока никакой. И вовсе это не лесть.

Рей подошел к стулу возле кофеварки. Усевшись на него, он расстегнул свою спортивную куртку так, чтобы не было видно ремня на плече. Положив левую лодыжку на правое колено, он поправил кобуру, чтобы пистолет не упирался ему в ребра. Все движения Рея были доведены до автоматизма. Он ушел на пенсию из департамента полиции Лос-Анджелеса четыре года назад,

Рей вытащил журнал из кармана брюк и принялся читать о предстоящей распродаже старинных рождественских украшений. Они собирали их вместе с его второй женой.

Уже через несколько минут в магазине слышались лишь шуршание карандаша по бумаге да скрип крутящегося , стула, на котором сидела Фейт. Ни она, ни охранник даже не среагировали на вопли мирского проповедника, доносившиеся с угла Пайонер-сквер. Он делился с согражданами своими мыслями об Армагеддоне. Но поскольку тысячелетие уже закончилось, желающих послушать о пророчествах священной крови и других страстях нашлось немного.

Раздался звонок. Фейт подняла голову и увидела хорошо одетого мужчину среднего роста, который стоял за дверью из противоударного стекла.

– Ты знаешь его? – спросил Рей, уставившись на лоснящееся дорогое кожаное пальто. Судя по шляпе и перчаткам, можно было подумать, что перед ними европеец.

– Я вижу его впервые, но что-то мне подсказывает, что фамилия этого человека Иванов. Ему назначено на три часа.

– Он пришел раньше, – возмутился Рей.

– Что такое восемь минут в наше время? – сухо бросила Фейт. – Впусти его. Чем раньше я с ним закончу, тем скорее доберусь до своего братца.

Рей отложил журнал и пошел открывать дверь.

– Могу вам чем-то помочь? – спросил он вежливо.

– Да, спасибо. – Иванов окинул Рея быстрым взглядом. Охранник вооружен, есть сигнализация. Ничего неожиданного, но едва ли гостеприимно. – Я Иванов.

Как бывшему полицейскому, Рею не нравилось пальто незнакомца. Под ним, запросто можно скрыть что угодно. Любому, кто носил длинное пальто в Лос-Анджелесе, было что скрывать. Хотя, работая в Сиэтле охранником, он смирился с длинными пальто. Во всяком случае, они не вызывали у него мгновенного подозрения. Но все равно Рей не питал к ним доверия.

– Входите, мистер Иванов, – пригласил Рей. – Мисс Донован ждет вас. Вы разденетесь? Могу ли я забрать у вас пальто?

– Спасибо, нет. У меня мало времени.

Рей бросил взгляд на атлетический торс и мощные плечи мужчины, но внимание заострил на месте чуть выше живота. Теперь посетитель стал по-настоящему подозрителен. Рей, к сожалению, не мог знать наверняка, что у него под пальто, поэтому с утроенным вниманием стал следить за обтянутыми кожаными перчатками руками и ловить каждое проявление нервозности посетителя.

Улыбаясь, Фейт вышла навстречу. Она протянула руку, но вместо рукопожатия мистер Иванов быстро поклонился. «Точно, европеец», – решил Рей. Он отступил на несколько шагов, так как давно научился быть незаметным, при этом не отходя от объекта дальше чем на несколько дюймов. Это ему удавалось.

– Могу я предложить вам кофе? – спросила Фейт.

– Спасибо, нет. – Несмотря на бурю, бушевавшую внутри его, Иванов владел собой: он улыбнулся. – Извините, у меня очень мало времени, дела, как всегда, не ждут.

Она мило улыбнулась: честно говоря, у нее не было ни малейшего желания ухаживать за клиентом и развлекать его светской беседой.

– Тогда мы постараемся решить все вопросы как можно быстрее, мистер Иванов. Вы упоминали что-то о гравированном старинном камне, так ведь?

– Да, о рубине, – согласился он, пристально наблюдая за Фейт. Иванов оценил чистую кожу ее лица и откровенный, спокойный взгляд синих глаз. – Подарок моей матери. Она просто млеет от таких вещей. В день восьмидесятилетия я хочу сделать ей такой подарок. – Он подался чуть вперед, чтобы не пропустить выражения лица Фейт. – Мне сказали, что у дизайнера вашего уровня есть такие камни.

Фейт пропустила лесть мимо ушей. Она заставила себя выдержать пристальный взгляд и смириться с подобной манерой разговора, хотя ей казалось, что он взял ее в плен: что-то похожее на угрозу исходило от него. Фейт вспомнила, что у каждого человека своя «диалоговая»; если ее увеличить, то он может воспринять это как грубость. Она не отступила ни на шаг.

– У меня есть несколько гравированных рубинов. Мои братья собирают по всему миру камни для моего ювелирного бизнеса.

– Превосходно.

– Если вы позволите, я покажу их вам.

Иванов кивнул как человек, привыкший к ожиданию. В то время как Фейт пошла к сейфу, Иванов стал рассматривать содержимое витрины. Впечатление, которое произвели на него дизайнерские идеи Фейт, не отразилось на его лице.

Рей наблюдал за клиентом, когда дверь сейфа беззвучно открылась. Казалось, того совершенно не волновало то, что происходило в магазине.

Рей незаметно поменял положение, когда Фейт стала выкладывать коробочки на одну из стеклянных витрин. Он был рад, что какие-то указания по безопасности застряли в упрямой голове Фейт: она стояла по другую сторону витрины от неизвестного клиента. Хотя, возможно, ей просто не нравился запах табака, который въелся в одежду этого мужчины.

Слегка подвинувшись, Рей занял такую позицию, с которой легко мог оказаться между Фейт и ее клиентом в одну секунду. Не то чтобы он ожидал чего-то. Просто он должен быть готовым ко всему.

Иванов, конечно, замечал каждое движение охранника. К счастью, у него были деньги. Тарасов сказал, что он не хочет никаких инцидентов, никакой огласки, никакого намека на то, что рубин вообще когда-нибудь покидал пределы Эрмитажа, поэтому Иванов должен был купить его за любую цену. Он знал цену неудачи: ему вовсе не хотелось оказаться под невским льдом и навсегда исчезнуть с талыми водами.

– У меня только три гравированных старинных рубина, – сказала Фейт. – Довольно редкие. Большинство гравированных рубинов моголы и персы сейчас искусственно выращивают, но все-таки они отдают предпочтение изумрудам: во-первых, их цвет для них священный, а во-вторых, изумруд более мягкий камень – гравировать легче. Нет ничего тверже рубина, только алмаз. Сейчас современные машины, конечное могут сделать резьбу на любом камне. Немцы особенно в этом преуспели.

Иванов вежливо слушал, но не спускал глаз с коробки, которую открывала Фейт. Он жаждал увидеть «Сердце полуночи», и узнать, что камень рядом.

Заметив, как он напрягся, Фейт едва удержалась от улыбки: коллекционер есть коллекционер, он всегда горит желанием заполучить что-то новое. Она могла бы держать пари, что ладони под дорогими кожаными перчатками взмокли. Что бы он ни говорил, думала Фейт, он покупает камень не для матери. Он покупает его себе.

Он не первый клиент, который использует такой сентиментальный прием, вроде годовщины свадьбы или дня рождения. Что ж, по крайней мере Иванов ничего не говорит об умирающей невесте, как поступил один потенциальный покупатель в надежде на снижение цены. Тот искренно клялся, что продаст его Фейт обратно, как только его бедная невеста умрет. Что поделать, если люди думают, что белокурые волосы дурно влияют на мозги женщин и все блондинки глуповаты.

Несколько рисуясь, Фейт открыла крышку.

Взглянув на содержимое коробки, Иванов понял, что поиски не закончены: рубин, лежащий на бронзового цвета бархате, был около шести каратов. Этот драгоценный камень был удлиненной формы, с грубо отшлифованными гранями. Гравировка была на одной только части и просматривалась через другую.

– Это цитата из Корана, которая… – начала Фейт.

– Нет, – прервал ее Иванов не церемонясь. – Это не то. Он слишком мал. Слишком бледен. Вы понимаете? Мне нужен самый прекрасный камень.

Без слов Фейт накрыла коробку крышкой и отодвинула ее. Какой-то безвестный, давно покинувший этот мир ремесленник трудился долгие месяцы, чтобы на этом камне выгравировать священный стих, который можно прочесть только через лупу, но это, казалось, не произвело никакого впечатления на нетерпеливого мистера Иванова.

Она взяла вторую коробку. Если шесть каратов слишком малы для него, – сомневалась она, – скорее всего и семь с четвертью его не устроят, но ничего нельзя знать заранее. Цвет второго рубина был, конечно, лучше. Не такой, правда, как у камней Монтегю.

– Этот камень…

– Слишком мал, – заявил он. – Я же сказал вам: самый, самый прекрасный. Прошу вас, не будем тратить время попусту.

Она закрыла коробку, отодвигая еще один отвергнутый камень. Видимо, у Иванова есть деньги, подумала Фейт, Следующий камень, который она хотела ему предложить, был в девять каратов, хорошего цвета, с мелкими природными изъянами. Он обойдется ему в семьдесят пять тысяч долларов. Надпись на нем была тоже из Корана, из другого, правда, стиха: пожелание рая благочестивому и вечной нищеты неверующему.

Иванов увидел арабские письмена и молча отверг камень.

– Этот рубин девять и одна десятая карата, – удивившись, сказала Фейт.

– Нет. И этот мал. Что у вас есть еще?

Фейт закрыла коробку, положила ее на остальные и посмотрела на слишком привередливого мистера Иванова:

– Сожалею. Это все рубины, которые у меня есть. Если вы хотите взглянуть на другие драгоценные камни…

– Мне говорили, что у вас есть исключительной красоты камни, – прервал он ее резко.

– Нет. – Хотя Фейт привыкла к тому. что ее прерывают, на сей раз это ее возмутило.

– Я был уверен, что у вас есть такой камень, который мне нужен. Вы его недавно продали?

– Гравированный рубин?

Он быстро кивнул:

– Ну конечно. Именно его я и ищу. Прекрасный, большой, гравированный рубин. Я разве вам не сказал?

Рей слегка приподнялся. Ему действительно было жаль, что он должен вилять хвостом перед этим типом. Стоило бы научить его хорошим манерам.

– Уже больше года я не продавала гравированных рубинов, – сказала Фейт. – Нет особого спроса на такие камни.

Иванов впервые посмотрел на сейф.

– Это точно все, что у вас есть?

– Да.

Он не потрудился сделать вид, что поверил.

– Пожалуйста, поймите меня. Я могу хорошо вам заплатить, очень хорошо. Мне очень нужен этот камень.

– Я понимаю, но постарайтесь описать рубин, который вы хотите приобрести. Возможно, я могла бы найти для вас такой. У меня большие связи среди коллекционеров и покупателей редких драгоценностей.

– Самый прекрасный на свете цвет, – сказал он. – Такой цвет еще называют «голубиная кровь».

Фейт кивнула.

– Безупречный или почти, – продолжал Иванов. Она снова кивнула и начала высчитывать стоимость за карат. Даже если она будет посредником в сделке, ее комиссионные будут очень хороши.

– Надпись – могольская, – описывал камень Иванов. Ее брови поднялись.

– Ваша мама весьма требовательна.

Иванов продолжал:

– Двадцать каратов.

Фейт присвистнула.

– Это, должно быть, самый совершенный камень. И очень, очень дорогой. Учитывая размер, цвет и чистоту, он стоил бы вам по крайней мере десять тысяч долларов – за карат или даже вдвое больше.

Улыбку клиента можно было назвать скорее хищной, чем теплой.

– Как я вам уже сказал, я могу заплатить вам за такой камень. Теперь выньте его из сейфа, мисс Донован, и мы сможем поговорить о цене. Незачем продолжать осторожничать. Мы ведь понимаем друг друга?

– Не совсем, – сухо сказала она. – В моем перечне нет камней такой стоимости, мистер Иванов. Я бы с удовольствием поискала такой камень для вас, но, скажу по совести, если вы не спешите с покупкой, то отправляйтесь в Манхэттен, или Лондон, или Токио, или в Таиланд. Я могу дать вам некоторые…

– Я был уверен, что у вас есть такой камень, – прервал он ее в очередной раз. Его глаза сузились, и, судя по движению его губ, он готов был зарычать на Фейт.

Рука Рея скользнула под куртку. В тоне Иванова ему послышалось нечто более опасное, чем настойчивость. Это самый настоящий гнев, за которым может последовать что угодно.

– Тот, кто вас уверил в этом, ошибался, – сказала спокойным тоном Фейт. – Я хотела бы иметь такой великолепный рубин. Но у меня его нет. – Она махнула рукой. – Как вы сами видите, здесь вам не Тиффани и не Картье.

На какую-то долю секунды Иванов представил, как Фейт будет выглядеть под лезвием его ножа, как она будет истекать кровью и умолять его забрать «Сердце полуночи». Но это удовольствие придется отложить. Ее охрана в полной готовности.

Фейт наблюдала за лицом Иванова и спрашивала себя, что могло стать причиной ярко-красной вспышки на его скулах. Клиент быстро поклонился и направился к двери.

– Полагаю, он не хочет, чтобы я подыскивала подарок его матери, – сухо сказала Фейт Рею.

– Наверное, – согласился он, наблюдая за Ивановым, пока тот не исчез за углом. Только после этого Рей вынул руку из-под куртки. – Похоже, он привык получать что хочет.

– И быстро, – добавила Фейт. – Но если он ищет камень вроде того, о котором говорит, ему придется набраться терпения. – Она оглядела комнату. – У тебя есть пять минут, чтобы допить кофе. А я за это время запру все на замок. Потом ты можешь пойти со мной в офис «Донован интернэшнл» и охранять мою хрупкую жизнь.

Мужчина держал телефон так, как обычно держат замученную жертву. Пластмасса, к счастью, тверже плоти, это и спасало трубку: ее не вдавили, как сигарные окурки, в пепельницу на столике возле кровати.

– Что значит – у нее нет камня? – прорычал в трубку Тарасов. – Предложи ей больше.

Новая подружка Тарасова лежала рядом с ним; она заворчала и стала заворачиваться в атласные простыни, которые так нежно касались ее грудей. Сегодня ночью ей пришлось потрудиться, чтобы ублажить Тарасова: он вел себя как подросток. Это было трудно и неприятно, порой даже больно, но платил он хорошо. Это не какой-нибудь турист-иностранец, которых она «ловила» в надежде подцепить мужа, который бы увез ее из холодного Санкт-Петербурга под теплое небо другой страны.

Она вела себя достаточно осторожно и не проявляла любопытства к разговору, помешавшему ей спать. Ее не интересовало, как достаются деньги любовнику, на которые он одел ее в русские соболя и итальянскую кожу, в китайские шелка и африканские бриллианты. Она понимала, что чем меньше знает, тем дольше будет жить в роскоши. Или вообще жить.

Во время разговора с Ивановым щеки Тарасова, и без того румяные, еще больше покраснели – от гнева. Глаза стали холодными и безжизненными, как застывшая река. Он вдруг подумал о том, что есть много разных способов убить человека. О чем старался забыть – так это о том, что ему самому один из них придется испытать, если рубин не будет в Эрмитаже через две недели.

– Хоть из-под земли, но доставь мне камень через тринадцать дней. – Тарасов швырнул сотовый телефон на столик возле кровати с такой силой, что мрамор едва не треснул.

Иванов бездумно смотрел на телефон-автомат. Ветер трепал полы его пальто из лоснящейся кожи. Он медленно повесил трубку и принялся набирать номер указательным пальцем. Как только Иванов услышал неторопливый хриплый голос в трубке, он сказал:

– Она отрицает, что у нее есть этот рубин.

За этой фразой в трубке последовала тишина, потом человек на другом конце провода сглотнул.

– Она лжет. Я послал его ей на консигнацию.

– Верни его.

– Она, должно быть, продала его, поэтому и лжет. Уж не хочет ли она выкинуть меня из доли?

– Меня не волнуют твои проблемы. Мы встретимся с тобой через десять дней. Если я к тому времени не получу рубин, то отрежу твой член и запихну тебе в глотку.

– Но я не…

Иванов бросил трубку: его затрясло от желания вцепиться в горло Фейт Донован.