Рука в перчатке

Глава 10

Ленч явно не удался, как в плане общения собравшихся, так и с точки зрения чисто физиологической.

Блюда возвращали почти не тронутыми, а если что и пробовали, то главным образом из вежливости, да и то гораздо меньше, чем это требовали правила приличия. Еда как таковая во все времена больше, чем что-либо другое, предполагает согласие за столом и пристальное к себе внимание, и не только из-за того, что так принято в цивилизованном обществе, но в основном ради процесса пищеварения. Когда за столом царят враждебность, недопонимание или другие неприятные эмоции, принятие пищи превращается в мучительный и даже вредный для здоровья процесс.

Собрались все, включая миссис Сторс и Мартина, который, по-видимому, не воспользовался данным ему правом отправиться к себе в имение. Хозяйка сказала, что мистер Шервуд и полковник Брисенден отказались от ее приглашения и поехали в Оуговок, но должны скоро вернуться.

Над собравшимися витал дух смерти, хотя покойника давно уже не было под крышей этого дома. Тело Пи Эл Сторса отвезли в Бриджпорт для вскрытия.

Ленч завершился, и Дол в одиночестве вышла на свежий воздух. Угрюмо, не рассчитывая на успех, она тем не менее пыталась выудить из своей памяти тот досадный факт, который все еще ускользал из ее сознания. Тщетно! Она снова направилась к собачьим будкам, свернула и через проход в живой изгороди вышла в огород. По центральной дорожке дошла до конца, где были компостные кучи. Огляделась. Судя по всему, огород пока никого особенно не интересовал. Поблизости не было ни души.

Дол стояла и смотрела на компостную кучу, самую последнюю. Похоже, с тех пор, как она была здесь, три часа назад, в ней никто не копался. Все те же початки, гнилые помидоры, капустные листья и коренья, сельдерей и хвостики от морковки. И еще маленькая кучка розовой и неспелой мякоти арбуза…

Ей не хотелось лезть в малопривлекательную массу, ворошить ее. Подняв юбку, Дол влезла на край низенькой ограды из кирпичей и наклонилась, вглядываясь.

Она обошла кучу по периметру, рассматривая все до последнего дюйма, затем спрыгнула на землю с другой стороны ограды. Она стояла нахмурившись и размышляла: «Конечно, я дура. Наверное, они ворошили кучу вилами и закопали корку. Но факт есть факт, мякоти тут на четверть арбуза, и она незрелая. И ни кусочка корки. Если кто-то пробовал арбуз и выбросил… Черт, но что же мне делать?»

Дол вернулась по центральной дорожке, в середине свернула налево и остановилась, чтобы взглянуть на грядку с арбузами. Она походила на ковер из роскошных зеленых листьев, площадью футов в шестьдесят, среди которых то там, то сям ярко зеленели круглые бока арбузов. Конечно, не следовало принимать в расчет раздавленные петли и помятые листья, потому что такие следы погрома виднелись повсюду: люди утром, пришла она к выводу, бродили здесь, шарили в листве… словом, искали то же самое, что и она… хотя вряд ли нашли — ведь сама Дол пришла к мысли, где искать, путем логических умозаключений, а не вследствие случайного озарения… Она снова огляделась по сторонам, ничего не заметила, сошла с дорожки на грядку, раздвинула листья, чтобы открыть арбуз, подсунула под него пальцы и перевернула, чтобы взглянуть на обратную сторону.

Покачала головой и перешла к другому арбузу, потом к третьему. Она понимала, что нужно быть очень внимательной. Наклонялась и раздвигала листву, стараясь не пропустить ни одного арбуза. Минут через десять Дол почувствовала, что ведет себя глупо. Но упрямство пересилило, и она упорно продолжала поиски. Только раз выпрямилась, потому что затекла спина, и пробормотала про себя: «Не оставить ни одного неперевернутого арбуза!» Затем нагнулась и снова принялась за дело…

Она дошла до правого края бахчи, возле клубничной посадки. Не до конца перевернув большой арбуз и осматривая его белесое брюшко, вскрикнула, не веря своим глазам. Ощущение было такое, словно открываешь устрицы, лениво фантазируя, что ищешь жемчуг, а он на самом деле перед глазами. Дол села прямо на грядку, помяв листья, вне себя. Заметила, что дрожит, но ничего не могла с собой поделать. И вдруг ее сковала ужасная мысль: а что, если они уже были здесь и нашли… Но нет, они бы забрали арбуз. Она встала на ноги и огляделась. Вокруг никого не было. Ей был нужен какой-нибудь инструмент, хотя бы пилка для ногтей, а свою сумочку она оставила на дорожке. Тогда Дол вынула заколку из волос, вплотную подошла к арбузу, наклонилась, осторожно перевернула его набок и стала рассматривать неправильный четырехугольный надрез. Величиной он был с ладонь и вырезан ножом.

Она надавила на корку, та глубоко ушла внутрь. Тогда она воткнула в надрез по диагонали заколку и с легким хлопком вытащила ее из отверстия в арбузе. У нее тряслась рука, когда она засунула ее внутрь арбуза, — а вдруг там пусто? Может, кто-то просто пробовал, каков арбуз? Ответ был у нее в руке, когда Дол ее вытащила: пара тяжелых кожаных перчаток светло-коричневого цвета.

Она подумала: «Надо унять эту проклятую дрожь. Хорош сыщик, нечего сказать!» Дол вставила кусок вырезанной корки в отверстие как можно глубже и откатила арбуз на грядку — положила, как лежал. Сев на листья, она подняла юбку и засунула одну перчатку под резинку правого чулка, а вторую — под резинку левого. Затем снова встала, оправила юбку, внимательно осмотрелась и, не заметив ничего подозрительного, неторопливой походкой пошла к своей сумочке. Потом выбралась на главную дорожку и пошла по ней к проходу в живой изгороди. Там Дол остановилась в нерешительности: куда направиться? К дому, конечно, к Шервуду, а если его нет, дождаться. Да нет, конечно же нет! Она поджала губы. Эти перчатки ее добыча, по крайней мере на время. Это ее личная находка, и она имеет право хотя бы рассмотреть их. Не здесь, ей нужны стены, защита от нескромных глаз. Не в доме, кишащем сыщиками и полицией. В конюшне? Подойдет.

Дол нырнула в проход и свернула направо.

В конюшне никого не было.

— Есть кто-нибудь? — громко спросила она. Никто не отозвался. Но любой из конюхов мог появиться с минуты на минуту. Она прошла в дальний угол, за ясли, к пыльному окошку, достала перчатки из их оригинального тайника, мокрые от арбузного сока. Перчатки были коричневые, выглядели новенькими и походили на краги для вождения автомобиля, со штампом на изнанке: «Настоящая кожа». Дол их ни на ком не видела. Рассмотрела перчатки. Вот и улика — никаких сомнений. На новенькой коже обеих перчаток наискосок от мизинца до ложбинки между большим и указательным пальцами тянулась глубокая бороздка. Косвенное, но неопровержимое свидетельство: Пи Эл Сторс себя не убивал. В руках она держала перчатки, которые были на руках его убийцы.

Кто?

И тут в голову пришла мысль. Она пыталась отогнать ее как вздорную, но не смогла. Дол сдалась и погрузилась в размышления. Можно попробовать, почему бы и нет? Разве не она нашла перчатки? Ну представит их с опозданием на час, если ничего из этого не выйдет.

Но вот где эти перчатки пока спрятать? Они слишком важны, чтобы рисковать. Спрятать их… но где? Вокруг ничего подходящего. Дол снова подняла юбку и тщательно заправила перчатки за резинки чулок. Ощущение не из приятных, но вполне терпимое, затем обогнула ясли, вышла из конюшни и направилась к дому.

Дол подошла к зданию, но входить в него не стала, обошла вокруг, туда, где на площадке, засыпанной гравием, была припаркована ее машина. Были там и другие автомобили, три или четыре; патрульный и какой-то человек в коричневом костюме сидели на подножке и беседовали, и как раз, когда Дол подошла, подкатил большой седан, дверца отворилась, и из него вышли полковник Брисенден и Шервуд. Прятаться было поздно. Шервуд приподнял шляпу, Брисенден сделал вид, что в упор ее не видит. Дол почувствовала минутную слабость; у нее под резинками чулок холодили кожу ног перчатки, те самые, из-за которых весь дом и округу перевернули вверх дном, но ее решимость быстро вернулась к ней, и она позволила им торопливо пересечь террасу. Не обращая внимания на мужчин, сидевших на подножке, она подошла к своей машине, вынула ключи из отделения для перчаток, открыла багажник, вынула чемоданчик из свиной кожи, багажник захлопнула, а ключ положила на место. С чемоданчиком в руке вошла в дом.

Дол знала, что идет окольным путем. Надо было приступать с другого конца, с арбуза, но это было рискованно: для такой задачи нужен был опытный специалист, а она таковым не являлась. Но кое-что могла и Дол. Она спросила Белдена, где Рэнт, решив, что стоит начать с него. Тот оказался внизу, в бильярдной, в гордом одиночестве — у него даже кия не было, и он катал шары руками.

Рэнт отвесил поклон, когда она приблизилась.

— Мисс Боннер. Вы хотите со мной поговорить?

Время поджимало. Дол поставила чемоданчик на край бильярдного стола и встретила его взгляд.

— Почему бы и нет, мистер Рэнт? Особенно если я собираюсь попросить вас об одолжении. Не спрашивайте причины и не требуйте ничего взамен, просто окажите мне услугу. Я ставлю эксперимент, и мне нужны отпечатки пальцев всех, кто есть в доме. Хочу начать с вас. Вы разрешите?

Он удивился.

— Ну! — потер щеку. — Мои отпечатки? Кажется… это один из тех случаев, когда можно с полным правом ответить: «А почему мои?» или «А почему бы и нет?». — Он пристально посмотрел на нее, потом пожал плечами. — Пожалуй, выбираю второй вариант: «А почему бы и нет?» У вас с собой все необходимое? Приступайте.

Дол открыла чемодан, при этом зловеще блеснули пистолет «холкомб» и коробка с патронами, прикрепленные к крышке. Выудила из чемоданчика все, что требовалось: чернильную подушечку, пачку листков бумаги, растворитель краски и золотой автоматический карандаш. Конечно, Дол не была экспертом, но не была и совсем уж дилетанткой. Она прочла уйму книг по этому вопросу и успела немного попрактиковаться. Открыла коробку с подушечкой и сказала:

— Пожалуйста, правую руку. — Показала Рэнту, что делать и в каком порядке: сначала большой палец, потом все остальные по очереди. Он молча подчинился.

Листок с отпечатками она подписала «Рэнт Р.Х.». Покончив с его левой рукой, протерла ему пальцы растворителем из особой бутылочки, а он, вытирая их платком, сказал:

— Большое спасибо. Хорошее у вас снаряжение, профессиональное. Все есть.

Дол упаковала принадлежности в чемоданчик. Ее черные ресницы приоткрылись и позволили золотистым глазам с любопытством взглянуть на его загорелое лицо. Она запротестовала:

— Что вы, это я должна вас благодарить. Вы вынесли все как стоик, да еще и с юмором. Да, галантность вам не чужда. — Она захлопнула чемоданчик. — Я уже сказала всем, что расследую убийство Сторса. По общему мнению, я только путаюсь под ногами, но это не так. Вам, конечно, не стала говорить, поскольку полагаю, что вряд ли могла рассчитывать на вашу помощь, мы не друзья.

Рэнт вновь отвесил поклон:

— Я проявил непростительную глупость с этим клочком бумаги. Для меня самого было бы лучше, если бы полиция его нашла там. Вы не причинили мне вреда. И я уверен, что не стремитесь к этому. — Он указал на ее чемоданчик. — Рад был оказать эту маленькую услугу. — Он еще раз поклонился, повернулся и ушел.

Наверху она изловила Белдена и узнала, что мистер Фольц в студии с прочими членами семьи… очевидно, на совете. Она отправила дворецкого с просьбой к миссис Сторс принять ее, и он скоро вернулся, сообщив, что ей дозволено войти.

Студия в Берчхевене, как и в большинстве богатых американских домов, была комнатой, где хозяин дома предавался беспрепятственно тем чудачествам, которые могли взбрести ему в голову, — и парадокс заключался в том, что в эту головушку не приходила даже мысль, что здесь можно было учиться или просто работать. Дол никогда в ней не была, но догадывалась, что там внутри. При сложившихся обстоятельствах ей было не до осмотра хранящихся там сокровищ: гигантской форели, охотничьих трофеев, радиоаппаратуры, вставленного в рамку диплома колледжа и головы горного барана со Скалистых гор…

Миссис Сторс сидела наискосок от окна. Рядом с ней, прямая как палка и все еще не оттаявшая, сидела Джэнет Сторс. Мартин с Сильвией занимали кожаный диван, рядом с радиоприемником. А в большом кресле у стола сидел человек с подстриженными седыми усами и быстрыми серыми глазами. Вид у него был печальный и одновременно важный, в руках он держал бумагу, по которой сразу было видно, что это завещание.

— Да, моя дорогая? — сказала миссис Сторс. — Это мистер Кэбот. Он… был адвокатом моего мужа. Мисс Боннер, Николас. Вы хотели видеть меня?

Дол сжимала в руках кожаный чемоданчик. Она кивнула:

— Всех вас. Мне неприятно, что я помешала, но это не отнимет много времени. Я ставлю эксперимент. — Она подошла к столу и водрузила чемоданчик на него. — Пожалуйста, не задавайте мне вопросов и не думайте, что я Пульчинелла. — Она открыла крышку. — Я только что сняла отпечатки пальцев у мистера Рэнта. Мне необходимо снять у вас тоже… У всех. Начнем с вас, мистер Мартин?

Начался шум. Что-то воскликнула Сильвия, мистер Кэбот возмущенно заявил:

— Позволю себе спросить, кто она вообще, эта женщина?

Дол, пожалуй, излишне недолюбливала адвокатов.

Из-за своего печального опыта общения с ними после банкротства и смерти отца. Она вздернула подбородок:

— Я детектив, которого мистер Сторс нанял вчера утром и пригласил сюда. Мои дела — это мои дела, а вы занимайтесь своими. — Дол повернулась к нему спиной. — Я тут не в песочные куличики играю. Мне нужны ваши отпечатки пальцев, или есть причины, по которым вы не желаете этого делать?

Мартин встал:

— У меня ты можешь снять, если хочешь. Это правда, что у Рэнта ты уже сняла? — Он двинулся к столу.

— Да, представь себе. Вот так. — Дол показала ему, что делать, сняла отпечатки всех десяти пальцев, смыла чернила. Руки у него были нервные, но сильные, с длинными, чувствительными пальцами. Мартин с интересом посмотрел на отпечатки. Дол спросила: — Ты будешь следующей, Сильвия?

Сильвия подошла к ней. Вмешался адвокат:

— Минутку, мисс Рэфрей. Мне кажется…

— Не беспокойтесь. — Сильвии процедура была не в диковинку — ей и прежде приходилось частенько в этом практиковаться. — Это Дол Боннер, мой партнер. Не знаю только, за каким чертом это ей понадобилось, но, видимо, надо… Для меня этого достаточно… Так хорошо, Дол? Когда закончишь, ты мне объяснишь, что к чему? Или нет?

Дол похлопала ее по плечу:

— Ты молодчина. Придет время, я все объясню. Если придет… Можно вас… миссис Сторс?

Кэбот сидел и хмурился, пока его новая клиентка, вдова его клиента, вставала и подходила к столу.

Она заявила, по своему обыкновению, во всеуслышание:

— У меня нет причин отказываться. Вы знаете, Николас, Питер всегда говорил, что я не желаю считаться с фактами… Вот так, моя дорогая?.. Он был не прав. Во многом заблуждался… О, я вижу, слишком сильно нажала… Просто я не позволяю им влиять на акроамату, простирающуюся глубже фактов и уходящую далеко за их пределы. — Она подняла бумагу с отпечатками левой руки. — Видите? Простой жалкий факт. И вы полагаете, что я признаю его свидетельством против моего духа? — Отпечатки, впрочем, она аккуратно положила назад.

Дол спросила:

— Джэнет, вы не возражаете?

Джэнет не стала ввязываться в дискуссию о теле и духе и вообще ничего не сказала. Она подошла к столу с подчеркнутым безразличием и тщательно выполнила все инструкции Дол. Отпечатки у нее вышли даже лучше, чем у Сильвии. Когда Дол смыла ей краску с пальцев, она снова протянула ей правую руку — на большом пальце осталось ничтожное пятнышко.

Дол сложила принадлежности в чемоданчик и закрыла его. Поблагодарила всех разом и извинилась, что помешала их беседе. Позволила адвокату коротко кивнуть из вежливости и вышла. Прежде чем вернуться в прихожую, Дол подняла юбку и, бросив мимолетный взгляд, убедилась, что драгоценные перчатки на месте.

Ей еще предстояло получить отпечатки у Лена Чишолма и Стива Циммермана. Оба подчинились, но вели себя неприятно. Лена она нашла в беседке розария. Он, похоже, прописался там и держал себя вызывающе, короче, был груб. Она игнорировала его нападки и сарказм. Ей нужны были отпечатки, и она их получила. Циммермана еле нашла в персиковом саду за гаражом. Он сидел на нижней ступеньке стремянки, уныло ковырялся в персике. Когда Дол объяснила, что ей нужно, он сел и целую минуту смотрел на нее, не скрывая своего презрения. Потом, не говоря ни слова, положил персик, вытер сок с пальцев о траву, протянул ей руку да так на весу и держал. Она удивилась: думала, он станет отказываться. В ее списке больше никого не значилось.

Вскоре Дол вновь стояла в огороде, размышляя, что делать дальше. Решила не мудрить и арбуз далеко не таскать. Если кто-нибудь и явится сюда, она что-нибудь придумает. Придется действовать сообразно обстоятельствам. Она прошла к компостной куче и поставила там кожаный чемоданчик. Потом вернулась на грядку и нашла свой арбуз. Стебель был крепкий и упругий, она едва оторвала его. Да и арбуз еле подняла, потому что старалась оставить на нем как можно меньше отпечатков собственных пальцев. Он был большой и тяжелый, и нести его за бока, да еще на вытянутых руках, подальше от одежды, было совсем нелегко. Возле компостной кучи она бережно положила ее на низкую кирпичную ограду, открыла чемодан и вытащила белый порошок, распылитель и увеличительное стекло. Дол больше не дрожала, была собранна и хладнокровна.

Она испытала распылитель на капустном листе, а потом направила на арбуз. Не торопясь, тщательно покрыла слоем порошка весь арбуз. Сначала ничего не было видно. Потом на боках арбуза появилось смазанное пятно, на котором она получила два хороших отпечатка. Она рассмотрела их в лупу и увидела, что это ее собственные. Она знала свои отпечатки, впрочем, позднее можно убедиться, что это именно ее. Похоже, слишком толстый слой порошка, выругалась Дол про себя. Потом слегка повернула арбуз и получила несколько хороших отпечатков, потом еще несколько. Прежде чем взяться за лупу, она покрыла порошком всю поверхность арбуза, хорошенько рассмотрела ее и полезла в чехол за образцами отпечатков, которые с таким трудом собрала сегодня. Вынула конверт с отпечатками и начала сравнивать. Да, некоторые отпечатки были определенно не ее.

А может, у нее и нет такого образца? Такое возможно, думала она, очень даже возможно, но продолжала сравнивать отпечатки с образцами. Покачивая головой, она откладывала в сторону один снимок отпечатков за другим. Наконец, взглянув на следующий образец, Дол издала приглушенный крик, полный недоверия, и снова прильнула к увеличительному стеклу. Левая рука, указательный палец, средний, безымянный. Она положила снимок отпечатков рядом с отпечатками, взятыми с арбуза, и наклонилась над ним. Водила лупой вверх-вниз — сравнивала детали. Первого отпечатка, второго, третьего…

Сомнений не оставалось. Дол встала и изумленно прошептала:

— Черт меня побери!

Шок от удивления был настолько сильным, что у нее задрожали колени. Она присела на край кирпичной ограды. Ну, мелькнуло в голове, вот и получилось. Перчатки, в которых вешали Сторса, у нее под юбкой, под резинками чулок, все сходится, можно пойти в дом и вручить их Шервуду. Но главное было в том, что она знала, кто спрятал перчатки в арбуз, и ей страстно хотелось оставаться по-прежнему в неведении. Не важно, что испытывала Дол по отношению к мужчинам на самом деле, но уж женщин она ненавидеть не могла. И особенно при сложившихся обстоятельствах — одну из них. Знать, что эта женщина…

Плохо, хуже не бывает. Выдать ее Шервуду, с его замашками инквизитора, этому солдафону Брисендену…

Не в привычке у Дол было долго колебаться. Она знала, что решение серьезное, может, даже роковое, но раз уж она его приняла, то так тому и быть. Она порывисто вскочила на ноги, колени больше не тряслись.

Вынула кусок губки из кожаного чехла и стала методично протирать арбуз. Для нее не было секретом, что, как ни старайся, под микроскопом всегда можно определить частицы порошка, оставалось только надеяться, что до этого не дойдет, а там будь что будет.

Когда убедилась, что вытерла весь арбуз начисто, то оттащила его назад, на грядку, на место, которое для него выбрала сама природа, при этом катила его так, чтобы оставить как можно больше своих отпечатков и сбить полицию с толку. Оставила арбуз и вернулась к компостной куче. Собрала свои реактивы и образцы отпечатков, распылитель, лупу, губку, упаковала в чемоданчик и закрыла его. Кругом был налет белого порошка — на кирпичах, на компостной куче, на земле, с этим ничего нельзя было поделать.

Стиснув ручку чемоданчика, Дол покинула место своего сомнительного триумфа, прошла через проход в живой изгороди и направилась к дому. Стараясь выглядеть как можно уверенней, она вошла через восточную террасу, проследовала по коридору к дверям студии и настойчиво постучала в тяжелую дубовую створку.