Русско-польская война 1654–1667 гг.

Русско-польское перемирие и война со Швецией

А.Л. Ордин-Нащокин, возглавлявший при дворе Алексея Михайловича польскую партию упорно стремился к заключению мира и союза с Речью Посполитой даже ценой потери всех присоединившихся и почти всех отвоеванных у польского короля земель, прельщаясь сомнительными проектами русско-польского сближения. С другой стороны, польская партия при дворе требовала немедленной войны до победного конца со Швецией, с которой Россию, несмотря на тяжелые условия Столбовского мирного договора, в тот исторический момент не разделяло ни одно достаточно острое противоречие. В правление Михаила Федоровича Швеция являлась наиболее последовательным естественным союзником и партнером России[15].

Со времен Густава II Адольфа Швеция обладала первоклассными вооруженными силами, основу которых составляли регулярные части постоянного состава. Это была наиболее эффективная европейская армия, доказавшая свои высокие профессиональные качества в войнах с самым различным, чаще всего превосходящим по численности, противником. Несмотря на это русской армии удалось нанести поражение шведам в Прибалтике и занять значительную часть Эстляндии и Лифляндии[16]. Первой крупной неудачей новой армии Алексея Михайловича стала осада Риги. Морская крепость оказалась «не по зубам» сухопутной царской армии.

После этой явной неудачи царь и его окружение начинают более рационально и прагматично оценивать положение, в котором оказалась Россия. Снятием 5 октября 1656 г. осады Риги Алексей Михайлович признавал провал попытки русского правительства решить проблему русско-шведской войны в Ливонии одним решительным массированным ударом. Политический успех войны, когда занятые русскими войсками территории по Валиесарскому перемирию (1658) оставались за Россией до подписания в будущем мирного договора, оказался иллюзорным, а дальновидный политический расчет шведского короля вскоре полностью оправдался. Когда русско-шведская война была остановлена, на польском фронте казалось бы уже выигранная война еще только разворачивалась.

Угроза повторения ситуации Ливонской войны представлялась вполне реальной: незавершенная война с еще сильной Польшей, начатая война со Швецией, перманентная война на протяженных степных границах, неустойчивая позиция украинской старшины и угроза нашествия крымского хана. Хан, отказавшийся признать воссоединение под скипетром Алексея Михайловича «всеа Великия, и Малыя, и Белыя Росии», поддерживал любые попытки пропольски и протурецки ориентированной украинской казачьей старшины отложиться от Москвы и не преминул выступить против Москвы. Зимой 1656/57 гт. русское правительство не могло быть уверенным даже в том, на каком направлении и против которого из противников могут развернуться боевые действия летом 1657 г.

В силу названных обстоятельств к началу 1660-х гг. русское правительство было вынуждено окончательно отказаться от стратегии сокрушения. Осознание царем и его ближайшим окружением непосильности для России подобной стратегии имеет своим началом неудачу Алексея Михайловича под Ригой в 1656 г. Государство оказалось в «дуге» войны практически по всему периметру своих протяженных границ.

Хотя армия Алексея Михайловича в шведской кампании 1656 г. показала достаточно высокий уровень боеспособности, успехов добились русские и в «малой» войне на русско-шведских границах[17], однако обстоятельства требовали от царя обратить повышенное внимание на строительство вооруженных сил. На конец 1656 г. — начало 1660-х гг. приходится вторая волна военных преобразований Алексея Михайловича, которая была связана с тяжелым политическим, финансово-экономическом, военным и социальным положением, в которой оказалась Россия в результате политических просчетов правительства и тягот войны.

В ходе военных преобразований конца 1656 г. — начала 1660-х гг. правительство не только увеличило число полков нового строя и стрелецких приказов, но и перевело большую часть старой конницы сотенной службы, основу которой составляли помещики, в новый строй: в рейтары, гусары и копейщики. Появляются новшества в обеспечении и обучении войск. В Москве активно продолжаются испытания и обучение пушкарей стрельбе гранатами, а солдат начинают обучать метанию ручных гранат[18]. Налаживается массовое производство данного оружия, которым именно с этого времени начинают интенсивно оснащать войска[19]. В тот же период известные и ранее легкие переносные полевые заграждения от атак конницы на основе полупик — русские «надолбы», — используемые в виде т. н. «шведских перьев» или для изготовления «испанских рогаток» становятся обязательными для русской пехоты, — этого непременно требует сам Алексей Михайлович от своих воевод. По-прежнему в солдатские полки выдаются пикинерские пики — «копья долгие списы», но отказываются от обеспечения солдатских полков пехотными (пикинерскими) латами, хотя эпизодическое использование оных по остаточному принципу встречается до конца столетия. За рассматриваемый период заметно сокращается использование в войсках европейских шпаг — как закупленных на Западе, так и произведенных в России, зато утраченные было позиции отвоевывает бердыш, вновь становясь любимым холодным (оборонительным) оружием русской пехоты старого и нового строя. Новой чертой в наборах даточных людей стали масштабы этих мероприятий, приближающиеся к тотальной мобилизации населения страны.