Русская мафия 1988-2007

Вора в законе Федула отпевали в храме Воскресения Христова в Сокольниках. Пока шла служба, на Котляковском кладбище, куда должны были привезти законника, шли активные приготовления к похоронам. Молодые ребята в черном придирчиво осматривали центральную аллею, по которой вскоре пройдет траурная процессия. Кладбищенские работники, суетясь, разгоняли со служебной стоянки перед входом случайно заехавшие сюда «Волги», «Жигули» и другие машины.

Место, где должны были похоронить Федула, пройти было невозможно. Посреди центральной площади кладбища, откуда расходились в разные стороны аллеи, был разбит огромный шатер. Под тентом стояли столы, сервированные человек на пятьдесят. Возле них сновали официанты в униформе, напоминающие морских офицеров. Они проворно расставляли тарелки с различными закусками, блинами с икрой, баночки с медом. Чуть позже появились бутерброды и напитки из Черноголовки. В центре стола – утопающий в цветах портрет Федула.

Хотя основные поминки были намечены в одном из центральных ресторанов города, шатер с фуршетом был данью традиции, чтобы люди могли выпить по рюмочке за упокой души Федула.

У молодых людей, которые курсировали по главной аллее, разом зазвонили мобильные телефоны, и они словно по команде двинулись в сторону центрального входа. Нетрудно было догадаться, что подъезжает процессия с телом Федула.

Действительно, через пару минут в кладбищенские ворота медленно въехал большой черный «Кадиллак» без окон, с кожаным верхом, перед которым все почтительно расступались. За катафалком тянулась кавалькада «Мерседесов». Одних только представительских, класса от «трехсотых» до «шестисотых», было около двух десятков. Перед «Мерседесами» ехал большой черный автобус той же марки, в котором сидели мужчины провинциального вида. Это были многочисленные родственники Федула, приехавшие из глубинки, из деревни, в которой он жил до переезда в Москву.

Вскоре из «Мерседесов» вышли мужчины. В основном широкоплечие, стриженные под «ноль», в дорогих костюмах и строгих черных плащах. Почти все, несмотря на то что на улице моросил мелкий дождик, были в черных очках. В руках все держали букеты гвоздик.

Процессия остановилась около места, где было приготовлено последнее пристанище Федулу. Мужчины разбились на небольшие группы. Наступила небольшая пауза. Многие закурили и стали переговариваться между собой.

Вскоре из катафалка выгрузили черный лакированный гроб, и крепкие ребята на руках поднесли его к могиле, установили на постамент. Присутствующие встали вокруг. Первым заговорил православный священник:

– Попросим господа простить усопшему все его грехи и припомнить те добрые дела, которые он совершил...

Других речей не было. Гроб опустили в могилу. Бросив по горстке земли, присутствующие потянулись к столам.

Первым делом подняли небольшие стаканчики с налитой водкой, выпили. Чуть позже перешли к блинам с икрой.

Опять над столом повисла тишина. Пожилой мужчина поднял стакан, вышел перед столами и спокойным тихим голосом стал говорить. Все стали внимательно слушать, отдавая дань почтения говорившему.

– Достойный человек был Федул – честный, порядочный, по нашим понятиям. Как жил, так и хоронят. Со всей страны приехали с ним проститься. Это он для ментов был жулик, а для нас, – мужчина сделал паузу, смахнув медленно ползущую по щеке слезу, – сами видите... Больше говорить не могу. – Мужчина медленно вернулся на свое место, разом выпил водку.

Ребята, стоящие за столами, понимающе закивали головами и так же молчаливо выпили в память Федула.

В официальной части похорон наступил перерыв. Люди, стоящие под шатром, стали обсуждать различные деловые вопросы. Кто-то говорил о малявах, которые немедленно нужно разослать по зонам в связи со смертью Федула, кто-то начал обсуждать свои текущие проблемы. Собравшиеся время от времени посматривали по сторонам, словно ища слежку или ментов. Милиции видно не было, хотя позже оперативники, как сообщило потом РУБОП, весь день проработали на кладбище. В сводке было указано, что на похоронах присутствовали двадцать восемь воров в законе.

В тот же вечер братва установила на могиле Федула большой дубовый крест и оставила целую гору живых цветов и роскошных венков с надписями «От братьев с Урала», «От хабаровских бродяг», «От друзей из Самары», индивидуальные венки типа «Федулу от Андрея Акулы, Хобота и Тихони».

Среди провожающих Федула в последний путь у самого края стола стоял парень невысокого роста, не выше ста шестидесяти пяти сантиметров, худощавый, с короткой стрижкой, в темном костюме. Он с интересом и с большим вниманием наблюдал за центром стола, где расположились наиболее уважаемые гости.

Это был Женька Машков, старший своей бригады, состоящей из пяти человек. Федула Женька практически не знал, точнее, видел от силы два-три раза, да и то мельком. Один раз Федул приезжал к старшим, как называл Женька лидеров своей группировки – Илью Глазкова и Антона Гузеева по кличке Гузя, а второй раз Женька видел, как Федул был разводящим в конфликте с другой группировкой, так сказать, выполнял роль третейского судьи. После второй встречи Федул взял под опеку группировку, которой руководили Илья и Антон.

Хотя в прошлом Илья и Антон были выпускниками института физкультуры, самбистами и тяги к блатной романтике и криминалу у них не наблюдалось, скорее, они принадлежали к новой волне криминала – рэкетиров-спортсменов, – но знакомство с Федулом они игнорировать не стали, так как Федул был в криминальном мире личностью уважаемой и имел обширные связи. А поскольку так или иначе возникали определенные конфликты с другими группировками, Илья с Антоном часто обращались к Федулу, чтобы гасить эти конфликты.

В ресторан траурная процессия прибыла минут через сорок. Банкетный зал, отведенный для поминок Федула, стал постепенно заполняться. Столы были поставлены буквой «П». В центре, как всегда, уселись почетные гости – воры в законе, крупные авторитеты, с которыми Федул поддерживал отношения, наиболее приближенные члены различных группировок. Поскольку группировку Ильи и Антона представлял Женька со своими ребятами, выполняя одновременно функции телохранителей, то остальных членов группировки на поминках не было.

Расположившись поближе к дверям, Женька подвинул к себе тарелку. Тут же к нему наклонился Витек:

– Жека, смотри, кто напротив нас сидит!

Женька поднял глаза и увидел пять человек, так же коротко стриженных. Один из них, здоровый парень, слегка усмехнулся. Женька наклонился к Витьку и сказал:

– Не понял, что за братва?

– Морозовская бригада. Ты что, не узнал их?

– Не может быть!

– Да точно они! Я сразу вот этого толстого увидел. Это Сидор, а рядом с ним его старший – Боря Микки-Маус. Помнишь, на стрелке мы друг друга постреляли? Я даже ранил Сидора.

Женька задумался. Еще два года назад они враждовали с одной из группировок, которую создали братья Морозовы, из-за коммерсанта. Война была жестокая. Практически три месяца они гонялись друг за другом по Москве, стреляли, взрывали автомашины, обстреливали коммерческие точки друг друга. Погибло много ребят с двух сторон.

Война могла продолжаться и дальше, если бы не вмешался Федул. А затем, при таинственных обстоятельствах, братья Морозовы погибли в одной из загородных бань, так сказать, угорели. И после этого их группировку возглавили другие люди – Боря Микки-Маус и его заместитель Сидор, которые не посчитали целесообразным продолжать войну с бригадой Ильи и Антона. Так установились мирные отношения. Все это приписывалось заслугам Федула.

Женька подвинул к себе хрустальную рюмку и вспомнил про наказ Ильи, что пить нельзя. Он налил в рюмку минеральной воды без газа, тоже производства завода в Черноголовке. Отпив немного, незаметно поменял местами минералку с водкой.

Женька подумал: странная штука жизнь, еще недавно мы стреляли друг в друга, вели, можно сказать, военные действия, а сейчас сидим за одним столом, и при этом никто никому ничего не должен...

Тишину в банкетном зале нарушил все тот же пожилой мужчина. Он встал, постучал ножом по тарелке и попросил внимания. Он долго говорил о Федуле, что тот был честнейший жулик, что многим сберег жизни, что, когда они парились на зоне, Федул ничего не жалел, отдавал все до последнего, то есть был бессребреником. И хотя в последнее время Федул занимался бизнесом, деньги он не зажимал и отправлял по зонам «грев».

Затем выступил еще какой-то мужчина, который рассказывал о благотворительной деятельности Федула. После него никто не выступал.

Гости стали говорить о своем, словно забыли, что они находятся на поминках.

Пару дней ехали на поезде. Наконец – Москва. На вокзале нас встретил Вадик. Сразу же повез на съемную квартиру. В тот же вечер пошли в ресторан.

Москва потрясла меня. Вначале я даже растерялся. Город громадный, шумный, быстрый, все куда-то бегут, торопятся... Не то что наш маленький, провинциальный, спокойный городок. Там и спешить-то некуда. А тут ритм жизни просто бешеный! Очень красиво в Москве, мне город понравился безумно.

Стали думать, как жить дальше. Жили пока с Севкой в однокомнатной квартире. Севка целыми днями мотался по Москве, с кем-то встречался, толковал. Я на эти встречи не ездил. Севка с Вадиком мотались везде сами.

Человек, который должен был встретиться с нами, Сергей Тимофеев, небезызвестный Сильвестр, лидер ореховской группировки, уехал куда-то по делам из России, не дождавшись нас. Встреча была отложена. С другими же лидерами Вадик нам встречаться не рекомендовал.

Ждать пришлось долго. За это время мы все же попытались встретиться с членами других группировок. Надо сказать, что Москва тогда была поделена на группировки из разных районов. Это были и ореховская, солнцевская, измайловская, центр города держали таганская, бауманская группировки. На севере работала коптевская. Кроме этого, были и небольшие бригады – из Останкина, Медведкова, Сокольников.

Помимо этого, в Москве действовали и несколько группировок по национальному признаку. Это чеченцы – мы их потом звали «чехи», – грузинская, армянская, азербайджанская и ассирийская.

Были и подмосковные группировки – подольская, люберецкая, долгопрудненская, одинцовская. В Москве стали появляться такие же приезжие, как и мы, – казанские, красноярские, кемеровские, новокузнецкие. Все они находились на правах союзников, то есть никакого самостоятельного дела в Москве не имели, кроме, пожалуй, новокузнецкой. Те сразу заявили о себе как о самостоятельной структуре, никого не боящейся, пытающейся поставить под свой контроль других. Приезжали на стрелку, начинали стрелять – в общем, на крови делали свой авторитет.

Наверное, именно новокузнецкая бригада нам все очень здорово и подпортила.

Когда мы стали встречаться с солнцевскими и измайловскими, те как-то помялись, навели о нас справки. Вскрылось убийство двух воров в нашем городке... В общем, не ответили ни да, ни нет, сказали – мы подумаем...

Тогда мы с Севкой здорово приуныли. Но Севка все же верил, что в криминальной Москве и нам местечко найдется.

Тут неожиданно звонит из нашего города Димка – старший, который остался в нашей бригаде. Говорит:

– Объявился ваш третий друг...

Мы поняли – он о Сашке. Неужели Сашка бежал?!

Через четыре дня Сашка приехал в Москву. Не буду рассказывать, как мы конспиративно встречали его, как он пришел к нам на квартиру. Сидели мы целый вечер, разговаривали. Выяснили, что Сашка бежал через канализационную трубу. Он вынужден был бежать, потому что вступил в конфликт с «синими», зэками, придерживающимися воровской идеи. Они его не приняли. Драка была, крутая разборка, его должны были приговорить и завалить на следующий день. Но Сашка бежал. Теперь должен жить нелегально.

– Меня объявили в розыск, – сказал нам Сашка. – Ладно, а вы-то тут как?

Мы пожали плечами:

– Пока никак. Никаких дел нет.

– Что же так?

– Одного человека ждем, Сильвестра. Он лидер ореховской структуры, должен скоро приехать. Вадик сказал, что он нас познакомит и Сильвестр нам работу предложит.

Через два дня после приезда Сашки вернулся Сильвестр. На следующий же день мы встретились с ним.

Встреча была назначена. Явились мы туда вдвоем – Севка и я. Сашка остался на квартире – нельзя было ему показываться.

Сильвестр уже сидел за столом. Рядом с ним – парень лет тридцати пяти, высокий, с холодным взглядом. Мы подошли к ним. Вадик наc представил.

Сильвестру тоже было около тридцати пяти лет. Высокий, с короткой стрижкой, черные глаза, оттопыренные уши, проницательный взгляд. Одет был в темный костюм и черную водолазку.

Сильвестр сказал:

– Слышал я про вас, про ваши делишки. Вадик мне говорил. Кое-какие справки о вас навел. Это что же, вы с ворами проблему в своем городке решили?

Мы кивнули.

– Лихо, молодцы! Говорят, у вас еще и третий красавец есть, который с зоны лыжи сделал? – спросил Сильвестр.

Мы снова кивнули.

– А чего он-то не пришел?

– Да как-то... – Мы переглянулись.

– Ну как вам столица?

– А что Москва? Она уже вся поделена, Сергей Иванович, – обратился Севка к нему.

– Не совсем поделена, конечно, но уже все хорошие места захвачены. А что вы хотите делать?

– Мы хотели с вами работать, – осторожно начал Севка. – Мы слышали, что у вас существуют проблемы – с «чехами» и с бауманской группировкой, по поводу ночного клуба «Арлекино». Вероятно, вы понимаете, что вам на два фронта не сыграть.

– И что же вы предлагаете? – с интересом спросил Сильвестр, придвигая поближе к себе пепельницу, стоящую на столе.

– Мы беремся решить проблему с центральной группировкой по поводу «Арлекинa».

– Если мы решаем нормально, – продолжил Севка, – и у вас больше проблем по этой теме не возникает, то мы тогда хотели бы получать 50 процентов от доли этого ночного клуба в качестве крыши. Как вы понимаете, для вас это выгодное предложение. В решении проблемы вы не участвуете, всю работу делаем мы, а вы имеете свои 50 процентов. Как, Сергей Иванович, идет?

Сильвестр отодвинул пепельницу. Чувствовалось, что он думает. Потом он поднял голову кверху, помедлил и сказал:

– Я не знаю. Нужно с братвой переговорить. Дело важное, серьезное. Конечно, в вашем предложении смысл есть, но все-таки я хочу посоветоваться с братвой.

– Hу и прекрасно! – сказал Севка. – Сколько времени нужно?

– А что, вы торопитесь? – поддел Севку Сильвестр.

– Нет, мы не торопимся, но хотелось бы знать более конкретно... Нам нужна работа. А мы качественно выполняем любую работу. Поэтому, если вы не возьметесь с нами работать, то мы обратимся к другим авторитетным людям.

Я стал соображать, для чего он это сказал. Что это, шантаж или запугивание Сильвестра? Или, может быть, предостережение?

Сильвестр неопределенно пожал плечами и сказал:

– Давайте через пару дней встретимся. О месте и времени встречи сообщу через Вадика. – Сильвестр сделал жест, обозначающий окончание разговора.

Через несколько минут он встал и вышел со своим охранником. Мы остались сидеть за столиком. Я обратился к Севке:

– Зачем ты стал ему говорить про другие группировки, что мы туда обратимся? Ты что, хочешь самого Сильвестра запугать? Или шантажировать его решил?

– Погоди, – остановил меня Севка. – Не паникуй. Я все сделал правильно. Пусть знает – не возьмет нас, так к другим уйдем. А там уже, знаешь, все интересы пересекаются, кто знает... Да и потом, у него выбора нет, он согласится – ему на два фронта никак войну не вести. И «чехи» – структура серьезная, и центральная группировка тоже не лыком шита. Я узнавал про них. Это очень серьезные люди. Там вор в законе заправляет по кличке Гром. Причем он приближен к самому Отари Витальевичу Квантришвили. Слышал про такого?

– Нет, – покачал головой я.

– Ты что! Круче его не бывает!

– Он что, вор в законе?

– Он не вор в законе, но имеет очень серьезный авторитет, и с ним все группировки Москвы считаются. Поэтому это очень серьезная проблема. Смотри сам, – продолжил Севка, – я подумал, кое-что обмозговал. Если Сильвестр, при своем авторитете, при своей мощи, никак не может решить эту проблему с центральной группировкой, значит, другого выхода у него нет, только обратиться к нам. Я уверен, что через пару дней он даст согласие.

Два дня пролетели быстро. На следующую встречу с Сильвестром мы решили пойти с Сашкой. Мы надели костюмы, светлые рубашки, галстуки, чтобы выглядеть прилично и солидно, и поехали на встречу. На этот раз она была назначена в одном из ресторанов в районе Юго-Запада. Тогда мы не знали, почему Сильвестр назначил встречу именно в этом ресторане. Но позже выяснилось, что это был именно тот ресторан, с которого он начинал. Здесь он решал многие вопросы, здесь была проведена основная стрелка с «черными», где он вышел победителем.

Подъехав ровно в назначенное время, мы поднялись в зал. Сильвестр был уже там. С ним рядом сидел крепкий парень с короткой стрижкой, в темном пиджаке и темной же рубашке. Сильвестр поздоровался с нами и представил нам парня:

– Это мой заместитель, Культик.

Потом мы представили Сашку. Сильвестр внимательно на него посмотрел. Некоторое время все молчали. Потом начались разговоры на разные темы. Наконец Сильвестр приступил к главному.

– Ну что, ребята, – сказал он, – мы с братвой обсудили ваше предложение и решили так. – Он взглянул на Культика. – Мы принимаем ваше предложение по поводу клуба «Арлекино». Но мы не можем принять предложение по процентному содержанию. То есть мы предлагаем вам выполнить работу за лавэ.

Мы были удивлены таким предложением. Я посмотрел на Севку. В считаные секунды нам надо было принимать решение. Севка взглянул на меня. Я пожал плечами.

– А какая сумма? – поинтересовался Севка.

– Ну, полтинника хватит?

– Нет, Сергей Иванович, полтинник – это мало. Мы же предлагали сначала 50 процентов, а ты спускаешь на полтинник, – неожиданно перешел на «ты» Севка.

Сильвестр не обратил внимания на этот переход.

– Сколько же вы хотите? Давай до сотки прибавим, – сказал Сильвестр.

– Не пятьсот же за него платить! – добавил Культик.

Мы пожали плечами. Выхода у нас не было – надо было соглашаться.

Уже позже, после нашего разговора, когда мы обсуждали все произошедшее втроем, мы решили, что главное в этот момент – зацепиться. Зацепиться хоть за какую-то работу, войти в контакт. А там – посмотрим. Может все измениться.

Наступило 1 декабря 1992 года, день рождения Захара. Сильвестр был в приподнятом настроении. Целый день он проводил малозначительные встречи, к вечеру заехал домой переодеться. Он надел дорогой темный костюм. Мы поехали на двух машинах. Сильвестр с водителем на одной машине, а мы – сопровождение – в другой.

Мотель «Солнечный» находился в конце Варшавского шоссе, сразу за Кольцевой дорогой, стоял как бы на ее обочине. Не доезжая нескольких метров до мотеля, Сильвестр велел остановить машину. Подозвав меня, он сказал:

– Шурик, пусть ребята поймают такси и один человек возьмет «заряженную» сумочку, сядет в тачку и будет нас там ждать на всякий случай.

Я понял замысел Сильвестра. Естественно, если намечалась криминальная сходка – ведь на дне рождения у Захара будут законники и авторитеты, – являться туда вооруженным нельзя. Велика вероятность облавы. Поэтому Сильвестр сделал проверенный ход – сумку с оружием, которую постоянно возили на машине прикрытия, перекладывали в такси, водителю платили хорошие деньги, и один человек из бригады сидел с водителем в машине и ждал окончания вечера. Cумка с оружием в багажнике. В случае проверки пассажир всегда мог сказать: «Да знать я не знаю никакой сумки!» И он оставался «не при делах».

Вскоре я поймал такси. Водителем оказался молодой парень. Он очень сильно испугался, увидев нас, вероятно, почувствовал что-то неладное. Когда я положил сумку в машину, то его руки задрожали. В машину я посадил Макса. Остальные же на двух машинах подъехали к мотелю.

Мы приехали одними из первых. Перед входом стояло несколько машин. Мы поставили на стоянку машину Сильвестра и сели во вторую греться. Сильвестр прошел в мотель один. Там его уже встречали какие-то люди. Вскоре к мотелю стали подруливать иномарки. В основном это были «Мерседесы», «БМВ», «Вольво», иногда появлялись джипы. Всего приглашенных я насчитал около пятидесяти человек. Среди них я узнал таких авторитетнейших воров, как Роспись, Савоська, Петрик, Гога Ереванский. Почти все приглашенные приезжали на двух машинах. Вероятно, была какая-то договоренность между ними. Одна машина была с первыми лицами – с «хозяевами», вторая – с охраной. Все ставили свои машины на стоянки. Многие из охраны выходили и, отыскав знакомую братву из других группировок, начинали дружеский разговор. Другие оставались сидеть в машине, ожидая своих «хозяев».

Мы сидели и ждали Сильвестра. Затем подъехало еще несколько машин, из них вышли, видимо, дорогостоящие путанки, привезенные из гостиницы «Интурист» и других классных отелей. Весь разговор сразу переключился на женщин. Сначала обсуждали прибывших девчонок, потом начались воспоминания и рассказы о собственных похождениях с проститутками.

Вскоре подъехал еще один человек, опоздавший. Это был вор в законе Слива.

Я обратил внимание на то, что практически вся охрана сидела в машинах, никто не контролировал обстановку, не было никаких постов на подъезде к мотелю. Я спросил вслух:

– Что же это они делают? Даже никаких постов не поставили!

– Слушай, Шурик, да кто их тронет! – спокойно ответил Олег. – Смотри, самая крутизна из крутизны собралась!

– Но помимо братвы есть еще и менты, – сказал я.

– Да ладно! Девять часов вечера, какие менты! Небось уже все отдыхают!

Вдруг рация, лежавшая у меня в кармане, зашипела. Я нажал на кнопку и услышал голос Макса, сидевшего в такси, которое стояло недалеко от мотеля:

– Менты! Шухер!

Я быстро переключил рацию на передачу к Сильвестру. Но, как я узнал впоследствии, поскольку эта встреча проходила за массивными бетонными стенами, сигналы от рации не смогли пробиться через такой экран.

Тем временем со стороны площади, прилегающей к мотелю «Солнечный», стали подъезжать милицейские автобусы и машины, из которых выскочили люди в камуфляжной форме, в бронежилетах, с автоматами. Было ясно, что приехал ОМОН, оперативники уголовного розыска и служба безопасности.

Подъехавшие быстро блокировали все здание и всю охрану, сидящую в машинах. Я видел, как в нашу сторону бегут несколько омоновцев с автоматами. Их дула смотрели нам в лица. Они подбежали к нашей машине, схватили каждого за шиворот и стали вытаскивать из машины. Я видел, что то же самое происходило и в отношении других машин. Тем временем другая группа стремительно вбегала в «Солнечный».

Вскоре мы стояли, упершись руками в капот машины. Время от времени омоновцы с оперативниками обыскивали нас, ища оружие или наркотики, нанося удары рукоятками пистолетов или прикладами автоматов. Слава богу, что у нас ничего не было! Единственное, что меня могло компрометировать, – рация в руках. Но рация не являлась запрещенным предметом, хотя, естественно, и подлежала конфискации, так как я не имел на нее официального разрешения.

Тем временем я заметил, что возле здания началось движение. То выходили, то входили оперативники с рациями. Было нетрудно догадаться, что они принадлежали к различным ведомствам – кто к отделу по борьбе с бандитизмом МУРа, кто – к Министерству безопасности, так как они отличались друг от друга.

Вскоре к мотелю стали подъезжать другие машины, называемые «воронками», в которые стали грузить всех. Первоначально грузили авторитетов и воров в законе. Их выводили поодиночке, в наручниках. Кто-то из них был раздет – вероятно, «приняли» прямо из сауны. Затем стали грузить и братву из охраны. Я видел, что некоторых из них избивали, поскольку те «бычарились», то есть оказывали сопротивление ментам. Нас также погрузили в автозак и повезли в отделение милиции. Всех задержанных развезли по разным отделениям. Естественно, воров повезли сразу на Петровку, на допросы.

Нас привезли в какое-то отделение милиции. Я сразу догадался, что акция по задержанию воровской сходки в мотеле «Солнечный» была хорошо спланирована органами, так как в отделении нас ждали. Клетка – «обезьянник» – была свободна, там не было ни бомжей, ни пьяниц. Нас затолкали туда. Всего человек пятнадцать. В основном люди из других группировок. Сидели спокойно, молча. Потом каждого из нас стали вытаскивать на допрос. Ребята вели себя с достоинством, так как после обыска ни у кого ничего не обнаружили, каждый прекрасно понимал, что в ближайшее время он должен быть отпущен.

19 декабря газета «Советская Россия» поместила на своих страницах статью известной журналистки Ларисы Кислинской под названием «Под опекой О. В.».

«3 декабря в коридорах прославленного здания на Петровке, 38, появились два известных всему нашему народу телегероя. Иосиф Давыдович Кобзон, думаю, в представлении не нуждается. Его спутник, о котором в корреспонденции „Воры в законе и их покровители“, напечатанной в „Советской России“ 28 марта сего года, я говорила как о человеке, минимум один раз в неделю дающем интервью по телевидению, после моей публикации стал появляться на голубом экране практически каждый день. Именно поэтому приятель известного певца весьма узнаваем – это президент благотворительного Фонда социальной защиты спортсменов имени Льва Яшина Отари Витальевич Квантришвили (бывший президент ассоциации „XXI век“). Напомню читателям, что имена этих знаменитостей накрепко связаны у оперативников и следователей ГУВД Москвы с историей досрочного освобождения известного вора в законе Иванькова по кличке Япончик».