Русские песни и романсы

Начну на флейте стихи печальны,

Зря на Россию чрез страны дальны:

Ибо все днесь мне её доброты

Мыслить умом есть много охоты.

Россия мати! свет мой безмерный!

Позволь то, чадо прошу твой верный,

Ах, как сидишь ты на троне красно!

Небо российску ты солнце ясно!

Красят иных всех златые скиптры

И драгоценна порфира, митры;

Ты собой скипетр твой украсила

И лицем светлым венец почтила.

О благородстве твоём высоком

Кто бы не ведал в свете широком?

Прямое сама вся благородство:

Божие ты, ей! светло изводство.

В тебе вся вера благочестивым,

В тебе примесу нет нечестивым;

В тебе не будет веры двойным,

К тебе не смеют приступить злые.

Твои все люди суть православны

И храбростию повсюду славны:

Чада достойны таковыя мати,

Везде готовы за тебя стати.

Чем ты, Россия, не изобильна?

Где ты, Россия, не была сильна?

Сокровище всех добр ты едина,

Всегда богата, славе причина.

Коль в тебе звезды все здравьем блещут!

И россияне коль громко плещут:

Виват Россия! виват драгая!

Виват надежда! виват благая!

Скончу на флейте стихи печальны,

Зря на Россию чрез страны дальны:

Сто мне языков надобно б было

Прославить все то, что в тебе мило!

Ночною темнотою

Покрылись небеса,

Все люди для покою

Сомкнули уж глаза.

Внезапно постучался

У двери Купидон,

Приятный перервался

В начале самом сон.

«Кто так стучится смело?» —

Со гневом я вскричал;

— «Согрей обмерзло тело, —

Сквозь дверь он отвечал. —

Чего ты устрашился?

Я — мальчик, чуть дышу,

Я ночью заблудился,

Обмок и весь дрожу».

Тогда мне жалко стало,

Я свечку засветил,

Не медливши нимало,

К себе его пустил.

Увидел, что крилами

Он машет за спиной,

Колчан набит стрелами,

Лук стянут тетивой.

Жалея о несчастье,

Огонь я разложил

И при таком ненастье

К камину посадил.

Я тёплыми руками

Холодны руки мял,

Я крылья и с кудрями

Досуха выжимал.

Он чуть лишь ободрился,

«Каков-то, — молвил, — лук?

В дожде, чать, повредился».

И с словом стрелил вдруг.

Тут грудь мою пронзила

Преострая стрела

И сильно уязвила,

Как злобная пчела.

Он громко засмеялся

И тотчас заплясал:

«Чего ты испугался? —

С насмешкою сказал, —

Мой лук ещё годится:

И цел и с тетивой;

Ты будешь век крушиться

Отнынь, хозяин мой».

Молчите, струйки чисты,

И дайте мне вещать;

Вы, птички голосисты,

Престаньте воспевать.

Пусть в рощах раздаются

Плачевные слова!

Ручьями слезы льются,

И стонут дерева.

Ты здесь, моя отрада,

Любезный пастушок,

Со мной ходил от стада

На крутой бережок.

Я здесь с тобой свыкалась

От самых лет младых

И часто наслаждалась

Любовных слов твоих.

Уж солнышко спустилось

И село за горой,

И поле окропилось

Вечернею росой.

Я в горькой скуке трачу

Прохладные часы

И наедине плачу,

Лишась твоей красы.

Целую те пруточки,

С которых ты срывал

Прекрасные цветочки

И мне пучки вязал;

Слезами обливаю

Зелёные листы,

В печали презираю

Приятные плоды.

Я часто вижу властно

Тебя во древесах;

Бегу туда напрасно,

Хочу обнять в слезах.

Но только тень пустая

Меня, несчастну, льстит;

Смущаюся, теряя

Приятный мне твой вид.

Лишь только ветр листами

Тихонько потрясёт,

Я тотчас меж кустами

Тебя ищу, мой свет.

От всякой перемены

Всечасно я крушусь

И, муча слабы члены,

На каждой слух стремлюсь.

Негде, в маленьком леску,

При потоках речки,

Что бежала по песку,

Стереглись овечки.

Там пастушка с пастухом

На брегу была кругом,

И в струях мелких вод с ним она плескалась.

Зацепила за траву,

Я не знаю точно,

Как упала в мураву,

Вправду иль нарочно.

Пастух её подымал,

Да и сам туда ж упал,

И в траве он щекотал девку без разбору.

«Не шути так, молодец, —

Девка говорила, —

Дай мне встать пасти овец, —

Много раз твердила:

Не шути так, молодец,

Дай мне встать пасти овец;

Не шути, не шути, дай мне пасти стадо».

«Закричу», — стращает вслух;

Дерзкой не внимает

Никаких речей пастух —

Только обнимает.

А пастушка не кричит,

Хоть стращает, да молчит;

Для чего же не кричит, я того не знаю.

И что сделалось потом,

И того не знаю.

Я не много при таком

Деле примечаю;

Только эхо по реке

Отвечало вдалеке:

«Ай, ай, ай!» — знать, они дралися.

Летите, мои вздохи, вы к той, кого люблю,

И горесть опишите, скажите, как терплю;

Останьтесь в ее сердце, смягчите гордый взгляд

И после прилетите опять ко мне назад;

Но только принесите приятную мне весть,

Скажите, что ещё мне любить надежда есть:

Я нрав такой имею, чтоб долго не вздыхать,

Хороших в свете много, другую льзя сыскать.

Не грусти, мой свет, мне грустно и самой,

Что давно я не видалася с тобой.

Муж ревнивой не пускает никуда;

Отвернусь лишь, так и он идёт туда.

Принуждает, чтоб я с ним всегда была;

Говорит он: «Отчего не весела?»

Я вздыхаю по тебе, мой свет, всегда,

Ты из мыслей не выходишь никогда.

Ах! несчастье, ах! несносная беда,

Что досталась я такому, молода;

Мне в совете с ним вовеки не живать,

Никакого мне веселья не видать.

Сокрушил злодей всю молодость мою;

Но поверь, что в мыслях крепко я стою;

Хоть бы он меня и пуще стал губить,

Я тебя, мой свет, вовек буду любить.

Чем тебя я оскорбила,

Ты скажи мне, дорогой!

Тем ли, что я не таила

Нежных мыслей пред тобой,

И считала то пороком,

Чтоб в мучении жестоком

Твой любезный дух томить,

Не хотя лишить покою,

Не хотя терзать тоскою,

Я могла ли погрешить?

Для того ли я склонилась

И любви далась во власть,

Чтоб отныне я крушилась,

Бесполезну видя страсть?

Чтоб ты не был в том уверен,

Сколь мой жар к тебе безмерен;

То ты можешь ли сказать?

Но уверясь в том не ложно,

Как тебе, ах! как возможно

Верно сердце презирать?

Я во всем позабываюсь,

На тебя когда гляжу;

Без тебя я сокрушаюсь

И задумавшись сижу.

Все часы считаю точно,

И завидую заочно,

Кто против тебя сидит.

На тебя всегда взираю

И с утехою внимаю,

Что язык твой говорит.

Я тебе открылась ясно:

Жду того же напротив;

И пускай я жду напрасно,

Мой пребудет пламень жив.

Я готова, хоть как прежде,

Пребывать в одной надежде

И себя отрадой льстить;

Не склоню тебя тоскою —

Может время долготою

Твёрдо сердце умягчить.

Во селе, селе Покровском

Среди улицы большой,

Разыгралась-расплясалась

Красна девица-душа,

Красна девица-душа,

Авдотьюшка хороша.

Разыгравшись, взговорила:

«Вы, подруженьки мои,

Поиграемте со мною,

Поиграемте теперь;

Я со радости с веселья

Поиграть с вами хочу:

Приезжал ко мне детиика

Из Санктпитера сюда;

Он меня, красну девицу,

Подговаривал с собой,

Серебром меня дарил,

Он и золото сулил.

«Поезжай со мной, Дуняша,

Поезжай, — он говорил, —

Подарю тебя парчою

И на шею жемчугом;

Ты в деревне здесь крестьянка,

А там будешь госпожа;

И во всем этом уборе

Будешь вдвое пригожа!»

Я сказала, что поеду,

Да опомнилась опять.

«Нет, сударик, не поеду, —

Говорила я ему, —

Я крестьянкою родилась,

Так нельзя быть госпожой;

Я в деревне жить привыкла,

А там надо привыкать.

Я советую тебе

Иметь равную себе.

В вашем городе обычай —

Я слыхала ото всех:

Вы всех любите словами,

А на сердце никого.

А у нас-то ведь в деревне

Здесь прямая простота:

Словом мы кого полюбим,

То и в сердце век у нас!»

Вот чему я веселюся,

Чему радуюсь теперь:

Что осталась жить в деревне,

А в обман не отдалась!»

Ты проходишь мимо кельи, дорогая,

Мимо кельи, где бедняк-чернец горюет,

Где пострижен добрый молодец насильно,

Ты скажи мне, красна девица, всю правду:

Или люди-то совсем уже ослепли,

Для чего меня все старцем называют?

Ты сними с меня, драгая, камилавку,

Ты сними с меня, мой свет, и черну рясу,

Положи ко мне на груди белу руку

И пощупай, как трепещет моё сердце,

Обливался всё кровью с тяжким вздохом;

Ты отри с лица румяна горьки слёзы,

Разгляди ж теперь ты ясными очами,

Разглядев, скажи, похож ли я на старца?

Как чернец, перед тобой я воздыхаю,

Обливаяся весь горькими слезами,

Не грехам моим прощенья умоляю,

Да чтоб ты меня любила, мое сердце!

Достигнувши тобою

Желанья моего,

Не рву уже тоскою

Я сердца своего:

Душа твоя мной страстна,

Моя тебе подвластна;

Коль счастлива ты мной,

Стократно я тобой!

Тебя, мой свет, считаю

Я жизнию своей:

Прекраснее не знаю

Тебя я и милей.

В любви не зря препятства,

В тебе зрю все приятства;

В твою отдавшись власть,

Не знаю, что напасть.

Твой взор не выпускаю

Из мыслей никогда

И в мыслях лобызаю

Твой образ завсегда:

Тобою утешаюсь,

Тобою восхищаюсь,

Тебя душой зову,

Тобою и живу.

Под тению древесной,

Меле роз, растущих вкруг,

С пастушкою прелестной

Сидел младый пастух:

Не солнца укрываясь,

Он с ней туда зашёл —

Любовью утомляясь,

Открыть ей то хотел.

Меж тем где ни взялися

Две бабочки, сцепясь,

Вкруг роз и их вилися,

Друг за другом гонясь;

Потом одна взлетела

К пастушке на висок;

Ища подругу, села

Другая на кусток.

Пастух, на них взирая,

К их счастью ревновал

И, оным подражая,

Пастушку щекотал,

Всё ставя то в игрушки,

За шею и бока,

Как будто бы с пастушки

Сгонял он мотылька.

«Ах! станем подражати, —

Сказал он, — свет мой, им.

И резвость съединяти

С гулянием своим;

И, бегая лесочком,

Чете подобясь сей,

Я буду мотылечком,

Ты — бабочкой моей».

Пастушка улыбалась,

Пастух её лобзал;

Он млел, она смущалась,

В обоих жар пылал;

Потом, вскоча, помчались,

Как легки ветерки:

Сцеплялися, свивались,

И стали мотыльки.

Пятнадцать мне минуло лет.

Пора теперь мне видеть свет:

В деревне все мои подружки

Разумны стали друг от дружки;

Пора теперь мне видеть свет. (2)

Пригожей все меня зовут.

Мне надобно подумать тут,

Как должно в поле обходиться,

Когда пастух придет любиться;

Мне надобно подумать тут. (2)

Он скажет: «Я тебя люблю»,

Любовь и я ему явлю;

И те ж ему скажу три слова,

В том нет урона никакого;

Любовь и я ему явлю. (2)

Мне случай этот вовсе нов,

Не знаю я любовных слов;

Попросит он любви задаток,

Что дать? — не знаю я ухваток;

Не знаю я любовных слов. (2)

Дала б ему я посох свой —

Мне посох надобен самой;

И, чтоб зверей остерегаться,

С собачкой мне нельзя расстаться;

Мне посох надобен самой. (2)

В пустой и скучной стороне

Свирелки также нужны мне;

Овечку дать ему я рада,

Когда бы не считали стада;

Свирелки также нужны мне. (2)

Я помню, как была мала,

Пастушка поцелуй дала;

Неужли пастуху в награду

За прежнюю ему досаду

Пастушка поцелуй дала? (2)

Какая прибыль от того,

Я в том не вижу ничего:

Не станет верить он обману,

Когда любить его не стану;

Я в том не вижу ничего. (2)

Любовь, владычица сердец,

Как быть — научит наконец;

Любовь своей наградой платит

И даром стрел своих не тратит;

Как быть — научит наконец. (2)

Пастушка говорит тогда:

Пускай пастух придет сюда;

Чтоб не было убытка стаду,

Я сердце дам ему в награду;

Пускай пастух придет сюда! (2)

По горам, по горам,

и я по горам ходила,

и я по горам ходила.

Все цветы, все цветы,

и я все цветы видела,

и я все цветы видела.

Одного, одного,

одного цвета нет как нет,

одного цвета нет как нет.

Нет цвета, нет цвета,

ах, нет цвета алого,

ах, нет цвета алого.

Алого, алого,

моего цвета прекрасного,

моего цвета прекрасного.

По двору, по двору,

и я по двору ходила,

и я по двору ходила.

Всех гостей, всех гостей,

и я всех гостей видела,

и я всех гостей видела.

Видела, видела,

одного гостя нет как нет,

одного гостя нет как нет.

Нет гостя, нет гостя,

ах, нет гостя милого,

ах, нет гостя милого.

Милого, милого,

моего друга любезного,

моего друга любезного.

Аль ему, аль ему,

аль ему ли служба сказана,

аль ему ли служба сказана.

Аль ему, аль ему,

аль ему ли государева,

аль ему ли государева.

Али мне, али мне

в своём доме воли нет,

в своём доме воли нет.

Али мне, али мне

послать было некого,

послать было некого.

Я сама, я сама,

я сама к другу поехала,

я сама к другу поехала.

Я сама, я сама,

я сама с другом простилася,

я сама с другом простилася:

«Ты прости, ты прости,

ты прости-прости, сердечный друг!»

Цари! вы светом обладайте,

Мне не завидна ваша часть,

Стократ мне лестнее, вы знайте,

Над нежным сердцем сладка власть;

Деритесь, славьтесь, устрашайте,

А я под тенью мирт стою

И Катеньку мою пою.

Герои, жизнь пренебрегая,

Старайтесь лавры заслужить,

Я, миртою себя венчая,

Хочу жить мирно и любить;

Но, вашей славы не желая,

Я честь вам должну отдаю,

А Катеньку мою пою.

Богатство в поте собирая

И не живя, кончает век,

Дрожит, нажиток сохраняя,

Богатый бедный человек!

А я сей страстью не страдая,

Моих сокровищ не таю,

Я Катеньку мою пою.

Вошед в шалаш мой торопливо,

Я вижу: мальчик в нем сидит

И в уголку кремнем в огниво,

Мне чудилось, звучит.

Рекою искры упадали

Из рук его, во тьме горя.

И розы по лицу блистали,

Как утрення заря.

Одна тут искра отделилась

И на мою упала грудь,

Мне в сердце, в душу заронилась:

Не смела я дохнуть.

Стояла бездыханна, млела

И с места не могла ступить;

Уйти хотела, не умела, —

Не то ль зовут любить?

Люблю! — кого? — сама не знаю.

Исчез меня прельстивший сон;

Но я с тех пор, с тех пор страдаю,

Как бросил искру он.

Тоскует сердце! Дай мне руку,

Почувствуй пламень сей мечты.

Виновна ль я? Прерви мне муку:

Любезен, мил мне ты.

Ох! Как-то мне жить!

Ох! Как не тужить!

Отъезжаешь,

Покидаешь,

Мил-сердечной, меня? (2)

Голубчик ты мой,

Разлучаюсь я с тобой!

Здесь не будешь,

Позабудешь,

Что была я твоя. (2)

А я, молода,

Буду помнить всегда,

Как со мною,

С молодою,

Миловался дружок. (2)

Дорожкой пойду

Во зелёном саду,

И листочки,

И цветочки

Все поблекнут, мой свет. (2)

А где ты с другой,

Свыкнешься, дорогой,

В дни осени

Дни несении

Там проглянут для вас. (2)

Вздохни обо мне

На чужой стороне;

Вздохнувши,

Вспомянувши,

Прослезися хоть раз. (2)

А я для тебя

Иссушу всю себя;

По разлуке

Буду в скуке

Лишь тебя вспоминать. (2)

Уже со тьмою нощи

Простерлась тишина,

Выходит из-за рощи

Печальная луна.

Я лиру томно строю

Петь скорбь, объявшу дух.

Прийдк грустить со мною,

Луна, печальных друг!

У хладной сей могилы,

Под тенью древ густых,

Услышь мой вопль унылый

И вздохов стон моих.

Здесь Юлии любезной

Прах милый погребён.

Я лить над ним ток слезной

Навеки осуждён.

Подобно розе нежной,

Ты, Юлия! цвела;

Ты в жизни сей мятежной

Мне друг, мне всё была.

Теперь, тебя теряя,

Осталось жизнь скончать

Иль, скорбью грудь терзая,

Всечасно умирать.

Но песни сей плачевной

Прервать я должен стон:

Слезами омочённой

Немеет лиры звон.

Безмолвною тоскою

Сильняй теснится дух;

Прийди ж грустить со мною,

Луна, печальных друг!

Вечор поздно из лесочку

Я коров домой гнала.

Подошла лишь к ручеёчку,

Близ зелёного лужка, —

Вижу, барин едет с поля,

Две собачки впереди;

Лишь со мной он поравнялся,

Взор свой бросил на меня.

«Здравствуй, милая красотка,

Чьей деревни и села?»

— «Вашей милости крестьянка», —

Отвечала ему я.

«Ты скажи, моя милая,

Из которой ты семьи?»

— «Коль изволишь знать Петрушу,

Из его, сударь, семьи».

— «Не тебя ли, моя радость,

Егор за сына просил?

Его сын тебя не стоит,

Не на то ты рождена.

Завтра, радость, ты узнаешь,

Для кого ты суждена;

Где судьба твоя скрывалась,

Для кого ты рождена…»

«Собирайтеся, подружки,

На подворье на моё!

Собирайтесь поскорее,

Посоветуйте со мной!

Хоть и льстит быть госпожою,

Да Ванюшу очень жаль».

Все подружки улыбнулись,

На ответ сказали ей:

«Что же с барином нам делать?

Его воля, его власть;

Поутру завтра узнаем,

Где судьба крылась твоя».

Я в пустыню удаляюсь

От прекрасных здешних мест;

Сколько горестей смертельных

Мне в разлуке должно снесть.

Оставляю град любезный,

Оставляю и того,

Кто на свете мне милее

И дороже мне всего.

Пременить нельзя предела,

Нельзя страсти истребить.

Знать, судьба мне так велела,

Чтоб в пустыне одной жить.

В тех местах уединенных

Вображать буду тебя.

О надежда мыслей пленных!

Ты тревожишь здесь меня.

Повсечасно буду плакать

И тебя воспоминать;

Ты старайся, мой любезный,

Взор несчастный забывать.

Уж вздыханьем и тоскою

Пособить не можно нам,

Коль несчастны мы судьбою

И противны небесам.

Здесь собранья, здесь веселье,

Здесь все радости живут,

А меня на зло мученье

В места страшные влекут.

Уменьши мое» мученье

И в разлуке тем уверь;

Не забудь меня несчастну,

Тем тоску мою умерь.

Знаю, что и ты страдаешь

И вздыхаешь обо мне;

Но и ты знай, мой любезный,

Что я мучусь по тебе.

Ах, прости, прости, любезный!

Разлучили нас с тобой;

Не забудь меня несчастну

И не будь пленён иной.

Ох! тошно мне

На чужой стороне,

Всё постыло,

Всё уныло:

Друга милого нет.

Милого нет,

Не глядела б на свет.

Что бывало,

Утешало,

О том плачу теперь.

В ближнем леску

Лишь питаю тоску:

Все кусточки,

Все листочки

Там о милом твердят.

Будто со мной

Там сидит милый мой,

Забываюсь,

Откликаюсь

Часто на голос свой.

Милого нет!

Ах, пойду за ним вслед:

Где б ни скрылся,

Ни таился,

Сердце скажет мне путь.

Ох! тошно мне

На чужой стороне!

Слёзы льются,

Не уймутся;

В них отрада моя.

Выду я на реченьку,

Погляжу на быструю —

Унеси мое ты горе,

Быстра реченька, с собой!

Нет, унесть с собой не можешь

Лютой горести моей;

Разве грусть мою умножишь,

Разве пишу дашь ты ей.

За струёй струя катится

По склоненью твоему:

Мысль за мыслью так стремится

Всё к предмету одному.

Ноет сердце, изнывает,

Страсть мучительну тая.

Кем страдаю, тот не знает,

Терпит что душа моя.

Чем же злую грусть рассею,

Сердце успокою чем?

Не хочу и не умею

В сердце быть властна моём.

Милый мой им обладает:

Взгляд его — весь мой закон.

Томный дух пусть век страдает,

Лишь бы мил всегда был он.

Лучше век в тоске пребуду,

Чем его мне позабыть.

Ах, коль милого забуду,

Кем же стану, кем же жить?

Каждое души движенье —

Жертва другу моему.

Сердца каждое биенье

Посвящаю я ему.

Ты, кого не называю,

А в душе всегда ношу!

Ты, кем вижу, кем внимаю,

Кем я мышлю, кем дышу!

Не почувствуй ты досады,

Как дойдёт мой стон к тебе,

Я за страсть не жду награды,

Злой покорствуя судьбе.

Если ж ты найдёшь возможным,

Силу чувств моих измерь:

Словом ласковым — хоть ложным

Ад души моей умерь.

Стонет сизый голубочек,

Стонет он и день и ночь;

Миленький его дружочек

Отлетел надолго прочь.

Он уж боле не воркует

И пшенички не клюёт;

Всё тоскует, всё тоскует

И тихонько слёзы льёт.

С одной ветки на другую

Перепархивает он

И подружку дорогую

Ждёт к себе со всех сторон.

Ждёт её… увы! но тщетно, —

Знать, судил ему так рок!

Сохнет, сохнет неприметно

Страстный, верный голубок.

Он ко травке прилегает.

Носик в перья завернул,

Уж не стонет, не вздыхает —

Голубок… навек уснул!

Вдруг голубка прилетела,

Приуныв, издалека.

Над своим любезным села,

Будит, будит голубка;

Плачет, стонет, сердцем ноя,

Ходит милого вокруг,

Но… увы! прелестна Хлоя!

Не проснётся милый друг!

Ах! когда б я прежде знала,

Что любовь родит беды,

Веселясь бы не встречала

Полуночный звезды!

Не лила б от всех украдкой

Золотого я кольца;

Не была б в надежде сладкой

Видеть милого льстеца!

К удалению удара

В лютой, злой моей судьбе,

Я слила б из воска яра

Легки крылышки себе

И на родину вспорхнула

Мила друга моего;

Нежно, нежно бы взглянула

Хоть однажды на него.

А потом бы улетела

Со слезами и тоской;

Подгорюнившись бы села

На дороге я большой;

Возрыдала б, возопила:

«Добры люди! Как мне быть?

Я неверного любила…

Научите не любить».[4]

Кто мог любить так страстно,

Как я любил тебя?

Но я вздыхал напрасно,

Томил, крушил себя!

Мучительно плениться,

Быть страстным одному!

Насильно полюбиться

Не можно никому.

Не знатен я, не славен:

Могу ль кого прельстить?

Не весел, не забавен:

За что меня любить?

Простое сердце, чувство —

Для света ничего.

Там надобно искусство —

А я не знал его!

(Искусство величаться,

Искусство ловким быть,

Умнее всех казаться,

Приятно, говорить.)

Не знал — и ослеплённый

Любовию своей,

Желал я, дерзновенный,

И сам любви твоей!

Я плакал — ты смеялась,

Шутила надо мной,

Моею забавлялась

Сердечною тоской!

Надежды луч бледнеет

Теперь в душе моей…

Уже другой владеет

Навек рукой твоей!..

Будь счастлива, покойна,

Сердечно весела,

Судьбой всегда довольна,

Супругу — век мила!

Во тьме лесов дремучих

Я буду жизнь вести,

Лить токи слез горючих,

Желать конца — прости!

Нет, полно, полно! впредь не буду

Себя пустой надеждой льстить

И вас, красавицы, забуду.

Нет, нет! что прибыли любить?

Любил я резвую Плениру,

Любил весёлую Темиру,

Любил и сердцем и душой.

Они шутили, улыбались,

Моею страстью забавлялись;

А я — я слезы лил рекой!

Нет, полно, полно! впредь не буду… и т. д.

Мне горы золота сулили;

Надейся! взором говорили.

Пришло к развязке наконец…

И что ж? мне двери указали!

Учись знать шутку, друг! — сказали…

Они смеются!. я глупец!

Нет, полно, полно! впредь не буду… и т. д.

Тот ввек несчастлив будет с вами,

Кто любит прямо, не словами.

Вам мило головы кружить,

Играть невинными сердцами,

Дарить нас рабством и цепями

И только для тщеславья жить.

Нет, полно, полно! впредь не буду… и т. д.

Ах! лучше по лесам скитаться,

С лапландцами в снегу валяться

И плавать в лодке по морям,

Чем быть плаксивым Селадоном,

Твердить «увы» печальным тоном

И ввек служить потехой вам!

Нет, полно, полно! впредь не буду

Себя пустой надеждой льстить

И вас, красавицы, забуду.

Нет, нет! что прибыли любить?

Уже близка минута

Разлуки моея;

Прости, прости, Анюта,

Уж скоро еду я.

Расставится с тобою,

Расстанусь я с душою;

А ты, мой друг, кто знает,

Ты вспомнишь ли меня.

Позволь мне в утешенье

Хоть песенкою сей

Открыть мое мученье

И скорбь души моей.

Пусть за меня в разлуке

Она напомнит муки, —

А ты, мой друг, кто знает,

Ты вспомнишь ли меня.

Моря переплывая,

Меж камней, между гор

Тебя лишь, дорогая,

Искать мой станет взор.

С кем встречусь, лишь одною

Займу его тобою;

А ты, мой друг, кто знает,

Ты вспомнишь ли меня.

Лесок, деревня, поле

Всё вспомнит предо мной

Места, где в тихой доле

Был счастлив я с тобой.

Всё мне тебя представит;

Всё слёзы лить заставит;

А ты, мой друг, кто знает,

Ты вспомнишь ли меня.

Вот лес, скажу, унылый,

Где вдруг ты стала зла,

Потом улыбкой милой

Знак к миру мне дала.

Там я с тобой встречался;

Здесь я тобой прельщался;

А ты, мой друг, кто знает,

Ты вспомнишь ли меня.

Предвижу, как в оковы

Сердца к тебе летят;

Сулят утехи новы,

Быть верными сулят.

Увы, зря их мученье,

Их ласки, обоженье,

Увы, мой друг, кто знает,

Ты вспомнишь ли меня.

Хоть вспомни, как тобою

Томится грудь моя

И что, лишась покою,

Не льщусь надеждой я.

Ах, вспомни всё мученье

И это разлученье, —

Мой друг! Мой друг, кто знает,

Ты вспомнишь ли меня.

Полно, сизенький, кружиться,

Голубочек, надо мной!

Лучше вдаль тебе пуститься,

Вдаль… туда, где милый мой.

Полети к нему скорее,

Долети к душе моей;

Проворкуй ему жалчее,

Что не вижу ясных дней.

Как листок от ветра бьётся,

Бьётся сердце так моё,

К другу движется… несётся

Горе с ним забыть своё…

Ах! не туча развилася,

Льёт не сильный дождь, гроза

То по друге пролилася

Горькая моя слеза!

Всё я голосом унылым,

Всё, что встречу, то прошу:

Дай увидеться мне с милым!

Для него я лишь дышу.

Для него не умираю,

Горем мучася моим;

Не на муки я взираю,

На моё свиданье с ним.

Не тяжелы вздохи числю,

Их не можно перечесть,

Я о том… о том лишь мыслю,

Чтоб к нему себя донесть.

Он всё то, что в свете мило —

Мило сердцу моему!

Нет его… и всё постыло,

И не рада ничему!

Без того, по ком рыдаю

И кого прошу у всех,

Не найду и не желаю

Ни сокровищ, ни утех.

Чтобы с милым повидаться,

Бурно море преплыву;

Чтобы с милым мне расстаться,

Смерть я жизнью назову.

Ах, лети и всё до слова,

Голубок, ему скажи,

Возврати мне дорогого,

Душу в теле удержи!

Умереть его дождуся,

Силы все на то сберу;

На него я нагляжуся

И от радости умру.

Недавно я на лире

Уныло, томно пел,

Что я доселе в мире

Подруги не имел.

Я милую имею

И горесть всё терплю;

Но, ах, сказать не смею,

Что я её люблю!

Лишь то в душе твердится,

Что всех она милей;

И мысль моя стремится

К владычице моей.

Стремится… Умножает

Страданье тем моё;

Но, ах, она не знает,

Что я люблю её!

Как с милой я бываю,

Я весел — и грущу;

Сказать «люблю» желаю,

И слов я не сыщу.

То взор её пленяет,

То сердце рвёт моё,

Но, ах, она не знает,

Что я люблю её!

Пусть дух томится страстный!

Мне льзя ли не любить?

О, если б я прекрасной

Возмог любезным быть!

Блаженство с чем равняться

Тогда могло б моё?

Но смею ль ей признаться,

Что я люблю её?

Я слыхал, в Москве пространной

Много злата и сребра;

Град престольный, град избранный,

Много всякого добра!

На клячонке я собрался

На Москву хоть посмотреть,

И Катюше обещался

Там на девок не глядеть.

Ах! мой ангел, успокойся!

С кем могу тебя сравнить?

Будь уверена, не бойся:

Буду век тебя любить.

Признаюсь тебе, я встретил

Множество в Москве девиц;

Но божусь, что не приметил

Я тебе подобных лиц.

Как-то щёки их краснее

Щёчек кругленьких твоих,

Но ты их сто раз милее,

Что-то всё не так у них!

Здесь огромные палаты,

Много, много здесь всего!

Люди всем в Москве богаты.

Нет лишь счастья одного,

Ворочусь-ко в деревушку

На клячонке я своей!

Там оставил я подружку,

Привезу гостинцу ей.

Ленточку я голубую

В знак любви Катюше дам;

За подарок поцелую,

И найду я счастье там.

Намедни в рощице гуляя,

Где птички порхали одне,

Там песни соловья внимая,

Вдруг что-то грустно стало

Невольным образом вздохнувши,

Я с горя к речке подошел,

И, на ветвистый дуб взглянувши,

Под тень на бережок я сел.

Луна свой вид изображала

В студеной зеркальной реке

И тихи воды посребряла,

А соловей пел вдалеке.

То громко пел, то очень нежно,

То жалобно он тосковал.

Я, слушая его прилежно,

В задумчивость глубоку впал.

Меж тем он, в рощице летая,

На дуб ветвистый прилетел

И, душу томну услаждая,

Ещё, ещё нежнее пел.

Из глаз вдруг слезы покатились —

И облегчили грудь мою;

Слезами чувства освежились —

Я обратился к соловью:

«Ужель и ты несчастье знаешь,

Любезный, милый соловей?

Иль только мне лишь сострадаешь

Ты в горькой участи моей?

Я матери, отца лишился, —

В слезах ему я говорил, —

А там — жестокою пленился

И без надежды полюбил!..

Но ты, мой друг, о чем сгрустился,

И отчего ты так уныл?»

— «Я с милой, с милой разлучился:

Я только для неё и жил!

Она вечор мне изменила!

Я муку лютую терплю;

Она другого полюбила,

А я так всё её люблю!»

Пропел и полетел тихонько

Неверную свою искать;

А я, вздохнув, пошел легонько

Домой по милой тосковать.

Пришёл — и лёгкий сон на время

Плениру предо мной явил.

Проснулся я и зол всех бремя

Ещё сильнее ощутил.

Я вечор в лугах гуляла,

Грусть хотела разогнать

И цветочков там искала,

Чтобы к милому послать.

Долго, долго я ходила:

Погасал уж солнца свет;

Все цветочки находила,

Одного лишь нет как нет!

Нет! Цветочка дорогого

Я в долинах не нашла;

Без цветочка голубого

Я домой было пошла.

Шла домой с душой унылой,

Недалёко от ручья

Вижу вдруг цветочек милый:

Вмиг его сорвала я!

Незабудочку сорвала —

Слёзы покатились вдруг.

Я вздохнула и сказала:

«Не забудь меня, мой друг!

Не дари меня ты златом,

Подари лишь мне себя!

Что в подарке мне богатом?

Ты скажи: люблю тебя!»

Вид прелестный, милы взоры!

Вы скрываетесь от глаз;

Реки и леса и горы

Разлучат надолго нас.

Сладко было спознаваться

Мне, любезная, с тобой;

Горько, горько расставаться,

Горько… будто бы с душой!

Сердце ноет, дух томится;

Кровь то стынет, то кипит;

За слезой слеза катится,

Стон за стоном вслед летит.

О несносное мученье,

Что любезно, то терять!

Медли, медли, разлученье…

Медли душу отнимать!

Нет отрады! Всё теряю —

Час разлуки настает!

Стражду, мучусь, рвусь, рыдаю —

Ах, прости… прости, мой свет!

Во слезах, в тоске и скуке

Продолжится жизнь моя.

Будь спокойна ты в разлуке —

Пусть один терзаюсь я!

Катя в рощице гуляла,

Друга милого искала,

Кой клялся её любить,

Всякой вечер с нею быть.

Но уж солнце закатилось,

Небо ясное затмилось,

На цветы роса падет,

А сердечный друг нейдёт!

Уж и полночь наступает,

И над рощею сияет

В мраке полная луна;

Катя в роще — всё одна.

Всё одна и понапрасну,

Обалыцая душу страстну,

Друга ищет, друга ждёт,

Другу голос подаёт.

Друг нейдёт — и всё не мило:

Сердце в Кате приуныло;

Стала Катя тосковать

И не знала — что начать!

Руки белые ломила,

То стояла, то ходила,

То смотрела сквозь лесок

И кляла свой лютый рок.

«Милый!» — Катя говорила.

Милый — роща повторила.

«Иль пришла моя беда?»

Отвечала роща — да!

Катя вдруг остановилась,

Испугалась — чувств лишилась,

И казалось ей в тот час,

Что и лунной свет погас.

Мысли всё у ней смутились,

Слезы градом покатились,

Исчезал огонь в глазах

И румянец на щеках.

Роща стала ей ужасна;

И без друга Катя страстна,

Заливался слезой,

Понесла тоску домой.

За горами, за долами,

За лесами, меж кустами

Лужочек там был. (2)

На лужке росли цветочки,

Вокруг милы ручеёчки

Блистали в струях. (2)

Птички нежны песни пели,

Слышны там были свирели,

Соловей свистел. (2)

Вся природа веселилась,

И утеха там резвилась,

Веял ветерок. (2)

Недалеко был там холмик,

А на холмике был домик.

На всей красоте. (2)

Подле домика дубочек,

Где сидел душа-молодчик

В кручине, в тоске. (2)

Поджав рученьки сидел,

На цветочек всё смотрел —

Песенку запел. (2)

Ах! ты милая моя!

Миловидная моя!

Скушно без тебя. (2)

Все кусточки, и листочки,

И прекрасные цветочки

Здесь не веселят. (2)

Они грусть лишь умножают,

Мне тебя напоминают,

Как резвились здесь. (2)

Мы играли в мотылечки,

И любовь плела веночки

Всякий вечерок. (2)

Целовались, миловались, —

Птички, глядя, любовались,

Как любились мы. (2)

А теперь в несносной скуке,

Душенька, с тобой в разлуке —

В смертельной тоске. (2)

Нет минуты, ни часа,

Чтоб не зрелася краса

В сих твоя местах. (2)

Где всегда часто гуляли,

Песенки с тобой певали,

Сидя на траве. (2)

Вдали эхо раздавалось,

И сердечко восхищалось

Среди всех отрад. (2)

Без тебя здесь всё не мило —

Всё не мило, всё постыло;

Скрылся свет от глаз. (2)

Сердце ноет, ноет, ноет;

Во разлуке плачет, стонет

Добрый молодец. (2)

Не тужи, не плачь, детинка;

Ты мне жалок, сиротинка!

Увижусь с тобой — (2)

Опять будем мотылечки

И по-прежнему дружочки

С тобой, милый друг. (2)

Солнце на закате,

Время на утрате —

Сем-ка, девки, на лужок,

Где муравка, где цветок;

Где мы вечером резвились,

В хороводе веселились;

Ну-тка, примемтесь опять

Ту ж игорку продолжать!

Собирались, разыгрались,

На лужку все расплясались,

При приятной тишине,

Под берёзками одне.

Вдруг стал слышен голосок —

Раздалось эхо в лесок:

«Ах! красавица милая!

Светик, радость, дорогая!

Где ты, где ты? ах! ау!

Без тебя я здесь умру,

Твой глазок меня не видит;

Знать, он ныне ненавидит».

Вдруг все девки спохватились,

И домой всё торопились;

Лишь Анютушка, дружок,

Тут присела на лужок.

Из цветов венок вила,

Будто милого ждала.

Не успела скласть в пучочки,

Как выходит из-за речки

Парень милый, красячок,

Милый Аннушкин дружок;

Подошёл, к ручке прилёг,

У Анюты сердце ёк.

Щёчки розаном покрылись;

Сердце сердцу покорились.

Ах! любовь — счастье одно

От природы нам дано.

Без затей, в простом обряде,

Дома с Ниной жить мне — рай;

С нею в поле иль во граде

Мне любезен всякий край.

С ней убожества не знаю;

Всё по мне и всё на нрав.

Нина тут — я не скучаю;

Нины нет — и нет забав!

Мы участье принимаем

С нею равное во всем;

В чёрный день не унываем,

В красный пляшем и поём.

Чужой доле не ревнуем,

И, природы чтя предел,

На богов не негодуем,

Что не знатен наш удел.

При заре вечерней, ясной,

Когда дум нет в голове,

С Ниной милой и прекрасной

Мы гуляем на траве.

Там с ней взапуски резвлюся;

Она бегает за мной,

Я за нею волочуся:

Ах! чем купишь час такой!

Деньги — бедная награда

За свободу, за любовь;

Пышность — слабая отрада,

Когда в нас пылает кровь.

Пусть фортуны обольщенье

Весь морочит род людей;

Нина, ты мое прельщенье,

Ты краса судьбы моей!

Твоя скромность и приятство,

Речь, улыбка, страстный взор —

Вот одно мое богатство!

Всё другое в свете — вздор.

Кучей денег кто гордится,

Тот пускает пыль в глаза;

И сквозь золото катится

Часто горькая слеза.

Прости! я обнимаю

Тебя в последний раз,

Печали век встречаю

Утех за краткий час.

Лети в страну далёку,

Лети других пленять;

Счастливу следуй року,

Оставь меня страдать!

Мои красы завянут,

Я выучусь тужить;

Тебя хвалить все станут,

А я одна любить.

Я к сердцу мне драгому

От сердца весть пошлю;

Уста мои другому

Не скажут: я люблю!

Нет, чувств иных не знаю,

Как собственно твои,

И к ним я применяю

Все склонности мои.

Коль счастлив ты — я рада,

Коль грустен — я крушусь;

Твой смех — моя отрада;

Заплакал ты — я рвусь.

Вся мысль моя, ты знаешь,

Тебе принадлежит;

Ты сердцем обладаешь,

Оно к тебе лежит,

За всё моё пристрастье

Одну меня люби;

Почту себе за счастье

И вид один любви.

Ах, не будите меня, молоду,

Рано, рано поутру!

Разбудите молоду

На солнечном восходу,

Когда солнышко взойдет,

Пастушок в лужок пойдёт.

Пастух выйдет на лужок,

Заиграет во рожок.

Хорошо пастух играет,

Выговаривает:

«Выгоняйте вы скотину

На широкую долину,

На зелёненький лужок».

Гонят бабы, гонят девки,

Гонят малые ребята

И старые старики.

Ребятишки впереди,

Молодушки впереди,

А девушки — позади.

Не догнавши до лужку,

Становились во кружку.

Одна девка весела,

Во кружок плясать пошла.

Пастуха к себе манит:

Сама пляшет, рукой машет:

«Пастух, пастух, пастушок,

Пастух, миленький дружок!

Ты скотинушку паси,

Ночевать ко мне ходи».

Пастух ночку ночевал —

Он овечку потерял;

На другую ночевал —

Он коровку потерял;

А на третью ночевал —

И всё стадо растерял.

Кабы знала молода —

Не манила б пастуха.

Буря море раздымает, ветер волны подымает,

Сверху небо потемнело, кругом море почернело, (2)

Во полудни, как в полночи, ослепило мраком очи,

Один молний свет блистает, туча с громом наступает, (2)

Волны с шумом бьют тревогу, нельзя смечать и дорогу.

Ветру стала перемена, везде в море кипит пена, (2)

Начальники все в заботе, а матрозы все в работе,

Иной летит с верха к низу, иной лезет с низа к верху, (2)

Тут парусы подбирают, там веревки прикрепляют,

Нет никому в трудах спуску, ни малейшего отпуску. (2)

Одолела жажда, голод, бессонница, нужда, холод,

Неоткуду ждать подпоры, разливные валят горы. (2)

Одна пройти не успеет, а другая свирепеет.

Дружка дружку рядом гонят, с боку на бок корабль клонят. (2)

Трещат райны, мачты гнутся, от натуги снасти рвутся,

От ударов корабль стонет, от волненья чуть не тонет. (2)

Вихрем парусы порывает, меж волнами нос ныряет,

Со всех сторон брызжут волны, вси палубы воды полны. (2)

Ветром силу всю сломило, уж не служит и кормило.

Еще пристань удалела, а погода одолела. (2)

Не знать земли ниоткуду, только виден остров с груду,

Где сошлося небо с понтом и сечется с горизонтом. (2)

Нестерпимо везде горе, грозит небо, шумит море.

Вся надежда бесполезна, везде пропасть, кругом бездна. (2)

Если кто сему не верит, пускай море сам измерит,

А когда в том искусится — в другой мысли очутится. (2)[5]

Хоть черна ряса кроет

Мой сильный жар в крови,

Но сердце пуще ноет,

Дух страждет от любви;

Клобук не защищает

От страсти лет младых,

А взор мне грудь пронзает

Прелестных глаз твоих.

Мне старческая келья

Не гонит тень из глаз,

Но в ней мне нет веселья,

Вздыхаю всякий час;

Ах, сжалься, дорогая,

Над старцем умились

И, что люблю, страдая,

За то не осердись.

А что в тебя влюбился

И рвусь, тобой стеня,

Я так, как все, родился,

Чти страстным и меня,

На чин мой не взирая,

Дай помощь мне, мой свет.

Любовь к тебе такая,

Пределов что в ней нет.

Чем больше скрыть стараюсь

Мою страсть пред тобой! —

Тем больше я пленяюсь

Твоею красотой,

Нет сил уж притворяться,

Столь страстно полюбя!

Нельзя мне не признаться,

Что я люблю тебя.

Красавицы все в свете

Не милы для меня,

В одном твоём ответе

И жизнь и смерть моя.

Люблю тебя я страстно

И сердцем, и душой.

Вздыхаю повсечасно

И мучуся тоской.

Волга-реченька глубока!

Прихожу к тебе с тоской;

Мой сердечный друг далеко,

Ты беги к нему волной.

Ты беги, волна, стремися,

К другу весть скорей неси,

Как стрела к нему пустися

И словечко донеси.

Ты скажи, как я страдаю,

Как я мучуся по нем!

Говорю, сама рыдаю,

Слезы катятся ручьём.

Вспомню, милый как прощался,

И туда вдруг побегу,

Где со мною расставался;

Плачу там на берегу.

С ветром в шуме Волга стонет,

А я рвуся злой тоской;

Сердце ноет, ноет, ноет

И твердит: «Где милый мой?

Где мой друг, моя отрада?

Где девался дорогой?..»

Жизни я тогда не рада,

Вся в слезах иду домой.

Но к несносному мученью

Страсть должна свою скрывать,

Здесь предавшись слёз стремленью,

Дома вид иной казать.

Как ни тошно, как ни больно,

Чтоб не знали страсть мою,

Покажусь на час спокойной;

Ночь зато проплачу всю.

«Поспешай ко мне, любезный!

Ты почувствуй скорбь мою,

Ток очей отри мой слёзный,

Облегчи мою судьбу».

Только я уста сомкнула,

Стон пустился вслед за мной;

Мнится, реченька вздохнула,

Понесла слова волной.

В понедельник я влюбился,

И весь вторник я страдал,

В любви в середу открылся,

В четверток ответа ждал.

Пришло в пятницу решенье,

Чтоб не ждал я утешенья.

В скорби, грусти и досаде,

Всю субботу размышлял

И, не зря путей к отраде,

Жизнь окончить предприял,

Но, храня души спасенье,

Я раздумал в воскресенье.

В понедельник же другой

Получил я от драгой

Ответ нежный и приятный

И с желанием согласный.

А во вторник отписал

И письмо я к ней послал,

В коем всё то выражал

И всю страсть ей объявлял.

В среду думал сам в себе,

Как придет она ко мне:

Сколько радостей мне будет,

Скажу — вечно не забудет.

В четверток моя любезна

Отписала мне полезно,

Я в пяток чтоб вечерка

Ожидал её у двора.

С нетерпеньем ждал часа,

Как пришла ко мне краса.

Мальбрук на войну едет.

Конь был его игрень.

Не знать, когда приедет,

Авось в Троицын день.

День Троицын проходит —

Мальбрука не видать,

Известье не приходит,

Нельзя о нем узнать.

Жена узнать хотела,

Идёт на башню вверх;

Пажа вдали узнала,

Кой в грусть её поверг.

Он в чёрном одеянье

На кляче подъезжал,

В великом отчаянье

Одежду разрывал.

Супруга вопрошала:

«Что нового привёз?»

Сама вся трепетала,

Лия потоки слез.

— «Скидайте юбку алу,

Не румяньте себя, —

Привёз печаль немалу,

Оденьтесь так, как я.

Драгой ваш муж скончался,

Не видеть вам его;

Без помощи остался,

Лишился я всего.

Я видел погребенье,

Последний видел долг.

В каком ах! Изумленье

Его тогда был полк.

Тяжелу его шпагу

Полковник сам тащил,

Майор сапожну крагу,

За ними поп кадил.

Два первых капитана

Несли его шишак,

Другие два болвана

Маршировали так.

Четыре офицера

Штаны его несли,

Четыре гренадёра

Коня его вели.

Гроб в яму опустили,

Все предались слезам.

Две ели посадили

Могилы по бокам.

На ветке одной ели

Соловушек свистал.

Попы же гимны пели,

А я, глядя, рыдал.

Могилу мы зарыли,

Пошли все по домам.

Как всё мы учинили —

Что ж делать больше там?

Тогда уж было поздно,

Не думали о сне,

Ложились, как возможно…»

и проч.