Русский флот на чужбине

Северо-Запад

Как мы уже писали в первой главе, развал Балтийского флота фактически начался с прихода к власти Временного правительства в феврале 1917 г., без внушительных усилий большевиков.

Прежде всего он проявился в массовых убийствах матросами офицеров в главных базах флота.

После 25 октября (7 ноября) 1917 г. власть перешла в руки большевиков. С первых дней воцарения новой власти началась тайная и явная борьба против нее, организованная различными группами людей, не согласных со сложившимся положением вещей. Активно включились в нее и моряки. Как сказал историк Белого флота инженер-механик лейтенант Н.З. Кадесников: «Да и могло ли быть иначе, когда во главе Морского ведомства фактически оказался баталерский юнга с „Гангута“, судимый за кражу бушлата, некий Дыбенко, руководителем же „мозга флота“ — Генерального штаба явился самозваный мичман-недоучка Раскольников (Ильин)»[12].

Свои посты оставили: морской министр контр-адмирал Вердеревский, начальник Морского Генерального штаба контр-адмирал граф А.П. Капнист, помощник морского министра капитан 1-го ранга С.А. Кукель (впрочем, впоследствии служивший в Красном флоте) и ряд других офицеров, многих из которых арестовали за отказ сотрудничать с большевистской властью.

Окончательный раскол командного состава Балтфлота произошел 4 декабря 1917 г. В этот день на посыльном судне «Чайка», на котором держал флаг начальник Морских сил Рижского залива контр-адмирал М.К. Бахирев, состоялось собрание флагманов. Причиной собрания стал арест командующего флотом А.В. Развозова. На собрании Бахирев предложил старшим начальникам оставить службу. Ряд высших офицеров флота, в частности, сам Бахирев, контр-адмиралы князь М.Б. Черкасский, Н.И. Патон, Г.К. Старк, М.Л. Беренс, С.Н. Тимирев, В.К. Пилкин, капитан 1-го ранга К.В. Шевелев и некоторые другие написали рапорты об отчислении от должностей. Многие из них впоследствии приняли участие в Белом движении. На следующий день, 5 декабря, в Морском собрании Гельсингфорса произошло аналогичное заседание более широкого круга офицеров флота. На этом собрании была вынесена устная резолюция с призывом отказа от службы большевикам Впрочем, это оказался первый порыв, поскольку впоследствии значительная часть балтийских офицеров так или иначе осталась служить в Красном флоте.

Тогда же ряд наиболее непримиримых противников советской власти, в основном из числа молодых офицеров, отправились на юг России, в зарождавшуюся там Добровольческую армию. Как писал вышеуказанный Кадесников, служивший на линкоре «Гангут»: «Лишь с одного „Гангута“ и только на южный фронт Белой борьбы в ту пору, но в разные моменты и при различных обстоятельствах перебежали: мичманы Никифораки и Тарковский, инженер-механик мичман Кадесников, лейтенанты Христофоров и фон Раабен, старший лейтенант Комаров и капитан 2-го ранга Дон».

Впрочем, значительное число офицеров — как флотских, так и армейских, — встретило приход к власти большевиков и вовсе безразлично, полагая, что новая власть продержится столь же недолго, как и предыдущая. Многие представители вооруженных сил императорской России до последнего стремились оставаться вне политики. Такая позиция, увы, стоила очень многим из них жизни, свободы или впоследствии разлуки с Родиной, когда армия и флот оказались не только вовлеченными в политику, но и стали играть решающую роль в решении судьбы страны. Кроме того, перед большинством флотских офицеров, оказавшихся не у дел, с развитием революции встала проблема выживания. Им пришлось объединяться в различные профессиональные союзы, например Промор (профессиональный союз морских офицеров) или Тралартель — организацию, занимавшуюся очищением моря от мин на платной основе.

В конце февраля 1918 г., после срыва мирных переговоров большевиков с Германией, немецкие войска перешли в наступление, закончившееся занятием практически всей Прибалтики. Их успешное продвижение приостановилось только 3 марта, когда советская делегация приняла немецкие условия и подписала Брест-Литовский мирный договор. В феврале германские войска приблизились к Гельсингфорсу, где находились основные силы Балтийского флота. Вплотную назрел вопрос об эвакуации кораблей в Кронштадт. Между тем осуществить ее было очень непросто, как из-за льдов, так и из-за значительного некомплекта большинства кораблей в офицерах и матросах.

Тем не менее эту операцию удалось осуществить во многом благодаря энергии оставшихся на кораблях офицеров (воспринявших собственное участие в спасении флота не как службу большевикам, а как исполнение воинского долга перед Родиной) и, главным образом, благодаря командующему флотом капитану 1-го ранга А.М. Щастному. В период с конца февраля по начало мая 1918 г. из Ревеля (совр. Таллин) и Гельсингфорса в Кронштадт было перебазировано 236 кораблей, в т. ч. 6 линкоров, 5 крейсеров, 59 эсминцев и миноносцев, 12 подводных лодок. По словам Графа, «это был исторический, но вместе с тем и глубоко трагический поход русского флота, так недавно мощного, в блестящем состоянии, а ныне разрушенного, не пригодного ни к какой борьбе. Во время этого последнего похода во флоте еще раз вспыхнула искра прежней энергии, прежнего знания дела, и личный состав сумел привести его развалины в последнюю базу». К сожалению, новые власти не оценили по достоинству патриотический поступок А.М. Щастного: капитан был осужден судом Верховного ревтрибунала и расстрелян 21 июня 1918 г. в Москве. Возможной причиной расстрела Щастного было наличие у него документов, подтверждающих связи большевиков с германской разведкой. Данный факт, естественно, не мог укрепить доверия флотского офицерства к новой власти.

Трагично сложилась судьба и большинства офицеров, оставшихся после эвакуации в Финляндии. После победы финских белогвардейцев, т. е. сил самообороны, и прихода к власти национального правительства значительная часть русских офицеров, оставшихся в финских портах, оказалась не нужна новой стране. В мае 1918 г. на транспорте «Рига» и еще 17 русских кораблях и судах из Гельсингфорса в Советскую Россию ушли около 20 тысяч русских людей. В Финляндии остались лица, поступившие на службу в новообразовавшийся флот (состоявший преимущественно из бывших русских или строившихся для России кораблей) или смог каким-либо путем получить вид на жительство в стране. Офицеры, оставшиеся в Ревеле и на занятых германскими войсками территориях, просто-напросто оказались в полной изоляции от внешнего мира вплоть до осени 1918 г., до окончательного выхода Германии из войны.

Основными участниками Белого движения, на Северо-Западе из числа моряков стали те, кто смогли пробраться в места формирования антибольшевистских сил из красного Петрограда, а также добровольно прибыли из Гельсингфорса, Ревеля и других прибалтийских городов.

Зарождение первых белых частей на Северо-Западе началось осенью 1918 г. при некоторой материально-технической и финансовой помощи германских войск. В октябре на добровольческой основе был сформирован Отдельный Псковский добровольческий корпус Северной армии под командованием генерал-майора А.Е. Вандама, общей численностью 3500 человек. После поражения под Псковом в конце ноября 1918 г. остатки корпуса отступили на эстонскую территорию и перешли под начало главнокомандующего вооруженными и сухопутными силами Эстонии генерал-майора И. Лайдонера. Тогда же корпус переименовали в Отдельный корпус Северной армии под командованием полковника Г.-К.Т.Г. фон Нефа, которого в конце декабря сменил полковник К.К. Дзерожинский. К концу февраля 1919 г. корпус состоял из двух стрелковых бригад и подчинялся во всех отношениях эстонскому командованию. В июне бригады развернули в 1-ю и 2-ю стрелковые дивизии, а в командование корпусом вступил генерал-майор А.П. Родзянко. Сам корпус, выведенный из подчинения эстонского командования, 19 июня переименовали в Северную армию.

Помощь антибольшевистским силам оказывалась и со стороны стран Антанты. В августе — октябре 1919 г. Великобритания поставила Северной армии 30 тысяч винтовок, 20 миллионов патронов, 32 орудия, 59 тысяч снарядов, 4 танка, 6 самолетов и обмундирования на 40 тысяч человек. Еще в конце 1918 г. в Балтийское море вошла 6-я английская легкая крейсерская эскадра, 9 эсминцев 13-й флотилии и 7 тральщиков 3-й флотилии под общим командованием контр-адмирала Э. Александер-Синклера (с января 1919 г. — контр-адмирала У. Коуэна). Помимо этого под командованием Коуэна находились 26 французских, 17 американских и 2 итальянских корабля.

В июне 1919 г. указом верховного правителя России адмирала Колчака Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против большевиков на Северо-Западном фронте, был назначен генерал от инфантерии Н.Н. Юденич (позднее его должность стала называться «Главнокомандующий войсками Северо-Западного фронта и Военный министр»). Генерал Родзянко остался командующим Северо-Западной армией.

В июле Северную армию «в отличие от армии, оперирующей на Архангельском и Мурманском направлениях и в виду выраженного желания английского командования в г. Ревеле» переименовали в Северо-Западную армию. Всею в ней насчитывалось 17,8 тысяч штыков, 700 сабель, 57 орудий, 500 пулеметов, 4 бронепоезда, 2 бронеавтомобиля и 6 танков. Наиболее значительными операциями Северо-Западной армии стали два наступления на Петроград — весной и осенью 1919 г. Оба они окончились неудачно, хотя во время второго, осеннего наступления белые войска подошли очень близко к столице бывшей империи. В конце ноября 1919 г. Северо-Западную армию возглавил генерал-лейтенант П.В. Глазенап, в январе 1920 г. — генерал-лейтенант А.П. фон дер Пален, а чуть позднее генерал от инфантерии Юденич подписал приказ о ее ликвидации.

По договору, заключенному РСФСР с Эстонией, на границах с которой остановилась Северо-Западная армия, Северо-Западная армия подлежала расформированию. Отношение эстонцев к Белому движению всегда было крайне враждебным, и они терпели ее существование до тех пор, пока она помогала им сражаться с большевиками. После заключения мира эстонские солдаты стали откровенно грабить русские части, русские солдаты и офицеры, которые в больших количествах находились на границе, сотнями умирали от инфекционных заболеваний. Затем правительство Эстонии пошло на оригинальный шаг, объявив призыв на принудительные лесные работы 15 тысяч «лиц без определенных занятий» (именно столько насчитывалось в тот момент работоспособных чинов армии), фактически установив таким образом институт рабства для бывших чинов Северо-Западной армии; в действительности на работы отправили 5 тыс чел. Затем основная масса офицеров рассеялась по всей Европе, остальным пришлось браться за любую работу, чтобы прокормиться.

Помимо Северо-Западной армии в регионе в разное время существовал еще ряд крупных войсковых антибольшевистских соединений, в частности Западная Добровольческая армия под командованием полковника П.Р. Бермондт-Авалова, Балтийский ландесвер. Поскольку русские моряки служили именно в Северо-Западной армии, другие формирования затрагиваться не будут.

Итак, всего в Северо-Западной армии воевало до 250 чинов флота, часть из которых служила в армии с самого начала ее формирования, часть же присоединилась к белым во время наступления на Петроград.

Первой белой морской частью на Северо-Западе стала Чудская озерная флотилия, созданная в августе 1915 г. по инициативе Военного ведомства и возглавляемая капитаном 2-го ранга Д.Д. Нелидовым. В 1918 г. она насчитывала 6 вооруженных пароходов, 3 вооруженных катера и 11 моторных катеров. С приходом к власти большевиков флотилия оставалась в готовности, но никаких действий не вела. Узнав о начале формирования белых частей в Пскове, командир флотилии решил вместе со своим соединением перейти на их сторону, что и произошло в одну из ночей октября 1918 г., уведены при этом событии с собой три из четырех пароходов, находившихся в главной базе флотилии — Раскопель. Флотилия поступила в распоряжение командующего Отдельным Псковским Добровольческим корпусом и принимала участие в боевых действиях. В частности, десант с кораблей занял Талабские острова После занятия Пскова красноармейцами флотилию эвакуировали в Юрьев (Дерпт), где ее корабли оказались захвачены Эстонией. После взятия Юрьева большевиками корабли вновь попали к ним в руки, но после отступления красных на пароходах опять подняли эстонские флаги. В мае корабли Чудской флотилии достаточно активно действовали против кораблей большевиков. Впоследствии пароходы Чудской флотилии вошли в состав эстонского флота.

В этот же период находившиеся в Ревеле флотские офицеры приняли участие в обороне города от большевиков в составе т. н. Ревельской самозащиты (формирования самообороны), а также в составе отдельных сухопутных частей. Например, в составе Балтийского ландесвера — добровольческого антибольшевистского формирования в Прибалтике — ротным командиром служил генерал-майор барон Ф.В. Раден, бывший капитан 1-го ранга Русского Императорского флота. Позже он командовал 17-м Либавским полком Северо-Западной армии и погиб 25 октября 1919 г. во время наступления на Петроград.

Зимой 1919 г. при штабе Северного корпуса сформировали военно-морской отдел, который возглавил капитан 1-го ранга М.Г. Кнюпфер. Впоследствии этот отдел был развернут в Военно-морское управление Северо-Западной армии, во главе которого стоял капитан 2-го ранга Д.Д. Тыртов. Общее командование и координацию действий немногочисленных морских частей Северо-Запада осуществлял начальник Морского походного штаба при Главнокомандующем — контр-адмирал В.К. Пилкин (с июля по декабрь 1919 г.). Деятельность управления заключалась в формировании морских частей — полка Андреевского флага, бронепоездов, танкового дивизиона и немногих кораблей, воевавших под русским военно-морским флагом (основные силы Балтийского флота находились в руках большевиков).

Полк Андреевского флага был сформирован летом 1919 г. В его составе находились все офицеры флота, не входившие в состав других морских частей, и около 400 матросов, перешедших на сторону белых во время мятежа на фортах Красная Горка и Серая Лошадь 13–17 июня 1919 г. Командовал полком капитан 1-го ранга С.С. Политовский. В начале августа во время отступления из-под Ямбурга одна рота полка, посланная на поддержку отступавших частей, оказалась окружена противником и прижата к берегу реки Луги. Половина ее личного состава погибла, другая половина попала в плен. Потеря этой роты, а также общее отступление армии послужили причиной расформирования полка.

Создание дивизиона бронепоездов произошло по двум причинам: захват большого количества подвижного состава в ходе майского наступления на Ямбург и необходимость его использования при продвижении вдоль железнодорожных магистралей, идущих в направлении на Гатчину и Псков. Из подручных средств, на базе обычных вагонов, а также с использованием двух броневагонов, захваченных солдатами Талабского полка у красноармейцев, удалось сформировать три морских бронепоезда — «Адмирал Колчак», «Адмирал Эссен» и «Талабчанин». Каждый бронепоезд вооружался 3-дюймовым полевым орудием и несколькими пулеметами. В состав поездов входили десантные отряды для действий вдоль железной дороги. Обслуживались бронепоезда морскими офицерами и, словно «броненосцы железных дорог», несли Андреевский флаг. Командовал дивизионом капитан 1-го ранга С.В. Ковалевский. Как писал участник Белою движения на Северо-Западе старший лейтенант Л.В. Камчатов: «По единодушному отзыву всех сухопутных начальников, эти примитивные бронепоезда принесли весьма существенную пользу во время боевых операций. Им приходилось сражаться со значительно превосходившим их противником, но у несмотря на это действия их были всегда успешными и оказывали большую помощь пехотным частям, удерживая линию железной дороги и прикрывая отход»[13]. Бронепоезда воевали в составе армии вплоть до ее отступления к эстонской границе.

Танковый ударный батальон, состоявший из собственно танков (составлявших дивизион) и пехотных частей поддержки, был сформирован в августе — начале сентября 1919 г. из шести танков Mk.V, переданных англичанами армии Юденича. Командовал дивизионом капитан 1-ю ранга И.О. Шишко. Все танки имели собственные имена: «Первая помощь» (иногда встречается название «Скорая помощь»), «Белый солдат», «Бурый медведь», «Освобождение», «Доброволец» и «Капитан Кроми». Позже в состав дивизиона вошли и два или три французских легких танка «Рено FT17», переданные Финляндией. Несмотря на нехватку времени для обучения, моряки довольно быстро сумели переквалифицироваться в танкистов. Если в первых боях танки укомплектовывались смешанными русско-английскими экипажами, впоследствии английские команды участия в боевых действиях не принимали. Танковые части Северо-Западной армии активно действовали в осеннем походе на Петроград. Однако неудачно складывающаяся общая обстановка на фронте привела к тому, что к зиме 1919 г. танки пришлось отвести в тыл, а позже части были расформированы. Сами машины английское командование передало вооруженным силам Латвии и Эстонии.

Из собственно корабельных соединений, подчиненных Морскому управлению Северо-Западной армии, можно отметить существование небольшой флотилии на реке Нарове. Ее суда обеспечивали транспортные нужды армии. Наиболее известным кораблем, находившимся на Северо-Западе, стало посыльное судно «Китобой». Тральщик (впоследствии — посыльное судно) «Китобой» — бывший норвежский китобоец «Эррис», построенный в 1915 г. и в том же году приобретенный Россией. Переход его на сторону белых произошел 13 июня 1919 г. во время мятежа на форту Красная Горка. Первоначально корабль попал в руки английского командования. По свидетельству современника, «англичане буквально ограбили сдавшийся им корабль, причем не были пощажены даже частные вещи офицеров и команды, и через несколько дней передали тральщик как судно, не имеющее боевого значения, в распоряжение Морского управления Северо-Западной армии». Офицеры и команда, перешедшие вместе с кораблем, были направлены в различные морские части. Новый личный состав корабля набрали из добровольцев; 23 из 38 человек являлись морскими офицерами, а командиром назначили лейтенанта О.О. Ферсмана.

После ликвидации Северо-Западной армии, опасаясь захвата «Китобоя» Эстонией, начальник Морского походного штаба при Главнокомандующем Северной армии контр-адмирал Пилкин снабдил Ферсмана некоторым количеством денег и запасами топлива и провизии, достаточными для похода в Копенгаген. Ферсман получил приказ: если окажется возможным, следовать в Мурманск в распоряжение командования Северной армии. В полдень 15 февраля 1920 г. «Китобой» вышел из Ревельской гавани и к 27 февраля дошел до Копенгагена, где и простоял несколько месяцев.

Когда Ферсман окончательно удостоверился в роспуске Северной армии, перед командиром корабля встал вопрос: что же делать дальше? По согласованию с русским командованием было принято решение идти в Крым, где Русская армия генерала Врангеля продолжала борьбу. Заботами вдовствующей императрицы Марии Федоровны, датчанки по рождению, с 1919 г. проживающей в Копенгагене, «Китобой» удалось обеспечить углем и провизией для дальнейшего следования.

В июне 1920 г., незадолго до ухода корабля, произошел эпизод, впоследствии вошедший в историю и обросший красивыми легендами. Английское командование предприняло попытку захвата русского корабля, предложив его командиру следовать в порт Розайт. Дело в том, что в этот период Великобритания вела мирные переговоры с советским правительством, и присутствие в иностранном порту корабля под Андреевским флагом рядом с кораблями флота его королевского величества представлялось для нее совершенно излишним. Лейтенант Ферсман категорически отверг требования англичан и готовился взорвать корабль на рейде. Через некоторое время инцидент уладили дипломатическим путем. Более того, в день рождения британского короля командир английского транспорта-базы «Гринвич» пригласил командира «Китобоя» на борт наравне с командирами остальных кораблей. Этим английские офицеры отдали дань отваге русского коллеги. Копенгагенский инцидент еще раз подтвердил мужество русских моряков, а «Китобой» благодаря этому стал в некоторой мере символом русского флота, исполнившего свой долг до конца.

После перехода в Крым, куда он прибыл уже в разгар эвакуации, «Китобой» в конечном итоге разделил участь большинства кораблей Русской эскадры. После ее расформирования посыльное судно «Китобой» служило во французском флоте, пока в 1926 г. его не передали Италии. В годы Второй мировой войны экс-«Китобой» мобилизовали в состав итальянского флота в качестве вспомогательного судна, а в сентябре 1943 г. на рейде Генуи его затопила собственная команда[14].

После окончания Белой борьбы на Северо-Западе оставшиеся в Финляндии и Прибалтике русские моряки стали ядром формировавшихся там морских организаций.

Север России

Основные антибольшевистские вооруженные силы, действовавшие в Северной области (ныне — территории Мурманской, Архангельской, Вологодской, частично — Ленинградской областей, республик Карелии и части Коми), входили в состав Северного фронта. Этот фронт образовался летом 1918 г. после свержения Союзом возрождения России (подпольной организацией, созданной капитаном 2-го ранга Г.Е. Чаплиным) советской власти в Архангельске. Гражданское руководство Северной областью осуществляло Верховное управление (с 7 октября — Временное правительство) Северной области.

Ранее, 6 марта, в Архангельске высадились первые части союзников — англичан. На совещании у командующею союзными войсками на Севере России британского генерал-майора Ф.К. Пуля было решено формировать из русских национальные части, а из русских добровольцев и британских офицеров — Славянско-Британский союзнический легион (действовавший до октября 1919 г.). Кроме того, Великобритания снабжала белые войска обмундированием, вооружением и боеприпасами. Представители французского командования начали организацию трех рот французского Иностранного легиона.

В январе 1919 г. белые части на севере России насчитывали 9,4 тысяч штыков и сабель. Уже к июлю численность русских войск в Северной области достигла 25 тысяч человек (из них 14 тысяч — бывшие красноармейцы). Основными направлениями действий являлись Мурманский и Архангельский фронты. В оперативном отношении войска подразделялись на имевшие штабы районы: Мурманский, Онежский, Железнодорожный, Двинский, Пинежско-Мезенский (Пинежский) и Печорский (Мезенско-Печорский).

С лета 1919 г. боеспособность войск начала резко ухудшаться. Участились случаи перехода на сторону большевиков крупных соединений, убийства офицеров и союзных солдат. В июне — октябре 1919 г. английские интервенты покинули Северную область.

Ввиду значительной убыли в личном составе из-за падения дисциплины в войсках Временное правительство Северной области 25 августа 1919 г. объявило призыв еще пяти возрастов. К 1 февраля 1920 г. в войсках Северной области насчитывалось более 54,7 тысяч человек при 161 орудии и 1600 пулеметах, в национальном ополчении — до 10 тысяч человек. В том же месяце, после падения Архангельска, Белая армия на Севере России прекратила существование. Рядовой состав разошелся по домам, а большинство офицеров попало в плен и впоследствии было расстреляно. Только 650 офицеров удалось эвакуироваться на ледоколе «Козьма Минин», еще полторы тысячи перешли с Мурманского фронта в Финляндию. Несмотря на достаточное количество вооружения и боеприпасов, части войск Северной области не отличались высокой боеспособностью: во-первых, среди них находилось большое количество насильно мобилизованных солдат, бывших пленных красноармейцев, во-вторых, из-за нехватки опытного офицерского состава.

Общее руководство морскими частями на Севере осуществлял командующий Флотилией Северного Ледовитого океана (с октября 1919 г. — командующий Морскими силами и Главный командир портов Северной области). С 5 августа по 3 сентября 1918 г. эту должность занимал контр-адмирал Н.Э. Викорст, с 3 ноября 1918 г. по февраль 1920 г. — контр-адмирал Л.А. Иванов.

Самым крупным морским соединением, находившемся на Северном театре, была Флотилия Северного Ледовитого океана, сформированная в 1916 г. Большинство ее офицеров отрицательно относилось к большевикам и перешло на службу к белым. Штаб флотилии начал действовать с 5 августа 1918 г., т. е. непосредственно с момента антибольшевистского переворота. После захвата Архангельска интервентами часть кораблей перешла под юрисдикцию Великобритании и впоследствии некоторые из них возвратились в состав флотилии. Так, англичане захватили крейсер «Аскольд» (в 1922 г. его вернули советскому правительству, но вскоре корабль продали на слом в Германию), два ледокола, ряд тральщиков и другие корабли и суда. Вообще союзники не стремились к усилению белых морских сил и либо старались не отдавать им русские корабли, укомплектовывая их своими командами, либо отдавали их в состоянии, малопригодном для дальнейшей службы.

Корабли флотилии боевых действий не вели, эпизодически совершая межбазовые переходы в Баренцевом и Белом морях. Помимо кораблей в ведении командующего флотилией состояли следующие части (на сентябрь 1918 г.): охрана водного района Архангельского порта, Служба связи, отряд тральщиков, отряд катеров-истребителей и ряд других, С 1 февраля 1919 г. штаты флотилии подверглись значительному сокращению. На тот момент из морских учреждений на Севере существовали: штаб флотилии, Дирекция маяков и лоций Северного Ледовитого океана (объединенная со службой связи), гидрографическая экспедиция Белого моря и Северного Ледовитого океана, Печорская и Северодвинская речные флотилии, Архангельский и Мурманский порты и санитарная инспекция. Позже в состав морских сил также вошла Онежская озерная флотилия. Снабжение флотилий велось через Мурманский военный порт (командир — капитан 1-го ранга Д.О. Дараган). К началу 1920 г. в составе флотилии Северного Ледовитого океана находились линкор «Чесма», 4 эсминца, 1 подводная лодка, 4 тральщика, 6 посыльных и 7 гидрографических судов, 1 плавмастерская, 2 портовых судна, 1 ледорез, 4 портовых ледокола, 4 катера, а также прибывшие с Онежской флотилии 6 катеров-истребителей и 2 моторных катера. Активную деятельность по обеспечению безопасности мореплавания, проводке транспортных судов и исследовательским работам в западном секторе Арктики осуществляли Дирекция маяков и лоций и Гидрографическая экспедиция. С занятием войсками Красной армии Архангельска (21 февраля 1920 г.), а затем Мурманска (13 марта 1920 г.) оставшиеся корабли флотилии вошли в состав Морских сил Белого моря и Северного Ледовитого океана, позже — Беломорской военной флотилии Красного флота.

Северо-Двинская речная флотилия — формирование, действовавшее в бассейне Северной Двины и созданное зимой 1918–1919 гг. в Архангельске в составе: 2 канонерские лодки (вооруженные пароходы с английской командой), 3 вооруженных парохода, 5 плавбатарей и более 10 вспомогательных судов. Флотилия находилась в подчинении командующего союзными силами на Северной Двине и действовала совместно с английской флотилией (5 канонерских лодок, 4 монитора, ряд более мелких кораблей и судов). В мае — сентябре 1919 г. Северо-Двинская флотилия совместно с английскими кораблями провела ряд удачных артиллерийских боев на участке Кургоминская, Пучуги. После эвакуации союзников она вела самостоятельные боевые действия. В конце сентября вместе с сухопутными частями флотилии пришлось отступить к устью реки Шипилиха, где при поддержке корабельной артиллерии создавался оборонительный рубеж. С началом ледостава на Северной Двине корабли перешли в Архангельск. Зимой 1920 г. состав флотилии возрос до 7 плавбатарей (со 130-мм и 203-мм орудиями и 76-мм бомбометами), 1 канонерской лодки, 13 катеров-истребителей, 4 тральщиков, 2 катеров-тральщиков, 1 плавмастерской, 7 посыльных судов и пароходов, 7 вспомогательных плавсредств. Из числа моряков флотилии было сформировано несколько рот морских стрелков, действовавших в составе войск Железнодорожного района. С падением Архангельска корабли флотилии остались в базе и впоследствии продолжили службу под красным флагом.

Печорская флотилия действовала на реке Печоре в составе войск Мезенско-Печорского (затем Пинежско-Мезенского) района. В ее состав входили 11 пассажирских и буксирных пароходов, 3 катера и 10 барж.

Онежская озерная флотилия воевала в Повенецком заливе Онежского озера. Флотилия была сформирована летом 1919 г. в составе 7 катеров-истребителей, 10 вооруженных моторных катеров, 2 вооруженных буксиров и гидросамолетов. Главной базой флотилии служил поселок Медвежья Гора (ныне — город Медвежьегорск). Экипажи кораблей укомплектовывались в основном офицерами и гардемаринами, прибывшими из Мурманска и Архангельска. В отличие от Северо-Двинской флотилии, в составе Онежской флотилии практически не было англичан. Начальник флотилии капитан 1-го ранга АД. Кира-Динжан писал: «Лишь флотилию не касался с точки зрения числа бойцов, уход союзников, т. к. […] она выполняла на озере свое дело самостоятельно, без всякого их участия. Союзники (англичане) во всех операциях брали на себя неизменно роль десанта, т. е. такую, которая давала им большую безопасность, одновременно с возможностью кое-что и приобрести (ограбление ими церквей в Кузаранде и Пудож-горе). Присланные сюда английские моряки во многом напоминали мне товарищей Дрека, Фробишера, Моргана и прочих времен Большой Флибусты. Сотрудничество английской флотилии с нашей (…) приносило лишь вред нашему делу в боевом отношении»[15].

В 1919 г. флотилия вела активные боевые действия в прибрежной зоне, используя многочисленные острова и бухты для нанесения внезапных ударов по кораблям и для нарушения коммуникаций Онежской военной флотилии красных, а также занимаясь установкой и охраной минных заграждений. Первый поход кораблей под Андреевским флагом состоялся 3 августа 1919 г., а уже на следующий день белых моряков ждал первый боевой успех. Утром 3 августа дозорная группа красной флотилии в составе двух канонерских лодок, сторожевого судна и сторожевого катера вступила в бой с тремя катерами-истребителями Онежской флотилии в районе острова Мег. Вскоре неприятельская канонерская лодка № 2, получившая подводную пробоину, выбросилась на камни, через некоторое время ее примеру последовало сторожевое судно № 3, выбросившееся у деревни Обежи. В том же бою белые захватили катер № 6 этой же группы, замаскированный у острова Сал. В результате успешного боя белая флотилия пополнилась двумя новыми единицами — вооруженным пароходом, получившим название «Сильный», и катером «Боевой».

17 августа десант с кораблей занял Кузаранду, затем — Пудож-гору. Однако в октябре противник начал наступление, и вскоре белым пришлось оставить многие недавно занятые пункты, а сама флотилия оказалась блокирована в своей базе. Но захватить Медвежью Гору красноармейцам так и не удалось. Командир флотилии строил обширные планы по ее использованию в кампанию следующего года, предлагая даже доставку на Онежское озеро подводной лодки, однако этим проектам сбыться было не суждено.

После захвата противником основных баз — Архангельска и Мурманска — существование флотилии прекратилось. Судьба многих моряков сложилась трагически. Вот что пишет об оставшихся в Медвежьей Горе Кадесников: «Вместе с группами летчика лейтенанта А.Д. Мельницкого и командира десантной роты лейтенанта Вуича были захвачены и расстреляны: лейтенант Е. Садовинский, лейтенант Добромыслов, мичман Г. Католинский, старший гардемарин А. Хмылино-Вдовиковский, П. Светухин и др. Старший кадет Былим-Колосовский сумел бежать из Петрозаводска, но был во второй раз схвачен в нескольких километрах от финской границы и убит на обратном пути при конвоировании. Некоторые из захваченных сумели сбежать и пробраться к белым на юг России, но некоторым, в том числе гардемарину Ф. Каналоши-Лефлеру, избежавшим смерти весной 1920 года на севере России, не удалось от нее уйти осенью того же года при переходе через фронт в белый Крым. Нам также известно, как лейтенанту Е. Максимову с неимоверными трудностями удалось уйти на лыжах из Медвежьей Горы в Финляндию, но и этот выдающийся офицер позднее погиб при повторном нелегальном переходе границы с разведывательной целью».

Часть офицеров и некоторое количество матросов флотилии смогли попасть в Финляндию, где их интернировали в городе Лахти-Хеннола. Моряки флотилии во главе с командиром жаждали вновь принять участие в боях с большевиками. Так, Кира-Динжан 22 июля 1920 г. говорил: «…все мы согласны ехать (в том числе и я, конечно) в любых условиях, хоть на верхней палубе всю дорогу, лишь бы попасть в Крым». Однако попасть к Врангелю не удалось: до эвакуации «острова Крым» оставалось чуть более трех месяцев…

Помимо флотилий в составе войск Северной области действовали два морских бронепоезда — «Адмирал Колчак» и «Адмирал Непенин». Они были вооружены морскими орудиями и укомплектованы флотскими офицерами. Их боевая работа доставляла немало беспокойства противнику. Так, только в феврале 1920 г. после прибытия на фронт «морского бронепоезда» «Красный моряк» большевистские войска смогли активно действовать против белых бронепоездов. Судьба экипажей бронепоездов после падения фронта также сложилась весьма драматично. Вновь обратимся к Кадесникову: «Личный состав находившихся на Двинском фронте морских бронепоездов, под командованием капитана 1-го ранга Ю.Ю. Рыбалтовского, после переворота-в Архангельске должен был бросить поезда и отступить пешком к Мурманской железной дороге, но, не доходя до станции Сороки, был окружен в деревне Сухое и принужден был сдаться. Все находившиеся здесь морские офицеры, состоявшие в командном составе бронепоезда „Адмирал Колчак“ и других, были расстреляны в Холмогорах. Свою смерть здесь нашли: капитан 1-го ранга Ю. Рыбалтовский, старший лейтенант А. Лобода, командир бронепоезда „Адмирал Колчак“ капитан 1-го ранга Н.А. Олюнин, старший офицер „Чесмы“ и бронепоезда лейтенант Ю.Н. Витте, командир миноносца „Бесстрашный“ и затем плутонговый командир бронепоезда, и мичманы — граф Г. Гейден, барон Рокосовский, старший гардемарин А. Защев и др. Только нескольким смельчакам, в том числе лейтенанту Яновицкому, инженеру-механику лейтенанту Миловскому и старшему гардемарину Еловскому удалось отбиться и на лыжах пройти тяжелый путь до Финляндии… Одной большой группе, составлявшей команду бронепоезда „Адмирал Непенин“ (командир капитан 2-го ранга Н.М. Ломан), сражающейся на Мурманском фронте, вместе с примкнувшими к ним другими офицерами и гардемаринами, удалось пробиться в Финляндию, где она была интернирована».

Белые моряки, оставшиеся в живых и покинувшие Русский Север зимой 1920 г., в дальнейшем пополнили ряды эмигрантов в самых разных странах земного шара.

Начальный период Белого движения на Юге России

В ноябре 1917 г. в Новочеркасске объединенными усилиями генералов М.В. Алексеева и Л.Г. Корнилова начала создаваться Добровольческая армия. В первый период ее существования основу всех подразделений составляли офицеры, юнкера и кадеты, прибывшие на Дон из разных регионов России. Были среди них и чины флота, которые вошли в состав двух частей — Юнкерского батальона и Морской роты.

Юнкерский батальон — первая часть Добровольческой армии, сформированная в начале ноября 1917 г. в Новочеркасске. Его формировал и командовал им штабс-капитан Лейб-гвардии Измайловского полка Б.Д. Парфенов. Уже через два-три дня после начала формирования в Новочеркасске собралось 250 кадет и юнкеров. Вскоре батальон был разбит на две роты: 1-я юнкерская и 2-я кадетская. Во вторую роту четвертым взводом вошли все моряки. Половина взвода состояла из кадет приема 1916 г., т. е. подростков в возрасте 15–17 лет. Командовал ротой Лейб-гвардии Волынского полка штабс-капитан М.В. Мезерницкий, взводным командиром стал поручик Зотов, а взводным унтер-офицером — старший гардемарин Отдельных Гардемаринских классов Н. Дьяков.

После четырех-пяти дней интенсивного обучения стрелковому делу и основам строевой подготовки батальон стал походить на настоящую стрелковую часть. Вскоре представилась удобная возможность проверить его боеспособность в действии — батальон без единого выстрела разоружил стоящий в пригороде Новочеркасска Хатунке 273-й пехотный полк, полностью разложившийся и деморализованный. Именно морскому взводу доверили выполнение почетной задачи — охранять дом, в котором жила семья генерала Алексеева.

Вечером 26 ноября батальон погрузился в поезд и выдвинулся по направлению к Ростову с заданием подавить вспыхнувшее там большевистское восстание. К рассвету эшелон прибыл на станцию Нахичевань, занятую большевиками. Решительным ударом красноармейцев выбили со станции, они отступили к Балабановской роще, но чуть позже они открыли интенсивный огонь, в том числе из 75-мм орудий стоявшего на Дону посыльного судна (бывшей яхты) «Колхида». Завязалась ожесточенная перестрелка. Юнкеров поддерживали два орудия Донской батареи, в то время как находившиеся поблизости казачьи части спокойно взирали на происходящее. Морской взвод оказался на левом фланге.

В первом бою были тяжело ранены гардемарины Иван Сербинов, Владимир Клитин, кадет Юрий Карцев, кадет А.К. Векслер, контужен старший гардемарин Николай Дьяков. Ночью юнкерский батальон отвели в степь, а наутро, уже при поддержке казачьих частей, Ростов-на-Дону был взят. За нахичеванский бой чины юнкерского батальона были награждены Георгиевскими крестами.

В Ростове в начале декабря 1917 г. Юнкерский батальон свели в двухротный состав (юнкерская и кадетская роты — всего 120 человек). Перед выступлением Добровольческой армии в 1-й Кубанский (Ледяной) поход Особый юнкерский батальон (так он стал называться) насчитывал около 400 человек во главе с генерал-майором А.А. Боровским. Чуть позже батальон влился в одну из рот Офицерского полка. 8 февраля 1918 г. состоявшие в батальоне кадеты и гардемарины были произведены в прапорщики и разошлись по разным частям. Судьбы кадет и гардемарин сложились по-разному. Известно, что двое кадет еще до производства в офицеры ушли в Донской партизанский отряд есаула В.М. Чернецова и там погибли; трое кадет отправились в Москву с поручением от генерала Алексеева и обратно не вернулись; несколько человек приняли участие в Степном походе донских казаков (февраль — апрель 1918 г.) и впоследствии служили у атамана А.Г. Шкуро, а частью ушли в Крым и Малороссию; один человек (В. Манулевич-Мейдано-Углу) сражался и погиб в рядах дроздовцев; несколько раненых остались в Ростове и Екатеринодаре и там погибли.

Формирование Морской роты началось в ноябре 1917 г. в Ростове-на-Дону. Инициатором организации подразделения выступил капитан 2-го ранга В.Н. Потемкин, прибывший из Новочеркасска. В роту записывались морские офицеры, не желавшие мириться с гибелью России и развалом флота, кадеты Морского корпуса, гардемарины, воспитанники Ростовского мореходного училища, гимназисты. В декабре рота насчитывала порядка 65 человек. Одними из первых добровольцев стали старшие лейтенанты А.П. Ваксмут, А.Г. Бойе, Н.В. Потолов, Б.М. Елачич, лейтенанты братья С.Я. и Б.Я. Ильвовы, А.А. Остолопов, А.В. Басов, Б.Е. Энвальд, Н.А. Поздеев, В. А. Адамиди. В конце января рота насчитывала около 80 человек.

Чины Морской роты носили сухопутную форму, но с флотскими погонами с черными просветами и нашивку в виде миниатюрного Андреевского флага размером 1,5×2 дюйма над трехцветным добровольческим шевроном, размещавшимся на левом рукаве.

30 января 1918 г. Морская рота выдвинулась к Батайску — большой товарной станции, где уже находился Кавказский Дивизион Смерти под командованием полковника Ширяева (120 человек и 2 орудия). Местные жители не питали к «кадетам» никакой любви, более того, они даже убили двух солдат из дивизиона.

11 февраля посланный в разведку (на паровозе) на соседнюю станцию Кущевка старший лейтенант Потолов сообщил, что станция занята красными. После этого начались телеграфные переговоры со штабом Добровольческой армии в Ростове. Морской роте приказали оставаться в Батайске. Через некоторое время телеграфная связь со штабом прервалась…

Батайск обороняли около 200 человек В их распоряжении помимо винтовок и ручных гранат находились 4–5 пулеметов и два трехдюймовых орудия. Утром 12 февраля показались цепи красных — части 39-й пехотной дивизии и казаки из отряда И.А. Сорокина. По воспоминаниям одного из участников боев, написанным уже в эмиграции, силы противника превосходили оборонявшихся в 15–20 раз.

Выдвинутая вперед цепь Морской роты под натиском значительно превосходящих сил противника стала отходить к станции, где погибли лейтенант Адамиди и мичман Петров. Два орудия вместе с обслуживающими их юнкерами были заранее отправлены к ростовскому железнодорожному мосту, т. к. полковник Ширяев изначально предполагал, что части, обороняющие Батайск, попадут в окружение. Два взвода под командой старшего лейтенанта Потолова, выдвинутые за пределы станции, оказались отрезанными от основных частей и стали пробивались в Ростов самостоятельно. Остальные войска, неся потери, концентрировались на станции. В ходе упорного боя оставшиеся 50 человек были заперты в здании вокзала. Два пулемета удалось установить два пулемета за сооруженными на перроне баррикадами из вагонеток. Противник вел интенсивный огонь, два раза здание вокзала обстреливал бронепоезд. Был ранен в глаз командир роты — капитан 2-го ранга В.Н. Потемкин.

С наступлением темноты огонь красных прекратился, и осажденные в здании вокзала решили прорываться под покровом ночи в станицу Ольгинскую. Разведчикам удалось бесшумно снять часовых, и остатки отряда, примерно полсотни человек и 8–9 раненых на носилках, пробираясь под вагонами стоявших товарных поездов, покинули станцию в направлении станицы Ольгинской. Легкая метель замела следы, и отряд ушел, не замеченный неприятелем К утру моряки добрались до армянского хутора, из которого в станицу послали верхового. Вскоре из Ольгинской приехали казаки с розвальнями, на которых и доставили всех в станицу. Раненых на следующий день перевезли в Ростов, а еще через день, ввиду оставления Ростова, их эвакуировали в Новочеркасск. После возвращения в Ростов Морская рота перестала существовать, т. к. оставшиеся ее чины вошли в состав 4-й роты Офицерского (впоследствии Марковского) полка.

По-разному сложились судьбы чинов Морской роты: капитан 2-го ранга Потемкин, спрятанный в Ростове на дому у одной гимназистки, впоследствии воевал на Юге России, после войны уехал за границу и жил в эмиграции; два брата лейтенанты Ильвовы и лейтенант Басов ушли в 1-й Кубанский поход вместе с Добровольческой армией, старшие лейтенанты Потолов и Елачич уехали в Закавказье. Часть офицеров служила в Каспийской флотилии, затем их интернировали англичане в Месопотамии. В 1921 г. на пароходе «Франц Фердинанд» они перешли во Владивосток, где влилась в состав Сибирской флотилии. Многие погибли, но точно установить состав роты и судьбу большинства ее чинов не представляется возможным.

На Юге белые речные силы были организованы на Дону, Кубани, Днепре и Волге. К сожалению, несмотря на большое количество сохранившихся архивных материалов, систематизированной информации по созданию, переформированию и деятельности флотилий, действовавших на Юге, очень мало. Поэтому ограничимся беглым обзором истории морских формирований, действовавших на Дону, Днепре и Волге.

Организация речных флотилий на Дону началась в мае 1918 г. В этот период к границам области Войска Донского подошли германские войска, при поддержке которых было сформировано правительство Всевеликого Войска Донского во главе с атаманом П.Н. Красновым. В состав донского правительства входил управляющий военным и морским отделами. Из офицеров флота, оказавшихся в тот момент на Дону, начали формироваться первые морские части. Так, в марте 1918 г. начала создаваться Донская флотилия под командованием инженер-механика старшего лейтенанта (впоследствии — капитана 2-го ранга) А.Г. Герасимова. На мобилизованные на военные нужды флота речные пароходы ставились полевые трехдюймовые пушки и пулеметы; путем установки морских шестидюймовых орудий на самоходные баржи создавались плавбатареи. 26 декабря 1918 г. в результате соглашения между командующим Добровольческой армией А.И. Деникиным и донским атаманом Красновым образовались Вооруженные силы Юга России (ВСЮР). Вступивший на пост атамана в начале февраля 1919 г. генерал-лейтенант А.П. Богаевский полностью подчинил части Донской армии командованию ВСЮР, в т. ч. и морские части.

31 января 1919 г. был создан Морской штаб Всевеликого Войска Донского. На данный период основные морские и речные силы войска составляли следующие части: Донская военная и Донская транспортная флотилии, Управление Главного командира портов, Таганрогская портовая контора, Управление инспектора и дивизионы морской тяжелой артиллерии. Приказом главнокомандующего ВСЮР от 27 июня 1919 г. Морской штаб Всевеликого войска Донского преобразовали в Штаб речных сил Юга России. В этот период началось наступление белых армий в северном направлении, в связи с чем части Донской флотилии и Морской тяжелой артиллерии были переброшены на Волгу, Днепр и Черное море.

В мае — июле 1919 г. из переведенных с Азовского моря и Дона кораблей белым удалось сформировать Средне-Днепровскую (капитан 2-го ранга, с 23 августа 1919 г. — капитан 1-го ранга С.В. Лукомский) и Нижне-Днепровскую (капитан 2-го ранга В.И. Собецкий) флотилии. Средне-Днепровская флотилия первоначально имела в своем составе дивизионы канонерских лодок (4 единицы), бронекатеров (8 единиц) и морской тяжелой артиллерии (2 — 152-мм орудия). В ходе наступления ВСЮР в 1919 г. флотилия поддерживала войска на участке Екатеринослав (Днепропетровск) — устье р. Припять. В начале сентября она провела рейд на реку Десна к Чернигову и захватила девять пароходов, пополнивших ее состав. 2 октября в бою с кораблями красной Днепровской военной флотилии у деревни Печки при попытке высадить в тыл советских войск десант противнику удалось нанести тяжелые повреждения плавбатарее, потопить катер и захватить канонерскую лодку. Впоследствии флотилия активных действий не вела, а при отступлении в конце 1919 г. ее корабли пришлось разоружить и вывести из строя.

Нижне-Днепровская флотилия (именовалась также Отрядом судов особого назначения) — дивизион речных канонерских лодок (6 единиц), 3 буксира, 2 катера — в октябре — ноябре 1919 г. вела боевые действия против повстанческих формирований (в частности, руководимых Н.И. Махно) в районах Каховки, Берислава, Никополя и Херсона. Периодически усиливалась легкими кораблями Черноморского флота. С выходом войск Красной армии к устью Днепра зимой 1920 г. корабли флотилии перебазировались в порты Крымского полуострова.

В литературе также встречается упоминание о Верхне-Днепровской флотилии, но архивные документы не подтверждают ее существования.

С созданием ВСЮР была учреждена должность начальника морских и речных сил Дона (контр-адмирал С.С. Фабрицкий). Донская флотилия, сформированная в 1918 г., летом 1919 г. состояла из Речного отряда Сил Дона, Морского отряда Сил Дона и Транспортной флотилии. Основной задачей речного отряда стала поддержка действий сухопутных частей артиллерийским огнем и высадка десантов. К концу июня 1919 г. корабли отряда вышли в верховья Дона. Донская флотилия (ее речная часть) взаимодействовала с отрядом обороны Азовского моря. Боевых столкновений с красной Донской военной флотилией белые моряки не имели. В августе 1919 г. расформированный 1-й дивизион кораблей перешел на Днепр, личный состав и вооружение двух других дивизионов были направлены на формирование Волжского отряда под Царицын (совр. Волгоград). Окончательно Донскую флотилию расформировали 29 декабря 1919 г.

На Нижней Волге в июне 1919 г. был сформирован Волжский отряд судов, впоследствии называвшийся Волжской военной флотилией. Флотилия формировалась в освобожденном от красных Царицыне. На Волгу из Ростова по железной дороге прибыли сторожевые катера из состава Черноморского флота, моторные катера Донских флотилий и четыре броневых катера флотилии Кубанского казачьего войска. Был также сформирован ряд береговых частей. Части флотилии действовали до конца 1919 г. в прибрежной полосе у Царицына, Черного Яра и Солодников, занимались минными постановками и провели ряд артиллерийских боев. В конце 1919 г. при отступлении белых эвакуировать в Керчь удалось только шесть катеров (в том числе все четыре броневых) 7-го дивизиона, а артиллерию и остальные 28 катеров пришлось оставить в Сарепте, Царицине, Мариуполе и в эшелонах на станции Караванная. Во время отступления отстала и пропала без вести бóльшая часть личного состава флотилии. В начале 1920 г. остатки личного состава флотилии собрались в Симферополе.

В связи с активным наступлением войск Красной армии на Южном и Юго-Восточном фронтах, начавшимся 11 октября 1919 г., и занятием красными районов, в которых действовали флотилии, с осени 1919 г. началось свертывание их деятельности и эвакуация кораблей и личного состава в Крым 12 февраля 1920 г. из остатков Волжской флотилии сформировали 1-й отряд судов Речных сил Юга России, а корабли Верхне- и Средне-Днепровских флотилий вошли во 2-й и 3-й отряды. Штаб Речных сил Юга России существовал, скорее всего, до середины апреля 1920 г. Затем, в период, когда основные боевые действия развернулись в Крыму, необходимость в существовании его отпала, и штаб расформировали (комиссия по его ликвидации работала до середины июля). Моряки флотилий, оказавшиеся в Крыму, продолжили службу в составе Черноморского флота.

Действовали на Юге и морские бронепоезда. В боях с противником отличился бронепоезд «Дмитрий Донской», созданный в августе 1918 г. и ставший одним из первых бронепоездов Добровольческой армии. Неофициально бронепоезд носил имя трагически погибшего адмирала Великой войны — «Адмирал Непенин», поскольку основу его команды составляли офицеры флота. Уже в начале службы, под командой капитана 2-го ранга В.Н. Маркова, бывшего артиллерийского офицера линейного корабля «Слава», бронепоезд помог двум тысячам дроздовцев отбиться у Армавира от 30-тысячной армии «красного казака» И.А. Сорокина. 15 ноября «Адмирал Непенин» под командой артиллерийского офицера с линейного корабля «Иоанн Златоуст» старшего лейтенанта А.Д Макарова попал в западню и погиб у разъезда Базовая. Смертью храбрых пали старший лейтенант Макаров, лейтенант А. Варгасов, мичманы Н. Турцевич, А.Н. Хрущев и гардемарин Иван Завадовский. Остальным морякам с замками от орудий удалось после тяжелого боя пробраться к белым частям. Находившемуся на соседнем участке бронепоезду «Единая Россия», на котором служили также морские офицеры и гардемарины, после ожесточенного боя удалось пробиться к своим Впоследствии «морской бронепоезд» восстановили, и он провоевал до 2 ноября 1920 г. До середины августа 1919 г. им вновь командовал морской офицер — старший лейтенант (с 27 марта 1919 г. — капитан 2-го ранга) Б.Н. Бушен.

При взятии Харькова в 1919 г. особенно отличился бронепоезд «Князь Пожарский», которым командовал капитан 1-го ранга Потемкин, бывший командир Морской роты, потерявший глаз в февральских боях 1918 г. Моряки также входили в состав еще ряда бронепоездов, действовавших на Юге России.

Черноморский флот

Как говорилось в предыдущей главе, в период революционных событий 1917 г. Черноморский флот значительно дольше сохранял свою боеспособность. Но всеобщий развал, постигший Россию к концу 1917 г., не миновал и наиболее стойкие части ее вооруженных сил. В конце 1917 — начале 1918 г. на Черноморском флоте произошли массовые убийства офицеров, а затем флот охватила анархия. Часть матросов в составе различных красногвардейских отрядов отправилась воевать на суше против австро-германских войск, активно наступавших на юге, и белых частей. Офицеры либо скрывались, опасаясь новой волны террора, либо поступали на службу в вооруженные силы Украины, недавно получившей независимость. Только меньшая их часть приняла участие в зарождавшемся антибольшевистском сопротивлении. После официальною роспуска «старого» флота большевиками в начале 1918 г, корабли и морские части начали комплектоваться на добровольческой основе, и к началу апреля в Черноморском флоте числилось около 7 тысяч человек, но не готовых к напряженной боевой деятельности. По-прежнему действия флота сводились к участию отрядов в различных операциях на суше.

Весной 1918 г. наступление австрийских и германских войск продолжалось. В связи с угрозой захвата базирующихся в Севастополе кораблей интервентами 23 апреля 1918 г. Совет народных комиссаров предписал Черноморскому флоту перебазироваться в Новороссийск. Вот тут-то революционные матросы с удивлением обнаружили, что управлять флотом оказалось гораздо труднее, нежели безнаказанно убивать офицеров и грабить винные склады. Как писал очевидец и участник тех событий Монастырев, «какой-то детский испуг овладел нашими матросами-большевиками, которые теперь не знали куда и как бежать перед неумолимо приближающимися немецкими частями. Вот тогда и обнаружили, что им не обойтись без офицеров. Все чаще на митингах стали раздаваться голоса, требующие восстановить в правах офицеров и вернуть их на занимаемые должности. К сожалению, было уже поздно. В Севастополе царила паника. Большевики делали вид, что готовятся к обороне города, а в действительности, если к чему-то и готовились, то только к бегству. Наконец, 29 апреля команды линейных кораблей „Свободная Россия“ и „Воля“ решили обратиться к сидящему в тюрьме адмиралу Саблину, чтобы он снова принял на себя командование флотом. Матросы торжественно обещали выполнять все приказы адмирала и принудить все другие корабли к повиновению, если надо, то огнем тяжелых орудий. Адмирал Саблин, понимая безнадежность положения и мало веря обещаниям матросов, долго колебался, но чувство долга победило в нем все прежние обиды, и он принял командование»[16]. В этот период флот, как и всю страну, охватила митинговая лихорадка; его судьбу пытались решать разные политические силы — украинские националисты, эсеры, меньшевики. 29–30 апреля в Новороссийск ушла основная часть флота (2 новых линкора, 14 эсминцев, 2 миноносца, вспомогательный крейсер, 10 сторожевых катеров и ряд других кораблей и судов с общей численностью личного состава 3500 человек) под командованием контр-адмирала М.П. Саблина. Вступившие в Севастополь австро-германские части захватили все старые линкоры, крейсера, подводные лодки, часть эсминцев и др. корабли и вспомогательные суда, многие из которых находились в неисправном состоянии и не имели команд.

В Новороссийск корабли пришли 1–2 мая, а уже через десять дней командующий германскими войсками ультимативно потребовал вернуть их в Севастополь. Формально советское правительство согласилось на эти требования, однако рядом личных распоряжений В.И. Ульянова (Ленина) было решено корабли затопить. Для проведения этого решения в жизнь в Новороссийск командировали члена Коллегии Наркомата по морским делам И.И. Вахрамеева. На делегатских собраниях и митингах развернулась ожесточенная борьба между коммунистами, оставшимися верными своему долгу офицерами, эсерами и украинскими националистами по вопросу о потоплении флота. 16 июня на референдуме четверть моряков высказалась за потопление, большинство воздержалось.

Активными сторонниками потопления флота были командир эсминца «Керчь» бывший старший лейтенант В.А. Кукель и заместитель наркома по морским делам бывший мичман Раскольников. Одним из главных противников уничтожения флота стал временно исполняющий должность командующего капитан 1-го ранга А.И. Тихменев. Историк Белого флота инженер-механик лейтенант Кадесников об этой трагической странице истории Черноморского флота написал: «… в Новороссийске получились два течения: командующий Черноморским флотом капитан 1-го ранга А.И. Тихменев, ссылаясь на настроение команд, настаивал на уходе, а командир миноноща „Керчь“, старший лейтенант Кукель, проводил мысль о необходимости флот утопить раньше наступления срока немецкого ультиматума, то есть до 19 июня 1918 года. В результате 17-го вечером дредноут „Воля“ („Император Александр III“) и миноносцы „Пылкий“, „Поспешный“, „Дерзкий“, „Беспокойный“, „Жаркий“ и „Жуткий“ и транспорт „Троян“ ушли в Севастополь под командой капитана 1-го ранга Тихменева. 18 июня Раскольниковым и Кукелем были утоплены: дредноут „Свободная Россия“ („Императрица Екатерина II“) и минонощы „Фидониси“, „Пронзительный“, „Гаджибей“, „Калиакрия“, „Капитан-лейтенант Баранов“, „Лейтенант Шестаков“, „Сметливый“, „Стремительный“ и „Керчь“».

В ноябре 1918 г. германское командование передало часть кораблей, находившихся в занятых немецкими войсками портах, представителям Белой армии и Украины.

В ноябре — декабре 1918 г. в Черное море вошли крупные военно-морские силы Антанты — Великобритании, Франции, Италии и Греции (10 линкоров, 13 крейсеров, 13 эсминцев и другие корабли). Союзники заняли Одессу, Севастополь, Николаев, Херсон, Новороссийск и захватили находившиеся там корабли. Иностранцы чувствовали себя хозяевами в стране, охваченной войной, и вели себя соответственно. Как писал уже цитировавшийся нами Монастырев, «…первое что сделали союзники, придя в Севастополь, был захват всех наших кораблей, откуда выгнали всех, включая офицеров. Даже греки, которые в годы войны ничем не занимались, как пакостили Антанте, и те захватили два наших эсминца». Особенно развязно повели себя англичане, приказавшие опустить поднятые на русских кораблях после ухода германских войск Андреевские флаги, и уведшие ряд кораблей и судов в Турцию.

Ранее, в конце августа 1918 г., части Добровольческой армии заняли Новороссийск. Командиром этого порта стал уже неоднократно упоминавшийся капитан 2-го ранга В.Н. Потемкин, участвовавший в боях на стороне белых еще в конце 1917 г. При Управлении генерал-квартирмейстера штаба Добровольческой армии было образовано Морское отделение — первый орган управления флотом на Юге России. Новороссийск стал тем центром, куда стали стекаться офицеры, желавшие продолжить участие в Белой борьбе.

В декабре 1918 г. группа морских офицеров во главе со старшим лейтенантом А.П. Ваксмутом отправилась из Новороссийска в Севастополь с целью получить в распоряжение Добровольческой армии хотя бы один корабль из числа тех, что достались Украине. Миссия закончилась провалом, т. к. не получила поддержки ни в штабе украинского флота, ни у командующего русским Черноморским флотом адмирала В.А. Канина (впрочем, последний занимал свою высокую должность скорее номинально).

В итоге флот пришлось создавать из того, что находилось под рукой. В Новороссийском порту реквизировали и вооружили 75-мм орудиями ледокол «Полезный». Этот корабль, а также канонерская лодка «К-15», вооруженная в марте 1919 г. в Севастополе, и приходившая оттуда же подводная лодка «Тюлень» были первыми кораблями белого флота на Черном море. Зимой 1918 — весной 1919 г. корабли участвовали в поддержке войск в районе Арабатской стрелки и Ак-Манайской позиции. Помимо этого некоторые торговые суда осуществляли транспортные перевозки для нужд армии.

В начале 1919 г. командование ВСЮР произвело реорганизацию системы управления флотом. 15 января было утверждено «Временное положение об управлении Флотом и Морским ведомством», согласно которому руководство всеми морскими частями, находящимися на Черном, Азовском и Каспийском морях, осуществлялось командующим флотом Юга России, имевшим права морского министра. 21 марта должность командующего упразднили, организовав вместо нее морское управление ВСЮР. Его начальник получил права морского министра, подчинялся непосредственно главнокомандующему и входил в состав Особого совещания при нем. Вновь должность комфлота была восстановлена 20 августа того же 1919 г. К командующему вновь перешла вся полнота власти, а функции морского управления несколько сузились. Окончательно его реорганизовали в марте 1920 г., и в дальнейшем, вплоть до эвакуации, управление решало проблемы технического и хозяйственного обеспечения белого флота.

Весной 1919 г. началось активное наступление частей Красной армии на южном направлении. Оказался под угрозой и Севастополь. В итоге белому командованию и союзникам пришлось организовать эвакуацию кораблей и имущества, находившегося в Севастополе и в других черноморских портах, в Новороссийск. Во время эвакуации представители Антанты уничтожили немало русского имущества. В частности, около Севастополя они затопили 11 подводных лодок (из них семь новейших) и разрушили гидро-авиационную базу, а из-за царившего при эвакуации хаоса многие предметы снабжения, жизненно необходимые белому флоту, достались противнику.

В июле англичане официально открыли военные действия против большевиков, и вскоре корабли под Андреевским флагом смогли вернуться в Севастополь. Осенью союзники передали белому командованию по праву принадлежащие России линкор «Воля», посыльное судно (бывший крейсер) «Алмаз», ряд эсминцев и других кораблей.

Черноморский флот вел активные боевые действия как на Черном, так и на Азовском морях. Описать все события, происходившие на Черном море, в рамках одной главы не представляется возможным[17].

Среди основных задач, которые решал флот, значились: поддержка сухопутной войск артиллерийским огнем, высадка десантов, минные постановки. Важную роль черноморские корабли сыграли и в происходившей в марте 1920 г. эвакуации частей Белой армии из Новороссийска в Крым — одном из самых трагических событий Гражданской войны. В книге Кадесникова хорошо описана боевая работа флота: «В первых числах августа крейсер „Кагул“ под командой капитана 1-го ранга П.П. Остелецкого руководил десантными операциями в районе Одессы. Русский отряд составляли крейсер „Кагул“, эскадренный миноносец „Живой“, транспорт „Маргарита“, тральщики „Роза“ и „Адольф“, буксир „Доброволец“, катера № 52 и 58, три баржи и один быстроходный катер. Десант составлял Драгунский полк в составе 74 офицеров, 841 солдата, 253 лошадей и 38 повозок. Для связи с десантом между кораблями и берегом был назначен эскадренный миноносец „Живой“ — командир капитан 2-го ранга Кисловский. После суточного боя десантная операция окончилась успешно. 12 августа Одесса была в руках белых, несмотря на то, что силы противника превосходили более чем в десять раз».

Корабельный гардемарин, известный эмигрантский историк флота П.А. Варнек, о действиях флота в Северо-Западном районе Черного моря в 1920 г. говорил: «Нельзя отрицать того, что десятимесячная оборона Крыма оказалась возможной лишь при условии господства в море белого флота. Благодаря флоту были перевезены в Крым десятки тысяч войск из Новороссийска, Туапсе, Сочи, Одессы, потом прорвавшиеся к морю через Кавказский хребет в Адлер и Грузию кубанцы генерала Костикова и, наконец, 27 июля из Сулина — бригада генерала Бредова. Артиллерия флота позволила подошедшим в Крым слабым частям Добровольческой армии удержать перешейки. В дальнейшем флот произвел несколько армейских десантов, а его демонстрации вражеских берегов оттягивали силы красных от главного фронта. Владея морем, флот обеспечивал спокойствие и безопасность крымских берегов и беспрепятственную доставку в Крым снабжения и продовольствия, которые почти полностью шли морским путем».

Активная боевая работа черноморцев не могла остаться без внимания белого командования. 26 июня 1920 г. приказом главнокомандующего Русской армией для награждения особо отличившихся кораблей были утверждены Николаевские флаги и вымпелы. Прообразом для такой награды послужили Георгиевские флаги, введенные в 1819 г. Новые отличия появились после того, как 30 апреля 1920 г. главнокомандующий учредил орден Святителя Николая Чудотворца — высшую награду в Русской армии. Напомним, что в отличие от других белых правительств, на Юге России особо отличившиеся офицеры не представлялись к Георгиевским наградам, поскольку командование не считало возможным вручать их за участие в братоубийственной Гражданской войне.

Именно это и послужило причиной создания ордена Святителя Николая Чудотворца. Сразу же после учреждения Николаевских флагов и вымпелов новым знаком отличия отметили канонерские лодки «Страж» и «Грозный», речные канонерские лодки «Алтай» и «Урал», вооруженные ледоколы «Всадник» и «Гайдамак», вооруженные катера «Мария», «Азовец», «Никола Пашич», «Дмитрий», «Пантикопея» и «Меотида».

Решающую роль сыграл Черноморский флот в спасении частей Русской армии и беженцев после падения последнего оплота Белого движения на Юге России — полуострова Крым.

Действия Белого флота на Азовском море

Формирования на Азовском море входили в состав Черноморского флота, подчинявшегося командованию ВСЮР, а затем Русской армии; в Таганроге находилось управление портами Азовского моря. Первыми боевую деятельность по поддержке сухопутных войск на северо-западном побережье и Керченском полуострове в январе — мае 1919 г. осуществляли прибывшие из Новороссийска и Севастополя вооруженный ледокол «Полезный», канонерская лодка «К-15» и подводная лодка «Тюлень». Позже к ним добавились несколько вооруженных транспортов и пароходов. В мае 1919 г. был сформирован отряд обороны Азовского моря под командованием капитана 2-го ранга В.И. Собецкого из 3-го дивизионов (восемь речных канонерских лодок и вооруженных пароходов), подчиненный начальнику Морских и речных сил Дона. В июне шесть канонерских лодок, три транспорта, буксир и баржа при поддержке английских и французских кораблей предприняли неудачную попытку высадить десант в районе Геническа.

С развитием наступления ВСЮР в 1919 г. в центральные районы России отряд обороны Азовского моря расформировали, корабли в июле перебросили в нижнее течение Днепра. В последующем для несения дозорной службы на Азовском море и борьбы с повстанческими отрядами на побережье периодически привлекались эсминцы, канонерские лодки и катера Черноморского флота.

Изменение оперативной обстановки в связи с наступлением Красной армии потребовало формирования в декабре 1919 г. для действий на Азовском море 2-го отряда судов Черноморского флота. При поддержке двух канонерских лодок была создана устойчивая оборона на перешейках Крымского полуострова и косе Арабатская Стрелка.

В ночь на 24 декабря 1919 г. командир канонерской лодки «Терец» капитан 2-го ранга Я.В. Шрамченко получил приказание командующего Черноморским флотом немедленно привести свой корабль в боевую готовность для срочного выхода в Азовское море. Подобное приказание получили и остальные корабли отряда. Начальником отряда судов Азовского моря был назначен капитан 2-го ранга Н.Н. Машуков. 26 декабря «Терец» под брейд-вымпелом начальника отряда вышел в море. Так началась беспримерная эпопея русских моряков, заключавшаяся в оказании поддержки войскам 3-го армейского корпуса. Для более ясной характеристики деятельности флота на Азовском море в этот период необходимо процитировать выдержку из приказа командира корпуса генерал-майора Я.А. Слащева: «В самые тяжелые периоды нашей белой деятельности канонерская лодка „Терец“ оказывала и продолжает оказывать самую широкую поддержку по защите наших позиций на Арабатской Стрелке.

Затертый льдами, не имеющий угля „Tepeц“ выбросился на мель, решив ради обороны наших позиций сделаться живой мишенью для артиллерии красных. Пробоины „Терца“ свидетельствуют его боевую деятельность.

Лишенный способности маневрировать, тяжело раненный, „Терец“ продолжает бороться с бронепоездами противника и держать в страхе пехоту красных. Высадив на берег всю команду, за исключением прислуги орудий, „Терец“ оказал поддержку гарнизону Арабатской Стрелки, как людьми, так и своим геройским духом». 18 апреля израненный «Терец» вошел в Южную бухту Севастополя, а на смену ему отправилась канонерская лодка «Страж».

В 1920 г. 2-й отряд (главная база — Керчь) имел в своем составе плавбатарею (бывший линкор) «Ростислав», 3 дивизиона канонерских лодок (12 единиц), дивизион катеров-тральщиков (5 единиц), минный заградитель, 2 плавбатареи, 12 транспортов и периодически усиливался 2–3 эсминцами из Севастополя. В мае отряд осуществил набег на базу Азовской военной флотилии красного флота в Мариуполе, в июне — июле высадил десанты на северо-западном побережье, провел ряд боев в море, нес дозорную службу. Широкое применение противником мин, подрыв нескольких кораблей и судов снизили боевую активность 2-го отряда. 15 сентября в бою у косы Обиточная погибла канонерская лодка «Салгир», а еще две получили повреждения. В дальнейшем корабли отряда осуществляли поддержку войск на северо-западном побережье, а также защиту коммуникаций 29 сентября 1920 г. основные силы отряда перебазировались в Мариуполь, потеряв при форсировании минных заграждений 3 тральщика. В начале октября корабли отряда произвели постановку мин в Таганрогском заливе, обстреливали позиции противника на побережье, высаживали тактические десанты. К концу октября 1920 г. все корабли сосредоточились в районе Керчи и участвовали в эвакуации войск и беженцев из Крыма. При оставлении Керчи пришлось затопить бывший линкор «Ростислав». Часть кораблей отряда вошла в состав Русской эскадры, нашедшей последний приют в Бизерте.

О роли белого флота на Азовском море неоднократно цитированный Кадесников написал следующее: «Значение же нашего флота в Азовском море было гораздо больше, чем оборонительное, так как все надежды на будущее возлагались на выход из Крыма, как в Мелитопольском, так и в Кубанском направлении. Выход из Крыма без помощи десантных операций вообще был невозможен. За все время Белой борьбы Черноморско-Азовский флот успешно выполнял все оперативные задания, поставленные ему Главнокомандующим, вплоть до полной эвакуации Крыма».

Эвакуация Крыма

К ноябрю 1920 г. положение войск Русской армии под командованием генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля, из последних сил оборонявших Крымский полуостров, стало не просто тяжелым, а критическим. Борьба перед Чонгарским и Перекопским перешейками оказалась безуспешной. Красная конница под командованием С.М. Буденного прорвалась в тыл входивших в состав Русской армии 1-й и 2-й армий и вынудила их отступить за озеро Сиваш. Теперь командованию армии стало очевидно, что эвакуация войск за пределы Русской земли неизбежна. Начальник штаба командующего армией генерал от кавалерии П.Н. Шатилов вспоминал: «Ко времени отхода за перешейки мы с генералом Врангелем уже высказались откровенно друг перед другом о неизбежности оставления Крыма.

Нам были отлично известны свойства нашей армии, незаменимой при наступлении, терявшей силу сопротивления при отходе и не умеющей обороняться за проволокой.

Еще под Царицыном была масса случаев, когда наши части, стоявшие на прекрасно оборудованных позициях за сплошными рядами проволоки, оставляли их почти без сопротивления.

В то же время на маневренных участках общего фронта другие части переходили в контратаки, опрокидывали наступающего неприятеля и выручали этим укрепленные и оставленные нами участки.

Итак, за проволокой мы драться не могли. Наступили сильные морозы и замерз Сиваш. Это обращало оборону узких перешейков в борьбу за непрерывную стоверстную позицию, заняв которую, мы оставались почти без резервов.

Сидеть в окопах, не имея необходимого количества обогреваемых землянок, и при отсутствии теплой одежды было невыразимо тяжело.

Перекопские позиции имели колоссальное моральное значение при борьбе впереди них, но с переходом на эти позиции, несмотря на наличие большого количества заблаговременно установленной артиллерии и на оборудование их окопами, проволокой и укрытиями, они едва ли могли нами долго защищаться.

С отходом из Северной Таврии, пехота потеряла большую часть своих рядов, пополненных красноармейцами и мобилизованными жителями Северной Таврии. Эти последние дрались прекрасно при наступательных оперциях, но при отходах оставались по ночам в своих деревнях, мимо которых части проходили.

Пехота уменьшилась почти втрое, кавалерия же в постоянных боях и маневрировании потеряла за последние дни около половины конского состава.

Переутомление после беспрерывной 5-месячной борьбы в Северной Таврии дошло до предела…

Кроме того, продовольственных запасов в Крыму было недостаточно и мы могли не выдержать дальнейшей борьбы и по экономическим условиям. Ценность рубля падала. С отходом же за Перекоп падение его грозило стать катастрофическим. Ясно было, что борьба за Крым становилась невозможной».

Состояние белого флота, находившегося в Крыму в 1920 г., также представлялось далеко не блестящим. В «Кратком очерке действий флота при эвакуации Крыма в ноябре 1920 г.», частично опубликованном в эмигрантском журнале «Морские записки»[18], положение дел описывалось следующим образом: «Военный флот представлял собой остатки Черноморского Императорского флота и состоял из одного линейного корабля „Генерал Алексеев“ (бывший „Император Александр III“, бывший „Воля“), одного крейсера „Генерал Корнилов“ (бывший „Кагул“), посыльного судна-яхты „Алмаз“, трех нефтяных эскадренных миноносцев по одной тысяче тонн — „Дерзкий“, „Беспокойный“ и „Пылкий“, пяти угольных миноносцев — „Капитан Сакен“, „Живой“, „Жаркий“, „Звонкий“ и „Зоркий“, четырех подводных лодок — „Буревестник“, „Утка“, „Тюлень“, „АГ-22“ и транспорта-мастерской „Кронштадт“. К этому надо прибавить небольшое число вспомогательных судов различных назначений. Эти остатки флота с начала революции прошли все этапы развала смутного времени, последовательно перебывав в руках большевиков, немцев и союзников. С переходом флота в конце 1918 — начале 1919 года (а некоторые суда даже в 1920 году) в состав противобольшевицких сил сначала Добровольческой армии, а потом Вооруженных сил Юга России суда, абсолютно все нуждавшиеся в капитальном ремонте, начали оборудоваться и приводиться в боевую готовность. Все остальные военные суда представляли собой либо корпуса совершенно еще не достроенные и находившиеся главным образом в Николаеве, либо остовы судов совершенно запущенные, разграбленные и со взорванными англичанами в апреле 1919 года машинами, а потому совершенно непригодные». Трудности с ремонтом и боевым использованием кораблей обуславливались различными причинами: отсутствием в Крыму многих необходимых материалов, ремонтной базы и квалифицированных рабочих, а также проблемами с топливом Существовала острая нехватка кадров — офицеров, матросов и унтер-офицеров специалистов. Летом 1920 г. основные силы флота были поделены на три отряда, в которые входили свыше 120 кораблей и судов[19].

Вступая в должность командующего ВСЮР (через несколько дней переименованными в Русскую армию), генерал Врангель прекрасно понимал о трудности дальнейшей борьбы против большевиков. Об этом говорило многое: превосходящие силы противника, прекращение боевых действий на многих других театрах военных действий и истощение войск Русской армии. Поэтому планы возможной эвакуации разрабатывались заранее.

Секретным отношением начальника штаба Русской армии от 4 апреля 1920 г. на имя командующего флотом главнокомандующий приказал, соблюдая полную секретность, в кратчайший срок подготовить соответствующее число судов для перевозки в случае необходимости 60 тысяч человек в Константинополь. Для этого предлагалось распределить нужный тоннаж по предполагаемым портам посадки с таким расчетом, чтобы оказалось возможным начать посадку на суда через четыре-пять дней после начала отхода с перешейков. Заранее указывались пункты посадки и численное распределение войск по портам — из Керчи предполагалось эвакуировать 12 тысяч, из Феодосии — 15 тысяч, из Ялты и Севастополя — 20 тысяч, из Евпатории — 13 тысяч человек. Последующим распоряжением число эвакуируемых увеличивалось до 98 тысяч человек. На все эти предложения командующий флотом вице-адмирал М.П. Саблин отвечал, что при состоянии, в каком находится флот, они весьма трудновыполнимы и для их реализации требуется увеличение количества судов (прежде всего транспортов), оперативное решение вопросов с топливом и ряда других проблем.

В этот период адмирал Саблин тяжело болел, и генерал П.Н. Врангель предложил вступить в должность командующего флотом контр-адмиралу М.А. Кедрову, находившемуся в этот период за границей в должности заведующего транспортом, обеспечивающим снабжение белых армий. Кедров согласился, хотя никаких радостных чувств назначение на столь высокую должность у него не вызвало. В неопубликованных воспоминаниях[20] он писал: «Должен открыто сказать, что я с тяжелым сердцем выехал в сентябре месяце на юг России. Я понимал, конечно, как может быть не понимал генерал Врангель, что Флот, состоящий из перемонтируемых, обобранных до последней медяшки, сначала большевиками, потом немцами и, наконец, даже союзниками, с командой из необученных слабосильных гимназистов и кадет, без угля и снабжения, что это — не флот.

Вступив в командование под звуки похоронного марша, сопровождавшего в последний покой моего предшественника, скончавшегося только что [17 октября. — Н.К.] адмирала М.П. Саблина… я срочно… занялся ремонтом судов и заготовкой угля. Проводились в тоже время операции на помощь армии на флангах и с моря и по обеспечению нашего тыла.

Видно было, что мы с трудом держимся, — наши onepaцuu в Таврии перестали удаваться, войска устали, не было тяжелой артиллерии, лошадей. Морские мастерские работали на армию, задерживая ремонт кораблей, армия была плохо одета, а наступили ранние, но необычайно суровые холода. Сама природа была против нас».

Кедров прекрасно понимал, что эвакуация войск может начаться в любой момент, поэтому ряд мер он принял заранее: «Под предлогом всевозможных десантных операций на Кавказе и Кубани, транспорты по возможности были расставлены по портам Севастополь, Ялта, Феодосия и Керчь, чтобы в случае эвакуации не было бы скопления всех в Севастополе, как это было в Новороссийске». Через некоторое время удалось закупить три парохода с углем, который командование флота берегло «как драгоценность», отбиваясь от «атак» представителей железнодорожного ведомства, которое также ощущало нехватку топлива.

Вопрос об эвакуации впервые был поднят в конце октября 1920 г. на заседании министров под председательством самого главнокомандующего. При этом эвакуировать предполагалось 30–35 тысяч человек, армейское командование посчитало, что гражданское население в массе своей вряд ли пожелает идти в неизвестность. 27 октября генерала Врангеля вызвал в Джанкой командующий 1-й армией генерал А.П. Кутепов и сообщил, что надежды на удержание Перекопа и Сиваша практически никакой нет. 28 октября эвакуация была объявлена. На следующий день в Севастополь прибыл французский крейсер «Вальдек Руссо», на борту которого находился представитель французского флота адмирал Дюмениль, которому вменялось в обязанность помогать осуществлению эвакуации. Генерал Врангель и верховный комиссар Франции в России Мартель совместно с адмиралом Дюменилем подписали конвенцию, в соответствии с которой вооруженные силы Русской армии и мирные беженцы передавались под покровительство Франции. В качестве залога расходов, которые могли возникнуть у Франции вследствие этого покровительства, ей предоставлялись русские военные корабли.

Основная тяжесть организации и проведения эвакуации легла на плечи командующего флотом и его офицеров. Некоторую помощь оказали иностранные (прежде всего французские) корабли и суда, находившиеся в портах Крыма. Трудностей, казалось бы непреодолимых, обнаружилась масса. Во-первых, число желающих эвакуироваться превысило не только скромную цифру, выдвинутую на недавнем совещании, но и те 98 тысяч человек, которые предполагались ранее, поскольку во власти красных не хотели оставаться и многие гражданские лица. Во-вторых, состояние флота и количество кораблей и судов, как уже говорилось ранее, оставляло желать много лучшего. В-третьих, не обошлось, увы, без типичной русской безалаберности. Кроме того, команды многих транспортных судов оказывались просто ненадежны. По словам Кедрова: «Шла усиленная пропаганда среди команд судов к саботажу, приходилось снимать ненадежных, ставить часовых к машинам и котлам. Для погрузки угля мне были даны люди из служащих в управлениях, но они скоро все разбежались, думая каждый только о себе. Генерал флота Пономарев, назначенный мною для наблюдения за погрузкой угля, только разводил руками. Толпы теснились у пристаней, улицы были забиты повозками с различным скарбом, который все же не брали на борт за неимением места. Приходилось все делать своими морскими офицерами и нашими морскими командами, включительно до погрузки угля.

По справедливости могу сказать, что мой Начальник Штаба адмирал Н.Н. Машуков, командиры и офицеры судов, назначенные коменданты посадки были выше всякой похвалы. Дали 3 дня для подготовки, а уже через 2 суток начали прибывать первые части, оторвавшиеся от неприятеля, наступавшего по пятам».

Для предотвращения паники Кедров послал в войска телеграмму, в которой он указывал, что только в случае строгого следования заранее разработанной дислокации войск по портам возможна эвакуация всех желающих. «Много было затруднений, — писал Кедров, — часто казавшихся непреодолимыми. Поступают донесения — машины не вертятся, якоря не выбираются; заявления, что если будет посажен еще один человек, то пароход будет сидеть на грунте, отходят от пристаней с полупогруженными трюмами и т. п. Никто не подозревает, что, как выяснилось, надо принять не 35 000, а более 100 000 [человек. — Н.К.] и значит грузить суда до отказа. Никто не хочет оставаться, несмотря на обращение Главнокомандующего, указывавшего, что мы идем в неизвестность. Приходится посылать всюду морских офицеров с диктаторскими полномочиями, угрозами, револьверами и матерными словами, после чего все приходит более или менее в порядок: машины вертятся, суда не садятся на грунт и всех желающих эвакуироваться приглашают на борт».

Только после того как последнего солдата приняли на корабль и в Севастополе не оставалось больше ни одной военной части, в 14 часов 50 минут 2 ноября 1920 г. главнокомандующий прибыл на крейсер «Генерал Корнилов» в сопровождении ближайших чинов штаба и отдал приказание сниматься с якоря. На борту корабля находились штаб главнокомандующего, штаб командующего флотом, особая часть штаба флота. Государственный банк, семьи офицеров и команды крейсера, а также пассажиры — всего 500 человек. Последние минуты пребывания генерала Врангеля на Русской земле описаны А.А. Валентиновым в работе «Крымская эпопея (По дневникам участников и по документам)»: «Вот на белых ступенях Графской пристани появляется высокая фигура главнокомандующего в серой офицерской шинели и фуражке Корниловского полка. За ним идут начальник штаба, генерал Коновалов, генерал Скалон, начальник связи, ген[ерального] шт[аба] пол[ковник] П., адъютант, несколько лейб-казаков. Все садятся на катер, казаки становятся по бортам. В 2 часа 40 минут дня катер отваливает от пристани. У Андреевского флага видна высокая фигура в серой шинели. Команда выстроена у борта. Главнокомандующий поднимается по трапу. Оркестр играет встречу. Рапорт. Генерал Врангель произносит речь, указывает на то, что русская армия принуждена оставить родную землю и выражает надежду на продолжение борьбы… При взгляде на эту высокую фигуру, на осунувшееся, похудевшее лицо, в памяти воскресает вдруг образ старого железного рыцаря средневековой легенды».

Необходимо сказать несколько слов об эвакуации Морского корпуса (Морской кадетский корпус в Севастополе, созданный в 1915 г., возродился летом 1919 г.). 30 октября баржа «Тилли», нагруженная тюками и ящиками с обмундированием, книгами и различными предметами снабжения, подошла к борту стоявшего в Южной бухте линейного корабля «Генерал Алексеев». Под руководством капитана 1-го ранга Н.Н. Александрова весь день и всю ночь кадеты перегружали корпусное имущество. Старшие из кадет заняли караульные посты у погребов, в кочегарках и у механизмов, охраняя их от возможного саботажа со стороны уходивших на берег матросов.

С разрешения капитана 1-го ранга Александрова одно отделение гардемарин оставалось в помещении корпуса. На стоявшую у корпусного мола угольную баржу они погрузили все корпусное хозяйство и провиант и отбуксировали этот, по словам очевидцев, «ноев ковчег» к «Генералу Алексееву», который таким образом удалось обеспечить свежим мясом. Старший офицер корабля старший лейтенант А.Н. Павлов проверил наличие команды и пассажиров. Командир «Генерала Алексеева» капитан 1-го ранга В.Н. Борсук около полуночи 31 октября дал ход.

Несмотря на тяжелые условия эвакуации, офицеры, преподаватели и воспитанники 6 ноября отметили корпусной праздник. Очевидец событий, видный морской историк Русского Зарубежья П.А. Варнек, говорил: «На „Алексееве“, как и на других судах, ввиду большого числа пассажиров было очень трудно наладить питание. Хлеба не было, ели консервы и получали по несколько картофелин раз в день. Было голодно. В этой обстановке прошло 6-ое ноября, отмеченное торжественным молебном на юте. Хозяйственная часть хотела полакомить воспитанников хорошим обедом, но, к сожалению, отведенные для нужд Корпуса и стоявшие на палубе походные кухни не были рассчитаны на такое количество ртов и многие, удовлетворившись лишь запахом баранины, ели противную хамсу в рассоле и самодельные лепешки»[21].

Перед эвакуацией генерал Врангель отдал приказ о недопущении сознательной порчи или уничтожения какого-либо имущества, оставляемого в Крыму. Приказ этот диктовался не только желанием сохранить это имущество для русских людей, остающихся на Родине, но и попыткой защитить не желавших или не могущих эвакуироваться чинов Белой армии и флота от возможных репрессий.

В итоге из Севастополя на более чем 80 русских и иностранных кораблях и судах удалось эвакуировать около 65 тысяч человек. Из Евпатории эвакуировались 7 600 человек на 6 судах; из Ялты — около 13 тысяч человек на 12 судах; из Феодосии — около 30 тысяч человек на 7 судах; из Керчи — 32 300 человек на 29 судах (в это число входят и те части, которым полагалось погрузиться на корабли в Феодосии, но из-за нехватки места пришлось перебазироваться в Керчь). Всего удалось вывезти из Крыма около 150 тысяч человек.

Необходимо отметить, что многие из кораблей, принимавших участие в эвакуации, в принципе не предназначались для пассажирских перевозок (например, тральщики, подводные лодки), поэтому люди находились на них в крайне стесненных условиях. Впрочем, не лучше складывалась ситуация и на крупных пассажирских пароходах. Так, например, на борту парохода «Херсон» находилось 7 200, а на пароходе «Владимир» — 12 600 человек! И таких примеров можно привести множество. По словам Кадесникова, «перегрузка людьми была такова, что люди не могли даже сидеть, а приходилось чуть ли не весь переход стоять плечом к плечу».

Судам, вышедшим из Севастополя, Евпатории, Ялты и Феодосии, на протяжении всего перехода благоприятствовала хорошая погода. Кораблям же, покинувшим Керчь, с погодой не повезло. Дувший норд-ост в ночь с 6 на 7 ноября превратился в семибалльный шторм. Из-за этого часто лопались буксирные тросы. Поэтому пришлось бросить в море катера «Ногайск» и «Пантикопея», предварительно сняв с них людей. Едва не погиб эсминец «Дерзкий», который практически не имел запаса топлива на борту и был приведен в Босфор на буксире транспорта «Далланд», пришедшего на помощь из Константинополя.

Единственной безвозвратной потерей при эвакуации Крыма стала гибель эсминца «Живой», вышедшего из Керчи. Он шел на буксире парохода «Херсонес». На борту «Живого» находилось 250 человек пассажиров из числа Донского офицерского резерва и эскадрона 17-го гусарского Черниговского полка. Однако команда буксира решила все-таки остаться в России, и на борт «Херсонеса» перешли командир эсминца П.А. Эмеретли и почти весь экипаж. На борту «Живого» остались лейтенант Е.И. Нифонтов, корабельный гардемарин B.C. Скупенский, прибывшие в Крым из Владивостока, и пять человек команды. При обрыве буксирного конца во время шторма экипаж «Херсонеса» не смог завести новый трос и снять людей. В итоге «Живой» был оставлен в море. Из-за отсутствия радиосвязи командование эскадры получило информацию о пропаже эсминца только в Константинополе. На поиски корабля отправился транспорт «Далланд», а также английские и французские эсминцы и посыльные суда. Но поиски в штормовом море результатов не принесли… Упоминание в одном сборнике документов данных о том, что «Живой» из-за поломки машин отбуксировали в Севастополь, не подтверждается документально[22]. Впрочем, возможность спасения команды «Живого» отмечал в своих мемуарах, написанных в 193 3 г., последний командующий Черноморским флотом вице-адмирал Кедров: «Без вести пропах, однако, м[иноносе]ц „Живой“, которого мы потом искали по всему Черному морю. Как потом выяснилось, он затонул недалеко от берега и почти все спаслись, но попали к большевикам — по-видимому была измена среди команды м[иноносц]а». На основании каких данных адмирал сделал такой вывод — неизвестно. Но практически все остальные эмигрантские источники, как мемуарные, так и документальные, указывают именно на гибель корабля со всем экипажем и пассажирами.

В бумагах русского морского агента во Франции В.И. Дмитриева, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации, автор обнаружил копию выписки из письма, адресованного неустановленному лицу вдовой погибшего на «Живом» лейтенанта Нифонтова и посвященного гибели миноносца. Многие моменты трагедии, описанные в этом письме, значительно отличаются от их традиционной интерпретации (в частности, в отчете Гутана и в известной книге Кадесникова), но тем не менее данный документ сообщает ряд деталей драмы. Приведем выписку полностью: «…познакомившись случайно со старшим лейтенантом Слав Александровичем Милошевичем и узнав, что он 2 месяца как приехал из Бизерты, я спросила его, не знает ли он о судьбе миноносца „Живой“. Вот что я услышала из его рассказа. Он капитан морской сербской службы, приехавший в Россию добровольцем, где был назначен командиром мин[оносца] „Дерзкий“, который заодно вместе ходил по Азовскому морю с „Живым“. Милошевич был приятелем Вашего мужа, где в Керчи они немало проводили вместе время и даже Ваш муж, знающий хорошо немецкий язык, учил его русскому языку. Незадолго перед эвакуацией, когда „Живой“ стоял в починке, Милошевич был назначен командиром буксира „Херсонес“. Во время эвакуации был получен приказ взять мин[оносец] „Живой“ на буксир, посадить 4 кавалерийский казачий полк и вести в Константинополь. Я, говорил Милошевич, и все там бывшие указали на несообразность приказа Командующего Флотом, т. к. „Живой“ имеет 7 пробоин свежезацементированных, но слушать было некому и „Живой“ был взят на буксир „Херсонесом“ с 380 человек на борту. Когда вышли в открытое море поднялся страшный шторм в 10 S баллов, канаты оторвались, и „Живой“ был отброшен от буксира волнами. „Херсонес“ все-таки после долгих усилий поймал его. Тогда Милошевич по радио предложил как другу Вашему мужу перейти к нему на пароход пока не поздно, но Ваш муж сказал, что как командир миноносца он оставить свое судно не может. Когда дошли до [в тексте оригинала — пропуск, скорее всего, должно было стоять слово „крен“. — Н.К.] под 48° „Живой“ оторвался снова. „Херсонес“ ловил его снова 10 часов, но шторм так увеличился, что „Живого“ все время уносило дальше и поймать его не было возможности. Выстрелили и [по] радио взывали о помощи, но она не пришла. Тогда по семафору Ваш муж передал, что вода заполняет офицерские каюты и на мин[оносце] страшная паника. Пускай „Херсонес“ сам спасается, идет в Константинополь и приведет помощь. „Херсонес“ пробовал еще раз поймать „Живого“, но тщетны были усилия. Последний раз семафором ваш муж передал: „Разыщите мою жену и передайте ей мое благословение и сыну“. „Херсонес“ ушел в Константинополь. По приходе Милошевич все доложил Беренсу [командиру 2-го отряда судов Черноморского флота, куда входил „Живой“. — Н.К], прося прийти на помощь „Живому“, но Беренс слишком долго собирался, тогда Милошевич обратился к французам, которые в сопровождении 2 минонощев английских вышли в море, но нигде следов от „Живого“ не осталось. Были посланы запросы [no]paдuo в Болгарию и [на] др. берега, но там тоже их не было, а прибить к сов[етским] берегам не могло, т. к. дул норд-ост. В Конст[антинополе] Вас Милошевич искал, но когда поехал на „Кронштадт“, то узнал, что Вы уехали на Лемнос. Его судно ушло в Бизерту и вот теперь, как сербский подданный он вернулся сюда…»[23]

Трагедия «Живого» является одной из тех тайн русской морской истории, разгадать которую, скорее всего, не удастся никогда.

Необходимо отметить еще один примечательный эпизод, о котором также поведал в своих воспоминаниях адмирал Кедров. Представители Франции, под покровительство которой генерал Врангель отдавал войска и корабли, настаивали на том, чтобы уже при уходе из русских портов русские корабли и суда подняли французские флаги. В противном случае, говорили они, русский флот не сможет войти в Босфор. На это Кедров вполне резонно заметил, что в Босфор он войдет, т. к. во-первых, Андреевский флаг, пусть формально, но пока признается всеми, кроме большевиков, во-вторых — в случае каких-либо затруднений у русских кораблей хватит орудий и снарядов для разрешения непредвиденных инцидентов силой. В ответ адмирал Дюмениль пожал Кедрову руку и сказал: «Адмирал, я вас понимаю». В итоге решили поднять французские флаги на фор-стеньгах мачт, за кормой же уходящих на чужбину русских кораблей по-прежнему развевались Андреевские флаги.

Покидая русскую землю, генерал Врангель издал приказ, который весьма красноречиво говорит о состоянии и настроении Русской армии и Черноморского флота: «Русская Армия, оставшись одинокой в борьбе с коммунизмом, несмотря на полную поддержку крестьян, рабочих и городского населения Крыма, вследствие своей малочисленности, не смогла отразить натиск во много раз сильнейшего противника, перебросившего войска с польского фронта. Я отдал приказ об оставлении Крыма, учитывая те трудности и лишения, которые Русской Армии придется перетерпеть в ее дальнейшем крестном пути, я разрешил желающим остаться в Крыму. Таких почти не оказалось. Все казаки и солдаты Русской Армии, все чины Русского флота, почти все бывшие красноармейцы и масса гражданского населения не захотели подчиниться коммунистическому игу. Они решили идти на новое тяжелое испытание, твердо веря в конечное торжество своего правого дела. Сегодня закончилась посадка на суда, везде она прошла в образцовом порядке. Неизменная твердость духа флота и господство на море дали возможность выполнить эту беспримерную в истории задачу и тем спасти Армию и население от мести и надругания. Всего из Крыма ушло около 150 000 человек и 120 судов Русского флота.

Настроение войск и флота отличное, у всех твердая вера в конечную победу над коммунизмом и в возрождение нашей Великой Родины. Отдаю Армию, Флот и выехавшее население под покровительство Франции, единственной из Великих Держав, отменившей мировое значение нашей борьбы».

3 (16) ноября 1920 г. корабли и суда, вышедшие из портов Крыма, пришли в Константинополь и стали на якоря на рейде Мода. Эвакуация закончилась. Русский флот, несмотря на все недочеты, преодолевая все трудности, успешно справился с выпавшей на его долю труднейшей задачей. Еще 3 ноября, в море, приказом главнокомандующего командующий Черноморским флотом контр-адмирал Кедров был произведен за особые отличия по службе в вице-адмиралы.

В свою очередь, Кедров издал следующий приказ по Черноморскому флоту: «Флагманы, командиры, офицеры и матросы Черноморского Флота. В неравной борьбе нашей с неисчислимыми превосходными силами противника Русской Армии, истекающей кровью, пришлось оставить Крым. На доблестный Черноморский флот выпала исключительная по трудности задача: почти без иностранкой помощи своими средствами и силами в весьма кратчайший срок, в осеннее время нужно было подготовить и эвакуировать из Крыма армию и часть населения, общей численностью около 150 000 человек. Черноморский Флот, сильный своим духом, блестяще справился с этой задачей. Из всех портов Крыма, в 3-дневный срок, почти одновременно, по составленному заранее плану, транспорты, перегруженные до крайности, под прикрытием военных судов вышли в Константинополь. Одновременно были выведены на буксирах все находившиеся в ремонте большие суда и плавучие средства, имеющие какое-нибудь боевое значение. Противнику оставлены только старые коробки со взорванными еще в прошлом году иностранцами механизмами.

Наш Главнокомандующий, желая отличить такую исключительную работу флота, произвел меня, вашего Командующего Флотом в вице-адмиралы. Низко кланяюсь и благодарю вас за эту честь. Не ко мне, а к вам относится эта награда. Не могу не отметить исключительной работы моего Начальника Штаба контр-адмирала Машукова. Не буду говорить об этой работе его — вы ее все видели, оценили и откликнулись, следствием чего явилась ваша доблестная и исключительная по достигнутым результатам работа».

Итак, русские корабли прибыли в Турцию. Начался новый этап жизни флота, жизни на чужбине. Изучая исход белых войск из Крыма, нельзя не вспомнить меткое изречение сэра Уинстона Черчилля: «Войны не выигрывают эвакуациями». Однако благодаря быстро и грамотно проведенной эвакуации из Крыма русские армия и флот не распылились по свету в виде неорганизованных, деморализованных банд вооруженных людей (на что так надеялись большевики), а в течение нескольких лет сохранялись как вооруженные силы. Даже после крушения надежд на продолжение войны против Советской России они все равно смогли остаться сплоченными, даже рассеявшись по многим странам земного шара. И именно в этом заключалась величайшая победа Русского Духа, победа, возможно даже стоящая иных громких «боевых викторий».

Каспийская флотилия

Каспийская военная флотилия в составе ВСЮР была создана в феврале — марте 1919 г. после отступления частей советской 9-й армии с западного побережья Каспия. В это время на Каспийском море господствовали англичане. Британский отряд, состоявший из быстроходных катеров и переоборудованных в боевые корабли коммерческих судов, возглавлял коммодор Норрис. Первоначально речь шла не о создании русской морской части, а о службе русских моряков в составе английской флотилии. По словам Кадесникова, «с предлагаемой службой в составе английской флотилии русских моряков примиряли два важных обстоятельства: на английских кораблях будут подняты Андреевские флаги и, состоя в числе личного состава флотилии, они всегда будут в курсе эгоистично „мудрой“ политики лукавого Альбиона, что во всяком случае необходимо для белого Верховного командования и бесценно для будущей объективно правдивой истории».

Первоначально корабли предполагалось укомплектовать уральскими казаками и киргизами, но тяжелое положение в Уральском войске и невозможность занятия казаками должностей, требующих высокой квалификации, не позволили осуществить этот план. Белому командованию пришлось отправить офицеров и матросов из Севастополя. Эшелон возглавил капитан 2-го ранга Б.М. Пышнов, ставший первым командиром флотилии. Эшелон прибыл в Петровск (совр. Махачкала) 21 марта, где личный состав был придан отряду генерала Пржевальского и первоначально нес наряды гарнизонной службы в городе. Порт находился под контролем англичан, и создание конкурирующей морской силы на Каспии не вызывало восторга у британского командования. Но все же союзнический статус обязывал англичан помогать белым и содействовать созданию антибольшевистской военной флотилии. 7 марта 1919 г. командующим формируемой флотилии назначили капитана 1-го ранга А.И. Сергеева. Из-за противодействия азербайджанского правительства и англичан создать базу флотилии в Баку не удалось, и ей пришлось базироваться в районе Петровска. В июне появился приказ об откомандировании на флотилию всех морских офицеров с фронта (в частности, капитан 2-го ранга А.П. Ваксмут прибыл из Царицына с десятью офицерами). Рядовой состав укомплектовали астраханскими рыбаками-добровольцами.

В связи с тем, что большинство кораблей бывшей Каспийской флотилии Императорского флота находилось в Баку в распоряжении правительства Азербайджанской республики, а крупнотоннажные коммерческие суда в основном захватили англичане, организационная группа первоначально могла использовать только небольшие пароходы и парусно-моторные шхуны. Постепенно англичане начали передавать русским антибольшевистским силам русские же корабли.

Первое время англичане всячески противодействовали развитию русских морских сил на Каспии. В частности, кораблям флотилии приходилось ходить под русским национальным флагом вместо военного Андреевского, что подчеркивало зависимость флотилии от английского командования. Первую боевую операцию флотилия провела в мае 1919 г. по инициативе капитана 1-го ранга К.К. Шуберта. Лучше всего о ней рассказал Кадесников: «В первой половине мая 1919 года капитан 1-го ранга Шуберт, ничего не добившись от английского командования, решил организовать поход в Астрахань на рыбачьих парусниках, именуемых на местном наречии „рыбницами“. Несмотря на видимую нелепость этого похода, настроение молодежи, покидавшей Петровск, было неудержимо бодрое. „Рыбницы“ представляли собой палубные рыбачьи парусники, грузоподъемностью до тысячи пятисот пудов, в большинстве случаев двухмачтовые с гафельным вооружением.

Как и следовало ожидать, армада капитана 1-го ранга Шуберта, состоявшая из 10 „рыбниц“, Астрахань не взяла, но с помощью Николая Угодника и благодаря храбрости молодых моряков, она в нужный момент помогла войскам генерала Драценко, наступавшим на Астрахань в направлении к северу от пристани Серебряковской. „Рыбницы“ доставляли для отряда генерала Драценко муку, боевые припасы, перевозили раненых в ближайший тыл и пр. Несмотря на слабое вооружение (пулеметы, а на некоторых горные трехдюймовые пушки на колесных лафетах), армада выдержала не один „морской бой“ с превосходящими силами красных, при минимальных потерях, как тяжелое ранение инженера-механика мичмана А. Ильина и двух-трех матросов. Эта армада была, в сущности, началом боевой Каспийской флотилии под Андреевским флагом!»[24]

После расформирования британского отряда в июне — августе 1919 г. английское командование передало его корабли русским морякам. В корабельный состав флотилии вошли переданные англичанами вооруженные пароходы, ранее принадлежавшие обществу «Кавказ и Меркурий», сильнейшими из которых были «Дмитрий Донской» и «Князь Пожарский». Флотилия также включала вооруженные пароходы «Азия», «Европа», «Кама», «Ока», «Волга», «Орленок», «Африка», «Америка», «Австралия», «Слава», «Президент Крюгер», «Араг», «Надежда», «Мануфактура», катера-истребители №№ 1—10, катера «Доброволец», «Ретвизан», «Петровск», «Успех», «Михаил», «Литта», «Орлик», «Рыбак», «Крепыш», транспорты «Ленкоранец» и «Кизил-Агач».

1 сентября 1919 г. вступило в действие «Положение о флоте Каспийского моря», согласно которому основными задачами флота являлась защита каспийского побережья, обеспечение свободы плавания торговых судов и господства антибольшевистских сил на море. В состав флота входили: штаб командующего, собственно военная флотилия в составе четырех отрядов вооруженных судов, транспортная флотилия, состоявшая из трех отрядов, охрана Петровского рейда, морская инспекция, Управление Петровским портом, Служба связи, Дирекция маяков и лоций, воздушный отряд.

В дальнейшем Каспийская флотилия провела ряд боев с кораблями Волжско-Каспийской флотилии красных в районе дельты Волги и 12-футового рейда, установила морскую блокаду Астрахани, поставив заграждение из 200 мин, оказывала поддержку войскам на приморском фланге. К началу 1920 г. флотилия насчитывала 9 вспомогательных крейсеров, 7 канонерских лодок, 2 плавбатареи, 10 торпедных и 11 сторожевых катеров, 10 плавбаз и военных транспортов, 2 авиатранспорта с 10 гидросамолетами. Артиллерийское вооружение кораблей состояло из более чем 80 орудий, в том числе 56 — калибром от 76 до 152 мм.

В начале 1920 г. Красная армия провела успешное наступление на Северном Кавказе. 5 января был занят Гурьев, 6 февраля — Красноводск. Потеря основных пунктов базирования, а также трех подорвавшихся на минах кораблей, вынудили флотилию в апреле 1920 г. перейти в Баку. Отсюда корабли ушли в находившийся под контролем англичан иранский порт Энзели. Вспомогательный крейсер «Австралия» и посыльное судно «Часовой» перешли на сторону большевиков. В Энзели флотилия фактически оказалась интернированной англичанами, а значительная часть личного состава покинула корабли. В результате проведенной 18 мая 1920 г. Красным флотом Энзелийской операции Каспийская флотилия белых прекратила свое существование, а ее корабли пополнили военно-морские силы РСФСР и Азербайджанской ССР. Личный состав (80 офицеров и свыше 200 матросов) эвакуировался через Месопотамию и 23 сентября 1921 г. прибыл на пароходе в занятый белыми Владивосток, где продолжил службу в составе Сибирской флотилии.

Флотилии на Востоке России

В 1918–1919 гг. на территории, простирающейся от Поволжья до Тихого океана, существовал целый ряд речных, морских и озерных флотилий. Наиболее крупными из них являлись: Речной боевой флот Народной армии Комитета членов Учредительного собрания (Комуча), действовавший на Волге летом — осенью 1918 г.; Речная боевая флотилия (Камская), воевавшая в мае — июне 1919 г.; Обь-Иртышская речная боевая флотилия (август — октябрь 1919 г.); Енисейская флотилия (апрель — декабрь 1919 г.). В Тихоокеанском регионе существовали Морские силы на Дальнем Востоке в составе Сибирской и Амурской флотилий, созданных еще в период Российского императорского флота. Помимо флотилий на указанной территории действовал еще ряд сухопутных и учебных флотских подразделений.

Речной Боевой флот Народной армии Комитета членов Учредительного собрания (до 1 августа 1918 г. — Речная оборона) был создан в инициативном порядке морскими офицерами, оказавшимися в Самаре после занятия города чешскими частями. Флот подчинялся Главному штабу Народной армии (впоследствии Военному ведомству). Командующий — мичман В.А. Ершов (с августа 1918 г. — командующий 1-ми 3-м дивизионами, а фактически — всего флота, контр-адмирал Г.К. Старк). К октябрю в составе флота насчитывалось более 40 вооруженных пароходов, вспомогательных судов и катеров.

Первоначально Речной боевой флот состоял из одного дивизиона. В июле он был разделен на два — 1-й, Северный (командующий — мичман Мейрер), и 2-й, Южный (мичман Дмитриев). 1-й дивизион действовал вверх по Волге в сторону Симбирска и Казани, а 2-й — вниз по реке на Хвалынск и Вольск. 10 августа, вскоре после взятия Казани, в связи с увеличением количества пароходов началось формирование 3-го дивизиона под командованием капитана 2-го ранга П.П. Феодосьева. Также был сформирован штаб Речного боевого флота. При штабе имелось отделение контрразведки (начальник — полковник Кафаров).

10 августа был сформирован Казанский водный район, в который вошли районы Волги и Камы, находящиеся под властью Комуча. Начальником района стал капитан 1-го ранга В.В. Ковалевский. Таким образом, можно говорить о том, что к августу 1918 г. в руках командования флотом сосредоточилось управление не только военными кораблями, но и транспортным судоходством.

Суда Речного боевого флота сражались под Георгиевскими флагами (согласно воспоминаниям Мейрера — «в виде ленты большого размера»), и только в августе или сентябре на них подняли Андреевские флаги. Возможно, это произошло уже после образования Временного Всероссийского правительства — Уфимской директории 23 сентября 1918 г. и назначения генерала В.Г. Болдырева верховным главнокомандующим.

Даже на импровизированных судах малочисленные команды буквально творили чудеса. Уже в начале июля в бою у деревни Климовка флотилия существенно помогла отряду В.О. Каппеля, обстреливая красных со стороны реки картечью. Затем последовали бой 10 июля под Сызранью, походы 17–22 июля на Симбирск и 1–7 августа на Казань. В этих боях белая флотилия своими решительными и успешными действиями способствовала победам отряда Каппеля и чехов.

В сентябре, после оставления Казани, 1-й и 3-й дивизионы отошли на Каму, а оттуда — на реку Белую. 2-й дивизион прикрывал эвакуацию Самары; 8 октября корабли были разоружены, а артиллерия и личный состав погружены в эшелоны и отправлены в Сибирь. Но по дороге, в Уфе, эшелоны с личным составом Речного боевого флота были задержаны по приказанию командующего войсками Камской группы генерал-лейтенанта С.Н. Люпова. Между ним и морским начальством разыгрался конфликт, причем адмирала Г.К. Старка отдали под суд за слишком поспешный уход из Камы в реку Белую, оголивший фланги сухопутных частей. Впрочем, суд его полностью оправдал. Речной боевой флот прекратил существование в октябре 1918 г., после отступления армии из района его действий и окончания навигации.

С 14 по 31 августа 1918 г. на озере Байкал действовала Байкальская флотилия во главе с лейтенантом М.М. Комеловым, и состоявшая из четырех вооруженных пароходов и четырех барж. Также в составе флотилии находились восемь офицеров и гардемарин Российского флота. Флотилия вела успешные боевые действия против Байкальской флотилии красных, а также обеспечивала высадку десанта русских и чешских войск в районе Посольского монастыря.

С развитием успехов белых армий на Восточном фронте и увеличением числа моряков, входивших в их состав, возникла необходимость создания централизованных органов управления морскими частями. Объединенное Военно-морское министерство было организовано еще 1 июля 1918 г. Временным Сибирским правительством В сентябре 1918 г., после объединения всех вооруженных сил, действовавших на территории Урала, Сибири и Дальнего Востока, военное министерство Временного Сибирского правительства и военное ведомство Народной армии Комитета членов Учредительного собрания перешли в подчинение военно-морского министерства Временного Сибирского правительства. После прихода к власти адмирала Колчака (18 ноября 1918 г.) постановлением Совета министров от 28 декабря 1918 г. Военно-морское министерство разделили на два самостоятельных органа: Военное и Морское министерства. Управляющим последним назначили контр-адмирала М.И. Смирнова. В течение всего существования Морское министерство колчаковского правительства не только осуществляло руководство морскими частями, расположенными на подконтрольной ему территории, но и пыталось наладить взаимодействие между всеми белыми флотами и флотилиями. В условиях Гражданской войны, полыхавшей на огромных просторах России, данные действия министерства оказались малоэффективными. Поэтому все взаимодействие, за редким исключением, ограничивалось перепиской между штабами и управлениями. Формально, вплоть до начала 1920 г., находившийся в Омске морской министр возглавлял весь Российский флот. Ему же подчинялись и все военно-морские агенты (по современной терминологии — атташе), продолжавшие работу в не признававших правительство большевиков странах.

В течение навигации 1919 г. на Волге, Каме и сибирских реках активно действовали речные флотилии. Наиболее крупной из них была Речная боевая флотилия (Камская), созданная в силу приказа начальника штаба верховного главнокомандующего № 192 от 1 марта 1919 г. Командующий флотилией временно подчинялся командующему Сибирской армией чешскому генералу Р. Гайде. Снабжение флотилии проходило по линии Морского министерства, и в дальнейшем флотилия подчинялась сухопутному начальству только в оперативном отношении. Командующим флотилией стал контр-адмирал М.И. Смирнов (оставаясь при этом в должности управляющего Морским министерством).

В состав Главной базы флотилии входили части: строевая, хозяйственная, артиллерийская, минная, механическая, кораблестроительная, юридическая, санитарная, а также комендантская роты, нестроевая команда и обоз. Опорная база имела менее развернутую структуру. Она состояла из начальника базы, начальника хозяйственной части, казначея, начальника отдела транспортирования войск и учета грузов, начальника артиллерийскою отделения, комендантской, нестроевой команд и обоза. В задачу Главной и Опорных баз входило прежде всего обеспечение кораблей материальными припасами, их техническое обслуживание и ремонт; предполагалась также постройка новых катеров.

Служба связи должна была состоять из трех районов. Внутри районов задачи связи выполняли посты. Сообщение между постами и районами предполагалось осуществлять с помощью пароходов, автомобилей, мотоциклов и велосипедов. В задачи Службы связи входило обеспечение связи между отдельными частями флотилии, а также между флотилией и берегом.

При флотилии существовала медицинская служба. Она состояла из Берегового и Малого лазаретов и аптечного склада при Главной базе в Перми, плавучих лазаретов «Вера» и «Александр». Кроме того, медперсонал находился на трех кораблях дивизионов флотилии: штабном теплоходе «Волга», пароходах «Митя» и «Кострома».

Основной силой флотилии являлись три дивизиона кораблей. В каждый из дивизионов должно было входить б вооруженных пароходов, 3 бронированных катера, 3 легких катера. При каждом дивизионе находились вспомогательные суда: база дивизиона, плавучая мастерская, плавучий госпиталь. Помимо вышеуказанных дивизионов в состав флотилии входили следующие части: 12 плавучих батарей (каждая из которых состояла из одной вооруженной баржи и одного вооруженного буксира), три дивизиона тральщиков-заградителей (в каждом по три тральщика), три воздушных наблюдательных поста (в каждом одна баржа с аэростатом и один вооруженный буксир), гидроавиационный отряд (четыре гидросамолета, четыре сухопутных самолета, одна гидроавиабаржа, два легких катера). К началу кампании (май 1919 г.) в составе флотилии числилось: 15 вооруженных пароходов, 2 плавбатареи, 3 плавбазы и плавмастерских в составе 1-го и 3-го дивизионов боевых кораблей; 3 парохода и катер в составе Службы связи; 2 посыльных судна, 2 госпитальных судна, 3 военных буксира, 1 гидроавиабаржа с приданными ей 2 катерами и 2 военными буксирами, 1 штабной теплоход, 6 специально оборудованных понтонов и 1 военный буксир в составе 1-го дивизиона тральщиков.

Был сформирован также гидроотряд в составе четырех глиссеров. На глиссерах стояли авиационные моторы, корпуса же их строились силами флотилии. Помимо перечисленных кораблей и судов в состав флотилии постоянно привлекались различные суда частных владельцев. К 1 июня 1919 г. личный состав флотилии насчитывал 358 офицеров и чиновников и до 3 тысяч матросов.

К моменту начала навигации весеннее наступление армий адмирала Колчака было в самом разгаре, так что первый бой флотилии с красными судами произошел 24 мая уже за Елабугой, у Святого Ключа. Он закончился полной победой белых кораблей, подбивших и заставивших выброситься на берег красные канонерские лодки «Терек» и «Рошаль». Однако начавшееся вскоре общее отступление Западной и Сибирской белых армий свело на нет все последствия этой победы. Уже 2 июня кораблям флотилии пришлось прорываться с боем мимо оставленного белыми войсками Сарапула. Во время прорыва от прямых попаданий артиллерийских снарядов береговых батарей погиб вооруженный пароход «Статный».

Флотилия прекратила существование в конце июня 1919 г., когда после общего отступления армии ее корабли были большей частью уничтожены (сожжены) в устье реки Чусовой (близ Перми), а личный состав и часть имущества эвакуировали в Тюмень. Впоследствии они послужили основой для других морских частей.

На сибирских реках Обь, Иртыше и Енисее также действовали военные флотилии. Основой для создания Обь-Иртышской речной боевой флотилии послужил Отряд судов особого назначения для действий на реках. Его сформировали 8 июля 1919 г. из личного состава Речной боевой флотилии, действовавшей на Каме. 2 августа Отряд расформировали, а его личный состав был направлен на формирование Обской флотилии (первоначально соединению присвоено именно такое наименование) и действовавших на суше морских подразделений.

Флотилии следовало действовать на Оби, Иртыше, Тавде, Тоболе и других обских притоках. Она должна была состоять из двух дивизионов, причем 1-й предназначался для ведения активных боевых действий, 2-й — для обороны. 18 августа управляющий Морским министерством контр-адмирал М.И. Смирнов утвердил временный штат Обской флотилии. По штату она состояла из штаба командующего, 1-го и 2-го дивизионов вооруженных судов (по 6 единиц в каждом), службы связи, плавучей мастерской и базы. Главная база флотилии находилась в Томске. Административно флотилия подчинялась морскому министерству — именно по его линии шло ее снабжение. В оперативном плане она подчинялась командованию тех сухопутных подразделений, с которыми приходилось взаимодействовать. Командующим стал капитан 1-го ранга П.П. Феодосьев. На 18 октября 1919 г. в составе флотилии числилось 147 офицеров и 17 чиновников. Точных данных по общей численности рядового состава Обь-Иртышской флотилии не имеется, однако можно предположить (исходя из количества кораблей), что она не превышала 1000 человек.

Всего в состав флотилии входили 15 вооруженных пароходов, 2 бронекатера, 11 катеров, 2 теплохода-базы и 1 баржа.

Удачные действия Тобольской группы и Обь-Иртышской флотилии, направленные во фланг всему красному фронту, не смогли, однако, отвлечь на себя достаточно сил, чтобы способствовать общей устойчивости белых войск на Тоболе. В связи с общим отступлением сухопутных армий 22 октября Тобольск был вновь оставлен. К тому же приближался ледостав, и кораблям флотилии пришлось отойти к Омску и Томску, где их разоружили. В начале ноября флотилия закончила свое существование, а месяц спустя ее пароходы, вмерзшие у пристаней, достались наступающей 5-й армии красных.

Формирование Енисейской речной боевой флотилии началось согласно приказанию командующего антипартизанскими операциями командующего войсками в Енисейской губернии генерал-лейтенанта С.Н. Розанова от 18 апреля 1919 г. Подготовка флотилии завершилась к 25 мая. Она состояла из мобилизованных и вооруженных судов гражданского флота и находилась в ведении Военного министерства. Денежное, пищевое и вещевое довольствие личный состав флотилии получал от штаба командующего войсками Енисейской губернии. Штаб также оплачивал стоимость топлива для кораблей флотилии, обеспечивал ее артиллерией и боезапасом. Согласно «Положению о Енисейской Речной Боевой флотилии» ее возглавлял командующий со своим штабом. На каждом корабле имелся командир, обладавший всеми правами согласно морскому уставу. База флотилии находилась в Красноярске.

До 22 мая обязанности командующего флотилией исполнял лейтенант Покровский, затем — капитан 2-го ранга М.И. Щербицкий, командовавший флотилией до 26 июля, после чего командующим стал вновь Покровский.

Всего в сентябре 1919 г. в составе флотилии числился 21 офицер и 147 человек рядового и унтер-офицерского состава, а также команды, состоящие из работников гражданского флота, включенных в состав флотилии по военно-судовой повинности. Флотилия состояла из мобилизованных и вооруженных судов гражданского флота. По состоянию на 3 сентября 1919 г. в ее составе числилось: 2 вооруженных трехдюймовыми орудиями парохода (бывшие буксирные), 1 пароход, вооруженный пулеметами, 5 катеров, 2 баркаса, 1 моторная лодка.

Флотилия существовала до декабря 1919 г. Затем в связи с общим отступлением белых армий Восточного фронта она была ликвидирована.

Помимо вышеперечисленных флотилий в подчинении Морского министерства Всероссийского правительства Колчака находились Морские силы на Дальнем Востоке в составе Сибирской и Амурской флотилий.

Сибирская военная флотилия Российского Императорского флота была создана в 1856 г. На 1 января 1917 г. в ее составе значились вспомогательный крейсер, канонерская лодка, 14 миноносцев, транспорт-заградитель, 4 минных заградителя, посыльное судно и 2 тральщика. Личный состав флотилии насчитывал 6055 матросов и кондукторов. Основные силы этой флотилии располагались в районе Владивостока. По примеру матросов других флотов и флотилий моряки-тихоокеанцы в конце 1917 — первой половине 1918 г. приняли достаточно активное участие в революционных событиях и в борьбе против зарождавшихся в этот период очагов сопротивления большевикам С весны 1918 г. на Дальнем Востоке началась вооруженная интервенция «союзных» держав.

29 июня 1918 г. с помощью чехословацких войск советская власть во Владивостоке оказалась свергнута, а к осени 1918 г. от нее освобожден весь Дальний Восток.

Морские силы на Дальнем Востоке были образованы 23 ноября 1918 г. Их возглавил контр-адмирал С.Н. Тимирев, которого 1 августа 1919 г. сменил контр-адмирал М.И. Федорович. Морские силы на Дальнем Востоке подчинялись Морскому министерству, а в оперативном отношении с 19 июля 1919 г. подчинялись командованию Приамурского военного округа. После освобождения Владивостока от большевиков там начала восстанавливаться Сибирская флотилия. Не обошлось без трудностей: пришлось вести интенсивные переговоры с японцами о возврате ими захваченных кораблей Амурской флотилии. Соответственно, началось формирование команд для кораблей флотилии. Но японцы их так и не отдали…

В серьезных боевых действиях в 1919–1920 гг. Морским силам на Дальнем Востоке принять участие так и не довелось, их деятельность ограничивались местными рейдами против прибрежных баз красных партизан Приморья. Однако роль владивостокского порта переоценить тяжело, поскольку он являлся главным (по существу, и единственным) транзитным пунктом для поставок вооружения, обмундирования и других припасов из-за рубежа для армии адмирала Колчака. Огромную роль для белых сил на Дальнем Востоке играли представители союзных миссий, опиравшиеся на значительные контингента собственных войск, поэтому русскому военному и морскому командованию приходилось во всем считаться с их «пожеланиями». Эта зависимость стала одним из факторов, затормозивших развитие белых сил в Приморье. Достаточно вспомнить непримиримую позицию японцев по вопросу о возвращении ими кораблей Амурской флотилии.

В результате переворота 31 января 1920 г. власть белых на Дальнем Востоке перешла в руки Приморской земской управы. В ходе восстания в ночь на 30 января моряки Сибирской и Амурской военных флотилий избрали Военно-морской революционный штаб, который должен был «руководить движением революционных моряков».

Работа по подготовке флотилии к новой кампании 5 апреля 1920 г. прервалась вооруженными выступлениями японских войск, которые ввели в Приморье полуоккупационное положение. Только в июле 1920 г. японское командование вернуло Приморскому правительству суда Сибирской флотилии. В итоге в начале 1921 г. Сибирская военная флотилия насчитывала 3 действующих миноносца (из 10) и 5 посыльных судов. На 1 февраля 1921 г. на кораблях и в учреждениях флотилии находились 324 человека командного и административного и 1385 рядового составов.

В течение зимы на флотилии проводились восстановительные и ремонтные работы. 6 апреля 1920 г. на территории Забайкальской, Амурской и Приморской областей было провозглашено создание Дальневосточной республики — просоветского, «буржуазно-демократического» по форме, государственного образования, призванного служить «буфером» между территориями, подконтрольными белым правительствам и Советской Россией. В составе вооруженных сил новой республики имелся и Народно-революционный флот, куда вошла и Сибирская флотилия.

Однако 26 мая 1921 г. власть Приморского областного управления Дальневосточной республики была свергнута, и во Владивостоке образовалось антибольшевистское правительство во главе с С.Д Меркуловым Его брат, Н.Д Меркулов, стал министром иностранных и военно-морских дел. На кораблях Сибирской флотилии вновь взвились Андреевские флаги. После переворота часть судов Сибирской военной флотилии партизаны увели в бухту Ольга, где из них сформировали дивизион. Однако в ноябре 1921 г. белые части захватили эти корабли и возвратили их во Владивосток.

Новое правительство очень нуждалось в опоре, которую его представители видели в вооруженных силах. По мнению братьев Меркуловых, человеком, способным возродить флот, являлся контр-адмирал Г.К. Старк, занимавший у Колчака ряд командных должностей и эмигрировавший после его поражения в Харбин, где с ним и познакомились братья Меркуловы. Старк получил телеграммы за подписью главы правительства С.Д Меркулова и командующего войсками генерал-лейтенанта Г.А. Вержбицкого с приглашением возглавить флотилию и согласился. Он энергично взялся за дело: начались работы по подъему затопленных и ремонту разрушенных кораблей, налажена комплектация их командами нижних чинов. Одним из важных нововведений явилось создание рабочего органа — Военного совета, его членами стали контр-адмиралы В.В. Безуар и В.И. Подъяпольский, генерал-майор А.И. Ухлин, капитаны 1-го ранга А.Н. Пелль, Н.Ю. Фомин, Н.С. Харин, старший лейтенант Г.С. Серебренников. Благодаря этим и другим мерам за короткий промежуток времени Сибирская флотилия превратилась в боеспособную силу.

В конце сентября 1921 г. англичане перебросили во Владивосток около 900 бывших чинов Каспийской флотилии, уральских казаков и офицеров ушедшей за рубеж Русской армии генерала Врангеля, интернированных в различных местах. Это позволило укомплектовать многие корабли и части Сибирской флотилии. В октябре 1921 г. десанты с кораблей ликвидировали власть большевиков в Охотске, Гижиге, Петропавловске-Камчатском. Также флотилия занималась борьбой с незаконным ловом рыбы и крабов и патрулированием побережья с целью пресечения контрабанды.

К осени 1922 г., благодаря успешному весенне-летнему наступлению частей Народно-революционной армии под командованием В.К. Блюхера и партизанских отрядов, для белых сил в Приморье сложилось угрожающее положение. Владивосток покидали иностранные войска и белые части. 23 октября 1922 г. командующий Сибирской флотилией адмирал Старк увел корабли в корейский порт Гензан. Сибирская флотилия оказалась последним формированием, действовавшим в Гражданской войне под Андреевским флагом, и ушедшим в изгнание, не спустив его перед врагом.

Эвакуация Приморья

По сравнению с эвакуацией Крыма, события исхода белых армии и флота из Приморья в ноябре 1922 г. известны широкому кругу читателей значительно меньше. Но, несмотря на не столь большой масштаб дальневосточной эвакуации, проходила она не менее драматично.

2 сентября 1922 г. войска Земской Рати — последнего оплота Белого движения не только в Приморье, но и в России — под командованием генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса начали наступление на Хабаровск. Однако в результате действий Народно-Революционной армии Дальневосточной республики и партизан русские войска, достигнув небольших успехов, были отброшены. 8–9 октября «народармейцы» заняли Спасск и начали активное продвижение в Южное Приморье. 19 октября части 1-й Забайкальской дивизии вышли на ближние подступы к Владивостоку. Стало ясно, что удержать город не удастся. Кроме того, японское командование начало вывод из города своих войск. Эвакуация оказалась неизбежной. Ее осуществление ложилось на корабли Сибирской флотилии[25].

7 октября 1922 г. контр-адмирал Старк получил от генерала Дитерихса телеграмму следующего содержания: «Шестого октября вполне определился переход противника к активным действиям с участием подкреплений, прибывших из Забайкалья. Несмотря на частичные успехи наших контрударов, ясно, что борьба не может быть затяжной, ибо отстаивать упорно территорию одной артиллерией и холодным оружием против пулеметов и ружейного огня не представляется возможным. В такой обстановке командование беспокоит судьба семей армии во Владивостоке. Подготовьте необходимые плавучие средства, чтобы в крайности перебросить семьи на Русский остров».

Однако с развитием наступления красных стало ясно, что эвакуироваться придется не на остров Русский (вблизи Владивостока), а гораздо дальше — за границу. Ситуация осложнялась тем, что, как писал Старк, «…благодаря отсутствию у временного приамурского правительства и у правительства генерала Диmepuxca сколь-нибудь серьезного заграничного представительства, никакой информации о возможном отношении к нам со стороны иностранных держав, в частности Японии и Китая, у правительства не было. Не было поэтому и никакого плана похода флотилии и не дано мне было правителем никаких руководящих указаний, кроме обязательства доставить семьи военнослужащих в один из портов Китая». Кораблям Сибирской флотилии предстоял поход в неизвестность…

Фактически эвакуация началась 16 октября, когда в поселок Южного Приморья Посьет на гидрографическом судне «Охотск», буксируемом канонерской лодкой «Илья Муромец», отправилась первая партия. «Охотск» остался разгружаться в Посьете, а «Илья Муромец» возвратился во Владивосток. Тем временем адмирал Старк выслал на север канлодку «Улисс» с приказанием экспедиционному отряду капитана 1-го ранга Соловьева идти немедленно на присоединение к флотилии. Всего эвакуации подлежало около 10 тысяч человек, в том числе несколько сот раненых, для которых зафрахтовали два японских парохода. Из частных судов и пароходов Добровольного флота составили отряд транспортов.

К 23 часам 24 октября белые и японские части оставил Владивосток. В 10 часов утра следующего дня красные вступили в город. Но из-за отсутствия кораблей преследовать флотилию Старка они не могли. В этот же день с острова Русский эвакуировали группу кадет Хабаровского графа Муравьева-Амурского кадетского корпуса.

В ночь на 26 октября 25 кораблей и судов сосредоточились в Посьете. Кроме того, суда флотилии находились еще на Камчатке и на пути из Охотского моря и различных пунктов побережья Приморья и Татарского пролива. Все эти корабли и суда с находившимися на них войсками и беженцами направлялись в корейский порт Гензан.

28 октября флотилия покинула залив Посьет. В ее состав входили ледокол «Байкал» (под флагом контр-адмирала Старка), канонерские лодки «Батарея», «Диомид», «Илья Муромец», «Свирь», «Взрыватель», охранный крейсер «Лейтенант Дыдымов», посыльное судно «Фарватер» и катер «Страж». Отряд транспортов, которым командовал контр-адмирал В.В. Безуар, состоял из пароходов «Защитник», «Эльдорадо», «Воевода», «Пушкарь», «Смелый», «Чифу», транспортов «Монгугай», «Охотск», канонерской лодки «Манджур», катеров «Стрелок», «Резвый», «Усердный», «Надежный», «Ординарец», «Ретвизанчик».

Как уже говорилось, часть единиц Сибирской флотилии оказались на Камчатке и в Охотском море. На переходе во Владивосток находился также дивизион кораблей капитана 1-го ранга Соловьева (канонерская лодка «Патрокл» и тральщик «Аякс»).

2 ноября 1922 г., в 16 часов по местному времени, части Белой армии в составе десантного отряда капитана 1 — го ранга Б.П. Ильина и двух казачьих сотен, погрузившись на канонерскую лодку «Магнит» и пароход «Сишан», оставили Петропавловск-Камчатский. Эти корабли пришли в японский порт Хакодате, а впоследствии присоединились к эскадре Старка в Шанхае.

Переход флотилии из Посьета в Гензан при штормовой погоде оказался очень тяжелым, особенно для кораблей, шедших на буксире, и катеров. Во время него затонул катер «Ретвизанчик» (к счастью, без людей), шедший на буксире парохода «Защитник». Другой катер — «Усердный» (бывший «Павел») — у Гензана выскочил на песчаный берег, спасти его не удалось. Канонерскую лодку «Манджур» и транспорт «Охотск» из-за неисправности машин с трудом привели в порт на буксире.

31 октября корабли собрались в корейском порту Гензан. В своем отчете об эвакуации Старк писал: «По приходе в Гензан все мои первоначальные заботы сводились к тому, чтобы разгрузить флотилию от беженцев и войск, ибо, с одной стороны, было ясно, что флотилия оставаться навсегда в Гензане не сможет и даже не сможет по недостатку средств и угля провести там зиму, с другой стороны, положение беженцев было поистине отчаянным. При совершенно невероятной скученности, большей частью на морозе, на верхней палубе, при недостатке горячей пищи и даже пресной воды, все это грозило перейти в неописуемое бедствие, причем с развитием эпидемий и среди судовых команд все население кораблей потеряло бы сначала возможность передвинуться в другой порт, а затем и возможность обслуживания самых элементарных требований жизни». Между тем японцы отнюдь не горели желанием принимать русских эмигрантов. Только после долгих переговоров на берег удалось списать часть войск, гражданских беженцев и кадет.

Вообще отношение японцев к своим недавним союзникам по борьбе с большевиками оказалось негативным. Вновь предоставим слово адмиралу Старку: «Нужно заметить, что с самого Владивостока и до Гензана флотилию конвоировал дивизион японских миноносцев. В Гензане же к нему присоединился японский легкий крейсер. Японцы относились к нам в высшей степени вежливо, ограничиваясь лишь наблюдением за нами, но из всех разговоров с ними выяснялось, что японское морское командование не допускает мысли, чтобы Сибирская флотилия, как таковая, задерживалась бы надолго в японских портах. Например, в вопросе пополнения запасов угля и воды они предупредили меня, что это будет допущено за наличные деньги и только один раз для каждого корабля при условии, что мы используем уголь для срочного ухода из порта. Мое указание на то, что флотилия в состоянии такой перегруженности не может выйти в море, японцы отказывались принимать во внимание и настаивали на уходе.

Японцы не скрывали, что пребывание в японских водах собственно Сибирской флотилии, как организованной и вооруженной морской части, располагавшей к тому же кораблями, которые большевики требовали задержать и вернуть им, являлось одним из главных препятствий в ходе их переговоров с красными и что они готовы были идти на все, чтобы это препятствие устранить. Сухопутные части, находившиеся на кораблях, наоборот, они склонны были рассматривать как беженцев, при условии схода их на берег безоружными».

Впрочем, надо отметить, что японцы имели некоторое основание побаиваться неожиданно свалившихся на них русских. Вынужденные покинуть родину, шедшие в полную неизвестность, бывшие воины белых армий стремились найти спасение от тоски в традиционном «лекарстве» — алкоголе. Один из участников эвакуации, М.В. Щербаков вспоминал: «Пока тянулись переговоры и ожидались ответы из Токио, Мукдена и Вашингтона, на кораблях стала организовываться какая-то своеобразная жизнь. По утрам все, кто мог, отправлялись на двойках, четверках и вельботах в город или за покупками, или чтобы послоняться по улочкам. Больше всего покупались сласти и спирт, и не только в лавках, но и прямо на улице вас дергал за фалду какой-нибудь японец и, улыбаясь, предлагал:

— Водка! С-с-с!.. Хоросо!

Я уверен, что с самого основания Гензана не было продано столько спирта, как за эти недели стоянки флотилии.

Вечером моряки-офицеры и те из пассажиров, которые успели ассимилироваться, отправлялись на „дружественные“ корабли, где начиналась зверская попойка, после которой гости грузились вахтенными начальниками в шлюпки и развозились „по домам!“, где их подымали на палубу чуть ли не лебедкой. Веселье кают-компании отражалось и в матросском кубрике, где допивались до поножовщины».

После списания части пассажиров на берег кроме личного состава на кораблях остались: около 2500 человек из казачьей группы генерала Глебова и их семьи, части Урало-Егерского отряда генерал-майора Лебедева (1200 человек), милиция Татарского пролива (100 человек), тоже с семьями, Омский и Хабаровский кадетские корпуса и семьи воспитателей (350 человек), батальон морских стрелков, морская десантная рота, русско-сербский отряд и их семьи (около 500 человек), чины Владивостокского порта, службы связи, плавучих средств, морского госпиталя, опять же с семьями (около 200 человек), а также семьи плавсостава (около 150 человек).

По просьбе генералов Д.А. Лебедева (перед эвакуацией — начальника вооруженных сил Владивостока) и Ф.Л. Глебова (командира Дальневосточной казачьей группы) адмирал Старк оставил их отрядам несколько транспортов и часть офицеров для их обслуживания. В результате произошла перегрузка судов. Отряду Лебедева предоставили пароход «Эльдорадо», отряду Глебова — транспорты «Охотск», «Монгугай», пароходы «Защитник» и «Пушкарь». Пароходы «Смелый», «Воевода», «Тунгуз» и «Чифу», являвшиеся частной собственностью, командующий отпустил во Владивосток. На военных кораблях остались только сухопутные части флотилии, кадетские корпуса, сверхштатные чины морского ведомства и их семьи.

После этого Старк решил оставить транспорты с сухопутными частями в Гензане, поручив командование ими контр-адмиралу Безуару. Сам же он с остатками флотилии стал готовиться к уходу.

Перед уходом из Гензана, командующий флотилией произвел распределение кораблей по дивизионам:

1-й дивизион: «Байкал», «Свирь», «Батарея», «Магнит», «Взрыватель».

2-й дивизион: «Илья Муромец», «Патрокл», «Улисс», «Диомид»;

3-й дивизион: «Лейтенант Дыдымов», «Фарватер», «Парис», «Аякс»;

4-й дивизион: «Страж», «Стрелок», «Резвый», «Ординарец», «Надежный».

20 ноября последовал приказ Старка об уходе из Гензана, и утром следующего дня флотилия вышла в Фузан. Японские конвоиры — два эсминца — следовали за флотилией.

23 ноября корабли благополучно прибыли в Фузан, где вновь повторилось то же, что и в Гензане. Японские власти встретили флотилию со всеми присущими им вежливостью и предупредительностью, но съезд на берег разрешили ограниченному числу лиц, и то по японским пропускам и под личную гарантию Старка, что никто из них не останется на берегу.

После совещания с японскими властями было решено, что корабли покинут Фузан 2 декабря. Все поставки на флотилию угля и других материалов взяла на себя городская управа. Правда, уголь оказался самого плохого качества и по ценам выше, чем предлагали частные компании.

В Фузане к адмиралу Старку приезжал по поручению комиссара Военно-морских сил В.И. Зофа его бывший сослуживец по крейсеру «Аврора» и Минной дивизии бывший капитан 2-го ранга Российского Императорского флота В.А. Белли. Он имел поручение провести переговоры с командующим флотилией о возвращении кораблей обратно во Владивосток. При этом и самому Старку, и его подчиненным обещали амнистию. Как вспоминал Белли, «Ю.К. Старк ответил мне приблизительно следующее: „Вы знаете, что я не служил ни одного дня у красных. С оружием в руках я воевал на стороне Колчака. Вы должны понять, что я не могу вернуться в Россию“». По воспоминаниям Старка, он «…предложил ему [Белли. — Н.К.] немедленно покинуть Фузан во избежание плохих для него лично последствий».

С начала эвакуации и вплоть до ее окончания единственную информационную поддержку командующему флотилией оказывал русский морской агент в Японии и Китае контр-адмирал Б.П. Дудоров, находившийся в Токио. Он смог договориться с американским послом в Японии о возможности принятия русских кораблей и беженцев в порту Манила на Филиппинах.

В итоге адмирал Старк окончательно решил с большей частью кораблей идти в Манилу, сделав один заход в Шанхай на несколько дней. Там он рассчитывал устроить на стоянку мелкие корабли и катера и уволить ту часть личного состава флотилии, которая хотела попасть именно в Шанхай.

Из Фузана в Шанхай вышло 16 кораблей. Утром 4 декабря, когда отряд находился в 150–180 милях от Шанхая, внезапно начался сильнейший шторм, во время которого погиб охранный крейсер «Лейтенант Дыдымов». Обстоятельства ею гибели остаются до конца невыясненными. Сам командующий флотилией писал следующее: «Последний раз его видел „Парис“ на закате солнца 4 декабря. „Дыдымов“ сильно штормовал, поворачивая то по волне, то против, не имея почти никакого хода. К несчастью, на „Парисе“ был пробит волною машинный кожух, и он, сам находясь в критическом положении, не мог оказать помощи „Дыдымову“ или даже держаться около него». На «Дыдымове» погиб командир 3-ю дивизиона капитан 1-го ранга А.В. Соловьев, командир корабля старший лейтенант Б.И. Семенец, 9 офицеров, 3 гардемарина, 34 человека команды и 29 пассажиров (23 кадета Хабаровского и Омского корпусов и 6 женщин — членов семей офицеров).

Не испытали шторма только канонерская лодка «Свирь» с катером «Резвый» на буксире. Вследствие малого хода «Свири» шторм застал ее у острова Квельпарт (Чечжудо), за которым она и отстоялась.

Последствия шторма оказались очень тяжелыми: «Диомид», «Магнит», «Свирь», «Парис» и «Улисс» имели повреждения в машинах, требовавших заводского и докового ремонта, запасов угля почти не осталось. Непривычные к морю пассажиры, переполнявшие корабли, испытав свирепый шторм и зная о гибели «Лейтенанта Дыдымова», находились в паническом состоянии и умоляли оставить их в Шанхае.

Между тем флотилию ожидали еще более тяжелые испытания… Несмотря на возможность выдачи китайцами кораблей большевикам, беженцам пришлось провести некоторое время в Шанхае, поскольку флотилия очень остро нуждалась в угле, воде и продовольствии, а пять кораблей нужно было срочно ввести в док для ремонта. В этот период командование флотилии рассматривало вопрос о переходе кораблей в Инкоу — город, находившийся под контролем войск маршала Чжан Цзолина. Однако этот вариант не был реализован из-за отсутствия средств и нежелания адмирала Старка, не желавшего, чтобы чины флотилии перешли на положение военнопленных. Адмирал Дудоров выделил на нужды беженцев 10 тысяч рублей, но и эти деньги не спасали положения. Старк написал письмо генералу Врангелю, в котором говорилось, что при условии получения флотилией 300 тысяч рублей корабли могли бы перейти в Средиземное море. Конечно, на положительный исход данного предложения трудно было рассчитывать, но ответ на письмо Старк получил, находясь уже в Маниле. С большим трудом удалось договориться с китайскими властями о вводе в док «Свири», «Магнита» и «Улисса» и постановке к судоремонтному заводу «Париса». С целью получения денег для дальнейшего существования флотилии адмирал Старк пытался продать тральщик «Аякс» и катера «Стрелок» и «Резвый», но руководитель Бюро по русским делам Г. Гроссе отказался засвидетельствовать его подпись.

Тяжелое положение усугублялось частыми случаями нарушения дисциплины, выражавшимися в пьянстве, неповиновении и продаже оружия с кораблей. Кроме того, экипаж посыльного судна «Адмирал Завойко» (которое в 1921 г., будучи в составе флота Дальневосточной республики, ушло в Шанхай и находилось там до 1923 г.) активно занимался большевистской пропагандой, которая в нелегких условиях пребывания в Шанхае давала свои плоды. Так, полностью ушла на берег команда канонерской лодки «Магнит» во главе с лейтенантом ДА. фон Дрейером, сменилась команда на канонерской лодке «Диомид», уходили люди и с других кораблей.

Между тем в кассе флотилии оставалось лишь 15 долларов, угля практически не было, провизию приходилось брать в долг, а воду — прямо из реки. Чтобы как-то выйти из почти гибельного положения, адмирал Старк был вынужден продать часть вооружения и боезапаса кораблей китайскому флоту. Формально Старк действовал вопреки законам, но китайцы не упустили шанса дешево приобрести необходимые им предметы. За проданное оружие китайские власти первоначально заплатили 10 тысяч мексиканских долларов. Когда командование флотилии потребовало выплаты всей суммы и отказалось от дальнейшей погрузки оружия — китайцы стали угрожать вовсе отрезать флотилию от снабжения. В итоге конфликт удалось ликвидировать. Представители китайского флота согласились на дальнейшую оплату и на замену поставленного ранее угля углем лучшего качества. После продажи на кораблях осталось восемь 75-мм орудий, 800 снарядов и по десять винтовок с патронами на корабль. За время стоянки к эскадре присоединился ледокол «Илья Муромец», ранее оставленный в Гензане. За день до выхода из Шанхая, 10 января 1923 г., катера «Стрелок», «Страж» и «Резвый» были переданы на хранение китайскому флоту. В дальнейшем они длительное время находились в Нанкине и китайцами не использовались. Также перед выходом в море был расформирован 4-й дивизион флотилии.

11 января 1923 г. корабли Сибирской флотилии покинули Шанхай. Перед этим адмирал Старк списал с кораблей кадетские корпуса и часть команды (всего около 800 человек), что очень облегчило флотилию. Вскоре после выхода в море Старку пришлось перенести свой флаг на канонерскую лодку «Диомид», поскольку «Диомид» не мог идти своим ходом — его предыдущая команда, покинувшая корабль в Шанхае, вывела из строя двигатель, засыпав цементом масляные трубы, ведущие к коленчатому валу. Для поднятия боевого духа у команды на «Диомид» вместе со Старком перешли начальник штаба флотилии капитан 1-го ранга Н.Ю. Фомин и флагманский штурман лейтенант И.В. Тихомиров. 6 (19) — 7 (20) января 1923 г. в районе Пескадорских островов «Диомид», шедший на буксире парохода «Свирь», попал в шторм, буксир оторвался и канонерская лодка осталась одна в бушующем море (соединиться со «Свирью» удалось только по окончании шторма). Офицерам во главе с адмиралом Старком и команде пришлось приложить немало усилий, чтобы избежать гибели корабля. 10 (23) января «Диомид» пришел в бухту Болинао. По словам очевидца событий, «наш приход был событием не только для нас, но и для всей Флотилии. Нас встретили как воскресших из мертвых».

3 (16) января 1923 г., при переходе из Шанхая в Манилу в районе Пескадорских островов, посыльные суда «Фарватер», «Парис» и «Аякс» сели на мель. Причиной аварии была навигационная ошибка. Дело было в том, что обычно в этот период в Пескадорском проливе существует сильное зюйд-вестовое течение. Чтобы избежать его, курс кораблей был проложен несколько левее генерального курса. Но на самом деле сезон муссонов только начался, и сильного течения еще не было. Из-за перемены курса корабли потеряли видимость маяка Норд-Рокс на северной оконечности Пескадорской группы и очутились вблизи западного берега Формозы, в части, освещенной двумя более слабыми маяками. В это время задул муссон, и корабли начали штормовать. Начальник дивизиона решил повернуть их против волны и дожидаться рассвета. Машины «Фарватера» начали давать перебои, судно плохо слушалось руля и не выгребало против волны. Кроме того, все три корабля потеряли свое точное место. В 6 часов 35 минут «Фарватер» оказался на мели. При этом он мог предупредить остальные корабли об опасности только гудком, которого в шуме волн просто не было слышно (средства визуальной сигнализации не работали). «Фарватер», дав полный ход вперед, смог перескочить банку (ему это позволила сделать осадка около 2,4 м), а «Парис» и «Аякс» — нет.

Правда, командир «Аякса» мог избежать посадки на мель, но из-за отсутствия средств сигнализации он не понял маневров впереди идущих кораблей. Пытаясь уйти от столкновения с «Парисом», «Аякс» выскочил на мель и плотно сел на нее. Соскочивший с банки «Фарватер» не мог оказать помощи остальным двум кораблям из-за состояния погоды.

Через некоторое время «Парис» снесло с мели зыбью и течением (при этом он несколько раз задел корму «Аякса») и к 12.00 следующего дня он был в состоянии продолжать поход. «Аякс» пытался пробиться вправо с помощью машины, в помощь которой был установлен кливер (носовой парус). При этом на судне были задраены все люки и выкачана пресная вода. Около 10 часов утра крен стал возрастать и давление пара в машине было спущено до 130 атмосфер. Спустя некоторое время под ударами зыби «Аякс» лег на правый борт; через вентиляцию кочегарки были залиты топки в котле. Офицеры и команда выскочили наверх и укрылись от перекатывавшихся через палубу волн под защитой левого фальшборта. Вскоре волнами сбило задрайку носового люка, который стал быстро заполняться. Экипажу пришлось разместиться на вантах мачт, а частью — в рубке. К утру 4 января в живых осталось 9 человек (семеро сидело в трубе и двое — на фок-мачте). Остальные погибли от холода и истощения сил, так как многие заранее разделись, надеясь спастись вплавь.

Утром к «Аяксу» смог подойти «Фарватер», на который смогли переправиться пять человек (кроме погибшего кочегара Избаша). Между 16 и 17 часами на «Фарватер» вплавь перебрались еще два человека, в том числе и командир «Аякса» — мичман Б.Е. Петренко. На борту гибнущего корабля остался кочегар Соколов, не умевший плавать, и вскоре его смыло волнами в море…

В 18.01 «Фарватер» снялся с якоря. По свидетельству мичмана Петренко, «поведение всего личного состава было блестящим и в смысле проявления мужества перед лицом крайней опасности. Не было отказа в выполнении приказаний. Паника отсутствовала. Не имея никакой надежды на спасение, люди гибли как герои, порой с шутками на устах. Гардемарин Аникеев, утопая, крикнул: „Прощай, Аякс!“». Всего из 23 человек офицеров и команды погибло 16 (по другим данным — 17) человек.

Сохранилась выдержка из дневника одного из спасшихся с этого корабля — гардемарина Иванова (к сожалению, все фамилии в дневнике зашифрованы первыми буквами инициалов). «16 января 1923 г. в 6½ утра мы сели на мель и никакие попытки освободиться ни к чему не привели. Нас заливало водой. Спустя 3 часа после нашей аварии нас залило совершенно. На палубе оставаться было невозможно и все стремились кто куда мог. Облепили мачты, рубку, а некоторые устроились в трубе…. гардемарин Ш. с И. опустили труб-бакштаги[26] в трубу, перевязали их в нескольких местах так, что получили нечто похожее на шторм-трап и разместились там как курьи… Результатом этих холодных и голодных суток было еще то, что мы лишились одних из лучших своих друзей, которые погибли самым ужасным образом — на глазах у оставшихся. Гардемарин П. упал с грот-мачты и разбил голову о кают-компанию, гардемарин Б. упал со стеньги фок-мачты на лебедку, гардемарина П. сорвало с вант фок-мачты и перекинуло через полубак, гардемарин Б. сорвался с самодельного сиденья (в трубе) и утонул в огненном ящике котла. Мне приходилось делать цирковые трюки, прежде чем я смог добраться до трубы с грот-мачты, где оставаться не было никакой возможности, ибо мы адски замерзли и хотели отогреться, а единственным сухим и теплым местом оставалась труба.

Из состава экипажа в 23 человека спаслось лишь 7 человек[27], и то вплавь, ибо ни одна шлюпка не смогла к нам подойти в такую зыбь…»[28]

23 января флотилия прибыла на Филиппины. В Манилу пришли 7 кораблей — «Диомид», «Взрыватель», «Патрокл», «Свирь», «Улисс», «Илья Муромец» и «Батарея». Малые корабли и катера — «Страж», «Фарватер», «Стрелок» и «Резвый» — остались в Шанхае. «Байкал», «Магнит» и «Парис» задержались там из-за ремонта и вскоре тоже пришли в Манилу. На первых кораблях на Филиппины прибыло 145 морских офицеров, 575 матросов, 113 женщин и 62 ребенка. До тридцати человек, записанных в команду, составляли мальчики от 13 до 14 лет. По прибытии кораблей команды построились и приветствовали американский флаг; американцы, в свою очередь, подняли русский флаг на стеньгах своих кораблей.

Характеризуя состояние флотилии к концу похода, адмирал Старк писал: «…флотилия исчерпала все свои силы… корабли, по состоянию своих корпусов и механизмов, своей способности совершать походы, а личный состав, в массе все же недостаточно натренированный, находился в состоянии моральной и физической усталости. (…) Нельзя не отметить, однако, с гордостью, что иностранцы, осматривавшие наши корабли, поражались малыми размерами их и относительной изношенностью по сравнению с большим походом, сделанным нами от Владивостока, и не хотели верить цифрам пассажиров, перевезенных нами на этих кораблях по открытому морю».

Американцы радушно приняли русских моряков и беженцев. Американский Красный Крест доставил провизию, после дезинфекции и бани офицеры и матросы вернулись на корабли, а женщин и детей разместили на берегу. Американский флот принял на хранение огнестрельное оружие нижних чинов, оставив в неприкосновенности офицерские револьверы и винтовки.

Из беседы Старка с генерал-губернатором Филиппинских островов генералом Леонардом Вудом выяснилось, что положение флотилии, несмотря на благожелательное отношение американцев, весьма неоднозначно. Во-первых, по американским законам интернирование кораблей (как фактически произошло с Русской эскадрой в Бизерте) было невозможно. Во-вторых, в этот период уже разгорался конфликт между представителями американских властей и властей местного самоуправления. В-третьих, по местным законам каботажное плавание иностранных судов было запрещено. Генерал-губернатор предложил внести к этому закону поправку, но реализовано это предложение так и не было. Помощь флотилии мог оказать американский Красный Крест и местное общество на добровольных началах.

Перед чинами флотилии и беженцами резко встала проблема трудоустройства. Даже само местное население работало за мизерную зарплату, и все равно работы всем не хватало. Кроме того, климатические условия были крайне непривычны для русских людей. Сложно оказалось и организовать переезд всего личного состава и беженцев в Америку, так как по американским законам эмигранты должны были сами оплатить дорогу. В итоге снабжение флотилии провизией на себя взял американский Красный Крест.

Неопределенность положения и большая моральная усталость команд привели к возникновению «брожения» среди части личного состава. По свидетельству Старка, «… самым беспокойным элементом оказались женщины — матросские жены». В американский Красный Крест были посланы два безграмотных анонимных письма от имени «русских несчастных женщин, жены и матери беженцев матросов бывшей Сибирской флотилии» и «группы матросов» (оба письма датированы 8 февраля 1923 г.) с расплывчатыми и надуманными жалобами на начальство и тяжелые жизненные условия. Письма эти были пересланы адмиралу Старку без каких-либо комментариев. После этого он издал обширный приказ № 47 от 13 февраля 1923 г., в котором призвал личный состав к порядку, а чем-либо недовольным рекомендовал возвращаться в Советскую Россию.

В дальнейшем, несмотря на либеральные взгляды американских властей, которые не препятствовали свободному передвижению русских по территории Манилы, дисциплина продолжала неуклонно падать. 24 февраля 1923 г. произошел бунт на канонерской лодке «Магнит». Несколько матросов выкрали оружие из офицерских кают, а затем, воспользовавшись первым попавшимся формальным поводом, подняли бунт. На «Магнит» был высажен караул с флагманского ледокола «Байкал», но арестовать зачинщиков не удалось. Вскоре был вызван американский караул, который даже не успел взойти на корабль, как бунт был подавлен. В итоге, после разбора обстоятельств произошедшего 12 участников бунта получили различные приговоры (по русским законам) — начиная от смертной казни и ниже. Но «…ввиду исключительности переживаемого времени и особенных условий жизни…» суровые приговоры были заменены различными не очень большими сроками заключения в американской тюрьме и лишением воинского звания для некоторых подсудимых. После этого случая серьезных беспорядков на флотилии не происходило.

Продолжались попытки решения проблемы трудоустройства русских эмигрантов. Капитан 1-го ранга Б.П. Ильин попытался создать механическую мастерскую (вместе с шестью механиками и машинными кондукторами), но просуществовала она очень недолго.

Американские власти, которые просто не знали, как им поступить с флотилией, решили ввиду приближения периода тайфунов погасить пары на кораблях и перевести их в другое место — в Олонгапо (бывшую испанскую военно-морскую базу в 68 милях к северу от Манилы). Личный состав русских кораблей признавался отдельной воинской частью (в дисциплинарном отношении) и подчинялся командиру военного порта. Однако в действительности русские люди были почти полностью предоставлены сами себе.

Еще во время перехода флотилии из Владивостока между адмиралом Старком и командирами кораблей возникла определенная конфронтация, поскольку большинство решений по выводу флотилии из трудных ситуаций Старк принимал единолично (советуясь только со своим начальником штаба — капитаном 1-го ранга Н.Ю. Фоминым). В Олонгапо эта конфронтация достигла предела, поводом к чему послужило решение американцев отказать в снабжении флотилии углем, а также требование погасить пары на кораблях. На флагманском ледоколе «Байкал» распоряжение было немедленно выполнено, в отличие от командиров остальных судов, резко воспротивившихся воле американских чиновников. Впрочем, инцидент закончился в пользу адмирала. Узнав о решении подчиненных, возмущенный Старк написал рапорт о передаче командования флотилией капитану 1-го ранга Фомину, который категорически отказался от предложения возглавить флотилии, после чего все командиры кораблей написали «покаянные» рапорта, и адмирал Старк остался на прежнем посту. Вскоре личный состав флотилии разместился в лагере на берегу, а на борту кораблей осталось по 1 офицеру и по 5 матросов для несения вахтенной службы.

27 марта 1923 г. командующий флотилией выпустил приказ № 134, в котором говорилось об окончании кампании и переходе кораблей в состояние долговременного хранения. После этого кормовые Андреевские флаги и гюйсы поднимались лишь по праздникам Через некоторое время частично удалось решить проблему трудоустройства русских эмигрантов. 140 мужчин и 13 женщин и детей отправились на остров Минданао для работы на плантациях по сбору абаки (растения, волокна которого используются при изготовлении волокон для манильских тросов).

26 апреля 1923 г. из Вашингтона пришла телеграмма, в которой говорилось о согласии США на прием русских эмигрантов. Для оплаты виз было разрешено продать часть имущества (железо и медь) с кораблей. Также использовались оставшиеся в кассе средства и сборы с благотворительного концерта. Часть денег на визы заработал и пароход «Взрыватель», снявший груз с филиппинского парохода «Кумсанг», севшего на камни в 150 милях к северу от Манилы. Вознаграждение за это составило 2000 песо. В итоге беженцы смогли купить необходимые визы.

Но перед командованием флотилии оставалась масса нерешенных проблем. Не была ясна судьба 153 человек, находившихся на острове Минданао, повис в воздухе вопрос и о дальнейшей судьбе кораблей, за которые американцы не хотели нести ответственности. В итоге старшим по проведению эвакуации был назначен генерал-майор П.Г. Хейсканен, а адмиралу Старку пришлось остаться на Филиппинах (американские власти возражали против этого решения). 24 мая 1923 г. 536 человек отбыли в Америку на транспорте «Меррит», который прибыл в Сан-Франциско 1 июля.

На Филиппинах все еще оставались русские моряки: не прошедшие медицинскую комиссию перед эвакуацией, занятые охраной кораблей, а также лица, не успевшие вернуться с острова Минданао. С 23 мая Красный Крест прекратил снабжение флотилии продовольствием, а еще через четыре дня был ликвидирован лагерь в Олонгапо. Холостые моряки перебрались на корабли, семейные — на частные квартиры. О моральном состоянии оставшихся на Филиппинских островах людей адмирал Старк говорил: «…внутренняя солидарность и присущая обычно частям флота способность сживаться по типу дружной семьи, в данном случае отсутствовали».

Средства на жизнь и пропитание доставались русским эмигрантам с огромным трудом. За работы на кораблях, а также за пресную воду приходилось платить наличными деньгами. Группа офицеров во главе с капитанами 2-го ранга А.П. Ваксмутом и М.М. Кореневым пыталась организовать плантацию, но, увы, безуспешно. За время пребывания на Филиппинах из числа команд кораблей скончались матрос Блеткин и кондуктор Герасимов.

Помимо необходимости поддержания кораблей флотилии в должном состоянии требовалось срочно эвакуировать людей с острова Минданао, проживавших там в трудных условиях, и почти не получая денег за работу. Их удалось вывезти только после продажи первого корабля — канонерской лодки «Фарватер».

К 1 января 1924 г. в Олонгапо собралось более 200 человек. Для их эвакуации адмирал Старк решил продавать корабли. В итоге одна часть кораблей и судов была продана, другая — брошена за негодностью. Большинство личного состава, кто как сумел, перебрались в Австралию, Новую Зеландию, США, Китай или Европу. Полтора десятка морских офицеров с флотилии Старка остались в Маниле, где они организовали кают-компанию под председательством контр-адмирала В.В. Ковалевского. После Второй мировой войны они все перебрались в США.

Как и при эвакуации частей Русской армии из Крыма, во время эвакуации Приморья командованию Белой армии удалось спасти от наступающих большевиков как воинские части, так и гражданских беженцев, не пожелавших оставаться в захваченной стране. При этом эвакуация, проведенная кораблями и судами Сибирской флотилии, проходила в несравненно более трудных условиях, нежели на Юге России и своим успешным завершением она обязана именно отваге русских моряков.

Помимо корабельных соединений в Гражданской войне на Востоке России приняли участие и морские части, действовавшие на сухопутном фронте. Наиболее известными и активно воевавшими подобного рода формированиями по праву считаются Отдельная бригада морских стрелков и Отдельный морской учебный батальон вооруженных сил Всероссийского правительства Колчака.

Первым флотским сухопутным формированием, созданным на Востоке России, стала харбинская Морская рота имени адмирала Колчака, сформированная в мае 1918 г. В дальнейшем на ее основе был развернут Отдельный батальон морских стрелков Дальнего Востока при Амурской флотилии. Этот батальон базировался на Владивосток и в боевых операциях участия не принимал. 12 декабря 1918 г. верховный правитель России и верховный главнокомандующий всеми сухопутными и морскими силами России адмирал Колчак издал приказ № 73: «1. Из команд Речной Боевой флотилии сформировать в составе Морведа стрелковую бригаду шестибатальонного состава — „Отдельную бригаду Морских стрелков“. 2. Формирование производить последовательно, начиная со штаба бригады и двух батальонов и произвести дальнейшее формирование после обучения двух батальонов, причем порядок формирования должен быть таков, чтобы части были постоянно боеспособны. 3. Снабжение и пополнение команды Речной Боевой флотилии до состава двух батальонов Морских стрелков произвести из Военведа. 4. Предоставить командиру Отдельной бригады Морских стрелков права начальника дивизии». По штатам при каждом батальоне следовало иметь следующие части: специальную роту, пулеметную команду, команду связи, подрывную команду, перевязочный пункт, нестроевую команду, учебную команду. Всего в бригаде предполагалось иметь 75 офицеров, 8 военных чиновников, 1496 солдат и 207 лошадей. В состав бригады вошла часть офицеров и матросов Речного боевого флота Народной армии Комуча. Командиром бригады стал контр-адмирал Старк, помощником командира — капитан 2-го ранга П.В. Тихменев.

12 декабря 1918 г. приказом управляющего Морским министерством контр-адмирала М.И. Смирнова № 29 для бригады была установлена форма одежды защитного цвета, по образцу пехотных частей, но с рядом отличий. Так, на левом рукаве носился вышитый якорь синего цвета. Офицеры носили погоны флотского образца с вышитыми литерами «М.С.» приборного цвета с накладной медной арматурой, изображающей либо две скрещенные винтовки (для офицеров морских стрелков), либо две скрещенные пушки (для офицеров морских стрелков — артиллеристов). Унтер-офицеры и рядовые должны были носить на погонах черные буквы «М.С.». Офицерам полагалось носить оружие флотского образца (т. е. кортик), но допускалось ношение и шашек. 1 февраля 1919 г. приказом за № 45 унтер-офицерам и рядовым присвоили черные погоны с литерами «М.С.» и желтой арматурой.

К 23 марта 1919 г. в бригаде удалось укомплектовать два батальона и команду связи штаба бригады, сформированные в Красноярске. В первом батальоне по спискам числилось 1050 человек, во втором — 521. Всего по спискам в бригаде числилось 1637 человек рядового и унтер-офицерского состава, из них 236 добровольцев, остальные — мобилизованные. Состав добровольцев оказался достаточно пестрым: заявления с просьбой о зачислении в бригаду подавали самые разные люди — от офицеров флота до учеников учительской семинарии и гимназистов включительно.

Из списков личного состава видно, что бригада являлась морской только по названию и подчиненности Морскому министерству. Моряки занимали в ней только штабные и командные должности, вплоть до уровня ротного командира. Основную массу командиров составляли сухопутные офицеры разных родов оружия. Окончательно положение сухопутных офицеров в бригаде было оформлено постановлением Совета министров Всероссийского правительства Колчака № 85 от 10 января 1919 г. Был учрежден Корпус морских стрелков. В соответствии с «Временным положением об офицерах Корпуса Морских стрелков», офицеры сухопутных войск при поступлении в части морских стрелков переименовывались в морские чины.

Третий и четвертый батальоны бригады сформировались в апреле — мае 1919 г. Местом формирования третьего батальона назначалась Пермь, четвертого — Уфа.

С 23 декабря 1918 г. по 14 марта 1919 г. в составе бригады находился бронепоезд, вооруженный одним 75-мм и тремя морскими трехдюймовыми (так они называются в документах; возможно, речь идет о сухопутных «трехдюймовках» на морских станках) орудиями. Бронепоездом командовал капитан 2-го ранга П.П. Феодосьев, которою впоследствии сменил лейтенант Н.Н. Гакен. 14 марта бронепоезд передали Военному ведомству (без личного состава, орудий и боезапаса).

Стрелковое оружие для двух батальонов бригады выделялось союзниками (французами). Хотя из 1700 винтовок бригада получила почти все (1660 штук), но многие были учебные или непригодные для стрельбы.

Первоначально организация бригады предусматривала тесное взаимодействие ее с Речной боевой флотилией, сформированной для действий на Каме, даже размещение части обоза на плавсредствах. В итоге бригада действовала как самостоятельная сухопутная часть, и время от времени — совместно с флотилией.

Впрочем, в документах упоминаются и «Морские стрелки Речной боевой флотилии». В частности, 24 мая 1919 г., согласно приказанию командующего Речной боевой флотилией, был утвержден временный штат артиллерийского взвода при 1-м батальоне Морских стрелков Речной боевой флотилии. Комплектовалась морскими стрелками также комендантская полурота Нижней опорной базы флотилии, следовательно, вполне можно предположить, что и другие вспомогательные подразделения также комплектовались ими. В мае 1919 г. к штабу бригады прикомандировали пароход «Удалый» (командир — мичман Сивов).

На сегодняшний момент о боевых действиях бригады известно достаточно мало. 1-й батальон отправился на фронт в середине апреля 1919 г. (перед выдвижением ему был вручен знаменный флаг). Батальон разделили на две части: три роты вошли в состав Западной армии, одна рота — в состав Сибирской армии. 2-й, 3-й и 4-й батальоны, по свидетельству капитана 1-го ранга Фомина, «…действовали вне связи со штабом бригады в двух различных армиях». В июне 1919 г. 1-й и 4-й батальоны числились приданными Сибирской армии; в своем составе они насчитывали 930 штыков, 4 пулемета и одно трехдюймовое орудие.

24 июня 1919 г. Отдельную бригаду Морских стрелков переформировали в дивизию, по штатам приравненную к Сибирской стрелковой дивизии. 28 июня последовал приказ о формировании при дивизии Морской артиллерийской бригады в составе 2 легких артиллерийских дивизионов, б легких батарей, 2 четырехорудийных 6-дюймовых тяжелых батарей, 8 пулеметных взводов и артиллерийского парка. Однако 20 июля выходит приказ начальника штаба верховного главнокомандующего № 658, в котором предписывалось сформировать Управление начальника артиллерии дивизии и отдельный артиллерийский парк. Артиллерию предписывалось иметь в следующем составе: легкий трехбатарейный дивизион (четырехорудийные батареи), отдельная гаубичная или тяжелая батарея (четырехорудийная). Недостающие предметы артиллерийского, инженерного и интендантского снабжения предполагалось взять из соответствующих управлений Военного ведомства. Местом формирования артиллерии назначался г. Бийск. Формирование следовало закончить к 31 августа 1919 г.

В июле, после отступления от Перми дивизия в «достаточно потрепанном» состоянии была сведена воедино и получила самостоятельный участок фронта в составе Северной группы Сибирской армии. Во время тяжелых боев июля — августа дивизия потеряла практически весь личный состав. 3 августа вышел приказ начальника штаба верховного главнокомандующего о сформировании из остатков частей дивизии Егерского батальона и придании его ко 2-й армии. Но приказ этот был отменен, и в середине сентября дивизию переформировали в Новониколаевске. Перед падением Омска (14 ноября 1919 г.) дивизия выдвинулась на фронт, не успев закончить формирование. В этот период (ноябрь — декабрь) дивизион артиллерии морских стрелков под командованием полковника Саенко находился в Барнауле. Насчитывал он около 12–16 легких орудий английского образца. Он участвовал в обороне города от красных партизан 6–9 декабря. Во время отступления осенью 1919 — зимой 1920 г. дивизия находилась в арьергарде, с честью прошла Сибирский «Ледяной» поход. К моменту подхода к озеру Байкал (конец февраля 1920 г.) в составе дивизии осталось около 300 человек, после чего она была влита в другую часть и перестала существовать как самостоятельное подразделение. 1 февраля 1920 г. по приказу главнокомандующего всеми вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа генерал-лейтенанта атамана Г.М. Семенова № 116 все управления, учреждения и части Морского министерства Всероссийского правительства адмирала Колчака расформировали.

Отдельный морской учебный батальон начал формироваться в Омске 4 августа 1919 г. Он насчитывал 1694 рядовых и унтер-офицеров и до 70 офицеров. «В состав его вошли команды кораблей 1-го и 2-го дивизионов боевых судов, комендантская команда Главной базы и рабочие Ижевского ружейного завода». Командовал батальоном капитан 2-го ранга П.В. Тихменев (до 1917 г. служил в Гвардейском экипаже). Ротными командирами были назначены: старший лейтенант В.Г. Гессе, старший лейтенант И.М. Де-Кампо Сципион, лейтенант Г.А. Мейрер и др.

27 августа верховный правитель адмирал Колчак произвел смотр батальону и остался очень доволен его внешним видом. В начале сентября батальон отправился на фронт и первоначально поступил в резерв 3-й армии, а с 4 сентября он стал подчиняться командиру Уфимской группы генерал-майору С.Н. Войцеховскому. Практически все время батальон находился в боях. Наиболее тяжелые бои моряки выдержали 10 сентября в районе деревни Поломская, в ночь с 10 на 11 сентября — в селе Дубровное. В этом бою геройски погибли командир батальона капитан 2-го ранга П.В. Тихменев, один из ротных командиров старший лейтенант И.М. Де-Кампо Сципион, 12 офицеров, а также 18-летний доброволец Олег Заварин. К концу октября в батальоне осталось лишь несколько десятков человек, после чего в Омске приказом от 23 октября его переформировали в двухбатальонный полк. Из Омска полк выступил 13 ноября в направлении Новониколаевска. На следующую ночь красные взяли Омск…

Во второй половине января 1920 г., участвуя в Сибирском Ледяном походе, Морской полк вышел из тайги в районе Братского Острога. Командир полка полковник В.Д. Песоцкий вступил в переговоры с командованием 1-й Братской партизанской дивизией с целью добиться разрешения дальнейшего беспрепятственного движения полка в направлении Иркутска. Эта информация подтверждается и оперативными сводками большевиков. Разрешение было получено, т. к. положение красных партизан в этот период, несмотря на их численное превосходство, оказалось довольно шатким Дальнейший путь полк, сохранив вооружение, продолжил под конвоем из партизан.

Через некоторое время делегация от полка направилась в Иркутск для переговоров с Д.Е. Зверевым, командующим Восточно-Сибирской советской армией. Он дал разрешение на дальнейшее движение в сторону Иркутска, но при условии сдачи почти всего оружия и боеприпасов. Как только морские стрелки сдали оружие, красные партизаны взялись грабить имущество чинов полка.

Вскоре командир полка со своим заместителем отбыли в штаб 5-й красной армии (и впоследствии перешли на сторону красных), а командование полком перешло к старшему лейтенанту Д.Н. Федотову.

Возглавляемые им остатки полка продолжали двигаться к Иркутску, где всех чинов полка посадили в тюрьму. Оттуда им с большим трудом удалось выбраться стараниями того же Федотова. По свидетельству современников, «… только чудо и хладнокровие спасло Д.Н. Федотова и его офицеров от расстрела». После этого Морской полк прекратил свое существование, а большая часть его чинов вскоре была арестована органами ЧК, но уже в индивидуальном порядке. Дальнейшие судьбы морских стрелков сложились по-разному.

В 1921–1922 гг., в период командования контр-адмиралом Старком Сибирской флотилией, в ее составе возродились морские стрелковые формирования. Первоначально была создана Отдельная рота морских стрелков, в дальнейшем развернутая в Отдельный батальон. В состав батальона вошли некоторые офицеры, служившие в Корпусе морских стрелков в 1919 г., а его командиром в августе 1921 г. назначили полковника B.C. Цымбалова, ранее командовавшего 3-м полком дивизии морских стрелков. В августе 1922 г. батальон насчитывал 340 матросов и 38 офицеров. По словам историка белых армий Восточного фронта Б.Б. Филимонова, в роте морских стрелков «…была строгая дисциплина, порядок, приличные жизненные условия». Дальневосточные морские стрелки ушли в эмиграцию на кораблях Сибирской флотилии осенью 1922 г. В составе Морских сил на Дальнем Востоке в период 1918–1922 гг. существовал еще ряд морских стрелковых подразделений, как постоянных, так и временных. Эта тема требует отдельного исторического исследования.

Немногочисленные морские части, воевавшие на суше, показали себя весьма боеспособными. Этому способствовала сплоченность, корпоративность и приверженность флотским традициям командовавших ими офицеров. Думается, эти части, несмотря на короткое время существования, сыграли видную роль в вооруженных силах белых армий в Сибири.

Морские учебные заведения Белых флотов

Морские учебные заведения, существовавшие на подконтрольных Белым правительствам территориях, можно разделить на два вида — высшие учебные заведения, конечной целью которых был выпуск офицеров флота, и различные школы, готовящие специалистов из числа матросов и унтер-офицеров. Высших морских учебных заведений, продолжавших в той или иной мере традиции Морского корпуса, в период Гражданской войны существовало два — Морское училище во Владивостоке и Морской кадетский корпус в Севастополе.

Морское училище во Владивостоке открылось в ноябре 1918 г. на базе направленной осенью 1917 г. для прохождения плавательной практики из Петрограда во Владивосток 3-й роты Отдельных гардемаринских классов, состоявших из гардемарин, учившихся в расформированном Временным правительством Морском училище. Учебное плавание по Восточным морям на вспомогательном крейсере «Орел», миноносцах «Бойкий» и «Грозный» продолжалось до июня 1918 г. За это время в России произошли трагические революционные события, естественно, отразившиеся и на судьбе учебного отряда. Так, во французском порту Сайгон корабли покинула вся команда, а также часть, впрочем меньшая, офицеров и гардемарин. Молодые моряки, не пожелавшие примкнуть к революционно настроенным коллегам, отправившимся в Россию, решили принять участие в борьбе с большевиками в частях атамана Семенова и в составе харбинской морской роты. Тем временем летом 1918 г. пала советская власть в Приморье, и 3 ноября 1918 г. оставшиеся в Сайгоне гардемарины во главе с капитаном 1-го ранга М.А. Китицыным (начальником отряда) получили приказ вернуться во Владивосток для продолжения обучения в воссоздаваемом Морском училище.

Помимо вновь прибывших гардемарин состав училища пополнился морскими кадетами и гардемаринами других рот Гардемаринских классов и Морского училища, оказавшимися на Дальнем Востоке. С другой стороны, часть гардемарин по разным причинам отчислили. Училище начало занятия в составе 129 человек. Помимо обучения гардемаринам пришлось принимать участие и в боевых действиях против партизан и в подавлении восстаний генерала Р. Гайды (17–18 ноября 1919 г.) и Егерского батальона (25–26 января 1920 г.). Летом 1919 г. был произведен набор во 2-ю, младшую роту училища. Одновременно гардемарины проходили практику на кораблях Сибирской флотилии.

После падения власти Колчака и приближения к городу красных партизан возникла угроза и для существования Морского училища. Последовало решение эвакуировать его на вспомогательном крейсере «Орел» и посыльном судне «Якут». При эвакуации 31 января 1920 г. училище насчитывало свыше 40 офицеров и более 250 кадет и гардемарин. Подробное описание этого отважного, очень сложного и полного опасных приключений похода двух кораблей достаточно изучено. Отметим только следующее — в Сингапуре 11 апреля 1920 г. был произведен первый выпуск 119 человек в корабельные гардемарины (начальник отряда не имел права присвоить им чин мичмана). Этот выпуск получил неофициальное название в честь начальника Морского училища, известною русского подводника капитана 1-го ранга М.А. Китицына — «Китицынский».

12 августа «Орел» и «Якут» пришли в югославский порт Дубровник, где командование флота, находящееся в Севастополе, приказало вернуть мобилизованный в начале войны «Орел» Добровольному флоту. Путь в Севастополь продолжил только «Якут». Большая часть гардемарин и корабельных гардемарин, считая дальнейшую борьбу бесполезной, отказалась следовать в Крым Они предпочли решать свою дальнейшую судьбу самостоятельно. Вместе с Китицыным в Крым прибыли 111 (по другим данным — 96) гардемарин. «Якут» пришел в Севастополь за пять дней до общей эвакуации Крыма.

Уже во время перехода в Константинополь 49 гардемарин приказом генерала Врангеля произвели в мичмана. Часть гардемарин, не закончивших военно-морского образования, продолжила обучение в стенах Морского корпуса, разместившегося в Бизерте, составив в нем отдельную «владивостокскую» роту. Из числа «владивостокских» гардемарин в Бизерте были произведены в мичманы в 1922 г. 45 человек (2 выпуска), многие из которых продолжили флотскую службу в других странах. После ликвидации Русской эскадры и Корпуса в Бизерте, несмотря на то, что гардемарины «Китицынского» выпуска рассеялись по всему миру, они старались не терять между собой связи. Именно благодаря этому о героической эпопее Морского училища во Владивостоке существует наибольшее количество опубликованных воспоминаний. С героями этого выпуска мы еще не раз встретимся на страницах книги.

Морской кадетский корпус в Севастополе, созданный в 1915 г., возродился летом 1919 г., в период наибольших успехов Вооруженных сил Юга России. 15 июня 1919 г. власть белых была установлена в Севастополе. Началось восстановление морских сил на Черном море. Естественно, перед командованием флота встал вопрос подготовки кадров. Впрочем, в условиях Гражданской войны решить его оказалось чрезвычайно трудно. По свидетельству П.А. Варнека, возрождению Морского кадетского корпуса способствовало «…случайное посещение старш[им] лейт[енантом] Н.Н. Машуковым, одним из наиболее энергичных офицеров флота Добровольческой армии, огромного недостроенного здания Морского Кадетского Корпуса в Севастополе». Благодаря поистине титаническим усилиям Н.Н. Машукова, корпус открылся 17 октября 1919 г. Как писал Варнек, «на разграбленной территории Юга России было очень трудно собрать всю материальную часть. Все же постепенно, здесь и там удавалось собрать необходимое. Из складов Юго-Западного фронта в Одессе было получено постельное и носильное белье. Союз Земств и Городов предоставил столовую посуду и кухонную утварь. От училищ города удалось получить назад кое-что из мебели и учебных пособий, переданных им в момент ликвидации Корпуса. Из частных пожертвований севастопольских жителей удалось составить библиотеку в 3500 томов. Наконец английская база в Новороссийске дала солдатское обмундирование и небольшое количество голландок и матросских брюк; от французов было получено некоторое количество синих брюк. Каждая мелочь, тетрадки, карандаши или лампочки требовали поисков и переписки, так как в Крыму во всем был большой недостаток…»[29]. Несмотря на всевозможные трудности, 6 сентября 1919 г. начался набор 130 человек, имеющих среднее образование, в гардемаринскую роту и столько же, окончивших три класса, — в младшую кадетскую роту. При этом количество кадет и гардемарин разогнанного большевиками Морского училища в рядах воспитанников корпуса оказалось минимальным, поскольку большую их часть, принимавшую участие в Гражданской войне, уже произвели в офицеры в тех армиях и флотах, где они проходили службу.

Только в середине 1920 г., после приказа генерала Врангеля о возвращении с фронта учащихся, при корпусе удалось образовать «Сводную роту» из двух взводов. В один взвод вошли бывшие кадеты Морского училища, в другой — гардемарины Отдельных гардемаринских классов и гардемарины флота для завершения курса. В Сводной роте насчитывалось около 70 человек, из которых больше половины были уже произведены в офицеры Корпуса по Адмиралтейству или Корабельных офицеров[30], «впредь до выдержания экзамена за полный курс Морского Корпуса», как это говорилось в приказе о производстве. Первоначально гардемарин и строевых начальников корпуса одели в английскую пехотную форму, за что они получили неофициальное название «зеленые гардемарины».

21 октября 1919 г. в стенах корпуса начались занятия. Теоретические занятия, которые в основном велись по программе дореволюционного Морского училища, совмещались со шлюпочной практикой, посещением боевых кораблей. Кроме этого кадеты и гардемарины несли охранную службу. Летом 1920 г. гардемарины проходили плавательную практику на крейсере «Генерал Корнилов», участвовавшем в боевых операциях, линкорах «Генерал Алексеев», «Ростислав» и яхте «Забава». Такая «практика» в боевых условиях дала немало опыта молодым морякам. Занятия в корпусе продолжались вплоть до самой эвакуации Крыма. При эвакуации корпус насчитывал 235 гардемарин, 110 кадет и 17 офицеров-экстернов (то есть лиц, уже имевших офицерские чины). Основная масса воспитанников корпуса получила свидетельства о его окончании уже в Бизерте.

Вкратце рассказав о высших морских учебных заведениях, существовавших в период Гражданской войны, можно отметить следующее: несмотря на тяжелейшие условия, процесс подготовки кадров для флота не прекратился; гардемаринам и кадетам пришлось сочетать учебный процесс с участием в боевых действиях. По свидетельству историка A.M. Бегидова, именно воспитанники военно-учебных заведений оказались наиболее «идеологически надежной» составляющей белых сил в эмиграции.

Помимо учебных заведений, готовивших офицерские кадры, в составе белых флотов существовали различные школы для подготовки специалистов из числа матросов и унтер-офицеров. Наиболее крупными из них были: Машинно-моторная школа Морского ведомства в Томске и радиошкола во Владивостоке.

Машинно-моторная школа образована 25 января 1919 г. приказом по Управлению делами личного состава флота и Морского ведомства правительства Колчака. В ней велась подготовка специалистов для технического обслуживания кораблей Речной боевой флотилии. В школе обучались добровольцы и грамотные солдаты и матросы, владеющие техническими ремеслами или знакомые с двигателями внутреннего сгорания. При школе существовал класс авиационных механиков (открыт 28 марта). 10 июня 1919 г. школу перевели в Омск, а 10 августа 1919 г. ликвидировали.

Радиошкола Морского ведомства создана в начале 1919 г. во Владивостоке. Ее основной задачей являлась подготовка специалистов по радиотелеграфу и электротехнике для кораблей белых флотилий и частей морских стрелков. Комплектовать школу предполагалось добровольцами в возрасте не моложе 18 лет, имеющих среднее образование. Срок обучения планировался 3 месяца, в конце ученики сдавали выпускной экзамен. 50 % лучших учеников на втором месяце обучения выделялись в унтер-офицерский класс. В качестве слушателей к школе могли прикрепляться и офицеры. 7 марта 1919 г. в школе организовали класс мотористов для обслуживания радиотелеграфных установок, а 3 июня — класс минных машинистов. В связи с изменением обстановки на фронте и ликвидацией многих морских частей с 1 октября 1919 г. была ликвидирована и радиошкола. Всего за время своего существования она подготовила 102 радиотелеграфиста, 8 радиотелеграфных офицеров, 15 электриков, 21 моториста, 23 минных машиниста[31].

Различные школы и учебные команды существовали и в составе других белых флотов и флотилий. Их деятельность чрезвычайно затруднялась условиями ведущейся войны, но тем не менее они сыграли важную роль в обеспечении флотилий квалифицированными кадрами.

Подводя итоги беглому обзору действий белых морских частей в период 1917–1922 гг., можно отметить тот факт, что практически во всех операциях на разных театрах Гражданской войны по отношению к действиям сухопутных войск они играли вспомогательную роль. Связано это с разными факторами, зачастую обусловленными местной ситуацией.

Главнейших причин второстепенного значения флота в Гражданской войне можно назвать две. Во-первых, большинство решающих событий разворачивалось на суше. Во-вторых, военно-морское строительство периода Гражданской войны часто имело характер «импровизации». Корабли, многие из которых были переоборудованы из судов гражданского флота, нередко захватывались то одной, то другой стороной. Кроме того, и белые, и красные испытывали постоянную нехватку кадров: первые — квалифицированных матросов-специалистов, вторые — командного состава. Поэтому говорить о крупных боях корабельных соединений в этот период практически не приходится.

Тем не менее большинство моряков белого флота проявило лучшие качества, присущие русским морякам Их корабли покидали Россию с гордо поднятыми Андреевскими флагами.