Рыцарь Кровавой Розы

Глава 15

Он плыл по бескрайней чернильной тьме, словно по тихой, спокойной реке. Тьма, сотканная из мягкости шелка и вязкости патоки, нежно, почти любя обволакивала его, мирно баюкая и даруя забытое чувство покоя. Он с удовольствием укутывался в ее ласкающее одеяло и плыл, поддаваясь течению, туда, к блаженному забытью.

Иногда вот тьме проступали картины — видения из далекого прошлого, то ли его собственного, то ли кого-то из людей, давно покинувших этот мир. Нечеткие и размытые, словно дрожащий воздух в знойный день, они то возникали, то исчезали вновь. Иногда они пересекались, сливаясь в единый бессвязный поток образов и сцен, и, описав несколько кругов подле него, бесследно растворялись в чернильной пустоте.

Неожиданно тьма расступилась, и он обнаружил себя в узком замковом коридоре, потолок которого терялся в окружающем полумраке. Вдоль одной из стен тянулся длинный ряд узких стрельчатых окон, сквозь которые в помещение пробивался неяркий дневной свет. На другом конце холла он увидел прекрасную девушку. Ее длинные черные локоны мягко струились по белым плечам, а платье, словно сотканное из кусочков ночной тьмы, дрожало и переливалось всеми оттенками мрака. Воодушевленный, он кинулся к ней, но дева плавным, грациозным движением ускользнула и направилась дальше по коридору. Он побежал следом, но как он ни старался, как ни напрягал все силы, все мускулы в своем теле, догнать ее не получалось. Она словно плыла, парила над поверхностью. Замковый холл петлял и изгибался, казавшись бесконечным, но что бы он ни делал, всегда оставался на шаг позади. Прошло несколько минут, а, быть может, и несколько лет, и, наконец, она остановилась, продолжая стоять к нему спиной. На последнем дыхании, забыв обо всем на свете, он устремился вперед, но когда заветная мечта казалась лишь в шаге от него, девушка резко обернулась, устремив на него взгляд абсолютно черных, будто две ночные бездны, глаз. Ее силуэт в миг рассыпался на огромную стаю разъяренных воронов, которые кинулись на него с оглушительным карканьем. Птицы облепили его со всех сторон. Они царапали юношу когтями и пытались выклевать ему глаза. Он чувствовал, как их мощные клювы отрывают от тела куски плоти. В отчаянии он закричал от боли и ужаса, но лишь мертвая, гробовая тишина вырвалась из его глотки.

Чудовищные вороны исчезли так же внезапно, как и появились. Он снова плыл по мягкой, обволакивающей тьме, и вокруг не было ничего, лишь покой и пустота. Наверное, это был всего лишь сон. Но могут ли мертвые видеть сны? А были он мертв? С приятным спокойствием он понял, что, в сущности, это не так уж важно. Есть лишь он, безграничная тьма и покой, который она дарила.

Но покой длился недолго. Словно насмехаясь над ним, тьма выплюнула его во двор небольшого замка с величественными белоснежными стенами. Всюду, насколько хватало глаз, кладка была обильно увита водорослями, которые, причудливо переплетаясь, тянулись до самого верха. Вода, сочивщаяся с них, стекала вниз и собиралась в небольшие лужицы под стенами. В центре двора стоял гигантский воин в роскошных золотых доспехах, покрытых рунической гравировкой. Его голова гордо вздымалась над стенами, а на ней красовалась изысканная корона, также опутанная водорослями. Глаза исполину заменяли две массивные ледяные глыбы. Завидев его крошечную фигурку, гигант обернулся и в мгновение ока небольшая бочка, буквально в двух шагах от него, покрылась толстым слоем льда. В панике он кинулся прочь, под защиту замковых стен, пока сам не превратился в ледышку. Он чувствовал, как дрожит земля под ногами великана, и знал, оставаться на месте нельзя — он выследит и найдет его. Нужно искать выход. Тогда он собрался с силами и побежал по узким галереям и проходам внутри стены, стараясь избегать окон. В какой-то момент впереди показалась небольшая открытая площадка, и он прибавил ходу, чтобы проскочить ее побыстрее. Внезапно в проеме показалась массивная голова гиганта. Он едва успел остановиться и испуганно вжался в стену, моля все известные силы, чтобы тот его не заметил. Гигант внимательно осмотрел помещение, обращая в лед все, на что падал его пристальный взгляд, и, не найдя искомого, вернулся во двор. Сердце едва не остановилось, но необходимо было продолжать путь. Когда юноша пробегал по открытой площадке, его обожгло лютым холодом, но останавливаться нельзя. Он твердо знал, что промедление будет означать смерть. Сквозь небольшие окошки в стене, выходившие во двор, он видел массивное тело исполина, видел, как тот вертится на месте, внимательно осматривая все вокруг и пытаясь обнаружить его. Но спустя некоторое время он понял, что выхода отсюда нет. Сколько бы он ни старался, не искал в стенах потайные двери и проходы, все без толку. Он лишь бегал по кругу. Это осознание тяжким, липким ощущением неизбежности накатило на него, и в отчаянии юноша просто сел, прислонившись к стене и закрыв голову руками. Все кончено. Выхода нет. Он слышал, как великан, точно почуяв его бессилие, приблизился. С оглушительным грохотом часть стены рядом обвалилась, и гигант торжествующе навис над ним. На его прежде абсолютно бесстрастном и холодном, как и его глаза, лице проступило выражение удовлетворения. Крохотная жертва смирилась со своей участью, лишь еще крепче обхватив себя руками. Исполин победоносно захохотал, и весь мир обратился в гигантскую ледяную глыбу.

Но это оказался не конец. Тьма вернулась и, как и прежде, он плыл куда-то, утопая в ее ласковых объятиях. Он не злился, хоть и чувствовал тень обжигающего холода, пропитавшего на мгновение все его естество. Хоть и коварная, непостоянная, тьма была такой родной и приятной, что он готов простить ей все. Мерно покачиваясь, он просто дрейфовал в безликой пустоте, наслаждаясь каждым мигом единства с нею.

Но ничто, наверное, не длится вечно. Вот и на этот раз непроглядный бездонный мрак сменился влажностью и прохладой осеннего леса. Он стоял на небольшой тропинке, которую обступала золотисто-багряная чаща. В мягком шелесте листвы и дуновении свежего ветра он ощутил что-то родное, незыблемое, словно сам был частью этого места. Или оно составляло часть его. Пожалуй, и то, и другое. Впереди на тропинке мелькнула размытая тень, и он, не раздумывая ни секунды, ринулся в погоню. Он бежал вперед, преследуя силуэт, и ничего в целом мире не было прекраснее. Его кровь бурлила и закипала, разгоняясь по венам с невероятной скоростью. О, это невероятное чувство, этот пленительный, дурманящий аромат Охоты! В эту секунду он слился с лесом, переплелся с дикой чащей в едином сладостном порыве, и никогда, никогда прежде не ощущал себя таким живым! Он слышал дыхание леса, чувствовал биение его сердца и знал все, что происходит под этими густыми желто-алыми стенами. Каждый лист, каждая веточка были волосками на его теле, и ничто не могло укрыться от его взора. Он знал — у добычи нет никаких шансов. Он выследит ее, догонит и настигнет. Сладостное предвкушение близкого успеха возбудило еще больше, и он с утроенной силой помчался вперед. Тропинка петляла и заворачивала, но ничто не могло служить ему помехой. Играючи, без какого бы то ни было труда, он преодолевал препятствия и, наконец, лес плавно расступился, любезно приглашая его к завершающему акту пьесы.

Его взору открылась небольшая поляна, устланная густым ковром желто-красных листьев. Добыча замерла на противоположном конце. Впереди оказался тупик. Ловушка захлопнулась. Некуда больше бежать, незачем больше скрываться. Он остановился в великодушном ожидании, позволяя себе смаковать каждый миг предвкушаемого триумфа. Это не продлится долго. Еще чуть-чуть, и он одержит верх. Фигура, за которой он гнался, приобрела человеческие очертания. Теперь он видел, что перед ним стоял рослый воин, чье тело отмечали множественные шрамы. Его силуэт показался смутно знакомым. Да и само место, надо сказать, выглядело весьма узнаваемым. Он определенно бывал тут раньше. Да, верно, по краям поляны возвышались два резных тотема из камня и дерева, какие его род ставит на могилах своих предков. И тут фигура обернулась. Он едва не ахнул от удивления — перед ним, задумчиво сложив руки за спиной, стоял отец. Он глядел на юношу спокойным, уверенным, почти безразличным взглядом, словно на досадную помеху, бесцеремонно прервавшую ход его размышлений. В неуверенности принц отшатнулся назад, и тут по всему периметру поляны вспыхнуло пламя. Деревья, точно сухие прутики, полыхнули живыми факелами, наполнив место душным жаром. Пути назад был отрезан. Отец оторвался от своих размышлений и шагнул навстречу. Прекрасно помня, как король не любит, когда ему мешают, юноша попятился назад, но в его спину уперлось что-то твердое и холодное. Испуганно обернувшись, он выронил оружие и рухнул на землю. Позади, в мрачном молчании, возвышались два мертвеца. Их одежда, истлевшая и ветхая, висела лохмотьями. Безжизненные лица наполовину разложились, сквозь шматы гнилой плоти проступали кости. Пустые глазницы молчаливо и с укором взирали на него. В руках покойники сжимали длинные копья. И хотя определить их личность и даже примерный возраст не представлялось возможным, он твердо знал — перед ним его старшие братья. Те самые, что погибли от руки узурпатора в тот роковой Билльтейн. Те самые, с которыми он, никогда не видев их вживую, вынужден был всю жизнь соревноваться. Зрелище было воистину жуткое, и в ужасе юноша пополз назад, но почуял спиной обжигающий взгляд родителя. Развернувшись, он встретился глазами с отцом. Тот грозно нависал над ним, на волевом, суровом лице играли отсветы пламени, придавая ему еще более зловещий вид. В руках короля покоилось ритуальное копье. Отец занес над ним оружие, и длинная черная тень накрыла горе-охотника, в мгновение ока превратившегося в добычу.

— Ты не достоин! — зычно проревел король, приготовившись нанести решающий удар, и пламя подхватило приговор, разлив его в воздухе трескающим эхом.

— Нет, умоляю, не надо! — только и сумел проскулить он, отворачиваясь и закрывая лицо руками, но никакая сила не способна была остановить настигший его рок.

С пугающим свистом жало копья устремилось на жертву, и боль, пронзающая, всепоглощающая, пропитала его насквозь.

Он открыл глаза. Да, с удивлением он обнаружил, что теперь между открытыми и закрытыми глазами есть разница. Тьма предала его, отторгла и выбросила, как ребенок выбрасывает надоевшую игрушку. Он снова остался один. Теперь его взору предстало величественное темно-синее небо, наполненное мириадами звезд. Краешки небосвода понемногу светлели, приобретая приятный перламутрово-розовый оттенок. Он попытался повернуть голову, чтобы осмотреться. Мышцы едва слушались, и лишь после долгих попыток ему удалось разглядеть хоть что-то. Похоже, он лежал на пляже — всюду, насколько позволяли видеть глаза, простиралась песчаная отмель, а откуда-то спереди, совсем близко, доносился легкий плеск воды. Подле него, буквально на расстоянии вытянутой руки, высился корпус вытащенной на песок лодки. Может, это на ней он приплыл сюда? Но зачем? А может, это всего лишь сон, очередная игра, из которой невозможно выйти победителем?

“Могу ли мертвые видеть сны?” — пронеслась в голове странная мысль, в то же время показавшаяся смутно знакомой.

На нос лодки приземлился здоровенный черный ворон. Его оперение красиво отливало металлом, пышный ворот стоял торчком. Некоторое время птица молча разглядывала его черными бусинами глаз, а затем, громко каркнув, спорхнула вниз, на влажный песок. К немалому удивлению юноши, крылья ворона растянулись и удлинились, превращаясь в полы роскошного платья из черного шелка, обшитого перьями, и перед ним предстала молодая женщина, столь же прекрасная, сколь холодная и отталкивающая. Ее волосы сплетались во множество небольших кос, на алебастровой шее виднелась бархотка с серебряной подвеской в виде гадюки. Она сладко потянулась, разминая плечи, но в этом движении была не величественная грация кошки или волчицы, а, скорее, пластичность змеи, гипнотизирующей жертву перед прыжком. Девушка направилась к нему, и когда она шла, косы на ее голове слегка колыхались, напоминая клубок шевелящихся змей.

Приблизившись, она нависла ним, с ленивым интересом разглядывая растянувшееся на песке тело. От нее веяло мертвым холодом, но как он ни старался, не мог пошевелить и пальцем. Оставалось лишь наблюдать.

— Бедный, бедный маленький птенчик, — прошелестела она с наигранным состраданием. — Похоже, он умирает.

— Ты… — с немалым трудом просипел он плохо слушающимися губами. — Ты… все… подстроила… с самого… начала…

— Это было несложно, — улыбнулась девушка, и улыбка эта сочилась ядом. — Вы, мужчины, такие предсказуемые.

Она вальяжно обошла его по кругу и, остановившись, продолжила:

— Все было продумано до мельчайших деталей, — она говорила, слегка растягивая шипящие, что придавало ей еще больше сходства со змеей на ее эмблеме — Оставалась лишь одна вакантная роль — наживка. И ты, — девушка картинно указала на него пальцем, — справился просто блестяще.

Описав еще один круг, она встала подле лодки.

— Правда, в финале события приняли несколько… неожиданный оборот, — ее взгляд скользнул по содержимому шлюпки, и тогда из голоса исчезла фальшивая игривость и проступили холодные, металлические нотки. — Но я припасла кое-что как раз на такой случай.

С этими словами она вынула из рукава платья небольшой стеклянный флакон, наполненный густой темно-зеленой жидкостью. В его голове моментально промелькнула коса черного рыцаря, мерцающая в свете факелов тусклым маслянистым блеском.

— Яд… — сдавленно проговорил юноша, — Лезвие было… отравлено…

— Всегда нужно иметь козырь в рукаве, — мягко отозвалась девушка с прежней поддельной ласковостью. — Ты и так спутал мне карты. Но теперь, — она слегка улыбнулась, и от этой улыбки у него по спине пробежали мурашки, — твоя карта бита.

— Прощай, глупый мальчишка, — добавила она после небольшой паузы, стоя к нему спиной. — Как видишь, принц ты или нет, перед ликом смерти все равны. Быть может, теперь ты будешь помнить о хороших манерах, хотя бы на том свете.

Он хотел догнать ее, схватить, придушить голыми руками, выпросить противоядие. Он хотел сделать хоть что-то, хоть как-то пошевелиться, но тело решительно отказывалось подчиняться. От осознания собственной беспомощности и близости неминуемой участи он попытался завыть, но смог лишь глухо стонать, слегка вертя головой из стороны в сторону. Краем глаза он заметил крупного ворона, взмывшего в небо и растворившегося в предрассветных сумерках. Так он и лежал, бессильный, обездвиженный и обреченный умереть на безымянном пляже у никому неизвестного берега. Небо меж тем все светлело, приобретая мягкие, пастельные тона. Грудь ему словно зажали в тиски, дышать с каждым разом становилось все труднее.

— Тристан!

Это имя прозвучало до того чуждо и неуместно, что он решил — послышалось.

— Тристан!

Но вот снова. Быть может, это его предки? Он на пути в страну Вечной Охоты, и, возможно, кто-то из них призывает его, приглашает занять место в свите самого Керна? Скорее бы. Жизнь в этом мире совсем не задалась, и он надеялся, что в Ином сможет начать все с чистого листа.

— Тристан! Ты слышишь меня? Скажи что-нибудь!

Сзади раздались быстрые шаги, сухое шлепанье босых ступней по мокрому песку. Но ему было все равно. Слишком уставший от всего, он просто прикрыл глаза и приготовился ко встрече со своим прародителем.