Для угловых измерений пользовались: биноклем, переносным угломером, зрительной стереотрубой, или буссолью, а также простым приемом - кулаком или ладонью и пальцами.
Целеуказание производилось одним из следующих способов: 1) по карте, 2) по угловой величине между каким-нибудь резко заметным предметом (ориентиром) и целью, 3) по буссоли и целлулоидному транспортиру графически или с помощью параллелограма, 4) по буссоли к угломеру Михаловского-Турова, 5) высокими разрывами пристрелявшейся батареи.
При целеуказании с помощью буссоли трансформацию, т. е. решение треугольника для определения необходимых данных, делали графически, пользуясь угловым планом и целлулоидным транспортиром. Угловой план требовал аккуратного прочерчивания линий и навыка для точной работы при измерении углов целлулоидным транспортиром.
Параллелограм дает верное показание только в том одном случае, когда командир дивизиона и все командиры батарей находятся на одной линии. Для передового наблюдателя параллелограм не может применяться.
Угломером-трансформатором Михаловского-Турова можно определить все необходимые данные для придания батарее желаемого направления, - но он не давал наглядности при решении треугольника, требовал довольно сложных манипуляций и был удобен в обращении при открытой установке, когда можно видеть цель.
Измерение баз и проведение телефонов для связи с командиром дивизиона требовали продолжительного подготовительного периода; при измерении баз и дистанций до цели без дальномера получались крупные ошибки, ведущие к большой неточности при целеуказании.
В батареях полевой артиллерии имелись дальномеры системы Обри, довольно простой, но несовершенной конструкции, которыми вообще не пользовались. В крепостной артиллерии, особенно в береговых крепостях, были хорошие дальномеры системы Лауница и другие, сложного устройства, по своей громоздкости для полевой артиллерии непригодные.
Наблюдение производилось при помощи оптических приборов, призматических биноклей шестикратного увеличения и больших и малых стереотруб десятикратного увеличения с вращающимися на шарнирах правой и левой половинами, позволяющими по образцу перископа наблюдать из-за закрытия. Зрительные трубы и бинокли были лучшей того времени системы и изготовления германских заводов Цейсса и Герца, филиалом которых являлся их завод в Риге. В призматических биноклях и стереотрубах были нанесены на особом стекле или на диафрагме деления, позволявшие измерять горизонтальные и вертикальные углы. Некоторым недостатком биноклей и труб являлось сравнительно небольшое поле зрения, неизбежное при большом увеличении.
Наблюдение с привязного аэростата только еще начинали применять. В 1912 г. впервые на Лужский полигон офицерской артиллерийской школы была командирована учебно-воздухоплавательная рота, и только с 1913 г. в школе началось обучение наблюдению с привязного аэростата.
Пристрелка с помощью наблюдения с самолета стала производиться на некоторых артиллерийских полигонах лишь за год до начала войны; например, на Клементьевском полигоне Московского округа только в 1914 г. Офицерская артиллерийская школа неоднократно ходатайствовала о прикомандировании в ее распоряжение на летний период практических стрельб авиационной части, но ходатайство школы не было удовлетворено.
Основным средством связи русской артиллерии служил проволочный телефон удовлетворительной конструкции типа "Ордонанс" с зуммером. На войну русские батареи выступили, имея каждая по две телефонных единицы с 12 км облегченного кабеля (французские батареи имели лишь по 2 000 м провода). Кроме того, русская артиллерия умела применять сигнализацию - флажками по системе Морзе и символическую - и цепь передатчиков, но результаты работы флажками и передатчиками оказывались медленными и ненадежными, в особенности при большом удалении наблюдательных пунктов от батареи, вследствие чего к этим двум средствам связи прибегали весьма редко. Оптические средства связи не применялись. О применении в артиллерии радиотелеграфии и радиотелефонии в довоенное время не было и речи.
Практические ночные стрельбы полевой артиллерии производились вообще редко; при этом для освещения целей обыкновенно не пользовались ни прожекторами, ни светящимися ракетами или снарядами, ни другими осветительными средствами и в большинстве случаев освещали цели зажженными возле них кострами.
Опыты применения звукометрии в русской артиллерии возникли за 3 - 4 года до начала мировой войны, т. е. раньше, чем где бы то ни было в иностранных артиллериях. Появились звукометрические приборы разных систем и изобретателей; из них прибор, заслуживающий наибольшего внимания, испытывался изобретателем в офицерской артиллерийской школе в течение двух или трех летних периодов при производстве практических стрельб на Лужском полигоне, но определенных положительных результатов опыты не дали. Однако перед самой войной с этими приборами были сформированы звукоизмерительные команды и отправлены на театр войны.
Не предвидя позиционной войны, русская артиллерия, как французская и германская, не подготавливалась к решению при стрельбе топографических и балистических задач. Впрочем, русской артиллерии некоторые приемы стрельбы, применяемые в позиционной войне, были отчасти известны, так как по инициативе руководителей офицерской артиллерийской школы Гобято и Шихлинского, бывших участников обороны Порт-Артура в русско-японскую войну, школа знакомила свой переменный офицерский состав с техникой стрельбы по укреплениям, пользуясь планом местности, разграфленным на квадраты.
В общем правила стрельбы, по которым подготовлялась русская артиллерия к войне, не отвечали некоторым требованиям, выдвинутым войной 1914 - 1918 гг., и, конечно, уступают современным: правилам стрельбы войсковой артиллерии РККА. Старыми правилами стрельбы не предусматривались целеуказания по планшету или фотоплану и по панорамическому снимку. В течение нескольких лет после окончания войны с Японией в русской полевой артиллерии увлекались составлением так называемых "панорам" или перспективньгх набросков впереди лежащей местности, представляющих краткую и наглядную сводку данных, полученных при подготовке стрельбы, а также составлением схем расположения батарей. Но за 3 - 4 года до начала мировой войны увлечение "панорамами" прекратилось, так как панорама полезна только для того командира, с наблюдательного пункта которого она составлена, пользование же ею с других наблюдательных пунктов, в особенности удаленных от первого и на пересеченной местности, приводило к путанице, так как она не соответствовала перспективному виду местности, открывавшемуся с этих наблюдательных пунктов. Старыми правилами не учитывалась ни балистическая, ни топографическая, ни метеорологическая подготовка исходных данных для стрельбы; не предусматривалась пристрелка по измеренным отклонениям с помощью летчика-наблюдателя, звуковых засечек и аэростата. В старых правилах стрельбы не имелось основательно разработанных указаний о перекосах огня, о поражении целей и пр.
Правила стрельбы старой русской артиллерии, уступая правилам стрельбы современной артиллерии, все же в период подготовки к мировой войне были совершеннее правил стрельбы и французской и в особенности германской артиллерии.
Даже в 1913 г., т. е. накануне войны, французские артиллеристы еще не имели командирского угломера и буссоли, а в отношении целеуказания и подготовки к открытию огня переживали период попыток, импровизаций и случайных способов, в русской артиллерии давно уже пройденный. Только весной 1914 г. на курсах стрельбы в Мальи они пришли к заключению, что батарейным огнем можно управлять на расстоянии с наблюдательного пункта. Известный французский артиллерист Гаскуэн "сам не без удивления наблюдал за стрельбой трех трупп артиллерии, укрытых от ее руководителя и удаленных от него". Французскими правилами стрельбы большое внимание было уделено методам подготовки исходных данных и ведению стрельбы при наличии открытых и маскированных позиций.
В Германии подготовка полевой артиллерии до войны сводилась преимущественно к расположению на открытых позициях и к стрельбе прямой наводкой. Правила стрельбы германской артиллерии были наименее разработанными, и подготовка ее офицеров в отношении стрельбы была наиболее слабой. Неудовлетворительная (особенно в начале войны) стрельба германской артиллерии не компенсировалась даже высокой тактической выучкой и привычкой к взаимодействию с пехотой.
Русская артиллерия в отношении стрелково-технической подготовки шла вообще по более правильной дороге, чем французская или германская.
Согласно Инструкции для подготовки полевой артиллерии к стрельбе, каждая артиллерийская часть должна была производить практические стрельбы с позиций закрытых, полузакрытых (маскированных) и открытых, упражняясь в стрельбе как по войскам, так и по местным предметам различной степени видимости, укрытия и сопротивления. Но ввиду огромных преимуществ закрытых позиций, на необходимость применения которых указала японская война, русская артиллерия практиковалась в стрельбе предпочтительно с закрытых позиций; к тому же отпуск снарядов (ежегодно отпускалось на легкую батарею по 600 снарядов, в том числе 240 шрапнелей и 360 практических чугунных снарядов, из них 320 взамен шрапнелей и 40 взамен фугасных гранат) не давал возможности достаточно практиковаться в стрельбе с открытых и полузакрытых позиций. Наставление для действия полевой артиллерии в бою 1912 г. отдавало явное предпочтение закрытым позициям.
"Во всех случаях, когда это допускается обстановкой, - говорилось в Наставлении, - следует пользоваться закрытым и позициями, обеспечивающими артиллерии свободу действия и способствующими ее сохранению в руках начальников".
Лишь при невозможности занять закрытую позицию рекомендовалось "стараться применять позиции полузакрытые".
Открытые позиции по Наставлению следовало применять в тех случаях,
"когда обстановка ясна, цели видны, неприятельская артиллерия подавлена или отвлечена, закрытых или полузакрытых позиций не имеется"... "Артиллерийские начальники должны помнить, - говорилось в Наставлении, что бывают обстоятельства, когда от артиллерии требуется мужественная и самоотверженная работа на совершенно открытой позиции, когда батареи обязаны жертвовать собою во исполнение своего основного назначения поддерживать и выручать войска других родов"{98}.
Относительно удаления позиций от противника русская артиллерия придерживалась следующих выводов, сделанных офицерской артиллерийской школой{99}:
а) Занимать позиции возможно ближе к противнику, чтобы получить решительные результаты в кратчайшее время, при наименьшем расходе снарядов, однако не ближе 2 км (2 верст) от пехотных окопов противника, так как при занятии позиции ближе 2 км (2 верст) артиллерия будет сильно и напрасно страдать от ружейного огня.
б) Для удовлетворения принципа взаимной огневой поддержки линия артиллерийских позиций должна быть в 3 - 3,5 км (3 - 3,5 верстах) от линии, занятой противником.
в) Близость занятых артиллерийских позиций будет зависеть от настойчивости наступающего в стремлении двигаться вперед, от местных условий и от сопротивления противника.
г) Артиллерийский огонь действителен на все дистанции; поэтому игнорировать стрельбой на дальние дистанции, когда необходимо поддержать соседние части, не следует; надо только обеспечить наблюдение за разрывами и падением своих снарядов.
В довоенное время русская артиллерия обыкновенно практиковалась в стрельбе на средние дистанции 4 - 6 км. В стрельбе на большие и на близкие дистанции она практиковалась сравнительно редко, хотя даже младшим офицерам давалась иногда практика стрельбы на предельных шрапнельных дистанциях. Введение фугасной гранаты и постановка на прицеле гранатной шкалы допускали дальность стрельбы до 8 верст (8,5 км). Но гранатную шкалу батареи стали получать уже во время войны в 1915 г., а потому и ради экономии гранат русская полевая артиллерия проводила практические боевые стрельбы в довоенное время почти исключительно шрапнелью; стрельбы фугасной гранатой имели только показной характер. Этим, а также недостаточной разработкой правил стрельбы гранатой, объясняется менее умелая стрельба этим снарядом (нежели шрапнелью) и даже некоторое недоверие к нему, существовавшее и в первое время войны, особенно в легких и конных пушечных батареях.
В отношении стрельбы на большие дистанции в Наставлении 1912 г. имелось, между прочим, такое указание{100}:
"Следует иметь в виду, что дальний огонь не приводит к решительным результатам и увеличивает расход снарядов".
В этом указании сказалось влияние французской артиллерии, которая считала возможным вести стрельбу только на средние и малые дистанции.
Основы ведения огня были правильно установлены Наставлением 1912 года. В Наставлении ( 81) говорилось:
"У спех боевой работы артиллерии всецело зависит от надлежащего ведения ею огня". Артиллерия ведет огонь "непременно в видах разрешения определенных боевых задач, по вполне определенным, достаточно важным целям, с дистанций, позволяющих, нанести ощутительный вред противнику".
"Результаты артиллерийского огня сильно повышаются при совместной стрельбе многих частей, объединенных общим управлением".
"Командиры батарей могут, под своей ответственностью, самостоятельно перенести огонь для использования выгодных, важных и в то же время скоропреходящих моментов боя. В минуты поддержки атаки своей пехоты и отражения удара противника такие переносы огня безусловно; недопустимы"{101}.
В общем основы боевой подготовки русской артиллерии были правильными. Примеры отсутствия инициативы и оставления цели без обстрела, далеко нередкие во французской артиллерии, были невозможны в русской артиллерии.
При подготовке артиллерии придавалось важное значение выбору наблюдательных пунктов, обеспечивающих возможность видеть расположение цели, а следовательно, и стрелять. Наблюдательный пункт считался главной неразрывной частью боевого порядка артиллерии; выбору наблюдательного пункта уделялось гораздо больше внимания, чем выбору огневой позиции. Наблюдательный пункт командира батареи должен был обеспечить возможность видеть расположение целей, по которым батарея будет вести огонь, возможность наблюдения выстрелов по этим целям и возможность управления огнем батареи. Кроме того, к командирскому батарейному наблюдательному пункту предъявлялись требования:
а) давать возможно большую ширину и глубину кругозора;
б) обеспечивать возможность установления удобной и надежной связи с орудиями, начальниками и соседними войсками;
в) быть возможно ближе к батарее для удобства и надежности управления огнем (в целях иметь наблюдательный пункт близко к орудиям даже при стрельбе с закрытых позиций пытались применять специальные выдвижные вышки, возимые при зарядном ящике; вышки увеличивали кругозор, но их трудно было замаскировать; они были ясно видны противнику и открывали для него место наблюдательного пункта и место позиции, а потому ими редко пользовались) ;
т) позволять видеть место расположения своих орудий;
д) не выделяться резко на окружающей местности и давать укрытие от взоров, а по возможности и от выстрелов противника;
е) обеспечивать удобство размещения наблюдающих чинов и необходимых приборов и приспособлений;
ж) допускать безопасное сообщение наблюдательного пункта с батареей.
"Позиция без наблюдательного пункта не есть позиция", - говорилось в Наставлении 1912 г.{102}.
В отношении производства артиллерийской разведки не замечалось вполне четкой установки и однообразия. Наставление 1912 г. не внесло определенной ясности в разрешение этого вопроса.
В течение нескольких лет после окончания войны с Японией артиллерийская разведка делилась на "дальнюю" и "ближнюю", прячем увлекались первой, возлагая на нее функции кавалерийской разведки. Это происходило вследствие того, что в период практических стрельб на полигонах артиллерия, маневрируя отдельно без других войск, одна выполняла тактические задания за все роды оружия, в том числе и за конницу.
Сведения, полученные подобной дальней артиллерийской разведкой о неприятеле, находящемся в значительном удалении, не могли давать данных для решения вопроса о наивыгоднейшем расположении артиллерии, так как это решение начальник может принять не ранее завязки боя передовыми частями. Дальняя артиллерийская разведка, произведенная до вступления в бой передовых частей, как не отвечающая изменившейся обстановке, являлась преждевременной и бесцельной, а потому от нее отказались.
Основания артиллерийской разведки, установившиеся в офицерской артиллерийской школе в 1910-1912 гг., в общем сводились к следующему.
Артиллерийская разведка имеет целью:
1) на походе, до развертывания в боевой порядок головного и боковых отрядов, исследование путей в смысле их проходимости для артиллерии;
2) по развертывании в боевой порядок передовых охраняющих частей дать возможность артиллерии в кратчайшее время занять наиболее скрытно такое расположение, при котором получается наилучшая огневая поддержка своих войск при наименьшей уязвимости от неприятельского огня; для этого разведчики, не обнаруживая себя, должны: а) прежде всего найти такие наблюдательные пункты, с которых можно определить расположение противника и наблюдать как за его передвижениями, так и за передвижением своих войск; б) заняв наблюдательные пункты, установить непрерывное наблюдение; в) наметить артиллерийские позиции и г) подыскать пути, обеспечивающие наиболее скрытное маневрирование артиллерии;
3) после занятия артиллерией позиции: а) продолжать непрерывно наблюдать за передвижением неприятеля и своих войск; б) отыскивать новые наблюдательные пункты, с которых обнаруживаются новые неприятельские части или с которых удобнее управлять или наблюдать за стрельбой; в) подыскивать, на случай перемены позиции, новые позиции и скрытые пути для их занятия; г) поддерживать постоянную связь со своими войсками.
Наблюдение считалось самой важной обязанностью разведчиков и должно было выполняться прежде всего при всяком числе разведчиков в партии (разъезде); подыскание возможных позиций в районе указанной разведчиком полосы местности и подступов к ним от пути следования батарей считалось второй задачей, которая исполнялась в зависимости от имеющегося времени и числа разведчиков.
Разведчики от артиллерии авангарда следовали на походе в предвидении столкновения с противником при головном и боковых отрядах. Разведка пути возлагалась на тех же разведчиков, которые высылались для боевой разведки и следовали на походе при головном отряде. По Наставлению 1912 г. для непрерывного осмотра пути на походе высылался от артиллерийского дивизиона особый фейерверкерский разъезд пути, а для производства боевой разведки высылались передовые артиллерийские разъезды из вызванных от батарей офицеров и разведчиков, подчинявшихся одному из офицеров, назначенному начальников передовой разведки, который во все время боя должен был оставаться в распоряжении командира дивизиона.
Офицерская артиллерийская школа установила, что при завязке боя передовыми охраняющими частями артиллерийская разведка командира дивизиона и высших артиллерийских начальников ведется на основании общих указаний и задач начальника отряда (ширина фронта наблюдения, ширина фронта развертывания отряда, цель развертывания, район для расположения артиллерии, первоначальная ее задача и т. о.), имея целью наивыгоднейшее расположение артиллерии. Разведка же командира батареи делается на основании указаний командира дивизиона, причем ее цели: а) выбрать наилучший наблюдательный пункт, если он не был указан командиром дивизиона, б) выбрать позицию для батареи, с которой наилучшим образом выполняется поставленная задача стрельбы, не упуская из виду применение к местности (закрытую, маскированную), и в) указать путь для наиболее скрытного занятия позиции.
Таким образом, офицерская артиллерийская школа установила, что выбор позиции для батареи предоставляется, как правило, командиру ее. Командиру дивизиона при наступлении в большинстве случаев не будет времени лично выбрать и точно указать места позиций и наблюдательных пунктов для всех батарей, так как он не может отвлекаться от наблюдения за боем. Поэтому школа полагала, что командир дивизиона при широком участке, назначенном для дивизиона, указывает (по карте или то местным предметам) прямо районы для выбора позиций батарей их командирами; при назначенном же узком районе для дивизиона указывает точно место позиции и наблюдательного пункта лишь для одной батареи (средней или направляющей), предоставлял командирам остальных двух батарей выбирать позиции, сообразуя свое положение с направляющей батареей. Только при крайне узком районе, назначенном для дивизиона, школа требовала, чтобы командир дивизиона указывал места не одной, а двух или всех трех батарей. В большинстве случаев школа требовала, чтобы на наблюдательном пункте командира дивизиона находился один из командиров батарей.
Школа считала, что, указывая районы для выбора позиций, ограничивать район наблюдения командиров батарей вообще не следует. Складки местности, постройки и т. п., укрывающие противника перед фронтом одной батареи, могут не укрывать от наблюдательного пункта другой батареи, находящейся несколько в стороне. Ограничение района наблюдения являлось результатом полигонной практики, когда каждая батарея, во избежание несчастных случаев, должна была стрелять строго по определенной директриссе.
Школа считала полезным разбросанное расположение батарей дивизиона на позиции, с тем чтобы при сосредоточении огня батарей по определенному участку неприятельского расположения получить если не фланговое, то косоприцельное направление выстрелов, обеспечивающее более сильное поражение противника, чем при фронтальном направлении выстрелов{103}.
Согласно Наставлению для действия полевой артиллерии в бою 1912 г., "выбор позиций и наблюдательных пунктов для батарей, как общее правило, принадлежит командиру дивизиона", хотя командиру дивизиона не запрещалось предоставлять, если он признавал нужным, командирам батарей выбрать свои наблюдательные пункты самостоятельно и указывать им, "по крайней мере", лишь "батарейные участки позиции дивизиона".
По Наставлению только в исключительных случаях командир дивизиона "делит между батареями участок, назначенный дивизиону для стрельбы или для наблюдения".
Наставлением наблюдение возлагалось, "главным образом, на обязанность командиров дивизионов и высших над ними артиллерийских начальников". Для наблюдения с возможно большего числа пунктов от дивизиона высылались "вспомогательные - передовые и боковые - наблюдатели". Наблюдение командиров батарей, - говорилось в Наставлении, - "поглощенных ведением огня, по необходимости распространяется лишь на незначительный участок, прилежащий к обстреливаемой цели. Поэтому при каждом командире батареи, в непосредственной от него близости, должен находиться особый, достаточно опытный наблюдатель за полем".
Разбросанное расположение батарей с (целью получения косоприцельного огня Наставлением не предусматривалось. Напротив, в Наставлении говорилось: "дивизионы, как общее правило, располагаются на позициях сосредоточенно, без умышленного разбрасывания батарей".
Батарейные передки располагались в небольшом удалении от батареи, по возможности укрыто. Батарейные резервы в большинстве случаев сводились в общий дивизионный резерв, подчинявшийся непосредственно командиру дивизиона, и располагались укрыто в ? - 1 км от боевых частей дивизиона. При выборе места для передков и батарейных резервов требовалось иметь в виду быстроту и беспрепятственность сообщения с боевыми частями, а также возможно лучшее укрытие от взоров и огня неприятеля.
Непосредственное питание орудий боевыми припасами производилось из зарядных ящиков боевой части, которые в свою очередь пополнялись подачей боевых припасов на позицию из батарейных резервов. Дальнейшее пополнение производилось из артиллерийских парков и местных парков (складов боевых припасов). В зависимости от удаления местных парков от войск артиллерийские парки разделялись на эшелоны: при удалении не свыше четырёх переходов - на два, а при большем - на три. Головной эшелон располагался в 3 - 5 км от боевой линии войск, второй (промежуточный) - в полупереходе за головным, тыловой - на полупути между промежуточным эшелоном и местным парком. Пополнение батарейных резервов производилось посылкой зарядных ящиков из резервов за боевыми припасами к головным эшелонам парков; головные парки пополняются посылкой своих ящиков за боевыми припасами в парки промежуточных эшелонов, а эти парки пополняются посылкой своих опорожненных ящиков в тыловые эшелоны парков, - если же их нет, то посылкой ящиков к местным паркам (складам огнеприпасов); тыловые эшелоны пополняются посылкой ящиков к местным паркам.
Наставление допускало перемену занятой позиции "лишь тогда, когда прежняя уже не соответствует изменившейся обстановке, например, не дает возможности решать новые боевые задачи, или когда наступление пехоты может привести к слишком большому удалению от нее артиллерии"... "Но артиллерия не должна колебаться переменить позицию, - говорилось в Наставлении, - раз это вызывается тактическими требованиями или непосредственными нуждами других войск". В период практических стрельб на полигонах артиллерия, имея в виду крайнюю трудность переезда на другую позицию и нежелательность перерыва стрельбы, редко упражнялась в перемене позиции и в большинстве случаев ограничивалась переносом лишь наблюдательных пунктов, без переезда самих батарей, что рекомендовалось и Наставлением.
На службу связи обращалось серьезное внимание. Наиболее совершенным и удобным видом связи считался телефон, но артиллерия обязана была "уметь обходиться без телефона". Поэтому телефонная связь обыкновенно обеспечивалась параллельным установлением другого вида связи. Наставлением требовалось устанавливать связь, в виде общего правила, "от младшего начальника к старшему, от артиллерии, к пехоте (коннице) и с тыла вперед". Между равными артиллерийскими частями связь устанавливалась "справа налево"{104}.
Руководства и наставления. Военная литература
Наличие отвечающих современным требованиям уставов, руководств и наставлений, которыми войска могли бы руководствоваться при обучении и прохождении службы, является одним из основных условий, обеспечивающих успешность и однообразие их боевой подготовки.
В этом отношении царская русская армия, в частности артиллерия, находились в крайне неблагоприятном положении.
Жизнь русской армии почти всегда оказывалась впереди тех уставов и наставлений, которыми армия должна была бы руководствоваться; ей приходилось пользоваться устаревшими законоположениями или частными неофициальными изданиями, или теми сведениями, которые получил командный состав в училищах, школах и академиях.
При таком ненормальном порядке трудно было проводить "единство взглядов" на тот или иной вопрос сложного военного дела. В особенности трудно было этого достигнуть в артиллерии с подчинением ее начальникам дивизий, большинство которых недостаточно было знакомо со свойствами современной скорострельной артиллерии и условиями ее боевой службы и лишено было возможности предъявлять к артиллерии соответственные требования за отсутствием официальных руководств.
И если в боевой подготовке артиллерии не было сколько-нибудь заметного разнобоя, то благодаря отчасти настойчивости генинспарта и, главным образом, благодаря работе офицерской артиллерийской школы.
Разработка и выход в свет официальных положений, наставлений и прочих необходимых руководств с крайним опозданием - обычное явление в старой русской армии. Происходило это, с одной стороны, вследствие неудовлетворительного метода разработки руководств в безответственных комиссиях, с другой - вследствие инертности и бюрократизма учреждений военного министерства, бумажных "отписок", перекладывания работы друг на друга и т. п.
До 1910 г. разработкой и изданием всех руководств по артиллерийскому делу ведало одно ГАУ. После реорганизации армии в 1910 г. в этом деле явилось два хозяина: ГУГШ, в котором должно было сосредоточиться все, касающееся организации, мобилизации и боевой подготовки армии и которое взяло на себя составление и издание устава полевой службы и других руководств общего характера для всех родов войск, а в отношении уставов и руководств для отдельных специальных родов войск - дачу основных заданий, окончательное согласование, редактирование и проведение руководств в жизнь; с другой стороны - ГАУ, разрабатывающее и издающее специальные руководства по технической артиллерийской службе, разрабатывающее проекты руководств по остальным вопросам артиллерийской службы, в том числе и по вопросам, относящимся к тактике артиллерии, а иногда дающее заключение по запросам ГУГШ.
После 1910 г. издание руководств для артиллерии было поставлено особенно неудовлетворительно. Примеров "волокиты" в этом вопросе было немало.
"Положение об обучении молодых солдат в артиллерии", изданное еще до войны с Японией - в 1901 г., признавалось устаревшим. В октябре 1912 г. Варшавский военный округ представил в ГУГШ проект нового положения, составленный по его инициативе, находя со своей стороны желательным применять это положение после испытания в 1913/1914 учебном году. Военный министр разрешил применить проект в виде опыта в 1913 г. в Варшавском и Киевском округах, но Киевский округ отказался от испытания проекта, так как вел обучение молодых солдат в артиллерии по собственной ускоренной программе. Наконец, в июне 1914 г., через несколько лет после окончания войны с Японией и через 1? года после представления проекта, ГУГШ решило его издать. Новое положение об обучении молодых солдат в артиллерии было напечатано после начала мировой войны, т. е. "запоздало"{105}.
В 1909 г. особая комиссия при ГАУ разработала проект положения об учебных командах полевой артиллерии, который по одобрении его Арткомом был передан из ГАУ в 1910 г. в ГУГШ для утверждения{106}. В следующем году ГАУ просило ГУГШ объявить проект к руководству ввиду "крайней необходимости принятия решительных мер для того, чтобы вывести артиллерию из положения, совершенно не обеспечивающего удовлетворительную подготовку фейерверкеров". Но ГУГШ в апреле 1911 г., вместо утверждения проекта 1909 г., возвратило его в ГАУ для согласования с новым уставом для действий при орудиях обр. 1902 г. Проект с незначительными изменениями был возвращен в ГУГШ в декабре 1911 г.
Через несколько месяцев после того ГУГШ сообщило ГАУ, что проект передан на заключение Варшавского и Киевского округов и что со своей стороны ГУГШ встречает некоторые возражения против проекта, сущность которых сводилась к следующему:
1) проект должен быть согласован в редакционном отношении с положением об обучении пехоты, "в целях объединения уставов и облегчения пользования ими";
2) нельзя производить в бомбардиры успешно окончивших учебную команду, если нет вакансий;
3) представление к производству в бомбардиры должно исходить не от начальника учебной команды, а от непосредственного начальника в батарее;
4) исключить 26 учебных часов на изучение в учебной команде "отчизноведения" и "географии", так как при краткости времени для прохождения курса это "вредно отзовется на специальной подготовке".
Варшавский и Киевский округа в своих заключениях по поводу проекта разошлись. Препровождая проект с заключениями в ГАУ, ГУГШ предъявило еще два протеста: уменьшить число ежегодно обучающихся в учебной команде, что было бы явно в ущерб делу, и не выдавать более достойным ученикам наград в виде книг или денежных пособий.
В январе 1913 г. Артком вновь пересмотрел проект положения об учебных командах со всем накопившимся за 3 года бумажным материалом и, наконец, в апреле того же года, т. е. почти через 4 года после составления, положение было утверждено в последней редакции Арткома, почти в той же, в какой оно было разработано комиссией, несомненно, в данном вопросе более компетентной (комиссия была из представителей от строя, от офицерской артиллерийской школы и от генинспарта), чем Артком, канцелярии штабов и управлений{107}.
В том же 1913 г. ГУГШ передало в ГАУ на заключение проект положения об учебных командах в конной артиллерии, разработанный в Варшавском округе командирами конно-артиллерийских частей. При этом ГУГШ не обратило внимания на увлечение конной артиллерии ездой и кавалерийским делом в ущерб артиллерийскому. По этому поводу Артком высказал следующее:
"Артиллерийский комитет никак не может стать на точку зрения, высказанную в проекте конных артиллеристов, что в конной артиллерии лошадь такое же орудие, как пушка, что в конной артиллерии есть особая конно-артиллерийская разведка, что цель учебной команды - дать фейерверкера, сознательно ездящего, и что, таким образом, считая верховую езду отделом особой важности, надлежит проходить еще и особый теоретический курс ее и в результате отнять от подготовки по артиллерийскому отделу в пользу верховой езды треть времени, а то и более"... и что, наконец, начальник учебной команды должен избираться из старших офицеров, "предпочтительно из окончивших кавалерийскую школу"{108}.
Читая эти строки, можно подумать, что в то время не без основания иронизировали: "В конной артиллерии все было бы хорошо, да мешают ей пушки".
В действительности, стремление превратиться в конницу было далеко не общим явлением в конной артиллерии. Технике ведения огня конная артиллерия обучалась наравне с легкой артиллерией и в общем почти не уступала ей в искусстве стрельбы с закрытых позиций, а в стрельбе с открытых позиций несколько превосходила легкую артиллерию.
Новая "Инструкция для подготовки полевой артиллерии к стрельбе" взамен устаревшей, изданной в 1907 г., была разработана в 1910 г. особой комиссией из представителей от строя, инспекции, артиллерии и офицерской артиллерийской школы. Инструкция эта была необходима не только для артиллерии, но и для руководства старшим общевойсковым начальникам при проверке ими боевой подготовки подчиненных им артиллерийских частей.
Проект инструкции рассматривался в Арткоме в течение 4 мес., а затем отправлен из ГАУ на заключение ГУГШ лишь в декабре 1911 г., с потерей еще около 5 мес. В течение 1912 г. ГАУ обращалось несколько раз в ГУГШ с просьбой ускорить разрешение вопроса об инструкции, и только после непосредственного обращения генинспарта к начальнику генерального штаба, по прошествии года, получен был ответ, что инструкция представляется на одобрение военного министра и будет объявлена в самом непродолжительном времени.
Инструкция, названная ГУГШ "Наставлением для подготовки полевой артиллерии к стрельбе", была объявлена к руководству в приказе по военному ведомству 21 февраля 1913 г., т. е. ровно через 2 года после того, как она была составлена комиссией и одобрена генинспартом. Между тем ни Артком, ни ГУГШ никаких сколько-нибудь существенных изменений в проект инструкции не внесли. Напротив, ГУГШ доложило военному министру, что "инструкция заключает в себе достаточно полные указания для подготовки личного состава и целых артиллерийских частей, а также для производства практических стрельб". Но,- говорилось в докладе,- инструкция должна быть издана ГУГШ, а не ГАУ, так как она относится к обучению и подготовке войск и должна служить к руководству и начальникам дивизий ввиду подчинения им артиллерийских бригад. т. е. является официальным изданием, которым "по принятому порядку ведает ГУГШ"{109}.
Наставление, изданное в 1913 г., отражало в себе главнейшие основания, на которых зиждилась боевая подготовка полевой артиллерии. Проводилось оно в жизнь по указаниям инспекции артиллерии, не ожидая официального объявления, еще с 1910 г., а в некоторых частях артиллерии еще ранее.
Наставление содержало в себе общие указания и пять отделов: 1) подготовка личного состава, 2) подготовка в составе частей, 3) практическая стрельба, 4) отчетность, 5) правила поверки подготовки к стрельбе полевой артиллерии.
Обращалось внимание в Наставлении на следующее:
1. Практическая стрельба должна дать всему личному составу полное представление о технических и тактических свойствах огня.
2. Каждая артиллерийская часть должна ежегодно стрелять с позиций закрытых, полузакрытых и открытых по войскам и по местным предметам{110}.
3. Каждая стрельба выполняется в предположении какой-либо боевой задачи. Лишь отдельные упражнения в данной стрельбе допускались без тактического задания, но число таких упражнений ограничивалось пределами крайней необходимости.
4. Каждой стрельбе предшествует выполнение маневра.
5. Обстановка стрельб должна приближаться к обстановке действительного боя.
6. Боевая задача не ограничивается лишь ведением огня. Каждый стреляющий должен, в силу условий задания, организовать разведку, выбрать наблюдательный пункт и позицию, организовать наблюдение, установить связь между наблюдательным пунктом и батареей, батареи с тылом, подготовить в определенное условиями задачи время данные для открытия огня, организовать управление тылом
и пр.
7. Каждое упражнение проводится с самым строгим контролем техники стрельбы.
8. Все артиллерийские части, по возможности, должны проходить часть своих стрельб с пехотой и кавалерией{111}.
9. Все свободные от службы офицеры должны присутствовать на всех стрельбах и записывать результаты своих наблюдений, для сравнения их по окончании стрельбы с данными, полученными с наблюдательных пунктов.
10. Стрельбы продолжаются круглый год как на артиллерийских полигонах, так и вне их. Должно практиковаться также в стрельбах: зимних, ночных, по летательным машинам, при помощи показаний летчиков-наблюдателей, по планам и пр.
11. Проверку подготовки к стрельбе командующие войсками в округах должны производить преимущественно на незнакомой местности, так как только при этом условии может быть вполне проверена как техническая, так и тактическая подготовка артиллерийских частей.
Проверка подготовки артиллерии производится в связи с действиями своей пехоты, положение которой должно быть обозначено возможно более наглядно.
Командиры корпусов и начальники дивизий проверяют боевую подготовку артиллерии при очередных занятиях и стрельбах. Они должны организовать совместные занятия, маневры и стрельбы пехоты, артиллерии и кавалерии и тем способствовать взаимному пониманию и сближению всех родов войск{112}. Они прежде всего должны проверять и давать указания в целях усовершенствования тактической подготовки артиллерии и затем уже обращать внимание на технику при содействии начальников (инспекторов) артиллерии корпусов, начальников артиллерийских сборов и начальников учебных артиллерийских полигонов.
12. При проверке артиллерийских сборов генинспартом от соответствующих штабов округов, корпусов и дивизий должны быть командированы представители, обязанные докладывать своим начальникам все замечания и указания, какие будут сделаны генинспартом в отношении подготовки артиллерии.
Приведенных основных положений "Наставления для подготовки полевой артиллерии к стрельбе" вполне достаточно, чтобы судить о том серьезном значении, какое имело своевременное его проведение в жизнь для боевой подготовки артиллерии совместно с другими родами войск. Но Наставление запоздало, так как в продолжение одного летнего периода занятий 1913 г., когда войска и высшие их начальники могли им руководствоваться, нельзя было многого достигнуть. Потеря двух годов - 1911 и 1912, в течение которых Наставление пролежало без движения в канцелярских недрах ГАУ и ГУГШ, явилась одной из главных причин недостаточного знакомства общевойсковых начальников со свойствами артиллерии и нередко имевшего место отсутствия внутренней связи артиллерии с другими родами войск.
В целях поднятия боевой подготовки артиллерии и укрепления органической связи ее с другими родами войск ГАУ в конце 1911 г. просило ГУГШ провести еще следующие мероприятия в дополнение к Наставлению, проектированные инспекцией артиллерии:
1) командирование пехотных и кавалерийских частей на все специальные артиллерийские сборы для участия в групповых стрельбах артиллерии;
2) прикомандирование офицеров генерального штаба к начальникам специальных артиллерийских сборов на все время этих сборов;
3) командирование артиллерийских офицеров на более или менее продолжительные сроки в войска других родов;
4) перевозку за счет казны на учебные полигоны для практических стрельб полного числа орудий с зарядными ящиками для каждой батареи{113}.
Просьба ГАУ осталась без ответа ГУГШ{114}, и указанные мероприятия не только не получили осуществления в довоенный период, но и сколько-нибудь достаточного отражения в "Наставлении для подготовки полевой артиллерии к стрельбе" издания 1913 г.
Устав полевой службы, являющийся основой боевой подготовки всех родов войск, был составлен ГУГШ и утвержден лишь в апреле 1912 г., т. е. через 7 лет после окончания русско-японской войны. Оценка этого устава в артиллерийском отношении дана выше.
Медленность в работе объяснялась отчасти тем, что составление устава комиссией - дело вообще трудно выполнимое вследствие разнообразия и подчас противоречивости мнений ее членов; комиссии нужны не для исполнения работы, а для обсуждения готовой работы, исполненной отдельными авторами. По мнению профессора французской военной академии Гаскуэна, в комиссиях, вырабатывавших французские уставы перед мировой войной, легко возникали "многочисленные коллективные заблуждения", которые "никогда не имели столь дорогих последствий, как в великой войне" (1914 - 1918 гг.){115}.
В конце 1910 г., т. е. до издания нового полевого устава, на заключение Арткома поступил отредактированный членом его, ген. Беляевым С. Т., проект "Наставления для действия полевой артиллерии в бою", разработанный комиссией при ГАУ под председательством ген. Слюсаренко, получившего известность удачными действиями подчиненной ему артиллерии в русско-японскую войну. Ввиду долгих тщетных ожиданий нового полевого устава от генерального штаба желание Арткома дать артиллерии главнейший для нее боевой устав было естественным. Но во всяком случае проект этого наставления следовало предварительно согласовать с теми положениями тактической подготовки, какие были приняты в основу проекта нового полевого устава.
Наставление для боя артиллерии должно было служить развитием общих тактических положений полевого устава. Боевое наставление артиллерии, изданное помимо полевого устава, не могло быть самодовлеющим, не было бы обязательным для других родов войск, без взаимной тесной связи с которыми артиллерия не должна действовать в бою, и могло бы вызвать нежелательные трения в случае несогласования с полевым уставом. В данном случае единственно правильным представлялось следующее: прежде всего генеральный штаб должен был издать устав полевой службы, предъявив в нем определенные тактические требования к артиллерии; затем уже, сообразно этим требованиям, разработать специальное наставление для действия в бою артиллерии, строго соответствующее тем тактическим положениям полевого устава, которые являются общими для всех войск.
В проекте "Наставления для действия полевой артиллерии в бою", составленном в 1910 г., сильно сказалось влияние доктрины французской артиллерии, во многом не разделяемой офицерской артиллерийской школой и большинством прошедшего школу командного состава полевой артиллерии. В проекте, как и во французском наставлении для действия артиллерии в бою, издания 1910 г., с одной стороны, было немало отвлеченных рассуждений, главным образом, по поводу необходимости проявления инициативы; с другой стороны, сквозило желание все объяснить, все предусмотреть, преподать правила чуть не на все случаи, что могло бы связать артиллерийских начальников в проявлении личной инициативы, к чему кстати они не были склонны.
Передача "Наставления для действия полевой артиллерии в бою" на рассмотрение Арткома являлось ошибкой, так как большинство членов этого научно-технического учреждения отстало от строевой артиллерийской службы и было чуждо искусству тактики. В результате этой ошибки проект "Наставления" был принят, с небольшими поправками, подавляющим большинством голосов членов Арткома, несмотря на недостатки проекта и серьезные против него возражения приглашенных в заседание комитета строевых артиллеристов из более известных участников русско-японской войны (за исключением одного ген. Слюсаренко, голосовавшего за проект), всех представителей офицерской артиллерийской школы и генерального штаба в лице двух профессоров академии.
По указанию генинспарта Арткому предложено было предварительно издания "Наставления для действия полевой артиллерии в бою" согласовать проект Наставления с новым полевым уставом. Согласование потребовало около года, и только 28 февраля 1912 г. Наставление было утверждено, а через 2 мес. после того был утвержден новый "Устав полевой службы".
Новый полевой устав и "Наставление для действия полевой артиллерии в бою" войска получили осенью 1912 г. и руководствовались ими не более 1? лет до начала мировой войны. В общем издание официального полевого устава и боевого наставления артиллерии настолько запоздало, что русская артиллерия выступила на мировую войну подготовленной в тактическом отношении, главным образом, на началах, выработанных офицерской артиллерийской школой.
На некоторое расхождение этих начал с "Наставлением для действия полевой артиллерии в бою" уже указывалось выше. Во избежание недоразумений в вопросах боевой подготовки артиллерии, к которым могло повести указанное расхождение, было составлено с согласия генинспарта под руководством известного в то время артиллериста ген. Краевского М. М. (председателя образованной ГАУ комиссии по составлению руководств артиллерийской службы) и весною 1911 г. издано "Пособие по стрельбе полевой артиллерии" в виде частного неофициального руководства (впредь до издания официального){116}. "Пособие" включало в себя почти весь курс офицерской артиллерийской школы и по технике стрельбы и по тактике артиллерии. Кроме того, в "Пособии" был помещен весьма важный отдел: "Обучение стрельбе", в котором имелись крайне необходимые для общевойсковых начальников сведения, заимствованные из проекта "Наставления для подготовки артиллерии к стрельбе", тогда еще не утвержденного.
Потребность армии в руководствах для службы была настолько велика, что все издание "Пособия" было распродано в течение 2 - 3 мес., и уже в июне 1911 г. артиллерийские части имели и руководствовались "Пособием". Многие старшие общевойсковые начальники и большинство начальников дивизий, в подчинение которым тогда только что перешла артиллерия, также пользовались "Пособием". Это обстоятельство имело серьезное значение, так как начальники дивизий, пользуясь "Пособием", в своих требованиях, предъявляемых подчиненным им частям артиллерии, не расходились с установками офицерской артиллерийской школы и могли соответственно оценивать свойства современной артиллерии и условия боевого ее применения.
Что касается специальных руководств по технике артиллерийской службы: правила стрельбы, строевые уставы для действия при орудиях, наставления для обучения отдельных команд в артиллерии, описания материальной части и приборов артиллерии и пр., то составление и издание этих руководств производилось в общем удовлетворительно распоряжением ГАУ, и артиллерийские части обеспечивались ими довольно своевременно. Особенно хорошо организовано было это дело в комиссии ген. Краевского, образованной в 1910 г. ГАУ из представителей от инспекции артиллерии, от офицерской артиллерийской школы и от строевых артиллерийских частей{117}. Комиссия Краевского разрабатывала программы и планы руководств и давала основные указания, отдельным авторам, получавшим задание на составление того или иного руководства по программе комиссии; составленные проекты руководств передавались по указанию председателя комиссии на заключение отдельных ее членов, а затем проект с заключением докладывался общему собранию комиссии (по большей части автором проекта), по решению которой проект передавался для окончательной редакции и подготовки к печати одному из членов комиссии.
Русская военная литература довоенного времени богатством не отличалась - ни по содержанию, ни по количеству произведений отдельных авторов; особенно бедна была литература по артиллерийским вопросам.
Периодическими изданиями официального характера, рекомендованными циркулярами Главного штаба, были одна газета и несколько журналов, а именно: а) общего характера, для офицеров всех родов войск - ежедневная газета "Русский инвалид", ежемесячный журнал "Военный сборник" и выпускаемый 4 раза в год "Журнал ревнителей военных знаний"; б) специальные, для офицеров артиллерии - ежемесячные издания "Артиллерийский журнал" и "Вестник Офицерской артиллерийской школы".
Газета "Русский инвалид" помещала, главным образом, приказы по военному ведомству о производстве в чины, о наградах, назначениях, переводах и перемещениях офицерского состава и поэтому просматривалась офицерами; кроме того, в газете помещались выдержки из важнейших приказов и циркуляров о тех или иных мероприятиях по военному ведомству, изредка статьи военно-исторического или оперативно-тактического характера. "Военный сборник" помещал статьи русских авторов (почти исключительно из офицеров генерального штаба) и переводные из иностранных военных журналов, по большей части французских, - по вопросам истории военного искусства, стратегии и тактики. Среди строевых офицеров, по крайней мере среди артиллеристов, "Военный сборник" не пользовался популярностью; читателями "Военного сборника" были, главным образом, офицеры генерального штаба. "Журнал ревнителей военных знаний" печатал некоторые доклады, которые делались иногда на собраниях Общества ревнителей военных знаний, отчеты о дискуссиях и пр. Журнал представлял некоторый интерес лишь для членов Общества, живущих в Петербурге и принимавших участие в собраниях; в провинциальных местах квартирования войсковых частей журнал почти вовсе не был известен.
"Артиллерийский журнал" издавался при Арткоме ГАУ, в нем печатались статьи по артиллерийским вопросам, научно-технического характера, журналы Арткома, редко помещались доступные и более интересующие строевых артиллеристов статьи по вопросам практической стрельбы, еще реже случались заметки по вопросам тактики артиллерии. В батареях "Артиллерийский журнал" читали немногие, главным образом имеющие высшее академическое артиллерийское образование, и нередко журнал оставался даже неразрезанным для чтения.
"Вестник офицерской артиллерийской школы" трактовал преимущественно о возникающих в школе более жизненных вопросах относящихся к стрельбе артиллерии, разведке, наблюдению, связи, выбору и занятию позиций, отчасти к боевому использованию артиллерии совместно с другими родами войск; иногда в "Вестнике", с целью оживления и разнообразия материала, помещались артиллерийские рассказы Егора Егорова (Е, Е. Елчанинова) беллетристического характера, с остроумием и комизмом, критикующие те или иные неудачные новшества, вводимые в артиллерию, или с памфлетами на тех или иных начальников, скрывая их фамилии под легко отгадываемыми псевдонимами (например, "Океншнаб" вместо Глазенап и т. п.). "Вестник офицерской артиллерийской школы" печатался в ограниченном количестве экземпляров и не имел широкого круга читателей; обычными читателями "Вестника" были старшие офицеры - кандидаты на получение батарей, готовящиеся к прохождению курса офицерской артиллерийской школы.
Частными предпринимателями и общественными организациями издавались четыре военных журнала: "Разведчик", "Военно-исторический вестник", "Военный мир" и "Войсковой справочник". Из них широкое распространение в старой русской армии получил еженедельный иллюстрированный журнал "Разведчик", издаваемый известным в то время Березовским, пользовавшимся расположением военного министра Сухомлинова. В "Разведчике" помещались беллетристические статьи и рассказы по разным военным вопросам, в том числе артиллерийским.
С целью объединения материала для чтения солдат бывший при военном министерстве Комитет по образованию войск объявил циркуляром Главного штаба 28 мая 1908 г. No 92 каталог ротных, эскадронных и батарейных библиотек. На первом месте этого каталога стояли книги так называемого "военно-воспитательного" и "религиозно-нравственного" содержания, авторами последних являлись лица из "духовенства".
Для батарейной (солдатской) библиотеки рекомендовалось всего 299 разных книжек и брошюр, в том числе только одна об артиллерии ("Доблести русской артиллерии"). Рекомендованные для батарейных библиотек издания и для чтения солдат несколько журналов носили специфический характер черносотенного "патриотизма" того времени и в артиллерии не имели распространения, за редким исключением. Большинство батарей не имело в своих библиотечках многих рекомендованных изданий.
Насколько бедна была русская военная литература по артиллерийским вопросам, можно судить хотя бы потому, что из рекомендованных Главным штабом в 1908 г. 159 названий разных военных книг только два труда было по артиллерии: 1) Л. Гобято, "Свойства огня и боевая служба артиллерийского дивизиона" и 2) Н. Илькевич, "Краткое наставление учителю молодых солдат в артиллерии".
В 1910 г. Главным штабом рекомендовалось для военных библиотек 100 разных изданий, в том числе по артиллерийской специальности только "Артиллерийский журнал".
Между прочим, в том же году в приказе по военному ведомству No 21 был объявлен весьма ценный для военного историка хронологический перечень походов и военных действий в Манчжурии во время русско-японской войны 1904 - 1905 гг.
Наибольшее число военных книг и брошюр издано было в 1912 г. по случаю 100-летия Отечественной войны 1812 г. В циркулярах Главного штаба в 1912 г. был объявлен список изданий для офицерских и солдатских библиотек, всего 205 разных названий, из которых только пять специально для артиллерии (сверх "Артиллерийского журнала" и "Вестника офицерской артиллерийской школы"), а именно: 1) "Очерки тактики и тактической подготовки артиллерии" - Сипигус (псевдоним); 2) "Совместные действия артиллерии и пехоты в бою" - Иванова; 3) "Руководство подготовки разведчиков-наблюдателей и телефонистов" - Илькевича; 4) "Сведения по стрельбе крепостной артиллерии"; 5) "Сборник сведений по стрельбе береговой артиллерии".
Кроме рекомендованной литературы, появлялись изредка издания и других книг по военным вопросам, из которых заслуживали внимания весьма немногие; большинство из них служило учебными пособиями для слушателей военных академий, офицерских школ и военных училищ, немногие служили пособиями при обучении солдат. По артиллерийским вопросам таких изданий почти не было; только за 2 - 3 года до начала войны стали появляться труды по вопросам тактики артиллерии, также в виде пособий для военных академий, школ и училищ: "Тактика артиллерии" преподавателя академии генерального штаба Кельчевского, статьи по тактике артиллерии преподавателя той же академии Б. Геруа, "Записки по тактике" (литографированные) Е. З. Барсукова, изданные офицерской артиллерийской школой для своих слушателей, и немногие другие.
Литература по социально-экономическим и политическим вопросам не имела доступа в военные библиотеки; от такой литературы царское правительство всеми мерами изолировало не только солдат, но и офицеров; почти вся такая литература была для них запрещена. Поэтому нельзя удивляться тому, что офицеры старой русской армии, не исключая офицеров генерального штаба, в своем огромном большинстве были круглыми невеждами в вопросах экономики и политики, имеющих почти решающее значение для современной стратегии и дела обороны.
Подготовка личного состава артиллерии
Подготовка личного состава артиллерии производилась на следующих общих основаниях.
Боевая сила полевой артиллерии обусловливается могуществом ее огня и способностью маневрировать.
Обучение артиллерии в мирное время должно иметь исключительной целью подготовку ее к боевым действиям.
Строевые артиллерийские части должны быть всегда обеспечены надежным и достаточным кадром обученных людей.
Условия правильного обучения, общие для всех войск: 1) учить в мирное время войска следует тому, что им придется делать в военное; 2) учить нужно в такой последовательности, чтобы из хода обучения видна была цель всякого отдела образования; 3) учить должно преимущественно показом.
Все чины командного персонала (как офицеры, так и солдаты) обучаются и практикуются в исполнении обязанностей, отвечающих как должности ими занимаемой, так и непосредственно высшей.
От артиллерийских начальников требуются: высокая техническая и тактическая подготовка, способность принимать безбоязненно решения для достижения общей задачи боя, уменье правильно, быстро и без колебаний применять общие принципы уставов и наставлений к условиям меняющейся обстановки боя.
Подготовка солдат (канониров, бомбардиров и фейерверкеров){118}
Для удобства обучения организовались разного рода команды. В батареях были команды: 1) постоянного и переменного орудийного расчета, 2) телефонистов-сигнальщиков (могли обучаться и при дивизионах), 3) фейерверкеров{119}; в дивизионах - команды ординарцев-разведчиков и наблюдателей.
Обучение солдат производилось офицерами, в помощь которым придавались хорошо подготовленные "учительские помощники" из солдат (фейерверкеров и бомбардиров).
Командиры батарей и других частей распределяли между офицерами всю работу, охватывающую полный курс обучения, но далеко не всегда руководили ею и следили за ее выполнением.
Офицеры артиллерии в порученных им отраслях обучения являлись самостоятельными и ответственными руководителями занятий с солдатами, в пределах полученных ими указаний командира.
Постоянный состав (три номера на орудие) орудийного расчета (канониры, бомбардиры), пройдя подготовку, должен был:
а) уметь правильно и быстро исполнять обязанности всех номеров при орудии, устанавливать прицельные приспособления, правильно читать величины установок этих приспособлений и уметь производить проверку прицельных приспособлений;
б) уметь наводить орудие при всех условиях и всеми способами, отмечать орудие, давать направление по огню выстрелов, по поднимающейся от выстрела пыли, по дыму рвущихся снарядов и провешивать направление в разных случаях;
в) уметь брать параллельное направление;
г) знать основательно орудийный замок, его сборку и разборку; знать в главных частях материальную часть артиллерии, уметь обращаться с ней и наблюдать за ее исправным состоянием; уметь чистить, мыть, смазывать орудие, лафет, передок, зарядный ящик;
д) уметь обращаться с боевыми припасами, знать устройство, действие и назначение снарядов, трубок и взрывателей; уметь снаряжать холостые патроны;
е) знать укладку боевого комплекта и запасных частей орудия;
ж) уметь маскироваться и окапываться.
Подготовка солдат переменного состава могла ограничиваться объемом курса молодых солдат.
Телефонисты-сигнальщики обучались в батареях или дивизионах; они должны были:
а) знать устройство телефонов и средства их исправления, способы сращивания и исправления провода, разбивку линии по земле, на столбах и местных предметах, быть ознакомленными со всеми способами пользования телефоном и проводом;
б) знать установленные способы сигнализации;
в) уметь устанавливать все существующие в батарее штатные приборы.
Разведчики-ординарцы и наблюдатели обучались в дивизионах и, кроме сведений, обязательных телефонистам-сигнальщикам, должны были быть ознакомлены:
а) с чтением карт и планов, условными знаками, масштабом, ориентировкой на местности по карте и без карты, днем и ночью;
б) с позициями, занимаемыми артиллерией, способами укрытия орудий, передков и зарядных ящиков, с устройством и маскировкой наблюдательных пунктов;
в) с признаками ружейного и пулеметного огня, разрывами различных артиллерийских снарядов и наблюдением за их действием;
г) с разведкой местности на походе и при маневрировании, с разведкой противника и позиций;
д) с составлением кроки и простейших перспективных чертежей;
е) с пользованием существующими в батарее штатными приборами;
ж) со службой связи.
Фейерверкеры занимались подготовкой к стрельбе под руководством командира батареи или офицера по его назначению.
Занятия эти состояли: а) в утверждении знания обязанностей орудийного фейерверкера и командира взвода, б) в умении самостоятельно управлять огнем (было обязательным только для сверхсрочно служащих фейерверкеров и для подпрапорщиков), в) в знании порядка питания снарядами, г) в умении скрытно располагать и перемещать передки и зарядные ящики и в умении держать постоянную связь между тылом и боевюй линией.
Орудийный расчет, специальные команды и низший командный состав фейерверкеров во всех родах русской артиллерии были в общем отлично обучены и хорошо знали свое специальное дело{120}.
Орудийный расчет, в особенности наводчики орудий, и большинство солдат специальных команд состояли из грамотных, отборных по умственному развитию и физической силе людей; все они были хорошо практически подготовлены.
Фейерверкеры артиллерии были основательно подготовлены и теоретически и в особенности практически для исполнения обязанностей непосредственного начальника орудия и для замещения взводного командира; они быстро и точно исполняли команды по наводке и стрельбе, отлично руководили и следили за исполнением обязанностей расчета при орудиях и зарядных ящиках. Фейерверкеры были незаменимыми помощниками офицеров и служили примером для всех солдат батареи в смысле практического знания службы, сознания долга и самоотверженности.
На всех занятиях мирного времени, и в особенности на практических стрельбах, замечалась дружная продуктивная работа всего состава артиллерий.
К сожалению, старое увлечение так называемой "словесностью", сводившееся к зазубриванию наизусть и автоматическим ответам на заранее составленные вопросы по разным отделам уставов и описаний материальной части, еще не было изжито в некоторых частях артиллерии, и в особенности в крепостной.
Так, например, во время опытной мобилизации крепости Осовец в 1912 г.{121} кадровый состав крепостной артиллерия, несмотря на многие неблагоприятные условия - большой некомплект командного офицерского состава, перегруженность солдат разного рода работами и пр., - оказался вполне удовлетворительно подготовленным как в отношении специального артиллерийского дела, так и в смысле ознакомления с другими разнообразными обязанностями крепостной службы; но наряду с этим обнаружилось излишнее увлечение "словесностью", стрельбой из винтовок и другими второстепенными вопросами службы, включенными в программу обучения.
Признано было тогда же необходимым пересмотреть программы обучения крепостной артиллерии, отбросить все лишнее и понизить требования, предъявлявшиеся к стрельбе крепостной артиллерии из винтовок.
Программы обучения полевой артиллерии, как и крепостной, также следовало пересмотреть И многое в них сократить, обратив внимание на более существенное.
Но до начала мировой войны не были пересмотрены программы обучения ни крепостной, ни полевой артиллерии.
Подготовка младших офицеров {122}
Младший офицерский состав русской артиллерии комплектовался путем производства в офицеры юнкеров артиллерийских военных училищ.
В артиллерийских училищах юнкера получали основательную специальную подготовку, вполне достаточную для того, чтобы быть полезным для службы в артиллерии на младших командных должностях. Не было только у них уменья в обращении с солдатами, но, беря пример с более опытных, старших по службе товарищей, они в огромном большинстве случаев становились довольно скоро хорошими учителями и начальниками солдат.
Офицеры, выпускаемые в артиллерию из военных училищ{123} (пехотных), не проходили на практике специальной артиллерийской службы в своих училищах и потому были вообще слабо подготовлены для службы в артиллерии, в особенности практически, да и теоретический курс артиллерии проходился в военных училищах в ограниченном размере.
Положение офицеров, выпущенных из военных училищ, бывало до некоторой степени тягостным в первое время службы в артиллерии. Им приходилось учиться не только у своих старших товарищей офицеров, но иногда учиться практически и у подчиненных им фейерверкеров и даже присматриваться к искусной работе старослужащих бомбардиров и канониров, чтобы перенимать некоторые приемы их работы. Только благодаря тому, что в артиллерию из военных училищ выпускались лучшие по успеваемости в науках юнкера и что в артиллерии взаимные отношения между офицерами и солдатами бывали в общем несравненно лучшими, чем в других родах войск, офицеры из окончивших военные училища удачно выходили из неловкого положения. Впоследствии они обыкновенно в знании строевой службы и практической стрельбы почти не уступали своим товарищам, выпущенным из артиллерийских училищ. Но все же эти последние, за немногими исключениями, иногда давали первым чувствовать свое превосходство, по крайней мере в полученном более широком специальном образовании. Зачаток подобных нежелательных отношений среди офицеров артиллерии и даже подчас неприязненных отношений среди офицерства различных родов войск царской русской армии лежал в неправильном воспитании военного юношества в училищах. По окончании кадетских корпусов воспитанники обыкновенно разбивались на три группы и расходились по разным училищам, чтобы потом в жизни почти не встречаться, за исключением редких в мирное время совместных занятий и маневров из всех родов оружия и еще более редких периодов войны. Одна группа воспитанников, из более способных к математике, поступала в специальные артиллерийские и военно-инженерные училища, другая - преимущественно из более состоятельных классов - уходила в кавалерийские училища, третья - в военные (пехотные) училища. Офицерство гвардии комплектовалось по большей части из привилегированного аристократического бывшего пажеского корпуса и частью материально более обеспеченными юнкерами других военных училищ из лучше учащихся или имевших протекцию. Военные училища - каждое существовало своей изолированной жизнью, причем, вообще говоря, специальные артиллерийские и военно-инженерные училища кичились тем, что они выше других по объему образования, кавалерийские считали себя выше по роду службы, пехотные смотрели на остальных с некоторой завистью, а от зависти до вражды - один шаг. Некоторая отчужденность друг от друга замечалась среди юнкеров даже однородных училищ; например, юнкера старейшего Михайловского артиллерийского училища считали себя выше юнкеров Константиновского артиллерийского училища, преобразованного из бывшего пехотного, старейшее Николаевское кателерийское училище считало себя выше Тверского, преобразованного из юнкерского кавалерийского училища, и т. п. Из отчужденности училищ проистекала рознь, даже некоторое пренебрежение юнкеров и затем офицеров друг к другу. Рознь эта переходила с офицерством и в солдатскую массу армии, а между тем вернейшим залогом взаимной выручки и успеха в бою является взаимное понимание и доверие друг к другу.
ГАУ принимало, с своей стороны, меры к созданию новых артиллерийских училищ, чтобы увеличить выпуск в артиллерию специально подготовленных офицеров и уменьшить выпуск из пехотных училищ, но это осуществлялось с большими трудностями и с опозданием за отсутствием кредитов. Хронический некомплект офицеров в артиллерии, особенно большой в частях крепостной артиллерии, приходилось пополнять выпусками из пехотных училищ до самого начала мировой войны. О большом некомплекте офицеров крепостной артиллерии можно судить на примере даже такой близкой к бывшей границе Германии крепости, как Осовец.
Во время опытной мобилизации этой крепости, произведенной в сентябре 1912 г., обнаружилось, что в некоторых ротах крепостной артиллерии не бывало офицеров почти круглый год, и подготовка солдат лежала, главным образом, на фейерверкерах и подпрапорщиках; во время опытной мобилизации большинство офицеров исполняло по две-три обязанности и более (например, один из ротных командиров крепостной артиллерии был одновременно комендантом форта, командующим батальоном, начальником одного из отделов артиллерийской обороны, заведывающим хлебопечением на время мобилизации и временно командиром батальона запасных, призванных в крепость для отбывания сборов, т. е. одновременно должен был исполнять обязанности по шести должностям){124}.
Служба в крепостях была так плохо обставлена, была настолько безотрадна, что служить в крепостной артиллерии не желали юнкера не только артиллерийских, но иногда даже и пехотных училищ. Крепостную артиллерию приходилось комплектовать довольно случайным элементом: юнкерами артиллерийских училищ, которые оказались по физическим качествам непригодными для службы в полевой артиллерии, юнкерами пехотных училищ, для которых нехватало вакансий в полевой артиллерии, переводом офицеров из пехоты и, наконец, в последнее время перед войной насильственным выпуском юнкеров из артиллерийских училищ, что представлялось несправедливым и не достигало цели, так как более энергичные и способные все равно находили для себя возможность служить вне крепости.
Между тем служба в тяжелой артиллерии осадно-крепостного типа, ввиду большой сложности и чрезвычайного разнообразия материальной части, являлась более трудной и ответственной, требовавшей более серьезной специальной артиллерийской подготовки, чем служба в полевой артиллерии.
Поэтому по плану мероприятий, составленному ГАУ еще в 1906 г., признавалось необходимым создание "крепостного" артиллерийского училища для подготовки офицеров тяжелой артиллерии, а также улучшение быта крепостной артиллерии. После нескольких лет канцелярской волокиты мероприятия эти были осуществлены лишь отчасти и в общем настолько запоздали, что до начала войны в 1914 г. не произошло существенного улучшения в пополнении некомплекта тяжелой артиллерии специально подготовленными офицерами. Созданное в Одессе крепостное артиллерийское училище не успело дать ни одного выпуска офицеров для тяжелой артиллерии.
Подготовка офицерского состава не ограничивалась прохождением курса военных училищ. В строевых артиллерийских частях велись, согласно особой инструкции и "Наставлению для офицерских занятий", утвержденному 4 ноября 1909 г., артиллерийские и тактические занятия с офицерами под общим руководством командиров артиллерийских бригад и дивизионов и под непосредственным руководством командиров батарей.
Занятия с офицерами имели целью закрепить в них имеющиеся уже знания и постоянно поддерживать их на высоте современных военных требований, а также развить уменье и навыки решать задачи, выпадающие на долю офицера в разных случаях его боевой деятельности.
Занятия должны были вестись исключительно практически решением задач, на которых обучаемый ставился в роль исполнителя. Занятия велись как в комнате, так и в поле, причем последним придавалось первенствующее значение.
По инициативе офицерской артиллерийской школы в частях артиллерии за 3 - 4 года до начала войны стали производиться так называемые артиллерийские поездки. Несмотря на несомненную пользу этих поездок, приносимую в деле боевой подготовки артиллерии, проект Инструкции для производства артиллерийских поездок был издан лишь в 1913 г., но до начала войны не был утвержден и потому не получил широкого распространения к руководству в артиллерийских частях.
Согласно проекту Инструкции, артиллерийскими поездками назывались занятия в поле командного состава, имеющие целью дать практику в решении задач на местности на все виды боевой деятельности артиллерии. Артиллерийские поездки предусматривались двух родов: на одних изучались отдельные элементы боевой службы артиллерии, как-то: разведка артиллерийских разъездов, разведка артиллерийских начальников, занятие и оборудование позиций, целеуказание; на других - предметом: поездки являлась совокупность элементов в предположении известного вида боя, причем поездки этого рода делились на односторонние, производимые против обозначенного противника, и двусторонние, на которых противником являлась артиллерийская часть, практикующаяся во встречной артиллерийской поездке.
Для каждой поездки составлялось тактическое предположение, заключающее в себе: сведения о противнике и о своих войсках, направление и цель движения отряда. Поездки производились в положении, что данный (фиктивный) отряд, в состав которого входит практикующаяся артиллерийская часть, ведет какой-либо определенный вид боя: наступательный, встречный или оборонительный. Поездки начинались в составе батареи (имея в виду батарею в авангарде, в арьергарде и т. п.), потом переходили к поездкам в составе артиллерийского дивизиона и артиллерийской бригады.
Для производства артиллерийских поездок требовалось: необходимое число чинов командного состава, разведчиков-ординарцев и телефонистов-сигналистов, телефонные двуколки, телефоны, приборы, флаги, иногда орудия (обыкновенно от батареи два орудия для обозначения флангов батареи).
Из командного состава назначались, например, при артиллерийских поездках в составе дивизиона: а) руководитель (при командире дивизиона) и помощники руководителя (при командирах батарей); б) командир дивизиона, адъютант при нем, начальники артиллерийских разъездов, командиры батарей и старшие офицеры. Остальные, свободные от назначений, офицеры являлись присутствующими и привлекались руководителем Для высказывания своих заключений о ходе поездки и действиях участвовавших лиц.
Руководитель давал командиру дивизиона сведения о противнике и о расположении своих войск, об изменениях в тактической обстановке; вообще он как бы одухотворял окружающую обстановку, заставляя командира дивизиона видеть и слышать то, что являлось желательным по ходу поездки. Обязанности начальника отряда, в состав которого входил упражняющийся дивизион, исполнял тот же руководитель, если не был назначен особый начальник отряда.
Помощники руководителя играли ту же роль при командирах батарей, при которых состояли, и действовали по указаниям руководителя.
Требовалось, чтобы руководительский состав заранее хорошо ознакомился с местностью и чтобы вся поездка велась по плану, предварительно разработанному руководителем. Однако не рекомендовалось наводить исполнителей на то или иное определенное решение, намеченное руководством, чтобы не лишать их инициативы и самостоятельности в принятии решения.
При двусторонних поездках считалось полезным произвести предварительно военную игру на планах того участка местности, на котором будет производиться поездка, доведя игру до столкновения сторон, после чего полученные данные перенести на местность.
Для объединения и направления к общей цели действий руководителей сторон назначался обязательно главный руководитель двусторонней поездки, которому приходилось регулировать различного рода трения и устранять возникающие недоразумения и от искусства которого зависел в значительной степени успех выполнения поездки. Между главным руководителем и руководителями сторон поддерживалась непрерывная и быстро действующая связь.
Задание для двусторонней поездки составлялось главным руководителем при участии руководителей обеих сторон.
При односторонней поездке организовывалось наблюдение за действиями маневрирующего со стороны обозначенного противника. При двусторонней поездке маневрирующие стороны наблюдали за действиями друг друга.
Разбор маневра производился в поле руководителем на основании личных впечатлений и сведений, полученных от своих помощников. Детальный разбор технического характера делался, в большинстве случаев, в комнатной аудиторной обстановке.
Организация артиллерийских поездок, особенно двусторонних, сложна и трудна, но при умелом, опытном и добросовестном руководстве артиллерийские поездки бывали интересными и поучительными.
В офицерской артиллерийской школе артиллерийские поездки нередко совмещались с полевыми тактическими поездками, производившимися по окончании теоретических занятий перед началом практических стрельб (обычно в мае, в окрестностях г. Луги, в 20 - 40 км к востоку и к югу от города). При согласованности руководства по общей тактике с артиллерийским руководством подобные совместные полевые поездки бывали особенно полезными, так как при наличии руководителя по общей тактике (из специалистов, получивших академическое образование генерального штаба), который принимал на себя обязанности главного руководителя, поездки правильно организовались, протекали и освещались в тактическом отношении, что далеко не всегда имело место при одном специально артиллерийском руководстве.
В строевых артиллерийских частях руководителями занятий с офицерами являлись командиры батарей, дивизионов и бригад.
Командиры батарей вели с офицерами следующие занятия:
а) Упражнения в примерной стрельбе служили средством для приобретения твердого навыка в применении правил стрельбы к различным случаям обстрела целей и навыка в уставных командах. Особое внимание обращалось на основательное знание правил стрельбы и теоретическое толкование их. Пособием служил курс офицерской артиллерийской школы "Сведения о стрельбе полевой артиллерии", а также изданное в 1911 г. "Пособие по стрельбе полевой артиллерии".
б) Решение артиллерийских задач при помощи кратких таблиц стрельбы и без них. При решении этих задач офицеры знакомились с основными свойствами всех орудий полевой артиллерии и приобретали навык в определении степени укрытия, величины мертвого пространства и т. п.
в) Занятия на планах и на местности имели в виду практику в определении рельефа местности, кругозора, в выборе путей следования, в выборе наблюдательных пунктов и позиций в указанном районе, в определении укрытия от взоров и мертвых пространств и т. п.
г) Занятия по изучению устройства и пользования штатными приборами угломерами, телефонами, дальномерами, буссолью, зрительными трубами и пр.
Командиры артиллерийских дивизионов вели занятия с офицерами по решению тактических задач на планах и на местности, отдельными офицерами и группами, руководствуясь "Наставлением для офицерских занятий". При этом особое внимание обращалось на действие артиллерии в боевых столкновениях.
Командиры артиллерийских бригад вели занятия с руководителями, т. е. с командирами батарей и дивизионов и их заместителями с целью объединения их деятельности по ведению всех занятий с офицерами, и руководили так называемыми сообщениями (докладами), делаемыми периодически офицерами на разные военные темы, согласно "Наставлению для офицерских занятий" издания 1909 г.
В "Наставлении для офицерских занятий" 1909 г. и в "Пособии по стрельбе полевой артиллерии", изданном в 1911 г., имелось достаточно указаний, чем нужно заниматься, с кем и кому руководить занятиями, но как руководить, какими методами проводить занятия - таких указаний не было; это предоставлялось усмотрению и умению руководителей. Между тем в довоенное время, особенно до 1910 - 1912 гг., у большинства руководителей не было ни уменья, ни опыта, ни достаточных знаний для руководства офицерскими занятиями. Поэтому в деле огневой и, особенно, тактической подготовки командного состава русской артиллерии руководство, контроль и оценка являлись наиболее слабым местом.
Немало было недочетов даже в методах проведения в артиллерии так называвшихся "подготовительных к стрельбе упражнений". В довоенное время не имелось имитационных средств и совершенно отсутствовала тренировка командного состава артиллерии в стрельбе на миниатюр-полигонах, не применялись и вспышечные полигоны. Имевшийся в батареях еще до русско-японской войны прибор для обучения пристрелке системы Муратова, построенный на началах теории вероятностей, довольно сложный и совершенно не наглядный, почти вовсе не применялся, устарел и был забыт. Мортирка для имитации воздушных разрывов, предложенная Долговым за 3 - 4 года до начала мировой войны, не привилась в частях полевой артиллерии. Появившийся незадолго до начала войны прибор Гельвиха для пристрелки в виде тиражных таблиц почти не был известен строевым артиллерийским частям.
К 1910 - 1912 гг . почти все командиры батарей, за редким исключением, и большинство командиров дивизионов были из числа прошедших курс офицерской артиллерийской школы, достаточно знакомые с новейшими достижениями в области техники стрельбы и тактики артиллерии, ознакомившиеся и с методами школы в проведении занятий с офицерами переменного состава. Поэтому занятия с офицерами в строевых частях артиллерии, носившие раньше характер "отбывания номера", постепенно становились более интересными и поучительными, получили другой смысл и имели более серьезное значение для поднятия уровня образования артиллерийских офицеров в специальном техническом отношении и лишь отчасти в тактическом.
Несмотря на некоторые предпринятые меры к поднятию образования в тактическом отношении, все же в некоторых строевых частях артиллерии, в особенности расквартированных в захолустных городках, местечках и деревнях вдали от крупных штабов, тактические занятия продолжали считаться довольно скучной и бесполезной тратой времени. Происходило это, главным образом, вследствие недостатка в опытных и сведущих руководителях тактическими занятиями. Офицеры генерального штаба, являвшиеся специалистами в области тактики, наезжавшие иногда в эти захолустья для проверки тактических знаний, наводили некоторый трепет на офицеров, в особенности на командиров дивизионов, ответственных за тактическую подготовку, но командному составу существенной пользы вообще не приносили и, в большинстве случаев, за короткий срок пребывания в командировке (обыкновенно несколько часов - от поезда до поезда) не могли внушить доверия ни к себе, ни к проповедуемым ими тактическим принципам. К тому же далеко не все офицеры генерального штаба могли настолько хорошо руководить тактическими занятиями, чтобы возбудить к ним достаточный интерес. Даже при расквартировании в больших городах, где из совместно расположенных штабов дивизий, корпусов или округов офицеры генерального штаба привлекались довольно часто к руководству тактическими занятиями в войсках, занятия эти проводились не всегда интересно и поучительно.
Младшие офицеры артиллерии, за малым исключением, в силу многих причин, из которых не последнюю роль играли служебный режим и бытовые условия, не были склонны к самодеятельности, к углублению и расширению своих знаний даже по вопросам своей специальности; к тому же до получения должности старшего офицера батареи, что случалось в порядке старшинства обычно на 15-м году службы, младшие офицеры чувствовали себя вполне безответственными.
Производимые периодически и эпизодически начальниками и специальными комиссиями проверки знаний младших офицеров зачастую отмечали недостаточное усвоение ими уставов и наставлений, а также вопросов тактики и техники артиллерии. Результаты практических стрельб, в свою очередь, свидетельствовали о недочетах и в огневой подготовке младших офицеров.
Особенно ярко все это выяснялось проверками знаний офицеров, командируемых в переменный состав артиллерийской офицерской школы, производимыми в школе перед началом теоретического и практического курса. При этом нужно иметь в виду, что в переменный состав школы командировались уже старшие офицеры - кандидаты на получение батареи, прослужившие в строевых частях артиллерии не менее 10 - 15 лет, и штаб-офицеры (подполковники и полковники) - кандидаты на получение артиллерийского дивизиона или артиллерийской бригады.
Недостаточный интерес к службе, проявляемый в довоенное время многими офицерами старой армии, можно объяснить не только безответственностью по службе младших офицеров, но и существовавшим до 1912 г. порядком производства в чины и повышения по службе за выслугу лет в порядке очереди, не считаясь ни со служебными качествами, ни с отношением офицерства к своим обязанностям. В старой армии нередко бывало, что в батарее добросовестно несли службу, иногда даже с увлечением, только один или два офицера (в том числе старший офицер), на которых командир батареи обычно взваливал большую часть работы; остальные офицеры исполняли свои обязанности кое-как, часто даже манкируя службой. Между тем эти последние, подчас не только бесполезные, но и вредные для службы, производились в следующие чины, получали награды и повышения по службе за выслугу лет наравне с первыми, на работе которых зиждилась вся подготовка батареи.
Лишь с 1906 г., по окончании русско-японской войны, стали вводить, в первые 5 - 6 лет в виде испытания, новую систему аттестования офицеров и устанавливать предельный возраст для производства в штаб-офицерские и генеральские чины, и, наконец, в 1912 г. приказом по военному ведомству было объявлено окончательно утвержденное положение об аттестовании военнослужащих {125}.
Аттестация должна была давать возможно точную и полную характеристику служебных, физических, умственных и нравственных качеств аттестуемого, как военнослужащего, занимающего определенное служебное положение.
В конечном выводе аттестации распределялись по степеням: 1) отличный, 2) хороший, 3) удовлетворительный, 4) неудовлетворительный. В соответствии с аттестациями устанавливалось: достоин ли аттестуемый к выдвижению на высшую должность вне очереди или по старшинству, подлежит ли оставлению на занимаемой должности, или предупреждению о неполном служебном соответствии, или увольнению от службы. Аттестации составлялись непосредственными начальниками и командирами отдельных частей, но при условии не менее полугодичной совместной службы с аттестуемым.
Аттестации на артиллерийских офицеров должны были иметь заключения инспекторов артиллерии корпусов.
Жалобы могли подаваться только на аттестации, влекущие за собой увольнение от службы, и только старшему над тем начальником, которым утверждена аттестация.
Неправильно аттестующие своих подчиненных начальники могли подвергаться выговорам, исключениям из кандидатских списков для назначения на высшую должность или же увольнению от службы.
Установившийся с 1912 г. определенный порядок аттестования военнослужащих, в связи с участившимися в последние годы перед войной проверками знаний офицеров, оказал влияние на подготовку офицерского состава артиллерии.
В общем младшие офицеры русской артиллерии, состоявшие в кадровом составе действительной службы, оказались удовлетворительно подготовленными к началу мировой войны в специальном техническом отношении по стрельбе и по тактике артиллерии; подготовка их по общей тактике, обеспечивающая боевую деятельность артиллерии в связи с другими родами войск, была слабой.
Командный же состав запаса артиллерии, в особенности так называемые прапорщики запаса артиллерии, был подготовлен неудовлетворительно во всех отношениях - и в тактическом и даже в стрелково-техническом. Прапорщики запаса артиллерии в течение небольшого периода действительной службы приобретали только некоторые обязательные сведения по боевой подготовке и по отбытии обязательного срока действительной службы выдерживали экзамен по сокращенной программе знания обязанностей взводного командира артиллерии. Для обновления приобретенных на действительной службе сведений командиры запаса артиллерии периодически призывались на краткосрочные учебные сборы, где им преподавались кое-какие сведения по артиллерии и тактике и давалась небольшая практика по стрельбе, как командирам взводов.
Вообще на боевую подготовку командиров запаса артиллерии уделялось недостаточное внимание. Между тем с объявлением войны в ряды артиллерии действующей армии влилась масса прапорщиков запаса, вследствие чего уровень подготовки артиллерии несколько снизился.
В этом отношении Россия не была единственной. Известный германский артиллерист ген. Роне, указывая на то, что средний комсостав (до командиров батарей включительно) во время войны будет в большей части состоять из командиров запаса, считал, что ввиду "общепризнанной слабости стрелковой подготовки офицеров запаса" теоретические преимущества шрапнели "не оправдывают практического неумения их использовать", и требовал "исключения или резкого уменьшения числа шрапнелей в боевом комплекте".
Эта оценка, данная Роне подготовке командиров запаса в германской армии, целиком была справедлива и для всех остальных армий, принимавших участие в мировой войне.
Подготовка старшего командного состава артиллерии. Офицерская артиллерийская школа. Артиллерийская академия. Артиллерийские учебные полигоны
Русско-японская война показала, что артиллерист старшего командного состава должен на себя смотреть не только как на машиниста пушкарского цеха, но и как на самостоятельно рассуждающего тактика, обязанного в некоторых случаях боевой обстановки проявить почин и самодеятельность на поле сражения.
В этом направлении велась в довоенное время боевая подготовка старшего командного состава русской артиллерии, с большим трудом преодолевая его инертность в отношении проявления инициативы и ограниченность тактического кругозора.
Важная задача подготовки старшего командного состава лежала, главным образом, на офицерской артиллерийской школе, через которую проводилось в жизнь все новое по части техники, тактики и стрельбы артиллерии.
Артиллерийская академия и артиллерийские полигоны также имели значение для подготовки командного состава артиллерии. Офицерская артиллерийская школа имела целью{126}:
1) подготовку артиллерийских капитанов и штаб-офицеров теоретическим и практическим путем к боевому использованию батарей и группы батарей;
2) развитие и совершенствование в артиллерии искусства стрельбы в связи с маневрированием и установлением правильных взглядов на целесообразное применение артиллерийского огня в бою;
3) выработку способов ведения подготовки артиллерии к стрельбе и маневрированию, а также правильных приемов обучения.
Руководители школы избирались из артиллерийских штаб-офицеров с академическим образованием, выдающихся по своим теоретическим и практическим познаниям в артиллерийском деле. Руководители для ведения теоретических и практических занятий с офицерами переменного состава по общей тактике приглашались начальником школы из офицеров, прошедших курс академии генерального штаба. Кроме того, начиная с 1905 г. до 1914 г. включительно, к школе прикомандировывался на время практических групповых стрельб артиллерийский офицер, также окончивший академию генерального штаба, в качестве руководителя по составлению тактических заданий для стрельб, по организации и правильному проведению стрельб в тактическом отношении.
В июле 1912 г. приказом по военному ведомству за No 295 новыми штатами школы установлена была должность штатного руководителя по тактике из офицеров генерального штаба.
При школе состояла редакция журнала "Вестник офицерской артиллерийской школы" (см. выше).
В школе было два отдела: полевой и крепостной артиллерии.
Краткая программа преподавания в полевом отделе офицерской артиллерийской школы заключалась в следующем.
Теоретическое преподавание:
а) по артиллерии - изучение балистических свойств полевых орудий, действия снарядов, правил стрельбы, инструкций и артиллерийских уставов;
б) по тактике артиллерии - основные свойства артиллерии, организация и боевое применение;
в) по общей тактике - курс прикладной тактики, причем главное внимание обращалось на употребление полевой артиллерии в бою в связи с прочими родами оружия; общие сведения по военной истории;
г) по иппологии - приемка лошадей, ковка, содержание лошади, первая ветеринарная помощь до прибытия врача.
Практические занятия:
а) по артиллерии и по тактике артиллерии - решение задач по таблицам стрельбы, осмотр, сборка, разборка, замена поврежденных частей материальной части, подготовительные к стрельбе упражнения, полевые артиллерийские поездки с выбором позиций и путей следования к ним, упражнения в маневрировании с запряженными орудиями, практическая стрельба с маневрированием;
б) по тактике - решение тактических задач на планах, военная игра, решение задач в поле;
в) по топографии - чтение планов и карт, составление профилей, ориентировка и проверка планов и карт на местности;
г) по иппологии - практика ковки, осмотр и прием лошади.
Офицеры переменного состава школы командировались для осмотра технических артиллерийских заведений и для присутствия на некоторых опытах главного артиллерийского полигона, которые признавались для них особенно полезными начальником школы.
По штатам школы при ней состояли легкая восьмиорудийная батарея с пеше-горным взводом и конная шестиорудийая батарея с конно-горным взводом.
Сверх этих имеющихся в школе батарей на летний период практических стрельб с маневрированием для обслуживания полевого отдела к офицерской артиллерийской школе прикомандировывались 3 артиллерийские бригады, 1 мортирный (гаубичный) дивизион и 1 конная батарея. Начиная с 1912 г., на Лужский полигон школы командировалась учебно-воздухоплавательная рота офицерской воздухоплавательной школы, и с 1913 г. в офицерской артиллерийской школе велось обучение наблюдению с привязного аэростата.
Авиационная часть к офицерской артиллерийской школе не прикомандировывалась за отсутствием удобного аэродрома, вследствие чего в школе не производилась стрельба при помощи летчиков-наблюдателей.
В переменный состав полевого отдела школы ежегодно с 1 февраля по 10 сентября командировались из частей полевой артиллерии 108 капитанов (кандидатов на должность командира батареи) и 36 штаб-офицеров (кандидатов на должность командира дивизиона или командира артиллерийской бригады).
После русско-японской войны в 1906 - 1908 гг. в школу на летний период занятий (тогда еще на Двинский полигон), кроме обычного переменного состава из кандидатов на получение батарей и дивизионов, командировались еще старшие артиллерийские начальники из не проходивших курса школы, не исключая даже престарелых инспекторов артиллерии, причем на практические занятия с ними в поле руководителю тактики вменено было в обязанность обращать исключительное внимание.
С 1909 г. командирование в школу, старших артиллерийских начальников прекратилось, и в мировую войну среди них оказалось несколько совершенно отсталых от современных требований техники и тактики артиллерии.
Школа имела в своем распоряжении с 1909 г. обширнейший хорошо оборудованный полигон возле города Луги, позволявший вести стрельбу с разных направлений на любую дистанцию, допускаемую полевыми орудиями того времени. Местность полигона, весьма разнообразная и пересеченная, была чрезвычайно поучительной как в смысле ведения стрельбы, так и в смысле производства наблюдения и разведки, маневрирования и тактического применения артиллерии в бою. Лесистость полигона затрудняла наблюдение и разведку целей, но это имелось в виду (от трудного проще перейти к легкому, чем наоборот), и первоначальная расчистка полигона от леса была так произведена, что умелый разведчик всегда мог найти наблюдательный пункт, с которого открывался широкий кругозор в район расположения целей. Нередко при этом такой наблюдательный пункт оказывался не на вершине возвышенности, а на скатах и даже в низине, несколько в стороне от рощи или кустарника, закрывающего вид на цели с вершины. Сторонники французской артиллерии учили разведчиков искать наблюдательные пункты на вершинах. По их инициативе даже в "Наставлении для действия полевой артиллерии в бою" изд. 1912 г.{127} проведена была следующая мысль: "Достоинства наблюдательного пункта в отношении кругозора в огромной степени возрастают с увеличением его превышения, и каждый лишний вершок имеет здесь большое значение". Противники этих сторонников, к которым принадлежало большинство руководителей школы, доказывали на практике разведки, что и, наоборот, каждый вершок ниже также может иметь большое значение для наблюдательного пункта на пересеченной местности. Правда, наблюдательные пункты оказывались иногда значительно удаленными от места расположения огневой части батарей, вследствие чего затруднялось управление огнем и приходилось вести стрельбу с помощью боковых или передовых наблюдателей, но практика в такой стрельбе при трудных условиях была только полезной.
В начале августа каждого года на Лужский полигон по распоряжению военного министра командировалась особая комиссия из представителей от пехоты, кавалерии, артиллерии и генерального штаба, которая путем посещения всех очередных занятий и стрельб школы выясняла, насколько работа полевого отдела школы отвечает боевым требованиям.
Крепостной отдел офицерской артиллерийской школы имел назначением{128}: 1) развитие искусства стрельбы в крепостной артиллерии, распространение в ней правильного взгляда на стрельбу при обороне крепости и установление общих однообразных правил производства стрельбы и обучения стрельбе; 2) теоретическую и практическую подготовку старших офицеров крепостной артиллерии к самостоятельному ведению стрельбы с крепостных верков.
В переменный состав крепостного отдела школы ежегодно командировались для прохождения курса на 7? мес., с 1 февраля, 5 штаб-офицеров и 20 капитанов крепостной и тяжелой (осадной) артиллерии.
Крепостной отдел школы своего полигона не имел и на летний период практических стрельб прикомандировывался к одной из крепостей, - в последние годы, предшествующие войне, чаще всего к крепости Осовец.
Правильность ведения в полевом и крепостном отделах школы учебного и строевого дела, постановки всех курсов преподавания, практических занятий и стрельб проверялась генинспартом.
Офицерская артиллерийская школа, согласно положению о ней, подчинялась непосредственно начальнику ГАУ, а не генинспарту{129}. Подобное подчинение школы являлось одной из странных аномалий законоположений того времени. По закону генинспарт не имел права ни наблюдать, ни проверять деятельность ГАУ, начальник которого ни в каких отношениях ему не подчинялся. Поэтому формально генинспарт не мог бы проводить непосредственно через школу никаких мер по усовершенствованию обучения и боевой подготовки артиллерии. Но фактически офицерская артиллерийская школа работала под контролем генинспарта, а не начальника ГАУ.
Офицерская артиллерийская школа систематически проводила в жизнь все достижения в области техники стрельбы и тактики артиллерии как твердо установившиеся, так и новейшие.
Переменный состав школы в первые 3 мес. командирования проходил теоретический курс; на май командировался на полевые поездки в окрестности Луги для практики в решении тактических задач на местности; затем в течение 3 мес. производилась практическая стрельба на полигоне школы под Лугой в составе отдельных батарей, дивизионов и группы дивизионов.
Стрельбы школы имели целью выработать в переменном составе навык своевременно развивать действительный огонь с правильно выбранной позиции, против верно намеченной цели, и дать ему полное представление об артиллерийском огне и его свойствах как технического, так и тактического характера.
Техническая сторона стрельбы состояла в правильном наблюдении выстрелов, в быстром и верном определении всех данных для стрельбы по различным целям - в возможно разнообразных условиях и при стрельбе различными снарядами.
Тактическая сторона стрельбы обнимала собой разведку, маневрирование, выбор, занятие, оборудование и перемену позиций, применение техники огня к условиям тактической обстановки.
Все стрельбы производились в условиях тактической обстановки, но в первоначальных стрельбах при упражнении отдельных слушателей школы преследовались иногда исключительно технические стороны стрельбы, на дивизионных же и групповых стрельбах главное внимание обращалось на тактическую сторону.
Каждой стрельбе, как общее правило, предшествовало выполнение походного движения или маневра - при дивизионных и групповых стрельбах обязательно, при батарейных первоначальных стрельбах не всегда.
Обстановка стрельб, насколько было возможно, приближалась к обстановке действительного боя.
Руководитель тактики, предварительно обсудив при участии начальника школы, его помощника и других руководителей предположение предстоящей стрельбы и лично изучив совместно с начальником полигона школы местность и обстановку, составлял общую тактическую задачу, которая служила исходной данной для производства маневра и стрельбы, а также для мишенного оборудования полигона.
Мишенная обстановка должна была с достаточной полнотой отвечать заданию, изображая боевой порядок противника, с соблюдением надлежащих размеров по фронту и в глубину. Части своих войск в некоторых случаях также изображались мишенями или опознавательными сигналами.
В полевом отделе школы к дивизионным и групповым стрельбам привлекался весь переменный состав обучающихся, причем почти каждый из неучаствующих непосредственно в технической стрельбе получал то или иное тактическое назначение: начальника отряда, начальника артиллерии отряда, командира полка и батальона, начальника разведки, начальника связи (адъютанта) и пр. Начальнику отряда своевременно вручалось общее тактическое задание, в развитие которого он делал соответствующие распоряжения в порядке подчиненности. К назначенному начальником отряда и к прочим более ответственным исполнителям маневра и стрельбы назначались руководители (посредники).
Сведения, даваемые исходной задачей и мишенным оборудованием, своевременно освещались и дополнялись руководителями - словесно или с помощью письменных донесений, приказаний и т. п.; каждый исполнитель должен был, принимать решение, в соответствии с изменением в обстановке, и отдавать распоряжение в письменной форме. Таким путем достигалась практика в решении тактических задач на местности в обстановке боевой стрельбы и практика в составлении приказаний и донесений.
Школа всеми мерами противодействовала пережитку прошлого- стремлению провести маневр и стрельбу "гладко" (с так называемым "втиранием очков" начальству), посредством заранее составленных расписаний или указаний, что не могло иметь места в действительной боевой обстановке. В школе изменение обстановки обусловливалось лишь постольку развитием общей идеи поставленной задачи, поскольку такое развитие оправдывалось действиями исполнителей маневра и стрельбы и достигнутыми ими результатами. Возникающие при этом трения считались поучительными, так как они обнаруживали и выясняли значение самостоятельных решений (инициативы) исполнителей.
В случае ошибок исполнителей старший руководитель мог или продолжать маневр и стрельбу, если находил поучительным показать последствия ошибок, или приостановить стрельбу (маневр), когда ее продолжение теряло поучительность и представлялось напрасной тратой снарядов и времени.
Каждая стрельба заканчивалась разбором в поле как в техническом, так и в тактическом отношении; при этом всегда допускался самый широкий свободный обмен мнений всех участвующих с конечным резюмирующим заключением старших руководителей по стрельбе и по тактике. Более сложные и более интересные стрельбы подробно разбирались, кроме того, в аудиторной обстановке после обработки всех данных, и затем отчеты о таких маневрах-стрельбах печатались для всеобщего сведения.
Но за отсутствием на Лужском полигоне пехоты и конницы офицерской артиллерийской школе приходилось при производстве стрельб с маневрированием довольствоваться мишенной обстановкой и воображать не только боевые действия противника, но и своих войск, что являлось отрицательной стороной подготовки переменного состава школы. В школе не бывало упражнений в изучении действительных пехотных и кавалерийских целей, какие применялись во французской артиллерии. Совместная стрельба с маневрированием с пехотой и конницей производилась в офицерской артиллерийской школе лишь однажды за период 1908 - 1914 гг., несмотря на то, что полигон школы по своим размерам и оборудованию давал возможность производить маневрирование с боевой стрельбой отряда в составе около дивизии пехоты с артиллерией и конницей. Единственная произведенная в школе совместная с пехотой и кавалерией стрельба была организована довольно неудачно и представляла мало поучительного.
Во всяком случае, старший командный состав русской артиллерии, прошедший курс полевого отдела школы, основательно в ней повторивший все необходимое старое и усвоивший все новое в технике и тактике артиллерии, являлся проводником теоретических и практических знаний в строевых частях, повышая вместе с тем их боевую подготовку.
Поднимая общую подготовку командного состава артиллерии, школа стремилась перевоспитать его в смысле проявления личной инициативы, в смысле способности быстро ориентироваться в изменениях боевой обстановки и безбоязненно принимать самостоятельные решения для достижения успеха в бою при могущественном содействии артиллерийского огня.
Ничего подобного не было во французской артиллерии, которая в 90-х годах многими считалась лучшей в мире.
Из отчетов русских артиллеристов{130}, командированных во Францию весною 1913 г., т. е. всего лишь за год до начала мировой войны, можно убедиться, что французская артиллерия тогда не только не опередила, но значительно отстала от русской полевой артиллерии в отношении подготовки командного состава.
Штаб-офицерские курсы в Мальи, соответствующие русской офицерской артиллерийской школе, задавались весьма скромной целью: показать командирам артиллерийских групп на практике способы выполнения ими задач, которые могут быть возложены на них в различных боевых положениях. Поэтому групповые стрельбы с маневрированием на курсах в Мальи более служили иллюстрацией на местности и с боевыми выстрелами избранных статей устава о бое артиллерии, чем практикой для командиров в управлении группами батарей. Каждое упражнение задавалось на какой-нибудь один определенный случай, предусмотренный уставом, и предпочтительно для действия отдельной небольшой артиллерийской группы (в составе трех батарей), а не действующей в связи с другими группами. В большинстве случаев руководитель весьма искусно наводил упражняющегося на тот путь решения, который казался верным самому руководителю; поэтому распоряжения командиров стреляющих групп если и бывали целесообразны, то по существу несамостоятельны. Обсуждение маневра обычно даже ему предшествовало, почему упражняющийся не мог проявлять самодеятельность. Во время хода маневра и стрельбы руководители постоянно вмешивались в распоряжения командиров стреляющих групп, желая то или иное подчеркнуть или исправить ошибку и т. п.
Продолжительность курсов 2 - 3 недели (в русской офицерской артиллерийской школе 7 мес.) была настолько кратка, что на артиллерийских курсах во Франции больше показывали и рассказывали, чем учили и вырабатывали практические навыки.
Разборы стрельб с маневрированием на полигоне в Мальи сводились к подробным лекциям по тому или иному определенному вопросу устава, но читаемым на местности под свежим впечатлением стрельбы и маневра.
Роль начальника отряда на стрельбах с маневрированием исполнял прикомандированный пехотный офицер. Офицеры переменного состава курсов упражнялись только в обязанностях, соответственных занимаемым ими должностям, тогда как в русской школе смотрели на это шире и практиковались не только в обязанностях своей должности, но готовились и к следующей высшей должности.
Оборудование полигонов Мальи и Шалонского отсутствовало; не было никаких механических мишеней: ни подъемных, ни движущихся, ни вспышечных. Обыкновенные мишени ставились только для технических стрельб. Стрельбы же с тактическим заданием производились без всяких мишеней, поэтому для разведчиков и наблюдателей никакой работы не было. На полигонах поставлены были только столбы-вышки для пользования ими как ориентирами при указании воображаемых целей.
Задачи ставились в таком роде: "обстрелять артиллерию за таким-то гребнем, левее южного знака на столько-то делений, фронт цели столько-то делений".
Французская артиллерия приучалась, таким образом, стрелять по местным предметам, не видя цели и не принимая никаких мер к ее розыску, уяснению и изучению.
При стрельбе по воображаемым батареям французская артиллерия обычно обстреливала определенную правилами стрельбы полосу за прикрывающим гребнем, не считаясь с тем, находилась ли неприятельская артиллерия в районе этой полосы или нет. От такого способа стрельбы наудачу русская школа отказалась задолго до мировой войны.
Никакой передовой разведки на полигоне в Мальи не бывало, так как и некому было ее производить, и нечего было разведывать: не было никаких мишеней, изображающих противника. Обычно сам командир стреляющей группы производил в большинстве случаев открыто разведку и выбор наблюдательных пунктов и для себя, и для командиров батарей; он же должен был выбрать позиции для всех батарей своей группы, указать даже способы их занятия, интервалы между батареями, степень их укрытия и пр.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги