13 января в Москве в собственном «Мерседесе-600» расстрелян вице-президент новгородского «Вишер-банка» Александр Филатов.
4 февраля в Москве расстрелян совладелец салона красоты «Л'0реаль» Владимир Мужон.
20 февраля застрелен старший инспектор отдела собственной безопасности Новосибирской таможни Виталий Петрищев.
3 марта из неустановленного оружия застрелена брокер Московской товарно-сырьевой биржи Нина Косых.
9 марта в Москве убит бизнесмен Саи Степанян. Убийство связывают с его конфликтом с читинскими преступными группировками.
18 марта в Саратовской городской больнице переодетый киллер застрелил местного преступного «авторитета» Василия Фадеева.
29 марта в Москве убит генеральный директор Селезневских бань (ООО «Селезневка») Алексей Сухарев.
11 апреля застрелен гендиректор АО «Аэросервис» Александр Боровков.
13 апреля в Уссурийске убит известный в Приморье бизнесмен Михаил Рудь.
26 апреля в Москве убит в подъезде собственного дома президент «Промфин ЛТД» Юрий Бушев.
20 мая в Москве застрелен гендиректор 000 «Амис-Рекордс» Алексей Мирожниченко
2 июня в Санкт-Петербурге убит зампред правления городского Фонда обязательного страхования Томаз Кикачеишвили.
3 июня убит депутат Госдумы Лев Рохлин.
9 июня в Элисте зверски убита редактор оппозиционной газеты «Советская Калмыкия сегодня» Лариса Юдина. Убийство совершено по политическим мотивам.
25 июня убит мэр Нефтеюганска Петухов, начавший в городе активную работу по наведению порядка в распределении нефтепродуктов
26 июня в Москве застрелен директор фирмы «Кингстоун корпорейшн» Воробьев.
2 июля в собственной машине застрелен руководитель посреднической фирмы «Делец» Резников.
8 июля в Москве застрелен Левой Хурсудян — гендиректор турфирмы «Круиз».
1 августа в Смоленске расстрелян Анатолий Шкадов — директор ПО «Кристалл», крупнейшего в России предприятия по переработке алмазов.
5 августа на пороге своего офиса убит начальник строительного отдела ЗАО «Промтэк» Алексей Шпак.
6 августа в Саратове убит гендиректор АО «Ижмаш-сервис» Федор Яшин.
7 августа в Волгограде убита Марина Антонова, председатель совета директоров АОО «Волтайр» — крупнейшего производителя автошин в России.
15 августа в Ставрополе убит известный в крае предприниматель Вячеслав Дзелихов, возглавляющий торговую фирму «Де-Мойн».
19 августа в Екатеринбурге застрелен лидер областного отделения Союза ветеранов Афганистана Владимир Лебедев.
21 августа в Махачкале в результате мощного взрыва бомбы погиб духовный лидер мусульман Дагестана Сайд Мухаммад-хаджи Абубакаров. В причастности к убийству подозревают членов радикальной исламской группировки — ваххабитов.
25 августа в Москве застрелен помощник депутата Госдумы РФ (фракция КПРФ) Игорь Сурин.
30 августа убит депутат Магнитогорского горсовета Константин Матвейчук.
5 сентября прямо в Бабушкинском горсуде Москвы убит предприниматель Сергей Попов.
24 сентября в Москве убит исполнительный директор унитарного госпредприятия при Госкомитете здравоохранения Андрей Борисенко.
26 сентября убит зам. председателя С.-Петербургского городского комитета по потребительскому рынку Евгений Агарев.
29 сентября в Москве застрелен владелец нескольких рынков и ресторанов Михаил Ханухов.
10 октября в С.-Петербурге убит председатель совета директоров ФПГ «Роско» и банка «МЕНАТЕП Санкт-Петербург» Дмитрий Филиппов.
20 октября в Москве убит Александр Бертлянд, директор московского представительства АО «Курскнефтехим».
5 ноября убит начальник транспортной милиции Новороссийска Евгений Федерякин.
20 ноября в Санкт-Петербурге выстрелами из автомата американского производства в подъезде своего дома убита депутат Госдумы, лидер движения «Демократическая Россия» Галина Старовойтова»…
— Приехали, молодожён, — крикнула в ухо Таня, отрывая Пикина от чтения.
— Вы, Таня, дочь артиллериста? — иронично спросил Пикин, прикрывая ухо.
— Нет, я дочь спортсмена. А вообще, нам не положено знать друг о друге ничего, кроме имён. Поэтому дальше, пожалуйста, по сценарию операции, в рамках которого вы можете тискать меня за талию и не больше.
…Прошло уже минут десять, как Таня отдала кассету, а нужной мелодии всё не было. Пикина увлекла на быстрый танец подвыпившая дама лет сорока пяти, непринуждённо демонстрирующая свои красивые ноги. Небольшая пауза, и зазвучала «Томбе ля нейже». Дама с красивыми ногами вцепилась в шею Пикина и, запрокинув голову, стала подпевать на приличном французском.
Пикин понял, что если он сейчас не предпримет что-то неординарное, эта мадам сорвёт всю операцию. Ему вдруг вспомнился сюжет из фильма «Семнадцать мгновений весны», когда Штирлиц сказал пьяной навязчивой фройлен «Сходите, начертите пару формул». Но тут формулами не отделаешься. Пикин глубоко вздохнул, сделал вид, что его качнуло, и наступил даме каблуком на изящную туфлю.
— Сволочь! Боже, как больно!
— Извините, меня качнуло. Наверное, лишнего выпил, — быстро оправдывался Пикин.
Пока мадам, прихрамывая, удалялась, проклиная непутёвого партнёра, Пикин направился на линию обзора. За разборкой с женщиной он пропустил момент, когда начался вписанный в песню диалог убийцы с жертвой. Только по лицу и движениям недоуменно ищущего источник звука дискжокея было ясно, что что-то произошло. Мелодия вновь заиграла, и танцующие с радостью продолжили кружиться вместе с падающими снежинками из света.
Дискжокей достал кассету и поставил свою. Прозвучала ещё пара песен, но никто не проявлял интереса. Вдруг к дискжокею подошёл человек с бейджиком «SECURITY». Пикин не слышал, о чём они говорили, но разговор был очень коротким. Охранник взял кассету и растворился в толпе танцующих.
Пикин стремительно бросился за охранником, ориентируясь на его бычью шею. В дальнем углу зала в темноте утопал столик, за которым сидел человек, дымя сигарой. Охранник подошёл к сигаре, слегка согнул спину и отдал кассету. Пикин замер, не сводя глаз с огонька сигары. Вдруг он почувствовал, что кто-то положил ему руку на плечо. Это была дама с красивыми ногами, травмированная Пикиным.
— Теперь вы можете уходить, а ногу и испорченную туфлю я вам не прощаю.
— Но откуда я мог знать! — резким шёпотом ответил Пикин.
— Я ждала от вас более оригинального ухода.
— В следующий раз не будете экспериментировать.
— Ладно, уходите, а то вас Таня заждалась. И передайте ей, что её туфли от «Маноло Бланик» пострадали.
— Так что, мы свободны?
— Да, свободны, сценарий уже не ваш.
Таня сидела в джипе, с интересом изучая встроенный компьютер.
— Всё, мы свободны, — с нескрываемой обидой сказал Пикин.
— Вы, Андрей, разочарованы. Не обижайтесь. Я уже привыкла, что из десяти прогнозов Николая Евгеньевича срабатывает пять. Операция всё равно страхуется по другим сценариям.
— Мне уже дали понять.
— Вот и хорошо, у вас куча свободного времени.
— Да, женщина, которая меня отправила к вам, просила передать, что туфли от «Маноло Бланик» пострадали.
— Боже, мама! Я же её просила не одевать их. Ну, мама!
— Это была ваша мама? У вас что, семейный подряд?
— Чёрт, какая тут конспирация? Я с таким трудом достала эту модель.
Пикин почувствовал, что он влип, а ему так не хотелось портить отношения с всё более нравящейся девушкой.
— Таня, вы знаете, у меня есть знакомый барыга по женской обуви. Он должен мне пятьсот долларов. Давайте возьмём у него бартером.
— Вы что-то не договариваете, — Таня пронзительно посмотрела в глаза Пикина, при этом пряча ироничную улыбку в плотно сжатые губы.
— Эти туфли испортил я, — Пикин взял Таню за руки, как бы опасаясь получить затрещину. — Потом объясню, поехали, а то позже мы его не застанем, его магазин работает до девяти. А там есть отличные модели, вы будете довольны.
— Ну и вечерок! Поехали, коллега, к вашему «барыге». Мне туфли нужны через два дня, я свидетельница на свадьбе у лучшей подруги.
Таню провели в складское помещение и показали модели «некитайского производства». Почти через час счастливая девушка вышла с заветной коробкой.
— Теперь я готова отвезти вас, Андрей, хоть к чёртовой бабушке.
У неё очень чётко и сочно звучала «ч».
— Вы оч-чень женщина. Когда я увидел вас в первый раз, то вы показались мне служивым человеком.
— Нет, я не люблю форму. Я с детства с упоением занималась танцами и мечтала стать великой танцовщицей. В шестнадцать лет у меня появилось другое увлечение: я влюбилась в мальчика, который ходил в секцию по спортивной стрельбе. Я тоже пошла в секцию и уже через месяц стреляла лучше, чем мальчик. Так я вместо того, чтобы найти взаимность, потеряла свою любовь. Он сказал, что никогда не будет дружить с девушкой, которая стреляет лучше его. И мы стали вместо друзей соперниками. Я закончила своё спортивное увлечение мастером спорта, а он кандидатом в мастера.
— А почему вы бросили спорт при такой карьере?
— После встречи с Николаем Евгеньевичем у меня появились другие жизненные цели. И тут мы разговор на эту тему сворачиваем. Я предлагаю вам провести вечер в бане. Конечно, не со мной, а с моим дедулей. Сегодня суббота, а это значит, что в баню он пойдёт часа через полтора, мы успеваем. Баня фантастическая, с огромной бочкой проточной воды на улице. Дедуля любит после баньки посидеть «за беленькой» с домашними солениями. У него такие фантастические огурцы и помидоры получаются, душу можно продать. Он смеётся, говорит, что его прадед был ведуном, а бабка ведьмой. Я заодно привезу дедовы заказы. По пути будет универсам, там и затаримся. С вас «беленькая».
— А вы что будете?
— Я вообще не употребляю спиртного, так сказать, положение обязывает.
— Какое положение?
— Вы слишком много хотите знать. Во-первых, я хочу родить здоровых детей. Во-вторых, моя работа исключает употребление спиртного. В-третьих, у меня обострённое чувство собственного достоинства, которое женщине трудно сохранить, взявшись за стакан. Если вы передумали, я отвезу вас к девочкам «без заморочек».
— Нет. Я хочу в баню, к дедушке, — Пикин умоляюще сложил ладони.
— Тогда смотрите на дорогу, а то ваш взгляд меня смущает. У нас за разбитые вне задания машины высчитывают с водителей.
Глаза две молнии во мгле,
Неуловимый отпечаток
Какой-то тайны на челе;
В лице то дерзость,
то стыдливость,
Полупечальный дикий взор,
В движеньях стройность
и красивость
Всё чудно в ней!..
— Вот замечательно, читайте стихи. Только я не могу понять, почему мне мужчины читают Некрасова.
— Вам так часто читают стихи?
— Нет, вы второй мужчина, который читает мне стихи, но первый читал:
Мы разошлись на полпути,
Мы разлучились до разлуки
И думали: не будет муки
В последнем роковом «прости»,
Но даже плакать нету силы.
Пиши — прошу я одного…
Мне эти письма будут милы
И святы, как цветы с могилы, -
С могилы сердца моего!
— Да, это тоже Некрасов.
— А откуда вы так хорошо знаете поэзию?
— Честно говоря, на стихи память у меня не очень. Просто мне в юности подарили томик Некрасова, и я выучил всю его любовную лирику. Она мне очень понравилась и хорошо запоминалась.
— А я стихотворение запоминаю с первого раза, если оно не очень длинное.
— И как у вас сложилось с вашим «первым мужчиной»? — Пикин вдруг почувствовал, что ревнует.
— Всё как в стихе: «Мы разошлись на полпути, Мы разлучились до разлуки».
— И давно разлучились?
— Около года, — её голос дрогнул.
— А вы свою половинку нашли?
— Я был женат. Через три года мы развелись.
— У вас есть опыт семейной жизни, вы ценный мужчина.
— Но у меня неудачный опыт.
— Если вы попали в Систему, значит с головой и со здоровьем у вас всё в порядке. Таких мужчин осталось не так много. Почему вы развелись?
— Она была патологически ленива. Я думал, что со временем втянется в семейную жизнь, научится заботиться о доме, о муже. Если бы она была не очень красива, я бы столько не выдержал.
— А я думала, что мужчина ради «очень красивой» может многое стерпеть.
— Можно многое, но к красоте тоже привыкаешь, а в семейной жизни это не решающий фактор.
— Так что же нужно вам, мужчинам?
— За всех мужчин не скажу, но для меня важно, чтобы женщина была заботливым хранителем домашнего очага, этакой бобрихой.
— Ха-а-а, как бобрихой? Такое первый раз слышу. Вы меня развеселили. Теперь я буду спрашивать у мужчин: «Вы хотите, чтобы я стала вашей бобрихой?». Ха-ха-а…
Пикин специально сказал про бобриху, чтобы развеселить Таню. И наслаждался её смехом.
— Можно я вам дам кличку. Ха-а-а!
— Надеюсь, не обидную?
— Нет, вы её сами придумали. Я вас буду тайно звать «бобер». Ха-ха-а…
— А почему «бобер», а не «бобёр»?
— Так прикольнее. Да и для «бобра» вы ещё молоды.
— Ладно, зовите «бобер».
— Вы мне начинаете нравиться, — Таня широко улыбнулась, и кончики её волос попали ей в рот. Она закусила их, как матрос ленты бескозырки, изобразила на лице гримасу «идущего в атаку» и втопила педаль газа, быстро набрав скорость.
— Таня, Таня, осторожнее, был дождь.
— Не боись, «бобер», прорвёмся, — сквозь зубы сказала она и рассмеялась.
Пикин чувствовал, что он сейчас счастлив, и был готов с Таней поехать хоть на войну, лишь бы быть рядом. Она была тем типом девушки, о которой хочется узнавать всё новое и новое…
Пикин успешно закончил обучение и был командирован в Новороссийск. Выполнив задание по установке личного контакта с нужными Системе людьми, он собирался домой, всё ещё ощущая последствия отравлении клофелином. Вечером в ресторане гостиницы за столик подсела красивая девушка с лёгким намёком на доступность, сказав, что это её любимый столик. В планы Пикина никакого случайного знакомства не входило. Когда она успела влить клофелин в кофе, Пикин не заметил, но вовремя почувствовал его воздействие, чему помог курс «Яды и иная фармакология». Стремительно поднявшись в номер, Пикин вызвал рвоту и выпил большое количество воды, с трудом дойдя до кровати. Он понимал, что девица явно не из конкурирующей структуры, а простая «клофелинщица», которой нужны были его кошелёк и ключи от номера.
Телефонный звонок раздался, когда Пикин уже собирал портфель, чтобы отправиться на вокзал.
— Андрей Романович, Николай Евгеньевич просил вас лететь самолётом, расходы мы берём на себя, — сказал знакомый женский голос с идеальной дикцией.
Базунов был чёрен. На столе стояла литровая бутылка водки наполовину пустая.
— Николай Евгеньевич, что случилось? — спросил испуганный Пикин, которого срочно привезли с объекта «по требованию шефа».
— Садись, Андрюша. Сегодня можно на «ты», — глаза Базунова были красными и выплаканными. — Налей, налей стакан и выпей, не чокаясь, я уже не могу. Мы слишком русские, чтобы не пить с такого горя. Вот ещё бы отучиться пить с радости.
— Вы не терзайте, я не мальчик! — наливая стакан, сказал Пикин внезапно севшим голосом, уже почувствовав причину беды.
— Тани больше нет, — почти шёпотом сказал Базунов.
Пикин замер. Так они в полной тишине просидели долго. Никому не хотелось говорить. Пикин сбивал кулаком накатывающие слёзы и с трудом сдерживал рыдание.
— Как это произошло?
— Она съехала с моста и упала в реку Волхов.
— Зачем? Почему?
— Это самоликвидация.
— Что?!
— Таня была снайпером, запрограммированным на самоликвидацию.
— Её нельзя было спасти? — зло и пьяно спросил Пикин.
— Она выполнила задание в Новгороде, но произошло непредвиденное на отходе. К подъезду, откуда она выходила, подъехала милицейская машина на сработавшую квартирную сигнализацию. Всех выходящих задержали, пока не проверили квартиру. Оказалось, там работал телефонист и что-то напутал в распределительной коробке. Её отпустили, но время было потеряно. Точку, откуда стреляли, быстро вычислила охрана убитого. Они подъехали, когда Таня уже садилась в машину. Стали опрашивать на предмет подозрительных людей с сумками, футлярами. Таня работала с винтовкой, выполненной по спецзаказу, и носила она её в футляре из-под саксофона. Довольно быстро узнали, на какой машине она уехала. Она отзвонилась нам и сообщила, что за ней хвост. Дело в том, что человек, которого она ликвидировала, очень крупная фигура, с его руки ели и бандиты, и менты, и политики. Если бы она попалась им живой, они бы её запытали. Мы не успевали помочь.
— Но откуда вы всё так подробно знаете?
— На такие операции мы отправляем людей с обязательным прикрытием.
— Так что ж это прикрытие не сработало?
— Они могут помочь, но их возможности не безграничны. За ней гнались не тупые качки, а профессионалы из бывших спецподразделений, со всем мыслимым арсеналом оружия. Только охрана ликвидированного составляла четыре джипа по четыре опытных спецназовца. Её ждали уже на ближайшем посту автоинспекции «официальные органы». Она всё понимала. Мы, Андрей, на войне, и потери неизбежны.
— Когда похороны?
— Похорон, пока не будет, тело не нашли.
— Может, она выплыла и скрывается?!
— К сожалению, это исключено. Дело в том, что человек, запрограммированный на самоликвидацию, не сопротивляется смерти. Тонущий тонет без желания спастись, полностью блокируется инстинкт самосохранения.
— Интересно, какую смерть подберут мне?
— Не надо, Андрей. Вы, как никто, не имеете право на упрёк. Вы знаете о программировании, а Таня не знала.
— Боже! Как тошно на душе! — Пикин пил и не чувствовал ни вкуса водки, ни опьянения.
— Я любил её, как дочь, и мне вдвойне больнее, потому что это я её втянул в Систему, этот грех мне нести.
— Расскажите мне о ней, о её родителях, ведь хоть мы и были близки, но она ничего не рассказывала.
— Отец у неё был увлекающийся человек, спортсмен-альпинист. Погиб на Урале, отправившись на поиски могилы Заратустры, когда Тане было четырнадцать. Мама у ней преподаватель в театральном училище.
— Но я её видел тогда, на задании. Она сменила меня.
— Да она в нашей Системе. Её актерские способности нам очень помогают. Родных у неё больше нет, отец был детдомовцем, его родители погибли на войне. По линии матери жив только дед, вы его знаете.
— Мать уже знает о смерти Тани?
— Да, знает. Ради её безопасности мы вывезли её за пределы города.
— Вы думаете, они будут мстить родным.
— Эти будут. Там было животное, соответственно и вся его команда — животные.
— Но они выйдут и на деда.
— Мы подумали об этом. Дело в том, что танин дедушка перенёс травму головного мозга, последствием которой стала потеря болевой чувствительности. Ему удаляли зубы без наркоза, и он ничего не чувствовал. Так что пытать его бесполезно, и терять уже нечего. Мы предлагали ему уехать с дочерью, но он упёрся, только твердил: «Я буду ждать Таню!».
— Я устал и хочу домой, — обречённо сказал Пикин.
— Да, вы отдохните, Андрей. Я даю вам неделю отпуска. Вас отвезут.
Базунов крепко обнял Пикина. Андрей почувствовал, что в груди Базунова нет жизни.
Пикин сидел на диване, заткнув ладонями уши. Он не хотел слышать звуков жизни. Девушка, о которой он мечтал, девушку, которую ему подарила судьба, девушка, которая должна была стать женой… эта девушка сейчас лежала на дне реки… Душевная боль сбивала дыхание, и Пикин жадно хватал воздух, пока не начиналась кружиться голова. Ему безумно хотелось упасть и рыдать до измождения, до потери сознания, до полного забытья.
Не было сил, которые бы могли остановить его от желания увидеть человека, который ждал Таню, увидеть наивного старика, верившего в невозможное, в то, что очень хотел верить и он сам.
Пикин вышел на улицу и поймал частника, заметя, что пропустил первые две машины, готовые остановиться на его жест. «Странно, я на автомате соблюдаю инструкцию, даже в таком горе. Я дорожу своей шкурой», — ему от этой мысли стало стыдно.
В доме дедушки Тани Василия Макаровича горел свет. Двери были приоткрыты. Пикин постучал, но никто не ответил. Почувствовав неладное, он достал нож-лезвие, который находился в ремне брюк.
За столом безжизненно сидел Василий Макарович. Кисти его рук были прибиты гвоздями к столу. На левой руке были отрезаны пальцы. Кисть правой руки была размозжена, его горло было широко перерезано. Василий Макарович был мёртв.
Пикин, обходя лужу крови, поднялся на второй этаж в просторную комнату Тани, в которой они провели последнюю ночь. Сел на кровать и горько зарыдал.
В доме не оказалось ни одной фотографии на стене, ни одного альбома — ничего, чтобы можно было взять на память о Тане. Пикин нашёл в тумбочке расчёску, которая ещё пахла её волосами, причесался перед зеркалом, «которое видело Таню».
«Василия Макаровича хоронить некому. Он здесь просто сгниёт. Надо что-то сделать, — медленно переваливались мысли в опустошённой горем голове Пикина, — надо всё сжечь!».
Пикин уходил, не оглядываясь, он только чувствовал затылком жар огня…
Вечером следующего дня его вызвали.
— Это ты сжёг дом? — с металлом в голосе спросил Базунов.
— Да.
— Зачем?
— Я не хотел, чтобы Василий Макарович гнил в нём, как дохлая собака. И вообще, чтобы в этом доме кто-то ещё жил.
— Во-первых, ты нарушил все договорённости и конспирацию. Тебя там могли ждать, там могли сделать банальную засаду. Ты что, этого не понимал?!
— Я её любил, и мы собирались пожениться, — медленно, сглатывая комок в горле, говорил Пикин. — Желание навестить деда и дом было выше моих сил. И не орите на меня. Позвоните мне домой и назовите код самоликвидации, вам не привыкать! — Пикин впервые зло и с презрением посмотрел на Базунова.
— Ты пойми, Андрей, что так глупо нельзя, нельзя рисковать другими. Если бы они тебя дождались, они бы вытянули из тебя всё.
— Я не робот. Списывайте меня на инвалидность. Я сломался. Я хочу писать, может, ещё пить стаканами, рюмки меня уже не берут.
— Это пройдёт, время оно великий знахарь. Скажи, Таня тебе не говорила о тайнике?
— Ни о каком тайнике я ничего не слышал. Я даже её отчества и фамилии не знал.
— Ладно, мы будем думать над твоими словами. Вот тебе билет на Дальний Восток и командировочные. Поездом туда неделя. Поедешь в компании с руководителем одной археологической экспедиции. В купе больше никого не будет. Можешь пить. Сосед не из трезвенников, поддержит, но за сутки до прибытия чтобы ни капли. Все инструкции получишь по прибытию, тебя там встретят.
— Археолог из Системы?
— Нет, но по убеждениям наш…
Соседом по купе оказался профессор, который искал обоснование изначального русского присутствия на Дальнем Востоке в пику прокитайской исторической концепции. Пил он мало, но говорил много, пытаясь убедить попутчика в «антигосударственной продажности официальной исторической науки». Пикин представился менеджером по поставкам морепродуктов, и через три дня профессорских лекций был готов стать «честным историком» и повесить всех, кто омрачал историческую концепцию милого профессора.
Таня обняла белую черёмуху; на неё посыпались белые лепестки.
— Здесь мои тайны, — сказала она на ухо Пикину.
Лепестки продолжались сыпаться на лицо Тани. Пикин смахивал их с её лица, но они сыпались, как снег, и вот уже полностью покрыли её лицо. Пикин смахивал двумя руками, сдувал, но они сыпались и сыпались. Он страстно хотел видеть её лицо, но лепестки черёмухи не давали. Он выбился из сил и закричал от отчаяния.
От собственного крика Пикин проснулся…
На перроне вокзала было ветрено. Профессора встретили очкарики в камуфляже и предложили довести Пикина до нужной гостиницы.
Вечером в номер постучал человек, передал неприметный дипломат «для Николая Евгеньевича» и, не прощаясь, удалился. Согласно инструкции, возвращаться нужно было тоже поездом. Пикин, чтобы не впасть в пьянку, решил занять себя чтением и на вокзале с лотка купил двухтомник Юрия Миролюбова «Сакральное Руси». Об этой книге он слышал на занятиях на Объекте. Попутчики были тихие — пожилая пара с флегматичной внучкой. Книга его захватила…
Боль по утрате любимой приглушилась, но не отпускала. Он хотел просить у Базунова задание с большой загрузкой, чтобы уйти в работу: засыпать за столом от усталости, падать в кровать не в силах раздеться.
Питер встретил нудным мелким дождём. Купив телефонную карточку, Пикин позвонил секретарю Базунова, но к телефону никто не подходил. Согласно инструкции, он не мог звонить со своего домашнего и даже с автомата в своём районе. Гуляя по Невскому, Пикин звонил каждые двадцать минут, но к телефону так никто и не подошёл. Решив, что возможно проблемы на линии, Пикин направился домой. Он сломал таксофонную карту и выкинул в урну. Того требовали правила конспирации — по номеру карты можно было установить, кому абонент звонил.
И на следующий день к телефону никто не подошёл. Согласно правилам, при отсутствии в течение суток связи через основной телефон, можно было звонить на резервный. Не отвечал и резервный. Пикин понял, что за две недели его отсутствия, произошло что-то серьёзное. Полдня ушло на поиск местных газет за последние две недели. Ещё день Пикин внимательно их читал, надеясь найти хоть какую-то информацию, способную хоть что-то объяснить. Но никаких громких убийств, аварий, пожаров, политических событий не произошло за время его отсутствия.
Выбора не было. Хотя инструкция категорически запрещала появляться без приглашения в офисе, Пикин отправился к Базунову. Входная дверь была закрыта, судя по пыли на ручке, к ней не прикасались больше недели, жалюзи на всех окнах были закрыты. Оставалось только ждать…
Пикин по-прежнему внимательно следил за прессой, включая и зарубежные радиоголоса. Он жил в постоянных раздумьях о возможных вариантах произшедшего, перебирая в памяти все разговоры с Базуновым. Он даже решил вскрыть дипломат, который ему передали во Владивостоке для Базунова. К его удивлению, там оказался запаянный целофановый пакет килограмма на три с корнем жень-шеня. Пикин знал, что настоящий дикий корень это большая ценность, но неужели Базунов послал его только ради этого? Ведь это поручение мог выполнить куда менее квалифицированный сотрудник Системы. В Пикине утвердилась мысль, что Базунов, послав его на другой конец страны, оберегал его от чего-то, пожалел крестника, находящегося в горе.
Дни ожиданий переросли в тревогу, а затем в панику: «Боже, ведь если Систему накрыли, то могут начать убирать людей, — Пикин подбежал к телефону и выдернул шнур. — К чёрту, никаких телефонов. Вообще нужно продавать квартиру и ложиться на дно».
Утренний подсчёт оставшихся денег, показал, что на оформление документов на продажу квартиры их не хватит. Пикин понёс в ломбард свой перстень.
В полуподвальном помещении на Садовой процветал ломбард, куда обнищавший народ и воры тащили серебро и золотишко.
— А вот в тайничке у меня была заныкана цепочка, ещё до посадки, — хвастаясь, пояснял своей спутнице полупьяный мужичок, видимо, недавно вышедший на волю, — сегодня мы на неё и погуляем.
— А в твоём тайничке больше ничего не осталось? — спросила осипшим голосом тощая подруга вчерашнего зека, выдохнув из себя амбре дешёвого портвейна.
Пикин, получив деньги, вышел на улицу. Из его головы не выходил разговор пьяной пары. Он стал анализировать причину, по которой мозг зацепился за этот банальный трёп: «Вспомнил! Базунов спрашивал о каком-то танином тайнике. Слово «тайничок» и заставило подсознание работать…».